Глава 13. Тупик

   
Пять дней в Москве выжали у Кузнецова не только все нервы, но и несколько запутали его мысли. Преобразования, которые могут в скором времени произойти в министерстве газовой промышленности, были несколько неожиданными для него. Министр Виктор Степанович Терномырдин объявил им о том, что в скором времени на базе министерства газовой промышленности будет создан Государственный газовый концерн «Газпром». Что это обозначало?

Первое, «Газпром» не будет входить ни в одно из министерств и ведомств, и даже формально ни кому кроме государства не будет подчиняться, и точно такой же статус будут иметь входящие в него дочерние предприятия, как «Запсибтрансгаз». Взаимоотношения между предприятиями и концерном в соответствии с его уставом будут устанавливаться на договорной основе, но в то же время за «Газпромом» останется оперативное управление транспортом газа по единой системе трубопроводов и газоснабжение всех своих потребителей, включая зарубежных.
В-третьих, право, в соответствии с которым министерство газовой промышленности ведает своим имуществом, в концерне будет включать в себя все полномочия, подразумеваемые правами владения им и распоряжением. Вот здесь то и возникала загвоздка.

«Запсибтрансгаз» в своем регионе – Ямало-Ненецком и Ханты-Мансийском автономных округах, а также на Севере Свердловской области - был генеральным застройщиком трассовых городов и поселков, в которых находились его подразделения. В этих населенных пунктах он строил и строит все: жилье, детские сады со школами, больницы с поликлиниками, торговые базы с магазинами, водоочистные и канализационные сооружения, инженерные сети и эксплуатирует их. В штате предприятия находится персонал медицинских работников, детских дошкольных, спортивных, культурных и торговых учреждений.

А еще кто-то из его коллег, генеральных директоров предприятий, перед встречей с министром газовой промышленности Виктором Степановичем Терномырдиным, сказал, что в их состав теперь войдут и преподавательский состав школ.

Это возмутило Кузнецова до бесконечности. Чем он теперь только не управляет кроме газотранспортной системы, включая сельскохозяйственные предприятия, малые коммерческие организации, которые выпускают различные строительные материалы, сувениры из полудрагоценного уральского камня, сельскохозяйственную и мясомолочную продукцию, хлеб, цветы...

А если он теперь возьмет и учителей в свой коллектив, то здесь его терпению уже настанет полный конец. Каждый месяц к нему и без того на прием приходит по несколько групп учителей из разных регионов. Они просят, требуют от него, что бы он выпустил в миллионных тиражах написанные ими новые учебники по истории, в которых правдиво и более подробно, якобы, рассказывается о событиях Октябрьской революции, о расправе над царской семьей, о Распутине, Столыпине, Ленине, Сталине… Учителя по географии предлагают выпустить их пособия с лекциями о развитии Западной Сибири, о геологии… За ними стоят в очереди преподаватели литературы, математики...

И каждый из них, считает, что должен вложить свой фундамент в образование страны. Демократическая перестройка, свобода слова, начинает действовать на все слои общества…

Далее, нужно все это связать с мыслью, а почему государство скидывает на министерство газовой промышленности все свои полномочия. Может и милицию с прокуратурой скоро им передаст оно, как и налоговые службы?

Размышления Терномырдина, что преобразование в концерн – это один из этапов в дальнейшей модернизации развития газовой отрасли, звучал по-революционному, и поэтому многие директора дочерних предприятий отрасли, сидевшие в зале, чувствовали себя беспокойно, понимая, что их сейчас могут причислить в ряды бунтовщиков, как это год назад произошло с Борисом Николаевичем Ельциным. Человеком, который недавно считался крупной фигурой в компартии Советского Союза, прошедший школу обкома партии Свердловской области. В 1985 году он возглавлял отдел строительства ЦК КПСС и стал первым секретарем Московского горкома КПСС. В 1986 году он был выбран кандидатом в члены Политбюро и все начинали подумывать, что в скором времени Борис Николаевич станет вторым человеком в стране.

Но на октябрьском пленуме ЦК КПСС, произошедшем в 1987 году, Ельцин подверг критике работу Политбюро, секретариата Центрального комитета страны и генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Сергеевича Горбачева. За это выступление он тут же был снят генеральным секретарем с поста первого секретаря Московского горкома КПСС и выведен из состава Политбюро центрального комитета коммунистической партии Советского Союза.

На первое время Горбачев его пощадил, переведя опального политика на работу первым заместителем председателя Госстроя СССР. То есть, поступил по-новому, по-демократически.

В сталинские времена с Ельциным бы расправились быстро, сослав в концлагеря или расстреляв. В хрущевские и брежневские времена отправили бы как Сахарова в политическую ссылку. Что сделает с ним Горбачев в будущем, еще не знали, но можно было догадываться. В число новых сил, формируемых в составе Центрального комитета, еще было предостаточно старых сил, которые в любую минуту могли перетянуть нового вождя на свою сторону. А значит, устроить в партийных рядах классическое переустройство – террор за нарушение ленинских идей, чтобы восстановить уважение народа к всемогущей партии.

Именно эта мысль, как холодный сквозняк тех сталинских, хрущевских времен, поддавала ознобом не только тело, а и сердца управленцев. Никому не хотелось в это неспокойное время стать изгоем.

«Ведь что получалось? – говорил им с трибуны Виктор Степанович Терномырдин. - Я - министр, власть у меня огромная, а сам я как кукла на ниточке: ни начальника департамента сменить не могу, ни начальника главка - все только с разрешения или согласования в Совете Министров СССР. И не за себя обидно - за дело, за людей обидно!

Я что, не вижу, куда все идет? Что отрасль объявлена «экстенсивной»? Заработанная валюта вся забирается, а и добывающую, и транспортную системы постоянно поддерживать надо, реконструировать. А для этого средства нужны, и средства громадные... Среди министерств мы одни из самых крупных по капиталовложениям. В стране больше нас никто не осваивает средств - ни оборонная промышленность, ни тем более «гражданка». Мы, газовая промышленность, были и есть самые могучие по части капиталовложений. И стали понимать, что ситуация в стране складывается тупиковая».

Слушая эти слова, Кузнецов с Терномырдиным был полностью согласен. Быть народным застройщиком – это очень тяжелая работа. С тебя строго спрашивали за каждые промахи, недоделки, недоконтролирование и по полной программе не только в министерстве, но и, начиная с обкомов и окружкомов партии, заканчивая районными, городскими, даже местными партийными ячейками, грозя исключить из партийных рядов. А значит лишить не только должности, а и уважения в обществе и сделать тебя изгоем, которого будут еще больше травить.

«Мы с коллегами начали искать выход, что делать дальше? Надо спасать отрасль. Думали, - продолжал говорить на совещании Терномырдин. - И мне уже стало абсолютно понятно: надо менять систему отношений в стране. Госплан и Госснаб уже не могут нам дать, что раньше. Дела не идут. Работа их становится не так эффективной, как раньше, но опять же в этом не только их вина, - и, замолчав на некоторое время, посматривая на собравшихся в зале своих коллег, продолжил.

- ... И мы приняли решение. Пойдем в правительство с предложением, чтобы нам дали возможность уйти из государственной министерской структуры и перейти напрямую - в хозяйственную».

И снова смотрит каждому в глаза, ожидая, то ли от них несогласия, то ли поддержки.

«То есть, - Виктор Степанович, подняв растопыренные ладони вверх, обрисовал ими круг, - нужно такую вот мощную министерскую структуру перевести на систему работы по закону о предприятии. А в Советском Союзе, как вы все знаете, как раз принят закон о предприятии. Теперь рабочие и служащие стали выбирать директоров. Бывало, что и дельных выбирают, но часто тех, кто наобещает с три короба - говорливых сильно!»

Озноб прошел по всему телу Кузнецова. Еще из его памяти не прошли вызовы его в систему комитета государственной безопасности, где молодой капитан, легонько поглядывая ему в глаза, и почесывая клубившуюся на подбородке мелкую поросль, только образующейся бородки, шептал. Шептал, четко произнося каждое слово, складывающееся в речь о том, что Григорий Николаевич поддерживает некоммунистическое поведение Ельцина и распространяет его обращение, призывающее к развалу в стране.

Услышав эти слова, Кузнецов тогда тут же почувствовал какую-то охватывающую тяжесть на сердце, обволакивающую его и сдавливающую. Да, он читал эту речь, на измусоленном листке, принесенным секретарем парткома, якобы взятую из выступления Ельцина на Пленуме Московского горкома партии в 1987 году, после которого Горбачев его исключил из политбюро ЦК КПСС.

«Мне трудно объяснить рабочему завода, - говорил Борис Николаевич, - почему на семидесятом году по¬литической власти, он должен стоять в очереди за сосисками, в которых крахмала больше, чем мяса. …А на наших, товарищи, праздничных столах есть и балык, и икорка, и другие деликатесы, полученные без хлопот там, куда его (рабочего) и близко не пустят. Как я дол¬жен объяснить это ветеранам Великой Отечественной войны и участникам гражданской, которых сейчас уже можно пересчитать по пальцам. Вы видели список продуктов из праздничного заказа? А мне принесли, показали. И каково мне выслушивать их, когда они говорят, что это объедки с барского стола? И вы понимаете, товарищи, чей стол они имеют ввиду? Как я должен смотреть им в глаза? Ведь они же не щадя жизни, завоевали и вручили нам власть. Что я могу им теперь ответить? Может, товарищ Лигачев мне подскажет»?

Это смелое «нападение» Ельцина на второго человека в партийной и государственной системе страны Егора Кузьмича Лигачева, шокировал всю страну, не только Кузнецова.

И другое высказывание в этом письме Бориса Николаевича Ельцина хорошо запомнилось Кузнецову:

«И еще один вопрос, еще один тяжелый вопрос, доставшийся нам в наследство. Это

- Афганистан, товарищи. И я думаю, что тут не может быть двух мнений. Этот вопрос на¬до решать как можно быстрее. Надо выводить оттуда войска. И, я думаю, именно этим вопросом должен заняться вплотную товарищ Шеварднадзе (министр иностранных дел СССР), а пока он занимается другими, - на мой взгляд, менее горящими делами".

Но, к неожиданности следователя комитета государственной безопасности Григорий Николаевич Кузнецов, на его очередной вопрос усмехнулся, твердо сказав: «Не стройте из меня клоуна. Я - коммунист! А вы знаете, кто такой коммунист?!»
Обомлевший капитан резко побледнел. Нет, к счастью Кузнецова, тот закрыл папку и долго смотрел на него, пытаясь этим взглядом поставить взорвавшегося генерального директора «Запсибтрансгаза» на место. Но он же первым и не выдержал, и пошел на попятную, поднявшись, с трудом превращая на своем удивленном лице улыбку, протянул ему ладонь для рукопожатия.

«Вы настоящий коммунист, Григорий Николаевич! И, надеюсь, будете всегда стоять на правом фланге лучших коммунистов не только нашего района, области, но и страны.

Но, несмотря на все это, я вас предупреждаю(!), - ставя ударение на последнем слоге, капитан с хитринкой посмотрел на великана, стоявшего перед ним, только уже не как лилипут, а ровня ему, - будьте осмотрительны!. Время сейчас переменчивое, политические марионетки, прикрываясь партийными билетами и должностями, пытаются с помощью капиталистического зарубежья поставить нашему коммунистическому государству подножку. Мы это будем пресекать, Григорий Николаевич!

На вас у меня достаточно жалоб, информации от настоящих коммунистов, которые внимательно смотрят за вами, за вашими высказываниями, поступками. Прошу вас, не оступитесь, иначе вся ваша карьера быстро не только закончится, но и с вас очень строго спросит партия…»

Эти слова он хорошо запомнил. Не раз снился ему этот капитан из КГБ в страшных снах, когда Кузнецова бросали в подземелье, выворачивали ему какие-то люди руки, называя его Емелькой Пугачевым, и тащили его на эшафот, где стоял палач с огромным топором.

И вот теперь он слушал своего министра Виктора Степановича Терномырдина, который призывал их, генеральных директоров, его поддержать. А может даже и не поддержать, а принять решение, останутся они с ним до конца, не побоятся подписаться под открытым письмом, которое он предложит правительству.

Глянув по сторонам, Кузнецов отметил, что все рядом сидящие с ним коллеги опустили глаза, в сторону выступающего с трибуны Терномырдина никто не смотрел. Значит, их тоже терзали те же мысли, что и его: не антиправительственный ли этот поступок? Что ни говори, а концерн – это капиталистическое выражение, не социалистическое. А партия всеми силами выступает против капитализма.

Кузнецов посмотрел на Терномырдина. Видно, что и он еще сомневается, хотя в звучании каждого его слово слышен стальной тенор. Тяхирев, заместитель Виктора Степановича, сидит за столом, стоявшим посередине сцены. Он все время смотрит на них – генеральных директоров, начальников отделов и управлений. Создается впечатление, что он следит за тем, как каждый из подчиненных воспринимает слова Терномырдина, готовы ли они идти с ним до конца.

- Дорогие пассажиры, - голос стюардессы на несколько мгновений отвлек от тяжелых размышлений Кузнецова, - прошу вас пристегнуть ремни, выровнять спинки кресел, самолет готовится к посадке.

Но, это было всего лишь мгновение, и он снова вернулся к мысли о том, какую сейчас он должен выбрать позицию. Именно какую!

Во-первых, сейчас не нужно торопиться рассказывать своим заместителям о том, что сказал им на совещании министр газовой промышленности. Что ни говори, а Терномырдин больше партиец, чем производственник. Он вырос на ленинских письмах и учениях, прошел фильтр хрущевской, брежневской политики. Поэтому создание концерна, он, скорее всего, принимает как ноу-хау в перестроечном движении. Ведь как ни городи забор, а концерн все равно останется среди тех же министерств и будет выполнять те же задачи, что и они, подчиняясь правительству. Нет, ни Лигачев, ни Горбачев такого хода конем Терномырдиным на своей шахматной доске не допустят. А если и допустят, то на плечи Терномырдина взвалят еще какую-то неподъемную в кризисное время для государства ношу. 

Или… Или раздавят Терномырдина как Ельцина, человека, который имел огромный авторитет. Но его скрипка, как говорится, выпала из общего оркестра, стала путаться в нотах, и даже указка дирижера не смогла вовремя поправить ее владельца. Поэтому исполнителя выставили из оркестра, а поставить на его место другого скрипача, нетрудно. «Скрипачей» такого уровня как он в стране достаточно, в каждом республиканском комитете партии найдется по два-три человека, в обкомах и крупных горкомах партии - тоже.

Время покажет, - сдавил кулаки Кузнецов и тут же от прикосновения руки стюардессы к его плечу, от неожиданности вздрогнул.

Молодая женщина, заметив, что этот пассажир о чем-то задумавшись, не выполнил ее просьбу пристегнуть ремни, решила подойти к нему и сказать.
Кузнецов, через несколько секунд придя в себя, понял, что от него просит сделать стюардесса, и, вытерев пот со лба, торопливо руками нащупал замки ремней, застегнул их.

А через несколько минут, шасси самолета коснулись плит, и несколько раз вздрогнув, он с шумом покатился по ним.

- 2 –

Вечер опустился за окном на землю, затемняя снег, лежащий на земле, на подоконниках. Чай с булочкой, принесенные секретаршей, остыл. Сделав несколько глотков, Григорий Николаевич посмотрел на настенные часы, до совещания оставалось еще полчаса. Тема, которую будут обсуждать на нем, сложная – капитальное строительство и ремонт жилья и социально культурных объектов.
Несмотря на жесткую исполнительскую дисциплину, которую для всех филиалов в «Запсибтрансгазе» создал Кузнецов, остаются подразделения, которые ей не придерживаются. Вернее, руководители их находят причины, позволяющие вовремя не сдавать объекты. Светлоярский ПМК-1, к примеру, второй год подряд не может отремонтировать крышу на трех объектах совхоза: в свинарнике, в коровнике и в молочном цехе. И сколько не пытался сам Кузнецов надавить на его начальника, тот вечно в свою защиту выставлял объекты, которые сдавал вовремя – жилые многоквартирные дома, частные дома. А вот на ремонт крыши у него ни средств, ни людей, ни техники не хватало.

Рублев, управляющий Светлоярским управлением магистральных газопроводов, в попечении которого находился начальник ПМК-1, на вопрос Кузнецова, оглядываясь по сторонам, шептал, что тот родной брат первого секретаря Светлоярского райкома партии. Так что лучше на него не давить, а передать эти объекты самому совхозу, пусть он отремонтирует их собственными силами.

«Передать», легко сказать, а где найти деньги, строительные материалы, которые должна былао приобрести в прошлом году проектно-строительная компания (ПМК). Говорят, приобрела, но их разворовали. Красивая картинка получается, как и с ремонтом Светлоярского треста газопроводов. Отчитываются каждый день, что планы по ремонту перевыполняют, а на самом деле, там даже «конь не валялся». А вот на строительство нового газопровода набросились все, даже ленивые строительные управления, так как на этих работах они получают сверхприбыль.

Но, если Светлоярская дирекция в своем регионе своевременно вводит все жилые объекты в строй, то Надымский УМГ два года подряд отстает. Завис ввод шести двенадцатиквартирных домов, изготовленных Пермским и Ново-Вятским домостроительными комбинатами. Причина одна, в их утеплителях находится завышенный коэффициент фенола, выделяющего отравляющие газы для людей, больных бронхиальной астмой и другими заболеваниями верхних дыхательных путей. Народный контроль остановил их строительство и уже полтора года тянется тяжба между домостроительными комбинатами и «Запсибтрансгазом». Как говорится, паны дерутся, а у холопов чубы трещат.

Единственная приятная новость, которую Григорий Николаевич привез сегодня из министерства, Терномырдин дал добро заменить эти дома на капитальные, выпущенные Надымским домостроительным комбинатом. Единственная проблема, стоимость этих деревянных домов в пять раз уступает стоимости капитальных. Вот и, получается, нужно взять скребок и поскребсти им в закромах предприятия, чтобы найти такие деньги. А деньги-то непростые, они уже заложены с прошлого года в объекты, которые он должен построить и принять в эксплуатацию в этом году.

Рассматривая список вводимых объектов, их сметы, Кузнецов больше уделяет внимания ни их названиям, а заключительной строчке, в которой указано состояние этого объекта на данный момент.

«Вот одна из них, - размышлял Кузнецов. - Монтаж Игримской средней школы недовведен на тридцать пять процентов из-за низкой строительной готовности подрядчика. Вторая причина, до сих пор не определена ее балансовая принадлежность.

Какая глупость! – стукнул кулаком по столу Кузнецов. – Ну, Кырда, ну, Кырда! Тебе что, мало примера Рублева, которого еле-еле мне удалось защитить через министерство, чтобы Октябрьский райком партии не исключил его из партии? Ну, тебя уже тогда навряд ли удастся мне защитить».

Отбросив карандаш в сторону, Кузнецов задумался.

Да, он прекрасно помнит, как начальник ПМК-1 бил себя в грудь, что эту школу он сдаст на полгода раньше указанных в плане сроков. Может и сдал бы, да здоровье у него оказалось слабым. Сердце не выдержало, умер. А за ним и главный инженер с тем же диагнозом слег в больницу и не выкарабкался, умер от инфаркта.
Новый начальник - родственник партийного босса, которого выбрал коллектив полгода назад, снабженец, в строительном деле «не в зуб ногой». Завалил сдачу всех трех объектов, включая два промышленных. Причина одна, стал приобретать строительные материалы по завышенным ценам, и скорей всего на этом «согрел» себе руки, говорят, купил новую «Волгу». А теперь требует от «Запсибтрансгаза» дополнительно на ввод каждого объекта по пятьсот – триста тысяч рублей.

«Не получит он их! - поставил точку Кузнецов. - Пусть копается в собственных резервах, иначе я с ним больше договоров заключать не буду. Нужно на него натравить если не парткомиссию Березовского района, то народный контроль Игримского совхоза, усилив его специалистами из дирекции. А лучше народный контроль «Запсибтрансгаза», усилив его членом окружного парткома Бартулева, тогда посмотрим, кто из нас попляшет на огне»!

Большая стрелка часов остановилась па пятерке, маленькая вышла за цифру шесть: семнадцать двадцать пять. Через пять минут начнется совещание. Глянув на лампочку телефонного аппарата, замигавшую красным светом, Кузнецов поднял трубку.

- Гриша, - к неожиданности вместо голоса секретаря услышал голос жены, говорящей шепотом, - только приехал?

- Да, милая, - заулыбался Кузнецов. – Зайди, чего боишься?

- Да, нет, говорят, что у тебя сейчас будет совещание. Лучше домой торопись, не задерживайся, борщ приготовлю.

- Спасибо, милая, - Григорий Николаевич смахнул слезинку. - Обязательно, милая, очень заскучился за тобой с детьми.

- 3 –

Совещание закончилось только к восьми вечера. Его заместитель по капитальному строительству и ремонту Кырда, огромный сорокапятилетний мужчина, не менее рослый, чем Кузнецов, собрав всю документацию, отдал ее своему заместителю, и, махнув ему рукой, чтобы тот вышел, остался за столом. А сам, спрятав ручку в нагрудный карман своего обвислого серого пиджака, опустив глаза и тихо постукивая пальцем по столу, о чем-то задумался.

Григорий Николаевич отметил это краем глаза, но виду не подал, разговор с Кырдой о вводе объектов, которые затягивают подрядчики, с места так и не удалось сдвинуть. Он понимал, что Владимира Ивановича в этом вины нет. Он не та сошка, которая может приказывать подрядным организациям, как работать и жить дальше, а всего лишь заместитель генерального директора организации, которая является заказчиком строительства объектов. Ни больше!
Кузнецов тоже здесь бессилен, может только ходить из одного конца кабинета в другой, кричать, ругаться, глядя на подрядчиков, которые только и занимаются тем, что разводят руками: нет средств, нет строительных материалов, нет горюче-смазочных веществ для техники, нет… Короче: помогите нам, дайте нам милостыню тысяч триста рублей, тогда мы сможем закупить все необходимое и продолжим строительство.

Когда зал совещаний покинули все, Григорий Николаевич посмотрел в упор на Кырду. Тот тоже поднял глаза и посмотрел на него.

- Хм, - закачал головой Кузнецов, - не знаю, что и делать, Владимир Иванович.

- Есть только одно предложение, - поморщившись, замолчал на некоторое время Кырда, - дать им денег.

- А где их взять, у банка? – посмотрел на него Кузнецов.

- Я договорился, Григорий Николаевич, под самый небольшой процент.

- Сколько?

- Пять.

- У тебя крыша не поехала случаем? – продолжает сверлить глазами Кырду генеральный директор.

- Запсиб предлагает пять двадцать сотых процентов. Лесники - пять двадцать три.

- Давят! В окружком партии нужно обратиться, руки же выворачивают у меня эти банкиры.

- К кому? – вздохнул Кырда.

- Не знаю, не знаю, - насупился Григорий Николаевич.

- Вот и я о том же, - закивал головой Кырда.

- А может им по морде дать, а? – повысил голос Кузнецов. – Нанять молдаван, просились же на строительство? Или армян?

- Думал об этом.

- И что? – ковырнул Кырду глазом Кузнецов.

- Аванс просят, технику. Без нее, Григорий Николаевич, не обойтись. Монтаж ни на школе, ни на котельном комплексе, ни на компрессорном цехе не закончен. А, чтобы все это сделать, нужны краны, бульдозеры, и расплатиться с бывшими подрядчиками, а не то…

- Угу, - встал из-за стола Кузнецов. – По этому вопросу утром ко мне с готовой идеей приходи, в восемь ноль пять жду тебя, - и Кузнецов поднявшись, вышел из зала заседаний.

Телефон в кабинете от гудков нагрелся.

Поднял трубку, на связи был Бартулев, председатель Совета трудового коллектива «Запсибтрансгаза».

- Григорий Николаевич, холодильник вышел из строя в Комсомольском ОРСе. Если не исправим, мясо за ночь пропадет.

- Много его там? – поинтересовался Кузнецов.

- Тонн пятьдесят.

- Оно заморожено? Значит, за ночь не пропадет. А утром, сколько нужно пусть сдадут его детским садам, школам, больнице, а оставшееся коллективам, по очереди. Сам смотри, кто первый, второй, потом это учтешь. А почему мне ты звонишь по этому вопросу, а не сам начальник ОРСа?

- Так он звонит, звонит, а вы трубку не берете.

- Володя, значит у тебя легкая рука, легче, чем у него, - и Григорий Николаевич, больше ничего не сказав, положил на аппарат телефонную трубку.
И тут же раздался новый звонок, потом другой, третий…

Особенно трудным получился разговор с председателем профкома Пангодинского ЛПУ. Николай Иванович Данченко требовал, чтобы Кузнецов приехал к ним на собрание трудового коллектива. Некоторые бригады хотят поддержать строителей и вместе с ними объявить забастовку, со временем превратив ее как шахтеры, во Всесоюзную.

- Не понял! – взорвался Кузнецов. – Они не хотят строить нам дома, а теперь еще и подстрекают нас на забастовку.

- Нет, это не те строители, а надымские. Они прислали к нам в поселок своих ребят и хотят уговорить нас поддержать Всесоюзную антипартийную забастовку.

- Этого еще мне не хватало! – стукнул по столу кулаком Кузнецов. – Ищи все нужные слова, чтобы отговорить людей от этой глупости!

- Так не получается уже, Григорий Николаевич. Перевешивают проблемы которых много - это фенольные дома, задержка зарплаты, пустые прилавки в магазинах… И эти проблемы изо дня в день только накапливаются. А вместе с этим и терпение у людей лопается.

- Вот, где нашли тонкие места. А начальник ЛПУ, почему не звонит, а ты?

- Так он меня снарядил для этого, два часа звоню, а он с теми строителями все разговор ведет. Не знаю, выдержит ли, уж больно те хорошо подготовленные к призывам, а когда задает им какой-то конкретный вопрос, увиливают от него. Не сломить их. Пока ищешь, как правильно ответить на один вопрос, они их целый ворох выкладывают перед тобой, и каждый из них не менее болюч, чем первый…

- Как закончит с ними переговоры, звоните мне, будем искать выход из создавшегося положения. А чьи те строители? – поинтересовался генеральный директор.

- Вроде из домостроительного комбината, да треста, который строил социальные объекты. Но управление его находится не здесь, а на юге Казахстана. Но опять же, один промолвился из строителей об этом, а другой так, вскользь, якобы сказал, что они москвичи, третий – краснодарцы. Прячут свои концы…

- Тогда их взашей берите и гоните! – повысил голос Кузнецов. - Сколько их?

- Человек пятнадцать.

- Сил у вас нет, это сделать?

- Да, что вы, Григорий Николаевич, есть. Мы вон сорок человек же нашли, чтобы посменно стройплощадку охраняли, где наш стоквартирный дом строится. Знаете, сколько желающих было в поселке разворовать строительные материалы.

- Только аккуратно это сделайте, - перебил Кузнецов. – А, лучше всего, милицию вызовите да за хулиганство их на час-два в сизо определите.

- Так это можно сделать только на вашем уровне, Григорий Николаевич. Только вы сможете об этом с властями договариваться.

- Стой, стой, Николай Иванович. Ты пойми, они вроде бы как ничего не сделали: не ограбили никого, не обокрали, не взорвали, не подожгли. Понимаешь? А вот людей толкают на забастовку. Так? А что это значит? Не знаешь? А значит это, Николай Иванович, призыв к остановке производства, к остановке транспорта газа, что приведет к возникновению еще больших проблем в экономике страны, к остановке не только производственных комплексов, но и к социальным сбоям. Вот такая вот диалектика!

- В принципе, да, - согласился Данченко. – Но люди наши не пойдут за ними, Григорий Николаевич, они, что, дураки? У них семьи, кто же будет их содержать?

- Я ему об одном, глобальном, а он все по одному зернышку собирает! – сплюнул Кузнецов. – Ну, ладно, будем считать, что ты почти правильно понял мою мысль, - вздохнул Григорий Николаевич. – Но если посмотреть на это по-другому, то кто-то из вашего коллектива обязательно по-тихому сможет и насолить нам, даже не поддерживая этих призывщиков к забастовке. У вас что, нет таких, кто поссорился с начальником, или проживает в том же фенольном доме, или многодетная семья -  в маленькой квартирке.

- Нет, Григорий Николаевич, гнилые люди у нас в коллективе не задерживались, я имею в виду с такими скверными характерами. Так что не беспокойтесь.

- Тебе легко говорить, а представляешь, какая за нами страна, какая ответственность перед нами с тобой стоит? Транспортируем газ, без которого сегодня не могут работать тысячи заводов, котельных, электростанций.

- Все понимаем, Григорий Николаевич...

- 4 –

Тамара, пропуская мужа в кухню, показала ему рукой на часы.
Григорий, подняв глаза на циферблат, улыбнулся.

- Час двадцать три. Гриша, ну, сколько можно себя так гробить, а? Да пусть тебя переизберут, пойдешь начальником цеха или инженером, да я вздохну тогда хоть! Сгоришь же на этой должности!

- Ладно, мать, подумаю, - обняв супругу, Кузнецов включил воду в умывальнике и стал умываться.

Вытерев руки о полотенце, сел за стол:

- Кушать не хочу, - вздохнул он, - а только спать.

- Как в министерстве дела? Опять досталось тебе? – Тамара не сводит глаз с мужа.

- Да, - махнул рукой Кузнецов, - думаешь, им легче? Даже тяжелее, чем мне. У меня пятьдесят два филиала, а у них, таких как наше предприятие - сотни. У меня в подчинении тридцать две тысячи человек, у них около семисот сотен тысяч.

- А чего так задержался?

- Где, в Москве?

- Да  на работе, Гришенька? – вздохнула жена. - Такой уставший пришел. Что-то опять не так на работе или чего-то боишься, Гришенька?

- Боишься? – Кузнецов посмотрел на Тамару, и глубоко вздохнув, прошептал. - Ту-пи-ка, дорогая, вот чего боюсь. Тупика, из которого если не найти выхода, то грош мне цена…