Стая
Мчится стая, смерть неся,
Не уйти, не скрыться в поле.
Кучер, вожжами тряся,
Уж не верит в чудо боле.
Но, смахнув слезу рукой,
Он топор к себе придвинул:
Рано петь заупокой,
Я пока еще не сгинул.
Даже если загрызут
Эти клятые зверушки,
Прежде чем сюда вползут
Я пущу им красной юшки.
– Командир, когда обедать-то будем? А то у меня уже «кишка кишке кишкой бьет по башке», – обратился Бомж к проводнику на очередной остановке, вызвав этим обращением недовольную гримасу рядом стоящего Басмача.
– Тебе лишь бы брюхо набить, борода вонючая, – презрительно сплюнул Басмач в сторону проголодавшегося бродяги.
– А я чего? Я ничего, – опомнился Бомж, привычно уменьшаясь в размерах, – его глаза как-то вмиг потухли, наполнились привычной беспросветной тоской.
Такие глаза Иван замечал у породистых бродячих собак. У них хватало интеллекта осознать реальность, смириться. «Да… Социальное неравенство порождает пренебрежительное отношение одних к другим. Необходимость постоянно подтверждать свое доминирование проистекает непосредственно из животного мира. Так приматы периодически «опускают» друг друга, выстраивая иерархическую лестницу в стае. Самую совершенную среди позвоночных, когда ни одно животное не покушается на вышестоящих. И у людишек всё так же. Вождь, толпа, изгои – знакомая картина. А на микроуровне верзила-старшеклассник с преобладанием животных инстинктов в черепной коробке не упустит случая залепить подзатыльник зазевавшемуся младшекласснику. Да что там балбес-недоросль, рафинированный интеллигент и то с удовольствием «проедется» по своему коллеге в интеллектуальном диспуте. Причем без повода и без малейшей на то необходимости. Вот и поспорь тут с дедушкой Дарвином в вопросе о происхождении Гомо Сапиенса. Хотя, можно и поспорить. Ведь почему-то человек сообща, коллективом способен терпеть беды и лишения, при этом оставаясь по-настоящему счастливым. Неравенство же человека угнетает. Пусть он и не всегда это осознает. Вероятно, не случайно наиболее счастливыми признаны такие страны, как Дания, Норвегия, Финляндия, где социальное расслоение общества минимально. Там хоть и существует антагонизм между работником и собственником производства, но он максимально нивелирован, смазан, что ли. А вот быть рабом для человека абсолютно неприемлемо, непереносимо, противоестественно. Такая вот диалектика – вечное противостояние эгоизма и альтруизма». Пронеслись эти мысли в голове Ивана, как проносится скорый поезд мимо перрона захолустной железнодорожной станции, и исчезли, вытесненные более прозаическими, насущными.
Док внимательно обозревал горизонт во всех направлениях. Это оказалось возможным благодаря удачно проложенному им же маршруту движения, который вывел группу на небольшую возвышенность.
– Скоро, друг мой ситный, очень скоро и покушаем, – произнес он, не отрывая глаз от небольшого бинокля. – Вот дятел, накаркал! – вдруг выдал он несовместимое словосочетание. – Сам, возможно, скоро обедом станешь. Шухер, братишки – стая слепых псов. Навскидку, особей сорок. А может, и пятьдесят. Большая свора, однако.
В его голосе улавливались нотки нешуточной тревоги, несмотря на показную браваду.
– Станем в круг. Отобьемся, – спокойно произнес Басмач. – Имеем преимущество по высоте.
– Не с нашим счастьем. Точнее, с личным составом. Последние стрельбы показали, что меткостью Всевышний не обделил только нас двоих. А собаки – твари хитрые. Рассредоточатся, подползут в траве и разом набросятся со всех сторон. Многие считают их просто потомками одичавших «друзей человека». Наивные – здесь все покорежено Зоной. И собачки мутировали, естественно. Глаза практически утрачены? А они этим тварям здешних земель абсолютно без надобности. Слепые псы отлично ориентируются на звук, запах и даже мысли потенциальной жертвы. Размерами данные пёсики превосходят крупную матерую овчарку. У них очень острые зубки. Хорошая регенерация, пусть и не дотягивает до уровня снорков. Однако, слепые собаки – противник серьёзный. Их сила в непомерно высоком интеллекте и действуют они согласованно. На удивление грамотно уклоняются от пуль. Если сократят дистанцию до одного прыжка, то наше отбытие в Страну Вечной охоты гарантировано. Но мы всё же попробуем оторваться. Ещё есть шанс.
Проводя экстренный ликбез, Док споро извлекал из вещмешка какие-то предметы и рассовывал их в карманы разгрузки.
– Двинулись в темпе. Не забываем смотреть по сторонам и под ноги, – привычно повторил он уже наизусть заученную Иваном фразу. – Басмач замыкающий. Обработай следы аэрозолем! Вдруг повезет, – без особой уверенности в голосе скомандовал проводник, бросая металлический цилиндр.
Басмач на лету подхватил баллон с непонятной иностранной маркировкой, и позади послышалось шипение газовой струи. Может статься, эта мера поможет сбить псов со следа, хотя вероятность успеха не так уж велика. Это понимал даже неопытный в таких делах Иван. Репеллент, естественно, заглушит запах, но примятая трава после шести пары ног, утяжеленных приличным грузом, лучше любого следоуказателя. Псы хоть и слепые, но не настолько же. Со стороны Дока подобная маскировка следа, несомненно, была жестом отчаяния. Возможностью использовать абсолютно все доступные шансы на спасение.
Скатывались с холма подобно горошинам по лотку – проворно, особо не задерживаясь даже на опасных участках. Ох уж эта спешка! Да еще в обнимку с усталостью. Сколько трагедий и несчастий обеспечили человеку эти неразлучные подружки! Сколько раз человек потом кусал локти и повторял в отчаянье: «Ну зачем я так спешил? Как не углядел? О чем думал?» Вот и сейчас Иван отчетливо понимал, что именно в таких ситуациях чаще всего и случается непоправимая беда в Зоне. Ведь времени тщательно исследовать маршрут у проводника нет, внимание рассеяно, адреналин бурлит в крови и не дает сконцентрироваться. Пот солёными каплями стекает с бровей и застит глаза. Особо коварная аномалия в этакой спешке может быть не обнаружена. И тогда кто-то поплатится своей жизнью. Почему кто-то? Конкретно в этой ситуации за ошибку ответит Джинн. Вон он пыхтит впереди, постоянно оглядываясь на Дока с неуверенностью и отчаянием во взоре. Безусловно, понимает, что идет по очень тонкому льду безо всякой страховки. И вперед бежать страшно – вдруг промоина, и сзади уже раздается тихое потрескивание и змеятся смертельные трещины разломов. Нешуточная опасность, преследовавшая группу по пятам, не давала осмотреться, проанализировать обстановку. Так и спускались, подгоняемые толчками прыгающих за спиной рюкзаков.
Вскоре послышалось завывание преследователей. Вздрогнули все, чего уж тут. Быть загрызенным псами – не самая лёгкая смерть, и каждый представил эту картинку в меру развитости своего воображения. А судя по тому, как резко возросла скорость движения, недостатком воображения никто не страдал. Проводник не пытался притормозить бегство своего «воинства». Конечно, сталкер рисковал. Но рисковал обоснованно. Лучше попасть в «стиратель», чем на обед этим «милым» пёсикам.
Аномалию в своем секторе Иван заметил сразу. Да и трудно её было не заметить. Геометрически правильный круг диаметром около шестидесяти метров напоминал картину вывала леса Тунгусским метеоритом. Только там сосны повалило в стороны от эпицентра взрыва, а здесь траву, кустарник и малые деревца прижало к земле по направлению к центру. Классическая «плешка» или гравитационная аномалия, как её описывали различного рода публикации в прессе. Аномалия была достаточно старая и мощная. Поэтому уже метров через пять от её края, ни травы, ни кустиков было не видно – плотная, утрамбованная гравитацией, поверхность, состоящая из всего, что имело несчастье попасть в эту часть Зоны. Дошло до Ивана и то, что неслучайно проводник вывел их к краю аномалии. Стань они спиной к ней, и возможный сектор атаки стаи уменьшится почти в два раза. Соответственно плотность огня их оружия также возрастет в два раза. Но Док заставил уважать себя ещё больше – он вывел отряд на минимальное расстояние от края аномалии, на котором человек мог находиться без смертельной для себя опасности. Лихорадочно обшарив глазами участок, сталкер выбрал подходящее невысокое деревце и скотчем прикрепил к стволу противопехотную мину направленного действия. К мине тем же скотчем Док предварительно примотал пластиковый пакет с гайками. «Увеличение числа поражающих элементов, – автоматически прокомментировал ситуацию мозг Ивана, – Дёшево и сердито».
– Как активировать будешь? Радиовзрыватель? – отрывисто спросил Басмач.
– Он самый. Не шпагатом же. Ходу, ходу! В прежнем строю! – его голос тоже стал отрывист и потерял эмоциональность. Высушило эмоции физическим напряжением и опасностью ситуации.
Они успели пройти не более пятидесяти метров, как замыкающий цепочку Басмач, уже не боясь обнаружить группу, рявкнул:
– Док! Вижу первых!
Собачки плотно «сели» на след, и все поняли: оторваться без боя не получиться. О чем ещё подумал каждый из группы? Скорее всего, о каких либо пустяках – философская лабуда в такие минуты в голову, как правило, не приходит. Инстинкты работают, подминая под себя этику и эстетику. В дальнейшем, под воздействием ударной дозы адреналина, мысли и вовсе сократятся до простейших, обрывочных. Все резервы организма, как интеллектуальные, так и физические, будут брошены на единственную, архиважнейшую цель – спасение жизни.
Док вел группу вокруг аномалии, по самому её краю, поэтому видимость установленной мины была превосходная. Иван смахнул ладонью крупные капли пота со лба и оценивающе взглянул на возникшую диспозицию. Если бы не грядущая опасность схватки, цена билета на предстоящее шоу, возьмись кто его организовать, могла бы быть заоблачно высокой.
– Приготовились! Через «плешку» не стрелять. Бессмысленно. Гравитация траекторию исказит. Салаги, пристегните штык-ножи. И не забывайте менять рожки – к тебе, Ван, это относится персонально.
Первые две собаки оторвались от стаи и поэтому проскочили мину без последствия для своего здоровья. А вот основная группа почувствовала интеллект Homo sapiens в области уничтожения биологических структур на своих шкурах. Буквально. Безо всякого переносного смысла. Взрыв, словно городошная бита, смел ядро группы псов. Часть мутантов – тех, кто мчался по самому краю аномалии, – зашвырнуло в её зону. Иван старался туда даже не смотреть. Картина получилась в красках – Сальвадор Дали грызёт ногти от зависти. Основная масса авангарда осталась лежать без движения либо билась в предсмертных судорогах. Но, к сожалению, около двух десятков хищников получили незначительные повреждения или вовсе отделались лёгким испугом.
Из процесса созерцания результатов побоища Ивана вырвали две короткие автоматные очереди. Это снайперски отстрелялись Басмач и Док. Вырвавшиеся слишком далеко вперед псы-разведчики, совершили тем самым примитивную тактическую ошибку, за что и были расстреляны в упор.
Оставшаяся боеспособной часть стаи не стала кидаться напролом, а, четко выдерживая предугаданную сталкером тактику, растворилась в высокой глухой траве.
– Чего мы ждем? Дёру надо давать! – забеспокоился Бомж, вертя головой.
– Стоять на месте! – рявкнул Док. Они или уйдут, или атакуют. Побежим – кранты однозначно. Порвут на куски. Здесь шансы есть. Живо утоптали траву перед собой! – проводник самолично начал показывать пример, сбросив рюкзак с плеч.
Они ещё успели приложить высокое разнотравье метров на пять перед скинутыми рюкзаками и отбежать за них, когда завертелась смертельная круговерть. Псы ломанулись из густой травы по всему фронту огромными, страшными, молчаливыми тушами. Не используй сталкер аномалию, прикрыв тылы – группа не продержалась бы и тридцати секунд. А так, Док и Басмач точными, снайперски скупыми, но смертельными очередями валили самые опасные мишени. Остальные бойцы патронов не жалели. И никто бы их за это упрекнуть не осмелился. Трудно быть экономным и расчетливым, когда на тебя несется сотня килограммов агрессивной плоти с оскаленной волчьей пастью. Тут не думаешь о завтрашнем дне – все ресурсы выложишь, лишь бы выжить в сегодняшнем. Справедливости ради надо сказать, что результат такая малоприцельная стрельба давала тоже неплохой. При попадании в видимого врага пули его тормозили и своей кинетической энергией, и результатом полученной травмы. Такую мишень снайперам добивать было намного проще. Да и «промахи» не всегда шли в молоко. Судя по рычанию или по внезапному бешеному дерганью верхушек чертополоха, пули все же находили свою цель. Происходящая картина боя представлялась Ивану рваными фрагментами, как кадры, демонстрируемые старинным диапроектором. Вот грамотно, наклонившись вперед и слившись с оружием, подобно мастеру стендовой стрельбы, расстреливает мишени Басмач. А это Деляга рвет трясущимися руками из кармана разгрузки запасной магазин. Его полуоткрытый рот перекошен одновременно и яростью, и страхом. Вот распаренное пробежкой до малинового оттенка, крупное лицо Джинна дергается в такт с короткими очередями его автомата. Кадры прыгали, поражая своей яркостью и контрастностью. Рядом с Иваном метнулась черная мохнатая тень, распластавшись в длинном прыжке. Иван выстрелил, уже понимая, что опаздывает, и удивляясь тому, что автомат Дока замолчал и не спешит отразить страшную опасность. Иван уже не раз поражался способности мозга подробно, практически одномоментно, фиксировать множество мельчайших деталей в критических ситуациях. Вот и сейчас, он четко видел, как Док разжимает пальцы с отстегнутым рожком. Как из простреленных Иваном задних лап собаки хлещет темным. Как проводник толкает одной рукой ствол с пристегнутым штык-ножом прямо в брюхо пса, перебрасывая его через себя. Как, подчиняясь мощной гравитационной силе аномалии туша пса стремительно утягивается к ее эпицентру.
– Слева! – орет Док, и Иван забывает о нем, выстреливая остатки боезаряда в зону своего контроля, практически не целясь. Но пары пуль вполне хватило, чтобы остановить еще одного зверя, безжизненное тело которого по инерции все же перевалилось через рюкзак, уткнувшись Ивану в сапоги.
Наконец, наступила тишина. Её не могло заглушить даже жалобное скуление подраненных псин, покидающих поле боя. Да, тишина имеет свой голос. Её способно услышать даже ухо, оглушаемое перед этим адским грохотом шести автоматных стволов.
– Что, редкая собака добежит до середины Кореи? – сталкер оттолкнул ногой пса-мутанта от оцепеневшего Ивана. – Вроде отбились.
– Да, повеселились на славу, – нервно произнес Басмач, перезаряжая автомат.
Люблю повеселиться,
Особенно пожрать –
Двумя-тремя батонами
В зубах поковырять,
– Джинн жизнеутверждающе продекларировал смешной стишок о еде, часто используемый в качестве статуса в различных интернетовских соцсетях. Эта жизнерадостность немудрёно объяснялась огромадной дозой адреналина, впрыснутой в кровь железами внутренней секреции, в частности надпочечниками.
– Да уж, повеселились, – хмуро поддакнул Док, осматривая россыпь гильз, которая буквально усеивала утоптанную площадку, – Быстро перезарядили рожки. Ежели есть чем, ковбои.
Только тут Иван осознал, что умудрился отстрелять почти три автоматных магазина. Судя по тому, с каким смущением Джинн и Бомж поднимали из-под ног свои пустые рожки, дела с боекомплектом у них обстояли тоже не лучшим образом. Оно и понятно – попробуй тут поэкономь, когда затворная рама услужливо закидывает патроны в патронник, как семечки в рот, а палец залип на крючке, приклеенный смертельным страхом.
– Я тебе говорил, Деляга, не жмоться, бери всем стволы 5,45. На тридцать процентов больше патронов без потери бронепробиваемости. А так новички скоро с дубьем останутся. Скупой платит дважды. Иногда своей дурной башкой. Хотя, что уж теперь разговоры разговаривать.
Сталкер достал из своего на вид все ещё неподъёмного вещевого мешка четыре картонные пачки автоматных патронов и бросил их Ивану.
– Это последние под ваш калибр. Поделите на троих, бедолаги.
– Док, как ты умудряешься столько металла на себе тащить? Это же нереально, – задал Иван давно мучавший его вопрос, быстро защелкивая патроны в магазин автомата.
– Каши много в детстве ел. Геркулесовой. А если серьёзно, то тут нет никакого секрета – вес рюкзака в два раза уменьшает артефакт-антиграв – порождение гравитационной аномалии, – Док открыл контейнер на своем поясе и протянул Ивану круглую жемчужину антрацитово-черного цвета. – Держи, боец. Ты хорошо сражался. Медали у меня для тебя нет, поэтому, в виде поощрения, делюсь с тобой информацией.
Пятисантиметровый алмазно-твердый артефакт приятно холодил ладонь. Чем-то он напоминал шунгит, только тот был субъективно более мягкий, тёплый, что ли. Оно и понятно, шунгит – это аморфный углерод, образованный из органических донных отложений – сапропеля. Артефакт же явно отличался от шунгита. Здесь, бесспорно, чувствовалась кристаллическая структура вещества. Чувствовалась на подсознательном уровне. Нет, это не мягонькое вещество – в руке лежал невероятно прочный предмет, по твёрдости не уступающий карбонадо – чёрному алмазу. И ещё, геометрия артефакта как бы «плыла», изменяла свою форму: от идеального шара до грушевидного образования. Вот только пальцы этих метаморфоз не ощущали.
– Док, а как это чудо природы обзывают? – Иван вопросом пытался заставить себя сфокусироваться и отогнать мираж модификации формы объекта.
– По-разному. Несколько терминов среди бродяг в ходу. Но главное то, что вес переносимого груза падает в два раза. В тяжкой житухе этого Богом забытого мирка данный фактор радует душу и облегчает плечи.
– Что-то мой автомат и разгрузка легче не стали, – засомневался Иван.
– Во-первых, арт не активирован. А во-вторых, радиус воздействия на гравитацию вокруг артефакта составляет около сорока сантиметров. Так что антиграв надо помещать в середину груза. У меня такая в рюкзаке лежит. Очень удобная штука. Жаль, что время действия ограничено. Обычно, это чуть больше суток.
– А как его активировать?
– Сейчас это делать незачем, – Док забрал артефакт и сунул его снова в контейнер. Потом нехотя добавил. – Это самое необычное – надо просто зажать арт в кулаке и отдать уверенный мысленный приказ.
– Один артефакт уменьшает силу тяжести в два раза. Значит, пара полностью лишит объект веса – он станет невесомым. Левитация – реальность? – заинтересовался Иван.
– Не, парень. Не прокатит подобная шара. Попал ты пальцем в небо. Видать, Зона предусмотрела наличие этаких хитроВанов. Не активируются другие артефакты в области действия первого. А если сложить два отдельно активированных вместе, то все равно вес уменьшится лишь вдвое. Кстати, на биологические объекты артефакт воздействия не оказывает абсолютно никакого. На живые, имеется ввиду. Вот такая петрушка кудрявая. Всё, всё. Ходу отсюда, – Док отметил, что группа перезарядила оружие и малость отдышалась. – Санитары леса скоро сбегутся отобедать пассивной органикой. И «мы лишние на этом пиру жизни». Кстати, гильзы подберите. Вместо гаек мне сойдут. Да и гостинец надобно заготовить.
Что за гостинец? Кому? Желание задавать вопросы почему-то не у кого не возникло. Всем хотелось побыстрее убраться с этого места, чтобы не слышать из густой травы скулеж тяжело раненых собак.
Один из подобных «санитаров» леса чуть не врезался в группу буквально через сотню метров от места побоища. Крупная особь псевдоплоти выскочила из-за густых зарослей голубоватых кустов, жутко ковыляя на четырех гипертрофированных крабьих конечностях. Разум человека категорически отказывался причислить её к любому из известных видов животного мира. Две огромные клешни своим строением напоминали мощные косы, способные, как раскроить на лохмотья крепчайшую кевларовую ткань, так и пробить своими острым концами бронешлем зазевавшегося неудачника. Тыльная сторона передних конечностей была вся покрыта крупными, бритвенно-острыми пластинами. Такие аномальные наросты, не характерные для этого мутанта, говорили о том, что данный экземпляр псевдоплоти умудрился пережить не один Выброс. Громоздкое цвета хаки туловище то ли свиньи, то ли паука, абсолютно лишённое какой-бы то ни было растительности, вызывало острое чувство брезгливости. Уродливая голова, без всякого намека на шею, с большой треугольной дырой носового отверстия дополняла сюрреалистическую картину. Маслянистые глаза навыкате, вращающиеся независимо один от другого, выглядели мерзко и навевали невесёлые мысли о генетических забавах «яйцеголовых», играючи намешавших коктейль из ДНК представителей живого мира нашей планеты. Гнусная тварь всем своим видом походила на потустороннее создание, выбравшееся из самого пекла преисподней. Соответственно, реакция путешественников была адекватной и мгновенной, а желание единым – вернуть тварь обратно в ад. Шесть автоматных стволов застрекотали в унисон, как хорошо настроенные скрипки. От туши монстра брызнули во все стороны влажные ошмётки плоти и куски хитинового панциря. Ноги подломились, псевдоплоть нелепо рухнула на бок и испустила дух.
На эмоции радости от столь стремительной виктории ни у кого не было ни малейших сил. Лишь Басмач, минуя труп мутировавшей свиньи, швырнул в него окурком сигареты.
Иван не обольщался лёгкой победой. Конечно, против такого плотного града пуль трудно устоять даже кровососу с его фантастической регенерацией и сноровкой. Куда уж этой крабо-хрюшке. Но вот столкнись сталкер один-на-один с псевдоплотью, и расклад мог оказаться уже не таким однозначным. Тем более, что у этой твари есть очень вредная для сталкеров способность стремительно мимикрировать под цвет окружающего фона. Застывать в любой позе на длительное время, полностью сливаясь с местностью, для неё плёвое дело. В этом искусстве она любому хамелеону сто очков вперед даст. Горе тому бродяге, которого псевдоплоть застанет врасплох – бритвы клешней располосуют любой кевлар, не оставляя ни единого шанса выжить. А уж раненого эта тварь будет преследовать с упорством озабоченного маньяка, пока не набьёт свое ненасытное брюхо вкусненьким.
* * *
Группа остановилась на обеденный привал в невысоком кустарнике на окраине леса, к которому тянулась заметно утоптанная тропа.
– Здесь типа зоны перемирия – не воюют. Правда, исключения случаются сплошь и рядом, поэтому особо клювом не щёлкаем. Быстро жуем и смотрим по сторонам. Мусор здесь не оставляем – берем с собой, – сталкер был лаконичен после нелегкого перехода. Все последовали его примеру, поэтому приём пищи словесным фоном не сопровождался. А уж задавать вопросы о таком нежданно бережном отношении к окружающей природе и тем более никто не решился. Авторитет сталкера напоминал динамику евро в период последнего экономического кризиса – стремительно и неуклонно двигался вверх. Поэтому все послушно и аккуратно сложили пустые банки-обёртки в полиэтиленовые мешочки и засунули последние в карманы своих вещевых мешков.
Закончив трапезу, двинулись в путь, но через сотню метров сталкер остановился, поднял с земли три каких-то предмета и подозвал всех поближе.
Немного смущаясь, сказал:
– Тут традиция есть. Примета, что ли. Вон под кустом аномалия безобидная. Что, неужто никто не заметил? – он укоризненно покачал головой.
Под кустом действительно расположилась сероватого цвета клякса-не клякса, блин-не блин сантиметров шестьдесят в диаметре. Матовая поверхность имела безупречную, горизонтально ровную форму. Так растекается и застывает на бетоне горячий гудрон.
– Это вроде корзины для мусора. «Кляксой» зовётся. Кладёшь на неё ненужную вещь, и она постепенно рассасывается. Принято каждому обязательно чем-то аномалию «подкормить» – на удачу.
Док достал из кармана упаковку из-под сухпайка с пустыми баночками и положил всю эту тару на «кляксу». Потом добавил горстку гильз и пустую сигаретную пачку. Каждый с пониманием повторил осуществленный проводником ритуал. Шутить на данную тему не рискнул никто – Зона уже показала себя серьёзной дамой, к капризам которой следует относиться с предельным вниманием и пиететом. Вскорости на «кляксе» выросла приличная горка мусора. Пятно размеров не изменило, просто положенные на неё предметы стремительно затянуло плённой того же матово-серого цвета.
– Она что же, любой предмет переварить сможет? – заинтересованно спросил Деляга.
– Любой. Но по частям. Аномалия способна охватить пространство не больше своего радиуса. Короче, полусфера – это граница её охвата. Дальше она не дотянется. Вот только не переваривает она предметы. Скорее, сортирует вещество по атомам. Ладно, смотрите, – Док, довольно нехотя, достал из кармана три шарика диаметром около пяти сантиметров. Один – золотисто-розового цвета, другой – чёрный, с металлическим блеском. Третий имел серебристо-белый цвет. Шарики обладали идеально круглой формой, и, казалось, были покрыты бесцветным лаком.
– Такие шарики аномалия по готовности «выплёвывает» на поверхность. Это химически чистая медь, кальций и углерод. Безо всяких примесей. Медь выделена из латунных гильз, углерод из неживой органики, кальций конкретно из костей. Костей мертвых монстров, – добавил он, реагируя на отвисшие челюсти товарищей. – Живую плоть «клякса» игнорирует.
– Что, проверяли? – ехидно усмехнулся Басмач.
– Проверяли, – без тени улыбки ответил Док.
– А разве медь бывает такого цвета? Она ж красная. Да и кальций должен быть матово-белый. Это ж мел или известняк, – встрял Бомж.
– Медь в быту красная из-за наличия оксидной пленки, которая покрывает её поверхность. А кальций – это химически активный щёлочноземельный металл, – задумчиво пояснил Джинн. – И от реакции с воздухом его спасает, как я понимаю, вот это покрытие.
– Именно так. Шарики покрыты полимерной пленкой, герметичной и очень прочной, поэтому элементы с воздухом в реакцию не вступают. Отсюда такой первозданный блеск и красота. Особенно эффектно смотрится железо – серебристо-белого цвета. Кстати, все шарики абсолютно одинаковы в радиусе. Для любознательных могу сообщить, что определить состав шарика элементарно просто – делишь массу на объём и получаешь плотность вещества. А далее справочник наладонника выдает ответ о материале. Ну, а так как объём у всех одинаковый, то достаточно «забить» лишь массу. Такие безобидные, я бы даже сказал, полезные аномалии встречались хоть и не часто, но с десяток их в Зоне всё ж было. Правда, наш брат-человек и тут проявил свою сущность. Несколько штук извели учёные в научных целях – пытались разобраться в их устройстве. И данное любопытство очень даже можно понять – счастливчик нобелевку отхватил бы уверенно. Представить только – безопасные, экологически чистые заводы по переработке мусора. Закладываешь в них всякое химически ядовитое дерьмо, а на выходе получаешь чистые элементы. Экологично и крайне выгодно. Но секрета такой переработки учёные так и не раскопали – видать, не судьба. Ничего пока у «яйцеголовых» не выгорело. Ещё часть аномалий повывела сталкерская безмерная жадность – пытались выкопать грибницу. Ведь «клякса» «выращивает» все элементы, включая редкоземельные и драгоценные. Правда, скорость роста тех шариков… Кто ж золотишком разбрасываться будет?
– А не фонят эти «яйца Фаберже»? – озаботился Деляга.
– Не напрягайся. «Клякса» радиоактивные элементы не «складирует». Это верняк. Учёные выяснили точно. Они, кстати, любые шарики скупают с удовольствием и по реальной цене. Ещё бы – в науке, да и в производстве, столь чистые элементы крайне востребованы. Говорят, что-то уже и как сувениры реализуется.
– Почему же тут патруль не стоит? Ну, или пункт никто не организует по переработке отходов? А так, бери добро всяк кто хочешь, – в очередной раз проявил предприимчивость Деляга.
– Сам сопоставь опасность с затратами и вероятную прибыль. Только убежище от монстров и Выбросов даже не в копеечку – в сотни тысяч евро обойдется. А ведь ещё охрану караванов организовывать и оплачивать придется. Да и зачем вся эта канитель? Сталкеры сами понатаскают артефакты, только успевай навар снимать. Ладно, ждать следующего «яйца» не будем. Пусть удача улыбнется и другим тоже.
Док забрал шарики, который каждый успел подержать в руках, и засунул их в рюкзак. Пока что удача улыбнулась лишь ему.
***
И опять потянулись унылые километры ведомого лишь проводнику маршрута. Остальные искатели приключений, добровольные и подневольные, автоматически переставляли свои усталые нижние конечности, мечтая лишь о привале. Это поначалу им всё казалось в диковинку: и замысловатой формы неведомые растения, и необычные звуки, исходящие порой из мест, где не только глаз, но и приборы ничего живого не регистрировали. Но довольно скоро интерес к местной экзотике как-то сам собой поугас, и вопросы к проводнику о всякой всячине иссякли. Короче, объелись неофиты Зоны информацией и впечатлениями по самое «не могу». Оно и понятно – даже чёрную икру столовой ложкой долго в охотку не покушаешь. Вовремя не остановишься – подташнивать начнет от любого деликатеса.
Однако, когда группа вдруг вывалилась из строевого соснового леса в гористую местность, изумление вновь взяло верх над пресыщенностью и зажгло глаза путешественников азартом первооткрывателей.
– Док, это как такое может быть? – выразил всеобщее удивление открывшимся видом Басмач. – Я понимаю, конечно, что данному ландшафту далеко до Гималайского хребта, но это конкретно скальный участок. Смотри, впереди явственно снежники белеют.
– Не по адресу вопросы задаешь, кореш. Я, конечно, Док, но не доктор наук. Хотя, даже корифеи-учёные ничего тебе толкового не скажут по поводу этого недоразумения. Вы лучше мозг себе не насилуйте бесполезными вопросами, а сконцентрируйтесь – нам через вон тот перевал перескочить придётся. Как ни странно, это наиболее безопасный участок. В обход – сложнее и опаснее.
– Док, ты не пошутил? Где ты альпинистов углядел-то? Может всё же в обход? Мне и здесь-то дышать тяжело стало, а ты хребты покорять предлагаешь, – занервничал Деляга. – И в ушах зашумело… А в глазах какие-то пятна…
– Отставить разговоры! Только вперед! А уши надо чистить. Желательно динамитом, – проводник несколько раз сглотнул. – Спокойно, Деляга. Что ж ты хотел – это горы. Давление резко упало. Воздух разрежённый, вот дышать и посложнело. Это нормально. Привыкайте на ходу – времени на акклиматизацию для вас не запланировано, – проводник смахнул со лба крупные капли пота – видать, и он ощущал дискомфорт от такого перепада давления. – Всё! Ван, марш вперед! Остальные – в прежнем строю. Да аккуратнее ты, йети помоечный! – Рявкнул Док на поскользнувшегося Бомжа.
Иван внимательно смотрел под ноги, остерегаясь опасных аномалий и одновременно выбирая удобную тропинку. Склон хоть и не был очень крутым, но определенные трудности для передвижения все ж таки создавал. А если учесть, что резиновые сапоги – не самая лучшая обувь для передвижения по каменной осыпи, то внимательность и неторопливость Ивана были вполне оправданы. Довольно скоро на пути стали попадаться средних размеров «языки» снежников. Слежавшиеся кристаллы твёрдой воды напоминали сильно утрамбованный песок и лишь немного похрустывали под ногами тяжело нагруженных путников. Почему снег не таял, Иван понял по ознобу, пробежавшему под вспотевшей рубашкой – в этих местах Зона заботливо удерживала колебания температуры вблизи нулевой отметки. Как она умудрялась практически на одной и той же высоте относительно уровня моря сохранять такой дикий перепад давлений и температур, в голове не укладывалось. По законам физики здесь ураган бушевать должен! Конечно, недолго… Но страшный! А вот, поди ж ты, в местечке этом царит сюрреалистическая идиллия: в двухстах метрах позади зеленеет сосняк и порхают бабочки, а под ногами скрипит плотный снег и обледенелые осколки гранита. Зона! Чему тут удивляться...
Хотя детскому изумлению от наблюдаемого парадокса имеется рациональная причина. И она вполне научна, в результате столь стремительного перепада давления организм вынужден срочно изменять режим кровообращения мозга и иных систем. А это серьёзный стресс. Психика человека, а соответственно, осознание реальности, особым образом резко меняются. Вот почему окружающий мир вдруг начинает восприниматься так ярко и свежо. Такое чувство, что резкость видеокартинки, фиксируемой глазом, возрастает многократно. Всё вокруг становится удивительно чётким, контрастным. Словно впервые открываются неуловимые ранее запахи, звуки, тактильные ощущения. А вот реакция мозга становится несколько замедленной, запоздалой. И это не есть хорошо. Это лучше учитывать. Горы ошибок не прощают.
Незаметно для себя, группа втянулась в зону снегопада. Видимость резко ухудшилась, и, соответственно, темп движения, и без того не особо великий, ещё более замедлился. Хоровод крупных снежинок завораживал своей сказочной красотой и кружил голову не хуже игристого вина.
– Док, я дальше идти не могу… голова кружится... плохо мне, – Бомж, тяжело дыша, как загнанная лошадь, бессильно опустился на ближайший к нему валун. Его лицо побледнело и покрылось капельками нездоровой испарины. В бороде повисла слюна.
– Немудрено, родимый, немудрено. Альтиметр фиксирует четыре тысячи метров над уровнем моря. Вот твои измотанные алкоголем сосуды и занервничали от перенапряжения. А ведь Минздрав предупреждал…, – проводник и сам жадно хватал жиденький воздух пополам со снегом, но привал объявлять не спешил. – Деляга, Басмач! Разгрузите бедолагу и пинками поставьте на ноги. Не время и не место отсиживаться – при таком обзоре нас любая тварь обидеть сможет. И сделает это безо всяческих сентиментальных раздумий… Потерпите, пацаны, перевал уже скоро. Потерпите.
Сложность ситуации понимали все, поэтому беспрекословно подчинились решению проводника, и группа продолжила нелёгкий подъём. Иван в молодости не единожды совершал переходы по горной местности, но, тем не менее, все «прелести» подобной прогулки испытал будто в первый раз. Отчаянно колотилось в груди сердце, дрожали и подгибались непослушные ноги, вязкая густая слюна заполняла рот, и сглотнуть её было проблематично. Одежда намокла от налипшего снега и увеличила свой вес в разы. Солёный пот катился струйками по спине уже не вызывая отвращения и дискомфорта – сил на подобные чувства не осталось. Лямки рюкзака, казалось, уже давно прорезали истерзанную постоянной нагрузкой кожу плеч и впились непосредственно в мышечную ткань тела. Порой камни из-под ног вылетали потревоженной птицей и уносились вниз по склону, увлекая за собой стаю товарок. Предыдущие переходы казались загородной прогулкой в сравнении с данным участком. И тем не менее, группа шаг за шагом продвигалась к намеченной цели. Непреклонно. Упрямо.
Но всё когда-нибудь да кончается. В какой-то момент закончился надоедливый снегопад, и засияло, уже подзабытое путешественниками, солнышко. Земное светило, в полном соответствии с законами физики на подобных высотах, начало так интенсивно подсушивать одежду, что процесс испарения фиксировался визуально в виде легкого марева. Идти стало значительно легче не только благодаря психологическому эффекту, но и от того, что подъём стал более пологим – они наконец вышли на перевал. Даже предельная усталость не помешала Ивану оценить потрясающую красоту открывшейся перед ним картины. Вся Зона была как на ладони! Зеленели изумрудными пятнами лесные массивы, искрились на солнце лазурью нитки каналов и речушек, темнели угрюмыми строениями брошенные людьми города и сёла. Даже мрачные формы Чернобыльской АЭС, местами подсвеченные рваными языками сполохов неведомого излучения, не делали эту картину холодной, мёртвой. И всё это пространство ещё более оживлялось эффектными вкраплениями тут и там активированных аномалий. Зона интенсивно пульсировала жизнью, порой отнимая и тут же возрождая её в иных формах и ипостасях.
– Привал! – вернул ценителя прекрасного в грубую реальность долгожданный приказ проводника. Иван опомнился и с облегчением сбросил с плеч рюкзак. Не раздумывая и не выбирая места, опустился на нагретый солнцем камень. Напился воды. Даже не пожалел горсти драгоценной влаги и с наслаждением умыл лицо. Есть не хотелось. Да что там есть – не хотелось даже шевелиться. Он и не шевелился. Наслаждался покоем, тишиной, лаской прохладного ветерка по небритой щеке.
Пятнадцать минут отдыха пролетели как миг. Самое трудное было – заставить тело сделать первое движение, сократить первую мышцу. Потом уже обильное использование ненормативной лексики оказало существенную помощь в процессе навьючивания рюкзака и оружия. Со скрипом двинулись в путь и на самой высокой точке перевала остановились у массивной мраморной плиты с краткой надписью «Бойцам и командирам 25 погранполка т/к Романтик ОПИ Одесса 1967 г».
– Ну, последние слова, пожалуй, что и излишние, – озвучил мысли Ивана Джинн. – Скромнее надо быть.
– Кончай ворчать. Все ж лучше, чем «Киса и Ося здесь были». Ты представь, как ребята эту глыбу из предгорья на своем горбу волокли… То-то же, – проводник надел на голову свой чудо-шлем и озабоченно уткнулся в экран наладонника. – Да твою…!
Иван и без этого крика краем глаза заметил слева от себя стремительное движение и вовремя вскинул автомат, рухнув на колено. Короткая очередь ещё отскакивала эхом от гранитных скал, а псевдоплоть, обвалившись на подрубленную пулями конечность, не удержалась на склоне и смешно покатилась вниз, размахивая крабовидными клешнями в безуспешных попытках зацепиться за камни.
– Вот зараза. Из-за скалы подобралась – электроника её и не учуяла, – извиняющимся тоном произнес Док. – Но какая же у твари мимикрия! Пока не дернулась – от камня не отличить! В тумане нам бы – полная хана. Спасибо солнышку да меткому глазу нашего новобранца. Ван, благодарю за службу!
– Служу трудовому народу, – улыбнулся Иван, козырнув проводнику.
Горячие, еще дымящиеся гильзы веером лежали у мраморной плиты подобно гвоздикам вечной памяти.