Парва изменилась после землетрясения. Началась паника. Охранник в гостинице, который столь печально провожал нас накануне, будто и не заметил, что мы вернулись, да ещё и с двумя подростками. Он растерянно посмотрел на нас, кивнул и равнодушно предложил подойти к ресепшн.
Профессорская рассеянность Мары, над которой я всегда подтрунивал, на этот раз оказала ей добрую услугу: в разрушенном доме Вирта Мара бросила свой чемодан со многими необходимыми ей вещами, как я был уверен. Но теперь, когда мы вошли в свой прежний номер, выяснилось, что в платяном шкафу остался большой пакет, вынутый Марой из своего чемодана и позабытый в номере при отъезде, а в этом пакете и было всё необходимое: бельё, лекарства, запасные свитера и брюки для меня и для неё. И даже деньги. В чемодане, который Мара взяла с собой, осталось лишь её длинное приталенное пальто, в котором она приехала в Парву, и полусапожки.
- Ну ты даёшь, - отрешённо пробормотал я, глядя, как Марена сама с удивлением распаковывает вещи.
- Иногда логика очень дурную службу нам служит, а неосознанные действия – спасают, - ответила она.
Вода в гостинице была, и нам удалось освежиться и сменить бельё.
Дети были в шоковом состоянии. Они сидели на одной из кроватей, застеленных гостиничным покрывалом, и молча смотрели на нас с одинаково бессмысленными выражениями на лицах. Мара отвела их в столовую, купила им там самое лучшее, что было в наличии. Но ели они, видимо, на автопилоте.
- Как думаешь, их можно оставить одних в гостинице? – тихо спросил её я.
- А у нас есть другой выход? Ходить с детьми по нынешнему городу – хорошая идея, по-твоему?
Я не знал, что ответить. Спустился к старому охраннику, объяснил ситуацию и спросил, за какую сумму он бы поручился за детей на один день. Он посмотрел на меня с удивлением и наотрез отказался от денег.
- Я буду их развлекать, поиграем в шахматы или шашки, у меня есть… Если задумают сбежать – буду удерживать всеми силами.
- Только без револьвера, ладно? – шутливо сказал я.
Он посмотрел на меня как на идиота и отвернулся.
Уходя, Мара присела перед детьми на корточки и произнесла трогательную речь о том, что если они хотят порадовать своих бабушку и дедушку, которые, несомненно, наблюдают за ними из иного мира, лучшее, что можно сделать – остаться в гостинице в тепле и хотя бы относительной безопасности и ждать нашего прихода. Когда мы вышли во двор, моя жена посмотрела на меня и спросила: «Я с ними была вполне убедительна?»
- Вряд ли для них сейчас хоть что-то убедительно, - пожал я плечами, - но, в любом случае, можем утешиться тем, что сделали для них всё возможное на сегодня.
День был пасмурным, сильные порывы холодного ветра продолжали причинять дискомфорт пешеходам, почти сбивая с ног и бросая пыль в лицо. Парва выглядела как обычно, если не считать того, что на пустынных улицах появилось довольно оживлённое движение: «такси» сновали туда-сюда, и было нетрудно догадаться, что большая часть жителей, которые никак не решались уехать, всё-таки покидает город.
- Вот грому надо было грянуть, чтобы мужик перекрестился. И какому грому! – раздражённо прокричала Мара, перекрикивая сильный ветер.
- Не кричи, только пыли наглотаешься, - предостерёг её я.
Мы всё-таки вернулись к развалинам дома Вирта. Не смотря на то, что я рассудком был уверен в том, что мы не найдём никаких признаков жизни, всё-таки отчаянно прыгал по гигантским разломанным глыбам и громко звал людей. Впрочем, Мара делала то же самое. Но нашла только белого кота. Кот вылез из какой-то дыры между обломками здания, у него было порвано ухо, он хромал на заднюю лапу и тянул за собой кровавый след. Я бросился к отверстию, из которого он вылез и громко позвал несколько раз. Но никто не откликнулся.
- Не знаешь, чей он? – спросила Мара, которая уже посадила кота себе на колени и стала рассматривать его раны.
- У Вирта не было кота. Понятия не имею. Он сильно ранен?
- Нет, у кошки девять жизней. Нос разбит, но заживёт, ухо порвано незначительно, эта беда невелика. А лапа заживёт как ни в чём, он просто сорвал шкурку, когда приземлялся на камни. Шерсть в хорошем состоянии, не тусклая, даже не особенно грязная, значит, внутреннего кровотечения нет. Упал он рано утром, а сейчас дело к вечеру. Если бы было внутреннее кровотечение или что-то не так с внутренними органами, шерсть была бы совсем другой.
- Верю мнению эксперта, - усмехнулся я. – Было совершенно ясно, что Мара не оставит кота умирать от голода на развалинах и заберёт его в гостиницу к детям. Впрочем, я и сам был не против. Только вот жаль, что нашёлся кот, а не Агнесса, например. Я скучал по ней и всячески отгонял мысли о том, что она сейчас лежит под одной из этих разломанных глыб. Или поглощена огненной змейкой.
- Мара… - позвал я жену, которая чересчур увлеклась котом и, кажется, уже не думала больше ни о чём другом, как о его содранной лапе и его разбитом носе.
- Я здесь! – отозвалась она.
- Послушай, мы вообще-то не в безопасности…
Она взяла кота на руки и забралась ко мне. Я стоял на одной из самых высоких точек над развалинами старинного здания и смотрел на то, как внизу подобно горной реке, бегущей меж скал, меж развалин бежит река жидкого огня. Я почувствовал, что становится жарко – камни медленно нагревались. Те, что были ближайшими к огненной речке, скорее всего, вообще раскалились, был еле слышен странный треск, похожий на сильно приглушённые взрывы петард.
- Слышишь? Камни трещат от нагрева, - прошептала Мара.
- Трескаются, распадаются на более мелкие, - кивнул я.
Она села, усадив белого кота на колени, и заплакала. Я понял, что она оплакивает Агнессу. Вряд ли ей было так же жалко Ленарда. Мара всю жизнь ненавидела фанатиков всех мастей.
Вдруг белый кот вырвался из рук Мары, сделал несколько прыжков в сторону огненной реки и тут же был пойман… нашим давним знакомым. Од Кёниг пробирался по глыбам со стороны огненной змейки к нам. Его седые вьющиеся волосы были растрёпаны, шляпа-котелок съехала почти на затылок, а шикарный твидовый костюм имел потрёпанный вид.
- А ну стой! Куда собралась? – шутливо проговорил он, схватывая белого кота.
- Это кот, мальчик, - усмехнулась Мара, которая, как и я, ничуть не удивилась его появлению.
- Да, пришлось сделать её такой. Коты более живучи и изворотливы при падении с высоты, чем кошки. Тем более, когда падают не только они, а много что летит вниз одновременно с ними, - загадочно ответил наш знакомый, и погладил кота по голове. Мы с женой переглянулись. В висках у меня стучало, у Мары, видимо, тоже… Од Кёниг поставил кота на камень рядом с собой и сказал: «Возвращайся, самое страшное позади». Кот отряхнулся, фыркая так, будто попал в воду. А потом стал расти и менять очертания. Мне показалось, что я схожу с ума, а Мара завизжала и захлопала в ладоши.
- Вот так сюрприз! – закричала она, - это даже лучше, чем те восемь глотков из фляжки на морозе!
- Люблю я, когда в человеке силён его внутренний ребёнок, - улыбнулся ей Од Кёниг и пропал – как всегда неожиданно и ничего не объясняя.
А перед нами на камне вместо кота сидела Агнесса. Она была одета с иголочки в одно из своих старомодных платьев, в которых принимала дома гостей (и нас в том числе) и по ней было трудно сказать, что человек пережил что-то ужасное. Только из носа время от времени капала кровь, и она держалась за раненое ухо, пачкавшее её белоснежно-седые волосы. Она задумчиво оглядывала нас.
- Агнесса, вы нас узнаёте?.. – тихо спросила Мара, подсаживаясь к ней.
- Конечно, - медленно, задумчиво ответила пожилая женщина.
- Вы помните, что с вами произошло? – спросил я хрипловатым от волнения голосом.
- Да… и нет. Я упала.
- Ну, это и так понятно.
- Ленард… Кажется, так звали его… Он меня вытолкнул за окно, на пожарную лестницу, будто я кошка какая…
- Да? Надо же. А нам сказал, что у вас сердечный приступ, - усмехнулась Мара.
- Какой приступ?! Мне было не до переживаний, я очень боялась за детей, - холодно ответила Агнесса. – Я оказалась на улице в одном платье, на пожарной лестнице! Разве это дело – пожилой женщине стоять в платье на пожарной лестнице! – Агнесса была в лихорадке и говорила с искренним возмущением.
- Что вы… Конечно, не дело, - утешила её Мара.
- А потом ко мне спустился этот милый человек, он тоже оказался на пожарной лестнице. Я барабанила в окно изо всех сил – как я была зла, вы даже не представляете! А он – этот милый человек - остановил меня, улыбнулся так удивительно, успокаивающе и сказал, что нужно держать себя в руках. Потому что мои внуки уже спасены, их Сэм с Марой спасли, а с Ленардом мне больше делать нечего. И что я должна выдержать падение вниз самым достойным образом. Я спросила: «Как кошка?» А он ответил: «Лучше как кот». Потом я падала… И всё вокруг меня тоже падало… Но я выдержала, да. Я увернулась от какого-то большого и тяжёлого предмета, что летел рядом со мной, сгруппировалась в воздухе и приземлилась на все четыре лапы, спружинив на совесть. Только меня завалило сверху, будто я в тюремную камеру попала. И я легла спать от усталости. А потом я проснулась, услышала голоса и пошла на них. И нашла довольно просторный выход из своей темницы… Для кота - просторный.
- Понятно. – сказала Мара и принялась перебинтовывать Агнессе содранную коленку.
Однако вечер выдался сумасшедшим, впрочем, как и все эти сутки. Нам с трудом удалось остановить машину на улице (потому что Мара несла мой рюкзак, а я нёс Агнессу и долго так продвигаться было невозможно). В гостинице нас ждали дети. Охранник отчитался сразу же, как только мы вошли. Дети отказались выходить из номера и не стали играть ни в шашки, ни в шахматы, хотя он их уговаривал. Мы застали их в прежнем положении сидящими рядом на застеленной гостиничной кровати. Они держались за руки и о чём-то тихо разговаривали, когда мы втроём ввалились в номер. Хельга заверещала как обезумевшая, мы за неё даже испугались. А Рихард тихо заплакал. Я не выдержал и ушёл из номера в холл гостиницы.
- Как мне вас благодарить? – спросил я старого охранника.
- За что? Они не покидали номер сами! – отозвался он.
- И всё-таки я оставлял их под вашу ответственность, а вы мне ничем не обязаны.
- Бросьте, молодой человек. Разве люди не могут оставаться людьми даже в самых тяжёлых и неприятных ситуациях? Неужели так необходимо превращаться в скотину? Впрочем, в повседневной жизни скотина порядочнее человека.
Я искренне восхитился его мудростью и внутренней чистотой, смущенно пожал его руку и предложил уехать из Парвы с нами, как только мы отсюда соберемся.
- Очень хочу надеяться, что вы не такой фанатик, как один мой бывший и уже покойный знакомый, - добавил я.
- А что… кто-то из ваших знакомых погиб во время землетрясения?
- Да…
- А дети…
- Его внуки. И пожилая женщина, которую мы привели сегодня – его вдова и бабушка этих детей.
Старый дяденька казался сильно удивлённым.
- Как же… вы выжили, смею предположить, потому что не были в здании вместе с детьми... Но как выжила эта женщина?.. Ходят слухи, что нет ни одного оставшегося в живых после сегодняшнего землетрясения – из тех людей, которых оно застало дома. Поэтому сейчас такой большой поток беженцев из Парвы. Ураганы-то оставляли какой-то шанс… но то, что произошло сегодня… - он развёл руками.
- Знаете… я сам не верю в чудеса, но сам с ними сталкиваюсь постоянно, - ответил я и подмигнул ему.
После «воскресения» Агнессы наше с Марой настроение было весьма хорошим. И даже понимание того, что мы находимся, по сути дела, в «гиблом месте», на какое-то мгновение перестало пугать. Мара сказала, что тот, кто называет себя Одом Кёнигом, на самом деле, сложное создание, отчасти принадлежащее человеческому миру, отчасти – божественному. Это не сами Высшие Силы, как она выразилась, но их канал. Так и сказала: канал. Я спросил её: «Быть может, представитель?» Но она почему-то настаивала на слове «канал».
- Сэм... – весело обратилась ко мне Мара, шагая рядом со мной по вечерней улице, по которой продолжали туда-сюда курсировать такси-колымаги: жители бежали из города. – Сэм, тебе не кажется, что нам пора забрать детей, Агнессу и этого… дяденьку-охранника, который такой добрый, и смотаться отсюда, пока не пришла новая беда? Агнессу спасло чудо, какие мало случаются на белом свете. Зачем же лишний раз «искушать Господа»?
- Мара, ты не представляешь, какое доброе дело ты бы сделала для меня, если бы взяла и увезла их всех отсюда.
- Без тебя?! – закричала она
- Да…
- Ты что… Дурак?! – её весёлое настроение мгновенно сменилось отчаянием. Я взял её за плечи и крепко обнял.
- Там… внизу, в бывшем метро, в тоннелях. Там ещё много людей. Я слышал, что землетрясение не затронуло метро. Оно напугало людей, но прошло по окраинам. А к этим людям… К тем, что живут в тоннелях, ползёт огненная змейка. Сегодня я понял направление её движения. Она ползёт от окраин города к центру. Не мимо, чуть касаясь территории Парвы. Не вдоль линии окрестностей. Она ползёт в самое сердце Парвы и сожрёт его. И всех, кто находится там.
- Мне всё равно! Что им мешает уехать так же, как сейчас уезжает большое количество народа? Они психи! Упрямцы! Фанатики! Они сами это для себя выбирают! Сээ-эм!!! – закричала она, а потом зарыдала, срывая голос до хрипоты. Я должен был ей хоть немного уступить.
- Послушай, Мара, давай так. Я спущусь в метро и если там с людьми будет совершенно бесполезно разговаривать, брошу эту затею. Честное слово. Договорились? – Мара старалась успокоиться. Она вытянула из одного маленького карманчика своей красной тёплой жилетки сигарету и зажигалку, закурила, отвернулась. Я присел на щербатый поребрик и стал ждать. Краем глаза я видел, как она сердито вытерла слёзы своими длинными волосами, бросила сигарету, потушила её каблуком и повернулась ко мне.
- Хорошо, Сэм. Попытайся. Но помни, что каждый новый день в Парве несёт угрозу жизни тебе, мне и тем людям, которые уже для нас не чужие и которые уже успели настрадаться. Каждый новый день, а может быть и час! Я возвращаюсь в гостиницу. У тебя одна ночь. Утром я увезу Агнессу, детей и твоего знакомого из гостиницы на вокзал. Если ты не вернешься ко мне утром, мы больше не увидимся. Даже если ты останешься жив. Вот такое моё решение. Я рисковала жизнью. Я рисковала оставить сиротами моих детей. Хорошо, что это вылилось во благо. Пока что – во благо. Но ты продолжаешь искушать судьбу. Ты – моя непростительная слабость. Я не вправе больше рисковать ради этой слабости. Теперь на моей совести не только мои дети. – Она резко повернулась, вытащила из бокового кармана своего маленького рюкзачка пневматический пистолет: очевидно, на всякий случай, если потребуется самооборона, и пошла обратно в сторону гостиницы. Я осторожно, держась на приличном расстоянии проследил за тем, как она вошла в двери гостиницы и пошёл своей дорогой.