Ночное затмение

Игорь Мордовцев
(повесть)
                "Я присягать не стану, без сомненья,
                Что черное на белое похоже,
                Но белое с известной точки зренья
                Нам черное напоминает всё же".
                (Байрон)*

1.

      Страшнее маньяка в тёмном парке вполне может быть маньячка в светлом лифте. А если она вам не попадалась, вернее, вы ей, не говорите, что это не так.
      Когда я входил в лифт, никакими маньячками ещё не пахло. Кроме меня на площадке вообще никого не было. Всё было как обычно: я вызвал лифт, дождался его приезда, спокойно вошёл и повернулся к панели с кнопками этажей, чтобы нажать нужную.  Нажал. Именно в этот момент кто-то ворвался в подъезд, в сущую секунду преодолел расстояние от двери и ураганом влетел в кабину, чуть не сбив меня с ног. Пока я восстанавливал равновесие и пытался повернуться, лифт закрылся и поехал наверх.
      Ураганом оказалась молодая женщина. Правильней сказать – девушка, но ситуация была неправильной. Совершенно неожиданный напор и воистину дикий вид в первое мгновение настолько меня напугали, что я рефлекторно оттолкнул от себя эту особу, припечатав к противоположной стене. Теперь она опиралась на неё нижней частью спины, расставила руки в стороны, как для старта, и чуть подалась вперёд, будто собралась прыгнуть на меня снова. Волосы вразлёт, глаза пылали пламенем, ноздри шевелились, а из губ вместо дыхания рвался хрип – зрелище было впечатляющим. Я даже покосился на её пальцы в ожидании увидеть в них нож или что-то ещё. Нет, там только дрожали хищные коготки, способные разодрать горло в два счёта.
      Что в таких случаях следует делать? Сыграть на опережение или сгруппироваться и перейти в оборону? Защищаться от бешеных дамочек мне ещё не приходилось. Чем их нейтрализуют? Намотать гриву на кулак и стреножить как борзую институтку на задворках клубной вечеринки? Не в нокдаун же отправлять! Я постарался взять себя в руки, встал поудобнее и разлепил губы, чтобы сказать что-нибудь примиряющее и успокаивающее. Но меня опередили:
      - Ты не из них, - то ли спросила, то ли констатировала сама себе особа, обдав меня волной горячего дыхания, - Ты просто едешь к себе домой.
      Ах вот оно что – она от кого-то убегала! Я присмотрелся к попутчице внимательнее. Кроссовки, джинсы, блузка. Всё бы ничего, но кроссовки не зашнурованы, в джинсах с одной стороны на всю их длину явно проехались по мокрой траве, а блузка распахнута, так как пуговицы выдраны что называется с мясом. Кстати, нижнего белья под блузкой не просматривалось. К этому следует добавить разметавшиеся волосы и то дикое выражение лица, которое ужаснуло меня поначалу. Честное слово, беглянки и маньячки выглядят одинаково. Я выдохнул.
      - «Не из них» – это не из кого?
      Я всё-таки ещё не до конца отошёл от стремительного вторжения в лифт. Непроизвольными были и вопрос и взгляд, соскользнувший на полуобнажённую грудь попутчицы. Чёрт возьми, там было на что засмотреться!
      Моё любопытство не осталось незамеченным, однако реакция на него оказалась тоже неожиданной. Девушка сникла как мгновенно завядший цветок, запахнула на себе блузку под горло, съехала по стене на корточки и зарыдала. Вот тебе и маньячка… Пока я оценивал новую ситуацию, лифт остановился, двери сработали на открытие. Для манёвра на выход в кабине оставалось недостаточно места. Я нажал кнопку «стоп» и задал самый глупый вопрос из всех возможных:
      - Тебе на какой этаж?
      Громкость рыданий значительно увеличилась. Что было делать? Я подхватил девицу подмышки, вынул её на лестничную площадку, прислонил к стене и слегка встряхнул.
      - Не знаю, кто имелся в виду под «теми», но я точно не из них и действительно иду к себе домой. А ты? Эй, посмотри на меня. Куда бежишь? К кому? Тебя проводить?
      В этот момент лифт закрылся и отправился вниз. Девица проследила за ним с ужасом в глазах. Она перестала рыдать, сморщилась как в ожидании удара и едва слышно, чуть ли не шёпотом пролепетала дрожащими губами:
      - Это они. Всё кончено.
      - Кто они? Что кончено? Тебя здесь никто не ждёт?
      - Боже! Спасите… - и она снова «поехала» вниз по стене.
      Нормальный ход. Вместо опасной маньячки передо мной была несчастная беглянка, которая балансировала на грани истерики и сама не знала, куда бежит. Кто бы за ней ни гнался, эти люди страшили её изрядно. Похоже даже, сейчас она лишится чувств – вон, как побледнела. И пальцы судорогой скрутило так, что разогнуть не может.
      Внизу громыхнуло – лифт снова пошёл наверх. Напуганная «маньячка» стала безвольно заваливаться вбок прямо на пол.
      Больше я не раздумывал. Подхватив её, подволок к своей квартире, открыл дверь и впихнул внутрь. А когда замок за нами щёлкнул, прислушался.
      Долго ждать не пришлось. Ясное дело, те, кто преследовал девушку, видели, на каком этаже останавливался лифт, а потому и поднялись именно сюда. Их было двое. И это не соседи. Тихо переговариваясь, но так, что слов не разобрать, и тоже явно прислушиваясь, они прошлись по площадке и постояли возле каждой из квартир. Я повернулся к беглянке и поднёс палец к губам. Зря беспокоился, потому что та, выпучив на меня мокрые от слёз глаза, сама зажала себе рот обеими руками. Казалось, она готова была задохнуться, но не издать звука. Мне стало её жаль по-настоящему.
      Преследователи о чём-то тихо посовещались и вернулись к лифту. За дверью наступила тишина. Выждав на верочку ещё с минуту, я наконец расслабился. Покосился на беглянку – её била мелкая дрожь.
      - Всё, - сказал я успокаивающе, - Ушли твои «из тех». Можешь выдохнуть.
      - Не могу…
      Оказалось, как раз выдохнуть она сейчас и не могла. Воздух раз за разом хватала, а назад – никак. Посинела и глаза опять стали увеличиваться.
      Недолго думая, я ударил её по щеке. Дождался кашля, бесцеремонно сгрёб, отнёс в комнату на диван. А потом предложил выпить воды и вставил кружку в негнущиеся пальцы. Добрая половина налитого стекла ей на грудь, сейчас почти ничем не прикрытую. Последняя, как выяснилось, была идеальной.
      По правде сказать, беглянка имела аппетитную внешность. Грудка, бёдра, крылышки, филе – славная пташка. Цинизм моей оценки объяснялся отношением к женщинам в целом, обязанным неудачному жизненному опыту. До сих пор ни одна из дам не обнаружила интерес ко мне лично на фоне неизменного интереса к кошельку. В однообразном ряду потребительниц моей сомнительной состоятельности существовало единственное исключение, но оно-то как раз оставляло почти равнодушным. Увы: «мы выбираем, нас выбирают, как это часто не совпадает».
      Здесь же… Светлые волосы крупными волнами до плеч, большие синие глаза, аккуратные дуги бровей, яркий рисунок губ, чувственный нос, не резкие линии лица, ну и всё такое по классике. К тому же девица уже побывала в моих руках, чем невзначай взволновала. Достоинства её фигурки произвели подзабытый сакральный эффект. Вот только о достоинствах иного, не интимного плана история умалчивала, а без них симпатия оставалась для меня пресной, как полуфабрикат. Заводные куклы – это к подросткам.
      Теперь беглянку начал бить озноб, и она скукожилась. Пустая кружка так и продолжала дрожать в её руках.
      - Может, всё-таки что-нибудь скажешь? – спросил я, подавая ей плед и забирая кружку, - Пол, возраст, размер груди, любимое ругательство, код от ячейки в банке?
      Выпучив глаза на меня вначале, девушка понимающе отвела взгляд в сторону.
      - Пожалуйста, не пугай и… Спасибо.
      - За что?
      - За плед.
      - А за остальное?
      В ответ она обречённо повела головой.
      - Остальное ничего не значит. Они всё равно меня найдут.
      Я вздохнул и присел рядом.
      - Ладно, как скажешь. Пусть находят. Мне-то что!
      - Прости, я не хотела…
      Видя, что я продолжаю молчать, она вдруг съехала с дивана на пол, прижалась к моей ноге, как собачка, и беззвучно заплакала. А я застыл как пришибленный. Вот что следовало предпринять в таком случае? Кинуться поднимать-утешать-сочувствовать, приговаривая «да зачем же уж так-то» и «всё образуется»? Когда мужчина в ногах у женщины, она теряет сердце, когда наоборот – он теряет голову. Моя, например, перестала соображать напрочь. Я сидел истуканом и неосознанно гладил волосы девушки, стараясь лишь делать это как можно нежнее.
      В конце концов она успокоилась и вернулась с моей помощью на диван. После чего заговорила.
      - Там, в лифте я вначале подумала, что ты один из них. Прости ещё раз… Это люди Вашины. Я обманула их и сбежала, но они всё равно нашли и почти догнали. Тут этот дом, подъезд – я уже не знала куда бегу. И если б не ты…
      - Кто такой Вашина? – спросил я.
      - Мерзость! – скривилась девушка, - Отчим продал меня ему в жёны. Ну как продал… Вашина ещё раньше меня добивался, приставал, пытался уговорить. А когда спас отчима от тюрьмы, тот и отблагодарил за услугу. Сволочь!
      - Не понял. Так ты от мужа скрываешься что ли?
      - Нет, - она досадливо отвернулась, - Это они решили, что так должно быть, и мне некуда будет деваться. Утром отчим сдал меня с рук на руки силой. Как вещь! Но Вашину начальство направило на срочный вызов куда-то в пригород, и меня держали взаперти у него в коттедже. Вот-вот он вернулся бы и тогда… А я солгала, что стало плохо, попросилась подышать свежим воздухом и убежала, попутку успела поймать. Только они всё равно догнали. Я выскочила и во дворы, а водитель, не знаю теперь, жив ли. Он ведь тут совсем нипричём, – тут её голос сорвался, - Даже не думай!!
      Я удивлённо перевёл взгляд на девушку с мобильника, который только что извлёк из кармана.
      - Не думай что – звонить? Ты не в себе, по-моему. Разве обо всём этом сообщить в полицию сейчас не логично?
      - Это глупо! Меня твой звонок не спасёт, а тебя… - она помолчала, - У тебя возникнут большие проблемы.
      - С чего бы? – я пристально вгляделся в неё, - Кто такой этот твой Вашина?
      Девушка понуро опустила голову.
      - Следователь по особо важным делам.
      Я присвистнул.
      - А отчим?
      Она назвала имя городского чиновника, незнакомое только тем, кто глухой и слепой. Я вспомнил: совсем недавно мэрию сотрясли нешуточные разборки по поводу масштабного мздоимства. Подробности прошли мимо меня, но сам факт был известен. Дела!..
      Некоторое время мы сидели молча.
      - Тогда на что ты надеялась? Или на кого? Куда бежала?
      - Не знаю. Уже ничего не знаю…
      Пресекая грозившую вот-вот разразиться очередную истерику, я дотронулся до плеча беглянки.
      - Не начинай. Что-нибудь придумаем.
      Она дёрнулась. Плачевное состояние блузки тотчас напомнило о себе – бюст девушки едва не вырвался на свободу. Последовала судорожная попытка запахнуться. Да уж, в таком виде по улице ей только бегом и перемещаться. Я отвёл взгляд в сторону.
      - Вот что. Можешь пока заглянуть в ванную. Кремов-мазей там ваших не найдёшь, но всё необходимое имеется. И ещё – на крючке висит чистая рубашка. Не по размеру, да в ней будет комфортнее. Извини… как тебя там? Дамскими шмотками не запасался.
      - А ты? – озабоченно спросила она.
      В вопросе так и звучало: решишь позвонить в полицию – подпишешь приговор обоим.
      - Подумаю, - буркнул я, - И посмотрю, что есть в холодильнике.
      Девушка впервые улыбнулась. Слабо и виновато, но всё же.
      - Меня зовут Наташа, - тихо сказала она и исчезла в ванной комнате.

2.

      Пока девчонка приводила себя в порядок, я попытался вернуть себе голову. Выходило с трудом. До того как вошёл в лифт, она была занята самым прозаическим делом – тоскливым размышлением об одиночестве.
      Не знаю как у других, для меня эта проблема была актуальной. Мужик в расцвете сил, а в багаже ни одной, возле которой хотелось бы просыпаться. Не то чтоб манили семейные узы – качество жизни не браками измеряется. Просто когда другие вокруг то и дело изображают радость от совместного существования, поневоле думаешь, что иногда они делают это искренне. Правда, обычно в таких случаях идёт ссылка на любовь, но я о ней понятия не имел. Юношеское влечение к однокласснице не считается. Там, где работал, влюбиться вообще не в кого было. А тут…
      А тут была только Оля, та самая, которая «не совпадала». Это я для неё являлся кем-то вроде принца на белом коне, светом очей и пределом мечтаний. Сама признавалась – что врать. Сбитая как пирожок она и работала на пирожках, в цеху у какого-то дельца от фастфуда. По этой причине постоянно пахла сдобой, никакие ухищрения не помогали. Меня встречала как бога, обстирывала-обглаживала, кормила, будто быка на убой, стремилась во всём угодить. И смотрела всегда так… Она была честной, и я в отсутствии ответных чувств её не обманывал. Только, ясное дело, о том, что жалел, молчал.
      Из тех, кто проявлял интерес к моим интересам, ко мне лично, она оставалась единственной, но без надежд на перспективу. А кого-то с надеждами я уже разуверился найти, оттого порой тосковал. Вот и сейчас, возвращаясь от друга, вспоминал уютную атмосферу его семейного гнезда, где хоть и случались потрясения (где уж без них), имелось то, чего мне так не хватало – взаимность. Или та самая любовь? Да, я думал именно об этом, когда заходил в лифт. И ещё о том, что мы с Тимом повздорили…
      Беглянка привела себя в порядок быстрее, чем ожидалось. Выйдя из ванной, она вначале прильнула ко входной двери и прислушалась, а я оценил её новый наряд. Изменения, собственно, коснулись только верха. Вместо блузки теперь на ней была моя рубаха, синяя в крупную клетку, любимая, если признаться. Учитывая, что по размеру она вполне сошла бы за платье и в джинсы её не впихнуть, девушка решила эту проблему просто – завязала полы узлом на животе, а рукава закатала.
      - Расслабься, - сказал я, - На дворе уже темень, тебя потеряли, бояться нечего.
      - Но они ведь знают, что я где-то здесь! – горячо прошептала она от двери.
      - Ну и что? Сторожить тебя на площадке никто не станет, ночью по хатам ломиться – тоже, а до утра мы что-нибудь обязательно придумаем. Иди поешь.
      - Я не хочу.
      - Ну тогда выпей.
      Помедлив, девушка всё же прошла из прихожей в комнату и села в кресло.
      - Что это? – спросила она, принимая от меня стакан.
      - Коньяк.
      - Фу, гадость!
      - Не хочешь, не надо. Не заставляю.
      На меня зыркнули исподлобья и всё-таки выпили. Лицо беглянки исказилось в смешной гримасе.
      - Как вы это пьёте?!
      - Вот так…
      Я осушил свой стакан и пододвинул к девушке блюдце с колбасной нарезкой.
      - А ты вообще кто?
      - Маньяк, - спокойно сказал я, - Специализируюсь на одиноких девушках в лифтах.
      - Я в этом не сильна, но, кажется, - настороженный взгляд в мою сторону, - в таком случае всё было бы несколько по-другому.
      - Хочешь правду? – я невольно улыбнулся, - Кое-кто из нас поначалу действительно внушил опасения. Ты заставила меня поволноваться.
      - Женщина, которая не может взволновать, - вообще не женщина.
      Это было сказано как-то мимоходом, в пустоту, так, будто я здесь отсутствовал, да и сама она была где-то далеко. Задел за живое что ли? Однако!
      - Подозреваю, в отношении своего «жениха» некоторые когда-то перестарались.
      Думал, взорвётся в негодовании, а она сникла.
      - Ты прав. Дура была. Теперь, вот, расплачиваюсь.
      - Слишком сильно хвостом мела?
      - Слишком слабо думала о последствиях.
      - Ты случайно ему ничего не обещала?
      - Нет конечно! Ни случайно, никак. Мы вообще до последнего времени почти не общались. Это после той истории он проходу стал не давать, а отчим сдался.
      - Не сдался, предал, - поправил я.
      Девушка впервые поглядела на меня с удивлением.
      - Ну а как иначе? – развёл я руками.
      - Да ему всегда на меня было плевать. И мать, горемычная, сколько жила, голоса не имела. Султан хренов!
      - Слушай, ты же наверняка где-то училась, специальность имеешь, работу. Вполне можно уйти в автономное плавание. Не до такой же степени…
      - До такой! - перебила она, - Это человек власти. У них там всё схвачено и повязано так, что не пикнешь. Шаг влево, шаг вправо – расстрел или позорный столб до конца жалких дней своих. Ты не понимаешь.
      - А друзья там где-нибудь ещё, подруги?
      - Нет у меня никого…
      - Ну, - я растерялся, что и сказать, - Когда сбегала, на что-то же надеялась!
      Беглянка собралась снова заплакать, и я решил оставить её в покое. В самом деле, сколько можно донимать расспросами. Лучший вариант отвлечь женщину от бестолковых мыслей – ещё больше сбить её с толку. Риск утраты лояльности компенсируется перезагрузкой отношения к ситуации. Как там её зовут – Наташа?
      - В общем так, Наташа, - сказал я поднимаясь убрать посуду, - Могу предложить простой способ решения твоей проблемы. Только давай уже без слёз.
      - Что же мне их – обратно в глаза запихивать что ли? Я девочка… А какой способ?
      - Лёгкий. Как кроссовок без шнурка. Завтра утром мы с тобой наведаемся в ЗАГС и подадим заявление.
      - Куда??? – встрепенулась «девочка».
      По её виду я понял, что перезагрузка произошла успешно.
      - Туда, туда. В результате ты будешь считаться уже как бы несвободной, и никаких законных поползновений на твою честь ваш Вашина, будь он хоть трижды следователь, иметь не будет. И твой всесильный отчим останется с носом, поскольку падчерица ускользает из под контроля, опять же законно и вполне себе естественно. До регистрации брака – месяц. Этот месяц ты можешь пожить у меня, то есть спокойно придумать, куда отсюда уехать и чем там заняться. Но я думаю, этого не понадобится, потому что к тому времени тебя уже оставят в покое, как пить дать. Пить дать?
      Вопрос был оправдан. Девушка уставилась на меня во все глаза и выглядела так, будто задыхалась от жажды. Я молча протянул ей кружку с водой и даже помог поднести к губам. На этот раз вода пролилась за ворот моей рубашки.
      - Ты… ты это сейчас серьёзно?? – выпалила она, так и не сводя с меня изумлённого взгляда огромных глаз.
      - Вполне, - равнодушно ответил я, - Помнишь как у Незнайки? «Не шутите с девочками. Эти шутки глупы и неприличны». Ну или что-то в этом роде.
      Она поперхнулась.
      - Вообще-то я уже давно не девочка. То есть, я хотела сказать…
      - То девочка, то не девочка, - пробурчал я и уверенно отрезал, - Тем более.
      - Что – тем более? Неужели ты решил, во избежание ненавистной партии я вот так запросто выйду замуж за первого, кто подаст руку помощи?
      Я вздохнул.
      - Всё-таки прав был Незнайка... Чем слушаешь? Не собираюсь я на тебе жениться. Мы только подадим заявление – всё. Для вида, чтобы поняли – поезд ушёл. Потом ты свинтишь, куда захочется, я уеду на свои севера, и никому в голову не придёт выяснять, расписались ли мы на самом деле. Дошло?
      Дошло. Наташа смирно сидела, кусала губы и явно обдумывала предложенную схему.
      - Там безбашенные, - тихо сказала она, - Тебя могут покалечить, квартиру вынести...
      - Да мне пополам. В квартире, сама видишь, брать нечего, домушника от расстройства инфаркт хватит. А насчёт покалечить – пусть попробуют. Мы тоже не на клавесинах пальцы разминали.
      - Да??
      Её изумлению не было предела. Странно. Неужели я так субтильно выгляжу? Я мельком посмотрелся в тёмное оконное стекло, на котором никогда не висело занавесок, только пара газетных разворотов скотчем приклеена. Да нет, видок вроде нормальный. Не играть же мне перед ней мышцами! Глупости, ей-богу. Несчастной дамочке предложили неплохой вариант, пусть сама оценивает плюсы и минусы. Мне оно как-то фиолетово.
      Всё-таки я лукавил. Потому что дамочка была как раз в моём вкусе и нравилась запредельно. Мне даже приходилось сдерживаться и нарочно напускать на себя индифферентный вид, чтобы она ни о чём не догадалась. Поймёт, что запал, будет только хуже: обратный эффект в два счёта накроет образ случайного благодетеля колкой тенью сомнений и потенциальной угрозы. В вывертах женских измышлений логику искать бесполезно.
      Из-за спины вдруг послышалось:
      - Скажи, почему ты мне помогаешь?
      Я повернулся от окна. Оказывается, девушка поднялась и подошла ближе, недопустимо близко, словно была близорукой. Казалось, её сексуальность задумала испытать меня на прочность. Пришлось скоропостижно увести взгляд в сторону.
      - Заблуждаешься, - хрипнул я, - Не помогаю, а пытаюсь втереться в доверие, усыпить бдительность и воспользоваться беспомощным состоянием.
      Чёрт его знает, что у них в головах, у женщин – она улыбнулась.
      - Ну-ну. Так я и подумала… Тебя как зовут?
      - Семён, - буркнул я и отвернулся к спасительному окну.
      Помогло мало, потому что отражение никто не отменял. Зато сама девушка невольно пришла мне на помощь. Её внимание привлёк рисунок, висящий на стене за диваном. Сделанный простым карандашом, он являл взору панораму сурового морского берега с высоты крутой заледенелой сопки. На переднем плане стоял Тимоха, мой друг, мечтательно созерцающий морозные, снежные, ветреные дали. Пару лет назад он приезжал ко мне в гости на север, вот я его там и увековечил. С той встречи сохранился ещё один рисунок – что-то вроде автопортрета – тот в свою очередь висел в хате у Тима.
      - Здорово! – оценила зрительница, - А кто автор?
      Я не ответил.
      - Ты??
      Она удивлялась так сильно, будто узнавала что-то новое о давно и хорошо знакомом человеке. Или нет – что я? – так удивляются дети: непосредственно, открыто, на всю катушку. Сколько ей лет? Ну, за двадцать-то точно…
      - Нет, правда здорово!
      Ребячество продолжалось, и, похоже, это свидетельствовало, что от своих бед беглянка действительно отвлеклась. Это хорошо, потому что во время женских истерик я предпочитал уходить из партера. Куда-нибудь подальше. В буфет.
      Час, однако, был уже весьма поздний. Взяв девушку за плечи, я бесцеремонно отодвинул её в сторону и с щелчком опрокинул спинку дивана.
      - Хата, как видишь, у меня пролетарская, будуаров нет. На пол тоже стелить нечего. Так что спать будем вместе, спина к спине. Можешь не беспокоиться, не трону. Боишься – иди в кресло, только не хнычь потом, что веточки затекли.
      - Это как раз и называется – «втереться в доверие, усыпить бдительность и воспользоваться беспомощным состоянием», - довольно серьёзно, тоном взрослой, умудрённой жизненным опытом женщины, произнесла Наташа.
      - Не мечтай, - буркнул я, - Лучше подумай, как перед ЗАГСом выудишь из дома отчима свой паспорт. Если конечно моя идея принимается. Нет – так нет, дело твоё. А сейчас, есть-пить не хочешь – прыгай на горшок и ложись, вон туда, к стенке.
      Я преднамеренно вёл себя несколько грубовато. Это была защитная реакция на естественное влечение, которое настойчиво претендовало на свою власть. Другого способа успокоиться я не знал, а сейчас и подавно не мог представить. Подлодка на глубине, люки задраены, кислород на двоих и надо как-то выживать. Оградиться словом в таких случаях не самое плохое средство. Не меч же между нами класть! А совсем без ограды нельзя.
      Поняла мою стратегию, не поняла, но что-то всё-таки сработало, так как девушка отстранилась, ракушкой захлопнулась и побрела в ванную. И слава богу. Пока её не было, я расстелил постельное бельё – простынь, подушку, ещё две простыни укрываться. Себе под голову бросил свёрток из одеяла. Потом включил радиоволну. Телевизора у меня здесь не было ещё с той давней поры как зафрахтовался на северную вахту. По радио чей-то знакомый голос читал под гитарный перебор стихи…
      Наташа возвратилась довольно быстро. В одной моей рубашке, которая оказалась ей чуть ли не до колен, как халат. Джинсы благоразумно были оставлены сохнуть до утренней косметической чистки. Стирка им уже бесполезна, факт.
      Перед тем как забраться на диван девушка немного постояла у окна, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь во тьме внизу у подъезда.
      - Думаешь, караулить остались? – спросил я, отправляясь в ванную.
      - Уверена, - тихо сказала она.

3.

      Когда я вернулся, Наташа уже лежала. Завёрнутая в простыню как ребёнок в пелёнку, носом к стене, она мелко дрожала и еле слышно постанывала. Я, в общем-то, понимал её состояние. По-хорошему рассудить, девчонка влипла в весьма невесёлую историю, пережила серьёзный стресс и оказалась в ситуации, которой никому близкому не пожелаешь. Если я правильно понял, по сути, она сейчас осталась совсем одна. Ей, игрушке в руках бесчувственных людей, видимо, действительно неоткуда ждать помощи и впереди грозит чёткая как марксистский манифест перспектива стать бесправной наложницей одного из них. Сопротивление, как говорится, бесполезно.
      А я – что я? Простой работяга без связей и успешного опыта существования среди современных хозяев жизни. Ну помог спрятаться ненадолго, ну предложил что-то там идиотское и только поэтому имеющее какой-то шанс… А так – что мне до неё? – случайный, абсолютно чужой человек, бука и невежа, от которого ещё неизвестно, чего можно ожидать. Впрочем, известно чего. Доверься мужику наивная баба и, как говорится, считай до трёх. История стара как мир, всё с тем же воплем женщин всех времён и теми же соплями… Лежит сейчас и содрогается, наверное, от мысли, что завтра вместе с рассветом она возвратится в свой ад и ей станет во сто крат хуже.
      - Я боюсь. Мне страшно.
      Ну вот. Что я говорил! Тонкий голосок за спиной прервал моё самобичевание.
      - Ты это… прости, если что не так. Что, может, груб там, и всё такое, - я откатился на спину, задев её филейную часть, которая тут же поджалась, - Наверное, в другом подъезде тебе повезло бы больше.
      Боковым зрением я уловил в темноте, как она вывернула в мою сторону голову.
      - В смысле?
      Удивилась что ли? Блин, что тут непонятного!
      - Забежала бы в другой, глядишь, тебе бы помог какой-нибудь знатный перец с изысканными манерами и ключами от элитного студебеккера. Бояться рядом с таким точно бы не пришлось.
      Девушка резко перевернулась в мою сторону.
      - Ты дурак?
      Я промолчал.
      - Причём тут какой-то перец? – она вдруг обняла мою руку и прижалась к ней как обезьянка к дереву над обрывом, - Ты подарил мне надежду.
      Не знаю, что уж такое я ей подарил, но она сейчас поступила как-то не совсем благодарно. Моя рука впитывала тепло девичьего тела, причём из самых нежных мест, и оно отдавалось у меня внутри натуральным жаром. О чём думает эта девчонка? Я стиснул зубы и прислушался, не раздался ли их скрип.
      - Невелик подарок.
      - Мне лучше знать, - в довершение всему она прижалась щекой к моему плечу.
      Как нарочно из-за соседней высотки выглянул месяц. Проклиная его на чём стоит свет и во избежание конфуза, я согнул одну ногу в колене.
      - Нет, ты не дурак. Ты настоящий маньяк, - зачем-то сказала девушка.
      Пока я соображал, что это значит, и костерил себя за неловкую ситуацию, лунный луч высветил на стене над нами рисунок. Чёрт возьми, вовремя.
      - А кто это? – глядя на него, спросила Наташа.
      - Друг.
      - Ты с ним работаешь вместе?
      - Нет, он здешний.
      - Наверное, тоже хороший человек…
      Я вздохнул. Конечно, он отличный парень. И приставка «тоже» тут лишняя, потому что достоинства Тимофея безусловны, а мои на их фоне смешны. Нет, он такой же работяга и к банкам дороги не знает, но добрее, честнее, благороднее человека я в своей жизни не встречал. Что говорить, меня, например, подать милостыню не заставить, Тим же никогда мимо не пройдёт. В автобусах вообще не сидит – места «дамам» уступает. Жену свою на руках носит который уже год. Интеллектуал, никак не идущий на то, чтобы поиметь со своего нематериального богатства реальную выгоду… Вспомнилось, что как раз по этому поводу мы с ним сегодня повздорили.
      - Расскажи что-нибудь о себе.
      Я покосился на плечо.
      - Зачем тебе?
      - Хочу отвлечься. Ну и вправду интересно.
      - Да что там! – я поёрзал, слегка меняя положение своей руки, но она чудесным образом снова оказалась со всех сторон обвитой, - Нечего рассказывать… Сандалики здесь топтал, пока родители живы были. Потом технарь, служба – всё как у всех. Пару лет по коммуналке перебивался. А как вахтовку на северах предложили, с тех пор туда и мотаюсь. Здесь только так, навроде перекура… Слесарь я. Болты, гайки – в курсе?
      - Болты, гайки? – живот у неё дрогнул, как от смеха, - В курсе. А там где живёшь?
      - Там? Там тоже хата. Только ещё меньше этой, в дюжину шагов. Как у японцев, слышала? На одном квадрате весь комфорт, удобства и прочие достижения цивилизации. Да мне много и не надо. Хватает.
      - И работой доволен, - сказала, как спросила Наташа.
      - А что ж нет-то? Мне руками работать нравится. Знаешь, как приятно видеть, когда из барахла что-то стоящее получается! Нет, ну, у нас и забубённой механики навалом, только с ней не тот кураж: чуть царапина и уже на «больничный». В смысле – замеры, регламенты, комиссии, акты… Вроде как ты для техники, а не наоборот.
      - Рисуешь ещё.
      - Ну да, балуюсь по настроению. Да, ничего серьёзного. У меня в каптёрке вся антресоль этой ерундой завалена. Выкинуть лень, а в хате и без того тесно.
      - А хозяйка в твоей «хате» имеется?
      - Ещё чего! – я снова покосился на девушку, - Красавицы из эдемов нашего брата не жалуют, им принцев на белых айфонах подавай. Для третьяжа с тенями-помадами нет места опять же…
      - Не смотри на меня так. Я к этим твоим эдемам не имею никакого отношения.
      Наташа нахмурилась, а мне вздумалось пошутить.
      - Имеешь, не имеешь – уже без разницы.
      - Это ещё почему?
      - В старину был такой обычай, не знаешь что ли? Чью рубаху девка надела, того парня суженой ей и быть. Потому до сих пор жёны рубашки мужей иногда надевают.
      Наташа резко отстранилась, и я понял, что шутка была глупа. В самом деле, девчонка в ужасе ищет спасения от навязанного ей сильными мира сего мезальянса, а я тут всё о том же со своими… обычаями.
      - Прости. Повеселить хотел, дурень.
      Девушка шмыгнула. И всё-таки тихо-тихо снова подобралась к моей руке, обняла как прежде и затихла. Дошло до меня – ей действительно так было нужно. Чувствовать чью-то поддержку, защиту что ли. Ни о чём другом она сейчас не думает. И если меня с ней обуревают шальные желания, это мои проблемы. Проблемы слабого мужика, готового возложить ответственность за свою слабость на кого угодно, только не на самого себя. Укором прозвучал шёпот девушки:
      - Сёмушка, не казнись. Ты настоящий. Просто помоги мне, пожалуйста.
      Сёмушка – так ко мне ещё никто не обращался. Может только мать в детстве когда. Даже Оля, влюблённая «булочка», всегда зовёт меня строго Семёном, или короче Сёмой, словно нарочно избегая более мягкие варианты. Расчувствовавшись, свободной рукой я потянулся и погладил Наташу по волосам. Как малышку.
      - Если хочешь, чтобы я тебе помог, спи. Нам завтра нужно быть свежими.
      - На «дело» пойдём, - грустно пропищала она, - Мои шмотки «брать».
      - Вот-вот. Не в грязных же джинсах тебя в брачном храме показывать.
      - Рубашку утром не отберёшь? Блузка совсем порвалась.
      - А без неё никак?
      - Никак. Там… никак в общем.
      - Носи. Потом рассчитаешься за аренду.
      - Хорошо. У меня дома есть кое-какие деньги.
      В голове простучало сакраментальное «не шутите с девочками…» и дальше. Ладно, проехали. Она вообще собирается спать? Да и мне, если честно, не до сна, пока это её «там никак» обжигает как грелка, а пальцы чуть ли не зажаты ногами. Я попытался выудить руку. Не получилось.
      - Отпусти.
      - Не отпущу. Не могу. Мне так спокойнее.
      Но придумать-то что-нибудь надо! Я ведь тоже живой человек!
      - Затекла, - хрипло сказал я.
      - Тогда просто положи на меня сверху. Жалко что ли?
      Просто положить тоже не получилось. Потому что когда девушка наконец отвернулась к стене и я исполнил просьбу, моя рука волшебным образом снова оказалась у её груди. (Или, в переводе на женский, у сердца?) Мало того, поза обоих стала ещё интересней. Ну что тут сделаешь! Переживая как юноша, я вознамерился призвать на помощь воображение и абстрагироваться отсюда куда-нибудь подальше. Решение было верное. Довольно скоро уже я витал несколько в иных сферах.
      Через какое-то время мне предстояло уехать. Туда, где, по сути, и жил. В небольшой рабочий посёлок на берегу холодного северного моря, приютившийся в складках сопок, которые были заснежены почти круглый год. Много лет назад там обитали туземцы, потом с большой земли пришли промысловики, теперь же размещалась база материально-технического обеспечения флота и ремонтные службы с сопутствующей специфической инфраструктурой, преобразившей населённый пункт окончательно. Случайные люди в этих местах не приживались, а те, кто прижились, знали друг друга до родинки в паху. Это касалось и женщин. Не в буквальном смысле, но суть та ж.
      Семейных в посёлке было мало, да и те в основном пожилые пары. Школ-садиков ведь не водится, об индустрии культурного досуга нечего говорить. Всех развлечений – лавка при продскладе и «бич-холл» у одноногого старожила, с ядрёным коктейлем и карточным столом. Вокруг не на что глаз положить. Кто ж будет вить тут гнездо! Хотя находились и такие. В моём модуле, например, вместе бытовали электрик с врачихой (её в шутку называли электричкой), в соседнем играли в роман связисты. Подобные примеры сожительства не назвать картинными, но лично мне они бередили душу. Вкупе с супружеской идиллией, царившей у моего друга Тимофея, здесь.
      Да, внутренне я давно уже был готов ввести в свою жизнь женщину, потесниться, принять на себя заботу о ней. Никто из умных не скажет, что ласки жриц любви это так уж плохо. Но у кого хватит ума сказать, что это уж так хорошо? К тому же память сохранила удачный опыт родителей. Словом, мне нужна была семья. Однако с кем её заводить? Называть женой ту, к которой не лежит душа, не хотелось, в посёлке такой – чтоб хотелось – не найти, а в городе моя душа сама никому не нужна. Не обрекать же её на вечную скуку с готовой на всё «булочкой» Олей! Замкнутый круг получался. Точнее, улица о двух тупиках. В одном конце уютная, обжитая на миллион кругов, но по существу пустая клетушка на крайнем севере, в другом – в цивилизации, жильё побольше, но за редкостью и краткостью посещения запущенное и опять же пустое, как в старом парке забытая всеми беседка, которую обходят стороной…
      Беседка – от слова «беседа». Я вспомнил о беглянке и прислушался. Уснула? Дыхание во всяком случае ровное. Через простыню и рубашку ощущался мерный стук сердца. Разметавшиеся волосы легли на лицо. Девушка уже не дрожала и была расслаблена, как во сне. Так и есть, на сегодня разговоры окончены. Я попытался высвободиться.
      Не тут-то было. Стоило пошевелиться, как мою руку прижали сильнее прежнего.
      - Не убирай. Пожалуйста. Прошу.
      - Спи спокойно. Тебе ничего не угрожает, - промямлил я.
      Наташа не ответила. Некоторое время я продолжал разглядывать в свете луны её затылок и плавную линию плеча, а потом и сам закрыл глаза, уплывая куда-то.
      Там, куда я уплыл, она была моей любимой, женой. Я держал её на руках, боясь потревожить. Хрупкая и беззащитная, полностью доверившись мне, она спала безмятежным сном, как ребёнок. Ярким солнцем, тёплой водой, пуховой периной вокруг меня стелилось искристое счастье…

4.

      Во снах бывает всякое, но счастье в них не воруют. Это уже из области сказок, фантазий расшалившихся писак или кошмарных иллюзий психов. У меня однако его настойчиво стремились отнять, отчего первые мгновения я не мог понять, что происходит. Понял, конечно, но поздно.
      Их было двое, чужаков, без спроса проникших в мою «беседку». Один, с жёлтым ёжиком на голове держал со спины ящерицей извивающуюся Наташу. Другой, темноволосый и короткостриженый верзила, пытался унять хаотичные движения моих рук. Он сидел на мне. Ещё не осознав ситуацию полностью, я повиновался рефлексу и ткнул пальцами ему в глаза. Наездник взвыл. Следующее, что мне удалось сделать, это сбросить его с себя на пол и вскочить с дивана. Тогда только я проснулся окончательно.
      В комнате горел свет. Дверь в подъезд была распахнута настежь. Эти люди пришли за девушкой, вскрыли замок. Первым делом они залепили нам рты – вот почему Наташа издавала странные звуки, а мне дышалось так тяжело. Я сорвал с лица скотч.
      Драгоценное время было упущено. Верзила взрыкнул, сбил меня с ног и набросился с кулаками. Последовала серия крепких ударов по голове и торсу, из-за чего я едва не задохнулся. И всё же верно говорят, что стены родного дома помогают. Только  именно стены тут оказались нипричём. Под диваном я нащупал старый сточенный шабер** с треснувшей ручкой, который подставил под очередной удар. На этот раз нападающий взвыл по серьёзному. Воспользовавшись моментом, я откатился в сторону и поднялся на ноги. Дальше можно было переходить в наступление, но…
      Ох уж это вечное «но» всех подобных баталий! Жёлтый Ёжик смотрел на меня с кислой улыбкой и держал у щеки остолбеневшей от ужаса девушки нож.
      - Поверь, дурачок, - сказал он удивительно кислым голосом, - если наша милашка станет уродливой, то исключительно из-за тебя. Кое-кого это очень расстроит. А теперь соображай. Только быстро.
      Я покосился на Верзилу. Тот с искривлённым от боли лицом уже медленно приближался, на ходу заматывая окровавленный кулак обрывком простыни. Он оказался выше меня на голову. Общий расклад был крайне неудачным, но не сдаваться же просто так! Я выплюнул выбитый зуб.
      - Поверь, умник, если ты её не отпустишь, уродами станете вы оба, и меня это только порадует. Мне терять нечего.
      - Так в том-то и дело, что нечего! – Жёлтый Ёжик невозмутимо пожал плечами, - Кроме свободы. Сержант, покажи ему удостоверение.
      Насупленный Верзила выудил из кармана красную корочку. Ёжик между тем всё так же кисло закончил свою мысль:
      - В данный момент происходит задержание опасной преступницы. Ты уже оказал пособничество и сопротивление. Желаешь усугубить?
      «Опасная преступница» умоляюще замычала и отчаянно, насколько позволяло лезвие ножа у щеки, замотала головой. В этот момент заработала рация Ёжика, которую я только сейчас у него и заметил.
      - Первый! Первый! Вы как? Помощь нужна?
      Я сник. Внизу, значит, у них есть подмога. Даже если эти ребята по существу врут, мне с ними не справиться. Разве что действительно пожертвовать девушкой, использовать шанс отбиться и пуститься в бега. Но такой вариант представлялся глупым до отвращения. Во-первых, он запросто превращал меня в ничтожество, а во-вторых, я не Рембо. Так, остались кое-какие навыки со времён пацанских разборок и службы, ну и что? По большому счёту выходит, выбора-то и нет.
      За размышлением я прослушал, что ответил Ёжик своему напарнику снизу. Да и Верзила на этот раз времени не терял. Он выбил из моей руки шабер, с оттяжкой врезал по почке, а пока я корчился от боли на полу, стянул запястья хомутом. Пришлось признать поражение. Временное. В том, что с моей стороны сопротивление будет продолжено, я не сомневался. На полицейских эти люди походили мало, и с этим следовало ещё разобраться. К тому же на кону оказалась Наташа, а верить, что она преступница, у меня почему-то не получалось, не складывалось никак.
      Чужаки позволили ей обуться, но не более того. Так и выволокли в подъезд в одной моей рубашке. На мне же оставались только лёгкие домашние штаны, которые я не рискнул снять, укладываясь рядом с девушкой, отчего чувствовал себя теперь каким-то пленным аборигеном среди колонизаторов. Хорошо хоть в штанах…
      Верзила с силой втолкнул меня в лифт, и мы поехали вниз. В хате они ничего не тронули и даже прикрыли входную дверь, так что я за неё не переживал особенно. Брать-то в ней было нечего. Если, пока меня нет, из неё что и вынесут, было бы любопытно взглянуть на трофей. А переживал я сейчас за девушку – в её глазах замёрзло отчаяние. С учётом скотча, от которого пленницу так и не освободили, зрелище было удручающим. Меня так и подмывало на подвиги, но в данный момент они были неуместны.
      На улице нас подвели к легковушке и впихнули на заднее сиденье. Признаки принадлежности автомобиля к полиции отсутствовали. Рация, я заметил, не имела ничего общего со стационарной. Правда, в отличие от остальные, водитель был одет по форме. Это не уменьшило мои сомнения в легенде чужаков. В отличие от версии девушки, которая походила на правду. В самом деле, что мешало знатному оперативнику подвязать на личное «дело» свою пехоту? В свободное от службы время. Да ничего!
      Верзила уместился впереди, а Жёлтый Ёжик заблокировал с моей стороны дверь и сел за водителем. Наташа оказалась зажата между нами. Она уже не дёргалась, тяжело дышала и жалобно стонала.
      Когда машина выехала со двора и поравнялась с парковой зоной, я не без умысла решил заговорить.
      - Зачем девчонку мучаете, дуболомы? Она и с открытым ртом представляет опасность?
      Первым среагировал Ёжик.
      - Ты даже не представляешь, какую! – ответил он с явным намёком на то, что я многого не знаю.
      Верзила же повернулся ко мне и злобно процедил:
      - А за дуболомов ответишь, паскуда. Гарантирую.
      На его беду подголовников у передних кресел не было. Я качнулся и со всей силы двинул лбом ему в нос. Раздался утробный вой, несчастный забарахтался. Машина вильнула и остановилась. Дальше, в общем-то, предполагалось следующее: не вынеся обиды, Верзила слетит с катушек, выскочит и откроет с моей стороны дверь, чтобы круто отомстить, а я найду возможность увернуться, откатиться и скрыться в темных парковых зарослях. Чтобы после выйти на похитителей девушки уже на своих, более выгодных условиях. Ёжик не оставил бы подопечную, а водителя в расчёт я не принимал, надеясь, что до него дело не дойдёт.
      Дело, однако, пошло совсем по другому сценарию. Действия и намерения обиженного я угадал, но открыть мою дверь ему попросту не дали. Оба других цербера неожиданно выскочили из машины, обежали её и принялись активно увещевать Верзилу в… скажем так, в неуместности его поведения. Тот рвался в бой, но против двоих своих явно не шёл. Особенно властно и требовательно с ним вёл себя Ёжик. Его аргументы, казалось, были самыми вескими. Пока это происходило, я резко повернулся к Наташе.
      - Беги! Дверь открыта! Темно – в парке можно спрятаться! Беги же, ну!
      Видя, что она молчит, смотрит на меня во все глаза и не двигается, я ухватил зубами скотч на её щеке и рванул. Сморщившись, девушка громко вздохнула и горячо выпалила:
      - Сёмочка, а как же ты? Я теперь тебя не оставлю! Я без тебя не смогу! Не хочу!
      - Глупая! – яростно прошипел я, - Я выберусь по любому. А вот ты, если упустишь такой шанс…
      Видимо, всё-таки я был слишком убедителен. Наташа приблизила лицо, коротоко поцеловала меня в губы, затем попятилась, не отрывая многоговорящего взгляда, и потеряв между креслами болтающиеся кроссовки, выскользнула из машины. В створе открытой двери я увидел как в придорожных кустах мелькнули белые трусы под моей рубахой. Всё это произошло в сущие мгновения (или так показалось), потому что похитители сразу ничего не заметили. Заметили уже потом, когда водитель усаживал Верзилу на место, а Ёжик сунулся в салон со своей стороны.
      - Абзац! – уныло произнёс он, на удивление сдержанно добавил, - Оставайтесь здесь. Только больше без фокусов. Я сейчас, - и отправился в парк.
      Рыпаться теперь резона не было. Я расслабленно откинулся назад. При должной смекалке и сноровке в темноте и зарослях девчонке вполне по силам затеряться. Не с собакой же её пошли искать! Имелись только неудобные обстоятельства – руки беглянки связаны за спиной, как у меня, и отсутствие обуви. А значит, она ограничена в скорости бега. В таком случае можно лишь надеяться, что она найдёт укромное место, переждёт погоню и уже потом выберется куда-то, где есть добрые люди.
      Недобрые люди сидели передо мной. Один занимался своим кровоточащим носом, матерился и беспрестанно порывался сделать из меня отбивную, а другой методично его осаживал и сурово следил за полуфабрикатом для отбивной. Нет, теперь их не следовало злить. Оставалось ждать новой ситуации, исходя из которой строить уже новые планы.
      Чтобы задать нужный вопрос, я подался вперёд и напрасно. В ту же секунду Верзила вырос над своим креслом и с непередаваемым удовольствием на физиономии вонзил неискалеченный кулак мне в живот. Что ж, это пойдёт. Сам напросился. На какое-то время я выпал из реальности…
      Дыхание, зрение, слух вернулись ко мне по очереди. Последней включилась голова. А первой осознанной мыслью оказалось любопытство, с которым на меня взирали оба впередисидящие. Впечатление было таким, что они делали ставки, как на бегах, дескать, уложится этот конь в норматив, выбьется в лидеры или станет аутсайдером, а то даже издохнет. Впрочем, последнее почему-то не входило в их планы. Я это ощущал тем самым шестым чувством, которое не объяснить.
      - Очухался, паскуда, - констатировал Верзила, - Говорил же!
      - Вот и радуйся, что очухался, - проворчал водитель, - Считай, что тебе повезло.
      - Ты-то что губу оттопырил?
      - Слепой? Весь салон мне своей кровищей измазал!
      Верзила набычился, а водитель повернулся ко мне.
      - Живой?
      - Живой, - подтвердил я.
      - Что хотел-то?
      Ага, если б я помнил.
      - Как хату вычислили?
      - Легко. Тебе ж занавески ни к чему.
      - А девчонку зачем обидели? Она такая же преступница, как вы херувимы с небес.
      Напарники переглянулись.
      - Не лез бы ты в это дело, приятель. Чужая баба – чужие заботы. Слышал такой закон?
      - То-то заботы чужого волнуют не только его! - без обиняков заявил я.
      Верзила тотчас замахнулся, но водитель придержал его руку.
      - Рисковый ты парень, - сказал он, - И глупый, потому что влез не в свой огород. Будешь теперь отвечать по полной.
      - За чужой урожай! – гаркнул Верзила и заржал.
      Что-то в этом мне не понравилось. Однако сосредоточиться не выходило.
      - Больно шумное чучело на этом огороде… Ничего. Разберусь.
      Водитель меня понял и досадливо поморщился, он видел перед собой идиота. А вот до Верзилы мой пассаж с чучелом дошёл не сразу. Я прямо видел, как тяжело отражается на его физиономии логическое умозаключение, и как он наливается яростью.
      Известно чем бы всё это закончилось, но наша милая дискуссия прервалась появлением знакомых персонажей. Один невозмутимо вёл другую под локоток, хотя – что сомневаться – его хватка была железной. Босые ноги девушки заплетались, она чуть не падала. Жёлтый Ёжик бесцеремонно втолкнул её в салон и уселся сам.
      - Ну что, гусары, заждались? – поинтересовался он и устало скомандовал, - Поехали.
      Водитель послушно завёл машину.
      Я посмотрел на Наташу и встретил её взгляд, исполненный напополам вины и безнадёги. В растрёпанных волосах застрял зелёный листок. Голые ноги исцарапаны. Да уж, натерпелась девчонка, на сей раз по моей собственной прихоти. Куда такой бедолаге можно было сбежать! И всё же заниматься самоуничижением мне не хотелось. Хотелось сосредоточиться, напрячь мозговые извилины и подумать, как правильно повести себя дальше. Я ободряюще подмигнул девушке. Она сложила брови домиком и коснулась лбом моего плеча, дескать, «не смогла». Послышалось едва различимое:
      - Прости.
      Жёлтый Ёжик наклонился разглядеть эту сцену поближе и саркастически хмыкнул. Его подельники вопросительно посмотрели на нас в зеркало заднего вида. Верзила скривился и что-то пробурчал, а водитель утопил педаль газа в пол. Больше до конца пути никто не произнёс ни слова.

5.

      Конец пути оказался в двухэтажном особняке, который прятался за неухоженным садом и буйным царством кустарника. Что находилось позади и дальше, неясно. Справа и слева высились разномастные, но цивильные заборы, возведённые соседями. Со стороны же улицы была лишь дырявая ограда из видавшего виды штакетника. Мужской хозяйской рукой здесь даже не пахло. Обычно её, как и пальчики добросовестной хозяйки, чувствуешь сразу, а тут… Владение казалось заброшенным.
      Машина подъехала по траве прямо к дому. Ёжик с одной стороны, а Верзила с другой вынули нас с Наташей из салона и толкнули к крыльцу.
      - Тебя здесь держали? – тихо спросил я девушку в суете перемещений.
      Она кивнула.
      - Ну, как договорились, - Жёлтый Ёжик махнул рукой водителю, - Ждём.
      Тот опять сел в машину и уехал. А мы поднялись на крыльцо и вошли в дом.
      Внутри было несколько лучше, чем ожидалось. Гостиная, куда нас привели из холла, имела приличный вид и неброскую, но довольно приятную обстановку. Шкаф-сервант, большой круглый стол со стульями, кресла у каминного жерла, торшеры, а кроме того секретер с отделкой под старину. Только выглядело всё это каким-то необжитым, будто дом пустовал до последнего дня. Через арочный проём отсюда виднелась кухня-столовая, в другой стороне дверь в ещё одну комнату, а также невидный отсюда широкий лестничный марш. Я бросил взгляд на настенные часы – шёл первый час ночи.
      Обнаружился тут и очередной «оперативник», плотненький человек неопределённого возраста с жидкими волосами и мясистым лицом, этакий мишутка. Одарив тяжёлым взглядом Наташу, небрежно брошенную в одно из кресел, он поднялся из-за стола с ноутбуком, переместил в губах зубочистку и поинтересовался:
      - Привезли?
      - Что со жрачкой, Лимон? – задал встречный вопрос Верзила, припечатывая меня к стене лицом.
      Лимон! Я чуть не фыркнул от смеха. Конвоир тотчас ко мне присмотрелся, после чего во избежание сюрпризов расторопно и мастерски распинал мои ноги на ширину.
      - Не помрёшь, - осадил его Ёжик, - Давай сначала с делом закончим, - он повернулся ко второму, - Что с подвалом? Окно забил?
      Я покосился на девушку. Наташа тоже красноречиво посмотрела на меня. Вот, значит, какую одному из нас готовили камеру…
      Между тем названный Лимоном третий (или нет – четвёртый уже) сложил руки на груди и обстоятельно высказался:
      - Насчёт подвала. Не думаю, что твоя идея Вашику понравится. Там темно и сыро. Ты бы свою невесту в таком месте держал? Сдаётся, узнав об этом, он несколько расстроится. Угадай, кто попадёт под раздачу? Вот приедет, пусть сам и решает. Поверь, так будет правильней. Наверху три комнаты, одна из них закрыта с улицы намертво, я проверил. Так что лучший вариант – поместить девчонку туда. Не сбежит.
      - А этого куда? – указал на меня Верзила.
      - Ромео? – переспросил Ёжик, - Ромео точно в подвал.
      - Как знаешь, - развёл руками Лимон, - Тебе отвечать.
      - Знаю-знаю! – вспылил тот, - Только сначала лично его проверю. Проводишь.
      - Как скажешь, - в своей степенности Лимон походил на панду.
      - Так куда его вести? – напомнил о себе Верзила, - Я хочу жрать!
      - Заткнись! – рявкнул на него начальник, вышедший из себя.
      Вот так, - отметил я мысленно. Значит, с нервами у него не очень. Жёлтый Разгневанный Ёжик был явно слабее Умиротворённого.
      - Значит так, - возвестил он командным тоном не без истерической нотки, - Здесь будут жрать тогда, когда я решу, или не будут жрать вообще. Напоминаю, что то же касается базаров. Этого, - он указал на меня, - в подвал. Но чуть позже, после того как сам там всё посмотрю. А пока отведите на второй этаж в ту комнату.
      - Её проверять не будешь? – невозмутимо поинтересовался Лимон.
      От едкости он удержался, хотя заметно было, как его подмывало.
      Ёжик не ответил. Он устало сел к столу и выдал последнее распоряжение:
      - Невеста побудет здесь, под общим приглядом. Потом сделаем рокировку и ждём Вашика. Всё ясно?
      Лимон пожал плечами и повторил сакраментальную фразу:
      - Как знаешь.
      Он выплюнул на пол зубочистку, махнул рукой Верзиле и направился к лестнице.
      - Шевели копытами, Ромео, - послышалось сзади.
      - Смотри, не отбрось свои.
      Меня чувствительно ткнули в бок.
      Оказавшись возле Ёжика по дороге, я как бы между прочим кивнул ему на Верзилу и провокационно заметил:
      - Бессердечный. У чучела от голода может случиться заворот кишок.
     Заход был верный. Верзила зарычал и мощным ударом в корпус свалил меня с ног. Скрючившись от боли, я прокатился по полу. Ёжик в это время красочно высказал Верзиле всё, что о нём думал в самой непечатной форме. Потом водрузил на меня ногу в ботинке, надавил и злобно прошипел:
      - Он, может, и чучело, но ты уже почти труп! Ты разве этого ещё не понял? Скоро сюда приедет человек, которого ты очень обидел. Догадываешься, что он с тобой за свою женщину сделает? Гарантирую, как мужик ты повеселился сейчас последний раз в жизни. Уводи! – бросил он чучелу.
      Верзила вздёрнул меня на ноги и толкнул к лестнице. Из-за боли в теле двигаться было нелегко, но я повиновался. Требовалось ещё не показать и не выпустить из пальцев то, что, катаясь, я подобрал с пола. В пути исподлобья взглянул на Наташу – она сидела, закрыв руками лицо. Значит, от пут её всё-таки освободили? Отлично!
      Поднимались в гробовом молчании, под сопение чучела.
      На втором этаже и вправду двери с площадки вели в три комнаты. Две из них, крайние, судя по всему, являлись спальнями, достаточно просторными надо сказать. Вот для чего существовало третье, среднее между ними помещение, я так и не понял. Во-первых, в нём напрочь отсутствовала какая-либо мебель, за исключением простецкого табурета в углу. А во-вторых, окно здесь было выполнено из стеклоблоков, один в один что применяются в подъездах или общественных туалетах. Побег через такой заслон исключался в принципе. Следовало подивиться фантазии строителя особняка.
      Лимон так и не проронил ни слова, открыл-закрыл за мной дверь и поминай как фруктово звали. Зато Верзила не упустил возможности отыграться. Уходя он матюгнулся и с силой толкнул меня в стену с умыслом, чтобы я по ней протащился. В результате моё левое плечо пробороздили траншейки кровавых ссадин. Это пойдёт. Мы ещё пообщаемся… Я тщательно осмотрел комнату и уселся на табурет.
      Гибкостью тела, чтобы поменять размещение рук на переднее, я не владел. Таким образом, шанс освободиться от хомута был нулевым. Не вслепую же в нём ковыряться! Просто перетереть его тоже невозможно, разве что вместе с кожей. Оставался один способ – выбрать удачный момент, напроситься по нужде и вот там уж…
      В особняке три человека, четвёртый куда-то отъехал. Из этих троих меня беспокоил только один. Ёжик явно умнее Верзилы (панду Лимона в расчёт я не брал), значит, обходить его будет сложнее. А обходить придётся, так как, судя по всему, именно он отвечает за пленницу в первую очередь. О том, что у него могло иметься не только холодное оружие, тоже не стоило забывать. И я не Кинг-Конг. Расклад серьёзный.
      Уходить без Наташи мне как-то не грело. Хотя, если подумать… почему нет? Быть может такое решение не столько неверное. Вначале обрести свободу самому, оперативно подготовиться и потом уже вернуться за ней – чем не вариант? Вряд ли за это время с девчонкой случится что-нибудь страшное. Лишь бы не увезли куда.
      И ещё. Тянуть не стоило. По всей видимости, скоро сюда должен прибыть самый главный, Вашина. Водитель тоже ненадолго исчез. И кто знает, не возникнут ли очередные персонажи. С появлением каждого из них моё положение только ухудшалось. Надежда на мирное расставание даже не проглядывалась, а угроза, озвученная Жёлтым Ёжиком, по-своему приводила в трепет…
      Мои размышления были прерваны топотом на лестнице. А потом в комнату втолкнули Наташу. Кто её привёл, я не разглядел – дверь быстро закрыли. Но за ней послышалось знакомое бурчание:
      - Слава богу, пожру наконец спокойно!
      Девушка сразу же кинулась ко мне.
      - Прости! Прости, что я тебя во всё это втянула!
      Я моментально пресёк поползновения к страданиям и повернулся боком.
      - Помолчи. Если хочешь, чтобы я тебя отсюда вытащил, делай, что говорю. Видишь, что у меня в руках? Возьми. Быстро!
      Она растерянно посмотрела, куда велел.
      - Зубочистка??
      - Да. Возьми её и постарайся отогнуть на хомуте клапан.
      - Хомут… клапан… - она ничего не понимала.
      Я терпеливо выдохнул.
      - На моих руках пластиковая стяжка, хомут называется. С тебя его сняли, а мне освободиться поможешь ты. Только это надо сделать как можно быстрее. Поняла?
      Наташа сначала помотала головой, дескать, ничего не поняла, но потом всё-таки кивнула и скрылась у меня за спиной. Она была растеряна не на шутку.
      - Умница. Теперь посмотри, там есть замок и в нём такой маленький зуб, или клапан. Его нужно просто отогнуть. Давай.
      Через секунду послышался лёгкий треск, и девушка виновато выглянула сбоку.
      - Сломала? Не беда – у тебя есть ногти, я видел. Попробуй ногтем. Это даже ребёнку по силам.
      Она слегка помедлила, шмыгнула носом и снова взялась. Вообще-то, сославшись на лёгкость, я её обманул. Там всё совсем не просто. Но пусть лучше знает, что просто. Обычно это прибавляет стараний…
      Спустя пару минут хомут расстегнулся. Я с облегчением размял руки, поднялся с табурета и подтянул штаны. Блин, ну и видок! Кому показаться!
      - Что там внизу? – спросил я, повернувшись к освободительнице, - Почему нас посадили сюда вместе?
      - Оказалось, в подвале есть дырка, и оттуда можно сбежать.
      Губы у Наташи дрожали.
      - Вот и славно. Значит, теперь мы сбежим отсюда.
      Я подошёл к двери, громко постучал, и, обернувшись к девушке, прижал палец к губам. Она инстинктивно закрыла свой рот руками.
      - Ну что там у вас? – послышалось с лестницы раздражённое донельзя.
      - В туалет хочу, - как можно спокойнее сказал я, - Не при даме же…
      Мат через мат, чучело подошло и отперло дверь. В то же мгновение я со всей силы врезал ему по уже травмированному носу. Что-то там хрустнуло. Роняя изо рта недожёванную пищу, просветлённый Верзила стал заваливаться навзничь. Во избежание шума пришлось подхватить его со спины и уложить на пол как загипнотизированного. Я поманил оторопевшую Наташу и осторожно двинулся по лестнице вниз.
      Оставались ещё двое, одного причём было слышно – он разговаривал по телефону. В голове звенело от напряжения, поэтому я улавливал отдельные фразы:
      - Слушай, завязывай, а? Все ж на месте!.. Время идёт. Торопил же сам… Да у нас одно чудило, которое может всё испортить! Не знаешь что ли?.. Что? Нет, не предлагали. Он, кажется, ещё не въехал… Евгеша? Работает. Слегка только тормозит, пришлось дать пинка… Да не ори ты!..
      Я выглянул с угла в сторону кухни. Продолжая беседовать по телефону, Ёжик нервно расхаживал там из стороны в сторону и вертел на пальце пистолет. Пистолет – это было уже очень серьёзно. Но если вести себя тихо, холл можно миновать незамеченными. И на выходе желательно не сплошать. Ну, вперёд!
      Не успели мы проскочить арку, как из гостиной по направлению к кухне вышел Лимон, буквально на нас в прямом смысле. В руках он нёс раскрытый ноутбук, поэтому заметил, в чью грудь им упёрся, в самый последний момент. Последовал глубочайший вдох,  и глаза у панды начали вылезать из орбит. Я тотчас ухватил его за горло и поднёс к лицу крепко сжатый кулак.
      - Пикнешь – тебе конец! - услышал он у своего уха, - Шагай, Евгеша.
      Проняло. Судорожно глотая и переводя недоумённый взгляд с меня на девушку и обратно, Лимон начал медленно отступать к двери. Слава богу, ноутбук не выронил – всем тогда стало бы грустно. Такой вот таинственной процессией мы пересекли холл и выбрались наружу.
      Дальше было проще. Я проволок безмолвнуюо панду перед собой до самой улицы, потом ещё немного, а там стукнул в мягкий и податливый живот. Пока очухается, пока доберётся к своим, пока соберутся искать, мы будем уже далеко…

6.

      Из-за длительных отъездов в течение многих лет город, расстроившийся особенно в последнее время, я знал неважно. Однако когда нас везли к особняку, узнал этот район сразу. Объяснение простое – я бывал здесь регулярно, во время каждого своего приезда, не часто, но хоть по нескольку раз всегда. Не сказать, что я ездил сюда по принуждению, но и про большое желание не сказать. Иногда мы поступаем для самих себя непонятно…
      Оля, Оля, румяный пирожок. На момент нашего знакомства она была девственницей, не знавшей даже мужского поцелуя. Она влюбилась с первого взгляда, а я не стал её лишать последующих. Она предвидела, что когда-нибудь мы увидимся в последний раз, ничего не требовала, не просила, и я не требовал тоже, видя в ней больше подругу, чем кого-то ещё. Она ясно понимала драматичность своего положения, но отдавала мне всю себя до конца, а я навещал её как знакомый ресторан, где никогда не обсчитают и в блюдах не ждать подвоха. Она была верна, покорна и стоически терпелива, будто несла крест, а я вдыхал её сдобные ароматы, тискал пышные формы, жалел обоих и мечтал о другой. Которой ещё не встретил.
      Оля жила недалеко, в ветхой малосемейке, затерявшейся среди однообразно-непривлекательных пятиэтажек старого городского квартала. Разумеется, соваться к ней сейчас было неправильно, неправильно даже слишком. Однако следовало признать, что выбор сложился небогатым. На время где-то всё равно требовалось скрыться, но иных адресов я себе не представлял. Пережидать, оставаясь на улице, бессмысленно. Обращаться в органы по известной причине глупо. Домой путь заказан, там словят в первую очередь. Лезть в чужие дома чревато и себе дороже. До Тима пешком не дойти. А в столь поздний час не то что машины здесь редки – попутчика подобрать никто не решится. К тому же в таком виде. Напротив, прибавят газ.
      Я покосился на Наташу. Мы пробирались обочиной, сквозь кустарник – на девушку было больно смотреть. Постанывая, в болтающихся кроссовках на исцарапанных ногах она шлёпала за моей рукой как за поводком послушная овечка. Её шатало, в глазах застыла дикая усталость. На чём она держится, если не на доверии ко мне? Сколько бы выдержала, если б я не знал, куда идти и что делать? Впрочем, что именно делать, мне предстояло ещё тщательно продумать и взвесить. Хотя в целом, план был уже готов…
      Путь до места занял не меньше получаса. Всё это время ночная улица была совершенно пуста. Я несколько раз выныривал из зарослей на дорогу, чтобы предупредить появление погони, но позади так никто не показался. Судя по всему, обитатели особняка сейчас строили новую тактику и зализывали после меня раны. Верзила во всяком случае должен быть совсем плох. При этом они наверняка уже побеспокоились, чтобы в родной хате меня ждал сюрприз.
      Проехал только один-единственный автомобиль, в сторону особняка. Мы с Наташей оба моментально его узнали и поспешили затаиться. За рулём сидел знакомый водитель, а рядом ещё один человек. В отличие от меня беглянка прекрасно его разглядела. Она выпучила глаза и с дрожью в голосе прошептала:
      - Это он! Вашина! Сейчас поднимет на уши всю полицию! Мне страшно…
      Откровенно говоря, мне тоже было не по себе. Но к чему мочить штаны раньше времени? Пока удача на нашей стороне. Я потрепал Наташу по плечу.
      - Не дрейфь, партизанка. Мы выбрались – это главное. И дальше у нас всё будет хорошо. Обязательно.
      - У нас? – она посмотрела на меня как-то по-особенному.
      - У нас, у нас, - подтвердил я, не вникая в её шарады, - На плоту в разные стороны не гребут. Ну всё, поднимаемся и дальше. Осталось чуть-чуть…
      Оставалось действительно немного. Уже через несколько минут показалась олина малосемейка. Местный народ в основном давно спал, но тихо не было. Где-то продолжало шуметь застолье, а рядом из форточки доносился крик «Задолбали!» – обычное дело. На детской карусели самозабвенно миловалась парочка. Во дворе появился и снова исчез матерящийся на «что-то с ушами» собаковод.
      Особенно не таясь, мы приблизились к дому и вошли в единственный, общий для всех здешних жильцов подъезд. Отсюда в обе стороны расходился узкий коридор, концы которого не просматривались из-за скудного освещения. По центру и там, в торцах, наверх вели лестницы, приглашая в новые, уже менее длинные коридоры на этажах. Количество мусора под ногами и пустой тары в углах подтверждало повсеместное правило, что в таких местах царствуют маргиналы. Но сейчас зажимать нос пальцами и через кого-то перешагивать нам не пришлось. Лишь два подростка, сидящих на корточках возле одной из квартир, проводили нас характерно отстранёнными взглядами. Хотя, сказать по правде, со стороны мы сами выглядели весьма непривлекательно.
      Но вот и нужная дверь. Я подтянул спадающие штаны, постучал и прислушался. Оля наверняка уже спала, а теперь проснулась и гадает о причине стука – не показалось ли. Нет, судя по шороху поднялась.
      - Это я, - голос у меня сел, - Нужна твоя помощь.
      Дверь распахнулась. В тусклом свете ночника я увидел свою подругу. В ночнушке и какой-то тряпице, накинутой на плечи.
      - Семё… - начала она и осеклась, заметив Наташу.
      - Нам угрожает опасность, а поблизости только ты, - пояснил я с ещё большим хрипом, - Поможешь?
      Оля отступила, пропуская. Я подтолкнул вперёд спутницу, вошёл сам и закрыл дверь. Теперь они смотрели в упор друг на дружку. Олины глаза, вначале огромные от удивления, постепенно сузились. Её взгляд прошёлся по нежданной гостье снизу вверх и замер, будто она забылась. Наташа же, внимательно рассмотрев хозяйку квартиры, отступила под её прямым взглядом мне за спину, обняла руку, как уже было, и прижалась к плечу. Боится, что ли? Сейчас-то чего?
      Оля наконец очнулась и посмотрела на меня.
      - Могу сказать, у меня не было выбора. Это аргумент?
      - Семён, что случилось?
      В её голосе прозвучало неподдельное беспокойство. Нечего сомневаться, если б не Наташа, расстояние между нами было бы совсем другим. Я поспешил объясниться.
      - Эту девушку предал отчим. Её похитили и хотят насильно выдать замуж. Так вышло – между ней и плохими парнями оказался я. Теперь они разыскивают нас обоих.
      Последовал чёткий как рапорт верной, готовой ко всему боевой подруги ответ:
      - Что я должна сделать?
      Господи! Женщина мужчине никогда ничего не должна.
      - Ты ничего не должна. Просто кое-чем можешь по-настоящему выручить.
      - Как?
      - Нам бы передохнуть у тебя, умыться. Где-то шмотки мои оставались, глянь. Заодно может платье какое найдётся. И ещё мне нужен телефон, позвонить.
      Она упрямо не смотрела на Наташу, но я прекрасно видел, как нелегко ей это даётся.
      - Помни, пустив нас к себе, главное ты уже сделала. Так что во всём другом можешь отказать. Я пойму.
      - Хорошо, - Оля мельком всё-таки взглянула на беглянку и та зачем-то прижалась ко мне сильнее, - Душ знаешь где. Вещи сейчас посмотрю. Телефон – вот.
      Она отошла, прикрыла постель и взялась рыться в шкафу. Самое удивительное в женщинах – это их способность в трудную минуту быть надёжными до самоотверженности. Не всех конечно… Я повернулся к Наташе.
      - Значит так. Вон за той дверцей твой дамский рай. Можешь привести себя в порядок. Только долго не плещись, у нас не слишком много времени.
      - Сёмушка, а ты?
      Наташа спрашивала меня, а смотрела при этом на олину спину. Мне показалось или та напряглась?
      - А я потом, после тебя. Давай.
      Мне пришлось её слегка подтолкнуть под зад, чтобы не тянула. Беглянка выглядела так, будто страшилась от меня оторваться. У дверцы она оглянулась ещё раз.
      Когда я уселся на стул у стола, на котором лежал мобильник, а из душа послышался шум воды, Оля резко оставила шкаф и кинулась ко мне. Тревога в её голосе и глазах могла растопить арктический лёд.
      - Семён, что случилось? Я прошу, расскажи мне. Пожалуйста!
      - Оль, успокойся. Всё самое дрянное уже позади.
      - Самое дрянное? Кто эти люди, которые тебя ищут? Что им от тебя нужно?
      - Что бы ни было нужно они меня уже не найдут.
      - У тебя кровь! - она потянулась к моему плечу.
      - Ерунда. Даже не обращай внимания.
      - А кто эта… девушка?
      - Их пленница. Я же уже говорил!
      - Но она… она…
      Если можно представить себе неловкую ситуацию, то более неловкой не существует. Я готов был провалиться сквозь землю. За отсутствием земли единственным подходящим местом, где можно спрятать лицо, оказался олин живот. Я уткнулся в него как в подушку, обняв его обладательницу за широкую талию.
      Оля, Оля. Думаешь, я не сознаю, как больно тебе сделал и что ты сейчас чувствуешь? Это неправда. Посмотри, мне стыдно. Возможно, за этот визит потом я буду винить себя всю жизнь, буду с ним как с клеймом позора. Но пойми и меня. В мыслях не было тебя унижать! Мне просто нужна твоя помощь. Прощение и понимание. Так в жизни бывает…
      В жизни действительно бывает по всякому, а Оля повела себя так, как делала это со мной не раз. Может, у неё тоже не было выбора, а может, она не стала его искать. Девушка заглушила в себе любые активные проявления того, что её сейчас разрывало, запустила пальцы в мои волосы и погладила голову. Обычно, особенно после работы от неё пахло тестом, в такие минуты – почему-то молоком.
      - Прости. Я больше не буду, - тихо и сдержанно сказала она.
      - Послушай, - я с облегчением отстранился, - Мы никогда друг другу не врали. А правда на то и правда, что может не радовать иногда. Вполне вероятно, настанет время, когда мы с тобой больше не будем встречаться. Завтра, послезавтра – неважно. Судьба легко разводит по разным дорогам, и чтобы не пропасть, к этому нужно быть готовым. Мы оба знали об этом с самого начала. Но клянусь, в моей жизни ещё не было такой доброй, честной и верной подруги как ты.
      Олины губы задрожали. Я ни разу не видел, чтобы она при мне плакала, и приготовился к худшему. Однако худшего не произошло. Каким-то чудом девушка взяла себя в руки, в буквальном смысле – отняла от меня свои. Лицо разгладилось, и даже голос потерял сдавленные ноты.
      - Ты прав. Я всё понимаю. Но ты должен мне рассказать…
      Я перебил её:
      - Оля. Давай так. Чтобы не повторяться, я сейчас сделаю один звонок, ты услышишь, о чём говорится. И если будут вопросы – потом задашь. Хорошо?
      Она кивнула. А уже в следующее мгновение у неё вдруг забегали глаза, словно возникло неожиданное решение сделать что-то очень важное и счёт идёт на минуты. Оля и вправду засуетилась, снова кинулась к шкафу, но я видел – три дела, которыми она сейчас занялась одновременно (поиск вещей, интерес к моему телефонному разговору и думы о чём-то ещё, том самом, важном), были независимы друг от друга.
      То, что так озаботило Олю, показалось чрезвычайно серьёзным, и по-хорошему следовало бы уделить этому внимание, но в данный момент меня беспокоило главное. Я взял мобильник и набрал номер Тимофея. Он тотчас ответил, будто не спал.
      - Тим, это я…
      - Привет.
      Сухое «привет» напомнило мне о нашей сегодняшней ссоре.
      - Всё злишься?
      - Да нет. Просто не могу уснуть.
      - Как видишь, я тоже, но по другому поводу. И звоню не со своего, потому что этот повод серьёзный. Кстати, прости, что звоню.
      Тим моментально напрягся.
      - Сэм, не танцуй. Говори, что случилось. Немедленно!
      Я вздохнул.
      - Не так давно у нас в городе было шумное дело о коррупции в мэрии. Главного фигуранта помнишь? Его ещё вывели из под обстрела. Так вот отмазали с подачи следователя, который вёл это дело, Вашины. Взамен на мзду, основной частью которой явилась приёмная дочь этого чиновника, которая ему на дух не нужна, а Вашина на неё давно зарился. В общем, её попросту продали, как в старину на югах. Она сбежала – за ней погнались. А тут я случился, как раз от тебя возвращался…
      - Козлы! – послышалось в трубке.
      - Не то слово! Нас сцапали у меня на хате, в чём были, её и меня заодно. Она бесправна по ситуации, а мне противодействие властям вменили. Бульдоги Вашины привезли на какой-то тёмный адрес. Он сам должен был подъехать. Но нам удалось сбежать. Ситуация, как ты понимаешь, конкретная – сейчас нас ищет полиция, то есть те, кому защищать. Каково?
      Тимофей с чувством выматерился.
      - Короче. Я знаю, что нужно делать, всё вроде продумал. Только один не могу. К тому же почти без одежды, и время играет против. Пока спрятались у… у моей хорошей подруги. Мне больше не к кому обратиться. А нужно действовать срочно, машина нужна, чтоб успеть до утра. Тим, ты поможешь?
      Между вопросом и ответом промежутка не было абсолютно.
      - Диктуй адрес! Выезжаю!..

7.

      Экран мобильника погас, и я посмотрел на Олю. Она стояла напротив, у края стола, сосредоточенная как сотрудник генштаба у карты.
      - Это твой друг?
      - Да. Он скоро подъедет.
      - Но мне показалось, между вами что-то…
      - Пустяк. Не волнуйся, - я поднялся и взял Олю за руку, - Мне везёт на настоящих друзей.
      - Что будешь делать, Семён?
      - Всё образуется. У тебя больше нет вопросов?
      Она мягко высвободилась. Похоже, я повёл себя не очень вежливо.
      Шум воды в душе прекратился.
      - Ну ладно, - избегая смотреть мне в глаза, Оля по-деловому огляделась по сторонам, - Вот здесь посмотришь… посмотрите, я кое-что подобрала из одежды. В холодильнике найдёте, что покушать. Деньги, если нужны, знаешь где. А я пока пойду к соседке – она всё равно не спит, готовит к утру проект. Постучи, когда…
      Она помолчала, а потом не выдержала, потянулась, чтобы приблизиться и поцеловала. Нежно и просто, как ребёнка перед сном. Шепнула напоследок:
      - Береги себя.
      И ушла. С минуту я стоял как истукан, смотрел себе под ноги, а потом огляделся, будто находился здесь в последний раз. Может, так оно и было? Я ведь знал здесь каждый сантиметр. Вон, откидную гладилку сам делал. Стол, стул, постель, шкаф, холодильник, тумбочка с небольшим телевизором, гитара, тренажёр-велосипед и множество цветов – вот и вся олина квартирка. Собери пяток гостей – не разойтись. А цветы… Они отвечали хозяйке взаимностью и цвели у неё, такое складывалось впечатление, с удовольствием. Всякие колокольчики, огоньки и фиалки выглядывали со всех сторон, в том числе из пушистых вьюнов, которых Оля обожала. А вон там, на полке у форточки она держит какую-то смешную хойю. Помню, смутившись, призналась, что по народным поверьям это символ любви и верности, талисман…
      Наташа возвратилась из душа безмолвно и тихо. Озираясь, она на цыпочках прошла в комнату, осторожно присела на край олиной постели (больше некуда было), в неловкости сложила руки на коленях и напряжённо следила за мной. Пока я не дал понять, что заметил её появление. Когда наши взгляды встретились, на её лице отразилась смесь улыбки и беспокойного любопытства.
      - С лёгким паром, - буркнул я и показал на кучку одежды возле неё, - Глянь там. Может, что подберёшь.
      Девушка неуверенной рукой тронула тряпки.
      - Тут для меня всё очень большое. Спасибо конечно, но…
      - Да ты хоть померила бы сначала! - неожиданно для самого себя вспылил я, - Привыкла, небось, к бутикам да салонам, а здесь простая девчонка живёт!
      Собственный тон заставил меня тотчас опомниться. Но дело было уже сделано. Наташа в испуге поднялась с дивана, словно сев на него сделала что-то запретное. Обескураженная, она смотрела на меня как провинившаяся школьница, которая и стыдится, и не понимает своей вины. Она даже вытянула руки «по швам» вначале. Пока я соображал о своей несдержанности, выражение лица девушки сменилось на потерянное. Уже без суеты она расстегнула пуговицы на рубашке, отвернулась и начала её с себя снимать. Я шагнул ближе, чтобы её остановить. Положил руки на плечи – они вздрогнули и приподнялись, как будто ей стало холодно.
      - Я поняла. Я сейчас что-нибудь надену и уйду…
      - Куда? – прохрипел я враз севшим голосом.
      - Куда-нибудь, - она шмыгнула, - Мне не стоило… сюда…
      - Что за глупости? Куда ты пойдёшь! – я резко развернул её к себе, - Чтоб погибнуть?
      Расстёгнутая, приспущенная с плеч рубаха при повороте распахнулась совсем и полностью обнажила девичью грудь, очень красивую и сейчас какую-то беззащитную. Я поднял взгляд – Наташа безвольно молчала, не шевелилась и смотрела прямо на меня глазами, полными слёз.
      - Дурёха! – выпалил я, - Тебя снова сцапают на первом же перекрёстке. Если раньше какому извращенцу не попадёшься. Я тебя никуда не пущу. Слышишь?
      - Не пустишь? – спросила она, и губы у ней задрожали.
      - Ну конечно! Даже не думай! У нас с тобой одна дорога…
      Я не смог договорить. Наташа кинулась мне на шею и беззвучно, но совершенно отчаянно зарыдала. Содрогаясь, она прижималась всем телом и заливала меня слезами, а я гладил её по спине как ребёнка. Похоже, я впервые осознал, насколько эта девушка зависит сейчас именно от меня, как важно ей знать, что в этом мире есть человек, который защитит и не бросит. И ещё мне было стыдно за свой срыв…
      Постепенно рыдания прекратились, и судороги вместе с моими поглаживаниями стихли. Одновременно оба начали понимать, что оказались слишком близки. Странно, что начали понимать лишь теперь, когда, казалось бы, ближе уже некуда. Ближе разве только… С нарастающим волнением я ощущал, как растёт во мне возбуждение, а мои прикосновения к девушке окрашиваются в жаркий рисунок желания. Девушка, конечно же, это почувствовала и принялась тихонько, по миллиметру отстраняться, неловко пряча глаза. При этом её дыхание становилось более глубоким, и наш телесный контакт приобретал совсем уж недвусмысленные очертания.
      Как только позволило расстояние, Наташа запахнула на себе рубашку и с опаской взглянула на меня из-под бровей снизу вверх.
      - Прости, - прошептала она чуть слышно, - Я нечаянно.
      - Знаю.
      Я шумно выдохнул и сел на постель. Девушка осторожно опустилась рядом. Нужно было отвлечься. Я потянулся к столу, выудил из коробки салфетку и передал Наташе.
      - Возьми. У тебя всё лицо в слезах.
      Пока она вытиралась, я заставил себя подумать о чём-то другом.
      Как скоро приедет Тим? При самом оптимистичном расчёте он смог бы добраться сюда в полчаса. Но в том-то и дело, что оптимизм зачастую далековат от реальности. Прежде всего моему другу требовалось добраться от дома до производственного гаража, где стояла машина. А ещё её нужно было проверить-заправить. Месяц назад Тимофей умудрился сломать ногу в щиколотке и с тех пор почти не садился за руль. В том, что он не рискнёт взять такси, я был уверен. В свете возникшей ситуации такого б не сделал я сам. Таксисты – отличные поставщики информации, факт.
      Наташа напомнила о себе. Она зачем-то подсела вплотную и снова, как уже было не раз, обняла мою руку.
      - Я хочу, чтоб ты знал. Жить у отчима, влиятельного в городе человека – это не значит купаться в роскоши. У него есть свои дети… Мой родитель бросил нашу семью, когда мне было совсем чуть-чуть, а мама после него так и не вышла замуж, поэтому я росла без отца. И жили мы бедно. А отчим… Он тогда приехал в наш городок проводить какое-то совещание. Маму назначили в обслуживающий персонал, и она ему приглянулась. Он тогда уже был вдовец. Предложил место домработницы у себя в загородном доме. Мама конечно согласилась и мы переехали. Как-то так получилось, она стала его любовницей. Не могла или не хотела отказать – я не знаю. А когда про их связь узнали в верхах, чтобы не было проблем, он оформил официальные отношения. Только мама скоро умерла… С тех пор я никому не нужна и отчим меня не балует, а его родные дети считают, что лучше б меня и не было. Я выучилась на биолога, но работаю в агрохимлаборатории и получаю среднюю зарплату. Как все! Так что, пожалуйста, если ты думаешь про бутики и салоны…
      Я уже давно про них не думал и несколько раз обругал себя за несдержанность.
      - Забыли? – моя просьба прозвучала как стон.
      - Забыли, - с готовностью подтвердила Наташа, - И ещё. Я тебе верю!..
      Эти слова – «я верю тебе» – сказанные женщиной мужчине вот так, от души и с необычайной искренностью, я слышал лишь однажды несколько лет назад.
      К нам в посёлок приезжали студенты-туристы. Среди них была влюблённая пара. Случайно мне довелось оказаться свидетелем торжественной сцены приглашения выйти замуж и дарения кольца. Она происходила на берегу моря в необыкновенно романтичной обстановке. Внизу всё белым-бело, вверху – бездонная синь. Жених встал в лёд на колено, а невеста, когда отошла от восторга, надела на него шапку и сказала: «Я верю тебе!» С той поры эту простую фразу из женских уст я почитал сильнее всех клятв о любви.
      Сейчас я их услышал от девушки, которая волей судьбы стала моей ответственностью и действительно доверяла мне как никому. И потом… она ведь мне нравилась, желанной была, видит бог! Поймав себя на этой крамольной мысли, я с силой сжал кулаки. Не помогло ни разу. И вдруг…
      Да в конце ж концов и начале начал, какого хрена? Тварь я бесполая или право на лево имею? И здесь нет ни грамма шутки, ни грамма! Есть тонна самых серьёзных планов на дальнейшую жизнь. Именно так! Я высвободил руку, решительно повернулся к Наташе и притянул её за плечи к себе настолько, что мы оказались вплотную лицом к лицу, почти губы в губы.
      Девушка всё отлично поняла. Ни одна из дочерей Евы, рождённых на нашей планете, никогда не обманется в предчувствии, что ею хотят обладать. Она при этом легко может не разглядеть сопутствующих, дурных или напротив, по-настоящему ценных в её отношении намерений, но ЭТО желание – здесь и сейчас – определит всегда. Нет, Наташа не отстранилась. Но и не подалась навстречу. Можно сказать, она совсем не шевелилась, оставив выбор дальнейших действий за мной. Она лишь прикрыла глаза и тихо сказала:
      - Спасибо за душ.
      Я ослабил хватку и вернулся в прежнее положение. Она оказалась мудрее меня. Это пойдёт…
      В течение следующих нескольких минут, может четверти часа, может больше я смывал с себя грязь, кровь и пот. Текла вода, пенилось мыло, с тела исчезали незваные свидетельства ночи, а мои мысли были далеко. За полярным кругом. Где тоже был душ.
      Там, в холодах и снегах вот уже сколько лет находился мой истинный дом, часть меня самого, мои лёгкие. Это по первости я ещё следил за здешней «цивильной» квартирой, пытался содержать её в порядке и улучшать. Впоследствии понял, что занят напрасным делом. Для кого стараюсь? Тимофей предлагал сдавать её в найм, но я отмахнулся – точка прибытия всё же была нужна. Главное, что не давало покоя в обоих случаях, это пустота, отсутствие заботливой женской руки, надёжной хозяйки и любимого человека, а может и матери моих детей. Давно готовый пригласить такого человека переступить мой порог, я его не видел, не находил и уже терял веру, что когда-нибудь встречу. Так не пора ли решиться на этот шаг сейчас?
      Когда я вернулся в комнату, Наташа сидела там, где была, сведя колени и положив на них руки. Казалось, пока я отсутствовал, она и не пошевелилась. С моим появлением девушка напряглась, а глаза выдали контрастную смесь опасения и готовности ко всему. Я опустился перед ней на корточки и обнял за обнажённые бёдра, запустив руки глубоко под рубаху. А потом сказал:
      - У нас с тобой цель одна на двоих. Я вытащу тебя, девочка. Сделаю так, что эти подонки больше тебя не тронут, не смогут. Вообще не достанут никак. Только… Только если ты согласишься… В общем, я предлагаю тебе выйти за меня замуж не фиктивно, на время, как говорил, а по-настоящему. Потому что ты мне очень нравишься, и я думаю, ты никогда не предашь… Сегодня до утра с помощью Тима – это мой друг, помнишь? – мы постараемся сделать всё нужное и возможное, а завтра улетим ко мне на север. Там и распишемся. Работу тебе найдём… Обещаю, из меня будет хороший муж. И отец.
      Наташа подняла руки к щекам, которые вмиг покраснели.
      - Ты просишь меня стать твоей женой? – пропищала она, не зная, куда деть эмоции.
      - Да! – рубанул я, поднимаясь.
      Я мягко опустил девушку на спину и навис над ней, уже не ища причины сдерживать желаний. Она продолжала судорожно прикрывать лицо руками, но каждое мгновение сближало нас всё тесней. И вот уже эти руки обвили мою шею, её грудь подалась навстречу, а на влажных глазах затрепетали ресницы.
      - Почему ты молчишь? – выдохнул я.
      - Да!
      Наши губы соединились в нежнейшем поцелуе, тела приникли друг к другу, и я стал стремительно терять ощущение реальности…
      Через какое-то время я потерял его полностью. Потому что сначала послышался посторонний звук, а потом в моей голове вдруг раздался оглушительный взрыв, выключивший меня как в промышленным цеху свет рубильником – напрочь.

8.

          «Ночью – больше усталость и меньше злость.
          За окном – осенняя вьюга.
          Гостиница – это от слова «гость»,
          Все мы в жизни в гостях друг у друга.
          Можно глотку драть, не жалея сил,
          Утверждая, что всё невзначай, но…
          Всех нас кто-то когда-то сюда пригласил.
          Мы встречаемся неслучайно.
          И когда поверишь, что это так,
          То рождается ощущенье
          В том, что каждая встреча есть верный знак
          Высочайшего назначенья.
          Только что надежды? Рассыпались в прах.
          Ночь в окне туманом клубится...
          Я опять в каких-то незваных гостях.
          Спит хозяин. Пора расходиться…»***

      - Слушай, выруби ты эту нудь, пока я не отобрал у тебя телефон и не разбил его нахрен! Меломан недоделанный!
      - Чё ты злишься? Это же ранний Макар – классика!
      - Имел я твою классику, знаешь куда? И так настроение в ноль, тут ты ещё с этими соплями. Иди, вон, лучше Женьке помоги бутерброды делать.
      - Чё там сложного?
      - Да «ничё»! Тормозить стала наша лошадь как-то не в тему. Особенно, после крайнего заезда.
      - Лошадь – не верблюд. В барханах может и сдохнуть.
      - Нет, тут что-то другое…
      - Да ну? Всё ж на мази, и оба соколика в клетке! Вот-вот запоют под нужную фонограмму… О, я их этому стишку про ночь обучу, чтоб для услады уха и сердца.
      - Достал ты меня уже этой нудятиной!
      - Чё б понимал! Там смысл знаешь, какой глубокий? Смотри: «Все мы в жизни в гостях друг у друга». Или вот: «Каждая встреча есть верный знак высочайшего назначенья». Как оно тебе?
      - Кирюха, заткнись! Ещё раз что-нибудь про свою «классику» вякнешь…
      - О, смотри, этот соколик очухался!
      - Отлично! Зови… Вашика. Его цыганочке срок нарисовался. И маякни по пути на кухню, сам знаешь зачем.
      Послышались удаляющиеся шаги. По голосам я узнал обоих – это были Жёлтый Ёжик и водитель. Но причём тут они? С какой стати мне слышится их беседа? Я открыл глаза, сощурился от яркого света и застонал от боли.
      Оказалось, я нахожусь в знакомом помещении, подо мной диван, надо мной торшер, мои руки скованны спереди наручниками, а моя голова перевязана и невыносимо болит. Наташи рядом не было. Зато поблизости сидел Жёлтый Ёжик с кислой миной на лице и пистолетом в руках.
      - Очухался? Вот и славно.
      - Что за… - начал было я поднимаясь, но всё вокруг поплыло.
      - Лежи, лежи, Ромео. И радуйся, что живой. Могло быть совсем по-другому.
      - Как вы меня…
      Кислый Ёжик окислился ещё кислее.
      - Легко. Ты забыл, с кем связался.
      В стороне кухни послышалась суета, и Ёжик бросил туда недовольный взгляд.
      - Где Наташа?
      - Наташа? Ах, Ната-а-аша, - протянул он и презрительно хмыкнул, - Пока жива, если тебя это интересует. Вот как раз о ней с тобой сейчас и побеседуют. С душевной теплотой и вынужденным пристрастием. Да и не только о ней, Ромео. Трагедию ты заиграл на этой сцене, скажу тебе, препаршивую.
      В гостиной появился Лимон, несущий поднос с бутербродами. Нахмуренный, он с живейшей опаской покосился на меня и даже постарался обойти как можно дальше. Буркнул что-то себе под нос, водрузил угощение на стол и, всё так же косясь, уселся к своему ноутбуку. Теперь над поднятым экраном я видел лишь верхнюю часть его лица – насупленные светлые брови и маленькие вертикальные глазки. Посмотрев на него, Ёжик усмехнулся. Потом потянулся, выудил с подноса бутерброд, брезгливо откусил и снова повернулся ко мне. Из его рта посыпались крошки.
      - Жаль, не на меня ты тогда наткнулся. Кое-кому бы не пришлось штанишки менять.
      Лимон бросил на него обиженный взгляд и спрятался за крышкой ноутбука.
      - Жаль, не на тебя я тогда наткнулся, - подтвердил я, - Кое-кому сейчас было бы нечем жевать.
      Ёжик поперхнулся и закашлял, отчего остатки его бутерброда разлетелись во все стороны. А Лимон на мгновение обнаружил из-за монитора злорадную физиономию.
      Не всё ладно в этом королевстве, - подумалось мне. Между Жёлтым Ёжиком и лимонным Женькой, который всё-таки будет того постарше, явно бегает чёрная кошка. Я это почувствовал ещё раньше, в свой первый «визит». Неврастеник и ипохондрик точно имеют друг к другу претензии. Тут что-то говорилось про тормозящую лошадь… Мне эту лошадь стало даже немного жалко. Интересно, Лимон оценил моё благородство, когда я его лишь легонько стукнул, чтоб назад к своим не торопился, или нет? Мог ведь сгоряча поступить с противником куда решительней. И как он объяснил подельникам своё чудесное избавление? Не врал же, что отбился в суровом бою?
      Ёжик наконец прокашлялся, после чего по полной программе выматерился и хряснул кулаком по дивану возле моей головы.
      - Моли бога, дятел, чтобы я тебя раньше времени не прикончил!
      Раньше времени? Это сейчас о чём было?
      - Вашик бы не одобрил, - тихо и как-то многозначительно заметил Лимон.
      - Заткнись! – рявкнул Ёжик, глянул на меня, снова на него и едко добавил, - Евгений!
      Тот тоже посмотрел в мою сторону, на собеседника и опять спрятался за экраном. А Едкий Жёлтый Ёжик нервно смахнул с себя крошки и взялся барабанить пальцами по столу. Меня так и подмывало проехаться по цвету его волос, чтобы вывести из себя ещё больше. Неужели в полиции сейчас на такой андеграунд смотрят спустя рукава?
      - А ты, дятел, цыплячий окрас от страха подхватил или по приказу начальства? Не удивлюсь, если на досуге оно тебя страстно пользует.
      Не знаю, что удержало Ёжика от возмездия. Он резко вскочил, снова сел, с силой сжал кулаки, тяжело продышался носом и перестал смотреть в мою сторону. Происходило удивительное – я нужен был им невредимый. Вон, даже заботливо запеленали мне раненый череп. Хотя, рассудить здраво, ничто не мешало наказать меня за непослушание (за сопротивление «законным» действиям представителей власти – вроде так это называется) и представить потом в качестве обычных издержек при задержании. Чудеса да и только.
      Следовало бы уже угомониться, но Остапа несло. Упорно хотелось верить, что цель – завладеть пистолетом Ёжика, доведённого до состояния нервного срыва – достижима. Собственное состояние меня волновало мало. Главное, удачно мобилизоваться.
      - Что воды в рот набрал? Угадал – тебя пользуют? А куда?
      Стиснув зубы, Ёжик злобно сверкал глазами и стоически играл желваками. Я посмотрел на крышку ноутбука. Не удивился бы, если б на руке за ней был выставлен вверх большой палец.
      - Да ты не стесняйся. Лучше дай номерок – корешам тебя посоветую. Глядишь, найдутся отзывчивые.
      Как к этому ни отнестись, мой план сработал. Вне себя от бешенства Ёжик вскочил и широко замахнулся. В его кулаке был зажат пистолет вперёд рукояткой. Мне оставалось определить точку удара и правильно сгруппироваться. Однако в самый тонкий момент этой сцены, послышалась сакраментальная фраза Лимона:
      - Вашик бы не одобрил.
      План дал трещину. Пребывающий ещё на недосягаемом расстоянии Ёжик сглотнул с гулким клёкотом. Рука с оружием стала медленно опускаться.
      В процессе красочного угасания буйных намерений жёлтого аргуса в гостиную ввалился Верзила. Ввалился – то самое слово. Пьяный в стельку или даже в подошву, перемещаясь причудливым зигзагом к столу, он едва не упал. Увидев его, я забыл о своей головной боли. Потому что голову парня тоже опоясывала повязка, только тонкая и на уровне носа, который был прикрыт широким, набухшим от крови тампоном. А со стороны левого глаза из-под него выглядывал огромный багровый бланш.
      Возможности насладиться этим зрелищем как следует у меня не оказалось. Как только нетрезвый, но здоровый глаз Верзилы поймал в фокус меня, траектория движения парня недвусмысленно изменилась. Теперь меня точно собирались убить. Разложить на атомы и кварки, не меньше. Я внутренне подобрался.
      Но случилась очередная метаморфоза. Ёжик убрал пистолет и встал на пути моего потенциального палача. На этот раз препятствовать расправе выдалось уже ему. Одновременно успокаивая непослушные руки Верзилы, придерживая его на ногах и разворачивая обратно на выход, он разразился ругательствами и бросил Лимону наказ:
      - Следи за Ромео! Сорвётся – второй раз не прощу!
      Танцевальная пара (иначе не сказать) постепенно удалялась. Я вспомнил – на первом этаже была ещё одна комната. Видимо, именно её временно определили больничной палатой для покалеченного мной бойца. Легко догадаться, что очнувшись после позорного фиаско, боец залил своё горе алкоголем в неумеренном количестве. А может, ему в этом помогли нарочно, дабы воду в луже не мутил.
      То, что она – вода в их луже – за какой-то надобностью сохранялась чистой как раз для меня, я уже понял. Иначе некоторые действия моих соперников было не объяснить. Сюда же вписывалась некая фонограмма, которую упоминал водитель Кирюха. Нет, с каких-то пор моя история в этой компании, в отличие от прозаического «задержан-обвинён-осужден», не столь проста. Если только у меня уже крыша не едет.
      Лимон заметил моё движение в первую же секунду, но… остался сидеть, как сидел. По большому счёту я и рассчитывал на его лояльность. Зашуганный подельниками кабинетный работник, далёкий от ломовых ристалищ, неплохо ознакомленный к тому же с моей решительностью лично – куда ему лезть? Однако в его поведении было что-то неправильное. Что именно, я понял не сразу.
      Разминая затёкшие суставы и морщась от боли в голове, я потихоньку принял сидячее положение, а потом встал и сделал шаг к столу. Только тогда и объяснилась внешне спокойная поза Лимона. С клавиатуры его ноутбука на меня смотрело дуло пистолета. Это пойдёт. В азарте борьбы за права и свободы нас с Наташей я совсем упустил из виду, что имею дело вовсе не с одним человеком, обученным стрелять. И наверняка метко. Пару часов назад эта панда просто не успела среагировать от неожиданности. Сейчас сложилась совсем иная ситуация.
      - Евгений, - я постарался придать голосу миролюбивый и доверительный тон, - Ты ведь не такой как они. Тебя заставили. Ну или, как там водится, попросили. Понятно: начальник, коллеги, подвязки, долги, все дела – как тут откажешь? Но внутри ты не с ними! Дай мне уйти, и твоя совесть останется чистой. Обещаю, когда всё уляжется, и эти подонки получат своё, в моём лице ты найдёшь защиту и оправдание.
      Говоря это, я сделал пару шагов от стола в сторону выхода. Дуло пистолета по-змеиному поворачивалось вслед. Сам Лимон молча смотрел на меня и не шевелился.
      - Ты ведь не выстрелишь, правда? Стрелять в безоружного – грех. Готов ли ты взвалить на себя такую ношу? Готов ли подставиться? За них, которые с радостью назначат тебя козлом отпущения и умоют руки. Подумай, Женя…
      Жене было чем думать. Когда я продвинулся ещё на шаг, панда (оно же, как я помнил, тормозная лошадь) неуклюже поднялась из-за стола и абсолютно определённо, как при неминуемом расстреле, ничуть не дрогнувшей рукой направила пистолетный ствол точно в моё колено.
      - Не вернёшься на диван, - услышал я, - станешь инвалидом. Гарантия 100 процентов.
      Моя затея окончилась полным провалом.
      - А не вернёшься в следующую секунду, - почему-то тихо и быстро добавил Лимон, - инвалидность получишь от других.
      Я его отлично понял и повернул назад…
      - Лежать! – взвизгнул Ёжик, увидевший меня сидящим, - А ты куда смотришь? – он повернулся к Лимону.
      - Всё под контролем, - отмахнулся тот и поморщился, усаживаясь, - Не визжи.
      Едкий Ёжик возобладал над Нервным.
      - Ты не пробовал хотя бы иногда не быть безмозглым?
      - А ты не пробовал хотя бы иногда есть бутерброд лежащим?
      За неожиданное участие в моей судьбе я мысленно поставил перед пандой корзину бананов. Или что там они жуют.
      - Знаешь, что я тебе скажу? – наставительно указал Ёжик Лимону, - Наш трагик ещё  не отработал и крошки хлеба. Просто так кормить его могут только тупицы!
      Для прояснения замечания об отработке захотелось включиться в разговор, но тут со стороны лестницы послышались шаги. Я повернул голову и впервые увидел главное действующее лицо этой, как было сказано, препаршивой трагедии. В сопровождении водителя в гостиную вошёл Вашина.

9.

      Что это именно он, сомнений не было. Во-первых, вспомнился человек в автомобиле, от которого мы с Наташей скрывались, когда бежали отсюда. А во-вторых… Есть такие люди, чьё лидерство в коллективе признаётся как некая безусловная данность, как аксиома, не требующая доказательств по природе своей. Они словно бы изначально умнее, выше и значимей всех других. Они, как правило, представительны, несуетливы, их слово имеет вес и им почему-то неохотно перечат. Остальное, что называется, «по вкусу».
      Вот такой человек сейчас и появился. Мало того, он был нереально красив. Лет 35, высокий, породистый, складный блондин с ликом победителя и повадками вольного оленя, ослепительного в своей сдержанной стати. Плюс обаяние, манящее как аромат парфюма. Трудно представить, сколько женщин, увидев его однажды, на ровном месте упали, страдали, мечтали о нём в своих снах. Мельком я даже поймал себя на мысли о зависти, хотя подобного рода комплексами уже давно не страдал. Вообще любопытно, что бы сталось с обществом, если б на службу в полиции брали только таких?
      И кстати, стоило подивиться индивидуальному вкусу Наташи…
      Между тем красавец красиво подошёл к столу, красиво же за него сел и воззрился на меня с самой ослепительной улыбкой из всех, что я когда-либо видел.
      - Ну, здравствуйте! – произнёс он так, будто по меньшей мере крайние годы жил на свете исключительно ради нашей встречи.
      Обнаружилось, что и голос его звучал бесподобно, баритон. И зубы как у племенного коня – идеально стройный расчёт лейб-гвардии роты в белоснежно-парадной форме. К слову, одет этот товарищ был один в один с посетителем если не банкета, то званого раута. Разве что свободно, без галстуков-бабочек, прочей стесняющей движения мишуры. И да – с кобурой в известном тёмном и тёплом месте.
      Так как я промолчал, Вашина снисходительно кивнул, дескать, понимает моё состояние, и повернулся к Лимону.
      - Вы что, нашего гостя до сих пор не покормили?
      Вот так! Я, оказывается, именуюсь гостем. Забавно.
      Панда округлил свои вертикальные глазки.
      - Так мы собирались! Но кое-кто считает, что кормить его может только…
      Он прервался и покосился на Ёжика.
      - Тупица, - закончил я за него без всякого пиетета.
      Кирилл, водитель, единственный, кто не въехал в ситуацию, потому что банально прослушал (в этот момент он как раз ел), удивлённо воззрился на остальных. Панда скрытно ухмылялся, Ёжик, морщась, прятал глаза, а их предводитель вдруг рассмеялся. Громко, добродушно, заразительно и конечно же красиво.
      - Видал, какие у меня кадры? – обратился он ко мне, отсмеявшись, - Эти кадры решают всё, даже готовы порешить начальника.
      Он резко убрал с лица благодушие и сурово оглядел подчинённых. Те с прискорбными минами вжались в свои места.
      - Шутка! – объявил Вашина и снова повернулся ко мне, - А вы не стесняйтесь, угощайтесь. Разносолами не богаты, ну да что уж есть.
      Манера общения этого человека исключала невежество, по крайней мере на данный момент, поэтому по части слишком резких выражений я себя временно осадил.
      - Чем обязан?
      - Вот так сразу? – деланно удивился мой собеседник и развёл руками, - Ну что ж, как изволите. Я расскажу вам одну историю, а вы послушаете. Хорошо?
      Сказано это было так, будто возражение и не принималось. Он устроился на стуле поудобнее. То же самое сделали остальные. Чувствовалось, тому, что начальник приступил к делу, народ был доволен.
      - Некоторое время назад один хороший человек попал в беду, большую беду, серьёзную. И не миновать бы ему совсем уж плохого конца, ему и всей его семье соответственно. Но нашёлся другой человек, небезразличный, со своими возможностями, который почёл за честь протянуть руку помощи. Он сделал так, что от той беды не осталось следа. Само собой разумеется, спасённый почувствовал себя обязанным. И хотя спаситель ничего от него не требовал, они нашли замечательный компромисс. Дело в том, что второму давно уже нравилась дочка первого. Он мечтал жениться на ней, да-да! Партнёры ударили по рукам, была намечена свадьба…
      - И только дочку забыли спросить, - вставил я.
      - Ну что вы! Как можно! О происходящем она была прекрасно осведомлена. С одной стороны, жених ей самой нравился. С другой, имелось ясное понимание, что если б не его благородство, всем членам её семьи, лично ей в том числе, грозили бы крупные неприятности, совсем иная жизнь, чем была, к какой они все привыкли. Так что речь не о том. Просто невеста вдруг растерялась. Знаете – юность, чехарда в голове, смятение в душе, смешные девичьи страхи... Словом, в какой-то момент она заблудилась в себе и пустилась в бега. Куда глаза глядят, убежала реально. Представьте теперь, что сталось с теми, кому она дорога? Ясное дело, её взялись искать.
      Вашина замолчал, наступила гробовая тишина, и я не без лукавства поинтересовался:
      - Чем же закончилась эта печальная история?
      - Она закончилась печалью для всех. И тех, кто прятался, и тех, кто искал, и тех, кто неожиданно вмешался в этот процесс, явившись как чёрт из табакерки.
      - Мир не без неравнодушных людей, - буркнул я.
      - Вы хотели сказать – не без простодушных? О, да. Они есть, их достаточно много, и мир без них имел бы совсем другую конфигурацию. Какую? Он был бы счастлив! Потому что именно в таких людях он как раз не нуждается, они ему непотребны. Если рассудить, эти люди всегда бывают некстати. Они говорят, что вздумается, и делают, что придёт в голову, ничуть не озадачиваясь последствиями, которые венчают их простодушие. Но это их не вина – беда, ибо существует пространство, где по природе своей они слепы. Судите сами, в итоге нашей истории человек сделал хуже не только несчастной невесте и её близким, но и самому себе. А кроме того, навредил собственному окружению.
      Я насторожился. Кого имеет в виду этот модельный оратор? Родителей у меня давно уже нет, связь с остальными родственниками потеряна безвозвратно. Семейный багаж тоже пуст, как торба бродяги. Тимофей? Но о нём мои противники знать не знают. Оля… Меня ведь взяли в её квартирке! Неужели посчитали причастной и вздумали мстить? Да быть не может. Может, скорее, другое – берут на понт.
      - Нет-нет, с ними пока всё в порядке, - словно угадав мои мысли, продолжил Вашина, - Однако, следует подчеркнуть, пока. Ведь история, напомним, печальная, - он красиво поджал губы, - Невеста окончательно потеряла жизненные ориентиры и уже не в состоянии их вновь обрести. Столкнувшись с неадекватным поведением приёмной дочери и, чего уж, скажем прямо, предательством, безутешный отец проклял её. Шекспира читали? Вот, как-то так. А жених… Признайтесь начистоту, трудно ли предугадать, что он посчитал себя оскорблённым? На общеизвестном наречии подобные дамские выверты называют «динамо». И за них строго наказывают. Тем более что девица опустилась – о ужас – до грехопадения.
      - Есть уверенность?
      Вашина с небрежностью взмахнул рукой. C красивой небрежностью.
      - Это уже неважно. В поисках нашей героини люди дважды заставали её в недвусмысленной близости с упомянутым персонажем из табакерки, конкретно – в постели, а потому справедливо рассудили, что картина ясна. Как Антифон сказал Гете… Это у Теренция в «Формионе», - уточнил он буднично, будто слесаря в далёких посёлках на перекурах не выпускают из рук творений античных авторов, - Sapienti sat. «Разумному достаточно». Кому интересно иметь общую судьбу со взбалмошной, ветреной особой, которая не помнит добра и ведёт себя как проститутка? Разумеется, вопрос о бракосочетании с повестки дня был снят. А вместо него поставлен другой – о наказании виновных.
      - По беспределу, - мрачно заметил я, - Назначив в судьи себя…
      - Помилуйте! - Вашина красиво отмахнулся и возложил на столешницу длань, - В таких делах кто уповает на закон? Где вы видели чудака, который тащит нахамившего ему невежу в храм правосудия, а не за угол? Урок, как вести себя следует, состоится там же на месте, сто к одному! У работников правоохранительной системы по горло серьёзных дел, отвлекать их по пустякам невежливо. А если учесть, что в нашей истории такой работник и есть сторона пострадавшая… - он сделал многозначительную паузу, во время которой нахмурил красивые брови, - Романтизма в виде неуклонного соблюдения процессуальных действий было бы странным от него ожидать. Напротив, стоило бы подивиться, что гипотеза с диспозицией налицо, а с санкцией он всё не спешит.
      Хочет помучить, поиздеваться, вот и не спешит, - подумалось мне. Что тут дивного? Красавчику испортили вечер где-нибудь в ресторане, до срока вызвали сюда по личному делу и вынудили расстроиться, но птички в клетке, времени до утра ещё вагон, вот и придумал как его убить, чтобы не было мучительно жалко.
      - Так что не будем смешить друг друга глупостями. У нас ведь печальная история, – напомнил Вашина, - Итак, о наказании! – он выпрямился и элегантно расправил на себе пиджак, - В первую очередь той, которая всех обманула и стала никому не нужна. Девица приговорена стать шлюхой в одном из соответствующих заведений нашего города.
      Я вскочил, но водитель Кирилл и Жёлтый Ёжик в ту же секунду отправили меня обратно на диван, наградив одновременно с двух сторон тяжёлыми ударами под рёбра.
      - Можно было бы учесть некоторые смягчающие обстоятельства, такие например, как отсутствие мозгов, и проявить снисхождение, - преспокойно продолжил Вашина, когда я более-менее отдышался, - Но как нужно догадаться, и приёмному отцу и жениху, оскорблённым в их лучших чувствах, ничтожным показался даже этот вердикт.
      - Где Наташа? – просипел я на вдохе.
      - А где Наташа? – переадресовал начальник вопрос своим подчинённым.
      Он что, действительно не знал? Или это поза?
      - В подвале, - доложил Кирилл.
      - Она пока содержится в подвале, - вернулся к своей манерной декламации Вашина, - Там сыро и темно, зато не убежит. Мда, эта история приобрела бы поистине скорбный оттенок, если бы беглянку пришлось искать в третий раз. Скорбный не только для неё, - он недобро оглядел подручных, - Глупышка останется жить, но в силу означенных обстоятельств в полной мере проникнется низостью своего поступка. В те несколько лет, насколько её хватит, к ней постепенно придёт понимание, как славно быть кому-то по-настоящему нужным и как важно этим богатством дорожить. Возможно, впоследствии она даже станет человеком, но это будет уже совсем другая история.
      Удерживаемый водителем и Ёжиком я безуспешно дёрнулся.
      - Заканчивай, сказочник. Ты мне надоел.
      - И в самом деле, - согласился Вашина, - Что-то мы засиделись. Но вы не нервничайте, осталось чуть-чуть. Вас же интересует судьба того простодушного недоумка, который почёл за подвиг вмешаться в чужие дела, не правда ли?
      - Что, его тоже в публичный дом? – истерически хохотнул я.
      - Было бы негума-а-анно, - совершенно серьёзно протянул оратор и не менее серьёзно выдал итог, - Его приговорили к смерти.
      Я не поверил своим ушам. Это мне говорил полицейский!
      - Вот так вот, да?
      - Ну а как вы думали?? Если перед нами человек, возомнивший себя ангелом-спасителем, не отдающий отчёт своим действиям, творящий в силу ущербности ума произвол, и главное – грозящий неизбежными неприятностями, в том числе в случае любого более мягкого наказания… Что остаётся сделать с таким человеком? Только убить, – видя, какой эффект на меня производят его слова, Вашина довольно улыбнулся, а потом вдруг резко убрал улыбку и жёстко заявил, - Вопрос решённый и обсуждению не подлежит! Единственное, оставшееся пока неопределённым – способ самоубийства: он перережет себе вены или повесится. Но это, поверьте, мелочи.
      Я похолодел. Я смотрел в красивые глаза палача, сейчас сверкающие в свете сразу нескольких ламп, и с нарастающим ужасом понимал, что он не шутит. Не пугает, не играет, не забавляется. Он готов сделать именно так, как сказал.
      - Вот, собственно, и вся история, что я предлагал вам послушать, - вздохнув, Вашина поднялся, - За исключением двух нюансов, - он прошёл по гостиной туда-сюда, - Первый из них обязан моему беспредельному человеколюбию. Вы всё-таки можете попасть под амнистию, но только в том случае, если до рассвета успеете компенсировать мне все издержки суммой, которая удовлетворит. Или какими-нибудь равноценными активами, это непринципиально. Проще говоря, я даю вам шанс. Второй нюанс обязан исключительно вам. Если вы не воспользуетесь указанным шансом, утром вместе с вами уйдёт из жизни как минимум ещё один, близкий вам человек. И это не Наташа.
      - Оля?! – вскричал я, - Ублюдки!!
      - Это та пухленькая из малосемейки? – Вашина поморщился, - Её мы пока не трогали. Но вы сами должны понимать, в ряду самоубийц или жертв несчастного случая она станет третьей безусловно. Кто знает, что вы успели ей рассказать…
      Перед моими глазами всё стало размываться. Если б не двое по бокам…
      Но кого он имел в виду ещё??
      - Наверняка гадаете, кто страдает сейчас из-за вас? Этого человека в своих бедах вы точно просветили. Ваш лучший товарищ, верно? Он примчался на выручку друга, и у нас просто не оставалось выбора… Через пару минут встретитесь, не переживайте. Наговоритесь всласть. Больше того, я дам вам возможность пообщаться в последний раз с вашей дурочкой Наташей. Так что будьте объективны, цените милосердие. А ещё хорошенько подумайте над шансом, который вам подарили.
      - У меня ничего нет, - бессильно проговорил я, - Пойду на разбой, где гарантии…
      Вашина перебил:
      - Побеждает тот, кто даже в самом безнадёжном деле не ищет гарантии, а верит в успех. Уводите!

10.

      Хуже всего, что у меня отнялись ноги. Понятия не имею, как внутренне действует страх на других, но я в эти минуты стал жалок себе до изнеможения. Отвратительное чувство собственного бессилия настолько поразило мозг, истощило ресурсы и отключило нормальные реакции, что впору было признать уже наступившую смерть. В мутной дымке странных образов я едва различал свои ноги, казавшиеся сейчас чем-то инородным, отдельным, ненужным, как вдруг обнаруженный хвост. Они волочились подо мной по ступенькам, заплетались и бились об углы, а я ничего не мог с ними поделать. Просто смотрел. И жалел, что вот так покидаю тело.
      Страх – великий вершитель судеб, самое мощное чувство из всех. Не гнев, не любовь (я в её силу не верил), не голод, не жажда и что там ещё, а страх самый главный создатель и разрушитель. Зачастую наряженный в тогу героизма или лохмотья предательства, это именно он вдохновляет людей на подвиги и превращает их в ничтожества. Он мобилизует, когда есть что терять, и отнимает веру, когда потерянное уже становится не твоим. Он награждает невиданными способностями, и он же окунает в бессилие. Это как раз благодаря ему душат и отступают голод и жажда, вскипает и остывает гнев, рождается и исчезает любовь. Сделай человеку по-настоящему страшно, и удивись.
      Я не хотел умирать, не был готов. Как можно к этому быть готовым, если до крайнего часа считаешь себя и только себя творцом собственной судьбы? Планируешь завтрашний день, питаешь на что-то надежды, раздаёшь кому-то обещания и не беспокоишься, что не успеешь получить прибыль или раздать долги. Это похоже на последние глотки кислорода в скафандре. Кроме того, что задыхаешься, не чувствуешь ничего больше... Понимание, что близкая смерть неизбежна, ослепило молнией, которая на пути. Она уже на подлёте, летит не мимо, на глазах становится больше, и ты лишь покорно ждёшь, когда твоих беззащитных губ коснётся её огненный поцелуй…
      Показалось, меня сейчас и вправду целовали. Не показалось – так и есть. И не в губы, а по всему лицу куда попало, очень часто. Только поцелуи были не жаркие, а мокрые, потому что вместе с ними меня заливали слезами.
      - Сёмочка! Сёмочка! Ты живой!
      Не без труда я разлепил глаза и, как мог, огляделся. Выяснилось, что я лежу на полу в знакомой комнате со стеклоблоками. Табурет в углу опрокинут, будто с него вскочили и в спешке зацепили ногой. Надо мной склонилась, сейчас с просветлённым лицом, заплаканная Наташа. За ней в дверях с озабоченной миной торчал Жёлтый Ёжик. А рядом возле меня сидел на коленях и хмурился мой лучший друг Тимофей.
      Увидев, что я очнулся, Ёжик сплюнул и повернулся на выход.
      - Мудак. Притворялся наверное.
      - А ты кто?!! – гневно бросила ему в спину Наташа.
      - А я казак, - ощерился тот и захлопнул за собой дверь.
      - Живой! Живой! Мой хороший…
      Утирая слёзы и понемногу успокаиваясь, Наташа снова принялась целовать меня всюду без разбора, да так, что мне даже пришлось её слегка отстранить.
      - Ну чего ты? Чего? Всё ж нормально.
      - Дурачок, - взрыднула она с улыбкой, - Я ж подумала, они тебя…
      Она не договорила и прижалась ко мне, спрятав лицо. Я обнял её. Только теперь мы с Тимофеем смогли обменяться многоговорящими взглядами и рукопожатием.
      - Мы думали, ты и правда… совсем.
      Он помялся, а я потрогал повязку на своей голове.
      - Просто, наверное, слишком хорошо приложили там, на квартире, где взяли. Пока лежал и сидел, вроде ничего, а когда поднимались сюда… Голова трещит и до сих пор кружится. Не могу поверить, что кто-то из этой своры борзых снизошёл до эскулапства.
      Наташа, не меняя положения, пробормотала:
      - Это они меня попросили.
      - А чем ударили-то?
      - Я не поняла.
      Однако пора было подниматься с пола. Сначала осторожно, потом смелее с помощью невольных сокамерников я переместился к стене и занял сидячее положение. Наташа не отрывалась от меня ни на сантиметр и в итоге устроилась рядом, по обыкновению забрав себе мою руку. Тимофей сходил в угол за табуретом. Из всех троих он выглядел лучше всех – при нормальной одежде и без видимых следов побоев. Мой друг был худым, тщедушным, тихим, неприметным, и мне было трудно представить человека, который нашёл бы причину его ударить. Это как заведомо беззащитного пнуть.
      - Рассказывай.
      - Нечего, - буркнул он, - Это та девушка и есть?
      - Да. Она.
      - Симпатичная.
      Наташа застенчиво подтянула «подол» моей рубахи на поджатые ноги.
      - А я вас сразу узнала. У Сёмы на стене рисунок…
      - И всё-таки? – я повернул голову к Тимофею.
      - Да по-дурацки как-то всё вышло. Подъезжаю, а тебя в машину упаковывают. Твоя девушка там уже, в обморок хлопнулась. Мне бы затихнуть, проследить куда повезут. Так нет, полез разбираться. Скрутили…
      Я попытался себе представить, как именно Тимофей «полез разбираться».
      - А потом?
      - Когда сюда привезли, этот их старший беседы беседовал, всё что к чему спрашивал и радужную перспективу обрисовал, мол, не забудь другу за полон и эту самую перспективу спасибо сказать. А я его – на три буквы.
      - Хреново вышло. Лучше бы я тебе не звонил.
      - Лучше бы ты лучше шкерился. Как они вас вычислили?
      - Да понятия не имею! – вспылил я и поморщился от резкой боли в голове, - Ты в полицию не звонил случайно?
      - В полицию – на полицию?? Сам же предупредил! Мда, - он невесело хмыкнул, - Слушай, может это твоя знакомая инициативу проявила? Ну, у которой вы схоронились.
      - Нет, она не могла, - возразил я, а сам задумался.
      Оля, конечно, подруга от бога, патроны в бою подавать – это к ней, но кто у них, женщин в поведении логику ждёт? Там где предельно всё ясно, они легко и просто внесут сумятицу, которая вывернет твои мозги наизнанку. Даже самая нравственная до последней пуговицы дама вдруг может учудить такое, что ни в сказке сказать… Что уж говорить о той, кто безнадёжно в тебя влюблена. Предугадать направление её мысли немыслимо. Одним словом, Тимофей был в какой-то степени прав – Оля вполне могла оказать медвежью услугу. Тем более, увидев соперницу. Почему нет?
      - Значит, остаётся одно – за вами проследили. Или кто-то чужой стуканул, кому подозрительными показались.
      Тоже вариант. Мне припомнились милующаяся на детской карусели парочка и собаковод с его несдержанной «нечто с ушами». Ведь мы с Наташей имели вид ещё тот, легко могли озадачить, а то и вызвать какие опасения.
      - Ладно. Теперь это уже неважно, - буркнул я, - Получилось, как получилось. Мы в дерьме, только уже втроём. Нет, вчетвером – меня предупредили, что Олю тоже уже не оставят в покое. Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт, она тут совсем нипричём!
      Наташа вдруг напряглась и отстранилась.
      - Это я во всём виновата, - потерянно произнесла она, - Это я вам всем жизнь испортила, - её руки потянулись к лицу.
      Ну начинается! Меньше всего мне хотелось, чтобы она так думала. Понятно, на старте каша заварилась не без её прямого участия, но дальше-то половник пребывал в других руках. Или это она это про меня и Олю? Я притянул девушку к себе.
      - Наташа, перестань. Если уж говорить о виновнике положения, в котором мы оказались на эту минуту, он перед вами. И давайте к этому вопросу не возвращаться.
      - А я хотел бы вернуться, - сказал Тимофей, - Зная тебя, подозреваю, на этом дело не закончится.
      - Ты о чём?
      - О твоём упрямстве. Догадываюсь, кое-кто уже помышляет о ревуэльте и планирует, как отсюда выбраться. Наташа, не удивляйтесь, если он заставит нас с вами зажигательно скандировать за своей спиной «эль пуэбло унидо хамас сэра венсидо», а сам начнёт крушить здесь всё и вся на мелкие осколки.
      - Это у него нервное, - пояснил я девушке, - Тим, не береди душу. Всё кончено.
      - Серьёзно? Первый раз вижу тебя таким.
      - Всё когда-нибудь случается впервые. Смерть – всегда.
      Наташа вздрогнула, а Тимофей подобрался.
      - Сэм, к чему это? Если хочешь меня напугать, не выйдет. Да, ситуация не из приятных, но и думать о самом плохом как-то паршиво.
      Где-то я это слово сегодня уже слышал... Ах да, Ёжик говорил о комедии.
      - К тому, что на этот раз мне и самому уже не спастись и вам не помочь. В этой пьеске, в которой я попытался что-то изменить, все роли чётко расписаны, импровизация исключена и бессмысленна. Скоро будет опущен занавес.
      - Огласите список, пожалуйста, провидец вы наш.
      - Тебе разве не говорили? – я уставился на Тимофея.
      - Да говорили, - хмыкнул он, - Признаюсь, мало приятного говорили. Дескать, оказался в ненужное время в ненужном месте, сам виноват, а свидетелей в таких случаях высвечивать в законном порядке дело хлопотное и опасное, от них проще избавиться… Только не пойдут они на крайние меры, что бы ни задвигали. Не верю! Просто цену набивают, пытаются запугать. Запугали, не спорю. Бодаться с полицией себе дороже. Я сразу сказал, если нас отпустят – никому ничего…
      - Нас не отпустят! Ты видел глаза этих людей? Настоящие подонки. Ради своего спокойствия такие идут на страшные решения очень легко. Там где тебя триста раз замучают законы морали или обычный стыд, они даже не поморщатся. Нам точно конец. И самое поганое, что я вовлёк в это дело тебя. Прости, если сможешь.
      Тимофей хлопнул ладонью по колену.
      - Не верю! Нельзя просто так застрелить человека. Это только в фильмах показывают. У них рука не поднимется. Утром постращают ещё, на что-нибудь больное нажмут, типа родичей и отпустят.
      - Поднимется у них рука, Тим, поднимается. Всё будет обставлено так, будто мы с тобой прибили друг друга в драке, мало ли, а то и пошли на суицид. Повесились, например, или утопились. Что тут сложного? Так что к утру нас не станет. Всё.
      Тимофей запустил руки в волосы. Я знал, его самого мучали сомнения по поводу своего оптимизма, но не отпускала и вера, что всё обойдётся. Эта неопределённость удручала, давила, как и бессмысленность спора со мной.
      - А я? – жалобно пискнула из под моей руки Наташа.
      - А тебя хотят запереть на перевоспитание в бордель. Разве не знаешь?
      Она резко вывернулась, привстала на колени, взяла в ладони моё лицо и прошептала так исступлённо и горячо, что меня обдало её жаром:
      - Сёмочка, я не хочу без тебя жить!
      Ещё никто в жизни не говорил мне такого… Господи, понимают ли эти двое, давний друг и в одночасье вошедшая в моё сердце несчастная девушка, как мне самому сейчас тяжело, что творится в моей душе, разбитой осознанием беспомощности, и каких сил мне стоит хранить внешнее спокойствие, чтобы не пугать их и не сделать всем хуже, чем есть!
      Унимая клокотавшие внутри эмоции, я мягко привлёк Наташу к себе.
      - Ты же обещал! - взмолилась она на пределе срыва, касаясь губами моей груди, - Ты говорил, что у нас всё получится, что не отдашь меня больше им. Я тебе поверила!.. Неужели вправду у нас нет никакого выхода? Этого не может быть! Подумай, ты можешь что-нибудь придумать, я знаю, ты сильный! Поговори с ними, обмани, предложи что-нибудь. Вдруг получится? Сёмочка, без тебя мне не нужна эта жизнь…
      Я припомнил, как Вашина намекнул на возможность выкупа и скрипнул зубами.
      - Мне нечего им предложить, девочка. Квартиру за ночь не продашь, а на банковской карте осталась невеликая сумма. Там, на севере кое-что ценное собрать было бы можно, но в данной ситуации из многих соображений просто нереально. Они на это не пойдут. Тим, вон, вообще бессребреник, а богатых приятелей у меня нет. Согласиться на грабёж?
      Наташа уронила голову мне в ноги, её плечи задрожали. Душу защемило так, что я был готов зарычать от боли. На весь дом, на весь город, на всю планету… В этот момент Тимофей дотронулся до моего плеча.
      - Держись, - сказал он, - А идти против совести – последнее дело.
      И тут… Я медленно поднял на него взгляд.
      - Что? Почему ты на меня так смотришь? – Тимофей подобрался и подозрительно воззрился на меня, - Эй, эй, ты чего? – он отшатнулся, он меня понял, - Что? Даже не думай! Ты не имеешь права! – мой друг изменился в лице, - Сэм, не смей!!!
      Но было уже поздно. Я мягко отстранил от себя Наташу, не без труда поднялся на ноги, шагнул к двери и с силой ударил по ней сцепленными наручниками кулаками.

11.

      Давным-давно, в начале позапрошлого века в округе не было обжитых мест на сотни вёрст. Бескрайняя тайга покрывала эти земли до горизонта на все его первозданные четыре стороны. Зверь жил, птица гнездилась, река текла с непуганой рыбой, а людей они почти не видали. Наступил срок, появились тут первые поселенцы, шесть пришлых неизвестно откуда семей. По косвенным признакам историки предположили, что люди прибыли со Смоленщины, разорённой нагрянувшим на Отечество супостатом, однако доказательств этой версии не нашли. Поселенцы пустили здесь крепкие корни – отстроили избы, наладили хозяйство, разбили огороды и завели скот, занялись рыболовством, охотой и таёжными промыслами. Спустя какое-то время установили связь с «большой землёй», протоптали копытами лошадей дорогу. Жизнь наладилась.
      Прознали про то какие-то лихоимцы, сколотили ватагу и однажды нагрянули на посёлок отнюдь не с добрыми намерениями. Поскольку же местные их не ждали, исход столкновения был предрешён. Сражение однако состоялось нешуточное. Поселенцы организовали достойный отпор и держали оборону до последнего. В бою полегло всё старшее поколение начисто. Но честь им и хвала – женщин и детей успели схоронить в тайге, хоть и без надежды, что выживут. А те выжили. Дождались, когда лихоимцы накуражатся и уйдут с награбленным, вернулись на пепелище, напряглись и обустроились заново. Сыновья взялись за труды отцов, подняли избы, прежних краше, бабы с молодняком окунулись в свои заботы… Словом, через несколько лет здесь опять запахло той жизнью, которая вселяет веру в настоящее и будущее.
      Потом много чего было. Отечество крепло, разрасталось, осваивало новые земли, и постепенно наш посёлок превратился в городок. Всё больше становилось в нём народу, своего и чужого. Однако долгое время вплоть до революционного лихолетья по закону или нет всеми главными делами, гражданскими и хозяйственными заправляли потомки шести семей первопоселенцев. Так уж повелось. Затем же, известно почему, они полностью исчезли, а кто не исчез, без следа растворился в общем народонаселении. К настоящему времени в живых значилась лишь одна, хлебнувшая на своём веку всякого пожилая женщина, последняя внучка главы одного из раскулаченных кланов. Нет, она не отягощена регалиями предков и не занимает высоких постов. Речь идёт о тихом, скромном, по-своему незаметном руководителе городского краеведческого музея. Именно и только благодаря этому человеку заинтересованные историей края слои общества в своё время узнали о следующем.
      Первопоселенцы (или кто-то из них), якобы, были грамотными людьми и скрупулёзно вели летопись собственной жизни с момента, когда покинули родную землю, до последнего дня, когда погибли в неравной схватке. В последний час они сложили все записи, а также имеющиеся письма, документы, иные свидетельства своего нелёгкого существования в один кованый ларь, который успели закопать в укромном месте. Возможно, они рассчитывали на благодарную о себе память потомков, однако ни сразу после гибели, ни позднее никто этот ларь в глаза не видал. Серьёзные поисковики и чёрные копатели в равной степени остались с носом, и общество решило, что имеет дело с обычной красивой, но по факту пустой семейной легендой. Носительница же этой легенды не спорила, не стремилась ничего доказать, а продолжала тихо в неё верить. Лично я о ней вообще не знал.
      Но узнать довелось. Это случилось год назад, аккурат когда был в очередном отпуске. Отец Тимофея, без пяти минут пенсионер, при производстве каких-то глубинных работ на собственной даче случайно выудил из земли старый сундучок. Сундучок развалился, а его содержимое – кучу бумаг и хилый мешочек с монетой – мужик собрал и отдал сыну, мол, сам разбирайся. Тот, как смог, разобрался и воспарил душой. Оказалось, вот она, та самая «капсула из прошлого», миф о которой время от времени по-прежнему будоражил умы в любопытствующих лбах. Тимофей долго ничего не предпринимал, а не так давно принял решение безвозмездно и на правах благотворительности передать находку в музей, о чём уже известил его счастливую руководительницу.
      Сам по себе клад представлял невеликую ценность, однако в глазах сведущих людей с научной точки зрения весил прилично, поэтому идею друга я не одобрил. Учитывая его перманентное безденежье, мне виделось куда более мудрым всю эту рухлядь удачно реализовать. Пик нашей полемики, вылившейся в ссору, как раз и пришёлся на минувший вечер, когда я назвал Тимофея романтичным дураком, не думающим о благополучии собственной семьи (которая сейчас гостила у родственников), а он меня бесчувственным чурбаном, с которым бестолку говорить о высоком и вечном. На том и расстались. В конце концов в этой истории моё дело была сторона, я выступал лишь советчиком, ни на что не мог и, ясное дело, совершенно не собирался претендовать. Но вот теперь…
      Я хорошо понимал, что стопка старинных письмен может заинтересовать наших похитителей в качестве выкупа с очень большой натяжкой. В самом деле, кому нужны по сути никому ненужные бумаги? Что с них поиметь? Однако была надежда, что мерзавцы в погонах всё-таки дальновиднее, предприимчивее обывателя, в курсе некоторых запросов современности и смекнут, как нажиться. Во всяком случае это был единственный реальный и далёкий от криминальных сюжетов шанс спастись! А Тимофей… Наивный, витающий в облаках филантропии мой друг просто не осознавал нависшей над нами катастрофы, не видел и не хотел видеть её неотвратимость. В конце концов он простит, поймёт, что я пошёл на этот шаг совсем не только ради себя.
      - У меня есть, что вам предложить, - сказал я Кириллу, который открыл дверь на мой стук, - Веди к старшему.
      Из-за спины подельника выглянул Жёлтый Ёжик.
      - Проняло что ли? Давно бы так. Смотри-ка, что делает с людьми грамотный подход – прозревают на глазах! Даже круглые идиоты…
      С каким удовольствием я влепил бы сейчас по этой мерзкой ёжкиной морде! Да нельзя и возможности никакой. Руки скованны, голова трещит, всё вокруг плывёт, будто с корабельного борта на волны взираешь. Ничего, дай-то срок, ещё наступит наш праздник. Я ни грамма не сомневался, что если удастся выкарабкаться, обязательно поквитаюсь с обидчиками. Как именно – вопрос десятый. А пока нужно держать себя в руках, выглядеть послушным и постараться убедить, что неприглядная кучка антикварной макулатуры – достойные отступные.
      Покидая комнату, я поймал на себе взгляд Тимофея. В нём было всё: обида, отчаяние, беспомощность, жалость и горькое обвинение в предательстве дружбы. Я это проглотил.
      Одновременно со мной из «камеры» вывели Наташу.
      - Хватит. Нащебетались напоследок, - выплюнул Едкий Ёжик, - Шуруй в подвал.
      Спускаясь по лестнице, мы с девушкой смогли коснуться друг друга плечами и обменяться прощальными взглядами. Я вложил в свой уверенность в нашем светлом совместном будущем, она – безутешность и слабую надежду, что у меня всё получится. Потом Кирилл втолкнул меня в гостиную и как её увели вниз, я уже не видел.
      Панда Лимон по-прежнему горбился за своим ноутбуком, а Вашина вальяжно, в царственной позе восседал на диване и что-то ему рассказывал, блистательный как греческий бог. Так я и не поинтересовался у Наташи, каким таким чудом он её не очаровал. По моим представлениям рядом с таким фактурным самцом ни одна праведница на ногах бы не устояла. Что уж говорить о грешницах…
      Обратив на меня свой взор, Вашина милостиво указал на один из стульев и с некоторой ленцой изрёк:
      - Внимательно.
      Это означало, что оне снизошли меня выслушать. Что ж, я и не собирался молчать.
      - Помнится, было предложено подумать о выкупе. Если предложение в силе, чтобы управиться до утра у меня есть единственный вариант.
      - Мужчина, у которого есть только один вариант, просто слаб в математике, - Вашина лучезарно улыбнулся, - Слово «математика» женского рода. Ферштейн?
      Поскольку ответной улыбки не последовало ни от меня, ни от панды, ни от активно зевающего Кирилла, возникшую паузу пришлось заполнить самому спикеру:
      - Какой?
      Я набрал в грудь побольше воздуха и придал голосу безальтернативный тон.
      - В городе живёт легенда о существовании артефакта, оставленного потомкам его основателями. Кто-то верит в неё, кто-то считает чепухой, кому-то она по барабану, а кто-то о ней вообще не слыхал. Тем не менее, это правда. Послание существует и представляет собой множество подробных свидетельств о жизни наших предков. Его обладатель без шуток имеет возможность в одночасье озолотиться, но не спешит. Я знаю, где хранится это богатство, могу беспрепятственно его изъять и передать вам.
      Вашина смотрел на меня, не мигая.
      - Вы нас разыгрываете? – без единой эмоции на лице спросил он.
      - И в мыслях не было, - твёрдо сказал я, - Ради жизни и свободы себя, моего друга и девушки, я готов пойти на этот шаг и, если будут колёса, буквально уже через час предоставить вам его результаты. Все трое мы забудем приключения сегодняшней ночи как страшный сон, и никто другой никогда о ней ничего не узнает.
      - Вы меня не поняли, - тихо произнёс Вашина и посмотрел на своих бойцов, - С чего вы решили, что нас могут заинтересовать какие-то там бумаги, пусть даже старинные? Что предложите нам с ними делать? Нарезать креативные салфетки?
      Внезапно мне на помощь пришёл Лимон.
      - Каждая такая салфетка будет способна обеспечить год жизни каждому из нас.
      - Ты в этом уверен, Евгений? – спросил Вашина, почему-то тщательно проговаривая каждую букву лимонного имени, а Кирилл застыл с надкушенным бутербродом во рту.
      - Да.
      В эту минуту появился Жёлтый Ёжик. Он зыркнул на меня, плюхнулся на диван поближе к руководителю и что-то прошептал тому на ухо.
      - Так и сказала: не будет без него жить? – криво улыбнувшись, переспросил красавчик.
      Я догадался о чём идёт речь и счёл нужным внести уточнение.
      - Бумаги в самом деле непростые, в руках специалистов они источник интереснейших открытий, поэтому в глазах знающих людей бесценны. И я действительно могу их легко достать. Но разумеется, пойду на это только при условии, если мой друг и моя… девушка уйдут отсюда вместе со мной. Мы навсегда забудем про вас, вы – про нас.
      Опершись локтями о колени и подаваясь вперёд, Вашина устремил на меня пристальный взгляд опытного человека, ведущего допрос вскрытого агента, который по определению не может быть искренним.
      - Что-то подсказывает, насчёт «забудем» вы несколько приукрашиваете, и ждать нам от вас сюрпризов, ой ждать…
      - А я и не скрываю, что за беспредел, который вы учинили, с радостью разделался бы с каждым, - поторопился ответить я, стараясь быть убедительным, - Но сейчас на это неспособен, смотрите, и вряд ли стану готов в ближайшее время. А когда оклемаюсь, искать правды и браться за возмездие будет уже глупо. Вы ведь тоже не идиоты, обеспечите себе страховку. К тому же через несколько дней мне предстоит уехать из города на очередную длительную рабочую вахту. Так что, если хорошо подумать…
      Я не стал отнекиваться и притворяться нарочно. Говорить правду в таких случаях очень полезно – это помогает выглядеть честным. Просто не обязательно её говорить всю.
      - Значит, - Вашина, поднялся с дивана, засунул руки в карманы и, раздумывая, прошёлся по гостиной, - другого варианта, скажем так, более существенного, у вас нет?
      - У вас тоже, - резко ответил я, - Судите сами. Или бестолково берёте на себя грех лишения жизни невинных людей, или получаете с них задел, который, не особенно напрягаясь, можно обратить в немалые деньги.
      - Ну, хорошо. Будем считать, что вы нас убедили.
      Я заметил, как панда при этом облегчённо вздохнул, а Кирилл довольно переглянулся с Жёлтым Ёжиком. Тот однако удовлетворение выказывать не спешил.
      - Поступим так, - объявил Вашина, - Сейчас вы с нашими сотрудниками отправитесь за этими сомнительными сокровищами и привезёте сюда. Мы их тут внимательно посмотрим, оценим и сделаем выводы.
      Я усмехнулся.
      - Хорошенькое дело! Мне следует повестись на разводку для дураков?
      - Можете не вестись, - Вашина красиво пожал плечами, - Вам просто следует уяснить, что жизнь лучшего друга и… кхм… нежной подруги сейчас целиком в ваших руках. Со своей стороны могу гарантировать только одно – пока вы не вернётесь, с ними ничего не случится. Мы даже их накормим. Правда, Евгений?
      Имя панды опять было произнесено по слогам, и та снова, будто стыдясь его, спряталась за монитором ноутбука. Я так и не понял, по какой причине Лимон вздумал мне подыграть. Может, как самый интеллигентный человек в этой своре, он просто неплохо осведомлён по теме и, имея собственные планы, реально решил мне помочь? Если так, не следует сбрасывать его со счетов. Авось, пригодится…
      Из дома мы вышли втроём: я, водитель и Жёлтый Ёжик. Справедливо усомнившись в попытке побега на этот раз, в машине меня одного оставили на заднем сиденье, но наручники так и не сняли. Что ж, это пойдёт.

12.

      - Куда рулим? – поинтересовался Кирилл.
      - Туда, где я вам обоим сверну шеи, - спокойно сказал я и назвал адрес.
      На излишне бурную, а тем более критически-болезненную реакцию рассчитывать не приходилось. Мои конвоиры навряд ли бы поставили под угрозу стратегию своего начальства, как я понял, всё ж таки настроенного обойтись без бестолкового кровопролития. Его больше привлекал хоть какой-нибудь положительный результат. Но выпустить пар не мешало. Чем больше ребята будут напряжены и сосредоточены, тем проще обнаружат собственные слабости.
      - Смотри, не пукни, - буркнул Ёжик, демонстративно выложив на панель перед собой кастет, - Терпеть не могу, когда воняют.
      На этот аргумент отвечать я не стал. Не из опасений. Вид кастета в руках служителя закона неожиданно породил во мне логический диссонанс…
      По пустынным ночным улицам путь в пригород к дачному посёлку, где располагался участок Тимофея, занял не больше получаса. Общее освещение здесь отсутствовало, поэтому к нужному месту Кирилл вёл машину практически на ощупь, а Ёжик неустанно сканировал темноту на предмет нежелательных обстоятельств. Зря старался. Самое страшное, что могло угрожать в этот час, собаки, исчислялись пальцами одной руки и сидели на привязи. А ночные робингуды сюда не наведывались – рядом была воинская часть с довольно решительным руководством, которое по совместительству владело изрядной долей дачной территории.
      Тимофей изначально хранил своё «сокровище» именно здесь и в какой-то степени был прав. Обычно грабители, рассчитывающие на хороший улов, если не действуют по наводке, справедливо делают выбор между квартирой и дачей в пользу квартиры. В конце концов бриллианты, шубы и оперативную наличность за тридевять земель от пригляда в помидорных грядках не прячут. Это во-первых. Во-вторых, о реальном существовании послания первопоселенцев был в курсе лишь считанный круг людей, ограниченный некоторыми друзьями-знакомыми и близкими родственниками. В-третьих, если не считать меня, о его точном местонахождении не знала ни одна живая душа. И самое главное, никто на свете из посторонних не мог увязать артефакт с именем моего друга, а директриса краеведческого музея исключалась из злоумышленников по определению. Можно ещё сказать о пятом – надёжности самого схрона.
      Много лет назад, будучи ещё сопляками, мы с Тимофеем играли на даче его родителей в войнушку. Изображая из себя разведчиков, как полоумные землекопы, мы вырыли продолжение погреба для тайного штаба. Полоумные, потому что из-за нашего подкопа чуть не рухнул дом. Строения ведь на пролетарских участках не капитальные. Родители Тима выдали нам по самое не горюй и заставили засыпать всё обратно, с утрамбовкой. Такая вот провальная шпионская история вышла. Засыпать-то мы засыпали, и даже стенку в погребе замаскировали, но удручённые неудачей и в качестве компенсации сизифовых трудов оставили-таки маленькую нишу. Зачем – одному богу известно, поскольку никогда после она никак не использовалась. Когда же появились упомянутые письмена предков, вопрос с их хранением был решён легко и однозначно. Посредством старого, импортного, давно вышедшего из строя автомобильного холодильника, взявшего на себя роль герметичного контейнера.
      Спускаясь в погреб по шаткой лесенке в темноте со скованными на запястьях руками, я оступился и рухнул на пол. Расчёт был абсолютно безнадёжный, но как ни странно оправдан. Пока вниз перемещался Жёлтый Ёжик, подсвечивающий вокруг фонариком своего мобильника и жутко матерящийся, мне удалось нащупать какой-то острый предмет и спрятать его в пальцах. По ощущениям, я завладел гвоздём, как минимум соткой. Знатная штука, однако пускать её в ход сейчас было безрассудно. Предупреждая очередные ругательства Ёжика, я указал ему на местоположение ниши в стене.
      - Вот здесь нужно убрать стеллаж и отогнуть оргалит. За ним будет отверстие…
      - Отойди к лестнице. Одно лишнее движение – пеняй на себя!
      Не церемонясь, Ёжик опрокинул полку на пол и вскрыл стену. Через минуту ёмкость с бумагами славных предков была у него в руках.
      - Не торопись открывать, - предупредил я, - Контейнер заполнен одним интересным газом. Нейтрализовать его спроси меня как. Желательно очень вежливо, на коленях, с дрожью в голосе и со слезой в печальных глазах.
      Это были одновременно блеф и вызов чистейшей воды, но мне требовалось на определённое время осадить Спонтанного Ёжика, превратить его в Предсказуемого. И – удивительно – мой план сработал. Задохнувшись от гнева, жёлтый аргус едва сохранил контроль над собой. В этот момент сверху послышался голос водителя:
      - Ну что там у вас? Долго ещё?
      Ёжик брезгливо пихнул мне в грудь свою добычу и сквозь зубы скомандовал:
      - Шевелись! Прикончу тебя позднее…
      Обратный путь прошёл практически в полном молчании. Только Кирилл время от времени тихо напевал какие-то куплеты, вероятно, чтобы прогнать одолевающий его сон. У меня сложилось впечатление, что из всей братии этих оборотней при погонах он был самым спокойным и уравновешенным. Когда состоялся сеанс телефонной связи с Вашиной, он доложил обстановку так безмятежно, будто речь шла о чём-то обыденном, пресном и несущественном. Пожалуй, это нужно будет учесть. Зато Жёлтый Ёжик всё больше становился похож на Верзилу. Поднеси спичку – вспыхнет порохом. Раз так, с ним предстояло разбираться по уже отработанной схеме.
      За время нашего отсутствия двое оставшихся, казалось, даже не поднимались со своих мест. Сгорбленный Лимон по-прежнему пялился в свой ноутбук, а Вашина ему что-то рассказывал. Разве что теперь он снял пиджак и щеголял в белоснежной рубахе с искрящимися на рукавах запонками и глубоко распахнутым воротом, отчего слегка походил на франта благородно-романтичных времён. Это впечатление усиливала початая бутылка шампанского, возле которой стояла пара покрытых пузырьками бокалов. Только что выпили? Любопытно – за что.
      Подгоняемый тычками в спину, я прошёл к столу и водрузил на него контейнер.
      - Принимайте…
      Вашина ощерился, а Ёжик вдруг подскочил и озабоченно протараторил:
      - Эй, эй, не спешите. Пусть сам открывает. Там может быть газ!
      - С дуба упал? Чудило, – рассмеялся водитель, - Это ж простой холодильник!
      Лёгким движением он расцепил защёлки и откинул крышку контейнера. Разумеется, ничего страшного не произошло. Жёлтый Ёжик мгновенно побагровел до красного, зловеще сопя, повернулся ко мне и сжал кулаки. Вполне вероятно, говорить членораздельно у него сейчас бы не получилось. Не получилось и выместить злость, так как решал здесь не он. Ситуация в целом вышла комическая, и я бы с удовольствием над ней позабавился, но в данный момент важнее было другое.
      Вашина извлёк из контейнера запаянные пакеты с раритетами, вскрыл один из них, бегло просмотрел несколько листов и придвинул всю кипу к панде.
      - Лимон, будь добр, займись и огласи нам вердикт. А вы, - он повернулся ко мне, - отправляйтесь пока к другу.
      - Моя часть договора исполнена, - напомнил я ему.
      - Моя будет исполнена тоже, - красиво ответили мне, - Сразу, как только мы убедимся, что эти бумаги имеют заявленную вами цену.
      - Я отведу его, - сквозь зубы и многообещающе процедил Красный Ёжик.
      Вашина внимательно на него посмотрел.
      - Нет. Пусть это сделает Кирюха. А ты лучше приведи сюда нашу красавицу. У нас есть к ней разговор.
      Выходя из гостиной, я коротко обернулся и поймал встречный взгляд Лимона. Что-то в нём мне очень не понравилось. А уже в следующую секунду стало понятно – что. Тот будто прощался со мной. Почему? Неужели меня водят за нос, и перед тем как прикончить просто использовали, чтобы поиметь с паршивой овцы даровой клок? Чем не вариант, ведь в этой игре все козыри на руках у противника. И если так, не пора ли использовать шанс, к которому подспудно я готовил себя все крайние часы? Кто знает, будет ли ещё возможность…
      Как только водитель открыл дверь, я резко развернулся, схватил его мёртвой хваткой за ухо и насколько позволяли наручники приставил к глазу гвоздь. У того задрожал подбородок и подкосились ноги.
      - Один звук – и сделаю ваву. Сквозь череп, - быстро прошептал я и, дождавшись робкого кивка, потянул за собой, - Тихо заходим и прикрываем изнутри калитку.
      В «камере» я тотчас заставил его лечь на спину и, продолжая угрожающе держать острие гвоздя прямо над глазом, строго спросил:
      - Выкуп – это развод? Нас всё равно собирались прикончить?
      Дрожа уже всем телом, бедолага снова кивнул. Сто процентов, спать ему расхотелось. Не поворачивая головы, я подозвал Тимофея.
      - Дружище. Ничего не спрашивай, делай что говорю. У него в кобуре пистолет, а в карманах телефон и наверняка ключи от наручников. Достань всё быстрее!
      Ошарашенный от происходящего, Тимофей исполнил мою просьбу на полном автомате. Только спросил:
      - Где бумаги?
      - Здесь…
      Я мгновенно освободил наши руки, взял пленного на мушку, набрал номер Оли и приложил к уху телефон. Она ответила моментально.
      - У тебя всё в порядке? – спросил я, - Кто-нибудь беспокоил? Говори быстро!
      - Семён! – от избытка эмоций голос у неё сорвался, но девушка сообразила, что мне каждая секунда дорога и затараторила что есть сил, - Семён, это не те! Я только что в интернете смотрела про банду мошенников. Их разыскивают. А настоящий Вашина хороший, герой, и он сейчас в столице на награждении! Семён, что мне делать? Я собралась в полицию позвонить…
      - Не надо, всё сделаю сам. Прости что… Спасибо!
      Я отключился, отбросил телефон и воткнул в глаз пленника уже не гвоздь, а дуло пистолета.
      - В общем так, Кирюха. С минуты на минуту сюда нагрянет настоящая и очень, очень злая полиция. Вам всем кирдык. Если сделаешь так, как скажу, обещаю, тебя не тронут, слиняешь куда захочешь. Нет – будешь казнён прямо сейчас. Я жду!
      Ответ был предрешён. Этот парень оказался в банде самым слабым.
      - Всё сделаю! Не убивай! У меня сестрёнка больная, а эти… они обещали дать денег на операцию. Мол, просто повозишь и всё…
      Ага, и оружие с формой для простого вождения выдали! Врёт, небось. На жалость давит. Но это теперь неважно. Уже через минуту все трое мы бесшумно спускались по лестнице. В гостиной – трое вооружённых врагов. Или пока ещё двое? Нет, судя по голосам, Жёлтый Ёжик с Наташей уже были здесь. Сосредоточенный донельзя Тимофей уткнул пистолет в живот Кирилла, а я прислушался. И то, что я слышал, а соответственно понимал, мешало мне нормально дышать.
      - …как хотели, всё ровно и гладко. Столько искали! А этот лох не только вывел на владельца, но и сам что надо приволок.
      - Милый, а ты сомневался!
      - В тебе? Ни на грош. Даже когда заигралась и увлеклась как по-настоящему. Дай-ка мне своё сочное тельце. И губки.
      - Ну наконец-то! Я уж соскучилась…
      - Да, старшой. Имея тело женщины, владеешь ею безраздельно.
      - Темнота. Для того чтобы владеть женщиной безраздельно, нужно иметь не тело её, а чувства.
      - Понятно. Душу.
      - Вот с душой поосторожней. Можно так отыметь, что в психушку сляжет. У женщин с этим легко. Природа такая.
      - А голову не надо?
      - Брось, Женька. Что там у вас иметь?
      - Между прочим, это я всё придумала!
      - Хреново придумала. Лучше бы мы тебя не слушали. Всё можно было провернуть куда проще…
      Женька – вот, значит, как. Теперь мне стало ясно почти всё. Оставалось довести до конца дело, кое-что уточнить и исправить собственные ошибки.
      Я поменял в руке Тимофея пистолет на гвоздь и поднял её к несчастному глазу Кирилла. А потом щёлкнул предохранителем и смело вышел из-за угла.
      - Стреляю сразу на поражение. Речей не слушаю. Оружие на стол и руки в потолок.
      Моё появление было слишком неожиданным, чтобы компания не опешила и не замерла в немой сцене. Первым подал признаки жизни Ёжик, но я бескомпромиссно выстрелил ему в ногу. Пусть благодарит панду за недавний урок. Под вопли поверженного подельника красавчик и Лимон покорно выложили своё оружие. Я собрал его, после чего, чтобы стало тише, приласкал лежащего на полу в зубы и тоже разоружил.
      - Терпи каз… - начал было я, но поправился, - Терпи мудак – человеком будешь.
      Потом позвал Тимофея с Кириллом, приказал последнему заковать всю четвёрку в наручники и опустошить карманы.
      Только на этой пикантной стадии гоп-компания начала оживать. Панда не-Женя потерянно скис как сдувшийся шарик. На холёном лице красавчика отразился глубокий мыслительный процесс. Его попытка начать дискуссию была прервана постыдной для мужчины крепкой пощёчиной и вытиранием ладони о белоснежную рубашку. А лже-Наташа заломила руки и искусно изобразила хорошо мне знакомое выражение беспредельного отчаяния.
      - Сёмочка, - простонала она изо всех своих театральных сил, - ты не так всё понял! Я тебя вправду очень…
      - Будь ласка, заткнись, - прервал я её, - А то поимею душу.
      Процесс конвоирования этой колоритной бригады в подвал занял немного времени. Предварительно я всё там проверил и остался удовлетворён. Последним вниз был спущен бесчувственный Верзила, который, что происходит, вообще не осознавал.
      Пока Кирилл приходил в себя в туалете от неожиданного расстройства желудка на почве нервного расстройства, а Тимофей собирал обратно в контейнер свои бумаги, я позвонил в полицию.
      - …компьютер, оружие – всё на столе. Да, те самые, кого ищете, пятеро. Шестой сбежал. Я вам ещё позвоню…
      По поводу последнего я не строил иллюзий. Вряд ли на воле ему задержаться – из вполне понятной мести товарищи сдадут его хором, к бабке за гаданием не ходи.
      Уезжая отсюда, в машине разговаривали мало. Я поинтересовался у Кирилла, каким таким образом мошенники связали возможность завладеть старинными письменами именно со мной. Оказалось, сам дурак. Пару дней назад в баре, приняв на грудь лишнего, я ввязался в спор сторонника и противника легенды о послании первопоселенцев и в запале сболтнул тоже лишнего, в том числе что знаю, где оно находится. Сарафанное радио донесло эту весть куда надо, а там уже разработали план изысканных манёвров с непосредственным участием болтуна.
      На моё удивление, что весь сыр бор поднялся из-за каких-то простых бумаг, Тимофей пояснил следующее. В реальности эти «простые бумаги» содержат прямое указание на место, где был зарыт настоящий клад, с деньгами и драгоценностями. Он сам обнаружил соответствующую запись только недавно, о чём и сообщил директрисе музея, а та, видимо, на профессиональных радостях не посчитала нужным об этом молчать.
      На вопрос о судьбе настоящей падчерицы знаменитого чиновника ответ водителя был предсказуемым.
      - Да всё у них нормально. И он никаких взяток не брал, и она живёт, как жила, не тужит. В счастливом браке, двое детишек, с отчимом мир и любовь. Женька решила сыграть на том, что мало кто эту дамочку в глаза видел и правду о ней знает.
      - Это она вам позвонила, когда я в душе плескался?
      - Ну да. Мы как раз по району барражировали. Её сигнала и ждали.
      - А особняк?
      - Так арендовали…
      Добравшись до машины Тимофея, мы отпустили Кирилла и попрощались. Тим категорически запретил мне извиняться. Сказал, что благодаря сегодняшней истории, я сделал для себя и для него больше, чем если бы без неё. Но я всё равно…
      Светало. Горизонт шкодливо подмигивал первыми лучами солнца. Ночное затмение таяло на глазах. Оставалось только одно место, где я должен был появиться сейчас обязательно. Там жил человек, ставший отныне для меня самым дорогим на свете.
      Оля распахнула дверь так, будто ждала меня прямо за ней. Я упал на колени, обнял тёплые бёдра, вдохнул родной аромат, прижался всем телом и, содрогаясь от болезненных, удушающих спазмов в груди, как прокричал, выдохнул самое главное слово. А потом почувствовал на голове её мягкие руки и услышал тихое:
      - Сём, я приготовила твой любимый завтрак. Покушаешь?..


__________
* «Дон Жуан». Песнь XII. Строфа 71
** Заострённый слесарный инструмент для точной обработки металла
*** А. Макаревич. «Мы встречаемся не случайно»


                /И.Г. Мордовцев. Повесть «Ночное затмение». Ноябрь-декабрь 2017/