Бригадир слесарей-ремонтников очень удивился, когда руководитель пусконаладочной бригады лично полез в только что разболченный тесный смотровой люк ещё неостывшего аппарата. А потом долго ковырялся там, прося передать то ключи, то ещё одну переноску, ворча, пристраивал вспышку, раз за разом щёлкал фотоаппаратом - и наконец вылез наружу, взлохмаченный, перемазанный, но сияющий, как новенький целковый.
Он сумел не пройти мимо, рассмотреть явление за множеством разрозненных фактов, сформулировал гипотезу, нашёл способ практически её проверить и убедился в своей правоте. Оставалось всё это оформить – по сути, перевести проделанную работу с языка озарений, зыбких догадок и качественных экспериментов на язык математических формул и строгих количественных соотношений. В общем-то, чисто техническое дело, документальное оформление уже совершённого прорыва. Оставалось ещё множество неясностей, среди которых и такая, как неопределённость практических перспектив.
Профессионалы знают, что самые соблазнительные принципиальные решения могут оказаться неприменимы в реальных условиях. Скажем, что дало бы Дмитрию Донскому или Александру Македонскому приобретение полной информации по производству автомата Калашникова? Да ровным счётом ничего. Не было необходимых станков, специалистов, материалов, химии, патронных заводов, наконец… А сколько веков пролежали в архивах описания гениальных изобретений Леонардо? Он, конечно, не Да-Винчи и даже не Калашников, а рядовой инженер. С поправкой на причуды современной системы образования, точнее будет сказать, что он такой, каким должен быть обычный грамотный инженер его возраста и опыта, а на дворе, всё-таки, конец двадцатого века, с развитой промышленностью и отработанными технологиями. И, всё-таки, сложностей предостаточно. Насколько реально модернизировать многие сотни таких установок, работающих в стране? Вероятно, некоторые серийные узлы и агрегаты не смогут выдерживать возрастающие в аппаратах нагрузки и для внедрения его предложений придётся менять проверенные технологии производства всего применяемого оборудования – теплообменников, насосов, трубопроводов… Можно ли разом провести такую масштабную реорганизацию, или сначала следует постепенно переориентировать часть заводов на новую технику? Может быть и это преждевременно, начинать надо с разработки специальных конструкционных материалов? Или в реальности полученная экономия не окупит на данном этапе всех необходимых затрат и практическое применение находки целесообразнее пока отложить? Ещё считать и считать…
Как бы там ни было, главное он сделал. Теперь можно было расслабиться, отвлечься и посмотреть по сторонам.
И он расслабился и осмотрелся – и оторопел.
Из телевизора учил народ жить Лёня Голубков. Человек-эпоха, «не халявщик – партнёр!». Он всё просчитал – сегодня покупает сапоги жене, завтра – шубу тёще, а потом шагающий экскаватор… Дальше – больше. Созидание стало немодно, модно стало покупать и отдыхать. Вылезли откуда-то и прочно захватили телеэкран конченые сибариты и потребители попроще, и товарищ Сухов, героический борец за счастье освобождённых женщин Востока, принялся рекламировать виагру. Главное – получайте удовольствие!.. Дав – шоколад, нежный как шёлк… (интересно, эти сладкоежки пробовали жевать шёлк? В аду бы им…) А вот, под ликующие аккорды, энергично марширует семейка брызжущих оптимизмом идиотов из рекламного ролика – «…жить без боли – наша цель!» Грандиозно! Какие у людей мозги, такие у людей и цели…
Реальная жизнь кипела ещё покруче виртуальной. Судорожной ликвидацией Союза всё не завершилось, да и танковая стрельба в центре Москвы стала не концом, а скорее началом, полномасштабных безобразий. Теперь, по американским рецептам, всё, незапрещённое циркулярно, стало разрешено, и, поскольку старые законы канули в Лету заодно с отменённым Союзом, а новые ввести было затруднительно, ибо ещё не прояснился окончательно даже исход подковёрной борьбы в верхах между претендующими на право эти новые законы писать, внизу начался самый свирепый передел. По законам жанра, побеждали в нём необременённые ни совестью, ни интеллектом – ибо носитель даже самого примитивного соображения очень быстро задумывался над тем обстоятельством, что без поддержки государства удержать отхваченное совершенно невозможно. Такая задумчивость сразу приводила его к неудаче в этой всеобщей грызне всех против всех, где стратегическое планирование с оценкой последствий принимаемого решения однозначно проигрывало хватательному рефлексу, животной жадности и отсутствию любых нравственных принципов. В исключительных случаях идеалист мог крупно разбогатеть и даже выдвинуться в президенты – но стихийная слаженность действий тех, чья конкурентоспособность в решении коротких, сиюминутных, задач резко повышалась отсутствием у них всякой морали, очень быстро разоряли его и отправляли в политическое небытиё. Методы, применяемые в этой борьбе, становились всё жёстче. Когда коренастый крепыш Валера Постников – Димкин приятель и коллега по прежней работе, пытавшийся помешать какому-то крупному чину из МВД преобразовать шестьсот гектаров заповедных угодий в собственное охотничье хозяйство - застрелился в своём кабинете двумя пулями в затылок, такие чудеса баллистики уже никого не удивляли.
Теперь в утиль отправляли не только новенькие пулемётные стволы, а заводы и целые промышленные отрасли, отдавая безусловное предпочтение закупке за рубежом даже в тех случаях, когда в избытке была отечественная продукция более надёжная и дешёвая, чем закупаемые аналоги. Закупки тоже велись по-новому. Скажем, технологическое оборудование можно приобрести у иностранного поставщика либо россыпью, в виде отдельных узлов и деталей, которые в дальнейшем монтировать на месте, либо в сборе. Цена, как и затраты на перевозку, при этом различается в разы. Монтировать тоже можно по-разному – целиком собственными силами, с привлечением консультантов фирмы-производителя или фирменными бригадами, с использованием отечественного персонала лишь на подсобных работах. Раньше министерства старались максимально использовать отечественные возможности, держали монтажные и пусконаладочные организации, подбирали и готовили специалистов, способных разобраться в технологиях, спроектировать, ввести и запустить самое сложное оборудование. Теперь, вне зависимости от конкретных обстоятельств, всё шире практиковалось приобретение «под ключ», когда вся выгода от идей, научных разработок и сложных инженерных расчётов уходила внешним партнёрам, а в стране оставалась только зарплата рабочих. Получалось что-то вроде перехода на отвёрточную сборку в масштабе целых отраслей. Наверное, кому-то такое положение дел было выгодно, только людей этих никто не видел – по причине то ли их малочисленности, то ли природной скромности.
Кое-кто из опытных директоров, надеясь, что наверху скоро опамятуются и понимая, что воссоздание сформированных десятилетиями коллективов и отлаженных деловых цепочек потребует многолетней работы, старался придержать у себя квалифицированные кадры, платил им зарплаты, выгадывая средства иногда на самой грани криминала, однако бесконечно это продолжаться не могло. Кто-то идейный, не перенеся крушения дела всей жизни, умирал от инфаркта, кто-то к месту вспоминал народную поговорку про то, что плетью обуха не перешибёшь – и чем дальше, тем больше применяемые методики управления напоминали собой методы работы ликвидационной комиссии предприятия. Предприятия, которое совсем недавно называлось Державой и название его даже враги произносили так, что в начале слова явственно слышалась прописная буква.
Секретарши в приёмной не было – видимо, отлучилась на минутку – и он вошёл без предупреждения. Хозяин кабинета темпераментно доказывал что-то по телефону, узнав его, махнул рукой в сторону ряда стульев у стены и жестом показал «… одну минуту!..»
- Остановлен Михайловский комбинат. – закончив разговор и опустив на рычаг трубку, пояснил Академик. Вид у него был усталый и огорчённый. - Там издавна работали наши аспиранты. На экспериментальном участке осталось опытные установки, уникальная оснастка. Сейчас всё это в другом государстве и новая власть не спешит расставаться с имуществом, которое считает своим. Им всё это совершенно бесполезно, через год-другой порежут и за копейки продадут на металлолом. Мы в своё время не озаботились надлежащим оформлением – кто же мог предположить… Теперь вот расплачиваемся. Хорошо, ребята вовремя спохватились и на личных контактах сумели выдернуть ключевое оборудование, которое в нынешних условиях восстановить было бы нереально. Теперь тоже много воды утечёт, пока дадим результат, но иначе бы на всей работе можно было поставить крест. Власти всё руководство поменяли, новый директор то ли не понимает сути дела, то ли надеется заработать на чужой беде. А может быть, политический заказ выполняет, или просто действует по принципу «хай буде!». В общем, весёлого мало. А у тебя как дела?
- Примерно также. Два завода из тех, что наша Управа в последние годы налаживала, уже обанкротили и закрыли, ещё несколько дышат на ладан… А с работой моей полный порядок, попадание в десятку - хотя кому это теперь интересно, ума не приложу…
Он достал из сумки накрест перевязанную тесёмкой общую тетрадь на 48 листов, раздувшуюся от вложенного внутрь пухлого конверта из плотной чёрной бумаги. Академик развязал тесёмку, отложил на стол пакет и бегло, по диагонали, пролистал тетрадку, задержавшись лишь в самом её конце, на тех страницах, где были сведены итоговые таблицы. Потом взял конверт, вынул из него пачку фотографий и разложил их на столе. Снимки он рассматривал более внимательно, чем основное содержимое тетрадки, перекладывал, группировал так и этак, а потом аккуратно собрал в пакет, и подытожил:
- Ну, что я могу сказать – молодец! Поздравляю. Как дальше жить думаешь?
- Пока не решил. Тетрадь и фотографии оставлю Вам. Когда-нибудь же понадобится ещё всё это!.. Отдайте толковому аспиранту, пусть оформляет и защищается.
Академик опять взял в руки тетрадь, полистал и заключил:
- Нет, так не пойдёт! Держи у себя. Это твой труд и твоя удача. Будем надеяться, всё ещё образуется – тогда приходи, продолжим…