У каждого человека в жизни бывают периоды, которые не хочется вспоминать. Чем больше мы не хотим этого, тем труднее избавиться от постоянных воспоминаний, навязчиво посещающих нас. Не уйти и не спрятаться.
Мы сидели в уютном уголке бара, в стороне от праздной толпы, нам никто не мешал. Давид заговорил первым. Его рассказ о прожитых годах был насыщен событиями, объясняющих седые волосы. Судьба его была драматична.
Он родился в семье польского еврея вторым ребёнком, в местечке под Варшавой. Польша была раем для евреев, изгнанных из других стран Европы. Отец, получив юридическое образование, много работал, чтобы обеспечить свою семью из шести человек и престарелых родителей. Тернист был его путь в жизни, но четверых мальчишек надо было поднимать на ноги. Он стремился дать им образование. Однажды отцу предложили поработать в Австралии и он, не раздумывая, согласился. Это сулило хороший доход. В Европе становилось неспокойно. Рядом, в Германии, поднимали голову нацисты. Оставив дома с матерью двух младших сыновей, взял с собой старших, в надежде воссоединить семью позже. Шёл одна тысяча девятьсот тридцать пятый год, Давиду исполнилось десять лет, а старшему брату, Якову, двенадцать. Отец ехал по приглашению еврейской общины Мельбурна.
Приняли их хорошо, обеспечив работу и жильё при синагоге, получившей постоянный статус за пять лет до этого. В работе юриста очень нуждались. Отцу хотелось твёрдо встать на ноги, а уж потом перевезти семью. Сыновья во всём ему помогали, подрабатывая на разных работах. Что только не приходилось им делать с братом. Каждый шиллинг был на счету, экономили на всём, но на учёбу братьев отец средств не жалел, считая это самым важным в жизни. Три года пролетели в трудах. Удалось скопить сумму на приобретение небольшой квартирки и они её купили.
Отец уехал в Польшу за семьёй, а Давид с братом оставались в Австралии. Больше отца они не видели, как и свою матушку с младшими братьями. Уже после войны узнали судьбу своих родных, сгинувших в концлагере.
Давида бил озноб, хотя в баре было душно. Мы вышли на палубу. В небе тускло светила луна, окружённая тёмными облаками. Я пригласила его посидеть на балконе, укрывшись пледами и он охотно согласился. Ему не хотелось оставаться один на один со своими воспоминаниями. Как только мы уселись на балконе в кресла, он продолжил свой рассказ.
Два мальчика остались одни в большом городе. Их не бросили, им помогли преодолеть все трудности и твёрдо встать на ноги. В двадцать пять лет Яков стал признанным юристом, а Давид завершил учёбу на юриста.
Её он встретил в свои двадцать три года. Хрупкая блондинка, с грустными серыми глазами, чудом уцелевшая в концлагере, с маленьким трёхлетним ребёнком на руках, с немецким именем Эльза. Она пришла наниматься секретарём в юридическую контору, где работал Яков. Встреча их была короткой, но с первой минуты промелькнула искра взаимной симпатии. Её приняли, проверив грамотность и знание трёх языков: английского, немецкого и идиш. Немецким она владела в совершенстве. Родилась Эльза в зажиточной еврейской семье, постоянно проживающей в Берлине. Но пришло время, когда жизнь их резко изменилась. Эльза попала в концлагерь в семнадцать лет. Её сосед по Берлину занимал большой пост в этом концлагере, он и выбрал её в горничные. Было за что, ведь именно его родственникам достались магазины её отца. Франц, так звали её спасителя, сносно относился к ней, защищая от нападок озлобленных надзирательниц. Потом, когда они с Давидом стали жить вместе, она так и не призналась от кого была рождена её дочь в конце сорок пятого года. От оформления брака отказывалась и, как казалось Давиду, всегда чего-то ждала, вздрагивая от каждого звонка в дверь. Он любил и надеялся, что со временем всё пройдёт, она родит ему сына или дочь и заживут они счастливо, зарегистрировав наконец-то свой брак.
Время бежало, сглаживая воспоминания от пережитого в годы войны. Они с братом зарегистрировали свою адвокатскую контору, работы было более чем достаточно. Иногда по делам Давид летал в штаты. Дочери Эльзы исполнилось пятнадцать лет, она росла букой, не любила прикосновения к себе, на ласковые слова отвечала грубостью.
Однажды Эльза получила письмо, которое сильно её взволновало. На вопрос Давида от кого, она ответила - от подруги по лагерю, которая живёт в штатах и пригласила её приехать в гости. Он должен был лететь по делам в Вашингтон и она напросилась ехать с ним. Почему бы и нет, - подумалось ему.
Подруга Эльзы пришла на следующей день после их прилёта. Долго рассматривала дочь Эльзы. От женщин её отличала военная выправка, чеканящий шаг, холодное выражения глаз и плотно сжатые губы. При Давиде они с Эльзой говорили мало. Пришедшая предложила прогуляться по городу и они ушли втроём, а Давид отправился по своим делам. В гостиницу вернулся поздно. Портье сказал, что Эльза с дочерью не возвращались. Прождав их до глубокой ночи, он позвонил знакомому адвокату, тот посоветовал дождаться утра и обещал предпринять какие-нибудь меры. Ближе к полудню отзвонился, сказав, что Эльза с дочерью улетели в Уругвай. Всё стало на свои места. Скорее всего отцом девочки был Франц, а приехавшая женщина -его помощница с тех давних времён.
Долгое время Давид пытался разыскать Эльзу, но после прилёта в Уругвай следы её потерялись и поиски не дали результатов.
Расстались мы далеко за полночь. Я понимала, как трудно ему было жить с этим долгие десять лет. Прожив с женщиной двенадцать лет, он так и не стал для неё мужем. Она жила в постоянном ожидании чего-то. Может она просто любила своего Франца, надеялась на встречу с ним. Кто теперь это мог сказать.
Вот почему он так поспешил рассказать это мне, мало знакомому человеку? А может это и правильно? Через несколько дней мы сойдём с этого корабля и каждый пойдёт своей дорогой. Вряд ли мы встретимся в Мельбурне, куда после окончания Второй мировой войны хлынул поток эмигрантов из многих средиземноморских стран.
От этой мысли вдруг стало грустно. Не хотелось терять дружбу с таким тёплым человеком. Стив, мой маленький сын, чувствовал себя рядом с Давидом спокойно.
Утром на завтрак мы не дождались Давида. Официант на наш вопрос ответил, что он сказался больным и заказал завтрак в каюту. Стив порывался немедленно пойти к нему, но я его отговорила. Через несколько часов к нам пришёл корабельный врач, сказав, что Давид очень болен, у него высокая температура, видимо простыл и просил предупредить нас об этом.
Я вызвалась поухаживать за пациентом. Оставлять больного с высокой температурой одного было опасно. Врач согласился со мной и мы отправились вдвоём в каюту Давида. Стив оставался на попечении Оливии.
В каюте мы нашли Давида без памяти. Он бредил, повторяя имя Эльзы. Я объяснила врачу кто это. Пять долгих дней я не отходила от постели Давида, накладывая компрессы на горячую голову. Приходила медсестра, делала уколы, ставила капельницы. Спать мне приходилось урывками в кресле. Стив часто заглядывал в дверь каюты, надеясь увидеть своего друга выздоровевшим.
Продолжение следует:
http://www.proza.ru/2017/11/19/2280