При распределении новобранцев последним в очереди на подсобников всегда был взвод обслуживания техники. Ему доставались самые отменные, забракованные порой просто за внешний вид, без специальности и трудовых навыков. Из них впоследствии могли получиться специалисты, но чаще получались первоклассные герои анекдотов. Иногда то и другое.
Когда старшина пошел за очередной парой молодых, взвод с интересом ждал, кем же на этот раз осчастливит их начальство. При появлении вновь прибывших, народ, уже настроенный на развлечение, возликовал. За спиной старшины стояли два бойца такой несуразной внешности, что даже записные остряки не сразу смогли дать им характеристики.
Один из них был тощий и ростом под потолок, как выяснилось два метра и два сантиметра и, шинель самого большого размера, была ему по колено с рукавами по локоть.
Второй, что называется «метр с кепкой» в шинели в «в пол» с рукавами по колено. Рост его метр, сорок девять.
С этого дня они стали неразлучными, хоть и были, во многом антиподами не только во внешности.
Толя Потрух из интеллигентной семьи, Боря Трифонов сирота, воспитывался сначала в семье дяди, с грехом пополам закончил четыре класса, потом бродяжил, а в армию, когда подошел срок, попросился из цыганского табора, с которым кочевал по Средней Азии. Толя в армию попал принудительно со второго курса мединститута, Боря добровольцем, т. к. с таким ростом не полагалось призывать по медицинским показаниям. При этом Толя не мог выполнить ни одного норматива по физической подготовке. Боря же свободно выжимал в каждой руке по две двухпудовых гири одновременно, что было не меньше его собственного веса и «флажком» мог обойти по периметру перекладину. Толя на перекладине мог делать лишь «дембельское» упражнение, т. е. повиснуть на локтях, подогнув ноги. Препятствия, которые Боря перепрыгивал с разбегу, Толя перешагивал. Автомат у Толи помещался под мышкой, у Бори волочился по земле.
Толя был идейным бездельником и любителем халтуры, присущей «маменькиным сынкам» и представителям «золотой молодежи», поэтому, несмотря на образование и природную сметливость, не освоил в армии ни одной мало-мальски уважаемой специальности и впоследствии околачивался в химинструкторах, фактически заведуя складом противогазов. Боря, привыкший во всем полагаться на себя, обладал смекалкой, позволившей ему, невзирая на почти полное отсутствие грамотности, освоить специальности механика, связиста и множество других вспомогательных навыков, чем снискал славу умельца, способного при необходимости заменить любого сослуживца.
Пожалуй, на этом различия заканчивались. Теперь сходства. Оба обладали авантюрным складом характера. Влипнуть в какую-нибудь историю, и заодно втянуть в нее товарищей, хлебом не корми. Слава о них распространялась далеко за пределы гарнизона, а известность затмевала звезд современности. При отсутствии телевидения человек мог не знать Клавдию Шульженко или Николая Сличенко, но Борю с Толей знали все.
Оба владели иностранными языками. Толя разговаривал с детства по-английски, благодаря тетке, работающей в МИД. Причем владел им свободно, так что при встрече с учительницами в подшефной школе, заставлял их краснеть. Знать то они язык знали, но владеть им не умели. Удмурт Боря, кроме родного и русского, мог говорить на всех среднеазиатских языках и наречиях. Кроме того, живя в таборе, освоил цыганский, а в армии немедленно начинал разговаривать со всеми призывниками на их родных языках. Так добавил якутский, бурятский, калмыцкий. Все это походя, склонность к языкам была поразительная. Писать же, через пень-колоду, мог только на русском. Читал по слогам. Толя быстро обучил его английскому и теперь, если нужно было скрыть от окружающих свои нечистые помыслы, они общались на английском или фене, которую знали в совершенстве. Фене Толю обучал Боря, вдоволь пообщавшийся за свою бродячую жизнь с криминалитетом. Иногда на обоих одновременно и эту смесь не смог бы расшифровать ни лорд ни урка.
Попав в один взвод, они не могли не заметить друг друга. Строй выглядел лестницей с резко задранной вверх первой ступенькой и обрывающейся вниз последней. Такая конфигурация неизменно вызывала веселье на всех построениях, включая утренние разводы и строевую подготовку. Командир взвода качал головой, понимая, что стал добычей острословов на все три года их службы. Это еще не зная о талантах благоприобретенных новобранцев!
Ему бы не головой качать, а разлучить эту парочку. Он же не знал, сколько крови они ему испортят, вдобавок задержав присвоение очередного звания и наделив преждевременной сединой на висках.
Старшина, гордившийся своими талантами в шагистике и педагогическими успехами, чуть не потерял рассудок, пытаясь задать единый ритм верзиле с двухметровым шагом и недомерку, который на плацу вынужден был делать шпагат в стремлении не отстать от строя. А когда он вывел их для индивидуальных занятий, то сам через час заметил, что одна нога у него стала забегать вперед, а другая отставать. Его собственные ноги автоматически и безукоризненно выполняющие все требования строевой науки вот уже двадцать лет (он после войны остался на сверхсрочную) вдруг рассогласовались и стали подражать несуразным движениям новобранцев.
Со стороны это выглядело настолько необычно, что вмиг образовалась толпа зевак комментирующих происходящее. Толя, возвышаясь над плацем и старшиной, пытался по его команде укоротить шаг, а Боря, снизу взирая на напарника и командира, старался его растянуть. Сапоги ему достались на три размера больше, поэтому он боялся их потерять и шаркал ими по мерзлой бетонке. Взор раскрасневшегося старшины метался вверх-вниз от одного подчиненного к другому. Все это больше напоминало цирковой номер, нежели строевую подготовку. Число наблюдателей росло.
Парни быстро поняли комизм ситуации и незаметно стали усиливать эффект. В какой-то момент, Толя вдруг сменил мах руки с поперечного на параллельный. Он стал выбрасывать одновременно ногу и руку с одной стороны и такой «иноходью» задрав вверх полуметровое лицо, понесся по плацу, пока его не остановил взъярившийся старшина.
- Вы мне тут ваньку не валяйте! Ты что, конь? Строевым шагом марш!
Отставший Боря так резво ринулся вслед «строевым бЕгом», что с ноги его слетел сапог и приземлился впереди Толи. Сзади размахивая белоснежной портянкой, вприпрыжку догонял их владелец.
Старшина потерял дар речи, зрители ликовали, свистели и гикали.
Через неделю взводный приказал старшине занять их чем угодно, но на построениях не показывать.