Прости, Наташа! Часть десятая
***
Илья и Кирилл всю дорогу молчали, пока добирались до города на попутках. В город вернулись за полночь, и ничего не обсуждая, легли спать. Сыщики были потрясены трагедией! Шекспир отдыхает! Какие страсти кипели в сером, убогом, заштатном городишке! Илья долго не мог заснуть: ворочался и... думал о маме. Впервые в его сердце поселилась тревога за маму. Как она там, в Москве?
***
Рассказ Ильи.
Если говорить казённым языком – вернулись ни с чем... По всему было понятно, что это сестра Ирины Петровны – Ольга Петровна, страстно желавшей отмщения ВВ, но вряд ли имеющая в своём арсенале возможности для этого. Она много лет прожила на хуторе. Можно сказать, одичала и опустилась. Чтобы устроить фееричный спектакль по подставе ВВ – надо по меньшей мере хорошо ориентироваться в обстановке, в окружении ВВ. Боль, обида, злость одолевают Ольгу Петровну. Но по всему видно, что свою ненависть к мужу сестры она облекала лишь в слова. На поступки ни сил, ни здоровья, ни возможностей у неё не было.
Если бы Ирина Петровна была жива – она была бы лучшей кандидаткой на убийцу. Да, она могла убить соперницу и подставить бывшего мужа, так безжалостно растоптавших её жизнь. Но, она умерла. У нее на момент преступления было железное алиби – она лежала в могиле.
После развода Ирина Петровна бросила работу, дом и уехала к родной сестре, на хутор в сорока километрах от города. Пожила на хуторе, однако, недолго – через полгода она сгорает в болезненном угаре: ей было не до мщения!
***
– Как страшно вот так прожить жизнь! – сказал вслух Кирилл. Он проснулся уже полчаса назад, но никак не мог себя заставить встать.
– Мой отец не лучше этого ВВ. И получается, от таких уродов нужно вовремя уходить, чтобы они не превратили твою жизнь и жизнь твоей семьи в кошмар, – ответил Илья.
Приветливое майское утро с банальными солнечными зайчиками на занавесках.
– Илья, что ты такое говоришь? Твой отец известный публичный...
– Мерзавец! Разве публичность даёт какие-то преимущества? Он ушёл от нас рано, но рикошетом всё-таки испоганил нашу жизнь...
– Не понимаю тебя...
– Мать не смогла простить отцу предательства, измены. Получается, она правильно сделала, что рассталась с ним. Я думаю теперь, он из таких же... психологических насильников. Они всегда шифруются, окружающие, как правило, к ним относятся с симпатией, а «если что» – с сочувствием. Они умело манипулируют чужим сознанием, крутят-вертят людьми как им выгодно. Он перед уходом из семьи, «поговорил» со мной по душам. Помню дословно, что он мне тогда сказал, как этими словами рвал мне душу, душу ребёнка. Он сказал: «Сынок, я так люблю тебя и маму, но она больше не хочет, чтобы я с вами жил. Она меня выгоняет. Мне будет очень плохо без вас...» И т.д. и т.п. Уходя, насыпал яду... Мне было 8 лет и я объявил маме бойкот. Понимаешь, с тех пор наши отношения отравлены. Я держался особняком с матерью на людях, выражал, как мог своё пренебрежение к ней... В моей голове поселилась ненависть к матери – ведь это она, она разрушила семью, выбросила на улицу родного человека, лишила меня отца. Невероятно, как она стойко переносила все мои художества. Ни разу не сорвалась. Терпела. Он больше в моей жизни не объявлялся, ни звонил. А я ждал, всё время ждал, мечтал: вот он придёт, обнимет и скажет «Как я скучал по тебе!»
Самое отвратительное... Я его лицезрел по телевизору: живого, невредимого регулярно – раз в неделю. Его популярность росла. И чем больше росла его популярность, тем больше росло моё недоумение. Как же так, живём в одном городе, ходим по одним улицам – а он от меня космически далёк!? Много лет терзало непонимание: что же происходит. Он же ушёл от жены, но не от сына!?
На моё шестнадцатилетние мать сдалась и решила сделать первой шаг навстречу. Она по телефону умоляла его прийти и поздравить меня. Я не спал и всё слышал... как она уламывала его приехать, убеждала его, что сын будет рад, что сын его не забыл. А он не приехал... Я пытался его оправдать, что ему тяжело входить в дом, откуда его изгнали, что его также мучают застарелые обиды. После школы я решил сам с ним встретиться и окончательно расставить все точки над «i». Поехал в Останкино, по местному телефону разыскал его и попросил о встрече. На том конце возникла пауза, затем он попросил секретаршу спуститься и выписать мне пропуск.
Первое, что он мне сказал: денег у него нет, и чтобы я не рассчитывал на материальную помощь, и тут же запричитал, что все кому не лень заглядывают в его карман. В кабинет заходит секретарша с чашечкой кофе и стаканом минеральной воды. Ставит перед ним. Сыну предложить просто стакан воды... он не догадался. Его постоянно отвлекали телефонные звонки. Он брюзжал, брызгал слюной, с кем-то ругаясь по телефону. Потом, стал жаловаться мне, что его окружают одни завистники и хапуги, все тянут с него и тянут. Я смотрел на него и думал: вот это мой отец, всё детство я пестовал образ родного человека, с которым меня разлучила мать. А теперь меня наполняли брезгливость и рвотное отношение к собственному отцу. У него расстегнулась пуговица на его пузе, потом вторая – а он говорит кому-то в телефон пафосные слова – а тут конфуз на животе. Я зашёлся от смеха, покидая кабинет. Он даже не кинулся вдогонку. Жирная точка над «i» была поставлена.
Я думаю, правильно мать сделала, что рассталась с ним. Иначе, мы все жили бы во лжи, в болоте. Таких людей нельзя терпеть, они подтачивают близких изнутри. Как черви. Получается, мать меня уберегла от разрушительного влияния отца. Ничего более к отцу я не испытываю, лишь отвращение и брезгливость. Только, получается, через него и у нас отношения с матерью разладились.
– Илья, ты некогда не говорил об отце... А мне неудобно было тебя расспрашивать.
– О том, что отец – подлец? О таких вещах помалкивают.
– Знаешь, ещё недавно я пытался изменить мир, изменяя других! А надо начинать с себя! Вот я с Катей смалодушничал, любил... люблю... а испугался. Значит, кто я? Трус! Надо себе о себе научиться говорить правду. Больше я так жить не хочу... и не буду! И никогда больше не буду трусом! С трусости, понимаешь, начинается предательство, подлость.
– Ты прав, начинать надо с себя. Но как? Я столько лет терзал мать, а теперь здрасьте-пожалуйста…
– Она терпела, как ты сам сказал, твои художества, значит, она – мудрая мать, она понимала, что с тобой происходит. А теперь, ты просто... вырос. Стань взрослым! Просто взрослым! А взрослые себе такие выходки не позволяют!
– Да, ты прав!
***
Сыщиков опять жаждали видеть в Васином доме.
– Тётушка так и сказала, на обед без своих приятелей не приходи! – отчеканил Вася по телефону и потише добавил, – А после обеда пошепчемся.
На обед гостей потчевали рассольником, кулебякой – пирогом с рыбой, винегретом.
– При таких харчах в Москву не захочется возвращаться, – искренне отпустил комплемент хозяйке Илья.
– Да, пожалуй, и я задержусь! – поддакнул Кирилл.
Тётушка засияла и предложила добавочки.
***
После обеда приятели оседлали кривую пологую крону дерева во дворе: шептаться ушли подальше от тётушки: у неё – давление.
Вася выслушал рассказ Ильи молча.
– Ну, а теперь твой черед рассказать нам, какие важные дела задержали тебя в городе.
– Я сейчас занимаюсь библиотекой Ивана Терентьевича, отца Наташи. Он не оставил завещания на сей предмет, но изустно много раз говаривал, что библиотеку передаст в дар университету. Библиотекой завладела Наташина мачеха, вдова Ивана Терентьевича, добровольно расставаться с ней не собирается, и как я выяснил, ищет покупателей библиотеки. Там есть уникальные книги, раритетные 18 века. Наташины предки служили в храмах, писали иконы, преподавали в семинарии...
– Всё это благородно... Но как же поиски убийцы? Василий, твоя клятва найти убийцу...
– Я ищу. Методично, шаг за шагом.
– Вот, как? Поэтому ты не потащился с нами на хутор, что знал, что это ложный след?
– Это не ложный след. Это называется – сбор информации. Чтобы анализировать, сопоставлять – нужен материал, а вот с этим у нас туго. Следствия по делу Наташи практически не велось. Установили, что она в квартире была одна, значит, – несчастный случай.
– Ну, так расскажи, каким материалом ты располагаешь. Вместе покумекаем что к чему.
– Не могу пока всего рассказать. Ещё рано.
– Мило! – обиделся Кирилл. – Мы перед тобой прозрачны как стёклышки, а ты за нашими спинами... А мы думали, что мы – вместе?
– С тобой всё понятно! – разозлился Илья. – Конечно, заниматься библиотекой интереснее, а главное прибыльнее... Раритеты, старинные иконы...
– Идите вы!.. – Вася встал и направился к своему дому.
Илья догнал Васю и преградил ему дорогу.
– Мир? Или хотя бы перемирие? Не время бодаться!
– Ладно! – Вася неохотно воротился.
– Что, по-твоему, товарищ генералиссимус, нам теперь делать? – смирился Илья. – Направляй! Я так понял: сбор материала ещё продолжается?
– Смотрите, что получается. Мы пока шли в направлении поиска – кому смерть Наташи и Лили была выгодна, кто был заинтересован в устранении свидетелей. Но есть и другое направление. Как я уже сказал, следствия по делу Наташи практически не было. Опроса соседей, как потенциальных свидетелей, не велось. Вот я и предлагаю пойти в этом направлении и завтра опросить соседей Наташи. Завтра суббота – выходной. Если с утра пораньше нагрянем – думаю, застанем многих ещё дома. Если это убийство – убийца не мог для всех оставаться невидимкой. Кто-нибудь из свидетелей да отыщется – не может же в субботу, в выходной день целый дом ослепнуть и оглохнуть!
– Предлагаю, чтобы завтра времени не терять – сейчас промеж собой распределить квартиры, – кто какую квартиру опрашивает, – предложил Кирилл.
– Дельно! – ответил Вася. – В доме 3 этажа, на каждого из нас – по одному этажу. Записываем тщательно «показания» жителей, не чураемся даже показаний стариков и детей. А вечером распишем по минутам субботнее утро, когда произошёл несчастный случай и, суммируем результаты.
Продолжение следует...
Прости, Наташа! Часть одиннадцатая:
http://proza.ru/2017/11/28/1949