Танго с призраком

Глава 1.


Вкрадчивые, чарующие звуки симфонии, осторожно переплетаясь с шелестом дождя, неслись над ночной Темзой. Величественная музыка, разливаясь многоголосьем инструментов, казалось заполонила весь мир. Иногда, томный голос кларнета  делал ее загадочной, полной неведомых тайн которые предстояло раскрыть восхищенным слушателям. Но когда его партия, выполнив свое назначение в общем звучании оркестра, медленно таяла сходя на нет, тут же ей на смену приходил более грубый фагот, привносящий нотку мужества и трагизма в бесконечный поток гармонии. А когда замолкал и он, и публике казалось  что остановившееся время повернуло вспять, бархатные переливы арфы пробуждали в их сердцах нежность принесенную с далеких альпийских лугов теплым весенним ветерком.

Но среди этого несметного количества стокатто, тремоло и триолей, плавно переходивших одно в другое, безусловно, вне всякой конкуренции была скрипка. Собственно для нее и создавался этот шедевр мировой классики.
Тонкие струны хрупкого инструмента, которые таили в себе столько нерастраченной любви, поддаваясь чутким пальцам музыканта проснулись, раскрыв перед замершим в оцепенении залом яркий цветок совершенства. Скрипка, как неприкаянная мечась в его руках безоговорочно управляла публикой, то заставляя их души содрогаться от бесконечной тоски, а то вдруг расправив невидимые крылья взмывать в синеву поднебесья, и радуясь каждому мгновению свободного полета мчаться навстречу багряным краскам рассвета.

Слезы пробужденных чувств, текли из глаз восторженных слушателей когда последняя нота произведения, повиснув на мгновение в тишине зала, заставила его взорваться яростной бурей оваций.
Лондонский Альберт-Холл аплодировал стоя.
Целый месяц английский бомонд гудел словно осиный рой, обсуждая предстоящий концерт молодого российского виртуоза Дмитрия Ракитина. В свои неполные тридцать лет, он уже покорил  самые престижные концертные залы мира. Стал победителем всех мыслимых и немыслимых международных конкурсов.
Билеты на концерты Ракитина, раскупались еще задолго до того, как он сам узнавал об организации будущего выступления. И вот теперь, Дмитрий в очередной раз стоял на сцене купаясь в свете софитов словно победитель, а покоренный им зал, беснуясь от восторга тешил слух своего любимца шквалом громогласных аплодисментов.

Но всему приходит конец. Последний зритель, покинув концертный зал отправился восвояси, чтобы в кругу друзей обсудить все прелести прошедшего выступления. Опущен тяжелый бархат занавеса. Погасли софиты, и он остался совершенно один.
Не в том смысле что вокруг него не было людей, а в том, что утонченная душа музыканта осталась непонятой. Молодой человек знал, все эти улыбки, овации, поздравления, по большому счету адресованы не ему, Дмитрию Ракитину, а великому маэстро который создал свое бессмертное произведение за многие столетия до его рождения. И единственная заслуга Димы как музыканта, это то, что он все же сумел донести до публики истинный смысл вложенный в свое детище автором. Но таких как он много. Кто-то лучше, кто-то хуже, но всех их объединяет одно. Они словно марионетки в кукольном театре, всегда играют чужую пьесу.

Как же ему хотелось бросить к чертям собачьим свою сольную карьеру и умчаться на край света. А там, безудержно работать с ног до головы  обложив себя листами нотной бумаги. Дмитрий хотел жить в мире где нет фальшивых улыбок и дорогих приемов. Где  блеск бриллиантов и гламурный лоск шиншилл не туманит  рассудок, опуская людей на самое дно алчности и зависти. Молодой человек, просто хотел радоваться лиловым теням заката вместе с засыпающей после долгого дня природой. Он хотел окунуться в бездонный омут счастья, видя как  букашка спрятавшись под зеленый листок, устраивается на ночлег. Дмитрий, мечтал всеми клеточками души ощутить нежную прохладу изумрудных росинок и навсегда затеряться в звездном океане ночного неба.

Дима знал, что там, где прозрачные капли летнего дождя скапливаясь на трепетной листве осинок вспыхивают  яркими соцветиями радуги, а курлычащий клин журавлей, пролетая над скошенным жнивьем пробуждает в зачерствевшей душе любовь и нежность, именно там, а не в душных стенах городских апартаментов рождается настоящее искусство, способное окрылять миллионы людей. Искусство способное жить вечно.

Настойчивый стук в дверь просторной гримерки, заставил Дмитрия вернуться на землю и на минуту, другую отвлечься от своих грез. В дверях появилась взъерошенная голова его арт-директора Семена, а затем в комнату просочился и он сам.  Его слащавый вид, давал понять, что пронырливый импресарио, уже предвкушал баснословные прибыли, и шикарный банкет после удачного выступления. Сжимая в руке телефонную трубку, Семен, вкрадчивым голосом, словно боясь спугнуть свалившееся на него счастье, быть приближенным к особе именитого музыканта почти прошептал, поблескивая хитрыми вечно бегающими глазами: «Дмитрий Петрович,  ваша жена звонит".
-Как же ты мне опостылел,- подумал Дмитрий, всматриваясь в запечатлевшее все человеческие пороки лицо своего арт-директор.- Послать бы тебя куда подальше, но не могу. Как устроитель концертов, ты просто незаменим. Так что, придется терпеть твою несусветную жадность и ханжество, голубчик.
-Здравствуй, дорогая,- взяв трубку из  потных, волосатых рук Семена, ответил музыкант,- Что случилось?
-Привет, золотце, - немного помедлив, проворковал на том конце провода ангельский голосок.- Ничего не случилось, я просто соскучилась. Как прошел концерт? Как у тебя дела? Какая погода в Лондоне? Говорят там всегда идет дождь? - и не скрывая наигранной фальши, голос, стал превращаться в сладкое мурлыкание кошки, которой что-то было нужно от своих хозяев.- Ты знаешь, милый, я вчера встретилась с Анжелкой, ну ты помнишь, она была у нас на свадьбе. Так вот, ты представляешь, у нее сейчас новый бой-френд. Какой-то солидный бизнесмен, нефтяник из Тюмени. Они завтра улетают на Багамы, праздновать свою помолвку, и Анжелка пригласила меня поехать с ними. Ты же не будешь против?
Дмитрий, немного отстранив телефонную трубку от уха, брезгливо поморщился. Он уже давно привык к подобным заскокам жены, и едва скрывая  тоску, ответил: «Конечно не против. Делай все ,что считаешь нужным".

Обрадованная женщина, тут же обрушила на молодого человека целый шквал столичных новостей, считая что Дмитрию будет совсем не лишне знать, в чем был одет Юдашкин, по случаю своего юбилея, или например, чем закончился развод известного художника Разумовского.
Диме давно уже стали скучны все эти светские сплетни. Он с непреодолимой ностальгией вспоминал то время, когда они с Ритой только познакомились.
В ту пору, им казалось что счастье существует лишь для них одних. Не богатый, но подающий большие надежды студент консерватории, и простая девушка, приехавшая из Саратова, покорять столицу, это ли не классический вариант взаимоотношений между молодыми людьми.

Но спустя годы все изменилось. Светские тусовки,  дорогие подарки отдалили Риту, заслонив некогда пылкие чувства напускным блеском приемов и раутов. Иногда, едва выдавалась свободная минута, Дмитрий с сожалением вспоминал  то время, когда они по-настоящему любили друг друга, были свободными от предрассудков, совершая ради своей любви безумные поступки. Ах, как много бы он отдал за то, чтобы вернуть обратно те дни, наполненные неугасаемым светом счастья. Где же ты, его прежняя Маргарита? Что стало со скромной девушкой, одетой в простенькое платьице и вязанный мамиными руками берет?
Порой молодой человек завидовал Булгаковском  Мастеру, нашедшему свою любовь в полутемном подвальчике, наполненном запахом оплавленных свечей и настоящей страсти.

Вновь прислонив трубку к уху, он понял, что ничего не пропустил. Все те же описания увлечений  столичного бомонда. Все та же суета, скрывающая за собой прелести настоящей жизни.
-Да, дорогой, чуть не забыла, - опомнилась заболтавшаяся женщина,- Ты наверное не знаешь, завтра похороны Горчакова. Представляешь, инфаркт.
В голове у Дмитрия все перевернулось, встав с ног на голову. Неужели его учитель, заслуженный деятель искусств Илья Горчаков умер.
-Я вылетаю, - эта фраза,  словно удар кузнечного молота о наковальню, сбила  Риту с толку.
Семен, все это время молча стоявший рядом, вспылил, услышав о том, что Дима собрался куда-то улетать. Его и без того багровое лицо, теперь  вовсе налилось кровью.
-И куда, позволь узнать ты собрался? - голосом, который напоминал  змеиное шипение и таил в себе ядовитую злобу, поинтересовался он у молодого человека.
-Илья Аркадьевич умер, представляешь? А мне никто не сообщил,- впопыхах стирая жирные катышки грима со своего лица, ответил Дмитрий.

Сема Гриншпун, как типичный представитель еврейской диаспоры, никогда не позволял своим эмоциям преобладать над выгодой. Так что теперь жажда к огромным гонорарам, без особого труда одержала победу в недолгой войне с обычным человеческим чувством сострадания.

-У нас ведь послезавтра концерт в Ла Скала, - голосом, набирающим металлические нотки отчуждения, попытался он образумить, как ему казалось зарвавшегося музыканта.- Представляешь сколько поставлено на кон? Все билеты давно проданы. А сколько потрачено моих сил. Ты думаешь, легко было устроить турне подобного уровня? Ты Дима, меня конечно извини, но если выступление сорвется, то всю неустойку до последнего цента придется платить тебе из своего кармана. Я уж об этом позабочусь, ты меня знаешь.
С видом человека, принявшего окончательное и бесповоротное решение, Дмитрий отрезал: «Я должен быть там. Ты Сема вряд ли поймешь, но Илья Аркадьевич для меня нечто большее, чем просто учитель. Я вылетаю и тебе меня не остановить".

Г Л А В А 2

Как же ненавидел Дмитрий эти московские пробки, из-за которых он чуть не опоздал на похороны. Усталый и подавленный  трагедией, молодой человек стоял среди огромной толпы друзей, коллег и просто поклонников Ильи Аркадьевича Горчакова, пришедших проводить его в последний путь.
Худощавый, абсолютно седой мужчина,  у гроба учителя, долго говорил о том, какой человек был Илья Аркадьевич. Какой нелегкий жизненный путь пришлось ему пройти, оставив после себя неизгладимый след в мире музыки. Он воспитал целую плеяду именитых музыкантов, да и просто хороших людей.
Холодная пустота проникла в сердце Дмитрия. Она застилала глаза молодого человека слезами, отрывая его от действительности. Дима,словно в тумане видел, как первые комья земли, зловеще ударили о крышку гроба. И вместе с их стуком, выпала из жизни целая вечность.

Дмитрий пришел в себя, когда все уже давно закончилось. До сих пор не понимая  что это происходит наяву а не в страшном сне, молодой человек, не разбирая дороги побрел наугад в самую глубину кладбища.
Блуждающий взгляд музыканта, смотрел куда-то поверх   надгробных плит и изваяний. Тишина нависла над бескрайним городом мертвых, и звенела у него в ушах колокольным набатом. Вдруг, Дмитрий остановился как вкопанный. Ноги отказывались идти дальше.В голове, вместо терзавшего душу звона, вспыхнули ноты  волшебной музыки, дотоле неведомой ему, но именно той, о которой Дима мечтал всю свою жизнь. Совершенно новая, неповторимая симфония, рождалась в сердце молодого музыканта, поражая безупречной гармонией звуков, принося какое-то успокоение, тут же разлившееся по всему телу Дмитрия безмятежным покоем, которого ему так недоставало в последние несколько лет.

-Что это, озарение?- подумал молодой человек и его замутненный взгляд, наконец  стал более осознанным.
Прямо перед собой, Дмитрий увидел старинный памятник молодой женщине. Увековеченная в куске гранита, она стояла во весь рост в нескольких шагах от Димы. Серый монолит не только не поддался влиянию времени, но скорее  наоборот, приобрел свежесть, превратив изваяние женщины в ангела только что сошедшего с небес. Все в ней, начиная от кончиков пышных волос, уложенных в изящную прическу покрытую тонкой паутинкой вуали, и кончая каждой складочкой  платья покроя середины девятнадцатого века, было пронизано жизненной силой нежели мрачным покровом смерти. Глядя в ее выразительные глаза, подчеркнутые тонким изломом  бровей, молодому человеку показалось что женщина, вот-вот шевельнет своими чуточку припухшими губками, преломив очаровательные ямочки у краев рта, и он услышит ангельский голосок этого волшебного существа.
Дмитрий долго стоял боясь шелохнуться, чтобы ненароком не спугнуть сказочное видение явившееся ему. Музыка в его голове звучала все громче и явственнее.
-Кто же ты, прелестное создание? - подумал молодой человек и опустив глаза, увидел надгробную плиту с высеченной на ней надписью:

«ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ ПРАХ КНЯГИНИ
АННЫ-МАРИИ ГОЛИЦЫНОЙ, 1834-1867»
Словно подчеркивая мрачную серость могильного камня, яркая россыпь свежих фиалок прикрывала дату ее рождения. Не удержавшись от любопытства, музыкант, затаив дыхание, дрожащей рукой осторожно раздвинул пахнущие полевой свежестью стебли цветов и увидел скрытые под ними цифры «20 сентября»
-Так сегодня же двадцатое, - яркой вспышкой озарило Дмитрия
.- Значит сегодня твой день рождения. Кто же ты, если по  прошествии почти ста пятидесяти лет, о тебе помнят?

Присев на корточки  рядом  с массивной плитой, Дима вытер со лба холодную испарину. Музыка, которую он до сих пор слышал, внезапно прекратила звучать.
-Нужно  поскорее записать ноты, чтобы не забыть,- подумал Дмитрий,
Он достал блокнот и авторучку. Но в памяти музыканта сохранилось не так уж много, всего несколько первых тактов.
-Ничего, ничего, - в радостном волнении трепетало его сердце,- Дальше я доработаю. Эта музыка потрясет весь мир.

Окончательно совладев с эмоциями, Дима поднялся на ноги.
-Спасибо тебе, прекрасное создание,- произнес он каменному изваянию.

 Протянув руку, Дмитрий дотронулся до ее тонких пальцев, видневшихся из под складок платья.
-О, Боже! - вздрогнул молодой человек, едва коснувшись гранита.

Рука этой женщины была теплой, словно он дотронулся до живого человека.
-Я обязательно вернусь к тебе еще раз, - шепотом произнес музыкант, глядя на ее прекрасные черты лица.- Спасибо тебе , Анна-Мария!
Окрыленный, с душой поющей на все лады, Дима быстро зашагал в поисках кладбищенских ворот.

Г Л А В А 3

В Милан, Дмитрий успел к самому началу концерта. Юркий, вездесущий Семен,  встречал его в аэропорту. Едва увидев Диму он открыл  было  рот, чтобы начать свои многочисленные укоры, Ракитин сразу же остановил своего импресарио, отмахиваясь от него как от назойливой мухи.
Всю дорогу до концертного зала  молодой музыкант молчал, погрузившись в глубины недавних воспоминаний. Он не видел, ни  пролетавшего за стеклами автомобиля города, ни людей на залитых  неоновым светом улицах. Ничего. Только лицо Анны-Марии, стояло у него перед глазами, будоража душу молодого человека. Унося ее в неведомую страну, наполненную безграничным теплом солнечных лучей.
 
И вот он на сцене. Пышное убранство Ла Скала!  Таинственный запах бархатных портьер, эти старые стены, впитавшие в себя музыку великих мастеров, придавали Дмитрию еще больше уверенности. Сегодня скрипач был в ударе. С первого до последнего такта его скрипка превзошла сама себя. Пальцы музыканта летали  по грифу, почти не касаясь касаясь струн. Они заставляли инструмент то плакать, то радоваться, превознося до небес бессмертное произведение Моцарта.
Зал взревел восторженным гулом, едва последние звуки музыки затихли, оставляя неизгладимый след в сердцах очарованной публики.

-Ты гений, ты просто гений! - тараторил Семен, встречая Диму за кулисами.- Ты просто порвал зал. Что произошло? Мне казалось, ты был на похоронах? Откуда такое праздничное настроение?
На минуту остановливаясь у дверей гримерки, Дмитрий похлопал Семена по плечу и загадочно улыбнулся: «Я видел счастье. Теперь я знаю, какое у него лицо". Тяжелая дубовая дверь захлопнулась перед самым носом арт-директора, прежде чем он осознал сказанное молодым человеком.
-Ты поторапливайся, - крикнул ему вдогонку Семен,- Через два часа у нас самолет. Завтра последнее выступление в Карнеги-Холл.

Г Л А В А 4

Серебристая сигара лайнера, разрезая заоблачную высь над седой Атлантикой, уносила Дмитрия домой. Вчера был сыгран последний концерт, и он наконец хоть на какое-то время почувствовал себя свободным.
-Теперь я смогу спокойно поработать над своей симфонией, - размышлял молодой человек, сидя в комфортабельном салоне «Боинга».- Пока Рита с друзьями развлекается на Багамах, я буду совершенно один. Отключу все телефоны, закроюсь на все замки и буду работать, работать.

Томительные часы перелета, казались Диме бесконечными. Его душа, минуя пространство, давно уже опередила самолет. Она находилась  там, где все для него было родным. Каждая улица, каждый перекресток. Там, где его ждали друзья. Где малиновый рассвет, вспыхнув над Москвой-рекой, пробуждал Великий  город, зажигая главы церквей золотым светом. Там, где его ждала любимая работа и… Анна-Мария.
Дмитрий тут же поймал себя на мысли, почему он подумал в первую очередь не о Рите, прожившей с ним уже более пяти лет, а о женщине, которую никогда не знал да и не мог знать. Он видел только ее лицо воплощенное искусной рукой мастера в безмолвном куске камня. Но не смотря ни на что, Дима до сих пор чувствовал тепло ее гранитных пальцев, которых он едва коснулся. А глаза женщины из позапрошлого столетия смотрели  так, как никто и никогда не глядел на него. В этих глазах было столько жизни и нерастраченной любви, будто она единственный живой человек на всей земле, а все остальные, кто окружал его, именно они бездушные каменные изваяния.

Погружаясь в пучину раздумья, Дмитрий на какое-то время забыл обо всем. Он даже не заметил, как «Боинг»,  сделав разворот пошел на посадку. Взлетная полоса, стремительно неслась под колеса многотонной махины, заставляя сердце молодого человека биться вдвое быстрее от предчувствия долгожданной встречи с Родиной.
-Скорее, скорее, - поторапливал Дима уже начавший торможение лайнер. Ему не терпелось вырваться из замкнутого пространства этой металлической бочки, где все пахло не живым, и полной грудью вдохнуть запах вступившей в свои права русской осени.

-Ну, наконец-то я дома, - радуясь, словно ребенок подумал Дмитрий, ступив на землю.
Прямо от аэропорта, он взял такси до Ваганьковского кладбища. Купив по дороге огромный букет фиалок, музыкант с нетерпением ждал встречи со своей музой все время поторапливая водителя.
Не успел автомобиль остановиться, как молодой человек громко хлопнув дверью, выскочил наружу и почти бегом бросился к кладбищенским воротам. Вот он и внутри. Умиротворяющая тишина  над погостом, заставила Диму сбавить шаг. Боясь потревожить покой могильных плит, он степенным шагом направился вглубь кладбища едва сдерживая волнение.

Свежую могилу своего учителя, Ильи Аркадьевича Горчакова, Дима нашел быстро, а вот куда идти дальше он не помнил. Во  время похорон, его разум был затуманен скорбью невосполнимой утраты. Недолго думая, Дмитрий побрел наугад, петляя по тропинкам, похожим на тихие улочки спящего города, в надежде найти последний приют молодой княгини. Прошел час, а  поиски не дали никаких результатов. Иногда, ему казалось, что еще немного и он окажется у той заветной могилы, но все было тщетно.
Радостное волнение, в один момент сменилось горькой досадой.
-Неужели я не найду ее? - подумал Дима, в нерешительности замерев на пересечении тропинок.
Вдруг неподалеку, послышались мужские голоса.
-Надо спросить у кого-нибудь, - мелькнула мысль в голове музыканта, и он двинулся в сторону голосов.

 Беседующие о чем-то мужчины, оказались совсем рядом. Не пройдя пятидесяти метров, Дмитрий наткнулся на них.
-Здравствуйте, - немного отдышавшись от быстрой ходьбы, поздоровался с ними молодой человек.

Двое мужчин, примерно лет сорока, сорока пяти, бросили копать свежую могилу.Синхронно опершись на черенки своих лопат,они кивнули на приветствие Димы, что-то буркнув под нос.
-Простите, - вежливо извинился Дмитрий,- Вы здесь работаете?
Получив утвердительный ответ, Дима убедился что контакт установлен и продолжил: «Вы не могли бы мне помочь?»
Один из мужчин, который на вид казался чуть-чуть постарше своего напарника,  выбрался наверх. Оценивающим взглядом, окинув с ног до головы, солидно одетого молодого человека, мужчина поинтересовался: «Вы кого-то ищите?»
-Да, я ищу могилу княгини Голицыной, - ответил Дмитрий.-Там еще такой большой памятник. Женщина во весь рост, и гранитная плита с надписью. Вы знаете, где это?

Собеседник, долго чесал  пятерней всклокоченную шевелюру и наконец  произнес: «Я тут уже почти пятнадцать лет, но ни о какой княгине не знаю. Гриша, может ты знаешь, где похоронена княгиня Голицына?» - обратился он к своему напарнику, который  с неподдельным интересом внимал их разговору.
Гриша, невысокий, атлетического сложения крепыш, с широкими  скулами, что доказывало его принадлежность к представителям монголоидной расы, задумался, нахмурив густые, низко опущенные брови и казалось совсем забыл о присутствующих. Дмитрий, теряя терпение, хотел было поторопить его, но мужчина, стоя рядом с ним у края могилы, удержал молодого человека, красноречивым знаком давая понять, что Гриша прекрасно помнит о том, о чем его спросили.
-У Гришки голова как десять компьютеров, - шепотом, чтобы не тревожить товарища, пояснил он Диме.- Он помнит здесь все. Каждый крестик, каждый памятник.
Григорий, зависнув в поисках нужной информации, наконец вернулся в мир людей и отрицательно качая головой, заявил: «Нет здесь никакой Голициной. Уж я бы точно помнил. Так что извините, нечем помочь".
Дмитрий, обескураженный услышанным, еще долгое время бродил между склепов и обелисков, пытаясь найти Анну-Марию. Но, в конце концов поняв что ничего толкового из его затеи не выйдет, положил фиалки на первую попавшуюся могилу и удрученный отправился восвояси.

Г Л А В А 5

Огромная квартира в  престижной высотке на Котельнической  набережной, была пуста. Рита, как и обещала, по всей вероятности унеслась на Багамы. Переходя из комнаты в комнату, Дмитрий содрогался от вульгарной безвкусицы в интерьере. Чтобы хоть как-то озадачить слоняющуюся без дела жену, он позволил ей заняться ремонтом. А та в свою очередь, возомнив себя великим  дизайнером, наваяла такого, что молодой человек  двигаясь по квартире, старался поскорее проскочить этот чудовищный промежуток между входной дверью и его кабинетом, единственным местом куда не проникла  рука вошедшей в кураж Маргариты.
Добравшись до своего спасительного оазиса, Дима облегченно вздохнул.  После долгого перелета и бессмысленного блуждания по кладбищу, силы окончательно покинули его. Дмитрий, бережно поставил скрипичный футляр на полку и скинув верхнюю одежду, достал из бара бутылку дорогого коньяка.

-Ну, что же, теперь я дома, можно позволить себе чуть-чуть  расслабиться, - подумал Дмитрий, плеснув в бокал немного напитка. Многолетней выдержки «Хенесси», мягко расползаясь по усталому телу музыканта, приносил тепло и покой в молодой организм, заставляя на время отвлечься от проблем.
Дима с размаха плюхнулся в мягкое кожаное кресло, которое досталось ему от отца и вытянув гудевшие  после  долгой ходьбы ноги, на несколько минут забыл обо всем, наслаждаясь восхитительным послевкусием коньяка.
-А сейчас, - вслух подумал молодой человек,- неплохо бы смыть с себя пыль дорог.
Проследовав в обратном порядке через весь этот «адский портал», он оказался в ванной комнате, которая также не отличалась особой эстетичностью. Диму всегда выворачивало от одного вида позолоченных амуров приютившихся на белоснежных краях джакузи, и таких же краниках и кнопочках.
-Зачем все это? - размышлял он, содрогаясь от полного безвкусия Маргариты.- Неужели нельзя было обойтись без напускной помпезности. Императрица, блин!
Наполнив ванну горячей водой, Дима вытянулся в полный рост, ощущая неслыханное блаженство. Его тело сразу стало невесомым. Усталость,в одно мгновение улетучилась не оставив и следа.

-Немного отдохну  и за работу, - дал себе установку молодой человек, нежась в  огромных сугробах пены.- Теперь  все обязательно получится. Я уверен. Тем более, что у меня уже есть бесподобное начало симфонии, а это, пожалуй  самое главное.
Пробыв более часа в ванной, Дима все же сделал неимоверное усилие, заставляя себя выбраться оттуда. Укутавшись в свой теплый старенький халат и одев на босу ногу мягкие комнатные тапочки, он проследовал на кухню. Голод, до той поры скрываясь где-то в глубине его существа, теперь подобно чудовищу вырвался наружу, заставив его перевернуть весь холодильник в поисках съестного. Не найдя там ничего, кроме засохшего куска сыра и нескольких пластиков бекона, Дима не очень расстроился. Молодой музыкант был довольно неприхотлив к еде.Уж тем более он не был гурманом. Кочевая жизнь артиста давно приучила его к аскетизму. Все эти перелеты, перекусы на ходу сделали свое дело.

-Ладно, сойдет и это, - подумал Дмитрий, отрезая ломоть, изрядно зачерствевшего хлеба.- Чуть позже займусь хозяйством.
Вскипятив чайник, молодой человек с радостью убедился, что хотя бы заварки в доме было в избытке.
-И на том спасибо, - заочно поблагодарил он свою «заботливую» супругу, с завидным аппетитом поглощая бутерброды, которыми впору было забивать бетонные сваи.
-Нужно позвонить Рите, - решил Дима дожевывая последний кусок, похожего на резиновую калошу сыра,- узнать, как она отдыхает.
Сотовый  жены,  оказался  отключенным.  Сколько Дима не пытался ее набрать, но ничего из этого не получилось. После горячей ванны и еды, спать окончательно расхотелось.
-Чем же заняться? - подумал он, слоняясь по кухне, при этом, не забывая содрогаться от ужаса хайтека окружающего его.- А не пойти ли мне немного поработать? Посмотрим, что я там накропал в блокноте.

Помыв за собой чашку, Дмитрий решительно направился в  кабинет. Просторная комната, поражала спартанской аскетичностью. Здесь не было ничего лишнего. Только то, что требовалось для работы. Старинный дубовый стол, с массивными точеными ножками тускло поблескивал лаком, отражаясь в хрустальных лепестках винтажной люстры. Несколько полок забитых музыкальной литературой и многочисленными наградами музыканта. Видавший виды диванчик, кстати тоже доставшийся от отца.

Единственным светлым пятном в этом более чем скромном помещении, был роскошный белый рояль ручной работы, изготовленный немецкими умельцами на заказ. Каждый раз, с трепетным замиранием сердца проходя мимо него Дима,  благоговейно вдыхал запах лака, приготовленного по старинному рецепту мастеров семнадцатого века, и каждый раз он не мог удержаться от того, чтобы не дотронуться до этих манящих черно-белых клавиш, скрывающих в себе великие тайны бесконечной гармонии и любви.   Молодой человек достал записную книжку и откинув полы халата, словно это были фалды концертного фрака, уселся за инструмент.

-Итак, начнем, - заметно волнуясь, подбодрил себя музыкант касаясь кончиками пальцев клавишей.

 Рояль, будто тоскуя по рукам Димы, буквально запел, распадаясь на многоголосье нот. С первых же аккордов, молодой человек понял, что это будет непревзойденный шедевр, которого еще не знало человечество. Музыка лилась, заставляя сердце Дмитрия рваться из груди, чтобы слившись с неповторимостью мелодии, взвиться над миром и унестись в сказочную даль, к цветущим садам Эдема. В ней было все- человеческие страдания и вечная любовь, боль утрат и радость жизни.

Дима играл без остановки, наслаждаясь новыми музыкальными оборотами, которых он не слышал даже в произведениях великих маэстро. Все великолепие Моцарта и Баха, Вивальди и Шопена, и еще множества выдающихся композиторов- вот что была эта музыка. Порою нежная и вкрадчивая, как звон лесного ручейка, она вдруг взрывалась, превращаясь  в бурлящий поток, и вновь мягко, весело, словно крылышки мотылька летящего на свет свечи, она убаюкивала. Затем, почти затихая,она становилась похожей на стук весенней капели и радостное пение птиц.
Но вот кончились записи в блокноте Дмитрия и пальцы музыканта неподвижно застыли над инструментом, не зная что им делать дальше. Мелодия оборвалась, а вместе с ней казалось, остановилась  сама жизнь.
Еще какое-то время, молодой человек боялся пошелохнуться, чтобы не спугнуть витающие в воздухе остатки счастья.

-Просто обалдеть, - вытерев ладонью вспотевший лоб, только и нашел что произнести Дима, находясь под впечатлением сыгранного им произведения. Немного отдохнув и уложив возле себя кипу нотной бумаги, он решил вновь прикоснуться к инструменту. Но дело не пошло. Все что музыкант пытался сочинить, на деле оказывалось уже давно придуманным до него. Час шел за часом, а Дмитрий все не мог оторваться от рояля, пытаясь сотворить хоть что-то достойное того отрывка, который он сыграл. Вся комната уже была завалена скомканными листами нотной бумаги, но Дима с завидным упорством все продолжал работать.
Лишь взглянув на настенные часы, показывающие половину десятого вечера, он ужаснулся. Оказывается, просидев почти полдня за инструментом, Дмитрий не смог сочинить даже четверть такта хотя бы отдаленно напоминающего ту музыку, которую молодой человек услышал у могилы Анны-Марии.

Было чему огорчиться.
-Неужели я не способен ни на что? - горестно подумал Дима, собирая с пола обрывки бумаги. Расстроенный, он налил себе коньяка и выпив залпом, отправился спать. Но сон никак не шел. Всю ночь Дима ворочался с боку на бок, пытаясь хоть на минуту сомкнуть  глаза. Но как только его веки начинали слипаться, образ каменной женщины, тут же возникал перед ним. Ее пронзительный взгляд, манил Дмитрия. Он словно говорил молодому человеку: «Ну, где же ты ? Я жду, когда ты придешь".

В горячем бреду, Дима вскакивал с постели  и беспорядочно бродил по спальне, в ожидании рассвета. Он все время думал, почему, почему так и не смог найти могилу той женщины. А может это и вовсе был сон. И княгиня Анна-Мария Голицына  его выдумка. Но тогда откуда он знает этот завораживающий взгляд и восхитительные ямочки в уголках ее губ. Но самое главное, Дима до сих пор чувствовал тепло ее руки. Да и вообще,  откуда появились эти ноты? Так предаваясь сумбурному ходу своих мыслей, музыкант проходил по комнате до самого утра.
-Все, стоп, хватит! Так недалеко и до психушки,- подумал Дмитрий,- Нужно срочно отвлечься. Заняться другими делами. Сходить за продуктами, в конце концов. Есть то, я что-то должен.

Умывшись и приведя себя в порядок, молодой человек вышел на улицу. Приятная сентябрьская прохлада освежала лицо. В голове все встало на свои места.
В такую рань, набережная была пуста и Дмитрий разгоряченный событиями прошлого дня, решил погулять подольше, чтобы окончательно придти в себя. Неторопливым шагом, любуясь красотами родного города, он все дальше уходил от дома. По пути ему попался вполне приличный супермаркет. Молодой человек не преминул зайти туда, о чем ни капельки не пожалел. Запасшись продуктами почти на неделю, Дмитрий понял, что вряд ли ему  их донести. Пришлось вызывать такси, чтобы добраться домой.

Сам он водить не умел, да и учиться особого желания не было. Так что его старенький «Мерседес», опять же доставшийся от родителей, неизменно пылился на стоянке. Дима все пытался продать автомобиль, но тщетно. Кому нужно такое старье? Зато новенький «Мазератти», который он подарил Рите на годовщину свадьбы, не стоял без дела. Вечные тусовки, салоны красоты, шопинги. Они с женой почти не видели друг друга. То у него гастроли, то ее  никогда нет дома. А если и удавалось изредка встретиться, то их встречи всегда заканчивались скандалом.

С тех пор как они поженились, Рита стала совершенно другим человеком. Москва испортила ту провинциальную девушку, которую он любил. Теперь, вкусив сладость светских утех, Маргарита превратилась в гламурную, циничную стерву, каких в столице хоть пруд пруди. В общем, любовь прошла. Да и была ли она? Мысли о Рите напомнили ему, о том, что нужно позвонить жене. Первым делом войдя в квартиру, Дима набрал ее номер. После долгого молчания на том конце трубки послышался заспанный голос Маргариты.

-Привет, - поздоровался Дмитрий,- Как отдыхается?
-Ты знаешь, милый, - немного помедлив, словно подбирая нужные слова, ответила Рита,- здесь так здорово. Почему мы никогда тут не были? Нужно как-нибудь съездить, правда же? Столько всего интересного. Мы вчера с Анжелкой целый день занимались серфингом и так устали, что теперь отсыпаемся.
-Ну ладно, - сухо ответил Дима,- раз у тебя все хорошо, тогда пока. Не буду тебе мешать. Целую.
-И я тебя, милый, - сонно промямлила Рита.- Жди меня через неделю. Встречать не надо, доберусь сама.
Убедившись что с женой все в порядке, молодой человек успокоился и проследовал на кухню, разбирать покупки. Когда все продукты были аккуратно разложены по своим местам, где им и надлежало быть, Дмитрия осенило. Он вспомнил, что со вчерашнего дня так ничего и не ел. Голод, который вчера был просто чудовищем, сегодня уже превратился в настоящего монстра, пожирающего молодого человека изнутри. Приготовив целую кастрюлю наваристого борща, Дмитрий  с большим аппетитом навернул пару тарелочек этого наивкуснейшего, пахнущего овощами, да еще и приправленного доброй ложкой свежей сметаны блюда. Утолив голод, Дима все же решил заняться делом.

В поисках новых творческих решений, он долго бродил по кабинету, но ходьба из угла в угол, не дав никаких результатов, направила музыканта прямиком в спальню. Усталость и бессонная ночь одержали верх над молодым человеком. Глаза его тот час закрылись, едва Димина голова коснулась мягкой подушки. Он не помнил, сколько времени продлился  сон. Может час, может два, но настырный звонок в дверь заставил его подняться с постели. Сладко зевая и шаркая ногами, он направился в прихожую.
Открыв дверь, молодой человек был ошеломлен пожалуй не меньше чем персидский царь Ксеркс в битве при Фермопилах. На пороге его квартиры стояла та самая Анжела. Пока Дмитрий раскрыв рот от удивления пытался выдохнуть комок воздуха сперший его грудь, женщина не дожидаясь приглашения, вошла внутрь. Эта сорокалетняя фурия, упустившая свой последний шанс выйти замуж, теперь находилась в вечном поиске. На мужчин она смотрела как на потенциальных жертв. Ее густо подведенные синим карандашом, зеленые, кошачьи глаза, словно призывали: «Возьми меня, Ты не пожалеешь".

Пройдя в гостиную, эта довольно плотная женщина сразу же  затараторила своим мягким грудным сопрано, не давая опомниться опешившему Дмитрию.
-А где Рита? - был ее первый вопрос.- Я ей не могла дозвониться и решила приехать сама. Она что еще спит?
Дима, наконец совладав с собой, ответил дрожащим прерывистым голосом: « Рита же с тобой на Багамах".
Анжела, поняв, что сморозила какую-то глупость, принялась изворачиваться как могла: «Так мы только вчера вернулись и Рита отправилась домой». Про себя же, безбожно врущая женщина подумала: «Вот, Ритка -стерва, подставила меня. Не могла предупредить что ли?»

В душе молодого человека все перевернулось, встав с ног на голову. Он бросился к телефону и начал судорожно тыкать кнопки дрожащим пальцем.
Анжелка тем временем, сообразив, что в семье Ракитиных назревают бурные страсти, поспешила незаметно ретироваться. Телефон Риты не отвечал. Сердце Димы сжималось от обиды, а по спине пробежал мерзкий холодок. Он старался прогнать мысль о том, что Маргарита все эти годы обманывала его, изменяя с кем-то, но эта проклятая мыслишка навязчиво влезала в его голову, словно жужжащая осенняя муха под оконную раму. Неуверенной походкой, он подошел к бару и достав бутылку, сделал несколько больших глотков, затем еще и еще. Но сколько бы Дима не пил, голова по-прежнему, оставалась чистой и не замутненной парами алкоголя. Коньяк не мог заслонить собою эту злую правду.

Только когда закончилась вторая бутылка, Дмитрий еле держась на ногах, добрался до постели и рухнув на  нее прямо в одежде сразу же захрапел. Телефонный звонок чуть не расколол надвое  и без того больную голову молодого человека. С трудом поднимаясь,Дима глянул в окно. На улице уже вечерело.
-Алло, кто это? - прохрипел он в трубку .
-Здравствуй, Димочка, это я, Семен, - прозвучал живенький голосок Семы Гриншпуна.- Ну как, отдохнул? Ты знаешь Дима, тут у нас очень интересный контракт образовался, может завтра встретимся, обсудим?
-Пошел ты к черту, - рявкнул  Дмитрий в трубку и выключил телефон.
В голове музыканта, опять всплыла измена жены. Кроме всего прочего, ему было так плохо после  вчерашних возлияний, что казалось его вот, вот вывернет наизнанку.  Дима не раздумывая вновь запустил руку в бар. До этого молодой человек почти не выпивал. Но он собрал очень большую коллекцию редких напитков, которые ему дарили друзья и знакомые при каждом удобном случае. Будто они предвидели этот день. Так что Дмитрию хватило бы дорогих коньяков и виски на целый месяц.

Ухватив первую попавшуюся бутылку,  Дима пошел на кухню. Под рукой оказалась его любимая чайная кружка. Она была довольно вместительная, но молодой человек налив почти половину, выпил все одним махом. Крепкий шотландский виски, сразу же обжег грудь и опускаясь горячей волной вниз к животу воспылал   там,  заставляя боль, токающую раскаленным молотом в голове у Димы, притупиться. Сразу стало намного легче. Вздохнув полной грудью, он открыл холодильник и взяв палочку купленного вчера утром пипперони, откусил прямо с оболочкой. В голове стало совсем спокойно. Мысли выстроились в один ряд, поражая своей логикой. А чтобы эта логика стала более крепкой, Дмитрий плеснул в кружку еще немного напитка и присел за стол. Немного помедлив, он все же выпил содержимое посудины и стал размышлять, стараясь быть предельно объективным в своих суждениях.

-Положим так, - строил он ровную цепочку  умозаключений,- Рита меня обманула, но сам я не видел, что она мне изменяет. Значит, на самом деле возможно ничего и не было.
Остановившись на том, что все прояснится когда женщина вернется домой, молодой человек, подлил себе еще виски. Возлияния музыканта, продолжались почти до полуночи. Бутылки разной формы и достоинства, одна за одной,  появлялись на кухонном столе рядом с наполовину съеденной палкой пипперони.
Дима уже едва держался на ногах, когда из прихожей послышался звук открывающейся двери. Держась обеими руками за край столешницы, он с трудом передвигая  ногами, двинулся на стук  Ритиных каблуков. Стройная, рыжеволосая женщина, знающая цену своей красоте, явно не собиралась ни в чем оправдываться.

 По ее лицу было видно, что скорее всего она первая ринется в атаку на мужа.
Так и произошло.
-Ты ничтожество, - начала она почти от самого порога.- Ненавижу тебя. Ты искалечил всю мою жизнь. Я ухожу.
Собравшись с силами,  Дмитрий попытался парировать на реплику жены: «Рита, да у тебя же было все. Разве я тебе в чем-то отказывал? Миллионы людей даже и мечтать не могли о том, что ты имела".
Рита стервозно скривила напичканные ботексом губы: « Да, у меня было все, кроме одного- мужа. Я вечно одна. Ты со своими гастролями почти не бываешь дома. Что мне оставалось? Я ведь тоже живой человек. Ты забыл?»
В какой-то момент в немного прояснившейся  голове Димы, мелькнул обрывок мысли: «А может это и к лучшему. Ведь давно уже не осталось никаких чувств, а обманывать себя и вечно притворяться, изображая влюбленную пару, просто не было сил".
-Ты, знаешь Рита, я даже рад, что так получилось, - ответил Дмитрий женщине, которая,  приняв довольно вызывающую позу,  давала понять что скандала вряд ли удастся избежать.
-Ну что же, вот и прекрасно, - глаза Риты сузились и стали похожи на два источающих неимоверное количество зла, агата.- Раз уж мы обо всем так полюбовно договорились, я пришлю тебе своего адвоката, чтобы решить все вопросы о разводе и разделе совместно нажитого имущества.
Молодой человек, хоть и был мертвецки пьян, но какой-то частью мозга понял к чему клонит Маргарита.
-Какой же я был дурак,- подумал он.- Наивный, влюбленный идиот. Ведь говорили мне, нужно составить брачный договор, но нет. Чувствам нужно доверять. Просто баран, упертый баран. "Совместно нажитого? - вспылил Дима, обращаясь к женщине.- Да ты и дня не работала.  Только тусовки, шопинги, солярии, приемы, салоны красоты. Вот твоя работа? Я пахал как проклятый, не зная ни сна, ни отдыха, чтобы добиться всего этого, а ты говоришь совместно нажитое".

Рыжеволосая гарпия, картинно выставив свою точеную ножку, обутую в изящную туфельку из последней коллекции «Прада»,  презрительно глядя на Диму, съязвила: «Да, милый мой муженек, совместно нажитое. Ты не представляешь, какой это тяжкий труд быть женой именитого музыканта. Так что ты отдашь мне половину своего состояния, а на меньшее  я не согласна. Думаю, ты не обеднеешь. Ты, Димочка  молод, полон сил, заработаешь еще".

Дмитрий, в порыве злости, пораженный подлостью женщины, которую он так любил и доверял ей, не нашелся что ответить. Не сдержавшись,он ударил ее по щеке. Удар был не настолько силен, но Рита, не ожидая от мужа подобной выходки, едва устояла на ногах. На ее лице белым пятном, явственно отпечаталась пятерня Дмитрия. На какое-то время, потеряв дар речи, она словно рыба выброшенная на берег, хватала воздух широко раскрытым ртом, а затем выпалила: «Ну, ты и сволочь. Не хочешь отдать половину, так я заберу у тебя все. Я тебя упрячу так далеко, что никто и никогда не вспомнит о том, что был когда-то такой известный скрипач Дмитрий Ракитин. Можешь попрощаться со своей карьерой".
-Что ты сказала, дрянь? - глаза Димы налились бешенством, и он, сжимая кулаки, двинулся к Маргарите, которая сообразив что лучше будет отступить, сломя голову бросилась к входной двери.
-Проваливай, гадина, -  крикнул  ей вдогонку молодой человек, сжав обеими руками раскалывающиеся от невыносимой боли виски.

-Как же так? Почему все это произошло? - продолжал он пытать себя вопросами, на которые не мог найти ответа.- Ведь было время, когда мы любили друг друга. То ли я где-то, что-то упустил. А может это слава и богатство испортили Риту? К черту все, не хочу больше ни о чем думать. Нужно срочно выпить.

Словно в тумане молодой человек добрел до кухонного стола. Среди батареи выстроившихся на нем бутылок, не нашлось ни одной, в которой бы осталась хоть капля спиртного.
-Пошло оно все, - в сердцах чертыхнулся Дима и хватаясь руками за стены, поплелся в свой кабинет. Сев на полу около бара, он негнущимися пальцами нащупал гладкое горлышко очередной бутылки. Свинтив пробку, Дмитрий, так и не поднимаясь с пола, пил большими жадными глотками. Крепкий Ямайский ром, лился по подбородку, по животу, оставляя бурые разводы на одежде. Но Диме уже было все равно. Он думал только об одном: «Нужно влить в себя как можно больше этой  жидкости, чтобы забыть обо всем".

Молодой человек потерял всякий счет времени. Лежа на полу, посреди кабинета, с полупустой бутылкой в руке, он ни о чем не думал. Сознание его помутилось. В ярких вспышках прозрения, которые становились все реже и реже, Дима машинально тянулся к горлышку , пил взахлеб, вновь и вновь теряя сознание.
Ровный потолок комнаты, нависнув над Дмитрием, вскоре стал растворяться, превращаясь в бесформенную материю, состоящую из бесчисленного множества звездных потоков. Они, подхватив неподвижное тело молодого человека, понесли в волшебный мир видений и грез. Иногда, ему казалось что он летит рядом с огромным пушистым облаком приятно покачиваясь в теплых струях воздуха. Затем белые барашки, стали трансформироваться в грозовую тучу, разящую стрелами ослепительных молний, а из этой тучи появилось злобное лицо Маргариты. Ее губы беззвучно шевелились выкрикивая что-то. Но подул свежий ветерок, и видение, заколыхавшись будто утренний туман, исчезло. В голове молодого человека послышались звуки так и не написанной им музыки. Чудесная как сказка мелодия, несла его подобно течению реки, радуя звонкими переливами. В этот момент музыкант был отрешен от мира. Бесконечное счастье завладело его душой. Оно казалось Диме таким безграничным и вечным, что молодой человек словно растворился в его  чарующей гармонии.

Находясь за гранью реальности, Дима, распластанный на полу своего кабинета не мог видеть как люди в мышинного  цвета халатах и таких же чепчиках, уложили его неподвижное тело на носилки и понесли куда-то.

Г Л А В А 6
Оглушительный щелчок  в голове отдался яркой вспышкой, которая, как показалось Диме, озарила все извилины его воспаленного мозга, заставив молодого человека придти в себя. Серый свет проникая сквозь мутное оконное стекло, казался ему до того резким, что Дмитрий боялся открыть глаза.
-Все, хватит пить, - подумал он.- Пора приниматься за дело. Нужно заставить себя подняться и привести в порядок. Откуда-то из глубин подсознания, всплыло: «Черт, от меня же ушла Рита. Да нет, не может быть. Это все мне наверное привиделось. Да, действительно надо вставать. Идиот, зачем я пил. Допился до чертиков".

Молодой человек попытался подняться, но его тело было похоже на каменный  монолит. Дима не смог даже пошевелиться.
-А ну-ка, попробую еще разок, - с досадой подумал он, но опять тот же самый результат. Дмитрий, с большим трудом заставил себя открыть глаза. Прямо перед ним, на переплетенном электрическом проводе, болталась крошечная, тусклая лампочка, освещая грязные разводы плохо побеленного потолка.
-У меня что, до сих пор галлюцинации? - испугался Дима и вновь закрыл глаза.- Ну ладно попробую снова.

Но и во второй, и в третий, и в четвертый раз, эта пресловутая лампочка никак не хотела исчезать. Никуда не исчез и вызывающий приступы тошноты, бесцветный, засиженный мухами потолок. Превозмогая ужасную головную боль, молодой человек скосил глаза в сторону. Потолок, растекаясь немыслимым спектром многолетней грязи, плавно переходил в такую же стену, и опускаясь вниз, упирался в ровные ряды кафельной плитки некогда белый цвет которой, давно затерялся под толстым слоем ржавых потеков. Некоторые из плиток отсутствовали, обнажая бесформенные куски серого раствора. Судорожно глотнув воздуха, пропитанного формалином, Дима повернул разваливающуюся на куски голову в другую сторону. Точно такая же стена выросла прямо перед его лицом.

-Так, стоп, - подумал музыкант, содрогаясь от ужаса.- Мне  сниться этот кошмар. Сейчас я проснусь и все исчезнет.
Но и в этот раз ничего не изменилось- стена на прежнем месте. Не испарились ни грязные потеки, ни разводы на потолке оставленные нерадивой рукой маляра. Взглянув прямо перед собой, Дима увидел как из сумрака помещения, стала вырисовываться стальная зарешеченная дверь.
-Я что, в тюрьме?- содрогнулся молодой человек, вновь силясь подняться.- А почему? Что я сделал?

И опять из размытых обрывков памяти, начала складываться более менее ясная картинка.
-Я ударил Риту. Вот дурак. Она что, упрятала меня за решетку? Ну, ничего, ничего, - принялся успокаивать себя Дмитрий.- Это не страшно. Не велика важность. Сейчас кто-нибудь придет и меня отсюда выпустят. Но почему я не могу подняться?
Этот вопрос заставил Диму опустить взгляд еще ниже. То что он увидел, буквально шокировало молодого человека. Он лежал на старой, расшатанной кровати, наполовину изъеденной  ржавчиной. Кусок пожелтевшей простыни, торчал из под драного одеяла перетянутого  поперек койки крепкими ремнями.
-Вот почему я не могу пошевелиться, - сообразил Дмитрий.- Я привязан.
Комок тошноты вновь подкатил к горлу молодого человека и он долго старался избавиться от него, совершая глотательные движения. Когда же ему это удалось, мысли опять стали выстраиваться в логическую цепочку: «Если я в тюрьме, то почему привязан? А эта кровать? Да и вообще черт возьми, на тюрьму это место не очень-то и похоже".

 Приступ паники, неприятным холодком пополз по спине музыканта.
-Эй, кто-нибудь, помогите, - закричал Дима изо всех сил.- Люди, кто-нибудь, на помощь!
За дверью послышалась глухая возня и тяжелые шаги. Через несколько минут, мерзко заскрипев железным засовом, она отворилась. Перед Дмитрием появился маленький, похожий на ушат человечек в белом халате. Пунцовый румянец покрывал щеки толстяка плавно переходя на лысину, а затем исчезал за его  растопыренными ушами. Позади него, два звероподобных существа в серых халатах и чепчиках поигрывали внушительной мускулатурой, присущей разве что портовым грузчикам. Толстячок блеснув круглыми линзами своих очков, так словно хотел насквозь просветить Дмитрия, улыбнулся: «Ну что, голубчик, очнулся? Вот и хорошо".

-Что происходит? Кто вы такой? - Дима попытался освободиться от ремней стягивающих его руки и грудь.
-Успокойтесь, голубчик. Не надо так нервничать. Вам это противопоказано, - произнес лысый человечек, отражая напрочь  лишенной какой бы то ни было растительности головой тусклый свет лампочки.- Кто мы, положим ясно. Я доктор Арнольд Яковлевич Радзишевский. А вот кто вы голубчик, остается для нас неразгаданной тайной. Не соблаговолите ли , любезный, открыть нам ее?
-Что значит, кто я? - опешил Дмитрий от такого поворота событий.- Я известный музыкант Дмитрий Ракитин. По какому праву вы меня здесь держите?
Доктор улыбнулся, обнажив ряд редких, прокуренных зубов:" Что-то вы мелко плаваете. Кто такой Дмитрий Ракитин? Вот когда вы немного поправитесь и придете в себя, мы познакомим вас с самим Бетховеном. А если хотите, то у нас имеется также маэстро Паганнини. В какой он у нас палате?» - повернулся доктор к своим спутникам.
-В пятой, Арнольд Яковлевич,- последовал ответ одного из верзил.

Толстяк опять улыбнулся, обращаясь к Диме: «Ну вот, в пятой. А так же у нас имеется Осип Мандельштам, человек-паук, и даже сам Люцифер. У него, правда сейчас обострение, но чуть позже вы сможете с ним пообщаться. Так что компания собралась подходящая. В общем,  желаю  скорейшего выздоровления, голубчик. Ребята, вколите ему пока успокоительного»,- бросил человек-ушат направляясь к выходу.
Дмитрий, не успел даже открыть рот для того чтобы возразить, как на  его грудь навалилась стокилограммовая туша санитара и вколотое лекарство погрузило Диму в состояние тревожного полубеспамятства.

Г Л А В А 7

Маленький человечек с пунцовым затылком, уткнувшись в истории болезней, тихонько мурлыкал себе под нос « Марсельезу». Осторожный стук в дверь кабинета, заставил его оторваться от созерцания медицинских формуляров.
-Да, да, входите, - произнес он подняв голову, и направил блеск своих кругленьких окуляров в сторону  дверей. В кабинет вошла роскошная, рыжеволосая женщина в небрежно наброшенном на плечи дорогом палантине. Все пространство вокруг нее благоухало эксклюзивным ароматом «Дживанши», заставляя мужчин невольно попавших в зону поражения этого секретного оружия, терять голову от вожделения. Кроме того, весь облик вошедшей-  точеная фигура, стройные ноги на высоких шпильках, добавляли еще больше шарма и загадочности ее образу роковой женщины. Сразу чувствовалось что она знает себе цену, и цена эта довольно велика. Едва женщина вошла в кабинет, как лицо толстяка тут же расплылось в елейной улыбке.

-Маргарита Павловна, - благоговейно залепетал он бросившись ей навстречу,- а вы становитесь все прелестней и прелестней. Позвольте поцеловать вашу ручку.
Облобызав холеную, наманикюренную  руку Риты, доктор предложил женщине присесть.
-Арнольд Яковлевич, я по поводу мужа, - сделав нарочито скорбное лицо начала она разговор.- Меня очень беспокоит его состояние. Я просто места себе не нахожу.
-А в чем дело, голубушка? - сверкнув линзами поинтересовался врач.
Маргарита артистично заломив пальцы, продолжала: «Арнольд Яковлевич, я знаю, вы очень хороший доктор. Вы ведь обязательно ему поможете?»
-Ну, безусловно,  Маргарита Павловна, я сделаю все что в моих силах, - улыбаясь ответил врач.- Но случай довольно тяжелый. У вашего мужа ярко выраженная маниакальная шизофрения. Кроме того, она проявляется в сильнейшей агрессии по отношению к окружающим. Мне очень жаль, но лечение может затянуться на неопределенный срок.

-Вот и прекрасно, не надо торопиться. Лечите его хорошенько, - лицо женщины приняло выражение циничной брезгливости, и перестав разыгрывать безутешные страдания, она вновь превратилась в стервозную, высокомерную дрянь.- Короче, доктор, чем дольше вы его здесь продержите, тем лучше.
-Насколько долго? - поинтересовался Арнольд Яковлевич, так же сбросив с себя маску доброго самаритянина.
-Максимально долго, - голос Риты приобрел металлические оттенки.- По мне так хоть до конца его жизни. Вы сделали то, о чем я вас просила?
-Да, конечно, дорогая Маргарита Павловна, - толстячок достал из ящика стола папку с документами и протянув ее женщине, добавил.- Здесь заключение медицинской комиссии. Ваш муж признан полностью невменяемым.
Взяв в руки папку, Рита надменно улыбнулась: «Ну что же, Арнольд Яковлевич, с вами приятно иметь дело. Да, вот еще что, - женщина, вынув из своей сумочки пухлый конверт, передала его врачу.- Здесь пятьдесят тысяч евро, на лекарства для моего мужа. Если вы все сделаете как я прошу, то  поверьте, моя благодарность будет на порядок больше".

Выйдя из затхлого помещения лечебницы на улицу женщина облегченно вдохнула обжигающий легким холодком, свежий воздух октябрьского утра. Высокие железные двери, с тяжелым грохотом захлопнулись за ее спиной, навсегда проводя черту в жизни Риты, между до и после.
-Там тебе самое место, - подумала она, открывая двери своего «Мазератти».
-Ну, как все прошло? - поинтересовался жгучий брюнет, со стильной прической и чересчур слащавым, вызывающим неприязнь лицом.
-Он у меня с руки ест, - улыбнулась Маргарита своему спутнику, поцеловав его в щеку.- Ну что, Паша, теперь дело за тобой. Вот, держи медицинское заключение. Я думаю, с судом проблем не будет?

Паша, поправив ремень безопасности, весело рассмеялся: «Дорогая, Марго, ты же знаешь у меня все схвачено. Только на это нужно кое-какое время. А есть ли оно у нас?»
-Пашенька, любимый, - Рита погладила своего бойфренда по брутально небритой щеке,- я же тебе сказала, этот доктор сделает все так, как нужно. Они продержат его здесь сколько я скажу. А когда он выйдет отсюда, мы будем уже далеко. Например в Майами. Нет, не хочу в Майами, там климат сырой. Как тебе Швейцария? Я всегда хотела иметь маленькое, уютное шале где-нибудь в Альпах».
-Не будем торопиться, милая, - Паша с нежностью взял ее за руку.- Все эти сделки с недвижимостью занимают довольно много времени. А я, как понимаю, у твоего теперь уже бывшего мужа ее предостаточно. Кроме всего прочего банковские счета. Нужно будет перевести деньги так, чтобы потом в случае чего и концов не нашли. На это уйдет пожалуй,  месяца три, четыре.
-Какой ты осторожный, Паша. Я тебе еще раз повторяю, он пробудет в психушке столько, сколько понадобиться. Хоть год, хоть два, - ответила женщина своему спутнику и нажав педаль газа, рванула так, что облако серой дорожной пыли еще долго висело  у ворот психиатрической лечебницы.

Г Л А В А 8

Тусклый ореол, кажущийся Диме светом далекой звезды, стал увеличиваться, принимая очертания мутной лампочки под грязным потолком. В голове немного прояснилось. Он вспомнил вчерашний день, врача с пунцовым лицом, и здоровенных санитаров которые вкололи ему какую-то дрянь.
-Сволочи! Отпустите меня, - закричал молодой человек извиваясь как уж, в попытках освободиться от туго затянутых ремней.- Отпустите! Слышите!
Бородатое лицо санитара, не помеченное печатью интеллекта, нависло над ним: «Ты опять буянишь? Сашка, неси успокоительное, да вколи ему двойную дозу чтобы вырубило на дольше , а то ночью не даст поспать".
Дмитрий почувствовал укол. Лампочка под потолком, прямо на глазах начала превращаться в недоступный квазар, затерянный в далеких глубинах космоса.

Молодой человек, не помнил сколько времени он провел привязанный к кровати. Все события, что происходили с ним, повторялись с неизменной последовательностью. Временное прозрение, бородатое лицо санитара, затем укол и вновь провал в небытие. Иногда, для разнообразия, верзила с плечами докера открывал Диме рот, насильно вливая несколько ложек какой-то пресной, похожей на клейстер гадости. Потом опять укол, и снова туман.
В одно из таких прозрений, Дмитрий осознал что он ничего не помнит. Он не помнил какой сейчас год, не помнил кто он, и даже как его зовут. Молодой человек не чувствовал своего тела. Ему было почему-то весело. Наверное потому, что та тусклая лампочка, к которой Дима так привык, по-прежнему маячила под потолком, маня его своим светом. На душе появилась легкость. Он рассмеялся. Смех, вырвавшийся у него из груди, оказался настолько заразительным, что молодой человек принялся безудержно хохотать во все горло.

Дверь ведущая во мрак, открылась, и перед ним, из ниоткуда  возникли три фигуры. Кто они? Маленький, кругленький толстячок, нагнувшись над Димой, приветливо улыбался.
-Ну вот, ты пошел на поправку, голубчик, - металлическим голосом Дарт Вейдера произнес он, смешно растягивая слова.- Пора переводить тебя в общую палату.
Люди в серых халатах, вели еле переставлявшего ноги Диму по длинному, наполненному мрачными тенями коридору. Далекий гул голосов, доносясь до слуха молодого человека, расползался в его голове тысячами муравьев, которые противно жалили мозг, заставляя бояться еще сильнее. Эти надоедливые насекомые были повсюду. Дима ни о чем не мог думать. Ему ужасно хотелось  избавиться от этого проклятого полчища, которое с жадностью поглощало  его плоть.
Изредка, навстречу Дмитрию попадались странные люди. Они брели натыкаясь на стены. Кто-то судорожно взмахивая руками, ловил невидимых бабочек, некоторые просто закатив  глаза постоянно жевали язык, при этом широко раскрывая перекошенные рты  совершенно лишенные зубов. Но почему-то все эти люди, казались Дмитрию  до того милыми и симпатичными по сравнению с теми кого он помнил из прошлой жизни, что молодой человек в порыве умиления готов был обнять и расцеловать каждого из них. Диме было легко и радостно. Он все время смеялся, а в голове звучала какая-то музыка. Откуда он ее знает?

Люди в сером, наконец завели Дмитрия в небольшое помещение, очень напоминающее футляр от кларнета, и усадив на скрипучую металлическую кровать, незаметно исчезли, словно прошли сквозь стены.
Муравьи,  в голове  Димы, на время угомонились и невесть откуда всплыло: «Кларнет что это? Откуда я знаю это слово?»
Но насекомые, вновь принялись грызть мозг молодого человека, а он так и не нашел ответа на свой вопрос. Эти кровожадные твари расползались по всему телу, так что ему стоило невероятных усилий вылавливать и давить, давить их. Немного осмотревшись, Дмитрий увидел в дальнем углу комнаты-футляра мужчину, который медленно раскачиваясь, пел странную, монотонную песню без слов.
-Наверное, ему очень грустно? - подумал Дмитрий.- Нужно подойти и утешить его.
Придерживаясь за стальные дужки кроватей, Дима добрался до своего соседа и обняв за худые, трясущиеся в бешеной  лихорадке плечи, присел рядом с ним. Мужчина злобно взглянув на Диму, прекратил петь. Зашипев как тысяча змей, он вонзил в руку музыканта свой единственный, изъеденный кариесом зуб, сиротливо торчащий из пустого рта. От неожиданности Дима свалился на пол и пополз к своей койке.
-За что он меня укусил? - всплыл вопрос в появившемся между муравьиными укусами пространстве.- Наверное, его кто-то обидел?

Тут же забыв о случившемся, Дмитрий,  с интересом принялся рассматривать свой язык, который вываливаясь изо рта никак не хотел полезать  обратно. Несколько раз молодой человек попытался затолкать язык туда, где ему и положено быть, но не добившись никаких результатов, вскоре запамятовал и о нем.
Унылую тишину нарушил странный призыв, донесшийся из-за двери: «Все на обед".
-Обед, что такое обед? - силился вспомнить Дима значение этого слова, но насекомые, зная свое дело, не давали ему ни малейшего шанса сосредоточиться.
Человек напротив встал с кровати и не отрывая ног от пола, зашаркал к выходу.
-Нужно идти за ним, - сообразил Дмитрий, раздавив еще одну зубастую гадину, укусившую его за живот.

Коридор, который минуту назад был пустым, моментально наполнился таким же шарканьем множества ног.
-Сколько симпатичных людей собралось сразу в одном месте! - с радостью подумал Дима.- И у многих из них так же  торчат изо рта языки. Значит это нормально.
Влившись в общую струю разношерстной толпы, он следовал за ними, влекомый общим весельем и оживленностью. Людская река, с шумом и несусветным гвалтом вынесла его в довольно просторное помещение. Тусклый свет, падая на длинные ряды деревянных столов и таких же лавок намертво привинченных к полу, придавал этому интерьеру сходство с тюремной столовой. Да по сути так оно и было. Узкие оконца зарешеченные стальной арматурой, толпа людей в одинаковых пижамах, надзиратели в виде санитаров, стоящие вдоль стен неказистого помещения. Но молодой человек даже не думал об этом. Ему казалось, будто он, каким-то образом оказался в райских кущах, где все было безупречно и гармонично. Добрые, красивые люди улыбались друг другу создавая неповторимую идиллию счастья.

Усаживаясь  за стол, Дима, к своей великой радости обнаружил что перед ним стоит алюминиевая посудина, из которой хитро подмигивая одним глазом на него смотрит сизоватого цвета луна. Луна улыбалась во весь рот и просила Дмитрия: «Съешь меня".
Непослушными руками, молодой человек взял гнутую ложку и отломил ею кусочек луны. Он попытался затолкать ложку с обломком хохочущего небесного тела в рот, но  язык никак не давал ему этого сделать и все падало на стол.
-Ну что же ты такой неловкий? - еще пуще  рассмеялась луна, обнажив ровный ряд зубов.

Молодой человек попробовал еще раз зачерпнуть содержимое миски и протолкнуть в горло, миновав мешающий язык. Но  опять его ждало фиаско.
Тогда, Дима, отбросив в сторону ложку, запустил руку прямо в липкое нутро луны. Набрав целую пригоршню тягучей массы, он отодвинул безжизненно болтающийся язык и принялся набивать ею рот, с завидным упорством подбирая то, что вылезало обратно, падая на замызганную столешницу. В конце концов, Дмитрию удалось проглотить несколько кусочков мерзкой гадости, которая отнюдь не казалась ему противной, а скорее наоборот, имела вполне приличный, если не сказать изысканный вкус.

Оставшаяся половина луны уже во всю, бесновалась в посудине, предлагая Диме съесть ее всю.  Дмитрий не преминул  воспользоваться этим советом и снова запустил пятерню в миску. Но вдруг, улыбчивое светило начало медленно уползать на противоположный край стола. Молодой человек, схватив металлическую чашку, принялся тянуть ее к себе. Но мужчина в заляпанной кровью пижаме, сидевший напротив него, никак не хотел отдавать свою добычу.
-Ах ты сволочь, - пробиваясь сквозь муравьиные укусы мысль, привела Диму в неописуемое бешенство.
 Он, перегнувшись через неширокую столешницу, вцепился ногтями в лицо соседа, который позарился на его добро.

Мужчина, не желая сдаваться, завизжал будто  резаный  поросенок, заваливаясь на бок. Его бесцветные глаза медленно укатились куда-то вверх и исчезли  в подлобье.  Остались только мутные белки. Клочья пены, фонтаном  били из перекошенного рта, но тем не менее не прерывали истошного визга сумасшедшего. Подоспевшие санитары, больно заломили Диме руки за спину и позвали доктора.
-А, музыкант, - ехидно улыбаясь и потирая руки прощебетал толстячок,- Что, опять буянишь? В изолятор его, - приказал он замершим в нерешительности санитарам.- Да не забудьте про смирительную рубаху. И вот еще что, хорошенько намочите ее, чтобы жизнь ему медом не казалась.

Санитары, втолкнув Дмитрия в крошечную, скорее похожую на стакан комнатушку, где не было даже окна, вкололи ему неизменное успокоительное и ушли, громко захлопывая железную дверь. Музыкант, вновь погрузился в океан тягучего как резина мрака. Стены стаканчика, обвисая лохмотьями старой краски, расползлись, приобретая причудливые формы. И опять провал в небытие.

Когда действие успокоительного закончилось, Дима, вынырнув из туманной пропасти, ощутил себя лежащим на бетонном полу. Сквозь небольшой проем под самым потолком, он видел как из коридора пробивается жалкий лучик света, освещая все те же клочья облупленной  краски, свисающей со стен узилища. Мокрая ткань смирительной рубашки, высохла от тепла его тела и так сдавила грудь, что Дмитрий с трудом втягивал в себя маленькие глотки воздуха. Туго завязанные за спиной рукава рубахи не давали ему возможности двигаться. Наконец, тяжелая дверь открылась.

-Ну что, голубчик, - поинтересовался вошедший в изолятор Арнольд Яковлевич, протирая  стекла очков,- Так и будешь продолжать буйствовать, или все же успокоишься?
Дима отрицательно покачал головой силясь что-то сказать, но предательски вывалившийся язык помешал ему.
-Аы, оуы, аэ, - только эти звуки вырвались изо рта музыканта.
-Я вижу ты согласен со мной?-  Доктор аккуратно пригладил свою пунцовую лысину.- Ну, вот и славненько. Снимите с него рубаху и уведите обратно в палату, - приказал он санитарам, неизменно маячившим у него за спиной.

Г Л А В А 9

Недели, будто снятые одна с другой под копирку, пролетали не оставляя никакого следа в Диминой голове. Ему всегда казалось, что это один единственный день, просто очень длинный. Санитары перестали колоть молодому человеку успокоительное, заменив его какими-то таблетками, и Дима, понемногу стал приходить в себя. Его язык занял свое положенное место и выпадал изо рта все реже . Муравьиные укусы ослабели, а вскоре исчезли совсем. Правда, Дмитрий так и не смог вспомнить кто он и как очутился в этом странном месте. Но честно говоря, он и не думал об этом. Ему казалось, что так было всегда, всю его жизнь.

Дима уже привык вместе с бесцветной толпой выживших из ума людей, ходить в столовую, где его некогда улыбчивая луна исчезла, превратившись в обычную овсяную кашу. Он привык пить горькие таблетки и целыми днями напролет, считать дохлых мух, прилипших к грязному потолку. Он мог часами ни о чем не думая, глядеть в зарешеченное окно, где стайка красногрудых снегирей доклевывала остатки прихваченных первыми морозами ягод рябины. Иногда их выводили на улицу,  давали в руки жиденькие метлы заставляя разметать занесенные снегом тропинки.
Диме больше всего нравилось это занятие. Было смешно наблюдать, как из-под редких прутиков, взметаются фонтанчики снежной пыли, а затем кружась на холодном декабрьском ветру уносятся вдаль, исчезая за колючей проволокой венчающей высокий забор лечебницы.

Прозрение пришло внезапно, из ниоткуда, словно открылась потаенная дверь в его прошлое. Картинки мелькали перед глазами молодого человека, проносясь мимо как скорый поезд. Он вспомнил все, вплоть до вчерашнего вечера.
-Да, точно, вчера был Новый год, - мелькнуло в голове музыканта.- Мы еще водили хоровод вокруг кургузой елки, которую откуда-то принес бородатый сторож Валера. А потом санитары, закрывшись в подсобке стали пить, забыв раздать таблетки больным.

Приятная легкость, наполнила голову Димы. Туман, который ранее заволакивал его разум, рассеялся. Мысли приобрели логику и ясность.
-Как такое может быть? - вспылил молодой человек.- Меня, заслуженного артиста в психушку. Ну, я им сейчас устрою. Пусть только попробуют не выпустить.
С этими мыслями Дмитрий вскочил с кровати и бросившись по коридору, направился в кабинет врача, который находился в самом конце длинного коридора. Вот и заветная дверь. Толстые прутья накрепко сваренной арматуры, преградили путь музыканту.
-Я сейчас здесь все разнесу, - разозлился Дима, замахнувшись для удара.
Его рука, зажатая стальной хваткой, так и повисла в воздухе. Недоуменно оглянувшись, он увидел как бритоголовый мужчина, который еще совсем недавно закатывал глаза и плевал в пролетающих мимо него мух, держит его за запястье своей огромной пятерней.
 Приложив палец к губам, незнакомец тихо прошептал: «Тихо, братан, не баклань, а то всю дурничку на ноги поднимешь. Давай, двигай за мной, перетереть кое-что надо".

То ли архитектор готовивший проект больницы, то ли строители что-то намудрили, но так получилось,  что в одном из многочисленных изгибов коридора имелся укромный уголок, похожий на  аппендикс. Никакой видимой пользы он не приносил. Он просто был и все. Именно туда  привел бритоголовый мужчина Диму. В маленьком закоулке, размером не более чем полтора на полтора метра, было темно и уютно, так что никто из персонала лечебницы не мог заметить двух человек украдкой забравшихся туда.

-Слушай, дружище, - начал незнакомец, обращаясь к Дмитрию,- я тебя узнал. Ты известный музыкант, Ракитин кажется?
Дима утвердительно кивнул головой, между тем продолжая с опаской поглядывать на  собеседника.
-Ну вот, а меня Геша зовут. Геша Катафалк. Не слышал про такого? Хотя откуда, - мужчина безнадежно махнул рукой.- У вас, у богемы, ведь другой круг общения.
Дима грустно улыбнулся  и удрученно вздохнул: «Да, другой".
-Был я однажды на твоем концерте, - продолжал новоиспеченный знакомый.- Моя  бывшая подбила, давай сходим, да сходим. Весь бомонд там будет, ну и мы  тоже не галошей зубы чистим. Короче я и подписался. Ты знаешь братан, только без обид. Я вашу сопливую музыку вообще-то не уважаю. Но как тебя послушал, дело прошлое зацепило аж до самой печенки. И так зацепило, что долго в себя придти не мог. Ну ладно, базар не об этом. Я вижу, тебя от прихода отпустило? Оклемался ты, в себя пришел. Ты мне скажи, музыкант, ты  вроде парень здравый,  каким боком здесь оказался ?
-Да я бы и сам хотел узнать, - ответил молодой человек, скрипя от злости зубами.- Ничего не помню. Помню только пил. Сильно пил. Затем с женой поругался, разводиться она собралась.
-Слушай, дружище, - осенило Гешу,-  не телка ли твоя тебя сюда законопатила? А сама под эту мульку все добро твое решила прикарманить. Ты то, наверное, человек не бедный, а?
Дима наморщил лоб, стараясь отогнать от себя эту бредовую мысль: «Рита? Да нет же, она не могла так поступить со мной. Хотя… кто ее знает? В последний раз мы плохо расстались, она что-то говорила о разделе имущества. Я очень плохо помню, был пьян".
-Ну вот, видишь, все и срастается, - по-дружески хлопнул его по спине Геша,- Только для того чтобы во всем разобраться, нужно быть по ту сторону забора. Валить отсюда надо.
-Как отсюда сбежишь? -поинтересовался Дмитрий.- Кругом решетки, да колючая проволока.

«Катафалк», с удовлетворением почесав свой бритый затылок, отпарировал:" Слышь, братан, осади, не гони волну. Вот взять, например, меня. Знаешь, почему я здесь? Подставили меня капитально, кто-то хочет мой бизнес отжать, а у меня бизнес даже по-московским меркам, очень солидный. Короче, просыпаюсь я однажды в номере, а рядом две шмары в хлам порезанные, все в крови залито. Я на хода, но не тут-то было, мусора уже за дверью пасли. С понятыми. Все чин чинарем. Короче, приняли  меня. В хате я под дурака начал косить, чтобы от зоны отмазаться. Месяц кошу, два. Да так кошу, что врачи признали меня невменяемым. Так что вместо лагерного барака, получил я бессрочную дурничку. А отсюда-то я по любому винта нарежу. Мне край как на волю надо, найти ту гниду, которая на мое дело хайло разевает, и на куски порвать. Одному  мне когти рвать стремно. Давай с тобой вдвоем? Заодно и свои "рамсы" разрулишь. Ну, ты как, в теме?»
Мрачные стены, насквозь пропитанные человеческим безумием, так давили на Дмитрия, что он без малейшего раздумья согласился на побег: «Да, я в теме, то есть я конечно согласен. Когда?»
-Ты, Димон, не беги впереди паровоза, - обрадовано воскликнул Геша.- Сначала нужно все прочухать,узнать что почем, обстановку просечь,понять кто чем дышит, а уж потом и лыжи мастырить. Короче ты пока не мороси, кочумай по-маленьку,  дурака  включай, только колеса не пей. Прячь под язык, потом втихушку выплюнешь. В общем, не привлекай внимания, с понтом ты тоже вальтанутый как и все. И боже тебя упаси бакланить. Этот лепила, тебя так своим  дуродолом  нашпигует, что тогда конкретно башню снесет. Ну что, лады?
Дима, выслушав наставления «Катафалка», понял немногое, но самую суть все же сумел ухватить.
-Да, конечно, - ответил он Геше, утвердительно кивнув головой.
-Ну, раз все просек, давай двигай по малу, а когда все будет на мази, я тебе цинкану.

Томительные часы ожидания превращались в такие же бесконечные дни, наполненные бредовым туманом общего сумасшедствия и паранойи. Эти дни плавно переходили в недели. Геша по-прежнему молчал. Дима, следуя его совету, выплевывал все лекарства, которые ему добросовестно выдавали санитары. В его голове все окончательно прояснилось и встало на свои места. Иногда он выкидывал какой-нибудь фортель, а все думали, что молодой человек окончательно свихнулся. Музыкант вспомнил все, до мельчайших подробностей. В его мыслях, витающих далеко от этого ужасного места, он видел Анну-Марию. Она звала Дмитрия своим молчаливым, притягивающим взглядом. А та музыка, которую он так и не смог продолжить, звучала еще громче, не давая покоя молодому человеку ни днем, ни ночью.

Прошло уже две с половиной недели, с тех пор как Геша предложил бежать. Дима, совсем было разуверился в успехе этого авантюрного плана, но однажды после обеда, «Катафалк», проходя мимо молодого человека, как бы невзначай задел его локтем.
-Надо поговорить, - сквозь зубы процедил он.- Через пять минут на том же месте.
Геша, едва волоча ноги, и как верблюд  мотая головой, направился по коридору в сторону того самого закутка. Дмитрий, каждую минуту ждал этого момента, но когда он наступил, молодой человек все равно был застигнут  врасплох.
-Вот оно, - словно молнией поразило его.- Неужели, я наконец смогу вырваться отсюда?
С  дрожью в ногах, он медленно двинулся за «Катафалком».
-Короче, делюга такая, - убедившись, что никто из санитаров не заметил их исчезновения, начал заговорщицким голосом Геша.- Каждую пятницу, а сегодня пятница, грузовая « Газель» привозит хавчик. Их двое, водила и экспедитор. Продукты принимает завхоз. Машина заезжает в склад со двора, но есть еще один вход, отсюда, изнутри. Через эту дверь завхоз спускается в склад. Правда он всегда запирает ее за собой, но это плевое дело, замок там пустячный. Любой домушник в пол-пинка откроет. Короче, Димон, руби фишку. Их там будет трое, нас двое, силы неравные, но фактор неожиданности, сам понимаешь. Вобщем так, водилу с экспедитором я влет ушатаю, а уж завхоза ты возьми на себя.
Дима оторопел при мысли о том, что ему придется ударить человека.
-Но я дрался только в детстве, да и то всего один раз. Как я справлюсь с завхозом? - с дрожью в голосе спросил молодой человек.
-Да не гони, - подбодрил его «Катафалк».- Он же хлипак доходной, возьмешь какую-нибудь приблуду, в складе наверняка полно всякого бутора, и приложишь ему по репе. Все. Они в ауте, а мы с тобой в шоколаде. И учти Дима, другого шанса может  не быть. Ты прикинь, музыкант, если все выгорит, мы на этой «Газели далеко оторвемся, уйдем, и концов не найдут. Ну как?
-Хорошо, я попробую,- неуверенным голосом ответил Дима.
-Да ты уж постарайся, дружище, а то нам кранты, - настоятельно попросил его Геша.- Короче, сейчас иди к себе в палату и паси. Как только Газелька во двор заедет, сразу подтягивайся к решетке.

Дима, с трудом справлялся с распиравшим его волнением, и как мог, изображая ненормального пошел в свой бокс. В палате все было по-прежнему. Однозубый сосед Дмитрия выл свою бесконечную песню. Сам же Дима, волоча ноги, наматывал бесконечные круги по комнате, время от времени бросая косые взгляды в окно, почти напрямую выходящее на железные ворота больницы.
Прошло не менее получаса, прежде чем молодой человек увидел как ржавая створка ворот вздрогнула и отъехала в сторону, впустив во двор лечебницы груженую коробками бортовую Газель. Машина, на секунду притормозив у ворот, рванулась с места и исчезла из вида где-то за углом корпуса.

-Пора,- сердце молодого человека забившись с утроенной силой, заставило Диму приложить немалые усилия, чтобы не сорваться с места и не выдать своих намерений.

-Так будет правдоподобней,- подумал он, и высунув язык, неторопливо направился к дверям.
Несколько больных, бродивших по узкому больничному коридору, не обратили на него никакого внимания. Дима, нарочито размахивая руками, словно отгонял набросившийся  осиный рой, благополучно добрался до решетки блокирующей вход в  административную часть клиники. Геша уже был там. С бессмысленным видом, он уставился в грязный, покрытый тенетами потолок, ожидая своего напарника.

-Как мы попадем туда? - тихо прошептал Дима, приблизившись к нему.- Тут же электрозамок.
-Не гони волну, музыкант, я его еще вчера залепил, когда меня на прием водили. Гляди,- с этими словами Геша, озираясь по сторонам, вытащил из подкладки своей пижамы кусок стальной проволоки. Быстрым движением  он затолкал конец железяки, между щеколдой замка и притвором. Через несколько мгновений,  массивная решетка беззвучно открылась. Быстро прокравшись мимо кабинета Арнольда Яковлевича, которого как нельзя кстати сегодня не было в клинике, беглецы оказались у лестницы, ведущей  в полуподвальное помещение.
-Дверь там, внизу, - шепнул Геша Дмитрию, осторожно спускаясь по бетонным ступеням.
Едва мужчины прокравшись в подвал, скрылись от посторонних глаз, облегченный вздох вырвался наружу. Теперь можно было отбросить в сторону все кривлянья и притворство. Обычная дверь, обитая куском жести, была заперта изнутри на простой английский замок.
-Приготовься, музыкант, теперь не менжанись, - предупредил Дмитрия «Катафалк», вставляя тот же самый кусок проволоки в личинку замка.
Легкий поворот, щелчок механизма, и дверь распахнулась, открыв им путь к желанной свободе. Беглецы, бесшумно ступая, пробрались в склад. Из-за многочисленных стеллажей, занимавших почти все пространство помещения, было видно как водитель выгружал последние коробки с продуктами, а завхоз, худощавый, низкорослый мужчина лет пятидесяти, уткнувшись в журнал учета, делал какие-то пометки не обращая внимания на разгрузку.
Пошарив рукой по полкам, Дима нащупал длинный, довольно увесистый брусок и крепко сжав его в ладони двинулся вслед за идущим впереди Гешей. Прячась за стеллажами, заваленными разнообразным барахлом, беглецам без особого труда удалось подобраться к беззаботной троице закончившей свою работу.

Водитель Газели, вытирая пот  рукавом меховой куртки, обернулся к завхозу: «Ну, что, Алексеевич, все в порядке. Подписывай накладные, и мы поедем».
Завхоз, надев очки, нагнулся над пачкой бумаг. Вдруг из ниоткуда, перед  ними возникли две фигуры в больничных пижамах. Шофер не успел опомниться, как уже валялся метрах в трех от машины, отправленный в глубокий нокаут здоровенным кулаком Геши «Катафалка». Его напарник, в ужасе попятился  назад и запнулся о коробку с тушенкой. Добить его было секундным делом. Завхоз, выронив из рук авторучку, беззвучно раскрывал рот словно рыба выброшенная на берег.
Дима размахнулся, зажатым в руке бруском, но увидев в глазах испуганного мужчины столько мольбы и страха, так и не смог его ударить.
-Бей музыкант, не тормози, - прикрикнул на Дмитрия Геша, снимая одежду, с валявшихся на полу водителя и экспедитора. Но его слова не возымели  никакого действия, Дима так и остался неподвижным, с занесенным для удара бруском.
-Да чтоб тебя, музыкант, - в сердцах чертыхнулся Геша и без лишних разговоров, влепил,  завхозу оплеуху. Бедный мужчина отлетев на несколько метров, ударился головой о деревянные полки, после чего обмяк и затих не подавая никаких признаков жизни.
-Надевай куртку и шапку, - зло бросил Геша Дмитрию, подавая одежду экспедитора,- и быстро в машину, а то попалимся к чертям.

Через минуту, надвинув по глубже шапки, Дмитрий и Геша уже подъезжали к воротам лечебницы. Пожилой, видавший виды охранник, не желая тревожить свой застарелый радикулит, даже не взглянув в их сторону нажал на кнопку электрозамка.
Узкая проселочная дорога, обрамленная ровными рядами низкорослых осинок, неслась навстречу бешено мчащейся "Газели».
-Сейчас на трассу выберемся, там втопим на полную, - подбадривал «Катафалк» съежившегося на сиденье Диму.- Не бойся, музыкант, теперь точно уйдем. Зуб даю.
Минут через двадцать, грузовик громыхая на бесчисленных колдобинах, наконец вырвался на шоссе и влившись в нескончаемую струю автотранспорта, растворился в ней. На душе у Дмитрия стало чуточку спокойнее. Он облегченно вздохнул и расслабился, поудобнее расположившись на пассажирском сиденье. «Катафалк» же наоборот  нахмурился, стал задумчивей.
-Колеса надо менять, - пробурчал он Диме с угрюмым видом.- Объявят план перехват, пиши пропало.
-А что же делать?- снова занервничал Дмитрий.
-Что делать. Да бросим мы эту колымагу и дело с концом, - ответил Геша, сворачивая в одно из многочисленных ответвлений пересекавших трассу.
Грузовичок устало тарахтя,  плюясь летящим из под шин спрессованным снегом, спустился с шоссе. Проехав метров сто по заросшей густым кустарником давно заброшенной дороге, Геша заглушил мотор.
-Выходи,- скомандовал он. - Дальше пешком.
-А как же мы до Москвы доберемся? - с тревогой в голосе поинтересовался молодой человек.
-Все ништяк, музыкант, - ответил Геша, весело подбрасывая в руке сотовый телефон водителя.- Сейчас затихаримся где-нибудь, я своим позвоню чтобы забрали.

Пройдя по заснеженной лесной тропинке метров пятьсот, мужчины оказались у края огромного поля, с маячившим на противоположной стороне одиноким, обугленным тополем, рассеченным надвое ударом молнии. Неподалеку от трассы, ревущей неиссякаемым потоком автомашин, беглецы увидели старый заброшенный вагончик. Сиротливый, и всеми забытый, он стоял утопая в почерневшем от дорожной грязи снегу, словно памятник вечной бесхозяйственности и раздолбайству.
-Там перекантуемся, - сказал Геша, вытряхивая снег из больничных тапочек.- Хорошо хоть мороз не сильный, а то бы окочурились давно.

Утопая по колено в снегу, мужчины минут двадцать  брели по ровному как лист белой бумаги полю, прежде чем очутились перед распахнутой настежь дверью спасительного вагончика.
-Ну, вот и ладненько, - пророкотал «Катафалк» доставая из кармана куртки телефон.- Теперь можно  позвонить.
Набрав нужный номер, он устроился на дощатых нарах накрепко прибитых к стене их невзрачного убежища. После нескольких протяжных гудков, на том конце послышался хриплый голос.
-Зяма, это ты? - оживился Геша.- Да, это я. Ну как узнал откуда ноги растут? Кто? Ореховские? А кто именно? Женя «Сибиряк»? Вот мразь ненасытная, ведь поделили уже все, малой кровью обошлись, а он  никак не уймется. По беспределу пошел, насекомое. Ну ладно, Зяма, о деле потом перетрем. Ты это, братву отправь, пусть нас подхватят. Да я не один винта нарезал, музыкант со мной. Где нас искать? Откуда я знаю где. Сейчас гляну. На Волоколамке где-то, под Красногорском. Откуда знаю? Пока по трассе ехали, указатели видел. Тут мост какой-то через болотину и тополь расколотый. Да. А неподалеку вагончик старый. Мы в нем кантуемся. Будешь подъезжать, набери. Да, Зяма, зацепи пару клифтов, а то в больничном стремно. И галоши какие-нибудь захвати. Ну ладно, давай, конец связи.

Г Л А В А 10

Тишина, воцарившаяся в полутемном вагончике, затянулась надолго. Словно стальные тиски она сдавливала сердце молодого человека, пугая неизвестностью. Скрючившись  от холода, он яростно растирал ладонями босые ноги, которые уже начали  неметь на морозе.
-Какая же переменчивая штука жизнь, - думал он,  украдкой  поглядывая на то, как пританцовывает посреди вагончика Геша.- Еще несколько месяцев назад, я блистал на мировых сценах, а потом в один миг потерял все. Наверное, если бы не этот человек, который помог мне сбежать из лечебницы, то скорее всего я так бы и остался там навсегда. Кто же упрятал меня в психушку? И вообще что ждет меня впереди? Счастливая жизнь, или пустота?

Чтобы хоть как-то отвлечься от смурных мыслей, Дима повернулся к окончательно замерзшему Геше: «Слушай, Катафалк, ты извини меня за то что не смог ударить завхоза, ну там в складе. Не могу я человека бить, рука не поднимается".
-Да ладно, музыкант, проехали, - процедил сквозь зубы мужчина, пустившись вприсядку.- Дело прошлое, я знал, что так и будет. Пожалел я тебя, Димон, потому и взял с собой. Хороший ты парень. Твое дело на скрипочке играть, да публику потешать, а в людском дерьме возиться и без тебя есть кому. Тебе бы, Димон, еще бабу хорошую найти, да такую, чтобы за тебя и в огонь, и в воду. Такую, чтобы жизни своей для тебя не пожалела. Тогда и привалит тебе счастье. А пока будешь на своих фуршетах со всякой поганью коктейли распивать, то знай ,что кто-нибудь из тех, кто больше всего перед тобой прогибается, в любую минуту тебя продаст за лишнюю штуку баксов. Не настоящее все это, показушное.

Дима прекрасно понимал о чем говорил его собеседник. Тяжело вздохнув,он вновь обратился к своему товарищу по несчастью: «Послушай, Геша, откуда у тебя эта кличка, «Катафалк»?
-Ни к чему тебе это, Дима, - немного помедлив ответил Геша.- Я бы и сам рад забыть, да не могу. Веришь, нет, только глаза закрою, вижу весь этот ужас. Скажу одно, погремуха эта прилипла ко мне еще в начале девяностых, да так и прижилась.

Телефонный звонок раздавшись из кармана Гешиной куртки, прервал разговор мужчин.
-А вот и братва подоспела, - задорно подмигнул Диме «Катафалк», доставая закоченевшими пальцами мобильник.- Да, слушаю. Уже здесь? Ага, вижу, вижу. Мы выходим. Ну давай, музыкант, шевели поршнями, нам пора. Радостно шмякнув о деревянный пол вагончика больше ненужный телефон, поторапливал Геша замешкавшегося в дверях Дмитрия.
Мужчины, предвкушая ожидающее их тепло, в один миг преодолели расстояние которое отделяло беглецов от черного «Гелендвагена», уткнувшегося бампером в наметенный январскими ветрами сугроб у обочины шоссе. Переодевшись в привезенную Зямой одежду и хлебнув из фляжки, предложенной им же, мужчины отогрелись и почувствовали себя намного комфортней. Мощный мотор «Мерседеса» глухо рокотал под капотом. Машина, шелестя новенькими шинами, ходко неслась в сторону Москвы.

Геша, вальяжно раскинувшись на переднем сиденье автомобиля, повернулся к Диме: «Ну а ты, музыкант, что теперь будешь делать?»
Дмитрий, облизнув потрескавшиеся от мороза губы, ответил: «Если можно, подвезите меня домой. Я бы хотел узнать что произошло, да и просто этой дряни хочу в глаза посмотреть".
«Катафалк», с видом человека знающего толк в подобного рода делах, сразу осадил его: «Ты, Димон, остынь, не горячись. Я тебе уже говорил, и еще раз повторюсь, если баба к чему руку приложила, то уж не сомневайся, доведет дело до конца, обчистит до нитки. Так что, думаю нет у тебя ни дома, ни денег. Вообще ничего. Да и тебе не стоит лишний раз физиономию свою светить. По ходу ищут нас уже. На твоем месте, музыкант, я бы справил новые документы, да  двинул из страны, или на худой конец просто где-нибудь затихарился. Есть к кому обратиться то?»

Молодой человек, глядя на проносившиеся мимо заснеженные поля и перелески, сразу подумал о Семене. Этот пройдоха был должен ему гонорар за последние гастроли, так что вряд ли он откажет в помощи.
-Да, конечно, - коротко ответил Дима, на секунду отрываясь от своих раздумий.
-Ну, вот и хорошо, - почесал лысину Геша, в который раз потянувшись к заветной фляжке.
Зяма, ловко лавируя среди бесконечной вереницы автомашин, миновал МКАД. Часа полтора попетляв по многочисленным улицам и перекресткам столицы, он наконец притормозил неподалеку от Диминой высотки.
-Ну, вот и приехали, - Геша крепко пожал руку Дмитрию.- Дальше сам. Извини, помощь предложить не могу. Мне сейчас самому залечь надо, пока свои проблемы не разрулю. Да и ты смотри  аккуратнее. Зяма, дай ему немного денег, - обратился он к сидящему за рулем «Гелендвагена» мужчине.
Зяма, высокий, широкоплечий крепыш, покопался в кармане своего пальто, извлек оттуда несколько мятых зеленоватых купюр разного достоинства и протянул их молодому человеку.
-Вот, все что есть, - словно оправдываясь, произнес он.
-Ладно, музыкант, удачи тебе, - донесся Гешин голос из-за захлопывающейся  двери «Мерседеса».

Автомобиль, сделав разворот, унесся в  вечернюю даль  никогда не засыпающей Москвы, а молодой человек зябко ежась на холодном ветру, еще долго глядел им вслед, осознавая что он теперь остался совершенно один в этом огромном городе, где каждый живет по своим, не писанным законам.
Наконец, подняв воротник поношенного пальто, которое к тому же оказалось на два размера больше, молодой человек решительно зашагал в сторону своего дома.

Почти вся жизнь Димы прошла здесь. Слишком многое связывало молодого человека с этим зданием, где каждый кирпичик, каждая щербинка были ему  до боли знакомы. Отец Дмитрия- выдающийся академик РАН, трагически погиб,едва Дима поступил в консерваторию, а маму он почти не помнил. Ее не стало, когда мальчику не было и двух лет. Вот теперь, поднимаясь по ступенькам родного дома, он с замиранием сердца думал о том, что ждет его за этими массивными дверями.

Через минуту, Дима уже стоял в просторном фойе, которое скорее напоминало зимний сад чем парадное жилого дома. Разросшиеся в глиняных кашпо экзотические растения, взлелеянные заботливыми руками консьержек, занимали все пространство от входа до самого лифта, наполняя воздух помещения приятной свежестью цветущей зелени.
-Молодой человек, вы куда? – окликнул его голос бабы Нюры, которая высунув голову в окошко своей дежурки, оценивающе осматривала неизвестного ей мужчину.
Дима обернулся, и женщина удивленно всплеснув руками, чуть не свалилась на пол.
-Димочка, это ты? – баба Нюра поспешила открыть дверь подсобки.- Что же они гады с тобой сотворили, ироды проклятые!
И действительно, за долгие месяцы своего отсутствия молодой человек очень изменился. Его некогда пышущее здоровьем лицо, стало бледным и очень худым. Темные круги под глубоко впавшими глазами, затравленный взгляд, клок седых волос, не остались незамеченными для пытливого взора не дремлющей бабы Нюры.
-Скажите, а Рита дома? – спросил Дима , понемногу двигаясь в сторону лифта.

Старая женщина, приняв скорбное выражение лица, попыталась его задержать, вцепившись в рукав пальто своими, не по-стариковски сильными пальцами: «Не ходи туда, Димоша, ни к чему это. Нет там никого. А квартиру Рита продала. Как только тебя увезли, вскорости и продала».
Молодой человек замер на месте, ошеломленный этим известием. Ему казалось, что небеса разверзлись и огненный столб ударил его в самую макушку.
-Да, прав был Геша, - подумал он, ничего не выражающим взглядом уставившись поверх головы низкорослой старушки.
По правде говоря, где-то в глубине души у него теплилась надежда, что все обстоит не так, и Рита не способна на столь подлое предательство, но слова, услышанные им от бабы Нюры, окончательно обескуражили Дмитрия, в один миг, расставив  все по своим местам.

Добрая женщина почти силком затащила Диму к себе в подсобку: «Пойдем, Димочка, я тебя чайком напою с клубничным вареньем, а заодно  все расскажу".

 Дмитрий, раздавленный свалившейся на него новостью, вовсе и не думал упираться. Через минуту, он сидел в уютной комнатке заботливой консьержки, растворясь в сиреневой поволоке падающей от старенького абажура настольной лампы. Нетронутая чашка зеленого чая  остывала на крохотном журнальном столике, притулившимся между потертым диванчиком и книжным шкафом.

-Ну вот, милок, - продолжала свой рассказ бойкая баба Нюра, облизывая от остатков варенья филигранную мельхиоровую ложечку,- а как тебя санитары-то увезли значит, Ритка твоя, словно с цепи сорвалась. Раньше хотя бы через раз здоровалась, а тут и вовсе нос задрала. Злющая как овчарка, все время туда-сюда, туда-сюда. А с ней стало быть, мужчина незнакомый. Мерзкий такой, весь прилизанный, аж глядеть противно, прости Господи. Ну вот, бегала она, бегала, хвостом крутила, а через две недели и покупатели на квартиру пришли. И что-то быстро она сторговалась. Оглянуться не успели, как новые жильцы ваши вещи на свалку повезли. Я едва успела скрипку твою забрать, да фотографии Петра Алексеевича, царствие ему небесное.

С этими словами, набожная старушка, перекрестившись забралась в недра своего шкафа и извлекла оттуда  футляр с инструментом.
-На вот, голубчик, - женщина с благоговением протянула скрипку Диме.- Знаю чай, как она тебе дорога.
Молодой человек, едва коснувшись потертой кожи футляра, почувствовал, как будто разряд электрического тока пробежал по его телу. Душа Димы, оторвавшись от своей земной оболочки взлетела в небеса, и на какой-то миг заставила забыть музыканта о невзгодах выпавших на его долю.
Положив скрипку рядом с собой на диван, Дмитрий с грустью вздохнул: «Спасибо вам, баба Нюра, большое. Только не знаю, пригодится ли она еще мне. Так все изменилось. Запутался я, баба Нюра, не могу понять, что мне делать?»

Женщина погладила Диму по голове своей теплой, иссушенной долгими годами рукой: «А ты помолись, сынок, сразу легче станет. Открой душу-то Господу, не держи боль в себе. Вот увидишь, он научит, как жить".
От легкого прикосновения руки бабы Нюры, Дмитрию сразу стало легче, словно добрая старушка забрала себе часть его тревог. Отхлебнув несколько глотков холодного чая, молодой человек взглянул в теплые, как солнечный день глаза женщины: «А что Рита? После вы ее видели?»
-Ой, милок, - баба Нюра безнадежно взмахнула рукой,- пропала Ритка-то.  Поговаривали, будто она со своим хахалем за границу укатила.
Выслушав рассказ старушки, Дима решительно поднялся со скрипучего, продавленного диванчика: «Ладно, баба Нюра, спасибо за чай. Я пожалуй пойду".
Старушка встрепенулась и подскочила с кресла: «Куда  ж ты пойдешь, милок? Темень на дворе. У меня сегодня ночное дежурство, так оставайся здесь. Вон на диванчик ложись, я-то по-стариковски уже давно бессонницей страдаю. А ты ложись, отдыхай. Утром на свежую голову, глядишь чего-нибудь и придумается". Женщина расстелив диванчик, достала из того же шкафа теплый плед. Увидев что молодой человек до сих пор в нерешительности топчется на месте, она добавила немного строгости в голос: «Ты, Дима,  не раздумывай, а укладывайся. Утро вечера мудренее. Давай, снимай ботинки и ложись". Дмитрий, вняв уговорам бабы Нюры, присел на краешек дивана и снял обувь.

-Ох, батюшки, да ты босиком! На дворе январь месяц, а ты босой, - увидев голые ноги молодого человека, ужаснулась старушка.- На-ка вот, надень.  Она достала  из низенькой тумбочки пару теплых носков.- Сыну вязала, так и тебе наверное впору будут.
Дима надел предложенные старушкой носки, и с блаженством  вытянулся на диване. Впервые за долгие месяцы в его жизни произошло что-то хорошее.
-Порою, несколько теплых слов, сказанных добрым человеком, делают тебя счастливым, - думал Дима, закрыв глаза.- А может быть права баба Нюра, мне стоит помолиться? Глядишь, вправду  легче станет.
С этими мыслями он заснул погружаясь в тревожную дремоту, состоявшую из обрывков событий, запечатленных в памяти музыканта.
Он видел огромный концертный зал, заполненный зрителями. Он даже чувствовал  волнующий, неповторимый запах сцены. Внезапно, среди бесчисленного множества людей, Дима разглядел лицо Анны-Марии. Только теперь оно не было высечено из гранита. Это было лицо живой женщины. Их глаза встретились, и Дмитрий ощутил в ее взгляде столько нерастраченной любви, что сердце молодого человека сжалось от умиления. Еще один щелчок в голове перенес его в холодное, заснеженное поле без конца и края. Дима видел себя, задыхающегося под  толщей белых, липких хлопьев. Они забивали ему глаза, легкие, нос. Дмитрию не хватало воздуха, он пытался подняться, но скрюченные от мороза пальцы цеплялись за пустоту.

-Вставай, музыкант, нужно идти,- сильная рука Геши вырвала его из ледяных объятий сугроба.- Жизнь не закончилась, дружище. Гляди, впереди солнечный свет.
И вправду, вглядевшись в ту сторону куда указывал крючковатый, похожий на сардельку палец «Катафалка», Дима увидел едва заметный золотистый лучик, пробивший себе путь сквозь пелену снеговых туч. С каждой минутой он становился все ярче и ярче, на глазах превращаясь в ослепительную зарю, осыпающую бескрайнюю ширь рубиновыми искорками счастья.
Дмитрий видел, как ему навстречу, почти по пояс утопая в снежных наносах, бредут дети. Мальчик и девочка лет семи. В руках у них огромная корзина цветов. Гром аплодисментов доносящийся неизвестно откуда сопровождает их. Но вдруг, шквальный ветер взметается в небо сплошной стеной непроглядной пурги, а из нее появляется бледное, почти неживое лицо Риты. Ее рыжие локоны в беспорядке рассыпаны по дрожащим в бессильном гневе плечам. Она молчит, зло сжав тонкие губы, и грозит ему своим  наманикюренным пальцем.

-Бред какой-то, - подумал Дима, подскочив с дивана.- Приснится же такое.
Оглядевшись по сторонам, молодой человек увидел что утренний свет давно пробрался сквозь закрытое жалюзи окна, наложив отпечаток свежести на скромное убранство дежурки.
-Ну что поспал, милок? - улыбчивая старушка отложила свое вязание в сторону.- Вставай, позавтракаем. Вчера-то ни к чему не притронулся. Голодный поди?
На столике, одно за другим стали появляться, бутерброды с сыром и ветчиной, банка все с тем же клубничным вареньем и парящие чашки с горячим чаем, густо приправленным жирными сливками. Молодой человек, поймав себя на мысли о  том, что он уже и не помнит вкус нормальной пищи, с жадностью накинулся на съестное. Каждый кусочек тающей во рту ветчины, или приятно щекочущий небо специфический привкус пармезана, доставляли Диме несказанное удовольствие. Он сам не заметил, как между делом уничтожил все запасы бабы Нюры, которая швыркая пустой чай, с горестным взглядом наблюдала за ним.

Утолив голод, молодой человек попытался собраться с мыслями, стараясь понять, что ему теперь делать.
-У меня нет документов, это минус. Скорее всего, Рита воспользовалась моим паспортом и обчистила меня до нитки. У меня нет жилья, нет средств к существованию. Кроме того, возможно, меня еще разыскивают. Это – огромный минус. Но у меня есть знакомые. Может быть, они смогут мне помочь? - прокручивал в голове сложившуюся ситуацию Дмитрий, допивая  чай.- В первую очередь нужно позвонить Семену.
-Баба Нюра, - обратился он к женщине,- я воспользуюсь вашим телефоном? Нужно сделать несколько звонков.
-Да ради бога, сынок, - добродушная старушка протянула Диме трубку.- Звони сколько нужно.
Взяв телефон, Дмитрий наморщил лоб вспоминая номер своего арт-директора: «Семь, восемь, три, пять, пять, четыре. Ага, кажется, это он".
Долгие гудки уходящие в никуда, начали уже раздражать молодого человека. 

-Да возьми же ты наконец трубку,  - думал он, нервно барабаня пальцами по подоконнику. Но вот на том конце провода послышался заспанный голос  Гриншпуна:
-Алло, это кто?
-Семен, это я, Дима, - торопливо ответил молодой человек, словно боясь что связь оборвется.- Слушай, Сема, нужно поговорить, давай встретимся.
Услышав голос Дмитрия, Сему словно подменили: «Дима, ты? - вскрикнул он удивленно.- Откуда? Говорили, будто ты сбрендил, а потом умер в дурдоме».
-Да нет. Я жив. Мне нужна твоя помощь, - продолжал молодой человек.
-Извини, Дима, но я больше не хочу иметь с тобой никаких дел, - сразу же сменив тон, ответил импресарио.- В прошлый раз из-за твоего алкоголизма, я профукал такой контракт. Так что не звони мне больше. У меня теперь новый проект.

Дмитрий, не ожидая  такого поворота событий, затараторил в трубку:"Семен, а как же деньги? Гонорар за последнее турне?"
-Какие деньги, старик? – принялся изворачиваться Семен.- Все деньги ушли на уплату налогов, организационные расходы. Так что я тебе ничего не должен. И еще раз повторяю,- не звони мне больше. Я не хочу тебя ни слышать, ни уж тем более, встречаться с тобой.
-Да как же так? – прошептал расстроенный Дмитрий.-Там же была довольно приличная сумма…
Попытавшись дозвониться до своих немногочисленных знакомых, Дмитрий наткнулся на холодную стену непонимания и циничного лицемерия. Все уже знали, что молодой человек попал в психушку, и теперь искали любой предлог чтобы отказать ему в помощи. Обзвонив всех кого он знал, Дима к глубокому своему разочарованию понял, что никто ему не поможет. Он остался совершенно один.
Не говоря ни слова  он взял скрипку, и направился к выходу, не слушая увещевания старушки.

-Куда ты, милок, пойдешь? – попыталась его остановить баба Нюра.- Оставайся у меня. Я одна живу. Оставайся, Димочка, поживи пока все наладится.
Но ее слова пролетали мимо ушей Дмитрия.

Едва Дима вышел на улицу, тотчас январский морозец проникнув за воротник, заставил его поплотнее запахнуть пальто. Он приятно холодил разгоряченную голову молодого человека. Но Дмитрий, не обращая никакого внимания на мороз,  шел туда, куда несли ноги, обутые в чужие растоптанные ботинки. 
Несколько часов он бессвязно бродил по улицам минуя незнакомые дворы, пока лоб в лоб не столкнулся с милицейским патрулем. От сильного  толчка с головы молоденького сержанта ППС свалилась фуражка, и прокатившись пару метров затихла в глубоком сугробе.
-Ты что, дядя, ослеп что ли ? Не видишь куда прешь?- воскликнул опешивший милиционер.- Да ты пьян по ходу? А ну-ка давай мы у тебя документики проверим.
Дмитрий, сжался словно пружина и  уже было приготовился бежать, как шествующий позади своего напарника капитан, разрядил обстановку.
-Да отпусти его, Витя,- сказал он сержанту  извлекая из снега головной убор стажера .- Я его знаю, по телевизору видел. Это музыкант известный, не помню фамилию. Видишь и скрипочка при нем. У них у музыкантов сам знаешь заскоки.
-Ладно, свободен,- скомандовал молодой милиционер Диме, отряхивая налипший на фуражку снег.

Дмитрий, не став дожидаться продолжения разговора, быстрыми шагами направился в сторону проходного двора и через минуту исчез из поля зрения патруля.
-Документы, вот что мне нужно,- облегченно вздохнув, сказал сам себе молодой человек.- А где же их взять? Да они,  наверное и стоят немало. Сколько интересно у меня есть денег? А вдруг хватит?- сунув руку в карман подумал он.
Как оказалось, щедрости Зямы не было пределов. То ли мужчина в темноте не разглядел достоинства банкнот, то ли у него денег куры не клюют, но к своему удивлению Дима насчитал почти полторы тысячи долларов.
-Я, конечно не знаю сколько стоит фальшивый паспорт, - подумал молодой человек аккуратно слаживая помятые купюры,- но этого мне кажется, должно хватить.

Немного приободрясь и уверившись в себе, Дмитрий быстро зашагал к ближайшему подземному переходу.
Из новостей криминальной хроники он знал, что там можно купить все, начиная от диплома о высшем образовании, и кончая пожалуй чуть ли не ракетной установкой. Слившись с  толпой, спешащей по своим неотложным делам, Дима почувствовал себя в сравнительной безопасности.
Северный ветер, стегая по лицу молодого человека, усилился, принося с собой пронизительный холод и непроглядную снежную мглу. Белые крупинки, сплетаясь в воздухе, больно жалили прохожих, покрывая их с ног до головы мягким саваном липких снежинок. Дома и улицы в один миг изменились, превратившись  в огромные сугробы. Белоснежные светлячки, беспорядочно проносясь перед лицом Дмитрия, как назойливые насекомые проникали ему под одежду. Они не давали смотреть вперед, забивая  мелким месивом глаза и рот молодого человека. Лишь спустившись по массивным ступеням в самое сердце перехода, Дима облегченно вздохнул, стряхивая с плеч холодные комья.

Глаза музыканта, ослепленные пургой, понемногу начали привыкать к матовому свету, который царил под землей. Бесконечные потоки людей движущихся в обоих направлениях, мешали Диме  разглядеть то, что он искал. По правде говоря, молодой человек и сам точно не знал что ему было нужно, но понадеявшись на свою интуицию, решительно двинулся вперед. В какой-то момент, Дмитрию показалось,будто он попал на шумный восточный базар, поражающий воображение  размахом и грандиозностью. Чего здесь только не было. Целый сонм уличных торговцев, силился перекричать друг друга наперебой расхваливая свой товар. Вот толстая, похожая на расплывчатую квашню тетка в застиранном фартуке, повязанном поверх старенького пуховика, пытается втюхать прохожим, довольно сомнительного вида чебуреки разложенные ровными рядами на деревянном лотке. Рядом с ней, сидя на рваной телогрейке, давно не видевший мыла и бритвы бомж жалобно протягивает руки, искусно изображая из себя глухонемого. Далее низкорослый отпрыск  поднебесной, уткнув нос в глухо жужжащий станок, кропотливо  вытачивал ключи всем нуждающимся. Вслед за ним, словно добавляя контраста, ярким неоном вспыхивала вывеска  лавки с  кока-колой. А вот носатый кавказец, строгает заскорузлыми руками пластики дурно пахнущей шаурмы. Среди всего этого безумия,  до слуха молодого человека донеслось: «Дипломы, аттестаты, удостоверения".

Увидев молодого паренька в синей спортивной куртке и в такого же цвета  вязаной шапочке, который рьяно рекламировал свои услуги, Дима сразу  сообразил, что это тот кто ему нужен, и попытался пробиться к нему.
Молодой человек с глубоко изъеденным оспой лицом, увидев остановившегося перед ним Дмитрия, поинтересовался : «Тебе чего,  дядя?»
Дима долго мялся, прежде чем ответить: «Мне бы это, ну как тебе сказать. В общем,  нужен паспорт".
Услышав слово «паспорт», парень стал озираться по сторонам, а его крошечные глазки забегали с удвоенной скоростью.

 -Чего ты орешь на весь переход,  дурень?  Спалиться хочешь?- тихо произнес он.
Дима, чувствуя  себя нашалившим школьником, вспыхнул стыдливым румянцем.
-Таксу знаешь? - нагнувшись к самому уху молодого человека, спросил паренек.
Дмитрий отрицательно покрутил головой, при этом еще и пожимая плечами, словно показывая свою  несостоятельность в данном вопросе.
-А деньги то вообще у тебя имеются? - продолжал допрос торговец, с недоверием поглядывая на странного мужчину.
-Да, конечно есть, - Дима вытащил из кармана и показал пареньку довольно приличную стопку долларов.- Этого хватит?
При виде зеленых купюр, глаза молодого человека вспыхнули жадным блеском: «Спрячь пока. Здесь не место, иди за мной".
Дмитрий послушно сунул деньги обратно в пальто, и стараясь не отставать от предприимчивого парня, двинулся вслед за ним. Выбравшись из тусклого перехода наверх, Дима быстрым шагом устремился за мелькающей впереди синей спортивной курткой. Владелец оной, словно заяц, все время путая следы петлял по дворам. В конце концовон завел Дмитрия в какой-то тупик, со всех сторон окруженный аварийными зданиями.

-Ну вот, мы и пришли, - сказал торговец дипломами, оборачиваясь к Диме.
Дмитрий ничего не успел ответить, как паренек, хорошо поставленным хуком, отправил его в нокаут. Последнее что он запомнил, это ослепительный хоровод звездочек, вспыхнувший перед глазами. Дима не помнил, сколько времени пролежал в холодном сугробе, но очнулся он от прикосновения рук, пытающихся его поднять.
-Эк, тебя угораздило, - сквозь  звон в ушах услышал молодой человек, стараясь открыть глаза.
Через минуту ему все же удалось это сделать. Дмитрий увидел двух довольно неопрятного вида мужчин, которые кое-как усадив его прямо на землю, отряхивают пальто молодого человека от налипшего снега. Дима, не смотря на боль разрывающую виски, брезгливо поморщился. От незнакомцев, облаченных в какое-то рванье, за версту разило запахом давно не мытого человеческого тела.
-Гопота проклятая, - продолжал тот, что был помоложе, хотя судя по его облику и одутловатому, покрытому синюшными пятнами лицу, ему невозможно было дать менее шестидесяти лет.
-Ну ты как, мил человек? - разгладив скомканные клочья седой бороды, полюбопытствовал второй, помогая Диме подняться на ноги.
Молодой человек, осторожно ощупав свое лицо, убедился что челюсть и зубы в порядке. Головокружение и гул в ушах постепенно прошли.
-Мои деньги, - пронзительная мысль озарила Диму.
Он принялся судорожно шарить по карманам, но они, увы были пусты.

-Вот, черт, - выругался молодой человек.- Этот гад  украл все мои деньги.
-Это уж как водится, - поддержал разговор седобородый.- Тут, рот не разевай, обчистят в один момент, - и словно ища поддержки у своего товарища, попросил его подтверждения,- Правда же, Митрич?
Митрич, что-то добывая из ближайшего сугроба пробурчал в растянутый воротник драного свитера: «Это точно. Эти отморозки за копейку и мать родную придушат".

 "Валерий Павлович, посмотри, что я нашел», - восторженно воскликнул он,  доставая из снега Димину скрипку.
-Это мой инструмент, - пояснил Дмитрий, принимая из рук Митрича футляр.- Хорошо хоть скрипку оставил, сволочь.
-Так ты музыкант? - спросил Валерий Павлович, поправляя сбитую на затылок изрядно потрепанную кроличью шапку.- Моя  жена тоже была музыкантшей. На арфе играла, царство ей небесное.
-Ну ладно, музыкант,- вновь проскрипел своим надсадным, прокуренным голосом Митрич выбираясь из сугроба,- коли с тобой все в порядке, мы пожалуй пойдем. Да и ты двигай потихоньку домой.

Мужчины, собрав свои многочисленные авоськи набитые всяким барахлом, очевидно подобранным на помойке, направились к развалинам дома.
-Да нет у меня дома, - в сердцах бросил им вслед молодой человек, оставшийся стоять посреди глухого двора, и добавил чуть слышно.- Теперь у меня ничего нет.
Незнакомцы услышав последние слова Димы замерли на месте, и переглянувшись между собой, принялись о чем-то спорить. Тот, который был постарше, пытаясь что-то доказать своему  товарищу, красноречиво жестикулировал руками, время от времени показывая на Дмитрия.  Молодой человек, собираясь было уходить, оглянулся  на свист. Он  увидел как Валерий Павлович машет ему рукой: «Эй, мил человек, коли идти тебе не куда, тогда айда с нами. Хоть отогреешься".

И действительно, Дима только сейчас понял, что полдня блуждая по городу закоченел до мозга костей.  Долго не раздумывая, он двинулся вслед за новыми знакомыми. Поднявшись на четвертый этаж полуразрушенного здания, троица проследовала мимо длинной вереницы убогих коммуналок с завистью взирающих пустыми глазницами выбитых окон на богатое убранство столичных высоток, и забралась в самый дальний угол строения, где одна из комнатушек служила пристанищем для этих странных людей без определенного места жительства. Стандартная по своим размерам комнатка, с натянутыми кусками полиэтилена, заменяющего разбитые стекла, выгодно отличалась от остальных подобных клетушек. Правда, кое-где здесь отсутствовали полы, но чистота и порядок, царивший в этой каморке, сразу же бросился в глаза молодому человеку. Две раскладушки, скрепленные кусками стальной проволоки в местах, где недоставало какой-либо детали, были аккуратно застелены старенькими одеялами поверх пожелтевших от времени матрацев.

В том месте, где отсутствовала половая доска, приютилась ржавая колченогая буржуйка, установленная прямо на бетонное перекрытие. Жестяные колена ее трубы, совершая немыслимые зигзаги исчезали в пространстве, некогда служившем прежним жильцам вытяжкой. Кроме печурки здесь имелся  журнальный столик,  несуразный шкаф, сооруженный из разнокалиберных антресолей, да пара допотопных табуреток, по всей вероятности покинутых хозяевами при переселении дома. Помимо всего прочего, молодой человек приметил затаившийся в полумраке помещения остов кресла-качалки. Все эти несметные богатства охранял огромный амбарный замок, который Митрич  сняв с дверей, спрятал в  одну из полочек самодельного шкафа.
-Ну вот, милости просим в наши апартаменты, - Валерий Павлович, сделав гостеприимный жест, пригласил Диму пройти.- Располагайтесь поудобнее, молодой человек. Сейчас будем ужинать.

Закинув в топку печурки несколько просохших за долгие десятилетия своей службы, половых досок, мужчина с бородой Карла Маркса чиркнул спичкой. Пламя, пробежав по сухим дровам, загудело в длинной трубе, унося клубы дыма куда-то в недра шахты. Металлические листы печи почти сразу же нагрелись. Уютное, расслабляющее   тепло наполнило выстуженную зимними ветрами комнатку. Появившийся на раскаленной буржуйке эмалированный чайник, запел однообразную, тягучую песенку, выпуская тоненькую струйку пара из сколотого носика.
Когда в помещении стало достаточно тепло, бородатый Валерий Павлович снял с себя  куртку и бережно повесил ее на спинку кресла. Потирая руки, он обратился к Диме, который разомлев от жара идущего из печи, отстраненно наблюдал за действиями своих новых друзей.

-Не откажите в любезности отужинать с нами, чем Бог послал, - вежливо повторил свое предложение мужчина.- В силу сложившихся жизненных обстоятельств, мы  не можем предложить вам нечто из ряда вон, но для поддержания жизнедеятельности столь молодого организма, эта пища вполне приемлема.
Услышав эти слова, Дмитрий на какое-то время представил себя не в заброшенной комнатенке разрушенного дома, а на светском приеме в окружении людей в высшей степени интеллигентных и образованных.
Валерий Павлович, между тем вынес на середину комнаты журнальный столик и накрыл его чистой скатеркой с вышитыми на ней яркими цветами.
-Иннокентий Дмитриевич, - вежливо обратился он к своему товарищу,- накрывайте на стол. Наш гость голоден, а правила приличия не позволяют нам заставлять его ждать.

Митрич, отодвинув край натянутого полиэтилена, извлек с улицы висевшую на морозе авоську с продуктами.
-Оказывается бомжи живут не так уж плохо, - мелькнуло в голове у Димы, который почему-то не чувствуя ни капельки брезгливости, устроился на расшатанном табурете возле столика, на котором появлялись одно за другим яства принесенные добродушными хозяевами.
-Не бог весть что, но все же …, - словно оправдываясь, сказал Валерий Павлович, предложив гостю разделить с ними вечернюю трапезу.
Проголодавшийся Дмитрий, не раздумывая накинулся на еду. Положив, на аккуратно отрезанный ломоть хлеба пару кусочков краковской колбасы, он придавил это сооружение жирной шпротиной и моментально отправил в рот, запив добрым глотком свежезаваренного чая. Митрич, по-заговорщицки  подмигнув своему товарищу, извлек из тайных глубин антресолей бутылку с мутной жидкостью : «Может быть по пятьдесят грамм за знакомство? Вас кстати как звать величать?»
-Меня, Дима, - ответил молодой человек, дожевывая свой бутерброд.- А пить я не пью. Спасибо конечно за предложение, но я пас.

-Ну а мы с Валерием Павловичем, пожалуй не преминем пропустить по рюмочке, другой, - нисколько не огорчившись отказом гостя, Митрич обернулся к бородачу.- Вы как, уважаемый Валерий Павлович, не откажете мне в компании? Кроме того наш вчерашний диспут так и не был завершен. Хотелось бы добраться до логического конца сей милой беседы.
-Всенепременно, Иннокентий Дмитриевич, всенепременно, - ответил бородатый мужчина, доставая поколотые рюмочки все из тех же антресолей.
Мутная жидкость синеватого оттенка, всколыхнувшись в стопках, оставила маслянистый след на граненом стекле. Мужчины громко выдохнув, выпили. И лишь сомнительная жидкость, коснувшись стенок их желудков начала свое пагубное действие, глаза двух товарищей засверкали дружелюбным блеском, располагающим к задушевному разговору.
-А вот скажите, любезный Дмитрий, простите не расслышал вашего отчества? - начал беседу Митрич, обращаясь к молодому человеку.
-Я вообще-то и не называл его, - ответил Дмитрий, продолжая жевать,- но вы зовите меня просто Дима.
Иннокентий Дмитриевич, сделав обиженное лицо, отпарировал: «Прошу покорно меня простить, юноша, но в силу своего воспитания и сложившихся жизненных приоритетов, я не могу обращаться к вам только по имени, даже если вы намного моложе нас".
-Моего отца звали Петр, - посылая в рот очередной кусочек колбасы, ответил молодой человек.- Стало быть, я Петрович.
-Ну вот, так-то лучше, - оживился мужчина, узнав отчество своего собеседника,- А скажите-ка вы мне уважаемый Дмитрий Петрович, как получилось, что вы, будучи столь молодым человеком, судя по всему имеющим довольно приличное образование, остались, как у нас принято говорить на бобах?
Дима  сам не знал почему, но он так проникся к этим двум бродягам с повадками аристократов, что выложил им всю свою историю от начала до конца. Мужчины, слушали молодого человека молча, лишь изредка нарушая его рассказ бульканьем разливаемой по рюмкам жидкости.

Когда Дмитрий закончил, Валерий Павлович скорбно вздохнул, и скупая стариковская слеза прочертила тонкую линию на его морщинистой щеке: «Вот жизнь-злодейка, бьет всех без разбора. Ладно мы с вами, Иннокентий Дмитриевич уже пожили свое, а он? Он-то за что страдает?»
Товарищ Валерия Павловича, докурив самокрутку, выбросил окурок в пышущую жаром буржуйку: «А вы знаете, Дмитрий Петрович, наши с вами судьбы чем-то схожи. Мы конечно не служители Эвтерпы, но в свое время тоже были далеко не последними людьми в государстве. Валерий Павлович в конце восьмидесятых даже заведовал кафедрой в МГУ". " А помните уважаемый коллега, - обратился он к своему другу Как в девяносто первом, на конференции в Цюрихе, своим докладом вы разгромили в пух и прах их пресловутого Розенкранца с его более чем бредовой теорией о полураспаде «Урана-145».

Валерий Павлович вспоминая свою былую значимость, спрятал грустную усмешку в седых зарослях окладистой бороды.

-Да, что было, то было. Мы Дмитрий Петрович, физики-ядерщики, - поспешил он пояснить молодому человеку свою манеру вести разговор.- Вместе как говорится, учились, потом работали в одном НИИ. Вместе же попались на удочку нечистых на руку застройщиков. В те годы государство хорошо финансировало подобные ядерные проекты, а мы были ведущими специалистами в своей сфере. В какое-то время, мы стали подумывать об элитном жилье в новостройках. Свои комнатушки естественно продали, а деньги вложили в строительную компанию. Пока институт был востребован, все шло хорошо, было чем платить за съемные квартиры. Застройщики обещали через год пустить в эксплуатацию новые дома. Но в начале девяностых государство посчитало наш проект никому не нужным. Его засекретили и отложили в долгий ящик, а НИИ закрыли. Ну а нас, ваших покорных слуг, отправили на вольные хлеба. Я то к тому времени уже овдовел, да и детей мне Бог не дал, а вот жена Иннокентия Петровича, не долго думая собрала вещи и уехала к себе на родину, в Белоруссию. Так вот мы и остались совсем одни. За жилье платить было нечем, да и застройщики испарились вместе с нашими деньгами. Какое-то время мы перебивались случайными заработками, а потом стало все хуже и хуже, и вот результат. Мы здесь.

Валерий Павлович, заметив что молодой человек уже «клюет носом», любезно предложил ему занять свое спальное место: «Вы ложитесь, отдыхайте, Дмитрий Петрович, а мы с коллегой, пожалуй еще посидим часок, другой. Тем более нам нужно закончить один научный спор".

Г Л А В А 11

 Глаза Димы начали слипаться под тяжестью налившихся свинцом век. Яркий свет углей, пробиваясь из всех щелей  печурки, превратился в расплывчатое пятно от которого веяло чем то родным. Еще одна минута, и это пятно исчезло, а на его месте возник сверкающий солнечный диск. Молодой человек погрузился в бесконечные лабиринты тревожного сна. Он вновь  увидел огромный концертный зал и неизменные глаза женщины, как две капли воды похожей на каменное изваяние Анны-Марии. Откуда-то из глубины зрительных рядов,опять появились дети с цветами в руках. И эта неповторимая музыка, звучащая у него в голове. Она заполняла пределы вселенной, создавая ощущение полной эйфории.

Оглушительный треск раскаленных углей, заставил Дмитрия проснуться. Не сразу сообразив где он находится, молодой человек огляделся по сторонам. Блеклый свет раннего утра, едва пробивался сквозь старый полиэтилен, придавая предметам странный, если не сказать зловещий вид. С тех пор как Дима заснул, практически ничего не изменилось. Недопитая бутылка синеватой жидкости, так и осталась  стоять на столе. Его новые знакомые,  теперь уже расхаживая по комнате, доказывали друг другу свою правоту, при этом разбавляя речь таким количеством научных терминов, словно они находились на кафедре какого-нибудь университета.

-А я вам еще раз говорю, уважаемый коллега, - ожесточенно жестикулируя, Валерий Павлович пытался что-то внушить своему визави,- период распада «Урана 145» на порядок выше тех показателей, которые мы зафиксировали в лаборатории. Кроме того валентность тяжелых металлов образующихся при этом, значительно, я бы даже сказал кардинально меняется.
-Позвольте с вами не согласиться уважаемый профессор, - вкрадчивым голосом перебил его Митрич.- Ведь мы целых три раза проводили испытания, и все три раза показания приборов были абсолютно идентичны. Они не изменились ни на йоту. Так что вы на это скажете, коллега?

Бородатый профессор, подбоченясь, артистично изобразил на своем лице крайнее изумление: «Ха, ха, ха, и еще раз ха. Три раза проводили испытание. А я утверждаю, что датчики были неисправны. Что такое три раза для высокоточной науки? Тьфу, и растереть. Я тогда настаивал, и утверждаю теперь, что испытаний нужно было проводить больше, намного больше. Десять, двадцать, а если понадобится, то тридцать раз".
-Да, но ведь ученый совет, принял полученные параметры как аксиому, - попытался возразить ему Иннокентий Дмитриевич.
Но его старший товарищ войдя в раж, воспылал невероятной ненавистью к ученому совету, вспыхнувшей колючими огоньками в его глазах: «Да плевал я на ученый совет. Кто они такие? Сплошная бездарность. Эти люди никогда не имели ничего общего с наукой".

Спорщики, заметив как проснувшийся молодой человек с удивлением раскрыв рот, наблюдает за их диспутом, тут же успокоились .
-Ну-с, юноша, как спалось? - поинтересовался Валерий Павлович, оседлав  табурет.
Дима, разминая  руки поднялся с раскладушки: «Да вроде бы ничего".
-Позвольте поинтересоваться, - продолжал профессор,- какие у вас планы на ближайшее будущее? Это я к тому, что мы всегда рады вам помочь. Если у вас временное затруднение с жильем, или еще какие-то проблемы, то милости просим. Вы, всегда можете рассчитывать на наше гостеприимство. Оставайтесь здесь сколько понадобится.

Внезапная мысль осенила Дмитрия. Он понял что внутри него что-то изменилось с тех пор как он пообщался с этими людьми. Ведь на самом деле, человеку в сущности, не так уж много и нужно.
-А эти  двое бывших ученых, - думал молодой человек,- по своему счастливы. У них есть крыша над головой, кусок хлеба, и идея ради которой они трудились всю свою жизнь.
Единственное, что в данный момент захотелось Дмитрию, это вырваться из цепких лап душного города, обосноваться где-нибудь в глухой деревушке чтобы закончить свое произведение. Поделившись соображениями с новыми знакомыми, Дима нашел в них поддержку и сочувствие.
-Архиправильно, юноша! - воскликнул Митрич.- Все эти материальные ценности – призрачный миф, который исчезает в один миг. А что, я вас спрашиваю, остается в итоге? Пустота, вакуум. Бегите, Димочка, отсюда пока не поздно, спасайте свою душу.
-Абсолютно с вами согласен, коллега, - поддержал его Валерий Павлович.- Но чтобы покинуть эту обитель зла и лицемерия, нашему юному другу во первых нужны кое-какие сбережения и документы. А как я понял из вчерашнего разговора ни того, ни другого у него нет. Я слышал от знакомых, что в Подмосковье полно заброшенных деревень. Приобрести там вполне сносный домишко, возможно за сущий бесценок. Кроме того, как вы говорите есть вероятность что вас разыскивают? Так  что судя по всему, для вас, Димочка, это наиболее оптимальный вариант. В деревне люди куда добрее чем в мегаполисе, и всегда найдется чем заработать себе на пропитание.

Слова сказанные Валерием Павловичем, словно вернули Диму с того света. Он больше не хотел бороться, чтобы вернуть свое, похищенное Ритой состояние. Не хотел ничего добиваться.
-А что, - думал молодой человек, чувствуя новый прилив сил,- миллионы людей живут в Российской глубинке и чувствуют себя куда как счастливей нас, городских. Вот только как заработать немного денег, чтобы справить хоть какие-нибудь документы?
Словно читая его мысли, Валерий Павлович продолжил развивать свою мысль: «А заработать немного финансов для вас, Дмитрий, вообще не составит никаких проблем. Вы можете играть в переходе. Музыкантам неплохо подают. А мы в свою очередь поможем вам по мере сил. Я прав, Иннокентий Дмитриевич?»
-Ну, безусловно, Валерий Павлович, - поддержал его товарищ.- Почему не помочь хорошему человеку.

На том и порешили.  Дима, окрыленный новой мечтой, которая поселилась в его обожженном людской алчностью сердце, каждый день стоял в ближайшем переходе, играя мелодию за мелодией, а вечером возвращался в разбитую коммуналку к которой он уже начал привыкать. Вечера, они проводили за мирной беседой у жарко натопленной печурки. Иногда мужчины растапливали в старом ведерке снег, и завесив дерюжками угол комнаты, устраивали банный день, чтобы хоть немного смыть с себя въевшуюся в кожу  грязь. Тех денег, которые Дима зарабатывал играя на скрипке, с трудом хватало лишь на пропитание. Редкий раз ему удавалось откладывать понемногу, но это были жалкие крохи. Его новые друзья, как могли, помогали Дмитрию, сдавая бутылки и алюминиевые банки. Но все равно вырученных  денег явно не хватало.

Уже канули в лета студеные февральские ветра. Первые проталины, раскромсав трещинами почерневший мартовский снег, привнесли в просыпающуюся от зимней спячки природу толику праздничного весеннего настроения, а молодой человек до сих пор еще не набрал даже половину нужной суммы.
Как-то раз, во время вечерней трапезы, Валерий Павлович поинтересовался: «А что, Димочка, как идут ваши дела? Достаточно ли вы уже собрали средств, для осуществления своей цели?»
Дима удрученно покачал головой: «Да, вобщем-то, немного. Вряд ли и половина наберется".
-Не расстраивайтесь,  Дима, - продолжал ученый.- Я тут вот что подумал. При вашем умении музицировать, вам нужно подаваться  на Арбат.
-Да, да, правильно, - поддержал его коллега.- Там и публика солиднее, да и иностранцы нет, нет заходят. Так что завтра с утра, приводите себя в порядок, и прямиком дуйте на Арбат.
На следующее утро, поднявшись с первыми лучами солнца, молодой человек принялся тщательно чистить свое пальто, которое за время пребывания в компании ученых изрядно поизносилось. Его новоиспеченные товарищи тоже проснулись. Валерий Павлович, безбожно фальшивя, тихонечко насвистывал что-то из «Аиды», а его коллега, достав непонятно из какого тайника новую, еще в упаковке рубашку, с торжественным видом вручил ее Дмитрию: «Вот, Димочка, для себя берег, но вам она нужнее. Артист должен выглядеть на все сто".

Приняв довольно благообразный вид, музыкант вышел во двор. Рыхлый снег, почуяв наступление весны, мягко оседал под ногами молодого человека, а на его поверхности, появлялись остатки былого величия  и грациозности старых строений, которые в виде кусков бетона или арматуры наводняли всю территорию двора, некогда пышущего зелеными насаждениями да веселым гвалтом жильцов.
Морозный воздух наполнял легкие Димы утренней свежестью, заставляя сердце музыканта, трепетать словно осиновый листок. Пробравшись сквозь анфиладу дворов, Дмитрий попал на одну из оживленных улиц. Вскоре, поймав такси, он  уже мчался по городу утопающему в роскоши ярких рекламных щитов и биллбордов. Пожилой мужчина  за рулем старенькой девятки, молча крутил баранку, то и дело оглядываясь по сторонам. Его изможденный вид, давал понять что сегодняшняя ночь далась ему нелегко, и если бы не дальняя поездка, сулившая неплохой куш, он прямо сейчас поставил бы свою старушку на прикол.

Вот и легендарный Арбат. Торговцы, мастера всех рангов, мастей, уже заполнили свободные места улицы. Диме и раньше доводилось бывать здесь. Каждый раз, захаживая сюда, он поражался человеческой ловкости и безграничной изобретательности. Неисчислимое множество свободных художников, уличных артистов, просто умельцев, старались завлечь в свои сети гостей города и праздных зевак, которые разинув рты неподдельно удивлялись, поражаясь  масштабу увиденного.
Найдя место неподалеку от полной, розовощекой женщины, прибывшей откуда-то из далекой губернии покорять Мать городов  ассортиментом берестяных изделий, Дима положил возле ног  раскрытый футляр, и принялся наигрывать ранние произведения Моцарта. Но почему-то, такая музыка не возымела должного успеха. В течение часа, разношерстные толпы туристов обходили его стороной.

Соседка Дмитрия, в конце концов не вытерпела этих несносных пыток классикой и подошла к молодому человеку: «Сынок, что ж ты мозг выпиливаешь? Ты всех людей  распугаешь. Народ он любит что-нибудь веселое, особенно иностранцы. Да и у меня уже никаких сил нет слушать твою тягомотину".
-Но это же классика, - Дмитрий попытался приобщить тетку к высокому и прекрасному.- Это Моцарт.

Но женщина ничего не хотела слушать. Достав, откуда-то из тайников своей одежды плоскую фляжку со спиртным,она сделала несколько солидных глотков, и аппетитно крякнув, продолжила учить Дмитрия уму-разуму: «Сыграй-ка,  ты что-нибудь цыганское, чтобы для души".
Молодой человек, недоуменно пожав плечами, взмахнул смычком. С первых же звуков его скрипки, Дима понял, что тетка оказалась права. Человек десять-двенадцать, потенциальных слушателей остановились, повернув головы в сторону скрипача. Почувствовав аудиторию, Дмитрий заставлял инструмент страдать и плакать, выражая в мелодии, бескрайние просторы степей, скрип цыганской кибитки, неуемную страсть любви и горечь утрат.

Толпа зевак, плотным кольцом окружила Диму, а в  футляр посыпались купюры разного достоинства. Одна семейная пара, с типичными бюргерскими лицами, даже пустилась в задорный пляс, не забыв при этом щедро расплатиться с музыкантом за доставленное удовольствие.
-Если так дальше дело пойдет, - размышлял Дмитрий, пряча свой гонорар в карман,- то очень скоро я соберу нужную сумму.
Заметно приободрившись, музыкант играл как проклятый целый день. Играл так, что онемевшие пальцы рук уже не чувствовали ни струн, ни смычка, а хрустящие бумажки продолжали сыпаться в его вместительный футляр.
Уже было далеко за полдень, когда Дима, довольный своим дневным заработком, сложил инструмент и уже было собирался подаваться восвояси. Но вдруг, хриплый голос с несколько приблатненными  нотками окликнул молодого человека: «Эй , болезный, погоди-ка, притормози".

Двое крепких молодых людей, картинно выворачивая пятки, приблизились к нему. По всему было видно что печать интеллекта обошла стороной их угрюмые лица.
-Ты что же, фраер, - обратился один из них к Дмитрию,- заработал лавэ и сваливаешь? А платить кто будет?
-За что платить? - изумился молодой человек, пятясь назад.
-За место, - ввязался в разговор второй крепыш.- Это наша земля. А за то что ты здесь  работаешь, ты должен нам отстегивать.
-И сколько нужно? - спросил Дима сунув руку в карман.
-Ты что тариф не знаешь? - усмехнулся здоровяк.- В первый день отдаешь все, а дальше по восемьдесят процентов.
-Ничего я вам не отдам, - возмутился Дмитрий.- Да кто вы вообще такие?
-Кто мы такие, мы тебе сейчас объясним, - приговаривали парни, затаскивая  молодого человека за угол.
Не успел Дима что-либо предпринять, как сильный удар в голову свалил его с ног. Падая, он успел подумать: «Только бы не разбили скрипку". Закрыв телом футляр с инструментом, Дмитрий ощутил на себе тяжесть здоровенных ботинок парней.
Они били его куда придется, по голове, по спине, рукам. Молодой человек, чувствовал что сознание покидает его. Сквозь туман и хаос воцарившийся в мозгу, он слышал: «Братан, сломай ему пальцы, чтобы больше не смог играть".
 Последнее, что помнил Дима, это то, как жесткий каблук ботинка впивается ему в руку, с хрустом раздавливая тоненькие косточки пальцев. Дальше темнота. Провал в беспамятство.

Г Л А В А 12

Чудовищная боль разрывала каждый сосудик в голове Димы. Эта боль, давала понять молодому человеку, что он еще жив. Попытка открыть глаза, не увенчалась успехом. Отекшие веки помешали ему это сделать. Однако, сквозь образовавшиеся щелочки, он с большим трудом различил мягкий  свет и  бесформенные силуэты людей, столпившихся вокруг него. Дмитрий почувствовал легкий, похожий на комариный укус в предплечье. Почти мгновенно, боль стала исчезать, погрузив молодого человека в пустоту сна.

Несколько суток Дима находился без сознания, а когда чувства вернулись к нему, то понял, что не может даже пошевелиться. Любое движение доставляло ему адские муки. Казалось, что переломанные кости ребер впиваются своими острыми краями во внутренности разрывая их на части. Слава Богу, хоть отеки на лице стали сходить, и молодой человек,сквозь туман в глазах все же мог осмотреться по сторонам.
Освещенные матовой подсветкой стены палаты, создавали ощущение зыбкой  неестественности. Пересохшие губы музыканта слиплись, и он приложил немалые усилия чтобы разомкнуть их. Хриплый, едва различимый звук вырвался из его горла: «Пить. Дайте воды".
Откуда-то издалека,  послышалось шарканье и стук деревянных костылей. Через минуту, перед взором Димы появился подслеповатый мужчина в больших очках с толстой оправой.

-А, наконец-то вы пришли в себя, - произнес он, держа стакан с водой.- Доктор сказал что много вам пить нельзя. Два, три глотка, не больше.
Сосед по палате, прищурившись чтобы не промахнуться, направил тонкую струйку жидкости в рот молодому человеку. Дима, сделал пару глотков и облегченно вздохнул. Липкий ком в  горле исчез.
-Где я? - поинтересовался Дмитрий, озираясь по сторонам.
-Вы в травме, - ответил мужчина, пристраивая костыли у себя под мышками.- Вас неделю назад привезли. Живого места не было. Врачи,честно говоря не надеялись что вы выкарабкаетесь.
Скрипнула дверь палаты, прервав их разговор. Молоденькая медсестра, в белоснежном, накрахмаленном  халате, подобно вихрю ворвалась в помещение, наполнив его ароматом весенней свежести и приятного парфюма.
-Так, больной, вам нельзя разговаривать, - урезонила она открывшего рот Дмитрия.- Сейчас поставлю вам укол. Отдыхайте, набирайтесь сил.
Девушка, закатав рукав Диминой пижамы, ловким, отточенным долгой практикой движением, всадила ему иглу в предплечье. Через минуту лекарство подействовало, и Дима почувствовав приятное головокружение снова заснул.

 Проснулся молодой человек только на следующее утро, от топота ног, заполнившего палату. Он открыл глаза, и увидел перед собой седого, благообразного старичка в окружении медсестер.
Старичок, наклонившись к больному, внимательно осмотрел его зрачки: «Ну что, молодой человек, простите не знаю вашего имени в виду того обстоятельства, что при вас не было никаких документов. Заставили вы нас поволноваться".
-Меня зовут Дима, - еле слышно проговорил музыкант.
-Так вот, Дмитрий, повезло вам. Не подоспей скорая вовремя, вряд ли мы сейчас с вами разговаривали, - продолжал врач, ощупывая сломанную руку больного.- Ну, с пальцами мне все ясно, перелом без смещения. Так что через месяц, другой все срастется. Меня больше беспокоит ваша голова, придется сделать МРТ. А пока, советую больше спать и ни в коем случае не пытайтесь вставать.

На следующий день, в палате появились два санитара. Аккуратно переложив Дмитрия на каталку, они отвезли молодого человека в кабинет томографии. Седенький доктор, с серьезным видом, долго разглядывал Димины снимки, сопровождая свои действия нервным покусыванием губ. Затем, он позвонил кому-то. Вскоре в кабинете появились еще три врача. О чем-то посовещавшись, доктора сделали молодому человеку повторный снимок. И опять долгая пауза ожидания. Врачи словно забыли о присутствующем здесь молодом человеке. Их консилиум, дошел чуть не до перепалки, но так и не достиг какого-либо консенсуса. Дмитрий, не понимая что происходит, попытался было напомнить о своем присутствии, но доктора наконец обратив внимание на  больного, в срочном порядке отправили его обратно в палату так ничего не объяснив.

В течении всей последующей недели, молодой человек, только и делал что получал лекарства, ел и спал.
-Наверное, я отосплюсь здесь на год вперед, - думал Дима глядя в окно, за которым уже вовсю бесновалась звонкая капель. Яркое солнце, светило как-то по-особенному ласково, отражаясь в никелированных дужках больничных коек.
Диме, хотелось поскорее вырваться из этих душных стен пропахших карболкой и эфиром. Его тянуло туда, где солнечные лучи выигрывают извечную битву с зимой, неизменно побеждая прошлогодний снег. Тайком от Самуила Олеговича, так звали лечащего врача Димы, молодой человек начал вставать на ноги. Поначалу, от сильного головокружения и приступов тошноты, он не мог пройти  двух шагов. Но постепенно болезненные симптомы исчезли, а через пару дней Дмитрий свободно перемещался по палате.

Однажды, при очередном обходе, Дима попытался намекнуть доктору о выписке, но Самуил Олегович, пропустив слова больного мимо ушей, тут же поспешил ретироваться, а на следующий день опять назначил ему МРТ. Дмитрий никак не мог взять в толк что происходит. Прошло уже три недели как он попал в больницу, а его до сих пор держат здесь. Швы с разбитой головы давно сняли, даже выбритый на месте раны затылок, стал покрываться коротким ежиком волос. Да и начавшие срастаться пальцы неимоверно чесались под расхлябанным  гипсовым лангетом.
Однако через несколько дней, Димины чаяния о выписке наконец сбылись. С самого утра, Самуил Олегович, проведя плановый обход палат, пригласил его к себе в кабинет. По всему было видно что доктор находился в дурном расположении духа.
-Ну что, молодой человек, - обратился он к Дмитрию, расположившемуся в кресле напротив стола заваленного стопками документов.- Дольше держать мы вас здесь не можем, так что готовьтесь к выписке.

-Слава Богу, - обрадовался Дима.- А то уже сил никаких нет.
Однако седенький доктор поспешил убавить радости, разыгравшейся в душе Дмитрия: «Тем не менее, вынужден вас огорчить. В результате обследования мы обнаружили у вас в голове опухоль. По всей вероятности, травма которую вы получили, повлекла необратимые последствия. На повторных снимках подтвердилось-  опухоль начала стремительно прогрессировать. И если вам не сделать в ближайшее время операцию, то летальный исход неизбежен.
Молодой человек был повергнут в ужас столь страшным известием.

-Неужели это конец? - мелькнуло у него в голове, и он дрожащим голосом спросил.- Сколько мне осталось?
Седенький доктор отвел взгляд в сторону: «Дмитрий, я скажу вам то, чего не должен был говорить. Счет идет буквально на месяцы, если не на недели. Кроме того, операция очень дорогостоящая, и я буду с вами предельно откровенен. Не знаю кто у нас в стране, взялся бы за столь тяжелый случай. Так что, советую вам не терять времени даром, а подключить к этому всех ваших близких, если таковые имеются".
Последние слова Самуила Олеговича, словно расплавленным металлом отпечатались в голове Димы: «Время, время, его у меня почти не осталось. А я так и не успел закончить начатое. Я не могу так бесцельно умереть, и кануть в небытие не оставив после себя ничего".

Г Л А В А 13

Теплый апрельский день, звенел радостной перекличкой птиц. Остатки зимы, кружась и пенясь на прогретой мостовой, исчезали последними ручейками за массивными решетками ливневки. Молодой человек в стареньком, протертом до дыр пальто с чужого плеча, медленно брел  вдоль проезжей части, не обращая никакого внимания на встречных прохожих. Казалось, он находится в другом измерении. Мутный взгляд мужчины, наполненный бесконечной грустью, блуждая по сторонам, не видел ничего, что бы связывало его с этим миром. Мысли его, уже давно пересекли ту грань из-за которой нет возврата назад. Мимолетное озарение заставило Диму вздрогнуть и остановиться посреди тротуара: «Что же я раскис. У меня еще целая уйма времени, так что я все могу успеть".

Опустив руку в карман пальто, он нащупал несколько скомканных купюр, чудесным образом забившихся за подклад: «Значит, эти сволочи, не все успели вытащить. Теперь нужно торопиться. Мне нужно ехать к ней. Она обязательно поможет".
Остановив первую же попутку, Дима устроился на заднем сиденье, бережно положив скрипку рядом с собой.

 -На кладбище, - попросил он водителя.- И поскорее, пожалуйста.
-А не рановато ли вам? - попытался сострить таксист, но взглянув в пустые глаза своего пассажира, сразу же лишился чувства юмора. Молча крутя баранку, он старательно объезжал замешкавшиеся на дороге автомобили, пытаясь избежать пробок только для того, чтобы поскорее избавиться от странного попутчика.

Наконец, автомобиль скрипнув рессорами, остановился неподалеку от Ваганьковского кладбища. Дима, не глядя на водителя сунул ему в ладонь смятые купюры, и громко хлопнув дверью, стремительно зашагал в сторону ворот. Ноги словно сами несли его в нужном направлении. Дмитрий точно знал, что он найдет ее. Действительно, минут через пятнадцать, молодой человек уже почти бежал, еще издали увидев знакомый облик Анны-Марии.
Она будто ждала его, всем своим видом давая понять что безумно рада видеть Диму.

-Ну, здравствуй, - произнес Дмитрий, присаживаясь на скамейку рядом с изваянием женщины перевернувшей всю его жизнь.- Наконец-то я нашел тебя. Знаешь, очень скоро мы будем вместе, навсегда. Осталось не так уж долго ждать. Но сначала я хочу сделать тебе подарок, только это пока секрет. Ты узнаешь о нем в день твоего рождения. А теперь извини, мне нужно работать.
Глядя на таинственную улыбку Анны-Марии, он почувствовал, как из глубины души поднимается та самая мелодия, которую Дима не мог забыть все это время.
-По-моему, где-то записная книжка и карандаш, - вспомнил Дмитрий торопливо ощупывая карманы одежды.-Да вот она.
Молодой человек перелистал грязные, потрепанные страницы блокнота, в который он пытался записывать кое-какие партии, когда мыкался с учеными в разбитой коммуналке: «Пожалуй начну с самого начала», - решительно перечеркнув все прошлые записи подумал он.

Сломанные пальцы ужасно ныли, с трудом сжимая карандаш, но Дима, не обращая никакого внимания на боль, старательно выводил  на бумаге значок за значком, рождая на свет новый, дотоле неслыханный человечеством шедевр. Он так увлекся своими записями, по уши погрузившись в мир гармонии, что не услышал тяжелой поступи приближающихся шагов. Лишь когда, до боли знакомый голос окликнул его, он словно очнулся от наваждения.

-Эй, музыкант,  ты как здесь?
Дима повернулся на голос, и обомлел. Позади него, стоял ни кто иной, как Геша «Катафалк», собственной персоной.
-Геша? - удивленно воскликнул Дима, искренне радуясь встрече со своим старым знакомым.
-Ты, братан, что-то неважно выглядишь, - крепко сжал его в своих объятиях по-прежнему неунывающий «Катафалк».-  Я вижу даже Зямин клифт не сменил, так до сих пор в нем гоняешь. Ну как, порешал свои проблемы?
Дима с грустью взглянул на пролетающий клин журавлей , и немного помедлив, ответил: «Ты знаешь, Геша, нет никаких проблем. Я просто умираю".
-Да ладно, музыкант, не гони, ты еще всех переживешь, - недоверчиво посмотрел на него «Катафалк».
-Нет, действительно, - Дмитрий замялся в нерешительности, не зная стоит ли посвящать Гешу в свои тайны.- На самом деле у меня опухоль мозга, она быстро увеличивается. Врачи говорят, осталось совсем немного.
Мужчина, выслушав Дмитрия опустил глаза, и принялся нервными движениями тереть свою могучую шею: «Так, а может операцию какую нужно? Если что,  Димон, я помогу тебе вообще без вопросов".
Легкая улыбка благодарности на миг озарила лицо молодого человека: «Спасибо тебе конечно, только я сам уже этого не хочу. Единственное что мне сейчас нужно, это быть рядом с ней".
Дима кивнул на гранитное изваяние женщины: «Да еще пожалуй успеть, закончить свое произведение".
-А она тебе кто? Ты что, музыкант из князей? - стараясь хоть как-то сгладить напряжение, пошутил Геша.
-Она? - Дмитрий, с нежностью взглянув в глаза Анны-Марии по-прежнему излучающие тепло и любовь, не задумываясь ответил,- Она все что у меня осталось в этой жизни. И поверь друг мой, это совсем не так уж мало. Богатство, слава, все эти материальные блага теряют всякий смысл, стоит только взглянуть в ее глаза. В них вся моя жизнь, которую я чуть было не потратил непонятно на что.
-Ну, ты, дружище, я гляжу совсем тронулся, - недоумевая смотрел на Диму Геша.- Раз от помощи отказываешься, давай я хоть что-нибудь для тебя сделаю. Хочешь, устрою тебя здесь сторожем? Будешь чаще приходить  к ней на могилу, музыку свою сочинять. Как тебе это?
-Да разве такое возможно? - изумился молодой человек.
-Вообще  без проблем, - оживился «Катафалк».- Это же мое кладбище. И скажу по секрету, не оно одно. Помнишь, ты спрашивал откуда у меня такая кличка? В девяностых, я знаешь сколько братвы похоронил? Ты что, мама не горюй! Можно целый мемориал отгрохать. Отсюда и погремуха такая. Да ты, братан, не менжуйся, давай собирай свои пожитки, пойдем к смотрителю. Сейчас на раз все порешаем.

Убрав в карман пальто записную книжку, Дима взял здоровой рукой скрипку и поспешил вслед за Гешей. Мужчины, шагая по опрятным, закованным в серую брусчатку тропинкам погоста, вышли  к мрачному одноэтажному зданию. Звук шагов, отражаясь от керамогранитных полов и стен помещения, гулким эхом отдавался в сердце молодого человека, привнося  в него еще больше скорби и уважения к душам усопших, покоившихся здесь.

Завидев мужчин входящих в кабинет, смотритель, высокий, худой человек со шрамом, почти в половину лица, словно ужаленный подскочил со своего кресла. Благоговейно заглядывая в глаза «Катафалка», поздоровался с ним: «Здравствуйте, Геннадий Семенович. Вы сегодня без предупреждения".
Геша вальяжно проследовав к диванчику, стоявшему у стены украшенной проспектами различных ритуальных домов, удобно устроился в нем закинув ногу на ногу: «Да вот, Егор, решил проверить как тут у вас. Ты садись, чего маячишь. Я  тебе ночного сторожа привел, - Геша указал на нерешительно переминающегося у порога Диму.- Это мой хороший знакомый, так что смотри, чтобы все было нормально".
-Даже не переживайте, Геннадий Семенович, все устроим в лучшем виде, - человек со шрамом тут же  предложил Диме присесть и вновь обращаясь к своему боссу,  поинтересовался.- А как, простите его оформить?
Геша, срываясь с места, вспылил: «Вот оно тебе надо, Егорушка? Ты думай своей головой хоть чуть-чуть. Раз я его привел, значит так надо. Нет у него ни документов, ни крыши над головой. В непонятку попал человек, помочь ему надо. Зарплату парню нормальную определи, не жмодись, сильно не прессуй. Ладно, разбирайтесь здесь, а мне пора".
Крепко пожав на прощание Димину руку, «Катафалк» вышел, а Егор, повел молодого человека показать, где он сможет устроиться.

Глава 14
Скромное помещение сторожки  сразу понравилось Диме. Здесь было все, что ему нужно. Да честно говоря, ему не так уж много и требовалось. Письменный стол для работы, кровать для отдыха, да кое-какая бытовая утварь. Самое  главное,  его муза  была рядом, и это окрыляло молодого человека, придавая ему силы для того чтобы бороться с неумолимо наступающей болезнью. Здесь даже был телевизор. Иногда, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей, Дмитрий  включал его, просматривая последние новости происходящие  в мире.

Постепенно, жизнь молодого человека вошла в размеренное русло. Ночью он делал обход, подолгу блуждая по дорожкам кладбища, залитого матовым серебром лунного света, который придавал старинным склепам еще больше таинственности. Днем же, Дима часами напролет, просиживал у памятника Анны-Марии, сочиняя музыку. Правда сломанные пальцы пока не окрепли, и ему приходилось много тренироваться, играя на скрипке, чтобы восстановить былое мастерство.
Головные боли стали усиливаться. Дмитрию, казалось будто раскаленная лава наполняет его мозг, испепеляя последние крохи жизни. От этой невыносимой боли, Дима все чаще стал терять сознание. Но приходя в себя, он снова брал в руки смычок и стискивая  зубы, продолжал работать, стараясь закончить свою симфонию,  к дню рождения Анны-Марии.
Иногда приезжал Геша. Он привозил ему обезболивающее. Лекарства, хоть как-то облегчали мучения молодого человека, и он, не теряя столь драгоценные минуты вновь садился за ноты.

Время для Дмитрия потеряло всякий смысл. Оно превратилось в один бесконечный день, наполненный болью, которая уже не отступала ни на мгновение. Скоро,перестали помогать и лекарства привезенные Гешей. Единственным спасением была только работа. Превозмогая чудовищные спазмы, Дима трудился не покладая рук, накладывая одну партитуру на другую.
Не успел молодой человек опомниться, как уже сентябрь вспыхнув ярким багрянцем листвы, усыпал землю золотым ковром. Последние дни Дима почти не спал. Все свободное время он посвящал работе, которая  близилась к концу.

-Только бы успеть, - думал Дмитрий, дописывая завершающие ноты произведения.

Лишь только солнечный диск, поднявшись из-за далекой полоски  горизонта, вспыхнул  озаряя хрустальную лазурь небосклона, ознаменовав своим появлением наступившее 20 сентября, Дима поставил последнюю точку в партитуре.
Уже ненужная авторучка, выпав из  пальцев музыканта закатилась под стол, и неподвижно замерла на месте.
-Вот и все, - подумал Дмитрий.- Мой путь закончен. Сегодня мы будем вместе с тобой, Анна-Мария. Теперь уже навечно.

С самого утра, на кладбище появился Геша. Он торопливыми шагами вошел в сторожку, бережно держа в руках чехол с новеньким концертным фраком и огромную охапку фиалок.
-Ну, ты Димон, прямо как на свадьбу собрался, - с замирающим от жалости сердцем подбодрил он Дмитрия, хотя его выразительный взгляд говорил об обратном. Ему было невыносимо больно смотреть на затухающую  жизнь того,  с кем его случайно свела судьба.

-Ему бы жить, да жить, - вздохнул  Геша, глядя  как Дима облачается в новый костюм, досконально проверяя каждую складочку, каждую застежку. Бледное лицо молодого человека, от которого за версту ощущался запах близкой смерти, было тщательно выбрито, тем самым еще больше подчеркивая  болезненный вид. Глаза Димы глубоко впали. Только слабый блеск, едва теплившейся в нем жизни, отличал его от покойника.

В сотый раз убедившись, что он выглядит безупречно, Дмитрий взяв цветы и скрипку, вышел на улицу. Казалось, природа радуется вместе с ним. Золотистые лучики, согревая последним теплом пожелтевшие стебельки кладбищенской травы, отражались в черных зеркалах гранита. Дмитрий шел к ней с трепетом в сердце, будто на самое первое в его жизни свидание.
Вот и она, женщина которая стала ему бесконечно родной. Сегодня Дима нашел ее во сто крат  прекрасней чем обычно. Молодому человеку, даже привиделось что в задорных искорках глаз смотрящих на него сквозь каменные кружева вуали,  добавилось выражение бесконечного счастья.
-С днем рождения, родная, - прошептал Дима, положив фиалки к ее ногам.- У меня для тебя есть подарок. Ты помогла сочинить это чудо, и сегодня я буду играть только для тебя одной.

Опустившись на лавочку рядом с надгробной плитой, Дмитрий привычным движением рук откинул фалды фрака назад и достал скрипку. С тоской взглянув на темную, лакированную поверхность инструмента, он в ужасе отшатнулся, увидев свое отражение : «Неужели это я ?»
Казалось сам  «Мрачный жнец» смотрел на Диму с той стороны отражения.
-Ничего, родная, - произнес он, прикладывая скрипку к плечу.- Сегодня я сыграю как никогда. Ведь это лучший концерт в моей жизни.
Взмах смычка, и музыка рожденная в смертельных муках, вырвалась на свободу. Казалось, она сметая все на своем пути заполонила вселенную. Музыкант, играл ничего не воспринимая вокруг себя. Он накладывал нагромождения нот друг на друга, сплетая волшебное кружево великого произведения. А оно, расцветая чудесным цветком взмывало ввысь, струясь из-под чувственных пальцев маэстро, и уносило Диму с собой, превращая его больную душу в невесомое облачко.

Смертельный туман опустился густыми покровами на глаза молодого человека, но ему и не нужно было видеть инструмент. Он чувствовал музыку сердцем. Она вырывалась из груди Дмитрия бушующим потоком человеческого счастья, продолжая нести его навстречу вечности.
Через мгновенье, ослепительный свет разорвал холодную белую мглу, и Дима увидел Анну-Марию. Она парила словно ангел в золотом эфире невесомости, источая свет, который согревал продрогшее сердце молодого человека. Дмитрий протянул руку ей навстречу и их пальцы соединились. Кружась в страстном танце, две счастливые души уносились все дальше от земли, туда, где едва заметный блеск далеких звезд, таял в бесконечной дымке млечного пути, а  звуки мелодии, таившие в себе сказочную любовь  и волшебное очарование, начали постепенно затихать неумолимо приближаясь к своему финалу.
Вот и последняя нота, словно ненароком выскользнув из под замерших пальцев музыканта резко оборвалась, оглушительно взвизгнув в тишине погоста. А вместе с ней,  бездыханное тело Димы рухнуло на могильную плиту, так и не выпустив из крепко стиснутой руки, осиротевшего смычка.

Г Л А В А 15

Тонкие лучики солнца, сплетаясь в замысловатом ажуре покрывали лицо женщины золотистой вуалью, создавая вокруг нее ослепительный нимб.
Дима, не отрываясь смотрел на это чудо, боясь спугнуть ангела явившегося к нему. Молодой человек больше не чувствовал никакой боли. Напротив, его голова как никогда была чистой и легкой.
-Ну вот, мы и вместе, - улыбнувшись, шепнул он ей.- Теперь уже  навсегда.
Внезапно, ангел в обличье прекрасной женщины нагнулся к Дмитрию и едва коснулся его лица нежными пальцами.
-Как странно, - подумал он,- ладонь такая холодная, словно ледышка.
Женщина, как две капли воды похожая на Анну-Марию облегченно вздохнула: «Наконец-то вы пришли в себя. Как вы себя чувствуете? Как голова, не болит?»
-Я что не умер?  - едва слышно произнес Дмитрий.- Кто вы?
Лицо женщины озарила ослепительная улыбка: «Нет, к счастью вы не умерли. Мы успели во время. Операция прошла успешно и теперь вам больше ничего не угрожает».

Незнакомка,  поправив белоснежный халат, поднялась. О чем-то размышляя, она подошла к окну палаты.
-Но вы так и не сказали кто вы? - настойчиво повторил свой вопрос Дима.- Вы очень напоминаете  мне одного человека, женщину. Это поразительно, но у вас просто одно лицо.
-Это моя прапрабабушка, - ответила незнакомка, повернувшись к больному.- Меня даже назвали в ее честь- Анной. Она была великим человеком. Почти все свое состояние княгиня раздала больным и нуждающимся, а сама пошла в госпиталь обычной сестрой милосердия. Потом моя прапрабабушка заразилась тифом и умерла.  Ей едва исполнилось тридцать три года. Ее муж, князь Голицын, забрав двух сыновей перебрался в Париж. С тех пор наша семья здесь и обосновалась.
-Так мы что, в Париже? - опешил Дмитрий, пытаясь подняться с постели.- Но как вам удалось?
-Знаете, молодой человек, - ответила Анна, присаживаясь у изголовья больного,- я, как и бабушка, занимаюсь благотворительностью. Иногда мне приходится бывать в России. А уж  день рождения княгини, я никогда не пропускаю. Я была там, и слышала как вы играли. Это  потрясающе! Ну а теперь, молодой человек, вы находитесь в одной из моих клиник, так что мы быстро поставим вас на ноги.

Г Л А В А 16

Париж, взбудораженный сенсацией, гудел словно разворошенный муравейник. Все столичные таблоиды пестрили заголовками: «Известный русский скрипач Дмитрий Ракитин вновь на сцене. Спустя восемь лет своего отсутствия,он дает концерт в «Гранд Опера".
Вся парижская богема муссировала слухи о возвращении музыканта, помогая им обрастать новыми и новыми подробностями.

И вот он назначенный день. Сквозь полумрак приглушенных софитов, Дима видит нетерпеливый блеск в глазах публики. Давно забытый запах сцены будоражит кровь, стучащую гулким набатом в висках музыканта. Оркестр, замер в ожидании взмаха дирижерской палочки. Открыв страницу партитуры, седовласый дирижер поднял руку, но Дмитрий вдруг остановил его, коснувшись ладонью плеча.
По залу прошел громкий гул удивления.  Дмитрий, подойдя к краю сцены поклонился зрителям: «Уважаемые дамы и господа. Я очень признателен вам за то, что вы оказали мне честь и пришли на мой концерт. Но прошу меня простить. Сегодня я буду играть без оркестра. Я буду играть не то произведение, которое заявлено в программе. Я сыграю вам музыку, которую написал много лет назад, находясь на грани жизни и смерти. В этом мне помог один очень хороший человек, женщина. Она умерла еще задолго до моего рождения. И теперь, я посвящаю это произведение ей".

Еще раз поклонившись, Дима взмахнул смычком. Чарующие звуки, вспыхнули под сводами «Гранд Опера» ярким пламенем вечной любви, разжигая пожар страстей в душах слушателей. Музыка, неслась по огромному залу и отражаясь от стен взмывала ввысь, унося с собой частицу сердца каждого из них. Она была, то едва слышна, как лесной ручеек пробивающийся сквозь толщу каменного утеса, то подобно урагану опьяняла публику своим неудержимым натиском. Люди  в зале, ошеломленные столь неслыханной красотой неизвестного им  произведения, замерев, слушали музыканта обнажившего перед ними свое израненное сердце. И когда последняя нота затихла, утонув в тяжелом бархате портьер, в зале воцарилась напряженная тишина.
Каждый из присутствующих здесь, заново переживал историю любви, рассказанную им музыкантом. Но через мгновение,  словно рокот  тайфуна пронесся по ложам. Превратившись в громоподобный шквал аплодисментов, он сорвал с мест  зрителей. Рукоплещущий зал долго не умолкал, восторгаясь услышанным  шедевром. Но среди тысяч восхищенных лиц, кричащих ему «Браво», Дима видел только одно. Лицо женщины, научившей его жить и любить заново. Она подарила ему счастье, которое будет длиться вечно.
 Ошеломленная публика, продолжала осыпать Диму  цветами, а навстречу ему, поднявшись на сцену, бежали мальчик и девочка как две капли воды похожие на Анну-Марию. Они несли полную корзину ослепительных фиалок, источающих аромат бескрайних лугов и счастливой любви.