Пухххххххх

               
     Всем известно, что любимым занятием Каспера ван Диена, кроме, разумеется, исполнения эпизодических ролей в стремных кинишках, является добровольно возложенная на свои голландские плечи общественная деятельность по подмене трупов в сбитых самолетах на бывалошных ранее мертвецов, изъятых по наряду из морга, смене объектов в жестяных детских калейдосокопах предательского Ройзмана, железной рукой управляющего переходом к рынку ( там еще базар чуть левее, а справа огромная куча навоза, ее еще в сороковых наложил Андрюша Малахов, перешедший оттуда сюда, где рыжая Ландер выслушивает глупых медведей и дрочит колючей проволокой свою еврейскую мохнатку, по уму рассудив, что Израиль - вещь и пригодится очень даже, когда сподручных Геббельса начнут брать за ушко да на солнышко. Умны, товарищи жидки, умны и благоразумны, один Познер чего стоит, надо ведь так : со времен товарища Сталина всем угодил и в струю попадает неизбежно, как игравший ноктюрн на флейте Бэйли Джей Маяковский в жолтой кофте с забубенным тузом на спине ), и перемене участи не по Достоевскому, а по Гиркину, неуловимому диверсанту и незаможнику народистых возмущений национальностью веселого мужика Ходаковского, длинноносого еврея, коего не повернется язык, несмотря на все его косяки, наименовать жидом. Я уже говорил как - то про евреев и жидов, украв идею у сосавшего сопли у мертвецов Солженицына с его пидорами, пытаясь вычленить самого поганого и вонючего жида России, но не смог разделить Михалкова и Говорухина, а заметив движения лысого черепа Бондарчука, вновь уткнулся в волшебную птицу - тройку или тройник, как более привычно мне, сформировавшемуся личностно в совдепах, называть такие вещи или штучки, инженерные, хитрые, вроде, помогающие человеку разлагаться в быту - как халат с перламутровыми пуговицами - и ощущать себя веществом растущим, подобно таракану, но на самом деле отучающие мыслить. Действительно, зачем мыслить, если уже мысль оформлена, вложена и перевита ярмарочной бечевочкой из манильского шпагату под заунывные наигрыши скрипицы Пульхерии Глициновны, даже этикетка ярлыка хана Бесмергена приложена и штампом поверх : " Эта книга украдена у Брынковяну " ? А Брынковяну продал Бессарабию.
     Фельдмаршал Чаушеску совсем не спал в эту решающую судьбу пятилетки ночь. Сначала прибегал Папке, сумасхожий Папке с его вестями о всеобще - принудительных победах, затем внедрился в чертоги изгибистым телом пресмыкающегося частично лошадиный граф Невзоров, долго молчал, осуждающе рассматривая потеки прошлогодней мочи в углах палат, потом так же молча убыл, бля, на прощание козырнув и предъявив мандат уполномоченного по зимнему сбору желудей в помощь Восточному фронту, что говорило понимающим о немалых полномочиях и звании, как минимум, своеобразного Ходаковского в чине оберштурфюрера СС - как минимум ! - танковой дивизии Изабеллы Кларк  " Викинг ", под самое под утро вполз сырой туман в неплотно притворенное окно и фельдмаршал задумался о кальсонах Гинденбурга, не того, историцкого, а натурально аэростата. Ведь самым великим из воздухоплавательных средств был именно Гинденбург, надутый Захаровой соломинкой абаж, вытащенный сундуком сквозь банку Нордкамп краб, древний морской обитатель, пучеглазый, как Хазанов, вздорный и глупый, будто все семейство Маслякова целиком, умазанное по шарнирам вологодским маслицем некоего Родченкова, писавшего санскрит на поросшей курчавым волосом спине Мутко  химицким карандашом, оставлявшим фиолетовые разводы, на которые, как ни странно, всем было насрать. В этом и заключалась стратегия принцессы Рассвета : все по х...й или, учитывая адресат сказочки, мою изначальную любовь, пустившую корень нежности в мое лягушачье сердце самой первой, четыре года назад, когда Дита ютилась у петушни в уютненьких ( фу, бля, даже вспоминать этих мудаков неприятно), Шарапова жрала говно, как всегда и обычно, а Бонни сквиртовала прямо в рожу мистера Питта, до п...ды. Просто до п...ды, чего там рыгает старший сержант Лавров, куда поширше у премьера, как опух фюрер или куда выбрать Меркель Стриженовой и Матвиенке. Раньше хоть хохлы истерически смеялись над творимой легендой навьих чар, но по прошествии времени всем стало невыносимо скучно и эти все просто ждут, когда же великие великороссы встанут с четверенек и перестанут подмахивать, но тщетно, любовь моя Машенька, или вотще, как выражались во времена Пушкина. Короче говоря, Чаушеску не выспался. Что не помешало стоять ему твердо у стены, ожидая благословения.
     Мораль.  " Румыны - хорошие люди ". Вот и вся сказочка, счастье ты мое и сама нежность, вышибившая с пьедестала почетников маленькую и светленькую тонкой цитатой, оцененной мною Лестницей в небо свинцовых, как дрим, долин и ущелий самого Сергея Брина.