Отец однажды сказал:
- Вижу, не можешь поднять ничего тяжёлого, ты такой... Так хочь для виду покажись в поле, а то люди одно про тебя твердят: лодар и ничего больше. И будто бы ты хитрый, шкуру свою бережёшь...
- Хм... - Раз покраснело лицо, значит, обиделся.- Пускай работают, а мне не надо!
Затем забрали в армию. - двадцать один год исполнился, время пришло. Тогда, вв конце двадцатых, в румынскую армию брали в двадцать один год.
И тогда не смотрели - сильный, крепкий, силач, геракл, так сказать, или или - сухонький и сутуловатый, как Василь. Пришло время, точнее, возраст, служить - служи царю! (И румынского короля в селе называли "царём". Это-де по-румэнски - режия, а всё равно царь. И Кароль (Карул в местном произношении) - царь, и Михай - царь... Призыв так призыв, не смотрели кривой или слепой. Рентгена и в помине не было.
Но Василию Сухонькому повезло: в армии определили поваром... А, может, не так уж и повезло, а понял командир батальона: куда такого гонять в поле, на занятия?.. Такой не для маршей и бега...
Отслужил, и относительно лёгкой была его служба...
А после армии сразу же пошёл на работу к прежнему хозяину, кулаку по нынешним понятиям, бондарь и плотник тому был нужен. Подошёл почтительно, разве сто не кланялся, потому что не было принято: "Здрасте. Хозяин, возьми меня снова на работу. И бондарем смогу, как раньше, и плотницкая работа мне идёт"...
Отец махнул рукой: "этот человек непоправим, знает своё!"
Тощий, сутуловатый, а хитрый - купил себе ботинки, шляпу, по выходным часто заходил в местную корчму - посидеть, выпить стакан-другой вина, обычно - дешёвого красного - излюбленное развлечение. И доволен собой. Большинство ходили в лаптях-царвулях, а он - спецалист, Почему это он должен ходить босым и оборванным?.. Не хотел снизойти, аристократ среди рабочих, так сказать...
Долго не мог жениться, не хотели его местные крестьянки: "раз не работает в поле - лодар, и всё". А молва, как известно, всемогуща... Вроде бы переживал, но тут же забывал, снова становился довольным собой, - мужик, а уже догадался: будешь злиться и переживать - долго жить не будешь...
Но нашёл себе жену в конце концов. Чем-то похожую на самого Василя характером, а, может, и нет, ибо браки совершаются на небесах, работала служанкой в городе, а когда Василь к ней посватался - согласилась. Моложе на несколько лет. Эта Варвара сказала: "А какой он, Василь? Золотые руки! Тоже оказалась довольно слабой физически, хотя и выглядела на вид довольно ширококостной. И что значит - нравится или не нравится жених? Девушка, рада, что и на неё обратили внимание. сё же повезло Василю, и причём, сильно, в том, что он был мужчина-сын, а жена его, Варвара, женщиной-матерью, опекала его (а позже и детей, даже взрослого сына), подталкивала его делать что-то, а он охотно слушался, была психологическая гармония между мужчиной-сыном и женщиной-матерью, так что уже поэтому Василю жить было легче, в отличие от тех супружеских пар, где муж - мужчина-сын, а жена- женщина-дочь,- хуже не бывает!.. Лучше мужчине-сыну повеситься, чем жениться на женщине-дочери! Или мужчине-отцу жениться на женщине-метери!... Но это - другая тема...
Свекор ворчал и плевался: "Два сапога пара!" Утешал самого себя: "Ничего, может, бог даст внуков-мальчиков, будут работящими, не то, что эти"...
Так и шло время... Появились дети, и первенец и в самом деле оказался мальчик...Пережил Василь Сухонький и войну, и голодающий сорок седьмой год... В войну снова повезло, на фронт на попал, а был в резерве на Днестре. И снова - поваром. Учли прежнюю специальность, так сказать. Кстати, в сентябре 1939 года своими глазами видел польских министров, бежавших в Румынию после разгрома Польши... Вскоре после войны в колхоз не пошёл, но так как хозяина-огородника сослали как кулака ещё в 1941 году весной, то надеялся на свой плотницкий и бондарский инструмент, который сохранил, на заказы на дому. так сказать, но их было мало. Было шесть овечек, и про землю старший брат не забывал, обрабатывал, (отец уже постарел и еле ходил), и ворчал: "Может, снова вернётся Румыния, в этот раз заодно с Америкой и прогонит этих собак-нехристей!" И жена Варвара поддерживала чаще - понимающе, молчаливо. И даже отец. Правда, и слух распространился среди народа: Якобы "Басарабия отдана России на двадцать лет, так то пока на возвращение Румынии не надо надеяться"...
А в 1947 голодном году у Василя было пятеро детей, все - ещё несовершеннолетние, и одну девочку не уберёг, умерла, восьмилетняя, не то от дизентерии, не то от отравления плохой едой. Подозревал, что сосед угостил ребёнка, вроде бы из жалости, а на самом деле, ибо и у него был сын-ровесник, будто бы решил и подумал (кто читал его мысли): испробую эти лепёшки на этом ребёнке, и если ничего плохого не случится, накормлю и своего ребёнка... Кто тогда выяснял и интересовался, когда от голода вымерла почти половина села?.. Неурожай был, засуха, но и Советская власть, скорее всего, была виновата, ибо требовала непосильных поставок, да и местная власть "собаки из наших", как их прозвали в народе, показавшая свою несостоятельность и эгоизм...
О заказах на дому пришлось забыть,об индивидуальном предпринимательстве, так сказать, - не до этого было, когда кругом люди мёрли как мухи... Спасся тем, что успел устроиться в порт грузчиком, несмотря на физическую слабость. Рослый и сильный шурин поддержал: "Ничего, я тебе помогу"... И в самом деле часто работал вместо Василя, носил тяжёлые мешки... Грузчики ворчали, но понимали и смирились, видя, что шурин и в самом деле часто работает за двоих...
Словом, Василь выжил. Многие сильные люди повымирали, не успев устроиться на работу, проев запасы (а то и вообще у них запасов не было, так как в хорошее время жили одним днём, батрачили). Повезло Василю. Главное - выжил! А жизнь у человека одна! И быстро снова стал довольным собой,- иные люди, заметив это, даже стали завидовать ему...
В 1949 году, после голода, в селе почему-то организовали и совхоз, а не только колхоз (может, большое село?), и Василь решил попробовать себя плотником. Слабосильный, грузчиком в порту не тянул, уволился, а кушать надо, кормить семью - всё равно надо.Варвара на работу не пошла - рыхловатая, интеллектуальная, была первой на хороводе,- какая из неё работница?.. А Василь для подспорья и хотя бы нескольких рублей взял на квартиру приезжего бухгалтера совхоза и его жену, украинца, кстати, некоего Сивко. Даже подружились. Тот и посоветовал.: "Дядька Василь, в колхоз не ходи, иди на работу в совхоз, раз всё равно некуда деваться. Потому что в колхозе, если будет опять неурожай, ничего не дадут, будешь опять ходить голодный и ты, и твои дети, а в совхозе хотя бы какие-то деньги заплатят, хоть что-то на базаре купишь". (Тогда, в 1949 году, уже находилось на базаре и в райцентре, и в селе иногда крестьянами организовывался рынок, можно было купить и кукурузу, и фасоль. и даже живую курицу, утку или даже барашка. Всё, прошёл голод, прошло страшное, было что было!.. Иные люди, и Василь, говорили: "Не каждый же год голод? Жди опять этак лет через тридцать-сорок"... Василь даже хмыкал мудро, как ему казалось: "Что будет, если каждый год будет голод? Тогда на земле вообще не останется людей"...
Василь снова стал довольным собой, хотя и жил бедно. А чего расстраиваться? Ведь от того, что будешь переживать и расстраиваться, лучше не будет"... Будешь расстраиваться и принимать всё близко к сердцу - сердце не выдержит, лопнет или остановится!
Но поработал плотником недолго... Тяжёлое поднять не мог, а приходилось, а брёвна таскать в мастерскую - не для него... Это вначале вроде бы показал, старался, получил однажды больше других плотников и бондарей, передовым стал, сам директора всё равно с отвращением думал: Снова завтра придётся тяжёлые товолОки (брёвна) поднимать! Я кто, лошадь, что ли?.." Раздражались на работе, зло стали смотреть: "Поднимай и неси! Ты же пердавой (передовой). Я за тебя работать не буду!"
И Василий уволился. И так, без конфликтов подумывал уволиться. "Пускай работают, кому надо! А мне не надо! Если угробишь здоровье али случится нешчасный случай - плакать никто не будет, себе же хуже сделаешь!"
Действительно, жизнь у каждого человека одна...
Стал Василь единоличником... Надеялся прокормиться и прокормить семью, делая дома бочки, бочонки, кадушки для рассолов, а то и двери, рамки для окон, табуретки, стульчики, скамейки... Ведь люди уже не голодали, должны были быть заказы... Жена Варвара тоже не работала - и слабая физически (относительно), и берегла здоровье. Таскать в колхозе панеры с виноградом или полоть кукурузу в поле в сорокаградусную жару - не для неё... "Притворяется".- злословили и ворчали люди в селе и в магале, - Нашла дурака, чтобы её кормил", но Варвара отмахивалась: "Пускай говорят. Здоровье важнее". Может, была по-своему права: как-никак, на хороводе и в самом деле была первой, да и умно рассуждала, такая умная женщина не для работы в поле мотыгой. Не для умной женщины это. Есть и были женщины, да люди вообще, которые не могли терпеть даже то, что по утрам надо было идти с мотыгой в колхозную или совхозную бригаду, умные ъгоцентричные люди даже такое не переносят, "не могут терпеть", как говорят до сих пор в селе. толпа не для них... Они должны смотреть на толпу, на народ с бугра, издалека, - тогда они на своём месте... годилась для болтовни на посиделках - и то! Даже очень хорошо, это тоже надо уметь. Физическая работа - не для физически слабых интеллектуалов, и беда, что они из мужицкой семьи?..
Василь её защищал, даже смело прыгал молодым петушком: "А чего она должна работать? Как будто она одна не работает! Нашему народу дай посплетничать! Как будто она у них есть просит!" Зря приходил бригадир звать Варвару : не могу работать, и всё. Махнули рукой: и тогда, при ещё живом Сталине, в сёлах очень многие люди не работали.
Вот так-то - берегли себя: здоровье и тем более единственная жизнь важнее общественного мнения, так сказать. Но - и выжили, и детей вырастили...