Осенняя ночь
Ночь изменила этот город. Она растворила в своей темноте всё грязное и банальное, оставив в фонарном свете мокрый асфальт, срезанные ветром листья и небольшие зеркальные лужи.
Дмитрий Николаевич Чирвин, человек с глазами небесного цвета, чувствовал себя очень плохо. Глаза, привыкшие к темноте, сильно болели от яркости ночных фонарей. Голова и мышцы, одаривали тошнотой и периодическими судорогами, а сердечный ритм, которого отдавался эхом по пустым городским переулкам, всё время пыталось вырваться из грудной клетки. Его рефлексы, которые превышали допустимые природой нормы, медленно возвращались на прежний уровень.
Он остановился и оперся рукой о стену. Шершавая поверхность была мокрой и холодной. Мысль о том, что ночные улицы вспотели от напряжения, позабавила, ведь он тоже страдал от переизбытка чувств к этому городу. Городу, где возможны самые страшные встречи, где пьяницы и проститутки были постоянным явлением, а грабежи и изнасилования никого уже не удивляли.
Дмитрий свернул в один из дворов, откуда доносился резкий запах юного тела, насквозь пропитанного смертельной болезнью. Он сразу заметил её, бедняжка стояла возле детской площадки, заинтересованно разглядывая темную арку ближайшего дома. Она была невысокой и очень худой. На её белокурой головке красовался огромных размеров бант, а худое тело прикрывало серое, потрепанное платье. То, что он первый нашел ребенка, его не сильно обрадовало.
Успокоившись насчет случайных свидетелей, он хотел было сделать первый шаг к цели, но здоровая бойцовская собака, резко нарушила его планы. Она вышла тихо, без рычания, из арки, в которую так настойчиво вглядывался ребенок. Пасть собака не открывала, но и размера сомкнутой челюсти хватало, чтобы понять, какой ужасный вид будет у её жертвы. Тем более той, которая гораздо меньше её по размерам.
Дмитрий немного поправил пальто и вытащил из плечевой кобуры пистолет. Выстрелы прозвучали тихо, словно подражая человеческому дыханию. На время, потеряв интерес к собаке, девочка коснулась рукой спины и с удивлением поднесла к глазам небольшой дротик. Вслед за первым, таким же образом она вытащила и второй. Потянувшись за третьим, девочка упала без сознания, и об оставшейся в ней жизни говорила лишь работа легких, которая не прекратилась от выстрела, а стала более медленной и менее продуктивной.
— Антон, наш звереныш около третьего дома, пока живой. Подходи сюда — негромко проговорил Дмитрий, снова посматривая по сторонам и не спеша, перезаряжая барабан — К третьему до…
Докончить мысль он не успел, неожиданное резкое рычание и его резкая остановка заставили Дмитрия позабыть о разговоре. Бедное тело животного, неожиданно ставшее союзником, под воздействием маленьких детских рук стало быстро рваться, показывая свой внутренний, красный мир. Девочка восполняла силы.
Три последующих дротика не произвели усыпляющего эффекта, но зато основательно привлекли внимание. Медленно подняв голову вверх, Элли стала искать глазами обидчика. Как только взгляд расширенных зрачков остановился на Дмитрии, по её бледному лицу сразу же прошлась кровавая улыбка, обнажавшая ряд молочных зубов. Вяло смахнув дротики с маленькой груди, она прыгнула и попыталась вцепиться в горло своей новой жертве. Ловко увернувшись от детских ногтей и зубов, Дмитрий ударил ребенка рукояткой револьвера. Послышался негромкий хруст и маленькое тело медленно осело на асфальт, теряя при этом не только кровь из проломленного черепа, но и сознание.
Он снова огляделся. Кроме мертвой собаки, зрителей не было. Вернувшись к ребенку, Дмитрий заметил как улыбка, которая сошла еще в прыжке, стала медленно восстанавливаться, а взгляд концентрироваться на нём. Он поднял револьвер и всадил дротик прямо в глаз. Не найдя препятствий на пути к мозгу, острая игла быстро достигла своей цели. Маленькое тело дернулось и замерло. Больше в нём не присутствовало столь опасного сознания..
Негромко вздохнув, он убрал пистолет и достал пузырек с темно-синей жидкостью, которым полил собаку. Тело несчастного животного стало быстро растворяться. В это время из темноты вышел Антон.
Спортивный костюм, кроссовки и черная бейсболка. Подойдя поближе, русоволосый крепыш критически осмотрел место битвы и мокрые следы на асфальте. Автомата он с собой не взял.
— Мотыль — Антон наклонился и подобрал дротики — а это зачем? Ты ее, что, живой хотел взять? Вроде приказ другой был.
— Брутальный заражен. Травкину она нужна дивой, для противоядия, я так понимаю, тебе этого не сказали?
— Нет — у здоровяка хрустнули пальцы — Только то, что надо срочно изолировать.
— Тебя что-то гложет дружище?
— Да так, я чувствую, что если мы будет продолжать использовать этот новый метод, то у нас снова возникнет необходимость в зачистках.
— Я тоже так думаю, кроме того я почти уверен, что завтра, моя жопа будет в тренировочной.
Антон, удовлетворенно улыбнулся. Вид широкой улыбки, медленно расплывающейся по его физиономии, был удивительным зрелищем. Лицо, чей грозный вид отпугивал людей почище дубинки и пистолета, мгновенно преобразилось в нечто доброе и приветливое.
— Это славно, я давно не разминался — он грустно посмотрел на валявшиеся, на земле дротики — и как результат я в конце, а не в начале.
Дмитрий слегка усмехнулся, он знал, почему Антон только вторым номером шёл в этой погони. Он ведь не под дозой. К тому же если бы не витамины, то вполне вероятно, что только жертвами в лице собаки, обойтись не удалось. Антону кстати не раз предлагали попробовать сделать укол, но будучи поклонником собственных сил и оружия он лишь брезгливо фыркал.
— А теперь если ты не возражаешь я маленько прогуляюсь. — сказал Чирвин покрутив голову, из за чего шея неприятно хрустнула — В такую отменную погоду, у меня пробуждаются очень сильные эмоции. Ведь осень пора романтических натур.
— Романтических… — Здоровяк коснулся затылка — девку тебе пора завести, да побойчее, так чтобы желание по ночам шляться отпало.
Он расхохотался. Смеялся Ударов всем телом, словно каждая мышца старалась принять участие в общем веселье организма.
Дмитрий не ответил. Вдоволь насмеявшись над собственной шуткой. Антон, крепко стукнув его по плечу, подобрал тело ребенка и направился в подвал. Одинокая ночь его не привлекала, он любил действие и старался жить только этим явлением.
Прошло четыре часа, прежде чем длинный металлический ключ Дмитрия привычно вошел в скважину подвальной двери. Теперь, когда всё мирно спят, ничто не мешает, прогуляться по любимому фильму. Бережно придерживая прихваченную из дома кассету, он крутанул замок.
Тишина. Покой. Все мирно спят в своих кроватках. Дмитрий посмотрел на кассету. Уже две недели он не стирал запись. И эта девушка, эта Лило, могла по праву считаться его девушкой. Она теперь узнавала его, радовалась тому, что он с ней. И всё же он обязательно сотрёт её, но попозже. В конце концов, даже ему постоянно надоедает приходить к той, кто его не узнает. Месяц, не больше, так он определил время для их отношений.
— Мы в город изумрудный, идём дорогой трудной, идём дорогой трудной дорогой не прямой, волшебных три желания, исполнит мудрый Гудвин и Дима возвратиться, тарам пампам, парарам, с любимой домой — напел он, подняв глаза к зеркалу — ну что дорогая, я снова дома.
Красивая, она лежала на мягком кожаном диване. Её бархатистые черные волосы, подчеркивали белизну гладкой белоснежной кожи, а тело, словно срисованное с богини возвеличивало слабый пол, немой песнью о прекрасном. Её рука небрежно коснулась бокала с вином, после чего поднесла его опьяняющее содержимое ко рту. Её губы алые как кровь медленно коснулись стекла, а полузакрытые глаза приоткрылись, создавая эффект пробуждения, но все это фальшь на самом деле внешность не так уж и важна.
За окном было полнолуние, балконные двери открыто впускали приятный, холодный ветер. Случайный друг лета, он, остуженный величеством ночью, был званым гостем на этом празднике жизни. Лениво чуть повернув голову в сторону волшебного кудесника, Лило улыбнулась, улыбается и сделала небольшой глоток.
Дмитрий стоял посредине комнаты, он чувствовал себя как дома, он спокойно снял верхнюю одежду, повесил её в шкаф, переобулся в мягкие тапочки. Дальше он зашёл в ванну, налил горячей воды, украсил её пенкой и добавил расслабляющую тело соль. После чего он опустился в теплую воду и блаженно закрыл глаза. Время шло как обычно, стрелки часов не спешили и десять минут в ванной показались вечностью блаженства.
Приятный белый теплый халат, был накинут на тело мужчины легким движением руки. Чистый, успокоенный Дмитрий посмотрел на Лило. Время, шло навстречу, оно слегка замирало, оно делало это тонко и изящно, оно было мудро, его действия являлись положительным моментом этой встречи.
Печально, но мокрые следы на полу раздражали её, а он обожал их делать и ненавидел хорошо вытираться. Сощурив большие наивные изящные глаза, она внимательно наблюдала, за его вольной походкой.
— Ну здравствуй, мой незваный друг, — сказала она.
Наверно только её губы, своим касанием воздуха, могли создать, могли впустить в мир звука такой голос. Он был не звонкий, а тихий и твердый, томный и мягкий. Словно плывший по волнам корабль, голос плыл по звуковым волнам.
— Ты опять хочешь немного внимания? — на её лица была улыбка, он точно знал это. Из всех девушек, которых он видел, только у неё была способность создавать ощущение улыбки, практически не меняясь в лице.
— Внимания, ласки, теплоты, умных речей всего того, что я обычно получаю от тебя.
— Ты думаешь, что ты этого достоин?
Она нежно коснулась его руки, женственная кисть девы была меньше и элегантнее. Растопырив пальчики в разные стороны, она положила их сверху его пальцев. Дмитрий вздохнул, он знал эту игру в показательную слабость женщины, его планы относительно немедленной страсти рушились, потому что именно так обычно подходят к массажу, который он в принципе любил делать редко.
Слегка улыбнувшись, Дмитрий уверенно перевернул её. Она закрыла глаза. Крепкие руки, разминали тело. Он не форсировал события и начиная с шейных позвонков, плавно спустился к талии, постепенно увеличивая нажим и энергетику движений. Переминая мышцы, он чувствовал их мягкость и эластичность, идеальную кожу, хрупкий позвоночник. Устав, он пробежал по всей области спины играющимися пальцами.
— Я думаю, ты достоин — выдохнула она.
Перевернувшись, Лило руками обвила его шею, и увлекая за собой, подарила незабываемые ощущения близости с богиней. Скрип, скрип, скрип. Вдох, рождает выдох, тишину разрывает бешеный стук сердец. На диване, двое людей, чья близость дала наслаждение, умиротворение, лишила страха.
— Тебе хорошо?
Женский вопрос, казалось бы, прозвучал глупо, но это не испортило человека задавшего его, не показало глупость, а лишь охарактеризовало как ранимое, требующее заботы создание. Дмитрий это понял, он почувствовал, что она не ждала ответа, а еще он почувствовал, что время перестало быть другом и теперь оно неумолимо движется вперед.
— Мне хорошо, Лило. Мне всегда хорошо с тобой.
— Ты боишься рассвета?
— Нет, малыш, это в сказках, плохие боятся рассвета.
— Ты останешься?
Дмитрий склонил голову и увидел, что она смотрит ему в глаза
— Я не хочу, чтобы ты уходил. Каждый раз, когда ты уходишь, я чувствую себя слабой, а я уверенна, что я не слабая — сказала, она нежно прижавшись.
— Конечно моя девочка, ты самая сильная.
— Тогда почему, я чувствую слабость. Мы женщины сильны в чувствах, и привыкли верить им.
— Ты все время мне задаешь вопросы, на которые знаешь ответы.
— А ты всегда пытаешься на них ответить умнее, чем в прошлый раз.
Дмитрий поднялся с дивана, накинул халат, и подошел к окну. Неторопливо, вдали, подымалась, большая звезда. Рассвет, во все времена был красив. Дмитрий смотрел на его безжалостное появление, ему очень не хотелось уходить ведь, этот мир перестал быть для него другой реальностью, а эта женщина просто кадром пленки.
Лило, отпила немного вина.
— Ты уходишь? — неуверенно, мягко попросила она.
Время таяло как снег, он хотел, сказать что-то успокаивающее, но понимал, что все ясно без слов. Девушка все так же лежала на диване и пила темно красное вино. Был рассвет, и было утро. Люди за окном, начинали покидать свои квартиры, идя на прогулку с собакой или просто боясь опоздать на работу.
Начинался новый день, который видел и расстраивался от того безразличия в глазах прекрасной богини мирно его встречавшей. Может, просто день не знал, что дело не в нем, а том ночном госте, который оставил женщину на рассвете.