***
Уже много месяцев, как протестантский мир, в особенности лютеране, готовятся к празднованию 500летия Реформации, - и вот сегодня этот день настал. Прошло 5 веков, как Мартин Лютер 31 октября 1517г. обнародовал свои «95 тезисов». Иногда историчность этого события оспаривается, но не в этом суть: важно, что это событие воспринимается как начало Реформации.
500 лет – достаточный срок, чтобы подвести хотя бы некоторые итоги. Для начала отметим, что для любого читателя «95 тезисов» не подлежит сомнению, что этот текст Лютера слишком мало напоминает будущий протестантизм. Да, он критикует практику продажи индульгенций, но критикует как трезвомыслящий католик, а не отец Реформации. Это – отвержение злоупотреблений тогдашнего католичества – с надеждой на то, что Папа и епископы все-таки очистят римскую церковь от «коррупции». Само католическое учение о спасении здесь не отвергается, - как и остальная католическая догматика. Тут скорее критика излишнего «иерархоцентризма» и «перегибов на местах». Однако «вера в доброго царя» все еще присутствует. И потом, с критикой индульгенций (заметим, Лютер в тезисах не отвергает эту практику полностью, - он просто проповедует акцент на «внутреннем покаянии» и критикует чересчур «внешнее» его понимание) в этих знаменитых тезисах согласится и любой православный: православный даже сочтет эту критику чересчур мягкой и половинчатой, ибо это критика последствий, а не причины; не понравится православному и то, что Лютер продолжает в это время верить в чистилище и особую роль Папы. Самое любопытное в том, что и современный протестант будет не согласен с тогдашним Лютером по всем этим пунктам! Прочтя 95 тезисов, он обязательно спросит: ну и где здесь протестантизм?! Где наши любимые – спасение по вере, критика иконопочитания, отвержение необходимости таинств для спасения, неприятие почитания святых?! Конечно, при желании, в этом тексте можно найти «тенденции», которые через небольшой исторический срок приведут к оформлению протестантской догматики; но при отсутствии такого желания (например, у православного читателя) – можно таких «тенденций» и не увидеть, - или утверждать, что они вовсе не ведут с железной необходимостью к вероучению Реформации.
В этой связи «95 тезисов» в строгом смысле слова нельзя считать началом Реформации. Тут скорее важно, КТО эти тезисы опубликовал, и какие события, связанные с этой личностью и ее проповедью, произошли позднее. Что случилось? Что превратило критически мыслящего католика, все еще верящего в то, что само по себе католичество очень даже "хорошее", в гиперкритически настроенного протестанта, который уже через считанные годы станет критиковать не римские «злоупотребления», а "употребления", и быстро выяснится то, что католичество настолько "плохое", что лишь путем отделения от него и создания новой догматики можно "спасти" христианство? Ответ на это вопрос потребовал бы десятка серьезных монографий.. Ограничимся краткими тезисами. Ясно, что такое «превращение» Лютера не случайно, и не может быть объяснено одними только свойствами его личности. Ведь аналогичное превращение примерно в это же время претерпел швейцарец Цвингли и многие другие европейские христиане. А чуть позже к ним добавится и знаменитый реформатор Жан Кальвин. Нельзя не придти к выводу, что в данном случае «сдвинулись» глубокие пласты, а не просто «попались» на дороге истории какие-то «плохие люди». Так что же привело католическую «пангею» к разделению на отдельные «материки» - и при этом так, что преимущественно «северные земли» образовали свой независимый континент, протестантскую «лавразию»? Об этом написаны тысячи книг – что еще можно сказать?
Такое, одновременно возникшее, мощное движение, приведшее к созданию новых церквей с новым богословием, - наводит на мысль, что мы имеем дело с «антитезисом», возникшим в ответ на католический «тезис». В сотериологии протестанты, начиная с Лютера, особенно активно противопоставляли себя католичеству. На католическое «да» у них всегда находилось реформационное «нет». Даже сторонний наблюдатель решит тут, что в католическом «да» что-то было не так – потому что, например, в православии, несмотря на все злоупотребления, так и не возникло аналога протестантской реформации. Стало быть, в католической доктрине спасения, в его практике почитания святых, в его монашестве, - был некий «первородный грех», который в 16 веке привел католическую церковь на части ее территорий – к смерти. Позитивистски настроенный историк скажет вам про интересы князей, про конфликт светского и сакрального, про экономические перемены в Европе, про то, что от Рима отделились в основном наиболее отдаленные провинции, - значит, дело здесь в «сепаратизме», становлении национального самосознания и т.д. Богослов скажет, что сама практика «заслуживания» спасения, где даже святые обмениваются заслугами с грешниками, - неизбежно должна была привести к взрыву, когда «чаша терпения переполнилась». Ведь именно тезис о «спасении делами» протестантизм отверг в первую очередь, ибо все остальное (монашество, таинства, почитание святых) было отторгнуто как следствие.
Но если все это суммировать, то можно найти следующее разрешение «загадки возникновения протестантизма»: все четыре лютеранские «только» (sola Scriptura, sola gratia, sola fide, solus Christus) – это четыре яростные «НЕТ», сказанные римской церкви. «Только» - это «только не»: «только Писание» - значит, «только не Предание»; «только благодать» - значит, «только не заслуживание спасения человеком»; «только верой» - значит, «только не делами»; «только Христос» - т.е. «только не почитание святых». Легко заметить, что эти основные принципы реформированной догматики носят эксклюзивистский и отрицательный характер – это совершенно не похоже на традиционный Символ веры с его утвердительным пафосом «верую». И даже когда к этим четырем «только» добавляется пятое, - «soli Deo Gloria», с чем согласились бы и католики с православными, - то все равно это отрицание: «только не почитание святых, Папы» и т.д. За всем этим есть только «нет» церкви, отождествляемой с папами, епископами, священством, схоластическими богословами. Римская церковь столетиями делала слишком сильный акцент на сведении Церкви к иерархии, и добилась своего: появилась реформационная доктрина, в которой утверждалось обратное, - церковь – это «только не иерархия», ибо никакой иерархии теперь, по сути, и нет; церковь – это церковь мирян, в которой все равны, и каждый может быть схоластом, самостоятельно читая Писание, и трактуя его, не опираясь на ложное предание Рима. Разумеется, у протестантов очень быстро появится и своя иерархия, и свои схоласты, но изначальный импульс – именно в попытке реабилитировать мирян с их миром веры.
Православные не спорят с католиками, что святых нужно чтить, что добрые дела для спасения нужно совершать, что Предание Церкви необходимо для правильного понимания Писания. Упрек православным в другом: Рим слишком сильно «нажал на педаль»: когда дела превратились в заслуги, святые со своими заслугами превратились в «соискупителей» Христа, Предание из образа истинного богообщения Церкви превратилось в любые документы, выходящие из папской канцелярии, и в итоге – сама римская церковь, распределяющая заслуги святых и Христа среди мирян, стала напоминать секулярное государство с сакральными функциями и непогрешимой (по сути, хотя догматически речь идет только о Папе) иерархией. Именно это и отвергла реформация в лице Лютера и остальных. Но католический «сильный акцент утверждения» перешел в реформационный «акцент отрицания». Здесь интересно сопоставить четыре «только/не» лютеранства и четыре «не» христологического определения 4 Вселенского собора: неслитно, непревращенно, неразделимо, неразлучимо. В чем разница? Во втором случае апофатическое восхищение непостижимой тайной соединения божественного и человеческого во Христе. В первом же случае апофатизм не мистичен, а рационален, и не конструктивен, а деструктивен. Он не восхищается тайной, а разоблачает ложную тайну католичества: оказывается, мы не спасаемся через дела, почитание святых, чтение папских энциклик, указания епископов, т.е. мы не спасаемся через католическую церковь. Если Хакидонский орос направлен на познание соединения природ во Христе, то четыре «нет» лютеранства направлены на разъединение и разрыв: разрыв веры с делами, дел с благодатью, Писания с Преданием, почитания святых с поклонением Христу. Тут понимаешь, насколько Реформация не диалектична, насколько она не способна мыслить парадоксами христианской веры. Бог Един и Троичен, Христос Бог и Человек – и это отличает христиан даже от мусульман и иудеев.
Веру в это сохранила и Реформация, но отвергла остальное: что человек спасается и по вере, и по делам, ибо нет веры без дел, и нет дел без веры; человек спасется по благодати, но через его участие, ибо нет свободы без благодати, и нет действия благодати без свободы; и не-протестанты могли бы сказать, что «Писания достаточно для спасения», - однако Писание не существует без Предания, ибо только благодаря Преданию мы знаем даже, какие книги в Писание включать, а какие нет; благодаря Преданию как богообщению, Церковь непрерывно убеждается в том, какая трактовка Писания «во Христе», а какая – противоречит Христу. Да, человек спасается благодаря поклонению Христу, и только Ему Одному нужно поклоняться, - однако, это включает в себя почитание тех людей, которые своей жизнью вели и ведут ко Христу, ибо связь Христа и святых с Его Церковью не прекращается ни на минуту не только на земле, но и на небесах. Для православного очевидно, что протестантский разрыв веры и дел, дел и благодати, почитания святых и поклонения Христу, - это разрыв земли и неба. Если католики сделали небо слишком «земным», то теперь в протестантизме земля перестала быть «небесной», ибо в значительной степени было уничтожено то Небо на земле, что мы именуем Церковью и Ее таинственным служением Богу.
И что в итоге пятисот лет? Негативный пафос реформационных «только», направленный против католической церкви (и в изрядной степени – против православия), плодится и размножается и по сию пору. Отрицанием католичества протестанты заняты по-прежнему: неопротестантизм отрицает «папизм» литургических протестантов (таинства и т.д.), а поздние протестанты (адвентисты и иеговисты) отрицают и более фундаментальные вещи, например, бессмертие души, ад, догмат о Троице.. Конечно, формально можно возразить, что иеговисты не могут считаться протестантами, ибо отрицает основные догматы христианства. Однако тезис «только Писание» опровергает это возражение: в Библии ведь нет учебника христианской догматики. С чего вы взяли, что там «есть» догмат о Троице? Для вас есть, а для иеговистов нет. Вспоминается и то обстоятельство, что доктрина sola Scriptura у адвентистов и иеговистов доводит отрицание Церкви до реформирования самого Писания, - их переводы не могут быть признаны представителями всех остальных протестантских групп. Так что, пятивековой юбилей Реформации – юбилей грустный. Огромное количество конфессий, все дальше уходящих от Церкви, огромное число лютеран, не придерживающихся учения Лютера или кальвинистов, не придерживающихся учения Кальвина. И давно уже не покидающее ощущение, что увидь вожди Реформации нынешнее моральное состояние протестантизма, они захотели бы быть «реформаторами обратно». Печальное чувство от этой даты порождает скорбные и апокалиптические настроения, как будто стоишь у могилы христианства. Не реформация, а деформация. 500 лет деформации христианства.. Впрочем, деформация началась раньше, - более того, ее история насчитывает столько же времени, как и история христианства, ибо дьявол, грех и смерть не сидят, сложа руки.. Однако тут деформация победила на значительной части христианского мира, и притом – деформация прогрессирующая к смерти.. Впору молиться об упокоении новопреставленной рабы Божьей Реформации. Да только протестанты запрещают молиться об упокоении усопших.. И почему новопреставленной? Разве дитя Реформации не было мертворожденным? Вопросы без ответа..
Но ведь были же протестанты Бах, Гендель, Андерсен и Льюис! Значит, все не так плохо? И христианин не может даже на миг забыть, что всегда есть Бог, готовый воскресить нас, даже если мы в могиле..