- Кого резать, джигиты ?!
Кучугбек Торквемадийский легко спрыгнул с бешено мчащегося по кругу деревянного розового коня Диты фон Тиз и вышел к джигитам, сомкнутой кучкой дышавших и пердевших отчаянностью вокруг карусели. Он откинул картинно полу шинели, доставая пластмассовую коробочку от германского аспирина, оранжево - тусклую, приспособленную умельцами из пятого эскадрона под неприкосновенный запас говнястенького табачку врозь, и принялся оделять застывших бойцов дарами своего счастья, засыпая их блестевшие от дикости глаза трухой и какими - то перьями, медленно ковыряя ножом в выпяченных колесом грудях, перевитых пулеметными лентами и бумажными розами со свадьбы Кочумая и Кусумды.
- Всех, - козырнул приблудный казачок Лавров, опираясь на телегу.
- Верно, - хмыкнул в густые жабры Кучугбек и вскрыл застонавшую трахею казачка, постигая необратимость процесса.
Через минуту все было кончено. Кучугбек оглядел презрительно недавних соратников, сплюнул на прохладные тела гадов и гнид, лишь притворявшихся революционными эскадронцами, и снова залез на молчаливого коня Диты, похлопал его по резной гриве, с трудом вспоминая самую важную культурную новость, там, вроде, какая - то свинья Бузова чего - то где - то там и жиды, и пидоры, и вся сраная долбанная нечисть, и заставившая Кучугбека кататься на деревянных лошадях, вместо того, чтобы просто умереть, заснуть и никогда не просыпаться, только бы не видеть даже краем глаза торжествующие рыла двуногих скотов, кишащих в огромных кучах говна из найковской символики, стразах и блестках лесбийских потаскух, шортах и галстуках Гитлерюгенд, заколотых золотыми почетными значками первой сотни членов НСДАП. " К черту ", - решил Кучугбек, давая коню шпоры и соскакивая на хер с безумной и бессмысленной карусели, вызывавшей тошноту и ничего, кроме омерзения не дарившей, это стойкое ощущение непросветного отвращения, накрывавшего токсическим отравлением за какие - то доли секунд, что он наблюдал, не проходило, наоборот, оно усиливалось нежданными воспоминаниями о бывалошном ранее : мелькали рожи каких - то упырей, вылезавших с той стороны экрана тиви или компьютера, циклоны и завихрения дискуссий сотрясали половинку землекопа, вбиваемого в землю своим напарником, землекопом цельным и единым, две ноги - два уха, манифесткашина горел алыми буквами в воспаленной памяти Кучугбека и три бобра гневались на несправедливость мироустройства, сводя Кучугбека своей неистовостью и глупостью с ума. Рычал трактор, вспахивая почву, откуда лезли ледяными кольцами могильные черви, выпирали корни и ошметки деревьев, радуя деловито сновавших грачей, переступавших мутационными лапами цапель среди зубьев бороны. Прибегал шарфюрер Папке и нес такую дичь, что Лени Рифеншталь навсегда закрыла веселые глаза, Ева отравилась во второй раз, а фюрера не было. Его не было никогда, даже странно, почему люди помнят то, чего никогда не было. Парад в Брест - Литовске, лутовинки рукосуев, голенище петлюровского сичевика, загнутое к стремени, олигофренические дети Эвелины Бледанс, скачущие в кошмарном танго с безногими проститутками Буэнос - Айреса, куда уже входили корабли " Непобедимой армады ". Лунные камни в почках, пыль степи в горле горна, висящего на веревочке через плечо Изабеллы Кларк, топот и свист муравьиного племени, усы Ницше, колотящего молотком себе по башке, дворцы и пагоды древнего Толедо, вьетнамцы в темных тоннелях, ползущие как крысы навстречу острой очереди МГ - 43. Сучий потрох и гребаный стос.
Кучугбек примчал на берег реки, уничтожил коня заветным словом из двух слов " на х...й ", сел, свесив ноги над водой, и не стал ничего петь. Тут надо насвистывать похоронный марш, а не петь. К нему подкрался маленький медвежонок, более известный как Пох, и шепнул :
- Правильно.