Дача
Мы идем по жизни, посвистывая.
То в трясине вязнем, то по льду скользим.
Матерком себя подхлыстывая,
На разбитый тракт с ухмылкою глядим.
Утро хмуро встретила четверку странников тусклым взглядом из-под свинцовых туч, сюрреалистично низко висевших над испуганной, притихшей поверхностью земли. Казалось, что ещё одно мгновение – и разверзнутся хляби небесные, и прольются на землю не просто ливнем, а целыми потоками ледяной влаги. Уж лучше бы моросил привычный тягомотный, всем опротивевший дождик. Так нет же, висят цеппелины Ада, словно ждут, когда ты зазеваешься. Да ещё так низко, что непроизвольно склоняешься к земле. Такое аномальное поведение атмосферы действовало угнетающе на и так расшатанную Зоной психику людей. В результате завтрак и сборы получились суетливыми, поспешными, а разношёрстный коллектив пребывал в крайне сумрачном настроении. Есть особо не хотелось, да и особо нечего было есть. Но это полбеды. Хуже всего дело обстояло с водой. Её осталось всего лишь два литра. Это – около семисот граммов на человека. Который весь день должен тащить на себе груз общей массой под тридцать килограммов. И это при том, что для нормального функционирования организма в идеале эти два литра требуются каждому из группы.
Проводник пытался изыскать источники живительной влаги. Безуспешно. Ручеёк, который, было, вселил в их души благоговейную радость своим веселым журчанием и хрустальной прозрачностью вод, оказался радиоактивным. Счетчик Гейгера буквально захлебывался в ужасе от той дозы радиации, что несли прозрачные и столь желанные воды. Местами попадались сырые участки почвы, где в углублениях стояла мутная жижа, однако пить её никто пока не решался, хотя жадные взгляды осунувшихся бродяг красноречиво говорили о том, что и это в принципе возможно и потенциально приемлемо. Эх, сейчас сюда бы фильтры, по глупости все затаренные в рюкзак Джинна. В этот момент даже в Иване вскипала ненависть к попавшему в ловушку товарищу. Вот ведь эгоист – только о себе и думал. Хоть один бы отдал, что ли. В голове пронеслась немудрёная технология извлечения воды. Копается неглубокая ямка, которая в течении нескольких минут заполняется мутной жидкостью. Сначала элементарная, грубая очистка – фильтруем воду через любую ткань. Марлевая повязка из медицинского пакета идеально сгодится для этой фазы. Теперь последняя, заключительная очистка через фильтр. Бытовой угольный «Барьер» или «Аквафор» – без разницы. Главное, что из него потечет тонкая прозрачная струйка самой жизни. Конечно, крайне желательно полученную водичку сначала прокипятить или обеззаразить банальной марганцовкой, но хватит ли на это выдержки и самообладания, когда горло пересохло так, что трудно сглотнуть, а губы потрескались от обезвоживания? Очень хочется пить! Организм об этом буквально умоляет. Эх, сейчас бы пол-литровый бокал нефильтрованного холодного пива. «Бархатного» или «Мартовского». Чтобы капельки конденсата стекали проворными горошинами по гладким стенкам бокала. Жадными большими глотками ополовинить ёмкость и наслаждаться приятным послевкусием тёмного, чуть горьковатого напитка. Потом, уже не торопясь, смакуя, ополовинить остаток и сидеть, никуда не спеша. Оценивающе оглядывать проходящих мимо красавиц, вяло пережевывая соленого снетка… Нет. Лучше бутылку лимонада. Ту, из далекого детства, с хрупкой рюмочкой на этикетке. Выпить прямо из горлышка… без остановок... до последней капли… А может лучше – опустить лицо в прохладный поток горного ручья и пить, пить хрустящую на зубах прозрачную воду, ещё несколько сот метров выше по склону горы бывшую кристально чистым снежником… Иван встряхнул головой, достал из кармана загодя подобранный округлый камешек и положил его в пересохший рот. Он сосал кусочек минерала, вдыхая и выдыхая воздух исключительно через нос. Рот, при этом, Иван держал закрытым, чтобы даже пары влаги не покидали обезвоженный организм. Эта древняя техника выживания стимулировала слюнные железы и хоть как-то помогала отвлечься от назойливой мысли о воде во всех её ипостасях. Более того, существует мнение, что камень содержит некоторые минеральные вещества, которые в микродозах помогают организму сопротивляться. Иван, правда, к этой части информации относился крайне скептически – скорее всего имел место пресловутый «эффект плацебо». А вот саму методу уважал. Техника, конечно, примитивная, но тем не менее, эффективная. Кто разработал её, опробовал впервые – неведомо, но спасибо ему огромное от всех попавших в беду. Трудно даже представить, сколько людей выжило благодаря этому незамысловатому методу.
Впереди постепенно проявлялась странного вида стена из тумана. Создавалось такое впечатление, что неизвестные шутники поставили дымовую завесу шириной около шести сотен метров. По мере приближения к данному феномену его геометрия уточнялась мозгом, и становилось понятным, что это не линейная завеса, а, скорее, круговая.
– Док, не тяни, – не вытерпел Басмач. – Что это за фигня?
– Центр статического слепого пятна. Именуется «Кольцом». Радиус самого пятна, в котором мы уже находимся, около двух километров. Мы сейчас в зоне радиомолчания. Электроника не функционирует. Даже извне этот участок Зоны сканируется с искажениями. А чаще всего и вовсе это невозможно осуществить. Вот поэтому в Зоне слепая вера в чудо-прибамбасы для иных крутых терминаторов бывает фатальной. Приходят порой этакие супермены, увешанные электроникой с ног до головы, попадают в подобные закоулки и вдруг, нежданно-негаданно, оказываются, как слепые котята посреди оживленной автомагистрали в час пик. Ни КПК, ни датчики аномалий, ни лазерные прицелы признаков жизни, естественно, не подают. Даже сигнал «спасайте наши задницы» не послать. Короче, полная засада. Кроме того, в Зоне встречаются электрожадинки. Тоже ещё тот подарок. «Высасывает» все элементы питания подчистую. В старых моделях КПК интегральным микросхемам карачун наступал однозначный – экстратоки разряда просто испаряли кристаллы полупроводников. А порой, и дорожки плат выжигали. Потом технари что-то подшаманили, и после подзарядки запуск наладонников снова стал возможен. Наученные горьким опытом, аборигены стараются к электронике особо не привыкать и использовать её по минимуму. А о самом «Кольце» толком и сказать-то нечего. Кольцо плотного тумана диаметром метров восемьсот. Толщина слоя около десяти метров. Аномалии и монстры в тумане, к превеликому счастью всех здесь побывавших, по какой-то неведомой причине, не встречаются. А вот внутри кольца они, как и везде, «радуют» глаз и «согревают» душу своим «ненавязчивым» присутствием. Соответственно, моменты входа и выхода наиболее опасны и непредсказуемы. Учёные долго головы ломали над феноменом этого туманного образования, да только результат: ноль целых, ноль десятых. Так и ушли яйцеголовые несолоно хлебавши. Они ведь привыкли всевозможными лучами объект пощупать, либо ещё какой электронной хитроумью. А здесь этот подход не прокатывает. Ну, взяли они пробы воды, земли и воздуха. Сфоткали муть непонятную, загадочную механическими «Никонами», да на том и обломались.
Ведя неторопливо свое повествование об оригинальных выкрутасах непредсказуемой территории, сталкер старательно прокладывал маршрут очередного мини-перехода. По старинке, кидая болты и внимательно присматриваясь к пространству, которое им предстояло пересечь.
Иван только теперь взглянул на ситуацию с Зоной иными глазами. Худо-бедно, но в XXI веке люди, если и не научились контролировать ситуацию на планете (до этого ещё ой как далеко), то уже хотя бы начали её фиксировать в режиме онлайн. Практически вся поверхность земного шарика внимательно сканируется со всевозможных спутников и иных летательных аппаратов. Что уж говорить о Зоне: не такая она и огромная в масштабах Земли. Понятно, что даже от тотального спутникового наблюдения толку будет не так уж и много, так как безоблачная погода на аномальной территории далеко не частый гость. Но ведь есть же дроны! Тот же стратегический разведчик RQ-4 «Глобал Хок» фирмы «Нортроп Грумман», теоретически, может отслеживать поверхность земли и днем, и ночью, даже не вторгаясь в воздушное пространство Зоны. Его объективы цифровой камеры и тепловизора высокого разрешения позволяют «видеть» на расстоянии более чем в полста километров. А навороченная радиолокационная станция и вовсе дает детальную картинку до двухсот километров. При подобных продвинутых технологиях вся Зона должна быть как на ладошке. Ведь с помощью той же бортовой камеры Ultra HD любознательный оператор способен прочитать даже серийный номер автомата в руках у бесцельно бродячего зомби. Воистину, данный дрон – это признанный король воздушного шпионажа!
Скорее всего, фиксировать происходящее в Зоне пробовали: и беспилотными летательными аппаратами, и спутниками, и стациями наземного базирования. А сравнив объёмы полученной информации, да ещё чаще всего искаженной и вводящей в заблуждение, с материальными затратами на её получение, разочаровались в подобных проектах. Ведь стоимость только одного часа полета того же беспилотника Global Hawk составляет более тридцати тысяч долларов США. Выкинуть на ветер такие деньги, а на выходе получить терабайты невнятной, неподдающейся дешифровки информации? Спасибо, не надо. Да, умеет хранить свои тайны Зона. Ох, умеет.
В «Кольцо» вошли поначалу опасливо. Потом вроде ничего, успокоились. Туман как туман. Правда, уже через пару шагов в этом «молоке», где даже ствол автомата терялся из вида, Ивану стало не по себе. Неестественно сильно захотелось ускорить шаг. А то и побежать сломя голову, лишь бы только побыстрее выбраться из этого негостеприимного марева. Стало понятно – не отсидишься в этой полосе, не спрячешься. Выдавит наружу Зона, выжмет психологическим прессом, как зубную пасту из тюбика. По совету Дока двигались шеренгой. Локоть к локтю. И вываливались из тумана практически одновременно, ощетинившись, как злые ёжики, автоматными стволами на все сто восемьдесят градусов. И не зря ощетинились, ибо навстречу им рвануло нечто огромное, чёрное с коричневатыми подпалинами на боках. Полоснули очередями, не раздумывая и практически не целясь. Понимая, что подобную массу не остановить, прыснули в разные стороны, как вода под колёсами автомобиля. Это дезориентировало зверя, и он, так и не выбрав достойную жертву, по инерции скрылся в тумане.
– Чернобыльский кабан! Отходим по его следу! В голову и корпус стрелять бесполезно – не пробить! Бей по ногам! – чеканил команды сталкер.
Пятясь, успели отступить метров на двадцать и рассредоточиться, когда послышался звериный рык и из тумана вырвалась ощетинившаяся туша чернобыльского кабана, жаждущего порции белковой пищи. Но теперь поросёнок уже не являлся сюрпризом – его ждала торжественная встреча успевших подготовиться двуногих существ, если и более слабых физически, то уж точно превосходящих агрессора, как интеллектуально, так и технически. Затрещали автоматы, радостно выплевывая тучу смертоносных «пчёл» в сторону кабана. Часть их срикошетила от мощного черепа, где кость уплотнилась до состояния булата: высокопрочного и упругого одновременно. Другая часть лишь незначительно притормозила бег монстра и увязла в его толстенной шкуре, которая запросто могла посоревноваться в пуленепробиваемости с любым армейским бронежилетом. Часть пробила-таки могущую защиту, но остановить тушу почти в четыреста килограммов массой, естественно, не могла. А решила исход поединка та незначительная часть бронебойных пуль, что перебила передние ноги мутанта. Рухнув головой в землю, он пропахал её своими страшными клыками метров на десять, не меньше, и завертелся на месте, подставляя под выстрелы слабо защищенное брюхо. Конечно, этим мгновенно воспользовался опытный сталкер, который буквально просверлил длинной очередью чернобыльского секача.
– Ну, вот и поохотились, – меняя магазин, пробурчал Док. – Жаль, жареным бифштексом побаловать вас не смогу: фонят, как правило, местные поросята.
Пока остальные приводили себя в порядок, проводник достал карту и сделал там какую-то отметку.
– Что, отмечаешь место поединка? Памятный знак соорудить задумал? – лениво попытался поддеть проводника Басмач.
– Братишка, мы здесь живем охотой и собирательством. Как первобытные люди когда-то живали. Вот туша кабана. Видишь, у него шесть отличнейших клыков торчат из пасти. По прочности не уступают иной высоколегированной стали. Из них сувенирные кинжалы получаются – любо-дорого смотреть. Вот поэтому цена каждого клыка – примерно сотня баксов. Но извлечь их, как ты и сам догадываешься, не так-то просто. А у нас нет ни времени, ни инструмента. Однако, за ночку от этой тушки, я думаю, останется только костяк – постараются здешние любители свежей свинятинки. Когда мы выйдем из зоны слепого пятна, я скину координаты данной точки приятелям. Если им по пути, то они клыки с собой прихватят. Или я тупо инфу продам на форуме. Правда, в этом случае, я получу мизер.
– Да тут озолотиться можно! Зверюги, чай, друг-дружку без перерыва мочат? Ходи и, знай себе, скелеты потроши, – выдал на-гора гениальный бизнес-проект предприимчивый Деляга.
– Ну давай, подними темку… если силенок хватит. Только смотри, чтобы твой скелет кто не утилизировал. Есть тут представители местной фауны, которые этим не побрезгают. Иначе мы бы о кости спотыкались на каждом шагу. Тот же псевдогигант схарчит их с превеликим удовольствием. Помнишь, горе-арбалетчика? Что от него осталось? – Док спрятал в карман бумажную карту, которая так и не пожелала сдаться своему электронному аналогу на «уснувшем» КПК. – Все. Отдышались, и ладушки. Время не ждет, а жажда подгоняет. Но я очень надеюсь, что мы её скоро утолим.
Док вывел их к лесному роднику безошибочно, буквально нюхом. Видимо, сказался не только немалый опыт сталкера, но и изнуряющая его жажда, вот и сработала интуиция, заботливо взращенная естественным отбором. Удивляло то, что расположен источник был не в низине, а, как ни странно, на возвышенности. Вероятно, слои глины создали необходимое давление, которое и выдавило на поверхность прозрачные воды, довольно журчащие от радости долгожданной свободы. Пили, захлебываясь, жадно глотая из ковшиков рук жидкость, что в иной ситуации дороже всех благ на свете. Утолив жажду, с алчностью махрового ростовщика, наполнили все имеющиеся емкости. И снова пили воду. Теперь уже смакуя, не торопясь.
– Сегодня дальше не пойдём. Заночуем на «Даче». Ели это возможно, – суеверно поправился сталкер. – В Зоне всё нестабильно и переменчиво. Ещё вчера схрон гарантировал тебе безопасную ночевку, а уже сегодня там обосновалась семейка бюреров. Или «студнем» до краев заполнился. Короче, тот, кто думает, что беременная неврастеничка – это верх непостоянства настроения, сильно ошибается. Зона последней даст сто очков вперед – её поведение в принципе предсказать невозможно.
Да уж, только бюреров после встречи с многоклыкастым поросенком им и не хватало. До комплекта, так сказать. Иван уже знал, что вышеупомянутые сталкером особи, несмотря на свой забавный вид, очень опасны. Неуклюжие карлики с кривыми ручонками являются достаточно сильными телекинетиками. Вырвать у вас из рук оружие или швырнуть в голову визави приличных размеров булыжником для большинства из взрослых бюреров было плёвым делом. К тому же, люди с особо утонченной натурой могли быть поражены чуть ли не насмерть невыносимым амбре, исходящим от тел и одежды мутантов.
С сожалением покинув источник, группа выдвинулась к лесной дороге, обозначенной на затертой карте проводника. Правда, дорогой она оказалась лишь на бумаге, а по факту отличалась от лесного массива только тем, что деревья на данной полосе были намного ниже своих старших собратьев. Как ни странно, идти по такой дороге намного сложнее, чем по более старому лесу – деревья растут гуще. Поэтому шли по самому краю, стараясь избегать касания нижних веток. Кто знает, что от них можно ожидать. В лучшем случае, острый, как иголка, шип вспорет ткань комбинезона до самого тела, а можно и на крайне токсичный экземпляр древовидности напороться от избытка невезучести. Нет желания играть в эту рулетку – уж слишком высоки ставки за этим игральным столом.
Ещё более удивительное зрелище ждало их за поворотом дороги-подлеска. Военный кунг на базе трехосного грузовика ЗИЛ-157КДЕГ с ультракоротковолновым пеленгатором Р-363 в походном режиме являл собой воистину сюрреалистическое зрелище. Весь моторный отсек представлял собой металлическую лепешку, из которой проступали искорёженные высокопрочные детали двигателя. Спрессованный аномалией, металл весь побурел от ржавчины. Помятая деформацией кабина, тем не менее, вызывала вполне обоснованную уверенность в том, что водитель и его пассажиры избежали фатальной для себя участи. Сам же кунг не пострадал от встречи с аномалией. Время, естественно, и на нём оттянулось на славу. Защитная окраска кунга выгорела на солнце и местами отслоилась, обнажая дюралевые листы обшивки. Резина оконных уплотнителей потрескалась, покрылась слоем плесени и мелкого мха. А на крыше кабины, в нанесенном ветром мусоре и прелой хвое закрепились молодые побеги сосёнок. Природа старательно и вполне себе успешно пережёвывала дело рук человеческих.
– Попали, вояки, в гравитационную аномалию. Мощную и равномерную, на их счастье. Передок с двигателем вмиг расплющило и прижало к земле. Огромное трение и остановило машину. Плюс скорость на повороте была невысока, иначе – была бы огромная лепёшка. А так, скорее всего, отделались легким испугом, – сталкер профессионально, влёт читал событие давно минувших лет.
– Откуда здесь этот пеленгатор? Это ж техника конца семидесятых годов прошлого столетия. Тоже какие-то причуды со временем? – Иван заинтересованно осматривал военный ретро-автомобиль.
– Похоже, вояки здесь на высотке устроили пункт контроля радиоэфира окружающей территории. Диверсантов и шпиёнов отслеживали. После взрыва на реакторе научная работа, как сейчас выясняется, в местных шарашках не только не затухла, а наоборот, разгорелась адским пламенем. Вот вояки и стерегли Военную Тайну – шерстили радиоэфир. А когда рвануло вторично, те, кто случайно уцелел после первого Выброса, бросились со всех ног подальше от эпицентра. Опыта у салаг не было – вот они по-детски и вляпались в гравиоконцентрат.
К радости измученных путешественников, схрон, гордо именуемый «Дача», никто из местных мутировавших аборигенов не оккупировал. Миновали его и всевозможные аномалии, как правило, ничего хорошего ни людям, ни строениям не приносящие.
– Что скривились, как от лимона? – Док довольно улыбнулся, – Это даже не схрон – это хоромы. Когда-то здесь действительно была отличная дача. Из лиственного бруса, с мансардой. Говорят, домик пережил Второй Чернобыльский взрыв и пару лет ещё протянул, выдерживая натиск злопакостей Зоны. А потом сгорел в одночасье. Неудачно расположенная «жарка» активировалась, и кранты даче. Благо, фундамент был отлит нешуточный. Железобетонные плиты пола выдержали жар – не рухнули. Вот в подвале и удалось создать помещение довольно уютное и относительно надёжное. Там мы и заночуем.
Как быстро человек обживает любое место, куда бы не забросила его судьба-злодейка… В войну, при эвакуации промышленности в чистое поле сгружали целые составы с заводским оборудованием и людьми. И что же? Уже через несколько недель завод начинал работать прямо под открытым небом, выпуская столь необходимую фронту продукцию. А спустя несколько месяцев вокруг работающих станков вырастали корпуса. Так и в этом полуразрушенном подвале, среди агрессивной среды неведомой глобальной аномалии люди создали небольшой оазис уюта и спокойствия. Сколоченные из досок лежаки были застелены старыми, местами рваными, но, тем не менее, относительно чистыми походными ковриками из разнообразных вспененных материалов. Сложенная из кирпичей печурка радовала глаз наличием топочной, пусть и до неприличия ржавой, дверцы. Рядом располагалась, судя по всему, банная лавка, уставленная нехитрой кухонной утварью. В углу помещения был аккуратно сложен разной степени исправности хозяйственный инструмент. Имелся даже пятидесятилитровый молочный бидон, до краев наполненный свежей ключевой водой из знакомого родника – видать, предыдущие постояльцы крышевались здесь совсем недавно. Довершал картину светильник, именуемый в народе «летучая мышь», с огарком свечи за довольно закопченным стеклом. Было понятно, что весь этот небогатый скарб бродяги насобирали вокруг погоревшей дачи, а частично притащили с собой из странствий по Зоне.
Иван с превеликим облегчением скинул тяжеленный рюкзак Деляги, который он тащил на последнем этапе маршрута. Владелец вещмешка тут же оттащил его в сторону облюбованного им лежака. Рядом расположился Басмач. А вот Док (как-то так само собой получилось) устроился у противоположной стенки и молча, без присущих ему шуток-прибауток, распалил огонь. Труда это не составило – в топке уже оказались дрова и даже заботливо вложенная растопка в виде смятой пачки из-под сигарет. И, хотя отблески огня и заплясали на стенах помещения веселыми чертенятами, душевности атмосфере это не добавили. Если раньше разногласия среди «сагибов» имели случайный характер, то после посещения подвала в Припяти напряжение в их отношениях приняли постоянную величину. И величина эта, пожалуй что, грозила перерасти в критическую. Внешне это не бросалось в глаза, но и без явных проявлений обособленность и противостояние чувствовались подкоркой. Иван не задумывался над причиной данной конфронтации – его охватили безразличие и полная апатия. Гибель Бомжа и страшная участь Джинна надломили его волю. Если раньше он питал какие-то иллюзии вырваться живым из этого ада, то сейчас уже не обольщался на этот счет. На тропе Иван, как автомат, привычно переставлял ноги, перекатываясь с пятки на носок, крутил головой, контролируя свой сектор обзора, по команде Дока протаптывал опасные участки маршрута, осуществляя функцию «отмычки». Единственную гранату после ночевки, нагло и ничего не объясняя, забрал Басмач. Да и что тут было объяснять? Иван – расходный материал, «ослик», «отмычка». Мало ли что взбредет в голову осознающему данную истину существу на последнем этапе рейда? А так, и хозяевам спокойнее, и исполнитель послушнее. Вот и сейчас, выполняя распоряжение проводника, Иван направился к развалинам бани за древесиной для костра.
Даже несмотря на понесенный урон от постоянного превращения стройматериалов в топливо, постройка впечатляла. Вроде бы и не велика в размерах: парилка с моечной да предбанник, а внушает уважение аккуратностью исполнения, продуманностью каждой детали. Бревна из лиственницы лишь немного потемнели от времени, не проявляя даже следов гниения. Иван слышал, что лучшие бани получаются из осины: древесина не выделяет запаха и не боится плесени. Однако, лиственница по стойкости к заплесневению даст осине сто очков вперед. Конечно, не секвойя... Но веками стоят постройки из лиственницы. Благодаря особенности смолы, пропитывающей её, бревна из этого дерева стойки к гниению и не подвергаются нападению насекомых-древоточцев. Правда, очень уж тяжело эту древесину обрабатывать – плотность крайне высока. Поэтому срубленные стволы даже по рекам сплавлять не получается. И как только бывший хозяин умудрился доставить столь уникальный стройматериал из Сибири в европейскую часть России? Сколько же ему это стоило?
– Смотри, какое было справное, крепкое хозяйство, – прервал ивановы размышления Док, неслышно подошедший сзади. – Вот Джинн наезжал повсеместно на буржуев. А ведь фабриканты являлись локомотивом промышленности государства российского. Как и основой сельской мощи являлся крепкий крестьянин-кулак. Его непосильным трудом, талантом, крестьянской хитростью страна держалась. А Советы их в Сибирь согнали, обобрав перед этим до нитки. Разве ж это правильно? Разве справедливо?
– Всё так говоришь, Док. Всё так, да не так. Не зря народная поговорка гласит: «Трудом праведным не наживешь палат каменных». Лишь наёмный труд да процентный заём мог поднять крестьянина до уровня кулака. Это не пропагандистские измышления, Док. Нет. Это – горькая правда. Вот мой дед имел земельный надел около четырех десятин. И это – на семью в семь человек. Чтобы было понятнее, площадь участка составляла почти четыре гектара. По нашим меркам – очень много. Но ты учти, что эта земля и под покос тоже. Причем, половина на глинистом пригорке, а вторая половина – та же глина, только на краю болота. Бывают у нас такие почвенные казусы – ледник постарался. В засушливые годы, сам мальцом помню, земля по твердости не уступала асфальту. Покрывалась вся трещинами шириной в палец. Покос выгорал до голой земли. На пшеницу жалко было смотреть – колосья не развивались, повсеместно осыпались наземь, не вызрев. Это гарантированный неурожай, но налогов данное бедствие никоим образом не отменяло. В результате, при царе-батюшке к весне крестьянская семья пухла от голода и подъедала всё, включая зерно, отложенное на семена, – не помирать же с голодухи. Перед посевной дед шел к соседям, которым с землицей, а соответственно, и с урожаем, повезло поболе. Просил в долг семена. Кто-то помогал по-братски, по совести. Но были и предприимчивые «бизнесмены». Угадай условия займа. Берешь мешок – отдай полтора. А то и два. Пятьдесят… сто процентов годовых! Лихо, не находишь? Не получилось отдать натурпродуктом – отбатрачишь. Счастье, если вовремя соскочишь с подобной кредитной иглы. Не зря кулачков мироедами называли. А сейчас неоисторики удивляются – «что ж это крестьянство не рвалось положить живот за царскую власть в гражданскую войну?» Забавные, право… Были, конечно, и крестьяне в макушку Богом целованные. Получившие при рождении отменное здоровье, хорошую землицу в наследство да птицу-удачу в придачу. Вот у них-то справное хозяйство порой и получалось без эксплуатации себе подобных отстроить. Но это уже внесистемный сбой. Исключение из правил, так сказать. Их, конечно, жаль. В жернова кровавой истории невинно попавших.
– Жизнь, вообще – то ещё дерьмо. Постоянная борьба за выживание. И выживают, что характерно, сильнейшие. В Зоне это ещё нагляднее проявляется, – резюмировал сталкер, прикуривая сигарету от копеечной пластиковой зажигалкой.
– Да, да... Теория либерального дарвинизма. Уже говорили об этом. В прошлой жизни я общался на одном из форумов с человеком под ником, который являлся именем одного всемирно известного комика. Позиционировал данный чел себя убеждённым ультралибералом, непримиримым атеистом и ярым антагонистом всяческой морали. Хотя и воспевал всеобщую толерантность и европейские ценности. При этом, его глубоким убеждением являлось то, что именно пропагандируемые им идеи являются основным стимулом прогресса всего человечества. Все логические, научно обоснованные доводы оппонентов отторгались им не менее непримиримо, чем воск отталкивает капли воды. Абсолютная несмачиваемость. И вот, вдруг этот ярый сторонник либеральных свобод разразился отчаянным воплем негодования. Частный специалист, приглашенный нашим героем по случаю поломки компьютера, установил на последний левое программное обеспечение, которое через энное время благополучно гикнулось, нанеся невосполнимый ущерб информации винчестера. Либертарианец с возмущением и праведным гневом вещал о полном отсутствии совести у мелких пронырливых аферистов. Вопил о мягкости Закона, который не подвешивает спекулянтов интеллектуальной собственностью за отдельно взятые места или не поджаривает их на машинном масле. Когда же ему справедливо указали на то, что данные ребята ведут себя строго согласно законам рыночной экономики и винить ему следует только себя и свое желание сэкономить бабло, отказавшись от легального программного обеспечения, человек тихо «слился».
– Это ты о чем? Какому закону либертарианства соответствует кидалово с ПО?
– Ну, как же. Либертарианцы, я бы их все же считал производной от либералов, отстаивают постулат о том, что люди имеют право исключительно на свободу от посягательств на свою бесценную личность. Второй абсолютной ценностью для них является частная собственность. Все законы государства обязаны гарантировать свободу личности и неприкосновенность собственности, а так же обеспечивать неуклонное соблюдение свободно заключённых договоров. Тогда получается, что если ты добровольно купил левое программное обеспечение – не обижайся на закономерные последствия. Это я к тому, что либерализм-капитализм хорош, когда ты молодой и дерзкий, полон сил и уверенности в себе. Кажется, что играючи можешь свернуть горы и переплыть бушующий океан. Душа требует адреналина и конкуренции. На закате бренных дней многие понимают всю нелепость и бессмысленность погони за Большим Призом. Ты можешь назвать их неудачниками, если не знаком с кривой нормального распределения, но это не изменит данной реальности. Вот почему в народах мира так велика симпатия к социализму с его социальными гарантиями, уверенностью в завтрашнем дне и предсказуемой стабильностью. Короче, достают эти «тараканьи бега». Понимаешь их суетность и никчёмность.
– Забавно. Только вот и ты, Ван, лукавишь и двурушничаешь. Отстаиваешь коммунистические принципы, а сам крестик с груди не снимаешь. И вашим, и нашим, получается?
– Коммунисту быть верующим в принципе не зазорно. Если уж на то пошло, Моральный Кодекс строителя коммунизма – это, практически, копия заповедей Божьих. А вот от официального кодекса либералов явно серой пованивает. Да и какой из меня коммунист? Я, скорее, реалист. И вижу, как, подчиняясь всемирному закону Единства и борьбы противоположностей, сплелись в вечной схватке антагонизмы: Общественное и Частное, Альтруизм и Эгоизм, Свет и Тьма.
– Возможно, ты и прав. Я стараюсь поменьше думать на подобные темы. «Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь». Книга Экклезиаста, читал?
– Было дело. Оспаривать этот тезис – занятие бессмысленное. Я представляю, насколько иногда тоскливо и скучно бывает врачам или биохимикам, которые осознают, как часто чувства, душевные порывы тривиально объясняются гормональным балансом человеческого организма. Человек живет инстинктами, по программе ДНК, управляющей синтезом тех или иных белков. Если бы он хоть на миг вышел из-под данного контроля, то, вероятнее всего, «чистый разум» без колебаний отключил бы «питание», понимая всю бессмысленность осознанного бытия. А если к этому еще добавить фактор одиночества человека? Ведь если здраво и трезво смотреть на вещи, то мы лишь в редкие периоды опьянения любовью или алкоголем бываем беспочвенно обуяны восторгом единения и взаимопонимания. Но вот пролетают эти сладостные мгновенья, и каждый мучается жесточайшим похмельем в своем замкнутом мирке.
– Ты циник и мизантроп, Ван. Тебе надо лечиться электричеством, – хмыкнул сталкер. – Ладно, хорош лясы точить. Давай отдерем парочку этих досок – на вечер хватит.
Ночь прошла на удивление спокойно. Никто не скрёбся в ржавую железную дверь, местами еще покрытую алой обгоревшей краской. Не пытался разворошить потерявшие свою первоначальную прочность плиты потолочного перекрытия. Зона как бы признала бродяг за своих подданных, и потеряла к ним, естественно, лишь на какое-то время, первоначальный жгучий интерес. Живите и радуйтесь, мол, букашки, мне пока не до вас. Позже вами развлекусь. «Букашки» и радовались временной и столь необходимой передышке. Хорошо отоспавшиеся и акклиматизировавшиеся организмы уже без ноющей мышечной боли и потливой слабости были согласны перемещать груз в указанную точку местности. И даже без излишних волевых усилий над собой. Тем более, что испытание жаждой путникам уже не грозило. Ещё с вечера все походные ёмкости были наполнены, что называется, «под пробку». Хотя при чем тут «называется» – именно под пробку!
А вот с заправкой четырех здоровых мужиков необходимым количеством белков, жиров и углеводов дела обстояли значительно хуже. Спасибо предыдущей группе – они оставили две упаковки сухпайков. И это было не расточительством или благотворительностью, а прагматизмом в чистом виде. Скорее всего, группа выходила из Зоны и две пачки жратвы им погоды не делали. Зато в тяжелый день можно рассчитывать, что и ты будешь спасен чьей-то заначкой еды, воды, патронов.
Одну упаковку голодные экспедиционеры разделили поровну и умяли на завтрак в мгновение ока. Жадные взгляды на второй сталкер пресек в зародыше, сунув последнюю в свой необъятный мешок.
– Это нам, орлы, на ужин. А потом придется поголодать. Ну, ничего, врачи говорят что это полезная процедура. Полное лечебное голодание оказывает весьма положительное воздействие на человеческий организм. Интенсивно выводятся вовне все шлаки и даже перерабатываются лишние ткани, часто потенциально предрасположенные к различным воспалительным процессам. Так что, «что не делается – всё к лучшему». Кстати, омолодитесь несказанно. После выхода из голодания появится здоровый блеск в глазах и ясность мысли необыкновенная, – усмехнулся сталкер. – К тому же, эта лечебная процедура выделяется вам совершенно бесплатно, то есть, даром. И без угрозы для вашего здоровья. Человек без еды запросто способен существовать больше месяца. Вот только не в Зоне с её опасностями и тяжеленным рюкзаком за спиной, – омрачил оптимистическое начало своей тирады бесчувственный проводник.
– Спасибо, Док, порадовал добрым словом, – скривился Басмач, облизывая уже и до того сверкающую чистотой пластиковую ложку.
– Кушайте на здоровье хоть это. Ладно, не все так драматично. Нам осталось пути на два перехода. Если, конечно, всё пойдет путем, – тут же поправился Док простеньким каламбуром, суеверно сплевывая через левое плечо. – Кроме того, по маршруту движения у меня есть маленький схрон. Крюк небольшой сделаем, но это того стоит. Пара банок сгущёнки, сотня патронов, пачка галет и четыре гранаты для подствольника, я думаю, нам не помешают. Правда, Ван? Сколько у тебя осталось в магазине? Поведай нам о своих запасах, не стесняйся.
Иван понимал, что подначка сталкера обоснована и вполне справедлива. Он хоть и старался экономить боезапас, но так трудно оторвать палец от спускового крючка, когда, казалось, персонально на тебя прётся здоровенная туша псевдокабана. И именно тебе предназначаются все его шесть необычайно длинных смертоносных клыка.
– Два патрона, – проронил Иван, ещё вчера сделавший столь печальное для себя открытие, когда чистил оружие перед сном.
– Ставь на одиночный режим стрельбы. Стреляй только по моей команде. Или уж когда совсем крайняк настанет, – голос сталкера стал строгим, безжалостным.