Ночью половицы скрипят громче, чем днем. Скрып... скрып!.. Кому это нравится? С полом договориться нельзя, он будет скрипеть и натужно, и жалобно, и нудно, пока не сведет тебя с ума. Будет скрипеть, пока все не сойдут с ума.
С зимой договориться нельзя. Она придет и застанет нас голыми и беспомощными. Я боюсь зимы, боюсь упасть лицом в белый снег, боюсь, что никогда не придет весна. Зимней вьюжною ночью мне кажется, что кто-то меня зовет в морозной тьме. Кажется, что надо надеть шапку, валенки и выйти на двор, побрести, скрипя снегом, на этот таинственный голос. Дойти до ворот и посмотреть – кто же там, кто? А он сидит где-то далеко в поле, посреди метели… один… играет на ледяной дудочке, поет ледяными губами, ледяными глазами смотрит. Ледяными глазами смотрит…
Зимой нельзя никому доверять. Нельзя доверять трамваям. Только что он ехал, такой красивый. Ехал, а ты смотрел на него, любовался… И тут оп – что такое? Ты уже под ним, под трамваем… увяк!..» Ты увлекся, ты был слишком близко! И вот тебе дала под джоппу сама судьба. Зачем она это сделала???
Ни приближайтесь к трамваям – никогда! Вас непременно кто-то захочет толкнуть под колеса! Только что был здесь, и вот – ты уже на небесах. И трамвай склонит повинную голову к рельсам, трамвай упадет на колени, трамвай понесет тебя на железных руках… подальше от этих людей, от этих лживых и опасных людей.
Люди, это плохо, люди приносят беду, они думают одно, говорят другое, а делают третье. Вот они какие, эти люди. Людям верить нельзя!
Нельзя ходить на работу – там люди. Там всюду люди! И никто из них не пожалеет тебя, никто не спросит «как дела», не предложит кофе с шоколадкой, не напоит горячим чаем с вареньем, не укутает в шарфик, если ты болен, не скажет – отчего ты плачешь, друг? Не прижмет к теплой груди. А будет уплетать свое пюре с котлетой, жрать хурму, мазать на хлеб авокадо... и от тебя прикрываться прозрачным пакетиком, как бы случайно, как бы немножко застенчиво, чтобы ты не увидел, что он кушает.
И даже если ты повесишься где-нибудь там, на люстре, на своем шерстяном шарфике, то тебя и тогда заметят не сразу, да кому ты нужен, дурак? И будешь висеть и болтаться один в темноте на радость мышам и крысам. А то у них слишком серая, однообразная жизнь, а ты, глядишь, ее и украсишь, и разноцветишь. И они запомнят тебя, как событие. Мыши и крысы заполнят тебя собой...
Не ходи на работу – там плохо! Там люди, там мыши и крысы! Там тебя обманут, выплатят неправильную зарплату, там будет кричать на тебя начальник. Не ходи на работу, спи дома под одеялом, одеяло тебя не обманет. Спи дома. Спи дома… Спи… Тепло и нега. Тепло и нега… Нега… Скрипят пословицы, они не пошли на работу. Мягко скрипят половицы…
Это трамвай, пришел извиниться. Кому же еще быть, как не ему. Трамвай знает адрес. Это трамвай. Пришел извиниться… знает адрес… Но как он вошел???
Не нужно верить трамваю. Никогда не нужно верить трамваю. Если не думать о трамвае, он к тебе не придет, не завалится незваным гостем.
Нужно верить врачам. Если врач говорит, что ты болен, значит ты болен. Если врач говорит, что ты здоров, значит ты не совсем здоров, или даже совсем не здоров. А может быть даже и умираешь, но кто ж тебе скажет правду. Если не будешь верить врачу, то не ходи к нему и не жалуйся на живот и на сердце и на разное что-то там. Не сиди с талончиком под кабинетом, не умножай страданий страждущих, врачу и без тебя тошно. Если бы ты знал как надоела ему твоя морда, и все другие морды тоже, как ему хочется двинуть тебе по роже и сказать – ну когда вы уже наконец все сдохнете, чтобы я вас больше не видел и не слышал ваше занудное нытье! Когда наконец наступит этот долгожданный, светлый день тишины, и я упаду головой на стол, мордой в салат, лицом в цветы на лугу... – и забудусь глубоким счастливым сном? Потому что я устал, как же я смертельно устал от всех вас, от этой паскудной жизни!..
Бедный, бедный человек, если бы ты только знал эту правду – правду человека в белом халате, сидящего напротив тебя! И не говорите, что врачи так не думают, только не говорите мне. Они иногда думают так, а некоторые даже часто. Просто они привыкают и работают, работают и привыкают, привыкают работать и привыкать…
Нельзя верить врачам, врачи всякие бывают. Пойдем на операцию, скажет врач, и улыбнется гипсовой улыбкой, и подмигнет вставным глазом. А ты не ходи! Мало ли какая там операция? Может, какая-нибудь неправильная операция. Может, это такая операция, после которой тебя повезут прямо в морг. Окончательная операция! Врачи, они всякие бывают, за ними глаз да глаз, иным только операции и подавай, ишь они какие! Не верьте врачам, смотрите врачам прямо в лицо, в глаза прямо. И если увидите вставной глаз, не ходите на операцию. Без операции тоже люди живут, подумаешь...
Нельзя верить воспитателям детского садика. Они бьют ваших детей, плещут их по пухлым щечкам, шлепают по голым попкам, бьют головой о колено. А как же не бить – дети не хотят есть, или едят слишком много, дети не хотят сидеть на месте, играть тихо, дети бегают и орут! Никакого покоя от этих детей! Дети – какают! Они все время какают! Так их, так, этих детей! По морде их, по морде, по пухлым щечкам, по голым попкам, по кудрявым волосикам!..
Зимой нельзя никому верить! Нельзя верить зиме. Зима – это смерть! Она надевает белое платье, она притворяется невестой… Гудят и стонут голые провода на телеграфных столбах, тяжелые провода, ледяные.. ледяные... Скрипят и покачиваются черные висельники листьев на околевших ветках деревов. Спят дерева. Спят, или умерли… А что, как не проснутся? А что – как умерли?..
Нельзя верить зиме, нельзя опускать рук! Расслабишься, доверишься, упадешь лицом в белый снег. И зима будет вечно с тобой, бери ее за пазуху, целуй ее в губы… Нельзя верить зиме. Нельзя заглядывать зимней ночью в свое окно, где ты сидишь у камина в шерстяных носках. Сидишь, попивая глинтвейн. Огонь от камина и глинтвейн согревает тебя, ты полу-спишь, полу-дремлешь… И вдруг – тук-тук! Бом-бом!.. Бац!!! Бац!!!.. Не открывай дверь – это зима! Пей свой глинтвейн, не открывай дверь! Не пускай кошку посмотреть – кто там? Пусть лежат лицом в снегу те, другие. Пусть лежат околевшими куклами. А ты не верь. Пей свой глинтвейн, не открывай дверь! Не открывай дверь!
Зимой нельзя никому верить. Зимой приходят мертвяки. Им скучно на кладбище, одиноко, им голодно и холодно. И они идут на свет, они тянутся к глинтвейну и шерстяным носкам, к камину и пледу в горошек. Мертвяки приходят по ночам и дубасят в твою хилую дверь. Даже в железную дубасят. Нельзя верить мертвякам, их черепа крепки как сталь, в них гремят погремушки столетий, в них бьют барабаны вечности…
И весне верить нельзя. Придет маньяк – и вырвет твои фиалки глаз. И разрубит тебя прилежно, и порежет на лоскуты, и нежные кишки твои, еще не тронутые умелой рукой хирурга, развесит на елке празднично – с Новым годом, товарищ, эге-гей!..
Придут зимние строгие мертвяки. И если ты не угостишь их горячим чаем с шарлоткой, не предложишь им рому с черной икрой – ты зна-а-аешь, что они сделают с тобой!..
Придет маньяк. И если ты не нальешь ему водочки из запотевшей бутылочки, не принесешь из погреба маринованных грибочков, квашеной капустки, хрустящих огурчиков, жирной селедочки – если ты не дашь ему все это отведать, то зна-а-аешь, что он сделает с тобой!..
Согрей мертвецов, и они не станут биться толоконными лбами, не будут скрестись синими ногтями в твою хлипкую дверь. Согрей мертвецов озябших! Они так долго шли на свет твоего окна, не разочаровывай их. И они подарят тебе цветы, а в цветах они знают толк. И они обнимут тебя как брата, и погладят по волосам, и улыбнутся многообещающей улыбкой вечности… Уважь весеннего маньяка – и он возьмет тебя за руку и отведет в свое жилище. Он никому его не показывал, ты будешь первым, он доверяет тебе. Ибо не многие его понимают, а ты будешь первым. Как хорошо быть первым! О, как защемило, как сладко заныло в груди, как похолодели кончики пальцев… Как хорошо быть первым!..
Не верьте ночи, бойтесь ночи, бегите ночи! Ночью рождаются истинные цвета - желтое становится красным, красное черным, а черное – золотым. Ночью меняются декорации, и окружающие предметы обретают иной смысл. Ночь обнажает истинную суть вещей, и голос совести становится громче. Ночью все мертвое оживает, а живое становится мертвым!
Ночью так хочется, чтобы скорей наступило утро. Потому что ночью умирать страшнее, страшнее, чем днем! И тогда – вы вызываете «скорую». Чтобы почувствовать, что вы не одни на этой земле. И «скорая» сядет у вашей постели, положит прохладную руку на ваш лоб, найдет голубую венку и введет вам сыворотку бесстрашия… Только бы она не уехала, только бы еще побыла! Не отпускайте «скорую»! Вцепитесь ей в руку, ухватитесь за белый спасительный халат! Не отпускайте!..
Скоро, скоро наступит утро, не верьте ночи! И «скорая» пусть не верит.
Наступит утро – и вы спасены. Мы все спасены.
---------------------------------------------
Душевное спасибо неизвестному автору
за иллюстрацию!