Слово о кулинарии

Юлия Златкина
       Моим дорогим и незабываемым...

       Недавно в шутку меня попросили написать поваренную книгу. но, как говорится: в каждой шутке….На книгу, конечно, я ещё не наготовила, а вот на короткий рассказ вполне хватит!  Я действительно неплохо готовлю. И вкусно. Одна  подруга любит приходить пораньше, чтобы захватить  сам процесс. И мне это приятно, потому гостей я тоже люблю. Кухня, правда, маленькая, зато  своего собственного дизайна. Когда во время ремонта была снята  дверь, пространство зрительно увеличилось и  даже появилось подобие  простора. Тем не менее, приглашаю я обычно по-одному, точнее,  по-одной. Мужчины на моей кухне случаются, но  не задерживаются. Кто-то не выдерживает конкуренции, другие жалуются на внезапно посетившие мысли, а  как-то один из приглашённых, отведав всего по чуть-чуть, покачал головой, поцокал языком, глубоко вздохнул и произнёс: «Эх, Юля…., тебе бы большую семью!»… И ушёл, больше не вернувшись.
       Когда-то я действительно хотела большую семью. Но вышло, как вышло. Мой сын - моя гордость, моя команда, предмет моих волнений, большой шутник и поглотитель вех моих кулинарных изысков.  Так вот о кулинарии.
       Готовлю, как и пишу, я ранним утром, когда сын еще спит, вследствие чего время от времени опаздываю на работу.На замечания обычно отмалчиваюсь, потому что всё равно никто не поверит, что моё утро началось с маминых драников, а потом  я приготовила борщ по рецепту бабушки, которым я так увлеклась, что добавила  маслины от себя лично….Когда-то в раннем детстве  я привыкла просыпаться под ароматный запах бабушкиных котлет или пирожков. Пирожки  с отварным мясом и сочными  абрикосами, какие бывают только на юге. И то, и другое она покупала на рынке, куда уходила рано поутру, смачно подушившись «Красной Москвой» и накрасив  губы яркой помадой. Помада ей так шла, что даже в утренние часы это  не выглядело вульгарно.  Бабушка всегда была модницей, и вечерами я часто и не по одному разу рассматривала их семейные с дедом фотографии в трёх старых, повидавших виды альбомах. На них, помимо бабушкиных шляпок и шалей, как на ладони  была вся кочевая жизнь  офицерской семьи.  Дедовы награды были и ее  достижениями, равно, как  «провалы» - её «провалами». В той жизни бабушка никогда не сдавалась и не от нее ли у меня это.  Много позже, переделав с утра массу дел, она поудобнее устраивалась в кухонном кресле  и тёрла   на завтрак деду морковку с яблоками. Дед до глубокой старости вел здоровый образ жизни: бегал с утра на стадионе и ел только отварное мясо. Мясо было душистым, разваристым, и дед иногда констатировал, что  «Надя переварила», на что бабушка с досадой отмахивалась, и  тогда мы  с ней страстно поедали переваренное мясо прямо руками, обильно посыпая крупной солью горячие   ещё куски.
        Выйдя в отставку, дед обнаружил в себе разные таланты. Так, он оказался настолько умелым токарем, что собственноручно, со слепка  выточил для себя металлические зубы, которые потом носил лет тридцать. Когда он  положил на стол готовую, так сказать,  продукцию, протезист охнул и сходу предложил ему работу зубного техника. Но дед почему-то отказался.. Руки у деда были золотые и бабушка никогда не знала ни одной неполадки в хозяйстве.  Со времён службы в кладовке хранилась полевая сумка-планшет, из которой дед регулярно извлекал все необходимое для очередной ревизии: плоскогубцы или, как бабушка говорила «клещи», молоток, и что там ещё бывает у мужчин. Часть этих инструментов после смерти деда мама забрала вместе с наградами, передав их моему сыну. А вот любимые толстые альбомы с фотографиями оказались слишком тяжёлыми… Сколько  бы я сейчас отдала, чтобы ещё раз полистать и подержать  хотя бы один из них. Кстати,  руки свои дед тоже передал своему внуку, который унаследовал  его  «тонкую кость» - неудивительно, что двое его  сыновей были профессиональными  музыкантами. 
       Ещё дед любил рассказывать и писать. Чаще всего это были письма на чуть желтоватых и гладких на ощупь листах. Он исправно докладывал в разные инстанции о непорядках, наивно полагая, что таким образом можно что-то исправить. Почерк у деда был аккуратный, хоть и размашистый. На письма, как правило, не реагировали и беспорядки продолжались, зато дед получал массу удовольствия! А уж рассказывал он очень увлекательно! В особенности, запомнился его рассказ о том, как  в «финскую» войну  1939 года,  он с частью попал в окружение, и от голода они ели тогда мясо убитых лошадей. «Зато я узнал вкус конины»,- бодро и чётко завершал дед. Только вырвавшийся из окружения дед мог выдерживать моё бесконечное «почитай». И нигде и никогда больше не было мне так уютно, как на его тёплых коленях. А однажды он меня шлёпнул. Я проказничала тогда, не унимаясь, и дед, видно, не выдержал. Я так ошалела, что от неожиданнности наложила в штаны. Он потом долго переживал, а моя задница навсегда запомнила руку отставного майора связи, и шалить  потомв его присутствии я  опасалась.
       Так вот о кулинарии… Впрочем о кулинарии, наверное, уже в другой раз.