Так уж устроен человек, что он всегда найдёт себе проблему даже там, где её не может быть по определению.
Начало историй о которых сегодня пойдёт речь, имело место в самое благословенное время социализма в самой его развитой фазе.
На предприятии, где нами совершался трудовой подвиг энтузиазма во имя экономики, даже еще и подозревавшей что она должна быть экономной, была у трудящихся одна существенная проблема: где бы пообедать. Конечно, наиболее предприимчивые из нас приносили из дома полуфабрикаты и готовили обед на плитке. Дело там могло закончиться тем, что вид вареной картошки, потребовал бы дополнения в виде селёдки, а уж это, вместе взятое, не могло восприниматься без известно чего.
Хорошо что среди нас находились люди, которые по ряду обстоятельств, собирались сохранить трезвость до конца рабочего дня.
Эти товарищи садились в служебный автобус и отправлялись на поиски столовой,где бы сносно готовили и был свободный доступ для человека со стороны. А с этим делом была проблемка. Конечно, существовали гиганты общественного питания, где этот доступ оставался свободным для каждого любителя что-нибудь съесть.
Например вот эта фабрика-кухня авиазавода. Но готовили там не очень хорошо. По прошествии многих лет в моей памяти всё держится, например, суп-лапша куриная; курица там была представлена исключительно обрубками шеи. И мне, порой, чудилось существо неизвестного вида - что -то в роде длинной тонкой змеи с позвонкам, лишь слегка оснащённого мышечной массой, покрытой кожицей куриного типа. Куда девались остальные части кур - оставалось тайной, уходящей во глубину закрытой территории объекта советского авиастроения.
Но мы всякий раз делали попытки найти себе более привлекательный обеденный стол, и мотались по городу, порой очень долго. И, чтобы скоротать время, вели между собой беседы на произвольно выбранную тему.
На этот раз причудливый выбор проголодавшегося трудового коллектива нацелился на бичей.
Этот выбор удивительным образом совпал с темой, которую на собрании актива при районном комитете партии подняла заместитель директора местного мясокомбината, свою продукцию сбывающего в недоступные населению закрома родины.
- Ну и дура - подумал ещё я, один из участников этой сходки - нашла себе проблему, как будто бы ей, действительно, не о чём больше говорить.
На этот раз бичей порицал наш крановщик по имени Жан. Именно так назвала своего ребёнка, родившегося на Колыме, его мамаша - могучая женщина, до глубокой старости державшего своего не вполне трезвенника-сына в ежовых рукавицах.
И вот этот Жан так возмущённо порицал бродяг, что душа моя не выдержала и принудила задать ему чертовски прямой вопрос.
-Жан, сказал я, прошло четыре часа рабочего дня, твой кран РДК-25 - с учётом времени на подготовительно-заключительные операции, нормативного времени на внутрисменные перерывы на отдых; а также продолжительность одного рабочего цикла - должен был (для того чтобы обеспечить тебе законно заработанную пятирублёвку) переместить полторы тысячи тонн груза. А ты сегодня к нему ещё даже и не подходил. Так кто же причинил больший ущерб народному хозяйству - ты или же некий бич, который, может быть, до сего времени не нашёл чем бы опохмелиться?
Ничего на это не ответил коммунист. Но неприязнь свою уж точно затаил до удобного случая, который не замедлил представиться; и уж тогда мои товарищи по партии дружно попытались выбросить меня из своих рядов за несвоевременный выпуск мной стенной газеты. В партии тогда меня оставили из милости, хотя я в грубой форме, дал понять, что пребывание вместе с соратниками этой шайки-лейки для меня есть вынужденное зло; но вскоре сама всесоюзная организация в панике бросилась прятать партийные билеты. Но к этому эпохальному событию я не причастен. Но намекаю на некие силы, которые делают нехорошо моим обидчикам, даже не спросив моего на сей счёт мнения.
Другой случай моего обвинения в антиобщественной деятельности произошел уже спустя десяток лет после распада того, что нас призывают любить впечатлителные особы.
Тогда я добывал себе пропитание заработком сторожа на агонизирующем предприятии. И вот там навещал меня любитель поговорить за жизнь некий бичара, а по тем временам - бомж с высоким русским именем,которое я не берусь здесь обнародовать.
-Давай поговорим -просил меня бомж, выслушать историю его злоключений.
- Да ну тебя на хрен. О чём ещё говорить. На сто рядов всё уж пересказано.
-Дак скучно же.
- Иди , лучше трусы свои постирай. Неделю ух замоченные киснут.
-Ну, пожалуйста!
Разговор наш от исторических видений неизменно сходил к проблемам современной политики. И кончался тем, что этот бомж высокородный с благородным русским именем гневно бросал мне в лицо последнюю гранату:
-Ты Родину не любишь!
Что называется, наповал.
И вот сегодня на Проза ру юная леди однозначно намекнула мне на эту мою особенность во мнении людей, эту родину-то мою многострадальную и погружающих в нелицеприятность.
И опять я безоружен, осознанием того обстоятельств, что любые мои отговорки здесь и унизительны, и не интересны всякому, кто каким-то образом решил для себя, что жизнь в обществе надо понимать так и и не может быть иначе . Но это ещё половина беды.
Единственно что я могу здесь сделать позитивного, так это предупредить своих обвинителей о существовании таинственной той силы, которая становится на мою сторону всегда, даже если я очень прошу её не беспокоиться.
Кого и как я люблю - это никого не касается. А со мной всё нормально.