4.
Сухогруз «Элеонора» шёл в Атлантике, печально знаменитым из-за частых и сильных штормов Бискайским заливом, на юго-запад, в порт назначения – Марин, расположенный на атлантическом побережье Испании.
Судно снялось с якоря и двинулось по назначению, практически, сразу же по прибытии на него Тимура Ненарокова.
- Как ты? Сможешь отстоять шесть часов на вахте после такой дороги? – спросил Стас Тимура, поскольку время уже подошло к нулю часов, то есть, к началу вахты старпома.
- Да куда ж я денусь? – ответил Тимур, - иди отдыхай; сам, поди, уже на ногах еле стоишь. Что, там, со старпомом у вас случилось? От чего помер-то?
- Понимаешь, загрузились мы в Ирландии металлоломом – промасленной стружкой, которая тлеет и при этом дымится и выделяет ядовитый газ СО. Не доводилось такой груз возить? – Спросил Стас.
- Нет, до сих пор не доводилось, но в портах пару раз видел на причалах кучи этой дымящейся гадости: там такой смрад, что близко не подойти! – Ответил Ненароков.
- Ну да, - продолжил Стас свой рассказ, - так вот, этой гадости у нас сейчас в трюме – полный груз, если ты, поднимаясь на борт обратил внимание на осадку судна.
Короче, миновал я на своей вахте систему разделения движения на выходе из Ла-Манша, пора меняться в 12-00, а сменщика всё нет. Ну, думаю, проспал старпом и обед и вахту. Позвонил я механику, попросил его разбудить чифа.
Прошло минут двадцать – появляется стармех на мостике и докладывает, что, мол, ни в каюте ни в каких других судовых помещениях старпома не обнаружил. Ну, тут я спинным мозгом, как говорится, почуял, что дело – дрянь! Сыграл аврал, поднял всю команду, та облазила все щели на пароходе, кроме трюма, – никакого результата.
Тогда я решил, что одно из двух: или за борт выпал или в трюме пропал.
Приоткрыли носовые крышки трюма и сразу же увидели его, бедолагу: лежал он рядом со скоб-трапом в тамбуре трюма, а из горловины дверного проёма тамбура торчали его ноги.
То есть, и успел-то, видимо сделать каких пару вдохов этого газа и – кранты! Он же, СО, кровь мгновенно разлагает! И чего его туда понесло? Хотел что-то проверить? Но так, ведь, не делается!
Ладно, салага какой-нибудь был бы, а то, ведь, человек с дипломом старпома, который сам обязан проводить с экипажем инструктажи по технике безопасности! А он попёрся в трюм с таким ядовитым грузом без кислородного аппарата, не говоря уже о том, что не проверил степень загазованности трюма газоанализатором.
Я, уж, грешным делом, подумываю: не «поехала ли крыша» у мужика? В уме, просто, не укладывается!
Ну, отправил я ребят в трюм за телом в кислородных аппаратах – боцмана и моториста, подняли они его на палубу, а я сразу давай запрашивать аварийный заход в Брест, благо он неподалёку оказался.
«Добро» на заход французы дали сразу, но, как только стали на якорь на рейде, на борт вместе с агентом прибыла комиссия: врач, иммигационник, дознаватель, таможенник и два полицая.
Врач сделал предварительный осмотр тела; дознаватель с иммигрейшеном провели допросы экипажа, благо нас без чифа осталось на судне всего семь человек, затем, часа через три, забрав тело на борт своего катера, отвалили, объявив, что судно пока задерживается в порту до окончания расследования и будет освобождено, если подтвердится отсутствие в этом деле наличия криминала.
Было это два дня назад, а сегодня, незадолго до твоего приезда, мне объявили что след криминала в деле не обнаружен, оно отнесено к категории «несчастный случай» и судно из-под ареста освобождается.
Вот такие, Тимур, дела наши скорбные, - завершил свой рассказ капитан и, пожелав Тимуру спокойной вахты, покинул мостик.
Через двое суток перехода «Элеонора» стояла у причала в Марине. Несмотря на опоздание судна с приходом в порт, выгрузка началась только через двое суток после прихода и двигалась довольно медленно. Во время выгрузки возле трюма без защитных средств невозможно было находиться – такой стоял в этом месте ядовитый смрад.
Дымящаяся стружка выгружалась прямо на причал, над её грудой на пирсе стояла желтоватая дымка и когда ветерок менял своё направление от этой кучи в сторону судна, то ещё и оттуда на борт «Элеоноры» доносился этот запах.
После выгрузки «Элеонора» ещё трое суток стояла на рейде порта Марин с открытым трюмом: сначала проветривала его, а затем, моряки зачищали в нём обгоревшую краску и производили покраску трюма новой, «пищевой», поскольку получили рейсовое задание следовать под погрузку зерна во французский порт Ла-Паллис.
Экипаж судна состоял из восьми человек: капитана, старпома, боцмана, матроса, моториста, матроса-кока – из Литвы, стармеха – из Калининграда и румына электромеханика.
Тимуру экипаж понравился, поскольку показался дружным и, как говорится, сплочённым.
И вот, наконец, теплоход «Элеонора», пройдя по диагонали Бискайский залив, вновь оказалась во французских водах, но уже в порту Ла-Паллис.
5.
Стоял промозглый серый день 25 декабря - день католического Рождества.
Погрузка была назначена на завтра и готовясь к ней, Тимур дал команду механику откачивать балласт из балластных танков. По его прикидкам, полностью балласт должен был быть выкачен заблаговременно до начал погрузки, то есть – рано утром.
К вечеру, когда стемнело, пошёл противный мелкий моросящий дождь. «Если дождь к утру не прекратится, начало погрузки придётся отложить» - подумал Тимур, стоя на палубе в районе трапа.
- Эй, офицер! – вдруг услышал он окрик с причала француза в морской форме, машущего Тимуру рукой.
Ненароков спустился на причал, чтобы узнать, что хочет этот человек.
А человек оказался дежурным помощником капитана порта и он торопливо, поскольку спешил куда-то, передал на словах Тимуру экстренный метеопрогноз, но в довольно расплывчатой форме: мол, вскоре ожидается значительное усиление ветра, до штормового и поэтому он рекомендует экипажу «Элеоноры» принять все необходимые меры по обеспечению безопасной стоянки судна у причала.
Тимур поблагодарил дежурного и тот быстрым шагом направился на судно, примерно такого же тоннажа, стоявшее по корме у «Элеоноры», а Ненароков заскочил сначала в ходовую рубку, проверить сообщение о погоде на Навтексе (навигационный телекс), а затем – заметив, что иллюминатор капитанской каюты освещён, направился к Стасу.
- Салют, чиф! – Поприветствовал капитан Тимура, - не желаешь винишка французского продегустировать бокальчик – агент угостил, - и Стас кивнул на откупоренную уже бутылку с красным вином, стоявшую на столе капитанского офиса.
- Нет, Стас, не до этого сейчас, озабоченно ответил Тимур.
- А что случилось? – Насторожился капитан.
- Да, приходил дежурный офицер – помощник капитана порта, предупредил об ожидаемом скоро значительном усилении ветра и - чтобы предприняли всё необходимое для обеспечения безопасной стоянки, а я ещё на мостик сбегал, проверил прогноз на Навтексе, - сказал Тимур.
- А что на Навтексе? – Спросил Стас.
- Да тут дают усиление ветра до жестокого шторма, до 25 метров в секунду и выше, нордового направления с последующим заходом на норд-вест.
- Это серьёзно, - сказал Стас, но ты, ведь знаешь, что делать?
- Да знаю, - сказал Тимур.
- Тогда – действуй! Если возникнут какие-либо непонятки или вопросы, обращайся, зови, вместе разберёмся! Короче, командуй, чиф! - И капитан дружески хлопнул своей ладонью старпома по плечу.
Выйдя опять на палубу, Тимур почувствовал, что ветер, который до этого был почти незаметным усилился, пожалуй, баллов до четырёх и дул, как и предсказывал Навтекс – с севера; усилился и дождь.
«Ох, не нравится мне вся эта хрень», - подумал Тимур, поднялся на мостик и сыграл аврал колоколом громкого боя.
По звонку на палубу выскочили боцман, матрос, моторист, кок и электромеханик, а стармех позвонил из машины.
- Что случилось, чиф? – Спросил механик.
- Ожидается жестокий шторм, Борис, прекращай откатывать балласт и прессуй все балластные танки по-новой; кроме того – запускай главный двигатель. Дай Бог, чтоб он не понадобился, но лучше – перебдеть.
- Иес, сэр! – Крикнул механик и отключился, а Тимур уже кричал по трансляции на палубу:
- По местам стоять! С бака и кормы завести на пирс по три дополнительных конца!
Боцман! Отдать левый якорь, смычка на клюз!
- Есть, отдать левый якорь, смычку на клюз! – отрепетовал боцман по «уоки-токи» и добавил:
- Чиф, не наберём мы ещё по три конца на бак и корму, по два только и ещё один есть, но очень ветхий, потёртый.
- Подавайте на причал всё, что есть! – рявкнул Тимур.
Моряки засуетились на палубе, было слышно, как загремела якорь-цепь на баке: боцман отдавал якорь.
Чихнув, заработал главный двигатель, это чувствовалось по небольшой характерной вибрации корпуса судна в кормовой его части.
Ветер усиливался, пока не меняя направления. Капитан поднялся на мостик, а Тимур спустился на палубу, чтобы самому непосредственно участвовать во всех этих авральных мероприятиях вместе с командой. И только закрепили на кнехтах последний швартов, как налетел на правый борт, которым было ошвартовано судно к причалу, мощнейший шквал.
Двое, кто не успел вовремя ухватиться за планширь(поручень) фальшборта – моторист и электромеханик были в буквальном смысле, сбиты с ног и покатились по палубе, причём румына-электромеханика прилично приложило головой о комингс трюма.
- Ты в порядке? – Крикнул ему Тимур по-английски, помогая подняться.
- Иес, иес, чиф, эврисынг из окей! – Еле слышно за свистом ветра отвечал румын, морщась от боли и ухватившись за Тимурову руку.
Между тем, все заведённые на причал швартовы, натянулись как струны, судно отжало от причала метра на два с половиной и соскользнувший с пирса парадный трап, который не успели вовремя убрать, с каким-то треском вертикально повис за бортом.
- Мы сейчас его поднимем! – Крикнул боцман Тимуру и сделал, было, знак морякам, чтобы все сообща выдвинулись на подъём трапа.
- Стоять! – Заорал Тимур, - вы что, с ума сошли? – и указал им на натянутые до невозможности швартовы, которые могли в любой момент лопнуть, и скомандовал:
- Всем на левый борт! Крепко держаться за планширь!
Моряки, со всеми предосторожностями обойдя комингс трюма, сосредоточились у левого борта; комингс трюма в данный момент, в какой-то мере, прикрывал их от ветра.
- Трап – твой прокол, чиф, - услышал Тимур голос капитана в своём «уоки–токи».
- Знаю, - буркнул Тимур в ответ и, вдруг, увидел, как у стоявшего по корме у «Элеоноры» костера, так же отжатого сильным ветром от причала и обращённым, так же, как «Элеонора» носом в сторону ворот порта, а кормой к берегу, как нитки рвутся швартовы один за одним!
Якорь у того судна отдан не был и ураганный ветер поволок его в сторону берега и выбросил кормой на береговые валуны, в беспорядке наваленные у воды в целях укрепления берега.
- А мы ещё держимся, Фомич! – Крикнул в ухо Тимуру боцман.
- Надолго ли, Виктор? – Ответил боцману Тимур, сам в душе надеясь, что в случае чего им поможет удержаться на месте работающая машина и отданный якорь.
- Боцман, - крикнул Тимур, - пойди-ка, страви ещё пол-смычки!
Боцман ушёл на бак и в этот момент ветер ещё усилился и с сильными хлопками, как и на пострадавшем в первую очередь соседе-костере, стали лопаться концы «Элеоноры»; вот «выстрелил» последний швартов и неистовая сила стихии поволокла судно кормой на валуны, несмотря на отданный якорь и работающую на передний ход машину.
- В чём дело? – Заорал Тимур капитану в «уоки –токи».
- Машина не тянет, вызываю буксир! – Услышал он ответ капитана сквозь свист ураганного ветра.
Повалил снег густыми хлопьями вместе с дождём.
- Всем на бак! – Крикнул Тимур морякам.
Когда все шестеро добрались до носовой части судна, видимость настолько ухудшилась что оттуда за завесой дождя и снега совершенно не было видно рубки.
Вдруг, моряки, крепко держащиеся на баке за реллинги ограждения полубака, ощутили сильный толчок.
Тимуру показалось, что он даже услышал характерный скрежет.
- Картина Репина – «Приплыли»! Крикнул боцман.
«Всё же выбросило на камни» - с грустью подумал Тимур.
(Окончание следует)