***
…Прутья грубо сработанной клети больно впивались в его ладони и пальцы, оставляя глубокие порезы. Что ж, зато мужчина всё ещё чувствовал себя живым…
Проведя взаперти, в кромешной тьме, некоторое (да кто его разберёт?) время, он всё более склонялся к мысли о закономерности, и даже предопределённости своего злосчастного заточения. Неужели вот она – расплата за многажды содеянное, последствия полной греха жизни?..
И если это кара свыше, то кто из пантеона ниспослал ему столь горькую участь?.. С другой стороны, не всё ли равно, в кого или что ты веришь, или считаешь, что веришь? Будь то богиня сострадания, тихая Фарфоровая Дева; злобный и алчный демон разрушения Завул, питающий особые симпатии к захватчикам чужих земель и мародёрам, или иная высшая сущность, ведомая расам, которые лишний раз лучше не поминать… Или звон монет для тебя - единственный закон, непререкаемая воля, путеводная нить и утешение в скорби?..
Так или иначе, те, кому довелось убедиться или разочароваться в своих метафизических убеждениях, вряд ли смогут донести сей опыт ныне живущим. Конечно, в истории встречаются неподтверждённые случаи межуровневого контакта и, своего рода, обмен эманациями меж Разделёнными (термин, используемый в сохранившихся трудах докатаклизматических клириков и некоторых современных, апокрифических (по отношению к учению «Сути прозрения на тропе к благоденствию») течений). Но об этом в другой раз. Сейчас нас более интересует материальный, весьма приземлённый план.
То же ответил себе и мужчина в клетке, мрачно рассматривающий свои истерзанные руки. Ещё бы он добавил, ввинтив неизбывную присказку, несколько утратившую свою актуальность, что, исходя из практически полного отсутствия естественного (да хоть какого-нибудь!) освещения, уровень его бытия, определяющий сознание (и никак иначе!), представлялся даже ниже обычного. Эдак, на десяток метров. О высоком он ещё успеет подумать. Если выберется отсюда, конечно.
Сколько времени предстоит ему провести в неволе?.. Тот бедолага, с одышкой и вечно заикающийся, вероятно, смог бы пролить свет на этот сакраментальный вопрос… Его увели, по ощущениям узника, около двух суток назад. И мужчина испытывал серьёзные сомнения насчёт его дальнейшей судьбы.
Сосед был не то чтобы неразговорчивым, напротив. Из обрывков явно тронувшегося умом товарища по несчастью, он понял, что нервный заика сидел здесь никак не менее месяца. Вместе с ним был приятель, которого эти уродливые существа забрали из клетки незадолго до появления свежедобытого пленника. Вот, пожалуй, и все полезные сведения, что удалось вычленить из сбивчивого рассказа соседа, слабо контролируемые излияния которого казались поднаторевшему в красноречии мужчине смрадным потоком помоев, струящихся по невыносимо прекрасному горному пейзажу. Ну, хоть что-то.
Впрочем, эта информация не внесла особой ясности в происходящее. Вышеупомянутый горный пейзаж, какая-то хилая речушка, разыгравшаяся буря… а затем настала тьма.
Когда он очнулся, вокруг было не видно ничего. Темнота, следовавшая за ослепительным всполохом молнии, показалась ему тогда лёгкой тенью солнечным утром. Глаза, ещё не привыкшие ко мраку пещеры, могли довольствоваться лишь свечением гнилушек и зеленоватых грибов, да слабым тлением сравнительно свежих костей, образующих конструкцию узилища пленника. Услышав его шевеление (а может, сосед успел приспособиться к густой, маслянистой тьме, которую, казалось, можно было резать ножом), дрожащий голос окликнул новоприбывшего. Вопрошающий голос болезненно зазвенел в спёртом воздухе, отражаясь от камней и костей, прутьев решётки…
Когда это было? С равным успехом он мог сидеть здесь как несколько часов, так и прибыть сюда в предыдущую вечность.
Кого он обманывает? Парень из соседней клети уже не вернётся. Что ж, по крайней мере, его доводящие до белого каления завывания больше не нарушат тишину затхлого мрака подземелья.
Мужчина провёл израненной ладонью по своей не по возрасту густой шевелюре и зашипел. Боль вернула его к реальности, но ненадолго. Через несколько минут (часов?) он вновь погрузился в мрачные раздумья. Больше всего ему было жалко свою любимую карету. Слишком много сил, времени и средств вложил он в свою верную подругу, чтобы потерять её так скоропостижно и нелепо… Себя он не жалел. Если быть точными, совсем немного. Мужчина знал наверняка, что за проведённое в темнице время его волосы цвета воронова крыла безвозвратно поседели.
***
«Да как он посмел?! Унизить меня на общем сборе, при всех, не стесняясь в выражениях?! Конечно, он наследный копримарх, то есть, Патриарх Присвоенного (сиречь – экспроприированного) Компоста, согласно Высеченному в Глубине… да пусть меня испепелит Большая Огненная Штуковина там, наверху, если этот самодовольный кретин хоть раз спускался в Пещеры Предначертанного-и-Явившегося-Впоследствии!.. Ни один уважаемый житель Шанкриуса не позволял себе такой наглости!»
Маленькое (по меркам обитателей поверхности) сгорбленное существо в бессильной злобе металось по своему жилищу, погрузившись в яростный внутренний монолог. Его воображение рисовало живые картины праведного возмездия наглому обидчику, а его редкие сальные космы подпрыгивали на плечах в такт пульсу его гнева.
Мало он, что ли, мучился от того, что на ступень (да какую ступень – целую лестницу!) превосходил в развитии своих недалёких собратьев! За выдающийся интеллект он был назначен предыдущим копримархом главным советником, и ни разу не подвёл своего патрона!..
Нынешний же правитель, занявший неоправданно высокий пост в обход принятому в обществе жителей подземелий Мёрзлых Гор порядку, ни во что не ставил заслуженное доверенное лицо (скорее, морду) и по совместительству - недооценённого (в принципе) изобретателя.
Конечно, сам Струп (знакомьтесь – очень приятно!) приветствовал повсеместное новаторство и свежий, незамутнённый взгляд на привычное, но в то же время был искренне убеждён в том, что в мире существуют материи (и, о ужас для свободного мыслителя! – идеи), незыблемые и непререкаемые по своей природе.
«Ну-ну, посмотрим, как ты запоёшь, сморчок, когда тебя настигнет мой… гениальный… план?» - здесь мысль видного светила подземной, непроглядной науки запнулась о камень и покатилась кубарем, держась за коленку. И это было ещё одной чертой характера Струпа, разительно отличающей его от более приземлённых сородичей.
Он просто хронически не мог направлять свою энергию в деструктивное русло, особенно, если это касалось причинения непосредственного ущерба живому существу. Даже такому никчёмному и вредному, как нынешний копримарх Шанкриуса, Торч Два-и-Много…
Вся не единожды проявленная в деле интеллектуальная мощь учёного не могла пробить брешь в необъяснимой стене, отгораживающей окружающих от проявлений его спонтанной, и даже оправданной, ответной агрессии. Струп признавал эту слабость и тихо ненавидел себя за то, что не нашёл способ её преодолеть.
Впрочем, он недаром несколько лет подряд был ближайшем советником самого просвещённого правителя общины плешивых рукоблудцев, которого видывал свет (тьфу, просим прощения, тьма подземелий). И не его вина в том, что предыдущий копримарх был вынужден сложить свои полномочия и отправиться в изгнание, под давлением куда более прямолинейного и незатейливого претендента, привыкшего опираться исключительно на силу и страх.
Тёмные времена ждали пребывавших в блаженном неведении рукоблудцев. Учёный Струп в этом не сомневался…
Тут следует сделать небольшое отступление. Нашему читателю странный народец, боящийся солнечного света и воды, вечно почёсывающийся и дурно пахнущий, напоминающий уродливых, преждевременно состарившихся детей, пропустивших этап зрелости, известен под именем плешивых рукоблудцев.
Дело в том, что этот термин ввёл в обиход видный исследователь и доблестный охотник на разнообразную нечисть, кавалер ордена Раскалённого Тавро, сэр Обмунд Избавление Дарующий, в промежутках меж наматыванием на молот внутренностей объектов своего, скажем честно, весьма поверхностного исследования.
Тем не менее, для того времени труд сэра Обмунда оказался, без преувеличений, прорывом, неоспоримой вехой в монстрознании. До него никому не приходило в голову не только истреблять чудищ, но и пытаться систематизировать полученные в процессе истребления знания.
И пусть с тех пор миновало немало веков, а останки Обмунда Избавление Дарующего давно превратились в прах, его гримуар не терял актуальности и по сей день. Но это не отменяло тот факт, что труд кавалера ордена Раскалённого Тавро требовал доработок.
В частности, прочитай уважаемый Струп аннотацию к главе о нём и его соплеменниках, он был бы до глубины естества возмущён неприглядностью света, в котором были выставлены плешивые рукоблудцы…
«Да что это за слово такое? - воскликнул бы в сердцах бывший советник Струп, в отчаянии дёргая себя за слипшиеся космы – что себе позволяет этот нахал с поверхности?! Видать, его шлем напекла Большая Огненная Штуковина! Иначе он потрудился бы разузнать, что наша гордая раса носит название нерентане и корнями уходит во времена, предвосхищавшие Второй катаклизм!»
К счастью для нервной системы Струпа, и без того подвергающейся в последнее время серьёзным испытаниям, бестиарий сэра Обмунда ему не встречался. Да и окажись он под рукой, толку от него было бы мало – жители подземелий не разумели ни одной письменности поверхности. Опять же, кроме отдельных моментов, который мог понять лишь один Струп. Но об этом позже.
Вернёмся к оскорблённому гению мысли, который был взвинчен настолько, что принялся яростно расчёсывать шишки, которые обильно произрастали на его согбенной спине. Струп продолжал костерить Торча Два-и-Много на чём свет (кхм, снова) стоит.
Нынешний копримарх отверг с полдюжины последних ценных предложений продолжающего терять популярность советника. Следующим шагом могло последовать разжалование, а то и изгнание из общины. К тому же, не исключалось и прямое устранение опостылевшего учёного, раздражающего Торча. Вдобавок ко всему, пока ещё негласные противники происходили из кланов не только ценностно разных, но и территориально разделённых. Струп был дальним родственником пустынных нерентанов: его прадед пришёл с далёкого и весьма, вопреки расхожему мнению, цивилизованного запада, и влюбился (если этим существам было знакомо данное понятие) в его прабабку, исконно проживавшую на территории, простирающейся под Мёрзлыми Горами.
Это было лишним поводом для туповатого Торча и его прихлебателей недолюбливать вызывающе умного, как они считали, чужака.
Исходя из всего вышеперечисленного, Струп не питал иллюзий насчёт своего будущего при нынешнем копримархе. Не теряя времени даром, он готовился покинуть родные края. Часть пожитков уже была собрана и дожидалась хозяина в укромном уголке его неряшливого дома.
Не будем утомлять нашего читателя описанием быта плешивых рукоблудцев (просим прощения - нерентанов), скажем лишь, что он был достаточно лаконичен, но, в то же время, весьма эклектичен. Существа славились любовью к старью и безделушкам, большая часть которых была добыта во время ночных вылазок из подземелья. Они устраивали изобретательные засады, охотились на дичь, нападали на заблудившийся скот, зазевавшихся или потерявшихся в метели путников. Существа были плотоядными, поэтому изрядную часть интерьеров их жилищ и убранства составляли кости их жертв.
К счастью для рукоблудцев, по горам над их жилищами проходили важные транспортные артерии, соединяющие Конклав Первых Лучей и земли, лежащие западнее владений вечной зимы. Поэтому существа не испытывали недостатка ни в пище, ни в новых трофеях для коллекций. А уж они-то любили тащить в дом всякий хлам, поверьте на слово!
Струп с грустью оглядел нажитое за долгие годы и смирился с мыслью, что всё унести с собой всё равно не получится. Этот фур’лах (да простят его родственники за такие выражения) ещё поплатится!
Волна вернувшегося гнева снесла показавшую было новорожденную головку печаль, и учёный снова принялся строить планы мести копримарху. На этот раз у Струпа что-то как будто бы щёлкнуло в голове, и он заулыбался щербатым ртом, полным неровных жёлтых зубов. Ведь он и взаправду гений!
Если изобретатель не мог собственноручно осуществить акт насилия по отношению к проклятому Торчу, то за него это сделает другой! В надёжности сородичей Струп сомневался, но на примете у него был кандидат получше. Надо бы сходить проведать новичка…
***
Из сна, больше смахивающего на паралич, его вырвала мерзкая, густая жижа, неожиданно просочившаяся сквозь трещину в каменном потолке. Смачный шлепок гадкой субстанции приземлился мужчине на затылок, и, прежде чем тот успел окончательно проснуться, скатился за воротник рубахи. Узник подскочил, ударился головой о перекладину своей клетки, на деле оказавшейся парой рёбер какого-то неведомого животного, истинного колосса. Оставалось лишь догадываться, где водилось это существо и остались ли у него родственники…
От болезненного ощупывания надувающейся шишки, помогшей вмиг забыть о нежелательном проникновении за шиворот мужчину отвлекло невнятное бормотание и покашливание в непосредственной близости от его клетки. Пленник был настолько ошеломлён, что чуть было снова не врезался в низкий потолок своего узилища.
Голос, похоже, принадлежал вернувшемуся соседу… Что же они с ним сделали? Мужчина сгорал от нетерпения расспросить исчезнувшего, и, столь же стремительно возвратившегося, товарища. Он радостно воскликнул, приветствуя, казалось бы, забыв обо всех прегрешениях докучливого соседа.
- Ну ничего себе, Дурной меня раздери, не будь я Ра… А, точно… Приятель, где ты пропадал? Я уж невесть что подумал…
Ответа не последовало – лишь снова бормотание и сдавленное хихиканье.
Пленник сглотнул ком размером с булыжник, валяющийся рядом с клетью.
- Парень, как ты?.. Всё… в порядке?.. – сердце стучало, провалившись в голодный желудок; перед мысленным взором мужчины возникали картины одна страшнее другой: трепанация осколком сталактита, неведомые ритуалы, моровое поветрие, превращающее мозги в губку… А вдруг нашествие нежити? Хотя, нет – скорее тех уродливых…
Ужасная догадка заставила его вздрогнуть – жижа из трещины тем временем достигла его штанов; он же уже не был уверен в том, что исподнее оставалось чистым (насколько это было возможно в условиях заключения) до её триумфального пришествия…
Мужчина осел на пол и вжался спиной в дальнюю стенку, не чувствуя боли от зазубренного прута, впившегося под правую лопатку. Он совершенно точно решил, что ни за что не отнимет ладоней от лица – слишком уж ужасной представлялась ему реальность. Хватало и того, что он встретит свой конец в постыдно испачканных штанах…
Бормотанье утихло, раздался короткий, нервный смешок. За ним последовала еле сдерживаемая канонада визгливых, скачущих звуков, оглушавшая после долгой тишины, нарушаемой лишь редкими каплями сочащихся где-то вблизи подземных источников.
Ладони мужчины резво перепрыгнули на его же уши, пытаясь защитить от неимоверного гула. Глаза открывать он не решался.
Шумовая атака кончилась так же резко, как и началась. Голос продолжал дребезжать, но теперь говоривший старался выражать свою мысль более членораздельно. В конце концов, до узника стали долетать осмысленные предложения.
Говоривший совершенно точно не был человеком.
***
- Эй, ты, в клетка… Хочешь идти отсюдова?.. Я помогать!.. Но ты помогать мне, обмен! – в качестве подтверждения серьёзности озвученного, впрочем, без всякой конкретики, предложения, из-за камня показалась худосочная рука, приветственно помахавшая пленнику. Тот как раз приоткрыл один глаз.
- Ты глухой, ты тупой?.. Голова бум-бум?.. – голос зазвучал сочувственно и за рукой последовало такое же хилое плечо непонятного цвета.
По крайней мере, нечто изъяснялось на языке, используемом на поверхности. Что ж, если это очередное испытание, он встретит его достойно.
- Покажись, кем бы ты ни был! Выходи! – мужчина старался звучать уверенно, но получалось у него это посредственно – Что вы сделали с тем, из соседней клетки?..
- Ты говорить про большого балла-бола?.. Ну, мы… его немножко жрать… Верх холодно, Огненная Штуковина маленький, мало есть… зимма, да…
- И ты хочешь, чтобы я тебе поверил?! – мужчина не ожидал, что способен на подобный фальцет. – вы сожрали его?! А теперь ты пришёл за мной?!.
- Я чут-чут, мало жрать… не давать Торч… плохой, злой… - голос скрывавшегося существа погрустнел. Впрочем, на мужчину это не произвело должного впечатления.
- Покажись, кому говорю!.. Да чтоб тебя! – злость брала верх, и пленник становился всё более похожим на себя прежнего – Не будь я…
- Будь, будь – обрадованно затараторило существо, отважившееся выйти из укрытия.
«И это всё? Какой-то мелкий поганец толщиной с мою ногу?.. Да я сломаю ублюдка пополам, дай только выбраться отсюда…»
- Струп ключ, открыть, ты идти верх, скоро-быстро!
Мужчина почесал затылок, размазывая по нему остатки жижи. Определённо, эта тварь может оказаться полезной… Терять ему, по большому счёту, было нечего…
- Какой, говоришь, ключ, трупный? Вроде ключа-от-всех-дверей?..
- Ключ, Струп, я, тупой ты! – раздражённо откликнулся уродец, дёргая себя за редкие волосы, перемежая резкие движения какими-то смутно знакомыми пассами в районе набедренной повязки.
- Ладно-ладно, как скажешь… - примирительно произнёс узник, прикидывая свои шансы прикончить мелкого извращенца, пока тот занят непотребным делом. Находясь за решёткой сделать это было практически невозможно.
- Ты помогать Струп, Струп ключ, ты вверх, так! – голосил коротышка, возбуждённо бегая перед клеткой.
- Что ты хочешь взамен, мой друг? – страх за собственную жизнь, усилившийся от луча забрезжившей надежды, разрезавшей нахлынувшее ранее, безысходное отчаяние, заставлял мужчину вспомнить о прошлой жизни, которую он предпочёл бы забыть.
Как бы то ни было, остаться в безвестной пещере и быть съеденным толпой чудовищ его вовсе не прельщало. Замолить прежние грехи он ещё успеет, если останется в живых, разумеется…
- Ты идти верх, брать Струп верх! Струп друг, помогать друг!
«Занятно получается… - поскрёб шишку узник - И зачем это уродцу?.. Здесь-то что не так?..»
- Хорошо, приятель Струп, по рукам! Только выпусти меня, всё будет!.. – вместо этого произнёс он вслух.
Тварь радостно взвизгнула и запустила обе руки под живот.
Пленник внутренне застонал. Этого только не хватало…
Вопреки его опасениям, приправленным спецификой предыдущего места работы, коротышка извлёк оттуда костяное изделие, очень похожее на гребешок.
- Струп друг, помогать друг! Клик-клак, идти в угол! Открыть дверь! Ну, идти ты!
***
Мужчина не стал спорить и отстранился, насколько это было возможно, от орудующего своеобразной отмычкой уродца. Не столько из боязни, сколько из-за облака тяжкого смрада, окутывающего тощую фигуру его освободителя. Он подумал, что пропустил несколько (сколько их должно было быть?..) приёмов пищи не зря – будь его желудок полным, он немедля бы избавился от всего лишнего.
С трудом сдерживая подступающую тошноту, узник наблюдал за манипуляциями карлика. Наконец, в замке что-то щёлкнуло, и он упал на камни, рядом с остатками гребешка-отмычки.
- Давай, друг, Струп открыть, ты идти верх, Струп верх! Друг звать как?
Не верящий в своё избавление мужчина только сейчас понял, что не представился. Это было как минимум невежливо по отношению к любезно выпустившему его из клетки существу, пускай от него и несло как от ходячей помойки. Впрочем, сам он, судя по всему, пах не сильно лучше.
- Раст, приятель, меня зовут Раст Коряжник… Именитый мастер… - спасённый от неминуемой гибели осёкся и потряс головой – эту главу своей биографии он предпочёл не упоминать.
- Маст Растер, Корж? – обрадовался Струп, прыгая перед своим потрёпанным и исхудавшим, покрытым грязью и запёкшейся кровью билетом в лучшую жизнь – я есть маст, умник! Главный, рука и ум, так! Совет давать правитель! Торч плохой, не умник!..
Струп присмотрелся к выражению лица обретшего неожиданно благозвучное имя друга и, вздохнув, притормозил. Мужчина выглядел недалёким (по крайней мере, изрядно смахивал на такового) и неспособным выучить наречие нерентанов, а посему придётся ему самому осваивать язык жителей поверхности. К счастью, необходимым словарным запасом ходящих под Большой Огненной Штуковиной Струп уже располагал.
Кроме всякой ерунды, тем или иным способом добытой и притащенной домой, учёный рукоблудец интересовался книгами. Пытливый ум существа помог познать азы, что было достоаточно для осмысленного общения с представителями самой распространённой расы, обитавшей над головами его сородичей. К слову, узнай последние о подобных изысканиях Струпа, не миновать ему беды. И это ещё один повод покинуть родные края и начать новую жизнь вдали от дома.
Появление человека, которого нерентане не сожрали сразу же после пленения, окончательно утвердило учёного в том, что больше медлить было нельзя... Благодарный за спасение узник, несомненно, с радостью будет проводником своего избавителя на поверхности... И ему совсем не обязательно знать, что с вероятностью четыре к одному, ловушка, благодаря которой он оказался в подземельях Мёрзлых Гор, была спроектирована именно Струпом… Увы, умников в Шанкриусе никогда не было в достатке, а при Торче Два-и-Много они и вовсе рисковали исчезнуть как класс…
Учёный грозно потряс кулаком, отчего заставил попятиться насторожившегося Раста.
- А, друг Маст, Корж, не бояться! Я есть бить Торч, злой, в ум! Бить, ум мало голова Торч, надо много!
- Хорошо, друг Струп, давай выбираться отсюда… Но сначала мне нужно обработать раны… и очень хочется пить… где здесь ближайший источник?..
Струп непонимающе уставился на бывшего пленника.
- Ну, вода, где здесь вода? – нетерпеливо уточнил Раст Коряжник.
- Друг Маст надо мокрость-жуть? – отпрянул с выпученными глазами Струп – есть смерть, всё, жуть-мокрость очень плох, я и мы бум, всё! Не жить!
Раст посмотрел на него сверху вниз так, что говорливый нерентан пожалел, что упомянул этот момент вслух.
Пауза повисла в воздухе. К счастью, мужчина не дал ей слишком затянуться.
- А, теперь понятно, почему от вас так пахнет… Без обид, приятель! Мы, жители поверхности, стараемся мыться почаще вашего… Тем не менее, мне нужно промыть раны и что-то выпить и съесть… Иначе просто не смогу передвигать ноги.
Расслабившись, Струп щербато улыбнулся и потёр руки в опасной близости от своей заскорузлой, глухо хрустящей набедренной повязки.
- Друг быть, здесь сидеть! Корж в клетка, лезь! Я бежать, нести еда и питьё, смотреть раны, друг Маст Растер! Я замок клик-клак, ты там, так!
Струп усиленно подмигивал, как бы спрашивая Раста, понял ли он его план.
Мужчина вздохнул и вернулся в клетку. Он не преувеличивал – без проводника и провизии, в особенности без воды, ему не удастся выбраться наружу. Оставалось лишь уповать на уродливого коротышку, который явно был не в своём уме.
Струп, порывшись в своей бездонной повязке, извлёк замок, очень похожий на тот, что сломал немногим ранее. Ещё раз подмигнув Коряжнику, он жестами дал понять, что так будет безопаснее. Тот лишь кивнул в ответ.
- Я бег быстро-скоро, ты тут, друг Маст! Шум ни-ни, мои рядом быть! Так!
С этими словами плешивый рукоблудец (просим прощения, нерентан), скрылся в темноте пещеры. Раст остался один.
- Ну, Мамз… ещё свидимся, старый пройдоха… зажигай огонь, ставь бутылки на стол… пускай служанки приготовят… – обессиливший от пережитого, мужчина закрыл глаза и, представляя себе пир горой в компании закадычного приятеля, задремал.
***
Сон был приятным и многообещающим, но прервался в том месте, где в новое имение главного настоятеля Мамзбэста вкатили огромную бочку пенного… Стенки вместилища хмельной благодати треснули, но вместо доблестного напитка наружу посыпались галдящие уродцы, вооружённые примитивным костяным оружием.
Раст всхрапнул, моргнул, но уродцы, в количестве пяти особей, никуда не делись. Напротив, они с удвоенной энергией заколотили по прутьям его клетки.
Мужчина уже не различал, где сон, а где явь. В свете (простите, тьме) развивающихся событий друг Струп казался не более реальным, чем циклопическая бочка хмельного в роскошном имении старого выпивохи Мамза.