Дарья Лукинична стояла в магазине у прилавка с яркими блестящими елочными игрушками. Захотелось купить одну из них. Там были разноцветные шары, звезды, лошадки, домики, собачки, гирлянды. Ничего не нравилось. И тут она увидела большие часы, с одной стороны которых была фигурка мужчины во фраке, с другой – прелестной девушки. Они были такие милые! Придя домой, старушка повесила часы на елку. Все было замечательно! Только на циферблате стрелки показывали не ровно двенадцать, а без пяти минут. Это ее немного расстроило.
Вечером тридцать первого декабря она подвинула кресло к телевизору, потом журнальный столик, на который поставила вазочку с фруктами, небольшую коробочку с конфетами и фужер, наполненный шампанским. «Я готова встретить Новый год»,– подумала старушка, сев в кресло.
Она загрустила. Уже пятый новогодний праздник будет праздновать одна. Они с мужем жили безмятежной радостью. Никому не завидовали. Друг друга любили и уважали. Бог не дал им детей. Так и дожили вдвоем до седин. Ему, когда уходил на пенсию, коллеги подарили приставку к телевизору. Вот и смотрели каждый вечер разные кинофильмы.
Последние годы были безрадостными и однообразными, после того как похоронила его. Скрашивала дни одиночества любимым фильмом «Большой вальс». В нем было много музыки и красивых актрис в бальных платьях.
***
Воспоминания Дарьи Лукиничны прервал громкий бой игрушечных курантов. Кряхтя, поднялась, подошла к елке: часы действительно тикали, удивив ее. Неожиданно услышала приятный голос:
– Дарья, позвольте пригласить вас на вальс.
Старушка повернулась. Перед ней стоял высокий, статный мужчина во фраке лет тридцати. Его волосы были тронуты сединой. «Как он хорош! А я…».
В одно мгновение все вокруг изменилось. Помолодевшая Дарья стояла в огромном зале, убранство которого напоминало двадцатые годы прошлого века. На ней было платье из струящейся по изящной фигуре нежно-розовой ткани, на руках длинные белые перчатки. Вокруг кружились в вальсе нарядно одетые пары.
– Да, – прошептала она.
Когда мелодия затихла, унося последние звуки вдаль, они вышли на балкон.
– Вы восхитительны, – чуть волнуясь, произнес он и коснулся губами ее губ.
Дарья замерла, а глаза умоляли: «Еще, еще».
– Леонид, простите, я нарушил ваше уединение – все просят сыграть последнее ваше произведение, – проговорил подошедший к ним мужчина.
Леонид поднял крышку рояля. Его пальцы, касаясь клавиш, создавали нежную мелодию, заполнявшую зал. Он играл так, будто признавался в любви.
Дарью переполнили чувства к нему. Она запела. Ее контральто вплеталось в звуки, поднимаясь с ними ввысь. Прозвучала последняя нота. Дарья и Леонид смотрели друг на друга, словно хотели запомнить любимый образ навсегда. Послышался бой курантов.
Дарья Лукинична стояла перед елкой. На часах обе стрелки соединились на цифре двенадцать. Потерев больную поясницу, она поспешила к новогоднему столу, подумав: «Воспоминание о чудном видении, будет скрашивать мои длинные молчаливые вечера».
Старушка подошла к креслу. На его спинке лежали две белоснежные перчатки. Кто знает? Было ли это видением или новогодним волшебством.