Шабес-гой Рабинович
-------------------------------------
- Дам тебе хорошую клиентку. Постоянную. Будешь все-время ее возить, - сказал диспетчер карсервиса.
- Куда возить? - спросил, зная уже криминальную топографию Бруклина, Рабинович.
- В одно место на Кони-Айленд.
- Стремный район.
- На то ты и джипси. Она хорошо платит, никогда не торгуется.
- Что за она?
- Еврейка.
- Пейсатая?
- Типа того.
Это был небольшой, квартир на десять, старый, но ухоженный и годный для жизни шестиэтажный билдинг, по периметру обнесенный двухметровым забором с колючей проволкой. Вокруг, как айсберги, высились двенадцатиэтажные общежития для малоимущих. Он сидел в машине, двигатель не выключал, готовый в любой момент уехать. Смотрел через стекло на то, как черные на пустыре стравливают большую старую овчарку с питбулом. Началась драка и сразу же небольшая серая, как крыса, сука питбула, оторвала овчарке нос.
«Странная жизнь, - подумал он. В тридцати минутах езды отсюда Метрополитан музей. Уже год здесь живу, не могу понять, как у них все это существует вместе».
Заработала рация.
- Ну, что пикапнул? – спросил диспетчер.
- Никого нет, - сказал он.
- Посигналь.
- У меня сигнал не работает.
- Почему ты в гараже не сказал?
- Я говорил. Они сказали, что в этой машине он никогда и не работал.
- Сейчас буду ей звонить.
Подошел черный подросток, заглянул через окно в салон и показал пальцем на ноздрю.
Рабинович в точности не знал, что означает этот жест, но отрицательно покачал головой. Подросток плюнул на лобовое стекло и удалился. Рабинович нажал кнопку вызова на рации.
- Ну, что там? – отозвался диспетчер.
- Слушай, ты же к медицине какое-то отношение имеешь? - сказал Рабинович.
- Имел, а почему ты спрашиваешь?
- Почему слюна может быть густая?
- В смысле густая?
- Пенистая и не стекает.
- Синусит. Хроническое заболевание придаточных пазух носа. Инфекция какая-то или нюхает что-нибудь. А что такое? У кого густая слюна?
- Да, так. У пацана у одного тут. А почему ты здесь врачом стать не хочешь?
- Они наш диплом не признают. Нужно по новой сдавать экзамены.
- Ну, так сдал бы.
- Старый я, чтобы учиться и английский мне не дается.
- Не обязательно врачом, можно на медсестру или на фельдшера.
- Чтобы я, - ведущий хирург, завотделения - работал у них медсестрой. Да, сосут они пенис. Мне и здесь диспетчером хорошо. А ты что?
- Я – лузер, сказал Рабинович. Все, что я делаю, я делаю неправильно.
- Например?
- Ну, вот эта эмиграция. Нахера мне нужно было сюда ехать, чтобы бруклинским бомбилой стать, как ты говоришь – джипси.
- А что бы ты там делал?
- Там сейчас перестройка, чувак, знаешь какие бабки люди рубят. Миллионы. А я, если стольник в день заработаю, так счастлив удачей.
- Хочешь назад вернуться?
- Назад возвращаться позорно.
- При чем здесь позорно. Ты просто не знаешь, что там сейчас творится. У них будет гражданская война.
- Я бы повоевал.
- Ты хоть стрелять умеешь?
- Умею, я в армии служил.
- Нахера тебе это нужно. Ты кто по национальности?
- Не знаю.
- Не знаешь, какой ты национальности?
- Не знаю.
- А что у тебя в паспорте было?
- Еврей.
- О, твоя клиентка звонит.
- Что хочет?
- Просит, чтобы ты заехал со стороны ворот, она откроет и ты поставишь машину во дворе.
- Зачем?
- Хочет, чтобы ты вкрутил ей две лампочки.
- Что это значит?
- Ничего, просто вкрутить две лампочки.
- Что мне делать?
- Вкрути, она тебе заплатит.
- У меня молодая жена. Нафиг мне это нужно какой-то религиозной еврейке лампочки вкручивать. Она что, извращенка, ей нужно, чтобы это был водитель карсервиса.
- Да, нет, - засмеялся диспетчер. - Ей в самом деле нужно вкрутить лампочки.
- А почему она сама не может?
- Боится, что ее ударит током.
- Я серьезно.
- Билдинг, возле которого ты сейчас стоишь – это ее отца билдинг. Он - польский еврей. Из Израиля в сороковых годах сюда приехал. Сейчас в хосписе в Ист Нью-Йорке лежит. В этом билдинге - колония пейсатых живет. А вокруг пустырь на пару гектаров. Это тоже собственность ее отца. Он эту землю выкупил, когда здесь сплошняком был чернушник и цены на землю копеечные. Не стал ничего строить и продавать землю не хотел. Это же курортный район, в пятидесяти метрах от океана. Весь кусок пляжа его, и две мили в океан никто на лодках плавать не имеет права. Я у одного агента интересовался, сегодня этот кусок праперти лимонов сто затянет.
- Типа в черном районе еврейское гетто?
- Это мягко сказано. Они там как космонавты на космической станции живут. Солярис. Выход в космос на карсервисе. Наш бизнес только благодаря им и существует.
- Так, зачем я нужен?
- Сейчас пятница вечер. Нужно свечи зажечь, кран с водой открыть-закрыть, мусор вынести, еще всякая ерунда по мелочам. Приказывать тебе они не могут, по закону, поэтому там записки на русском везде наклеены.
- Почему на русском?
- Ну, а на каком еще.
- Значит, я буду шабес-гой? – засмеялся Рабинович.
- Типа того. А кем ты хочешь быть, американским президентом. – сказал диспетчер.
- На меньшее и не рассчитывал.
- Ты где родился?
- В Минске, во второй клинической больнице.
- По конституции президентом может быть только тот, кто родился в Америке, - сказал диспетчер. - Заезжай во двор и закручивай ламочки.