«…оставшиеся нормальные, насколько могли, старались
воспроизводить подобные полуполеты, чтобы не
быть обнаруженными. Но, естественно, мгновенно
распознавались по способу искусственно имитируемого
скольжения над землей, не умея превзойти угол в 20 градусов
относительно вертикали стояния. Превышая его, они просто
падали, и под непонятный то ли смех, то ли бульканье почти
горизонтально подлетевших новых обитателей города
были уличаемы. Вслед за этим они мгновенно исчезали».
(Дм. Пригов «Живите в Москве»)
Восьмидесятилетняя ель, почти моя ровесница, поверженная майским ураганом, являла зрелище хаоса, оккупировавшего центр моего сада. Стоило лишь только войти на знакомый с детства дачный участок, как мой взгляд втягивала, и удерживала в себе полупрозрачная рыхлая масса еловых веток высотою три человеческих роста, накрывшая собою все открытое пространство, ранее занимаемое двумя расположенными террасами просторными цветниками. Эта картина была настолько полным отрицанием места, порученного Провидением моим заботам, что я счел своим долгом сделать все, что в моих силах, для восстановления порушенного status quo.
Начиная от вершины, я двинулся вдоль ствола, обрубая топором ветки, и оттаскивая их к границе участка, расположенной внизу склона. Сначала, когда ветки еще были короткими, эта работа была не трудной, но, по мере моего продвижения, ветви становились все длиннее и толще, и уже воспринимались, как самостоятельные деревья, а я себя ощущал лесорубом, углублявшимся в лесную чащу, и скорость моего перемещения все время замедлялась. Так как на эту работу я отводил лишь по два часа в неделю, на удаление ветвей у меня ушло все лето (чему здесь удивляться: пришлось на расстояние 25 метров переместить - пусть даже волоком - хвойные ветки с суммарным весом примерно полторы тонны).
Теперь остался оголенный ствол длиною около 20 метров с диаметром у основания 70 сантиметров, и вздыбленные корни ели, вырвавшие и поставившие вертикально целый пласт земли вместе с травяной лужайкой. Что делать со стволом? Оставить все, как есть? Нет, такая жирная горизонтальная линия никак не вписывалась в окружающее ее визуальное пространство, заштрихованное вертикалями больших деревьев, которыми зарос участок; она воспринималась в этом пространстве, как рана, притягивавшая взор, - рана свежая и саднящая. Нет, ствол ели должен был быть удален.
Так как я испытываю сильный страх перед бензиновыми и электрическими пилами, разрезать ствол на десять частей мне пришлось, пользуясь обычной двуручной пилой в одиночку. По мере перемещения от вершины к комлю диаметр распила увеличивался, и скорость моего движения все время замедлялась. В результате работа растянулась на два месяца - до седины ноября, когда произошло взволновавшее меня событие.
Я перепиливал последний, четырехметровый участок ствола ровно посередине, и когда отделяемое двухметровое бревно сломало перешеек, более не способный удерживать его на весу, двухметровый остаток ствола вместе с корнями и лужайкой вдруг медленно и с тихим вздохом повернулись, - так, что ствол занял положение, примерно на двадцать градусов отличное от вертикали. Я совершенно опешил, не понимая, как такое могло произойти. Забравшись на вырванную часть лужайки, я попытался осадить ее под действием своего веса, приблизив к горизонтальному положению, но обнаружил каменную незыблемость останков ели. Подумав, я разобрался в картине явлений. Ураган не смог вывернуть ель со всей ее корневой системой; порвав корни дерева лишь с подветренной стороны, ветер его уложил на землю, при этом на подветренной стороне корни не сломались, а лишь согнулись под тяжестью ствола, - так на полгода была взведена пружина корней. Отпилив последнее бревно, я значительно уменьшил усилие, удерживавшее корни в изогнутом состоянии, и распрямившаяся пружина вознесла над землей двухметровый остаток ствола, однако она не смогла поставить его в исходное вертикальное положение из-за пластической деформации древесины.
Такое объяснение появилось задним числом, но в момент, когда ствол вдруг ожил, в памяти вспыхнула картина из романа, читанного в детстве: в морге человек очнулся от летаргического сна, - выпрямившись, сел на столе, и умер - теперь уже по-настоящему. Я, конечно же, уверен в рациональном объяснении моего происшествия, но в глубине подсознания моя ровесница – ель ассоциируется со мной, а вставший наклонно, - под углом 20 градусов к вертикали - обрубок ее ствола, - с приговскими симулякрами, - имитирующими полуполеты полутрупами.
Ноябрь 2017