Наверно, надо начать вести дневник температуры. Всё ещё два градуса мороза. Скорее всего, Удмуртия - Рай. Здесь не накоплено большое количество грехов, и бог милостиво позволяет температуре не издеваться над моим градусником за окном.
Всё ещё сомневаюсь, что сшил тёплые, зимние штаны. В магазин сходил успешно. Ноги не замёрзли.
Не зря моя мама боялась, что я не стану художником, а стану портным. Она всегда стояла у меня за спиной и скулила, что я сломаю ей швейную машину. Швейную машину ей испортил внук, мой сын. Когда мама умерла, я неделю эту швейную машину восстанавливал. Внук бабушки, мой сын не помог. Я просто не смог узнать тогда, что мой сын смазал машинку олифой.
Интересно, почему я сейчас шью, хотя безумно хочется рисовать? К сожалению, я попал в ряд мерзавцев, которым рисовать не положено. У меня нет в настоящее время родственников из Государственной Думы, дяди Союзного значения. Кстати, дядя очень хотел перевезти меня в Москву.
Условие поставил несколько витиеватое, озвучивать не буду. Но, по законам Московии, условие вполне приемлемое.
Зато я прожил семьдесят семь лет и всё ещё не кашляю. В Москве я бы уже давно сгорел на трудовом фронте. Я уже заметил, что все, кто переезжают в Москву из периферии, сгнивают на корню в борьбе за лучшую жизнь в цветущем возрасте.
Из моего скромного города, именуемого столицей, я с интересом наблюдаю, как в Москве регулярно жители задыхаются от смога, организуемого болотами из торфяника и запасами газа из выхлопных труб автомобилей. Сегодня экологи обнаружили, что коровы, дающие молоко, дымят более мощными газами даже сильнее вулканов!
Несчастные коровы!
Мы и так пьём подозрительное молоко, так ещё и коровы, как оказалось, разъедают озоновый слой земли не хуже фреона старых холодильников!
Воистину, не знаешь, где потеряешь!
Итак, польза от меня, как от старой коровы. Я выпускаю газы по десять раз в сутки! Мог бы уже давно покрыться плесенью собственных газов. Увы, со мной ничего не происходит. Хочется оправдать, почему-то, коров. Такие милые рогатулечки!
Вымя по полу тащится от собственного богатства!
Золото все паразиты общества не ругают! А природу "Animal planet" живьём жрут и ругают! Кстати, вулканы выплёвывают из глубин очень питательный чернозём для более высокого урожая всего, что растёт. Есть подозрение, что мы едим сами себя.
Мы же закапываем наши тела в землю. Дальше, на основе нашей крови, мяса и костного кальция растёт рябина, малина, черёмуха и бог знает что ещё. Птицы и животные поедают это всё. Далее мы поедаем птиц и животных.
Отсюда и происходят в нашей жизни трагедии. Мы же не только друзей поедаем через птиц и травоядных! Мы и врагов пожираем, например, от медвежатины никто ещё не отказывался. Кабан, к тому же, очень опасен. Жрём!
Петух готов клевать наши ноги, Где-то даже собак едят. С морем и океаном вопрос особый.
Там мы можем съесть всё!
Я, кажется, куда-то забрёл не туда? Должен сообщить вот о чём. Не будет скоро еды, будем поедать землю, как черви. Жизнь так устроена. Уже несколько человек встречались, которые находили вкус в разнообразии почвы. Самсон железоядный поедал автомобили, сравнивая вкус металла с лимоном.
Жизнь на земле так устроена, что ничто и никто не пропадает бесследно. Всё мгновенно или замедленно видоизменяется и приспосабливается.
Я тоже приспособился, правда, незаметно для окружающих. Даже для себя, пока не занялся копанием тонкостей жизни.
Всю жизнь рисовал. Потом понял, что не пробиться даже с шедеврами живописи.
Вот, сейчас шью на своё тело вторые шкуры. Здесь мне не нужно утверждаться в чьих-нибудь глазах. Здесь мой бюджет утверждается! Зимние брюки мне предложили за одну тысячу двести рублей. Сшил пару штанин за неделю. Вторую пару сшил за три дня. Девять дней принесли доход в две тысячи четыреста рублей. Обложить налогом не получится!
Для себя и только для себя! А если бы я продал картину?
Пейзаж пишу два месяца. Продать не удалось бы за двадцать тысяч рублей. В Салоне Художественном потребовали реквизиты Банка и ИНН! Продать бы удалось за шесть тысяч рублей. Плюс налог. Пять тысяч рублей в руки. И это при вдыхании свинца, стронция, кадмия и кобальта в течение двух месяцев!
Кстати, большинство наших художников не доживает до шестидесяти - семидесяти лет!
Горбунов умер в двадцать восемь. Якушев погиб в тридцать два. Менее значимые не дожили до пятидесяти. Это я о тех, кого уже давно забыли. Обо мне ещё рано.
Продолжение - http://www.proza.ru/2017/12/09/939