Антон ТЮКИН
СТИХОТВОРЕНИЯ ИЗ ЦИКЛА
“ПОЗДНИЙ МЕЗОЗОЙ”-28
УЙДУ
Когда пробьёт мой час, сложу я свой рюкзак.
На почту отнесу. Отправлю, словно тело,
Последнее письмо. Да будет ровно так.
И этим перережу пуповину. Что за дело
До города? Уйду я в чащу, где душа
Осталась моя в еловом одиночестве,
В осиновом ль раю. Пускай стихи шуршат
Сосновыми иголками перед его высочеством
Лесным. Корнями прорасту и стану соки пить…
Меня найдёт любой, остановив машину
На озере. Вглядись, протри глаза, увидь:
Вот я - в песчаном береге и в кромке леса. Сгинул ли?
Нет, я остался жить в вечерних небесах
И в шёпоте листвы. Тянусь колючей веткой,
Вознёсшейся над буднями, разлапистою. В снах,
Надеюсь, что узнаешь и навестишь нередко.
* * *
НЕ СКАЗАЛ
Я не верю, что говорил Господь
В первый день: “Будет свет”. Впрочем, какое дело
Богу до наших неверий. Ведь мы - лишь бренная плоть.
А Ему, как Вселенной, ни образа, ни предела.
Давит мне горло тьма. Юпитер горит в пустоте.
Вот Уран вращается и обращает в лёд сердце.
На последней смертной, на роковой черте
Вспомню, что не сказал… Жаль, уже закрывается дверца.
* * *
ЛЕНИНГРАДСКОЕ-2
По ту сторону серых камней,
Блокады и прочей беды
Ходит лев городской,
Такой ласковый, словно кот.
Он глядит на гранит
Над продрогшею мёрзлой рекой.
Щурит глаз на красное солнце над трубами.
И такой от него покой…
* * *
ЗИМНИЙ СОН
(кошмар)
Темнеет с приходом зимы
И раньше кладут ребёнка
В бездонность постели и в сны
С большими деревьями. С тонким
Серпиком месяца. Там
Ни ангела, ни человека
Нет. Лишь сугробы растут
В синем сумраке немо,
Влажно. Бесшумно, бесслёзно
Смотрит на землю Вселенная.
Обличием одиночества
Звезда говорит: “Всяк тленен”.
Серп скрывается в облако
И несётся коней чернота.
Табун тот страшный, как уголь,
Чьи гривы, как смерти черта…
* * *
БОРЬБА СО СМЕРТЬЮ
(надежда на науку)
Прекрасное лицо финал свой зрит во прахе,
Как роза, что увянет в гранёном хрустале.
Но дерево молчит и птаха не вспомянет
Того, что неизменно живущим на земле.
Глядит новорождённая без страха превращений.
Высматривает что-то за грудами камней,
За тысячами дней… Не ей пробить ли мщенье
Слепого Божества, что гонит в мир теней?
* * *
ОКТЯБРЬ
Косматый, с жёлтой листвой
В подпалинах бурых и рыжих
Замер в стойке, как пёс
Или охотник, что выжег
Сердце. И снова с грозящим
Железом… Обобраны пашни.
Запах земли и дождя.
И мысль: прошло лето зря.
Трава замёрзла. У кошки
Крадущейся шерсть несёт стужу.
Ночь года коснулась той,
Которой никто и не нужен.
Вселенная одинокая
Носит Новый год бременем,
Но вскорости разрешится…
А до поры лишь темень.
* * *
НОЯБРЬ 1993
Приходи, ночь, в город наш
С мрачных зимних пустошей
С одиночеством сосновым
И с медвежьим сном,
Чтобы поняли мы всё,
Все давно решили бы
Дребезжанье летних окон
И стекольный звон…
* * *
РАННЕЕ УТРО
Склянка окна наливается чистой водой.
Дом пробуждается чуть ворочаясь. Как старуха
Шамкают двери. Ветер грозит бедой
Кронам в квадрате окна. Я вижу ещё и ухо
Её. “Так ли уж важно достаточно долго знать
Эту, чтобы уснуть в обнимку?” –
Думаю так. Начинаю острей понимать
Боль силуэтов в туманной утренней дымке.
* * *
ВИДЕНИЕ
М. Я.
Я не усну теперь, как засыпает дитя.
Ветер тревожит душу. И боль во взоре
С той стороны стекла. Но тут лишь горячка дня
Канувшего, будто волна на море.
Память огарком свечи… Вновь среди звёзд лицо
Искрами праха, мерцанием лёгких снежинок.
Вновь на дороге я. Испуг. И слова подлецов…
Горькая слёзная соль, надоевшие мёртвые льдины.
* * *
ЛЕНИВАЯ ГОРКА.
ОКТЯБРЬ. ВЕЧЕР
Скамейки под дождём, как люди на краю
Невидимых могил. Сейчас они по краю
Печального дождя по тем, кто мало жил,
Кто жался и кто ждал, кого никто не знает.
Как жалостна вода, да горе тяжело.
Чернеет чей-то образ: дубка ли, человека.
От тополей промозгло. От шпиля не светло.
Обрывом время - вниз до пра- славян и греков.
Пространств околозвёздных не бойся. Посмотри.
Темно. Ни огонька, ни вологодских зданий.
Коры шершавость тронь. В ладони набери,
Чем полнится река, как тайну мирозданья.
* * *
СНЫ МЁРТВЫХ
Светлой памяти жертв
Второй Мировой войны
1939-1945 гг.
Мёртвым грезимся во снах.
Снятся наши голоса,
Влажных рук прикосновенья
И грешки на полчаса.
Вот сейчас нахлынут страсти
Или спит луна, под снегом
Отдыхает бурый зверь,
Как озимые побеги.
Или после с кем-то стычки
Кто-то выпьет хлеба с чаем,
Тупо глядя на флагшток,
Свастики не замечая.
Снова отойдут вагоны
Громыхая, словно сердце.
Серый пепел не догоним.
Назначение - Освенцим…
* * *
ПТИЧЬЯ ГОЛОВА
Он сидел год за годом над книгами
И прочёл их больше, чем нужно.
Да, наверное, на дюжину жизней,
Осторожным став и послушным,
Нерешительным. Знал много, видите ли.
Вся Вселенная стала тюрьма…
Кстати, помнил, что в Древнем Египте
У какого-то их бога мудрости
Была птичья голова.
* * *
КНИГИ
1.
Бросали книги в костёр.
Смеялись глаза: “Смотри,
Ты думал: умом остёр,
А тут - ничего внутри”.
Глядели вожди и цари
И в зареве от огня
Твердили: “Ты, не говори!
Как жаль, что погибнешь зря…”
Осиными гнёздами солнце
И ветер с холодным дождём
Язвили поэта: “Ты тронулся.
Тебя там никто не ждёт…”
- “Сожги! - умоляла женщина,
- Ты в список у “них” занесён.
Когда “они” явятся, знай,
Что это будет не сон…”
2.
Что “книга”? Дверь или бегство?
Быть может, это яйцо -
С свободой - единственным словом,
Как с новорождённым птенцом?
Желанье? Нет, необходимость
Поставить себя на карту.
Искусство - не звёздная бездна
Блистательных и шикарных,
Но всем недоступных. Тогда
Приходится бег прекратить,
Сорвав нелепые маски
С себя и с “их”, хоть с опаской
За это сполна заплатить.
Не думать? Нет, лучше не жить.
29.11.17