Олег Андреевич, тихий и спокойный мужчина с мутноватыми сонными глазами и задумчивым, слегка угловатым лицом, сидел в этот вечер в одном из местных кабаков и невольно слушал речи изобилующих раскованностью и говорливостью посетителей. Последние сводились к обсуждению доходов, критике власти и самому излюбленному - размышлениям о женщинах. Таковые высказывались всеми и каждым и несли во всяком из повествований свой особенный смысл и оттенок. Самым интересным было, когда о женщинах рассуждали сами же женщины. Вот и сейчас, одна из дам, яркая и бойкая кокетка с рыжеватыми волосами и изобилующей похотью и опытом фигурой, начала открыто и непринуждённо выговариваться на соответствующую тему, активно жестикулируя и недвусмысленно привлекая к своей персоне особое внимание. "Знаете, господа, я сама женщина, и я то уж точно знаю, что нашей натуре бабьей свойственно, что присуще нам по воле природной. Запоминайте, кавалеры. Каждая дама, она, как тайна, - нельзя её никому доверять. Лишь на миг из виду упустишь, и всё - уже другому отдастся, иной мир себе сыщет, новую найдёт себе отраду. Нам, бабам, без отрады никак нельзя. Невозможно просто. Вот и бежим украдкою утешиться, кто от мужа, кто от парня, а кто сама от себя. Неважно куда и к кому, неважно насколько, лишь бы душу отвести. А душа, она, с телом неразлучно связана. Вот и грешим, чтоб после каяться. Это и неизменно, и неизбежно. Так что женщина - тайна. Никому её нельзя доверять, не забывайте никогда. И чем загадочнее она, тем желаннее. Чем абсурднее и пошлее - тем востребованней. Иначе и быть не может."
Олег Андреевич неторопливо окинул взглядом разошедшуюся куртизанку, уныло вздохнул, отодвинул недопитое пиво и удручённо заключил: "Определённо, так жить нельзя. Это ужасно. И ведь узаконенный бред, получается. Беда." Бедняга опустил взор и снова вздохнул: "Пойду встречаться с очевидными. Не надобно мне тайн. И дам общего пользования тоже не надо." Он резко встал, задвинул стул и, расплатившись, монотонно вышел вон.