Странная штука жизнь: годы летят, а дни тянутся. Одни события промелькнут, не не оставив следа, другие живут в тебе: время от времени напоминают о себе, вырисовываясь в памяти яркой, чёткой картинкой. Зима в тот год начала рано завоёвывать свои позиции. Дул сильный порывистый ветер. Низко, почти над головой плыли серые тучи. Закончились короткие осенние каникулы, золотая пора каждого школьника. Я возвращался из гостей на взрослом велосипеде. Всем своим «бараньим» весом давил то на правую педаль, то на левую, переваливаясь через раму. При сильных порывах ветра невольно останавливался и шагом вёл велосипед. Временами шёл снег, сыпал как рисовая крупа. До моего дома было двенадцать километров, восемь из них – борьба с лобовым ветром и четыре - боковым. Кое-как я преодолел пару километров, перевалил через увал, за которым скрылась из виду деревня.
Дорога была пустынной: вся техника стояла на «приколе» по случаю празднования дней революции, поэтому и надежды на то, что кто-то подвезёт беззащитного обессиленного мальца, было мало. Осенью сумерки наступают рано и темнеет быстро, тем более небо было затянуто плотными облаками. Мною начал овладевать страх от того, что засветло добраться домой не получиться. Значит, не миновать неприятного разговора с отцом. Одет я был совсем не по погоде: короткая рубашонка то и дело вылазила из брюк, а то, что половины пуговиц на ней совсем не было, позволяло наглому, холодному ветру забираться под мою одежду и там хозяйничать. Старенький школьный пиджачижка был вовсе без пуговиц. Единственный выход – повернуть назад, но завтра утром надо идти в школу. Одними разговорами с отцом не отделаешься, тогда уже точно получишь ремня и длительную отсрочку от поездки в гости.
Метрах в ста, проходила железная дорога, и по ней промчался пассажирский поезд, ведь ему-то никакой ветер не помеха. Машинист даже дал гудок, видимо, заметил меня, бедолагу. Я с завистью смотрел вслед удаляющемуся составу с красными фонарями на последнем вагоне. Дым от паровоза стелился по крышам вагонов, словно бежал по ним.
Собравшись с силами уже в который раз, я вскочил на велосипед, пытаясь бороться с ветром. Периодически поднимал голову, смотрел вперёд, но на двухметровой
глиняной дамбе не было ни души.
Когда в очередной раз я поднял голову, то не поверил своим глазам: буквально в десяти шагах мне навстречу шли старик со старухой. От неожиданности я растерялся, испугался даже, перестал крутить педали. Велосипед сразу же остановился. Я выставил левую ногу, правая же висела на раме. Под порывом ветра мне не удавалось удержать велосипед. Руль повернулся вправо и велосипед опустился на землю. Пока боролся с велосипедом и ветром, незнакомые встречные подошли уже совсем близко, я даже смог разглядеть их. Одежда на них была зимняя. Старик в шапке-ушанке с опущенными клапанами и добротном суконном стёганном пальто,в массивных кирзовых
сапогах, в рукавицах. Был он высок, не сутулился, лицо чистое. Он по-доброму смотрел на меня, слегка улыбаясь. Старушка была одета в длинный жакет. Голову покрывала шерстяная клетчатая большая шаль. Она тоже как-то с интересом, по-особому смотрела на меня. Ростом была ниже плеч старика. Промозглая, ветреная погода была им нипочём. Я стоял с полуоткрытым ртом, даже не чувствовал, как ветер треплет мою одежонку. Старик ласково обратился ко мне:
- Внучок! Далеко ли до Карасука?
- Далеко. Очень далеко. За увалом будет село, а от него ещё пятьдесят километров, - выпалил со страху я.
- Скоро стемнеет, куда же Вы на ночь глядя?
- Ну, спасибо тебе, - поблагодарил старичок.
Старуха покачала головой в знак согласия и они тронулись в путь.
Я вскочил на велосипед и, о-чудо! – стал без труда преодолевать силу ветра. Было ощущение, что я ехал по какому-то узкому безветренному коридору, хотя ветер неистово насвистывал по-прежнему. Проехав не более тридцати шагов я резко оглянулся, с любопытства что-ли. Хотел крикнуть им на прощанье доброе слово и….опешил. Сзади меня на дороге никого не было. Что за чудо! Крутнув несколько раз, я опять оглянулся, но стариков не увидел. Велосипед мчался. Я легко крутил педали, переваливаясь из стороны в сторону, не доставая задницей до сиденья.
Незаметно проехал оставшиеся шесть километров до поворота. Теперь уже дорога, без насыпи, шла вдоль лесополосы, она защищала меня от боковых порывов ветра. Дорога была покрыта снежком толщиною с ладонь, а глубокие следы от телеги, проехавшей, наверно, недавно, были как колеи. Велосипед мчался по этой колее, как по асфальту.
Когда я подъехал к селу, уже начало темнеть. Во дворе меня ждал отец.
- Что так поздно выехал в такую погоду?
Взял у меня велосипед и повёл в сарай. Я же, раскрасневшийся, забежал в дом и взахлёб стал рассказывать матери о странной встрече с неизвестными старичками и их загадочном исчезновении. Мать слушала внимательно, потом подробно расспрашивала: во что они были одеты, как выглядели, какого роста старушка.
После ужина я забрался на тёплую печку и долго ворочался – не мог уснуть. Из горницы было слышно как мать пересказывала отцу то, что услышала от меня. Затем, помолчав, поделилась с отцом:
- Ты знаешь, Иван, а ведь это были мои отец с матерью. Ведь всё совпадает. И одежда такая была у покойных, и внешность их описана точно, даже бородавку у матери на щеке заметил, а ведь Петька их никогда не видел, родился-то он уже после их смерти.
- Странно всё это, ведь он же не выдумал, - удивился отец.
- Вот, видать, в трудную минуту помогли внуку и заодно повидали его.
Болле сорока лет минуло с той загадочной встречи. Но по-прежнему я не нахожу ответа на свои вопросы: « Кто это был? И почему мгновенно исчезли из виду?». И живёт по сей день в моей душе эта неразгаданная за – гад – ка….