Когда дают вышку всем страшно, даже ворам в законе и шпионам. А почему страшно? Потому, что прямо написано – смертная казнь. Как в бухгалтерии. Увёл живого, предъяви мёртвого и пусть распишутся в получении. Даже врач в расстрельной команде. Чтобы с гарантией.
Раньше было не так. Тоже неприятно, но по-людски. Хотя принято ругать те времена, но не было такой вредности. Зато была надежда, а в тюрьме это важнее смерти. Люди надеялись на удачу, хотя могли хлопнуть и так, без всякого приговора. А почему? Потому, что был расстрел, а не смертная казнь. А там, по всякому может повернуться. Кто промахнулся, кто не туда попал или мужик попался упрямый. Не хочет помирать, несмотря на «ранения несовместимые с жизнью».
Они пальнули и счастливы. Все выстрелы, как в копеечку. Шагают в столовую за пайком. А там, тормоз. Никакого дополнительного питания. Не положено по причине бракованной продукции. Где труп? Нету! Пока вы тут по столовой шастали, похоронная команда потащила клиента в лазарет. Теперь он в должности пациента. Извольте лечить до следующего приговора.
Сам клиент на любую подлость способен. Дают команду огонь, а у него на груди Ленин и Сталин. Хоть татуировка, но всё же портреты вождей! Там людям срок дают за селёдку, завёрнутую в газету. (Понятное дело, если бумаги нет, а в каждой газете живой или вечно живой). Ещё хуже, если не дай бог, подтёрся ликом вождя. Сразу - хана. А тут надо стрелять. Как не крути, промахнёшься…
Умный командир сразу повернёт клиента спиной. Но не всегда удачно. Он там себе Маркса и Энгельса наколол. Вот и результат! Расстрел есть, а смертной казни не выходит. Одна надежда на контрольный выстрел. Положено в голову, но голова самая ненадёжная часть организма. Вроде, сделал всё правильно. Висок или лоб, в упор, а он живой. С уголовниками всегда так. Кажется, всё предусмотрел, а он – новую подлянку…
Я работал в столовой. Это врут, что в расстрельной команде. Там не было постоянных людей. В караул солдат не напасёшься и в конвое всегда недостача. А вы хотите расстрельную команду? Слишком жирно будет! Если бы каждый день или хоть каждую неделю стрелять, тогда другое дело. А то месяц пройдёт, два и пусто. Но всегда полно желающих. Не только из-за усиленного питания. Была особая отметка в личном деле. Но многие не думают о завтрашнем дне. Им не нужны ваши лычки и продвижение по службе, а только талоны на усиленное питание.
С врагами народа, в этом смысле – полный порядок. Никакой расстрельной команды, а только исполнители. Так и значится в штатном расписании. Воинское звание такое-то, а должность – исполнитель. Теперь докажи, чего он там исполнял. Смертные приговоры или канцелярские обязанности. Зато работали всегда аккуратно. По одному патрону на каждого клиента. Только в череп, но точно.
Без канцелярщины и шумихи. Ведь там контингент шибко умный, особенно после приговора. Одни глупости в голове, вроде апелляции или помилования. А за лестничным маршем уже ждёт исполнитель. Там, где низкий проём и полумрак. Наклонился, просунул голову и порядок. Получай свою пулю. Ещё удобнее в клозете: Нагнул мордой в толчок, пульнул и нет ваших. Осталось только спустить воду и полная чистота. Следующий!
Потому, что врагов много. Даже не поспевали. Крутились как на конвейере, а рук не хватало. Вот и просрали страну. Настал их момент и повылазили изо всех щелей.
С уголовниками – другое дело. Надо очень постараться, чтобы заслужить вышку. Всё-таки, не враги народа, а социально близкий контингент. Но если мента замочил, малолеток или не дай бог, хищение в особо крупном размере... Тогда не посмотрят на пролетарское происхождение. Но воры не тянули на вышку. Им по закону запрещено идти на мокрое дело. Честный вор даже ствол или финку не положит в карман. Но поневоле настало их время.
После войны много блатных вернулось на зону. Бывший вор, но с орденами и даже в погонах. Кто он после этого? По их закону, конечно ссука! С двумя буквами «с». Потому, что его ссучили, а насильно или по собственному желанию, уже не важно. Сразу пошла война по тюрьмам. Уйма народу полегло и многие зоны выкрасили, а чёрных всё равно больше. Но война до сих пор длится. Ведь думают не головой, а другим местом.
У блатных это желудок. Главный орган. Как у всех людей, между прочим. Но у них болевая точка. Ведь первый закон коммунизма, чтобы не жрали досыта. А у них свои правила. Не хотят по-людски, вот и сидят за решёткой. Сытый человек хуже пьяного. Лезут дурные мысли. А должен думать только об одном. Как раздобыть пропитание. Не выдержали эту линию, а то давно коммунизм бы построили.
В карцере жрать почти нечего. Один день, даже неделю любой вытерпит, если летом. Но сидит этот гад, месяц и как на курорте. Почти не отощал, будто святым духом питается. А скоро начальство из главного управления приедет. Может, сам Лаврентий Павлович появится. Надо показывать результаты. Сколько покончило с преступным прошлым и кто стал на путь исправления. А все на него смотрят. Он держит зону.
Только потом раскусили, что у него вся исподняя рубаха пропитана сахаром. Аж топорщится. Всей зоной собирали, чтобы приготовить сиропчик. Там только приказ печатают, а у него уже килограмм сахара в рубахе. Сидит и отмачивает по частям. Даже грозит голодовкой. Кому придёт в голову, что пьёт сахарную водичку.
Приходит к нему начальник и показывает приказ. Мол, по любому выкрасим зону, а если не ссучишься, расстрел. Неделя срока. Он то знает, что без него все оденут красные повязки. А на приказе уже резолюция министра. Так ради чего помирать? Даёт согласие. Дескать, повязку – нет, а на работу выйду.
Этого им и надо. Повязки будет кому носить, а сломить вора, это подвиг. Тут и другие зоны мотают на ус. Можно сверлить дырки в погонах. Ему усиленное питание и завтра же на работу. А то придумает новый фокус. К приезду начальства. Пусть докажет загодя, что без всяких понтов.
Утром все в строю, а впереди тачка. Новенькая, аж блестит. Специально для него поставили. Чтобы доказал искренность намерений. Главное - принцип, а не кубометры с тоннами. Покатил тачку, значит начал работать. Уже не важно, сколько выполняет и какая норма.
Он поднял её и крутанул. Одной рукой. Здоровый бык, сила есть ума не надо! Потом подкинул вверх, поймал и треснул об камни. Тачка вдребезги. Дайте, говорит, такую, чтобы за один раз норму выполнить. Не буду, говорит, как эти сучьи фраера таскать по чайной ложке. Я, мол, всем покажу, как надо работать.
Начальнику мысль понравилась. Не просто вор в работе, а стахановец. Тут же аврал на изготовление тачки. Чтобы стояла к приезду комиссии. А бугай не теряет времени даром. Потребляет усиленное питание и вносит поправки в тачечный проект.
Получилась не тачка, а целый вагон. Словно кузов полуторки поставили на два колеса. С одной стороны строй зеков, с другой - начальство в погонах, а посередине агрегат. Он выходит в полной рабочей форме, даже в рукавицах. Оглядывает это изделие и чешет репу. Будто что-то ищет и не может найти.
У начальника плохое предчувствие, но не подаёт виду. Скрывает за вежливостью злобное волнение. Берите, говорит, гражданин свою тачку. Вас ждёт московское начальство и весь контингент осужденных. Они, говорит, пойдут за вами строем до самого карьера, чтобы давать стране угля. И тут же шепчет: «Расстреляю тебя гада». А тот будто не слышит шёпота, скромно так спрашивает во весь голос: «Где тут мотор, - говорит, - не пойму, как включается двигатель у этого агрегата?».
Подполковник всё понял, но деваться некуда. Сзади начальство, а спереди контингент. Те по службе не пощадят, а эти по жизни не оставят в покое. До гробовой доски будут ухмыляться своими гнусными рожами. Вытаскивает пистолет и кричит: «Хватай телегу, а то пристрелю на месте».
Тот отвечает, но уже без скромности. Попробуй, говорит, сам стронуть с места. И по закону прав. Нормальный мужик не докатит до карьера, а груженную ворочать только сам сможет, да и то недолго.
Делать нечего. Его сразу в карцер, а мне приказ; варить патроны. Зачем варить? А потому, что нет приговора на высшую меру, а одни лишь понты. На это надеялся со своей телегой, но напрасно…
А почему мне? Я доверенное лицо, служу в хлеборезке. С одной стороны, вроде лучшее место, а с другой, опасное. Кроме хлеба там масло, сахар и всякий дефицитный продукт. За всё отвечать надо. Я не выслуживался и не облизывал голенища, а только за честность. Мне чужого не надо, но за своё глотку перегрызу. Во все наряды и в караул шёл без поблажки. На исполнения тоже ходил. Не добровольцем, а только по приказу.
За исполнение положен особый паёк. Всё в двойном размере, да по банке тушёнки со сгущёнкой в придачу. А сколько солдат не сказано. Оформить можно на взвод, хотя троих достаточно. Офицеры тоже люди. Им на семью и детей ресурс нужен. Но в тот день мы крупно просчитались.
Подполковник набрал солдатни, как на парад. Раздал варёные патроны и сам командует. Он бы и роту поставил, чего бояться. Знает, что консервы раздавать не придётся. Ведь от варёных патронов один грохот, а пуля как плевок. Зато у клиента бледный вид. Чувствует, что шутки кончились. Вместо вождей на груди - крест, а на спине того хуже – церковные купола.
Поставили у ямы и дали залп как на полтавской битве. Дым рассеялся, а его нет. Смотрят, лежит в могилке, не дышит. Значит надо пайки раздать на всю ораву. Думали опять фокус. Позвали врача, а там разрыв сердца. Мертвее не бывает. Начали выдвигать разные идеи. Одна дурнее другой. Только я понял в чём дело. Это он грохнулся от досады. Что не выдержал, дал слабину. Под пули надо идти строго натощак. Иначе помрёшь, как Пушкин, от перитонита. Даже воды не пить, для густоты крови. А он расслабился, начал жрать. Думал, сойдёт с рук. Оно и сошло, но он никогда не узнает…