Московская шизофрения

                Страховка.
- У меня дочка компьютер залила тушью! Представляете себе? – произнесла полная женщина, среднего роста, с туловищем на тоненьких ногах.
У нее были длинные, зачесанные назад волосы, собранные в пучок. На ее круглом лице выделялись серые выпученные глаза.
- Как залила? – спросил, я.
- Ну, как, как? Чертила курсовик ночью и залила.
- И что теперь делать-то?
- А ничего. У меня страховка есть. Я, когда покупала его ей, оформила от всего.
- Как это от всего? И от туши тоже?
- Да. И от туши, и от удара молнии, и от падения с велосипеда, и возгорания.
- А зачем?
- То есть это как это зачем? – С еще более раскрывшимися от удивления глазами, спросила меня расчетливая женщина. Явно не понимая причины возникшего вопроса.

23.11.17 г.

                Запах девяностых.

Около метро пахнет девяностыми. Шашлыком, китайскими пуховиками, суетой, толпой и смертью.
Одно сплошное дежавю. А как хотелось жизни, творчества и денег. Но, видимо опять надо, уходить на дно и выживать. Крепчать и совершенствоваться во всем.
Только зачем? Да-да, зачем нам опять все это? Ведь мы уже все проходили и знаем наизусть. Видимо плохо выучили каждый свой урок и скоро, очень скоро, любого из нас могут вызвать к доске с ответом.

23.11.17 г.

                Нить.

Вот так вот, спустя время и не понимаешь-то вообще, что тебя связывало с матерью твоего ребенка.
Кажется, что та, еле заметная ниточка чего-то общего, так тонка, что совсем и не видна уже, и выглядит, как тончайшая паутинка на ветру. А раньше ничем не удавалось, не разорвать ее и не разрезать. Она была толста, как морской канат.

23.11.17 г.

                Честность.

В стране сложилась такая ситуация, что быть честным смертельно опасно. Отсюда и безнаказанность восставшего быдла, которое очень хорошо сечет ситуацию в верхах, и ему все сходит с рук. Судьи на их стороне, потому, что сами такие же. Работают только те законы, несоблюдение которых опасно для того же быдла. Как проверить это на себе? Наверно очень просто, умением договариваться в сложных ситуациях с ДПСниками, по принципу: умеешь – свой, не умеешь – чужой.


23.11.17 г.

                Запах.

Сегодня, как назло похолодало, а мне предстояло много мотаться по Москве.
Стою я в вагоне метро, прижавшись спиной к не открываемым в направлении движения дверям, и вдруг понимаю, что пахнет свежим, и довольно-таки еще чистым, но все же бомжем. Но, откуда, черт возьми, этот запах?
Одет я был, как назло, в длиннющий пуховик, до самых колен, который к тому же, был еще, и застегнут помимо молнии, на все кнопки. При этом вид у меня был что называется, самый настоящий, бомжовый.
Я принюхался, осмотрелся. Справа от меня стоял такой же, как и я засупоненный по самые уши мужчина, и читал газету «Метро». Судя по цвету его лица и огромных, толсто пальцевых дланей, можно было сделать явный, окончательный и бесповоротный вывод, он пил до этого. И пил долго, и не мало. Не менее пары месяцев. А сейчас он, как назло перестал пить. Ну, не сейчас конечно, а, ну, скажем, вчера. И это совершенно не значит, что в его крови нет алкоголя. Вовсе нет. Скорее, я бы сказал, она полностью состоит из вина и только по этой причине имеет красный цвет.
- «Это он. Никаких сомнений просто и не может быть!» - подумал я.
И именно в этот момент, запах этого довольно-таки интеллигентного бомжа, постепенно распространяясь по вагону, дошел и до мужчины, стоящего передо мной, спиной ко мне. Это был тип человека утонченного, хорошо и модно одетого, явно ставящего себя выше других. Он обернулся, поморщив свой нос, и его взгляд остановился именно на мне. Заметьте, не на бомже, стоящем рядом и одетом в старый бронетанковый бушлат и ватные штаны, обнявшие верх каких-то неимоверных войлочных унт, а именно на меня. Ведь в руках у него была газета, а у меня ничего не было и поэтому они, мои руки были спрятаны в карманах пуховика. Более того, бомж был выбрит, а я же, как назло холил и лелеял на своем лице, довольно-таки уже длинную бороду.
То пренебрежение, с которым мужчина посмотрел на меня, поморщив свой взгляд, запомнилось мной надолго.
Запах винных погребов, слегка затопленных свежи прорванной канализацией, постепенно заполнял собой все уголки огромного, подходящего к станции, в составе длинного поезда, вагона
И в этот момент, почувствовав приближение станции, бомж сделал шаг вперед, тем самым поравнявшись с мужчиной, обладающим очень чувствительным обонянием. И именно в этот момент этот утонченный городской житель, со всей присущей ему укоризной, посмотрел в мою сторону, напоследок, перед тем, как распрощаться с едким запахом, как ему казалось тогда.
Поезд остановился, двери открылись, и они оба, чуть ли не в обнимку вышли из затхлого теперь вагона. Запах внутри него не пропал, а долго еще продолжал свое движение вместе со всеми оставшимися в нем пассажирами. Но, что самое главное, его источник удалился, и удалился в обнимку со счастливым обладателем запаха, из вагона.
Они шли вместе вдоль поезда, по перрону. И я это видел в открытые двери нашего вагона. Поезд, как назло, долго не трогался с места, чего-то ждал. Мужчина с утонченным обонянием еще долго не мог понять, внутренне конечно проклиная меня, почему же именно к нему, и так надолго, привязался этот пронзительно-омерзительный запах, сопровождая его вдоль поезда. И даже свернув вместе с ним вовнутрь самой станции, и почему-то пытаясь опуститься с ним под саму станции, в переход, расположенный по ее центру. Бомж явно не собирался менять своей траектории в этот день, а она, в свою очередь полностью совпадала с траекторией возненавидевшего меня в тот день пассажира. Наконец сладкая парочка скрылась в ведущем под станцию переходе, целиком.
Наконец двери в нашем вагоне закрылись, и поезд медленно, медленно, тронулся с места. Я расстегнул свой пуховик, под которым был коричневый костюм с модным, повязанным поверх воротника белоснежной рубашки, галстуком.

23.11.17 г.

                Молитвослов.

Сегодня в метро стоял рядом с человеком, читающим молитвослов на каком-то Арабском языке. Молитвослов явно был христианский. Так как на обложке был изображен крест, опёртый на пересечение двух морских волн.
- «Наверно Сириец» - подумал, я.
Скорее всего, это был православный молитвослов.
- Извините, пожалуйста. А это у вас молитвослов на Сирийском языке? – спросил я молодого, аккуратно одетого человека, с черной бородой.
- Да, - невозмутимо ответил он, даже и не отрываясь от чтения.
- «Точно православный» - подумал, я.

23.11.17 г.

                Сало.

Я шел по коридору проектного института, навстречу мне вышел из своей комнаты наш старший грузчик, Игорь. Он не отличался высоким ростом, да и сказать, что он был худым, язык не поворачивался. Ему уже было за пятьдесят лет. Волосы давно покинули его голову, но искорка иронии еще горела в его глазах. Он приходил на работу очень рано по привычке, оставшейся еще с тех, старых времен, когда все ездили сюда, в центр Москвы, еще на своих собственных машинах. И для того чтобы успеть занять место во дворе до того, как он переполнится, приезжали ни свет, ни заря. На вид он был вылитый «кусок», то есть на армейском жаргоне, прапорщик. Да и жил он чисто по-прапорщицки, за городом, разводя кроликов, известно с какой целью.

- Каждый два кило двести, чистого веса и не граммом больше, - рассказывал он мне.
- На пенсии не пропадешь, - отвечал я ему.
- Понимаешь Володенька, а на бензин тоже где-то надо заработать? Не. Я еще похожу сюда к вам за пособием.

И вот сейчас он шел по направлению к мужскому туалету, в рабочей одежде, точнее в синих штанах от нее. Дальше же его гардероб заменяла оранжевая, основательно вылинявшая футболка, на ногах были растоптанные кеды. В руке он нес такую же оранжевую, пластиковую, разделочную доску, лоснящуюся от жира.
- Ласты? – коротко, но при этом прямо в точку с иронией спросил его, я. Имея в виду отдаленно напоминающую их, особенно своим размером и цветом, разделочную доску.
- Ласты Володенька, ласты. Сало резать, как раз подходит, - ничуть не смутившись, тут же ответил, он.

24.11.17 г.

                Бездомные.

Руководство института отлавливает бездомных, и насильно обеспечивает их жильем.

24.11.17 г.

                Котлин.


Я загрузил фотографию Котлина, выполненную либо из самолета, либо с какого-то летательного средства, возможно и с квадрокоптера, в зимний период времени, из Яндекс картинок. Она заняла собой весь экран моего компьютера. Правильнее сказать это была не просто фотография, а скорее развертка местности. На ней умещался весь Котлин, зажатый плотной кромкой льдов, обступивших его вплотную благодаря мелким глубинам, подступающего к нему дна Финского залива. И лишь только где-то далеко у горизонгта, в тумане, виднелась открытая вода Балтики.
Я, как раз был с сыном на Котлине в конце этого лета, и на работе все об этом знали.

Именно в этот момент, когда на моем мониторе красовалась эта зимняя фотография, ко мне в комнату вошла одна из сотрудниц, и начала свой рассказ о каких-то рабочих проблемах, навалившихся на нее. Рассказывая о них, она, невольно поглядывала на развертку острова, и я не мог не обратить на это внимания. Потому, так и не дослушав ее рассказ, я произнес:
- Как вам фотография?
- Красивая, - как ни в чем не бывала, ответила она. Даже, и не обидевшись на то, что я ее не слушаю.
- Знаете, что это?
- Нет.
- Это Котлин.
- А что это?
- Кронштадт.
- Вы сами сфотографировали?
- Нет. Я же не ангел. И не умею летать.

24.11.17 г.

                Смелость страха.

Человек, выращенный в определенной структуре, обладающий при этом работоспособностью, логическим мышлением, и интересом к работе, спокойно мог пойти по служебной лестнице дальше. Так как ему нечего было бояться при принятии ответственных решений. Ведь он находился, что называется «в семье», он был всегда в кругу своих соратников, и любимого дела. Соответственно выдвижение и продвижение куда-то вверх по служебной лестнице не пугало такого сотрудника, а скорее наоборот придавало ему еще больше уверенности, в ответ на оказанное ему доверие.
Сейчас же те люди, которые не отказываются от предложений, которые им поступают, не способны задумываться, так как не умеют делать этого. Находясь очень далеко от предлагаемой сферы деятельности, и от той профессии, в которую их продвигают, они не способны испугаться трудностей, которые ждут их на новом месте. Более того, именно по этой самой причине, они и не могут таковые заметить, так как не вникают в самую суть процесса, и видят только «главное», то, что находится на поверхности, не приподнимая покрывала самой структуры производства, и не умея вдаваться во все подробности.
Это, как правило, глупые и жестокие люди, лишенные возможности задумываться над сложными вопросами попросту не видя их, даже с подсказки множества окружающих советников. Это ликвидаторы. Настало их время. Время ликвидаторов всего того, что создано профессионалами, людьми из профессии, оттененными, затравленными и больше не поднимающими своей головы в попытке хоть как-то пригодиться, или исправить ситуацию.
Что стоит, как правило, за этой глупой смелостью, воинствующего ничтожества? Карьера, карьера, и только карьера. Продвижение к положению в обществе не ради улучшения оного, а только ради положения в нем, и финансового процветания. Но, это не смелость, нет, скорее это глупость, наглость, и естественно, нахальство, подкрепленное вседозволенностью тех, кто за ними стоит, кто лоббировал их продвижение, кто собственно ничем не лучше их. Скорее всего, это происходит по причине страха перед теми, кто может создать конкуренцию, хотя бы тем самым, что будет руководить лучше, правильнее, справедливее, и что страшнее всего, производительнее. Теперь настало время страха перед всеми этими, вышеперечисленными факторами.

24.11.17 г.

                В контакте.

Вчера мой домашний ноутбук опять дал сбой. Он практически каждый день барахлит, не говоря уже о том, что за последние полгода сгорело два жестких диска, и одно хранилище информации. Если бы не мой брат, который чинит его постоянно, то я просто и не знаю, как бы я работал дома.
Так вот вчера произошел какой-то просто-таки прорыв рекламы. Она заполнила собой все сети. И Фейсбук, и В Контакте. Причем, если в Фейсбуке она пролезла малым количеством, то В Контакте, она заполонила собой все. Новости, например, стали, состоять только из ее одной. Ничто нормального просто не могло просочиться ко мне на страницу, кроме, как сплошные выигрыши в какой-то наинелепейшей денежной игре. А может быть, это была и рулетка. Я толком и не понял, да и мне было совершенно не интересно листать этот бред, состоящий из фотографий, на которых были изображены радостные молодые люди с тупыми и безобразными лицами. Эти люди, не в зависимости от того, кто это были, юноши, или девушки, все без исключения, складывали веера из купюр, и нахальнейшим образом демонстрировали их количество. Кто-то целовал их, кто-то сорил ими на полу, кто-то выкладывал из них узоры на кровати. Все это безумие выводило меня из себя, и я полез в настройки. Ничего толком не понимая, я каким-то неведанным мне ранее способом, умудрился что-то в них изменить.
После чего вся эта дьявольщина исчезла, и взамен ей появились фотографии каких-то людей. Много, много фотографий. Это были девушки и молодые люди, их было очень много, в разных местах нашей планеты. Они выглядели все по-летнему. Многие позировали перед кем-то, кто-то снимал себя сам. Девушки были как в летних купальниках, так и в легких, обнажающих их местами, платьях. Многие дурачились, некоторые просто старались выглядеть круче, чем они есть на самом деле, придавая себе неуместные позы, и изображая какие-то усиленные страдания, или чувства на лицах.
Иными словами одна крайность тут же сменилась другой. Вместо денег пришли искушения. Но, а деньги разве не они же самые?
Но, что это? Все лица были мне каким-то чудесным образом более или менее знакомы. Кто все эти люди? Я крепко задумался, и стал вспоминать.
- «Ба! Да это же все наши бывшие сотрудники, все они жили где-то рядом, в этом же городе, но они не были у меня в друзьях в В Контакте, и соответственно, информация о них не могла так вот просто приходить ко мне. Но, почему же она просто таки поперла ко мне? Что же такого я смог настроить волшебного в настройках своего компьютера, что не такое уж и давнее прошлое просто ломанулось ко мне, заваливая информацией о тех, кто уже уволился из нашего института. Уволился недавно, или давно, это уже не имело особого значения. Главное я понял, что все это знакомые и близкие мне люди, по каким-либо причинам просто не являющиеся у меня в В Контакте моими друзьями.
Что же это за сбой произошел в программе? Зачем и для чего мне сейчас нужно видеть все эти счастливые лица, запечатленные на еще недавнем летнем отдыхе?
Я крепко задумался.

24.11.17 г.


                Шахматист - шашечник.

На его машине, сзади красовалась наклейка в виде шахматиста. Человек, сидящий за столом, играл в шашки, или шахматы, это уже было сложно разглядеть невооруженным глазом.
Сразу становилось ясно, что за рулем, так называемый, «шашечник».
- А что же тогда те, кто клеят наклейки аквалангистов, хоккеистов, и всякую другую хрень, тоже являются ныряльщиками и гоняльщиками шайб, за рулем? – спросите вы.
- Нет! Нет! И еще раз нет! – отвечу, я. – Они ничто по сравнению с «шашечниками». Эти, уж точно настоящие смертники.

27.11.17 г.

                Межреберная невралгия.

- У меня сердце болит. Ночью лежал на левом боку. Сильно болело, - сказал я Саше с утра, когда он вошел. И добавил. – Сейчас к зубному иду. Меня не будет два с половиной часа.
- А почему же ты тогда к зубному идешь, если у тебя сердце болит? – невозмутимо, спросил он.
- А потому, что я решил подступаться к нему издалека.
- А понятно. То есть решил начать с зубов, - констатировал Саша.

27. 11.17 г.

                Батарейка.

- Скажите, пожалуйста, вот интернет мне сказал, что батарейку вы меняете в своих часах бесплатно? – спросил я у продавца в магазине часов фирмы Свотч.
- Да, но только если у вас стоит родная батарейка, - вежливо предупредил меня вставший со стула за прилавком, и втянувшийся в разговор,  механик часового магазина.
- У меня часы не родные, - констатировал, я.
- Давайте сюда, я посмотрю?
- Вот. Возьмите, - произнес, я, протягивая только, что снятые с руки, часы.
- Часы у вас оригинальные. Не морочьте мне голову. Я все вижу сразу, - ответил механик, вставив в глаз лупу.
- А я и не морочу.
Механик тем временем взял в руки часы и стал вытаскивать батарейку.
- Часы у вас самые, что ни на есть Свотч.
- Нет же вам говорю, это Китайская подделка, - не унимался, я.
Механик, сам не веря своим глазам еще более внимательно, вставив в глаз лупу, вгляделся в часы.
- Да нет же вам говорю. Они самые, что ни на есть оригинальные.
- Тогда скажите мне, пожалуйста, по какой причине мне не поменяли стекло в них, которое треснуло через неделю после покупки?
- Не знаю почему. Ну, наверно потому, что такого просто не может быть.
- Но, ведь оно же треснуло само у меня.
- Вы его ударил где-то.
- Нет, я его не ударял. У меня, понимаете ли, энергетика такая. Все в руках горит.
- Заземление.
- Что-что? Позвольте, я не расслышал.
- Заземление на ночь, в окно не пробовали провод на улицу до отмостки спускать? Один конец к ноге, другой в землю. Занимательная физика для детей.
Я правду говорю.
- И я тоже, - не на секунду, не останавливаясь в процессе замены батарейки, произнес механик.
- Я с вами серьезно, а вы все за шутку принимаете.
- Не обижайтесь на меня.
- Да я собственно и не обижаюсь. Знаете, все бывает. Только вот мы не меняем стекло на часах, да и заменить его невозможно. Они одноразовые.
- Я знаю. Я все знаю. Вы извините меня.
- За что? – удивился техник, уже выставляя время на получивших источник питания, запущенных часах.
- За мои дурацкие шуточки.
- Ничего страшного. У меня работа такая, - произнес механик, протягивая мне часы с уже выставленным временем, и замененной батарейкой.
- Вообще хороший магазин Свотч, мне нравится. Буду и дальше у вас покупать часы.

27.11.17 г.

                Шпиль.

Гуляли вчера с сыном в центре Москвы, И сквозь туман был виден шпиль какой-то новой Сталинской высотки, в районе метро Сокол. Он ничем не заканчивался, а просто так протыкал своим острым концом, туманную осеннюю Московскую облачность.
- Смотри Егор, какой голый шпиль.
- Где?
- А вон там, видишь?
- Да.
- У него нет цели.
- Как это? – спросил сын.
- А так вот. Понимаешь, у Сталинских высоток на шпилях гербы, звезды, или и то и другое, сразу. У царских шпилей тоже гербы. У церковных, кресты. А у этого ничего нет.
- Почему? - спросил Егор.
- А потому, что у нас, у всех сейчас нет цели. Точнее не у всех, а у тех, кто у власти. Вот они, поэтому и дырявят, попусту небо.

27.11.17 г.


                Похороны.

Иду на работу. На часах примерно около одиннадцати. Кто-то давно уже работает, а кто-то только подъезжает к своему рабочему месту.
Работаю я в Столешниковом переулке, а дорога от метро, площадь Революции, до него, проходит мимо ЦУМА, уже по-новогоднему украшенному.
Поперек всех его этажей, на вновь пристроенном к нему здании, серого цвета, красуется огненно алый бант, размером с двухэтажный коттедж. Под ним, вдоль тротуара, платная парковка, вся плотно занята вереницей черных машин, преимущественно джипов, марки БМВ.
Серый фон фасада, алый бант, холодный декабрьский снег, и черная колонна машин представительского класса.
- «Похороны» - подумал я, - «Но кого хоронят?»
Рука машинально потянулась за телефоном. Я сфотографировал сие мрачное мероприятие, и послал подруге на Вотс ап, со словами:
- «Какой-то траурный день сегодня. А что случилось? Кто знает?»
Не прошло и двадцати секунд, как мне пришел ответ:
- «Это ж Киркорова хоронят!».

28.11.17 г.

                Билетик.


Прохожу в метро через турникеты. Задумался и сую вместо карточки на метро, карту сбербанка.
Спохватился, и сразу подумал о том, что создал пробку. Но, нет, не создал. Людей мало было и за мной вообще никого не оказалось. И, слава Богу. Но, смотрю, на турникете, прямо на том месте, где надо прикладывать карточку, лежит карточка для прохода в метро, но красного цвета, в отличие от моей, голубой «Тройки».
- «Ну, надо же!» - думаю, - «Чуть не потерял. Наверно случайно к «Тройке» прилипла в моем кошельке, и осталась на турникете»
Но тут понимаю, что у меня уже третий месяц, нет никакой другой карточки кроме «тройки».
- «Значит она не моя? Но, чья же тогда?» - тут же заработал мой мозг, пытаясь найти истинную причину находки.
Я приложил свою голубенькую карточку с конями к считываемому окошку, турникет открылся, и я продолжил свое движение.
Но, чья же она была? Ее явно не могли забыть в таком нервном месте. Ведь именно в этот момент никто не выпускает свою карточку, а наоборот, крепко сжимает ее в своих руках. Значит, ее могли оставить там только специально. Но ведь урна совсем недалеко, всего пять метров, в стороне. Но это целая экспедиция. Пять метров! Разве есть у человека, вечно опаздывающего с утра, и неимоверно уставшего после бессонной ночи у компьютера, силы на то, чтобы пройти этот долгий и неимоверно сложный путь? Нет, конечно же, нет никаких сил. Да и откуда у него силы.
- Но ведь можно положить в свой карман и выкинуть потом, где-нибудь в другом месте? – скажете вы.
Да, можно. Но для этого нужно, как минимум жить по неимоверно сложным и практически невыполнимым законам. По тем, по которым уже и просто неприлично-то жить. Лучше, и гораздо проще, подчеркнуто устало и как-то бессильно, бросить ее там же, где она и закончилась.
Скорее всего, это была та молодежь, которая живет в телефоне. Ибо, зачем же тогда еще нужно было все это проделывать с некой, подчеркнуто смелой вызывающей отвращение, быдлячестью, как бы доказывая всем окружающим свою особенность и индивидуальность, в таком легком нахождении решения простейших бытовых проблем.
А вот мне, например, интересно, снимают ли эти люди штаны в туалете? Скорее всего, нет. А зачем? Ведь так гораздо проще. Да, если уж на то пошло, то можно и вообще в туалет не заходить. Но, нет, так нельзя. Если не заходить, то сделают замечание, те, кто сам, раньше хотел, еще до тебя, присесть там же в уголке и облегчиться.

28.11.17 г.

                Ненависть.


Надо горячо ненавидеть то, что ты любишь, и тогда это будет вечно с тобой.

28.11.17 г. 

                Грязные ноги.

Зима пришла вслед за началом поста, и подкрепила свой приход для пущей уверенности снегом. Но у людей такие грязные ноги, что весь тротуар моментально превратился из белоснежно-белого цвета, в грязно-серый.

28.11.17 г.

                Зима пришла.

Выхожу из метро, а там пошел первый в этом году снег. Окончательный и уже почти зимний. Иду по нему и сгребаю радостно своими теплыми, зимними ботинками. Прохожу мимо прокуратуры, а там уже, не смотря на то, что всего половина восьмого утра, весь снег расчищен, и в сторонке стоят, попыхивая сигаретками, двое дворников, закинув свои широкие, натруженные лопаты, за спину. Но, по краям чистого участка недавно выложенной, Собянинской плитки, набросаны свежие сугробы. Они как бы ограничивают территорию власти, начинаясь и заканчиваясь аккурат, по краям «принадлежащего» прокуратуре тротуара.
Я врезался обувью, как паровоз, в снежный вал, и с клубами, состоящими из хлопьев белого, пушистого снега - пробил его.
- Куда вы сгребаете ногами снег? – сказал один из двух дворников, стоящих метрах в пяти от края только, что расчищенного участка.
Сказав это, он смачно харкнул себе под ноги, и нежно взяв своего напарника за пояс, пошел в сторону калитки, возле которой стоял полицейский, вероятно охраняющий прокурора от возможности его кражи, чтобы войти на территорию и сдать «оружие» по расчистке белого, словно сама невинность снега.

04.12.17 г.


                Белоказак.

В фуражке с подобием кокарды. В черной куртке, выполненной как офицерский китель и даже с декоративными погонами на ней. В молодежной фуфайке, надетой под него, с капюшоном, на выпуск. С серьгой в ухе и портфелем, похожим на армейскую сумку-планшет, с планом военных действий по захвату города. С модными, огромными, наручными часами, как из начала прошлого века, сидящими на широком, грубой выделки, ремне, из телячьей кожи. С повязанным поверх шеи женским платком с очень милым рисунком и длинной бахромой. В черных джинсах, заправленных в военные, грубые ботинки со шнуровкой.
Этот мужчина, выглядел лет на шестьдесят.
Во всем этом, он был похож на белоказака, если бы не одно, но – электронная книга в его руках, с текстом, который он самоотрешено читал, я бы совсем не удивился, если самого «Тихого Дона». Буквы текста, были настолько крупны, что на экране за раз умещалось аж до пятидесяти штук.
- Нас может спасти только белая гвардия, - сказал я его соседке.
Полной, женщине, примерно такого же возраста, как и хорунжий, одетой в роскошную, черную шубу, посмотревшей в мою сторону с улыбкой, ища, как бы поддержки в моем лице. Так, как «казак» все время грубо откашливался, и казалось, что он вот-вот харкнет на пол, от которого он, ногами, уже отвоевал довольно большую территорию, такую, что напротив него никто не мог встать, не смотря на всю тесноту в вагоне, вызванную часом пик.

04.12.17 г.

                Паровоз.

- Вы, то идете, то стоите! – возмущенно произнес мужчина, неоднократно толкающий меня сзади в метро, во время моих тщетных попыток пробраться поближе к эскалатору, чтобы все-таки выбраться на поверхность.
Он напомнил мне паровоз, который тяжело разогнать, но остановить уже практически невозможно.
- Все люди напролом идут. Я не успеваю уворачиваться и останавливаюсь, - попытался оправдаться, я, обернувшись.
За мной стоял запыхавшийся «мешочник», с огромной сумкой наперевес. Мне удалось обогнать его еще минутой раньше, выйдя из поезда, когда он столкнулся с мужиком, так же несущимся ему навстречу, с двумя чемоданами в руках.
- Но, надо же как-то уворачиваться! - простонал он, не останавливаясь.
- Послушайте, а давайте лучше я за вами пойду, если вы так же умеете, как и вся толпа. Поверьте, так нам обоим будет легче. Но, имейте в виду, вы тогда все удары примите на себя.
Ничего не ответил «мешочник», только скрылся в арке между двух бронзовых фигур, одну из которых натирала руками толпа китайцев, а другую, к которой гордо прислонился бронзовый петух, в свою очередь, терла жалкая кучка Москвичей, но она имела меньшее количество, в отличие от китайцев.

04.12.17 г.

                Варежки.

- Смотри, какие у меня варежки, - похвастался я перед сыном, сидя вместе с ним у себя в машине.
- А что это? Из чего они? – не понял меня Егор.
- Из замши, - удивился его непониманием, я.
- А, что это – замша? – спросил он.
- Ну, это (задумчиво начал я). Это…(и тут понял, что и сам уже забыл значение этого слова). Это, когда снимают верхний слой кожи… и… - пролепетал я.
- Вот это? – опередил меня Егор, подняв искусственную баранью шкуру из ИКЕА, лежащую на сиденьях в машине и показывая ее изнанку.
- Да, это. Но только это искусственная шкура, а варежки мои настоящие, - ответил я, понимая, что человечество сильно изменилось за последние годы.
Настолько сильно, что уже замша является второсортным, забытым материалом. И видимо, забыта на всегда, в отличие от кожи, заполонившей собой салоны всех колесниц.

04.12.17 г.


                Голограмма.

Сегодня приехал очень рано на работу и решил выйти из метро на Охотном ряду, для того чтобы пройтись чуть-чуть по Тверской в сторону работы, не смотря на то, что дорога шла в горку.
В семь часов утра в центре очень мало народу. Только случайные прохожие. Местные жители в это время еще крепко спят. Да и кто они? В основном пенсионеры, бывшие министры, их замы, директора крупных институтов, заводов и их дети, которые уже тоже давно на пенсии, за редким исключением. Это далеко не Рублевка. Это нечто совершенно другое, отдающее историей страны. Когда я прохожу вдоль всех этих сжимающий по краям Тверскую в самой ее начале, мне кажется, что я попадаю в свое детство, в то прошлое, которое осталось в глубине моей памяти. И проходя здесь, я вновь обретаю его, хоть и на краткий миг, заряжаясь при этом на весь день его энергией.
- Скажите, пожалуйста, как пройти к Азербайджанскому консульству? – вдруг услышал я чьи-то слова.
Но, кто это говорил. Никого в предрассветной поздней осенней темноте не было видно. Я напряг свое зрение и увидел отделяющуюся от Собянинского, гранитного надолба имитирующего видимо скамейку с сухим деревом посередине, фигуру какого-то худого, длинного, человека, одетого явно не по погоде. На нем была легкая кожаная курточка, слегка прикрывающая пояс, черные брюки в обтяжку и летние ботинки, на тонкой подошве. Подстрижен он был не очень коротко, ровно на столько, насколько достаточно для того, чтобы его кучерявые волосы уже начали виться.
- «Азербайджанец наверно» - подумал я, судя по его акценту.
- Вы знаете, это вам надо туда (показал я рукой на другую сторону Тверской), там пройдете под арку вон того дома, потом чуть-чуть по Брюсову переулку и сделаете первый поворот направо и метров через сто упретесь в памятник Муслиму Магомаеву, - сказал я.
- Точно, я вспомнил, оно, как раз где-то там и есть. Спасибо большое! Магомаев наш, он там стоит, – радостно произнес он.
Я же, в свою очередь обрадовался, что встреченный мною ни свет, ни заря пешеход, оказался к тому же еще и понятливым, не смотря на ранний час. Радостный, от того, что помог кому-то, я продолжил свое движение. Но вдруг услышал пронзительные автомобильные сигналы, а потом скрежет тормозов сначала одной машины, потом еще одной и еще. Я обернулся.
Тверскую зигзагами, уворачиваясь от машин, как от пуль, пересекала уже хорошо знакомая мне фигура, при этом не на секунду не останавливаясь, извиваясь как уж, все ближе и ближе приблежаясь к противоположному берегу такой уже достаточно не смотря на ранний час, полноводной, городской артерии.
Это были в основном джипы, одни уже поехали дальше, как ни в чем ни бывало. Другие продолжали стоять на месте. Их водители видимо обалдели от только что произошедшего, и приходили в чувства, прежде чем уехать с этого, вдруг ставшего таким опасным и непредсказуемым, участка Москвы.
Город сильно изменился, улицы перестали справляться с потоком все более и более скоростных машин. Тихая и спокойная улица Горького, превратилась в одичавшую Тверскую. Этот пешеход был человек из прошлого, совершенно точно. Иначе, как еще можно объяснить отсутствие у него информации о наличие множества подземных переходов, всего лишь ста метрами выше и ниже по течению. Он ничего не боялся не из-за своей смелости, а скорее по незнанию и непониманию действительности, окружающей его. А может быть это агрессия заполонившего город нового видения мира, сейчас, на моих глазах попыталась уничтожить те остатки старой жизни, которые попадаются еще на улицах, как голограммы? Может быть, это все мне просто привиделось и ничего не было, и показалось так же как и мне, еще и тем, кто чуть было не сбил ее, эту голограмму прошлого?

05.12.17 г.


                Классическая музыка.

- Смотри Слав, я сегодня совершенно другую музыку слушаю, - сказал Сергей вошедшему в комнату Славе.
- И, слава Богу, а то я думал, что у вас совсем плохо по жизни, - сказал Слава.
- Почему? – удивился Сергей.
- Нельзя все время классику слушать, - сказал Слава.
- Это почему же еще?
- Ну, во всяком случае, я не знаю таких людей, которые так могут.
- Я! Я, такой! – произнес Сергей.
- Не обманывайте меня. Я же слышу, что сегодня у вас Техно Хаус мюзик. Значит не все еще потеряно, - не сдавался Вячеслав.

05.12.17г.


                Москва – больной город.

Я шел домой, как обычно по рассчитанному до миллиметра маршруту. Он был проверен годами и рассчитан таким образом, чтобы на пути не было светофоров и нигде не приходилось перебегать дорогу не по «зебре» перехода. Дорога занимала не более двадцати пяти минут и имела протяженность около пяти троллейбусных остановок. Но, к тому времени от троллейбусов остались только провода их заменили по мановению волшебной Собянинской палочки, на тратобусы, точнее это были автобусы, но с буквой «т», перед номером маршрута. Печальное зрелище – город подмена. Вместо троллейбусов, автобусы. Вместо тротуаров, площади. Вместо людей, биороботы.
Я шел от метро к дому, сначала по Измайловскому бульвару до одиннадцатой парковой улицы, а затем по ней налево, до пересечения со верхнее первомайской. При повороте с бульвара на одиннадцатую парковую, внезапно появился знак «кирпич», а вместе с ним, не менее внезапно и прибитая гвоздями к асфальту, машина ДПС, совершенно не пустая, к тому же.
В первые дни возникновения этого знака я и сам попался, заехав под знак, но, вовремя был предупрежден сигналами автомобильных гудков, солидарных водителей, которые, несмотря на то, что я совершил тяжелейшее нарушение, были естественно на моей стороне. Тогда я вовремя спохватился, почувствовав недоброе, и успел, развернув машину, уехать из этого проклятого места. С тех пор я был морально подкован.
К тому же один раз меня чуть не сбил на переходе, ехавший на красный цвет светофора и еще и под «кирпич», водитель огромного китайского, естественно черного и с грязными номерами, джипа. Ему сигналили все участники встречного движения, но он был неумолимо неприклонен. Тогда я успел отскочить. В тонированном на смерть салоне яркой вспышкой блеснули полные ненависти ко мне глаза явно нездорового человека.
- «Ну, все! Ему крышка!» - подумал я.
И точно. Водитель машины ДПС, сначала посигналил ему дальним светом. Но водитель джипа был уверен в своей правоте и уверенно продолжил движение. Тогда стоявшие без дела снаружи трое ДПСников, как деды морозы, кубарем стали набиваться вовнутрь патрульной машины, стараясь при этом не проткнуть друг друга волшебными, полосатыми, палочками. Началась погоня. Да-да, самая настоящая погоня, с проездами на красный цвет, с пробуксовками. Вот только все эти экстремальные, опасные для окружающих, действия производились с одной стороны, а именно машиной ДПС. Джип, так же спокойно, как и ехал, продолжал свое движение.
Я проследил взглядом за этой погоней, пока все ее участники не превратились в маленькие точки, достигнув Щелковского шоссе и не скрылись окончательно из вида.
- «Поймают» - подумал, я.

Зачем был установлен этот знак, сначала в одном экземпляре, а затем уже и по всей улице с интервалом в пятьдесят метров? Никто не знал, но многие догадывались. И догадывались они следующим образом. Дело в том, что как раз на одиннадцатой парковой находился въезд в городскую больницу номер 57, из которого выскакивали машины скорой медицинской помощи. Но, как показывала практика, они не так много выскакивали, сколько, наоборот, заскакивали туда, к себе на Родину, обратно, моментально поймав где-то по дороге больного горожанина. И в наше время, хочу я вам сказать, это было дело совершенно не хитрое. Далеко ездить не приходилось. Город давно болел.
И сегодня патрульная машина ДПС, стояла там же, на своем исконном месте. Возле нее, так же как и всегда толпились три деда мороза с палочками, зорко вглядываясь в тревожную темноту светофора, так предсказуемо и планомерно, приносящего со своей стороны очередную городскую жертву. Один из них оформлял протокол об изъятии прав у нарушителя, сидящего рядом с ним, на переднем сиденье.
А может быть это вовсе и не деды морозы? Может быть, это просто продавцы полосатых палочек? Они стоят и высматривают очередную жертву, которой будет навязана бесполезная покупка.
- «Хорошо если бы все это было так» - подумал, я.
И что меня дернуло тогда спросить?
- Добрый день. Скажите, пожалуйста, а что тут такое происходит каждый день?
- Ничего тут не происходит, - ответил один, самый суровый из всех дед мороз в тулупе, уже посиневший от холода.
- Извините, я хотел узнать, почему этот участок дороги охраняется таким тщательным образом, да еще и с утра до вечера?
- Ничего тут не охраняется. Мы следим за соблюдением правил дорожного движения, - вступил в беседу более отзывчивый дед мороз.
Вот от него я бы не отказался получить подарок на новый год.
- И вообще, если у вас нет больше вопросов, то проходите мимо, пожалуйста, и не мешайте нам работать, - произнес третий дед, который в этот момент как раз приметил очередную жертву. И это была птица большого полета. Огромный, черный джип, доверху набитый «подарками», но совершенно не тонированный и от этого можно было сразу разглядеть в нем лицо водителя, которое как бы говорило само за себя:
- «Ничегошеньки у вас и не выйдет».
Дед побежал продавать волшебную полосатую палочку, размахивая ею, как ребенок, перед черной колесницей. Я остался с двумя дедушками.
Жертва, сидящая в патрульной машине, с надеждой во взоре, посмотрела в мою сторону. Но, чем я мог помочь? Ведь я не так болен, чтобы пытаться заступиться за здорового горожанина.
- И все же, мне интересно знать. Я живу тут недалеко и не знаю, чтобы могло быть здесь таким незащищенным и тем самым вызывать такое рвение со стороны доблестных сотрудников ДПС, - рискуя жизнью, продолжил я.
- Послушайте не мешайте нам работать. Ступайте, куда шли, - вежливо предложил мне свободу суровый дед.
- А! Так вы здесь работаете! – произнес я.
- Да, работа у нас такая! – ответил он же.
- И в чем же она заключается? – продолжил игру с огнем я.
- А вы не видите? – сказал суровый дед.
- Мы под кирпич не пускаем. А они все ломятся и ломятся. Мы даже ловить не всех успеваем. Вот вчетвером вышли, - сказал добрый дедушка мороз.
- Вы же пугаете людей. Они из-за вас нервничают. Потом, не спят ночью. Зачем вы это делаете?
- Они нарушают правила дорожного движения.
- Но, все нарушают, и вы знаете, там, за углом, на соседней улице, не меньше нарушают. Или там план не сделаешь? – продположил я.
- Какой план? Послушайте, идите своей дорогой, - вежливо предложил мне вариант дальнейшего движения, суровый дед.
И с этими словами направился на помощь к пропавшему в погоне брату морозу.
- А почему бы вам тут вообще пост ДПС не основать? – предложил я.
- Зачем? Скоро все вылечатся и перестанут нарушать
- Вы хотели сказать, привыкнут, - предположил я.
- Ну, да, именно привыкнут. Я это и имел в виду.
- Да, тогда вам нечего будет делать и придется заняться своей работой, - предположил я.
- Ну, ничего и в ней есть своя радость.
- Какая же?
- Внезапность. Она исцеляет.
- Да уж. Но, неужели нет более щадящих методов?
- Нет. Вы же сами знаете. Это Москва. Больной город.

06.12.17г.

                Дед мороз.

- Послушай Сергей, а Таня тебе шлет всякие шуточки? Ну, юмор такой у нее, знаешь примитивный такой? – спросила меня Алла.
- Да. Постоянно, с утра до вечера, - ответил я.
- И что, ты прямо их все читаешь, и если видео, то просматриваешь все?
- Нет, конечно. Зачем время тратить. Так, иногда если. Время от времени.
- Понимаешь, мне не смешно все это. Я уже выросла из этого. Я уже бабушка, в отличие от вас. Не понимаю, как она может еще там оставаться? – сказала Алла.
- Где там? – спросил Сергей.
- Ну, там. В прошлом.
- А. Понял. Не знаю, как. Ну, вот нравится ей весь этот юмор мочеполовой, примитивный, - сказал Сергей.
- Не знаю. Мне уже это все противно, - сказала Алла.
- Вот она мне прислала тут деда мороза в виде девушки раздетой, нарисованного на носу другой девушки. И она, эта девушка шевелит пальцем его попу, которая у нее, как раз на самом краю носа нарисована, - сказал Сергей.
- Правда, смешно? Это я ей переслала! – сказала, радостно Алла.

06.12.17г.


                Моющее средство.

Я стоял на краю перрона в метро и ждал прибытие очередного, уже, судя по часам, полностью перегруженного поезда. До боли знакомый, но не понятно где и как подхваченный памятью, запах, коснулся меня слегка, сначала тонкой струйкой протянувшись под носом, а затем постепенно начав обволакивать целиком, с самого верха и до низа. Он явно чем-то меня раздражал. Но чем? Что такого могло быть в нем, что так меня огорчало, расстраивало, и даже приводило в недоумение? Его интенсивность увеличивалась все больше и больше, и вот уже я стоял в плотном облаке, видимо все же чей-то парфюмерии. Но чьей?
- «Ферри! Это Ферри!» - громом пронеслось в моей одурманенной голове.
Но, что это? Я же не дома, на кухне. Нет, вовсе нет, я в метро. Откуда может быть ЗДЕСЬ он, этот едкий, убивающий все жирное, запах?
- «Неужели это духи?» - подумал я.
Нет. Не может быть. Не способна вся парфюмерная промышленность, даже и объединившись в один огромный холдинг, создать нечто ядовито пронзительное. Но и тем ни менее, что это? Откуда раздается эта вонь?
Волна воздуха со стороны приходящего поезда принесла мне еще одну, более мощную концентрацию данного аромата, но уже с другой, противоположной стороны. Но, что же это такое? Не может быть! Нет, ну еще один человек, ну два, но чтобы со всех сторон? Не может быть.
Я посмотрел налево, затем направо. У многих на лицах были респираторные повязки.
- «Так вот зачем оказывается, их надевают на свои лица люди!» - вдруг ко мне в голову пришла отчаянная мысль.
Они не столько боятся заболеть гриппом, сколько не хотят слышать тот аромат, которым полностью пропитался город. Но зачем? Зачем он нужен? Может для чистоты, чтобы отмыть всю ту грязь, которая накопилась в нем, еще с лета, а теперь лежит, прикрытая снегом? А может быть и для того, чтобы не слышать больше истинный запах города, его истории, правды, суеты и отчаяния?
Я принюхался. Запах шел от женщины в повязке. Но, не может быть! Как же так? Она не хочет слышать то, из чего сама же и состоит. Она боится себя, не уверена в своей индивидуальности и от этого хочет просто выглядеть чистой и белоснежной, как, впрочем и все остальные, надевшие эти белые маски.
Я посмотрел направо. Повязки. Сплошные повязки… и чистота, подозрительно белоснежная чистота.

Помню, как в конце восьмидесятых годов в Москву приезжали люди за продуктами из других городов. Иногда из очень отдаленных. Дорога могла занимать иногда и целую ночь. И вот они после поезда проводили целый день в очередях, проклиная про себя Москвичей, думая про них: - "Зажрались тут!" И вот к вечеру, уставшие, но не побежденные, наполняли собой поезда метро, автобусы и тролейбусы, а иногда даже трамваи, но никогда - такси, они ехали по одиночке, а иногда и небольшими кучками в сторону вокзалов, с огромными баулами, перекинутыми через плечо, рюкзаками за спиной, и сумками в руках, оставляя за собой запах не мытого тела. Как правило это была станция метро Комсомольская. Но, это был совершенно другой запах, не тот, что я чувствовал сейчас. Он сильно отличался от сегодняшнего и наверно только тем, что был натурален. В нем не присутствовало и капли химии. Люди тогда не носили повязок, разве только, что хирурги в больницах. Да и продукты тогда получали из натуральных ингридиентов.

                * * *

Я пришел на работу. Мой мозг нуждался в срочной консультации. Мне нужен был ответ. А вопрос уже глубоко сидел во мне.
- Скажи Алл. А чем это все сейчас обливаются в метро? – спросил я сотрудницу.
- В каком смысле? – не поняла она.
Но тут я понял, что от нее исходит тот же едкий аромат. И это меня смутило. Я несколько перестроил свой вопрос, чтобы не обидеть близкого человека.
- Ну, я имею в виду, этот запах моющего средства, так похожего на духи. Точнее наоборот.
- А! Так это ж очень модно сейчас. Все покупают! – произнесла она, слегка смутившись, и назвала мне фирму этих духов.
Которую, я тут же и забыл, как кошмарный сон.

06.12.17г.

                Призрак.

Я заезжал в Москву со стороны Путилковского шоссе, территориально это в Митино. Это было уже как лет пятнадцать назад. Я ехал из офиса фирмы Рехау. Зима тогда стояла снежная, был предновогодний вечер 31 декабря. Передвигаясь параллельно кольцевой по заснеженной дороге, я не сразу различил в фигуре, вышедшего со стороны МКАД прямо из сугроба на дорогу, человека. Поначалу мне показалось, что это приведение, ведь только оно могло вывалить на проезжую часть прямо из глубоких, по пояс, сугробов. Но, подъехав поближе, я распознал в нем инспектора ГиБДД. И только по полосатой палочке, которой он ожесточенно размахивая, пытался остановить хоть кого-нибудь, в этот снежный, разыгравшийся метелью. вечер. Он был огромен из-за многослойного, надетого на себя обмундирования. Машины шарахались от него, как от зверя, и только я один не побоялся остановить свою машину. Да и если сказать честно, то иначе я просто его переехал бы, так, как он практически перегородил своим огромным телом всю полосу дороги, по которой я ехал. Хотя я и начал тормозить несколько заранее, машина плохо останавливалась из-за глубокого снега, прикрывшего вчерашний лед. Но, инспектор широко раскрыл свои руки, пытаясь поймать меня вместе с машиной. А может быть он просто хотел обнять меня, как единственного человека, который решил остановиться в этот вечер? Кто его знает?
Машина остановилась. Каким образом, я так и не понял. Скорее всего, все же помог ей он, когда практически лег на капот. Мне показалось тогда, что задняя часть моей восьмерки при этом несколько задралась вверх.
Инспектор, встал с колен и как ни в чем, ни бывало, обойдя машину справа, при этом пару раз падая на льду и вставая, подошел к одной из двух ее дверей, открыл ее, и как ни в чем не бывало, завалился на пассажирское кресло. При этом он занял собой, как мне показалось большую часть внутреннего пространства машины, которая даже несколько перекосилась при этом на правый бок.
- « Пьяный в жопу» - подумал, я.
- Гони на МКАД! – произнес снежный человек, и небрежно бросил свой жезл на торпедо.
В машине резко запахло винными погребами.
- «Уже празднует!» - подумал, я.
- Хорошо. Не проблема. Я как раз туда и еду, - сказал я и резко взял с места. Но это, практически не привело ни к каким результатам. Под свежим снегом был лед, и машина еле-еле разгонялась.
- Какой плохой день сегодня! Ни у кого нет денег! – пожаловался ДПСник.
- Да, на подарки все истратили, - предположил я.
- А мне, мне кто будет дарить подарки? – спросил обиженно, начинающий оттаивать снеговик. Поразительно, но у него был совершенно красный нос, и какая-то очень добрая улыбка на лице, прямо как у деда мороза с детского утренника. Но главное это глаза. Да-да. Его глаза улыбались. Это был не просто веселый, но еще и очень добрый человек.
Мы подъехали к перекрестку, перед выездом на МКАД. На нем не было светофора, и мне нужно было пропустить всех остальных. Но, никто не мог тронуться с места быстро. Все буксовали. Я был на шипах, и от этого мне удалось это сделать быстрее всех. Не соблюдая правила по приоритету пересечения перекрестка, я выехал на него первым, каким-то шестым чувством пронимая, что у меня в машине сидит защитник, и он мне поможет, если что. Но тут справа показался огромный, черный джип, ехавший, как не странно, по правилам, и явно собирающийся протаранить нас, если мы не остановимся. Я и не думал тормозить.
- Правильно! Дави их всех! Пусть знают наших! – произнес снеговик и от рубился.
В этот момент, у водителя джипа то ли сдали нервы, то ли он заметил ментовскую фуражку на голове моего пассажира, но он свернул, слегка в сторону при этом еще и притормозив. Я продолжил свое движение, как победитель. Через сто метров начинался МКАД. ДПСник, как почувствовал это. Он открыл глаза и произнес:
- Вон там, перед мостом останови. Я сойду. Там получше клюет.
Я так и сделал. ДПСник вышел, но на прощание протянул мне руку и пожал мою, протянутую ему на встречу.
- Спасибо тебе друг! И с новым годом тебя! – сказал он мне.
- И тебя так же! С новым годом! Удачи! – ответил я.

06.12.17г.

                Моряк.

Я ехал в метро на работу. Московское метро непредсказуемо и опасно. В нем очень много людей невменяемых, живущих по своим, только им известным законам, которые они создали для себя и настолько уверовали в них, что и не могут уже предположить каких-то иных, навязанных властью.
Передвигаться среди всей этой не поддающейся логике и здравому смыслу, толпе, очень тяжело и опасно.
Как-то я решил проверить по дороге на работу, сколько англичан мне придется встретить на своем пути. Я сбился со счету, и уже подходя к метро, понял, что не встретил ни одного москвича. Все, кто попадался на моем пути, соблюдали правила левостороннего дорожного движения. Вы скажите:
- «Ну, и что тут такого? Нигде не написано, с какой стороны должен ходить пешеход».
Но, тогда с какой целью на пешеходных переходах рисуют стрелки? Зачем в метро, где невозможно правостороннее передвижение, висят указатели, предупреждающие об этом?
- «Так это ж для иностранцев!» - ответит мне большинство людей.
Но, даже если это и так, то почему вы вбили себе в голову, что только для них существуют правила? Только для них, но, не для нас, Москвичей.
- « Так мы же все здесь и так живем, зачем же нам задумываться о них?» - скажут мне.
Мне стало тяжело переходить улицу, особенно, где очень широкая проезжая часть. И это связано вовсе не с моим возрастом, или состоянием здоровья. Все дело в том, что я не могу ходить напролом, и поэтому пропускаю всех, кто из Англии, а это, к сожалению, все, кто идет мне навстречу. Все это произошло после серьезной аварии, когда пешеход сломала мне ногу, запрыгнув из-за угла мне на скутер, причем еще и жопой вперед, почему-то при этом, разговаривая по телефону. И тогда, не сразу, а после того, как я снова научился ходить самостоятельно, я начал задумываться о смысле жизни. Точнее о том, как надо жить, чтобы выжить.
- Жить надо правильно! – ответит мне любой «англичанин», и естественно, я соглашусь с ним.
Только вот правильно-то жить, и опаснее всего. Тот, кто живет правильно, становится вреден для окружающих. Он превращается в помеху на дороге. Он предсказуем. А как можно предвидеть предсказуемость? Это невозможно. Любой водитель в Москве уже заранее ждет от каждого пешехода акта суицида. И как же ему, этому водителю поступить, если этот пешеход не оправдывает своих ожиданий? Это, по крайней мере - опасно. Смертельно опасно.
Как-то я поехал на совещание в другой институт с одной из наших сотрудниц. Дорога предстояла длинная, с множеством надземных переходов, и даже, поездкой на метро.
Мы стояли на пешеходном переходе и ждали, когда зажжется зеленый цвет, на пустынной улице. Я на мгновение задумался. Вдруг раздался звук автомобильного сигнала и свист тормозов, и тут я заметил, что уже давно стоял один, при этом даже пытался что-то в задумчивости говорить попутчице. Но ее уже давно не было рядом. Ей не хватил каких-то двух метров до противоположного берега, когда ее настигли городские аллигаторы из металла, ощетинившиеся оскалами своих модных радиаторов. Водитель скоростного внедорожника, который при этом еще был купэ-кабриолет, белого цвета, успел избежать столкновения с явным дальтоником. И этот больной человек, была наша сотрудница, еще несколько мгновений стоящая рядом со мной.
Все обошлось, слава Богу. Все остались живы. И Ренджровер Эвок даже не помялся, соответственно он мог и дальше преодолевать просторы московского бездорожья, при этом время от времени открывая свой матерчатый верх.
- Людмила Ивановна, зачем же вы это сделали? – сказал я, перейдя проезжую часть уже на загоревшийся зеленый цвет, и взяв ее крепко под руку.
- Сергей Сергеевич, я честно посмотрела по сторонам, никого не было. Ни одной машины, - оправдывалась она.
- Нельзя. Нельзя перебегать на красный цвет. Это же спортивный джип, для спортсменов внедорожников. Он передвигается моментально, и появляется внезапно. Все. Я больше вас не отпущу, - предупредил, я, и еще крепче сжал ее локоть в своей руке.
В этот день мне удалось сохранить ей жизнь, доведя до другого проектного института и обратно на Родину. Но, на каждом светофоре, рядом со мной было вытоптано копытами в свежем снегу целое пастбище, этим нетерпеливым, но законопослушным горожанином.

Я выхожу дома рано утром, когда пешеходов еще совсем мало на тротуарах. Так легче и спокойнее. Никто не убьет. Да-да, именно не убьет. Ведь среди них есть и весьма злые, особенно молодежь. Мне кажется, что дело в том, что все пустоты, выжженные в мозге благодаря деградации, моментально заполняются искусственной законодательной базой, придуманной самостоятельно для оправдания никчемности, внутренней пустоты, основанной в первую очередь на подсознательной защите от всей той агрессии окружающего мира.
Дорога до метро выверена каждым шагом. Все повороты, переходы, перекрестки, все рассчитано до миллиметра. И все равно сюрпризы ждут на каждом шагу. После перелома ноги, мой жизненный темп как-то успокоился и приблизился к нулю. Очень тяжело обгонять виляющих пешеходов, ибо их траектория движения не предсказуема. Ее невозможно рассчитать и от этого предвидеть. Молодые «англичане», в наушниках, больные дальтонизмом ищут смерти на улицах города, бросаясь под машины на красный цвет. Они находятся в виртуальной реальности, как будто играют у себя дома в какую-то игру, на выживание, имея неограниченное количество жизней.
Но больше всего меня поразил «моряк», растопыривший ноги в метро только ради того, чтобы освободить руки для игры в телефоне, и не держаться ими за поручень. Он играл в простейшую игру, гоняя по экрану какие-то разноцветные кубики, наподобие тетриса. Игра настолько его вовлекла в свой неповторимый внутренний мир, что он потерял при этом малейшую связь с реальностью. Казалось, что на кону у него стоит целое состояние и, судя по его азартному выражению лица, он выигрывал. Но, на что же он мог играть? Не на деньги же? Его широко расставленные ноги вросли в палубу пола вагона. Казалось, что его огромные, черные ботинки на самом деле сделаны не из кожи, а отлиты из намагниченного железа, и от этого прилипли к полу, выполненного из металла вагона - намертво. Это был моряк метрополитена. Раньше я неоднократно встречал подобных. И степень раскачивания поезда на лихих виражах подземных городских нор определяла у них ширину расставленных ног.
Естественно тот «моряк», которого я наблюдал сегодня, был в «бескозырке», а точнее это была, если можно так сказать, «козырка», кепка с козырьком и широкой тульей, по которой шел плетеный вышитый золотом, узор. Но ленты, с названием судна отсутствовали. Может быть, его и не было вообще, а может быть оно и не пролезло в туннель. Поезд подъезжал к станции Партизанская. Тот отрезок туннеля, от самой поверхности и до станции был очень штормоопасен. «Судно» на нем качало с неимоверной силой. Но каждый раз все его пассажиры забывали об этом опасном участке. И каждый раз наблюдалось очередное падение, неприспособленного к качке человека. Как правило, это были «телефонисты», люди с телефонами в руках.
Все толчки вагона были непредсказуемы и заранее непредвиденны. Его, то валило направо, то налево, то дергало назад, казалось, что стихия пытается разорвать его на части. И, наконец, рывок вперед, а затем назад и вправо, сделал свое дело. «Морячок» выронил из своих рук хранилище множества разноцветных кубиков, от неимоверно резкого толчка. Это произошло так неожиданно, что мне даже показалось, что они, эти кубики, выскочив из телефона-коробки, разлетелись по всему вагону, как праздничный салют из хлопушки, пестрыми конфетти.
«Моряк» пытался поймать свое средство связи с виртуальным миром, напоминая, что реальный мир сейчас гораздо опаснее и грозит, как минимум, падением. Не расставив правильно приоритеты, он потерял драгоценные мгновения на ловлю средства связи и упустил те, так важные на море секунды, отпущенные стихией на то, чтобы спастись, схватившись хотя бы за что-нибудь.
И именно в этот самый момент я понял, насколько он мал ростом. Попытавшись дотянуться до поручня, он даже несколько нелепо подпрыгнул, но рука его соскочила. Теперь оставалось только одно – падать на пол. Но его практически не было. Вся палуба была занята ногами.
Тем временем, телефон, вырвавшись окончательно из его рук, подпрыгнул до самого потолка, ударился слегка об него и по касательной полетел в сторону открытого оконной форточки.
- «Нет, только не это!» - каждый мог без особого труда прочитать в его, широко раскрытых от отчаяния, глазах.
Но, да! Да! И только да!
В тот момент, когда «морячок» пытался станцевать яблочко в тесноте заставленного ногами пола, изображая один из элементов танца – приседания, его телефон пересекал границу этой и той реальности, продолжая мусорить разноцветными кубиками в тесноте темноты, ночного тоннеля.
Тяжелая, тревожная пауза накрыла отчаявшийся заодно вместе с лишенным единственного развлечения человеком -  вагон. И мне даже показалось, что как будто по нему прошла волна какого-то неимоверно тяжелого и пронзительного вздоха, а кто-то даже произнес протяжное: - «О- о- о-х- х –х!»
Это был конец. Конец той, старой, никчемной, проигранной жизни и зарождение новой, еще не знакомой, но уже овладевающей повсеместно им.
Женщина в форме, дежурная по станции Партизанская не ожидала сегодня такого сюрприза, в виде списанного на берег «моряка» с горящими глазами и невнятной речью, требующей от нее какую-то дрезину.
- Что же мне теперь делать? – слышали все мы, пассажиры, через еще долго, почему-то не закрывающиеся двери вагона, этот непонятный с первого раза разговор между представителями двумя стихий, моря и суши.
Причем суша не сдавалась, а море пыталось поглотить ее целиком, но каждый раз она, все дальше и дальше отступала от кромки воды вглубь.
- «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция Семеновская» - послышалось в динамиках.
Двери вагона закрылись, и поезд плавно тронулся с места, постепенно поглащаемый чернотой тоннеля.
Только все более и более успокаивающиеся волны омывали края суши, где-то там, позади поезда, на пустом перроне. А поезд шел все дальше и дальше в новую, цифровую жизнь города.

07.12.17г.

                Футболист.

- Ты Павлика знаешь? – спросил я нашего КГБиста. Так мы называли начальника секретной части института.
- Какого Павлика? – не понял моего юмора он.
- Ну, как же, Павлика! – удивился в двойне, я.
- А-а-а! Павлика! Он же знаешь, в школе отличником был, - сказал КГБист.
- Он еврей тоже, - заключил, я.
- Как еврей? Не. Не может быть, - не поверил КГБист.
- Может, еще как может. У него все щеки рябые. Ты, что? Не видел, что ли? Совсем ты ничего не видишь. А еще должность такую ответственную занимаешь, - не унимался, я.
- Да, не, не может быть. Он же футболист, - продолжал он защищаться.
- В каком смысле? – не понял я.
- Ну, он играет в сборной института.

07.12.17г.


                ЗОЖ.

- Я за ЗОЖ, - сказал мне молодой человек.
- А что это такое – ЗОЖ? – не понял я.
- Здоровый образ жизни, - разжевал мне он.
- А – а – а. А я как раз против него, - произнес я.
- Почему? – не понял молодой человек.
- Не люблю образ жизни. Люблю жизнь, - пояснил я ему.

07.12.17г.

                Старперы.

- Она сказала, что вся эта религия для старперов, - пожаловался мне молодой человек.
- Замечательно! – ответил я.
- Это почему же еще? – не прекращая возмущаться, спросил меня он.
- Мы с тобою старперы, - ответил я.
- И что же в этом замечательного? – не унимался он.
- Как же? Мы воруем звезды! Это прекрасно! – констатировал я.

07.12.17г.


                Дверь.

- Вход есть, где дверь! – написал в замечаниях к присланному архитектурному заданию, смежник.

07.12.17г.

                ОМКОЗ.

- «Не вопрос. ОМКОЗ», - красовалось на листе проекта, который я оставил на столе начальника отдела ОМКОЗ (отдел мониторинга конструкций и обследования зданий), для согласования его им.
- «Вот и славно. Значит, начальник отдела все просмотрел», - подумал я, забирая проект с собой.

07.12.17г.

                Ботинки.

- Представляете, я себе сам ботинки зашил, очень аккуратно кстати получилось, шов не отличишь от фабричного. Дорогущие ботинки. Но, слава Богу, я со скидкой их взял, - сказал я вошедшей в кабинет ко мне сотруднице.
Но она ничего не ответила, а как-то испугавшись чего-то, боком попятилась назад.
- Что вы смотрите на меня, как на кретина? – спросил я.
- Ничего, вам показалось. Я лучше потом зайду, - произнесла она.

07.12.17г.

                Вера.

- Сергей, ты веришь в Бога? – спросил я сотрудника вошедшего ко мне с каким-то вопросом.
- Нет. Я вообще атеист, - сказал он
- Но, а кто же тогда всеми нами руководит? – спросил его, я.
- Не знаю. Я вообще считаю, что в каждом человеке свой собственный Бог, - сказал он.
- Значит ты верующий? – уточнил. Я
- Нет. С чего вы взяли? – ожесточился он.
- Но ведь ты же говоришь, что в тебе есть Бог?

07.12.17г.

                Детский сад.

- Это какой-то детский сад! – вспылила главный инженер института на совещании посвященном разработке проектной документации по детскому саду на 225 мест.

07.12.17г.

                Значок.

- А это, что это у вас за значок на пиджаке? – спросил меня Саша.
- Где? А-а-а!...  Это... Это значок нашего института МНИИТЭП. Утром я его нашел случайно и решил надеть. А он к пиджаку прикручен оказался.

07.12.17г.

                Марка Пола

- Послушайте, товарищи, а как пишется марка пола? – спросила Вика всех присутствующих в комнате сотрудников.
Она маркировала при этом полы на чертежах проекта школы, и видимо не знала, как правильно графически, расставлять их марки.
- Так и пишется Марко Поло, - ответил, не поняв вопроса, ей, я.

07.12.17г.

                Поручитель.

Я ехал домой с работы на метро. Сегодня решил войти через станцию Театральная, а затем, под землей, перейти на свою родную - площадь революции, через Охотный ряд. Спускаясь в вестибюль Охотного ряда, я сразу заприметил перед собой фигуру мечущегося «гопника» ищущего очередную жертву. А, как говорится: - «Если ты осведомлен, то значит вооружен». Я сразу понял, сейчас будет «театр». А если конкретнее – сцена – «развода».
Как же я люблю эти экспромты!
И точно, не успел я шагнуть ногой на твердый пол станции, как стал очередной «жертвой» молодого человека лет тридцати, а может быть и меньше, приметившего меня еще тогда, когда я только подъезжал к станции под соответствующим названием. Охота началась. Но, почему именно я был выбран из всей толпы спешащих домой больных дальтонизмом Англичан? Я много думаю над этим вопросом, так, как выбирают всегда меня. Неужели я так похож на жертву? Возможно и так, но чем? Тем, что мозг мой занять хоть каким-то подобием мысли? И создается впечатление, что я отсутствую в этом мире, находясь где-то там, в заоблачных далях? Наверно это так. Но, что же тогда все те, другие, которые вокруг меня? Неужели их взоры настолько привязаны к реальности, что вызывают полную апатию к себе со стороны мошенников, понимающих, что с ними каши не сваришь? А может быть внушению, легче всех поддается тот, кто умеет абстрактно мыслить, тот, кто может, соблюдая правила жизни оказываться постоянно вне ее течения?
- Извините, вы не подскажете, как пройти на Красную площадь? Я первый раз в Москве, - наконец придумал ту, первую фразу, в своем сценарии, бесхитростный нападающий.
Я остановился и начал объяснять, сразу видно, что совершенно не слушающему меня человеку, а только ждущему, когда я закончу свое длинное и бессвязное предложение. Наконец, в моей речи возникла, тут же заполненная им, пауза.
- Вы знаете, до Москвы я добрался, и до Красной площади практически тоже. Но у меня нет денег на обратную дорогу, - тут же сменил тему примитивный организм, всеми силами своего жалкого создания, пытаясь мне внушить сострадание к себе.
- Господи! Надо же! Выто мне и нужны! – выпалил я.
Молодой человек, испугавшись, поправил картуз на своей коротко выбритой голове, и как-то задумчиво посмотрел на свой, развязавшийся на правом, белом кроссовке – шнурок.
- Хоть сколько-нибудь не поможете? У меня и паспорт есть. Вот. Посмотрите, – достал он из кармана документ, и протянул его мне, - Я могу потом прислать обратно вам всю сумму, если вы дадите мне свой адрес. Мне нужно только на билет, чтобы добраться до дома.
- Помогу! Помогу, милый человек! Выто мне и нужны. Сейчас! Сейчас же и помогу, – ответил я.
Молодой человек, как-то совершенно уже без какого-либо доверия посмотрел в мою сторону, но завязывать шнурок пока не решился.
- Хотя бы рублей сто? – уже более безнадежно сказал он.
- Пойдемте со мной, - произнес я таинственно.
- Куда? – уже с испугом ответил он.
- Как куда? В банк!
- Зачем?
- Ну, вам же нужны деньги? Или нет? Вы уже успели передумать?
- Н-н-е-т, - неуверенно произнес он и застегнул кожаную куртку, еле, еле, достающую до его пояса, не смотря на зимний период времени года.
- Так пойдемте же! Пойдемте! Я как раз собирался взять бытовой кредит. Тысяч пятьсот хотя бы, но никак не могу найти поручителя. Выто мне и посланы. Понимаете, никому не нужны деньги. Я ведь не просто так предлагаю мне помочь. А у вас и паспорт с собой.
Молодой человек, как-то попятился задом, потом посмотрел на свой развязанный шнурок и, не завязывая его, повернулся ко мне спиной, не попрощавшись и боком, боком, как рак, начал отступление.
- Подождите же! Подождите! Я ведь даже не назвал предлагаемой вам суммы. Я могу не дать вам в долг, а подарить за это целых пятьдесят тысяч рублей! – кричал я уже в пустоту станционного вестибюля, только что опустевшего благодаря битком набитому, отошедшему поезду.

11.12.17г.

                Заторы.

- Сергей Сергеевич, скажите, пожалуйста, вы собираетесь на день рождение Саши сдавать деньги? – спросила меня Наталия.
И, как раз в тот момент, когда я шел по очень широкому коридору нашего проектного института. Его ширина, местами достигала аж, целых трех метров.
Я вынужденно остановился, «на лету» схваченный за пуговицу, прямо посередине коридора.
- Как? Опять? Сколько можно рождаться? Как же быстро летит время! – ответил я.
Мы тут же создали пробку, перекрыв собой все эти три метра полезной ширины коридора, оставив лишь по бокам по, каких-то пятьдесят сантиметров.
- Тогда сдавайте прямо сейчас. А то потом мне вас уже не поймать! – продолжила Наталия, при этом, не отпуская моей пуговицы.
Затор стремительно разрастался, пока я наскребывал по карманам мятые полтинники и стольники.
- Вот. У меня только триста рублей есть, - протянул я Наталии мятый комочек.
- Ничего не знаю! Не менее пятисот, констатировала она.
- Тогда мне надо к банкомату, - заключил я.
- Молодые люди, идите куда угодно, но только дайте пройти на наши рабочие места. Имейте совесть. Не устраивайте еще и тут заторы. Нам их хватает и на улице! – выкрикнул кто-то из возмущенной толпы, накопившейся по обе стороны затора.

11.12.17г.


                Родственник.

- Саш представляешь, что со мной сегодня приключилось? – ворвавшись в свой кабинет, сходу я начал делиться своими впечатлениями, на ходу снимая пальто.
- Что? Что с тобой опять такого приключилось? – спокойно спросил меня Саша.
- Ну, если тебе и вправду интересно, то тогда слушай. Я коротенько расскажу, - произнес я.
И повесив пальто на вешалку, в шкаф, начал свой рассказ, находясь еще под впечатлением.

- Скажите, пожалуйста, молодой человек, вы не Армянин? – услышал я чей-то мужской голос из-за своей спины.
В этот момент я спускался на эскалаторе в метро.
- Нет. То есть не совсем. Скорее нет, чем да, - наконец мне удалось окончательно сформулировать свою мысль.
Я обернулся назад и увидел шестидесятилетнего мужчину, явно из солнечной Армении. Он был одет как-то не совсем по-городскому. Но прилично и аккуратно.
- Понимаешь ты, как две капли похож на моего племянника. Он священник в храме, совсем еще молодой, окончил семинарию, у него такая же борода и глаза, как у тебя. Меня Гарник зовут, -  произнес, представившись мужчина.
- Интересно. А вдруг мы родственники? – спросил я его вдруг.
Он явно не ожидал такого поворота в своем сценарии развития диалога, во всяком случае, мне это показалось, и явно хотел перейти на какую-то другую тему, но теперь не знал, как это сделать. Ведь он мог ожидать чего угодно, только не того, что его собеседник начнет вдруг признавать только что заявленное им - свое родство.
- У меня мама из страны Басков. А бабушка по маминой линии вообще Баск. Сейчас почему-то принято считать их родственниками Армян.
- Да, что ты? Не может быть? – очень наигранно удивился Гарник.
- У моей бабушки фамилия Арин. У вас есть такая крепость древняя под Ереваном – Арин Берд.
И тут мужчина окончательно понял, что я явно неего клиент, и перешел в наступление, по принципу: - «Сейчас, или никогда».
- Понимаешь друг, у меня деньги украли, а мне на Родину возвращаться надо, - как-то неестественно прозвучало из его уст. Ощущался явный сбой так хорошо отлаженной программы.
- Ой, у меня все на карточке. Нала совсем нет. Извините. Но, если хотите, то можно подойти к банкомату. Я, правда, не знаю, где тут ближайший, - ответил я.
Мужчина, как-то сразу сник, и мне даже показалось, что он расстроился. Ведь для разговора, тем более на такую тему нужно было не только время, а еще и внутренняя энергия, и сосредоточенность, которые были потеряны впустую.
- Нет, спасибо. Я пойду дальше, - грустно ответил он и, сойдя с эскалатора, на пол станции продолжил свой путь в сторону раскрывшего нараспашку двери состава, подъехавшего только, что поезда.

Этими словами я закончил свою историю, постаравшись изложить ее, как можно короче.
- Так значит, говоришь, на племянника его похож? – сказал спокойно Саша.
- Да. А, что? – не понял, куда клонит Саша, я.
- На какой станции он «работает»? – спросил Саша меня.
- Кто? Кто работает? – не понял я его.
- Ну, тот твой «родственник», - подыграл мне Саша.
- На Охотном ряду дело было, - уже что-то заподозрив, сказал я.
- Я на его брата похож, - сказал Саша.
- В каком смысле? – не понял я.
- А в таком же, как и ты.
- Он и к тебе подходил?
- Да. А, что тут удивительного? Ну, родственников ищет человек, - заключил Александр.


12.12.17г.

                Прибор.

- Послушайте, вам нужен прибор, я знаю, такой есть, – сказал сотрудник своему руководителю, который был еще совсем молодым и горячим.
- Каской еще прибор? – не понял тот.
- Замедлитель речи, - уточнил сотрудник, которому было уже под пятьдесят.
- Зачем! – не понял двадцатипятилетний заместитель по производству.
- Понимаете, он сильно улучшает коммуникабельность между людьми, – объяснил опытный сотрудник.
- Какая чушь!
- Нет, не скажите. Просто некоторым, тем, что торопятся изменить жизнь, иногда просто невозможно общаться с окружающими без него.

12.12.17г.

                Брат.

Я знал, что этот человек подойдет именно ко мне, когда отъезжал от заправочного автомата на своей машине. Я видел его еще издалека, и понимал, что он ждет именно меня, не кого-нибудь, а меня. Сегодня жертвой должен был стать именно я. Но мне не хотелось этого, но я все равно шел прямо к нему в руки, даже и не сопротивляясь. Но почему? Почему именно сегодня я был так смел? Наверно от того, что был уверен в себе, в том, что меня голыми руками не возьмешь, как всех тех, других, которые легко поддаются на внушение.
Уже за углом самого здания заправки Бритиш Петролеум, или говоря по-простому – БиПи, возле своего отмытого и натертого до блеска, старенького БМВ, стоял мужчина, бандитского вида, с невинной улыбкой на лице, и с очень добрыми глазами, выискивая того, кто бы мог ему пригодится. И вот уже секунд пять, как они, его темно карие глаза остановились именно на мне. Несмотря на то, что я был внутри своей машины, но ехал в его сторону, ведь это был единственный выезд с территории заправки.
Мужчина бледной тенью отделился от кузова своего боевого друга и сделал шаг в сторону моего движения слегка прихрамывая на правую ногу, подняв правую руку и помахав ею мне, в знак того, чтобы я остановился, что я послушно и сделал, приоткрыв окно справа, в надежде услышать до боли знакомое: - «Слушай друг, у меня украли все деньги и документы, а мне надо до дома как-то добраться…» - дальше каждый может сочинить уже то, что считает нужным.
- Послушай брат, понимаешь у меня украли барсетку с деньгами, но документы у меня в другом месте были, успел переложить их я за час до этого, - произнес он.
- Молодец. У меня сто рублей есть и все. Остальное на карточке, - произнес с пониманием, я.
- У меня часы есть дорогие, - начал с несколько неожиданного направления неизвестный доселе мне, мой брат, назвав какую-то неизвестную мне, но очень красивую по звучанию, фирму изготовителя сего драгоценного продукта. – Купи, они почти новые. Я даром отдам. Сам покупал за восемьдесят тысяч. Но тебе отдам за пятерку. Бери, такие нигде так дешево не найдешь.
- Мне не нужны часы. У меня есть, - спокойно произнес я.
- Какие у тебя? – спросил он.
- Свотч, - стесняясь фирмы свих часов, как недостаточно «крутой», ответил я.
- Выкинь свои! Купи эти! Не пожалеешь, – настаивал он.
Почему-то, в этот поздний вечер мне не хотелось выкидывать свои часы и покупать очень дорогие, но даром, причем с целью благотворительности. И я ничего не мог поделать с этим своим упрямым желанием.
- Посмотри. Какие они красивые! Пойдем снимем деньги с карточки! – продолжай мой брат.
- А мне мои нравятся, - не смирялся я.
- Мои лучше! Посмотри, как горят на солнце, позолоченные! А твои просто алюминиевые. Кому такие, нужны? Пойдем! – не уступал он.
- Мне! Мне они нужны. У них форма лучше и размер, что надо, - не сдавался я. А деньги я снимать не собирался сегодня.
-А может ты мне не веришь А у меня и документы есть, – настаивал он.
- И у меня есть, - сказал я.
- На. Посмотри. Вот мое удостоверение боксера. Я профессиональный боксер. На Родину, в Минск возвращаюсь, - продолжал настаивать он, протягивая мне в открытое правое окно свое удостоверение.
- Так оно просрочено, – заметил я.
- А. Да. Не продлил я в том году. Понимаешь дел много было у меня всяких. Но, оно настоящее. Вон и фотография моя. Да меня в клубе все знают. Спроси Виктора, любой укажет.
- У меня сто рублей есть. Возьмёшь? – закруглил всю эту бодягу я.
- Давай. – я протянул стольник и включил первую передачу.
- А часы зря отказался покупать. Хорошие часы. Я теперь может, кому-нибудь их и за трешку всего уступлю, - уже где-то далеко, позади, не унимался неспокойный Белорус, мой брат Виктор Ахметович Бардагов, как мне запомнилось из удостоверения боксера.

С того вечера прошло много времени, может полгода, а может и месяцев восемь. Я опять оказался на этой заправке на этот раз не так поздно вечером. Но на этот раз машин и людей на ней было очень много. Я встал в очередь к одной из бензоколонок, в которой я оказался вторым. Слева от меня заправлялась тойота. Ее водитель только, что ушел вовнутрь здания заправочной станции, что бы оплатить свой бензин. Заправщик взял пистолет и начал заправлять девяносто пятым бензином его машину.
В этот момент из темноты проступило тело какого-то человека, который подошел к тойоте и заглянул к ней вовнутрь, в салон через тонированное стекло, при этом он сложил ладони трубой около своего лица, чтобы не мешал своими бликами окружающий свет вечерней заправки. Затем он разогнулся, и как–то приветливо всем улыбнулся, отвернувшись от машины и даже сделал пару шагов в сторону от нее. Потом резко повернулся и чем-то со всей силы ударил по ее боковому, заднему правому окну, которое почему-то от этого тут же разбилось. Не тратя ни секунды драгоценного времени. Мужчина тут же схватил с заднего сиденья машины сумку и стремительно бросился бежать вперед. В этот момент, так же из темноты проявился старый, раздолбанный фольксваген. Он летел прямо на бегущего и мне показалось, что он хочет его задавить, но не тут-то было. У него были заляпанные грязью номера и открыто заднее боковое левое окно, в которое и нырнул мошенник.
Фольксваген со свистом резины. Пробуксовывающей на сухом асфальте скрылся так же в темноте города, как и появился, из ниоткуда. Никто сразу даже и не понял, что произошло. Лишь только через несколько секунд до всех стало постепенно доходить то, что только, что произошло на наших глазах. Кто-то сходил вовнутрь, для того, чтобы позвать владельца машины. Из здания заправки вышел растерянный, молодой человек с бегающими глазами.
- Там были все документу, - только и произнес он.
- Не волнуйтесь так. Деньги они вытащат сразу, а документы выкинут у обочины, или подбросят на заправку завтра незаметно. Только успокойтесь. Ради Бога, – успокаивал его заправщик машин, неоднократно уже видимо имевший дело с такими кражами.
Я постепенно, начинал понимать, что именно здесь и сейчас произошло. Только сейчас я начал замечать, как был похож этот вор на моего «брата», на Виктора. И чем больше я думал об этом, тем больше убеждался в том, что именно он это и был. Все объединяло этих людей, и походка, слегка хромающая на правую ногу, и рост, и прическа, и цвет волос и та самая бесхитростная, честная улыбка. Виноватого человека.
Да, это был он, мой «брат», но, какое совпадение! У него опять украли деньги! Но он стал по наглее, решившись уже действовать более агрессивно, чем прежде. Он возмужал, окреп и осмелел. Москва сделала из него человека. А может быть и хорошо, что тогда я не смог дать ему денег?
Тяжело все же приходится моим братьям меньшим в этом суровом и беспощадном городе.

12.12.17г.


                Гармония.

Я стоял в вагоне метро и держался за верхний поручень, достаточно далеко от сидящего передо мной, коротко остриженного, молодого человека, внимательно смотрящего в телефоне какой-то очень «интересный» фильм, в котором грязные, немытые мужики бегали по лесу и били друг друга палками и ржавыми мечами.
- «Дебил» - со вздохом подумал я и встал как можно ближе к его распластанным в проходе ногам в рваных джинсах и вонючих, новых кроссовках, сократив при этом до минимума расстояние за моей спиной.
- Вам не стыдно! Вы заняли весь проход! Встаньте по компактней! – услышал я возмущенный голос крупногабаритной женщины, пытающейся припарковать свое тело в оставленном за мной, узком зазоре прохода.
- Послушайте, сделайте лучше замечание этому обладателю уродливо длинных ног, а не мне, ведь у меня, насколько я знаю, все пропорционально. Или у вас не развито чувство прекрасного? - самонадеянно заявил я.
Девушка с татуированными бровями и с распущенными, длинными волосами, сидящая в положении нога на ногу, рядом с дебилом в наушниках, как-то машинально поджала свои бесполезно красивые ноги.
- «Не все потеряно» - подумал я.

13.12.17г.

                Трафик.

Ко мне приехал двоюродный брат с женой, дочкой и своими друзьями. Точнее он приехал не ко мне, а просто в Москву, погулять и остановился в гостинице. Они все жили за границей в Испании, и поэтому им довольно интересно было вот так вот просто приехать в Москву. И в этот день они все приехали ко мне домой в гости, посмотреть, как я сделал ремонт. А то меня мы вместе должны были поехать в центр, в Армянский ресторан. Поэтому мне надо было вызвать такси через интернет. А так, как народу было семь человек, вместе со мной, мне предстояло искать мини вен. Я нашел в Яндексе рекламу такси и начал долгие и мучительные переговоры. Шел я по порядку, начав с самого первого высветившегося предложения Яндекса.
- У нас нет мини венов! – отрезал в телефоне голос оператора.
- У нас всего два, подождите на связи, минуту, я отвечу, - сказали мне уже на втором, набранном мною номере.
И буквально минут через семь, восемь, дополнили.
- Нет, все мини вены заняты, как минимум на час вперед. Будете ждать?
- Нет, - сказал я.
Надо было искать нестандартное решение. И оно было найдено.
- Давай две машины, поменьше сразу вызовем? – предложил брат.
- Давай! – обрадовался я его гениальной смекалке.
Оператор, довольно-таки крупной Московской фирмы, записала наши данные и сказала:
- Минут через двадцать подъедет машина.
- А почему через двадцать? – спросил я.
- Сейчас страшные пробки в городе. Час пик.
- Но ведь нам надо как раз против пробок, в центр, а пробки из него, - возразил я.
- У нас свободные машины сейчас только в центре. Будете ждать?
- Да, - с горечью в голосе сказал я.
Оператор назвала номера двух машин, и я положил трубку.
Через полчаса, когда мы сидели уже все во дворе и от безделья занимались, чем попало, дочка моего брата и ее подруга, дочка его друзей, качались на качелях, жены брата и его друга, крутились на карусели, а я же нервно курил вместе с братом и его другом – у меня зазвонил телефон.
- Здравствуйте, это говорит водитель такси. А вы не могли бы мне повторить ваш адрес. Я, кажется, заблудился.
Я покорно повторил адрес, и спросил:
- Когда вас ждать?
- Не знаю. Дело в том, что я пока не могу ответить. Сейчас наберу в навигаторе и перезвоню вам. – обескуражил водитель меня своим ответом.
- Уже подъезжает? – спросил брат.
- Заблудился, – отрезал я.
- Как? Не может быть. В Мадриде такое просто не может быть, - удивился он.
- Подождем, посмотрим, что будет дальше. Это не Мадрид. Это Москва. Здесь может быть все, что угодно, - сказал я.
Через три минуты раздался звонок опять:
- Добрый день, это водитель такси. Вы не могли бы дать ваш адрес еще раз?
- Я же только, что давал вам, - возмутился я.
- Вы мне ничего не давали. Я первый раз вам звоню.
- Наверно это другая машина? – сказал брат, который слышал то, что мне говорят в телефоне.
Я дал адрес. И не успев отключить звонок, ответил на следующий:
- Да. Я слушаю.
- Минут через пятнадцать я буду, так навигатор мне сказал. Но я ему не верю что-то. Могу задержаться, - сообщил мне видимо первый водитель.
Мне было сложно отличать их голоса. Они были практически идентичны. Я отключил звонок. Тут же раздался другой:
- А скажите у вас какой корпус дома?
- Второй.
- А такого нет на карте.
- И что же теперь делать? – спокойно спросил я.
- Не знаю. Я к первому подъеду, - предложил таксист.
- Хорошо. Вы нас сразу всех заметите. Нас очень много во дворе сидит. Семь человек.
- Вы все у меня не поместитесь.
- А всех и не надо. Возьмите хоть кого-нибудь.
- Хорошо. Через пять минут буду.
Через двадцать минут он приехал.
Это был мужичок, лет сорока, среднего роста, с коротко подстриженными светлыми волосами и голубыми глазами, в джинсах, кроссовках, и рубашке с короткими рукавами. К нему сели друзья брата со своей и его дочкой брата. Мы же остались ждать другую машину.
Через пятнадцать минут я позвонил сам:
- Вы где? – спросил я.
- Я тут стою.
- Где тут? – спросил я.
- Во дворе.
- В каком дворе?
- В вашем, но вас нет.
- Как нет, когда мы есть. Номер дома какой у вас там, на доме написан? – догадался я хоть как-то прояснить ситуацию.
- Пятьдесят седьмой.
- Понятно. У нас пятьдесят восьмой. Это другая сторона улицы.
- А мне сказали пятьдесят седьмой. У меня так в наряде записано было.
- И что же теперь делать? – спросил я.
- Ждите, я сейчас подъеду, - нисколечко не смутившись, как будто он прав – ответил таксист.
Через пять минут приехала и наша машина. Всего какой-то час, и она здесь.
- Как в Москве тяжело с такси. Я много, где ездил, и нигде мне не приходилось так долго ждать машину, - сказал брат.
- Это Москва, - с какой-то нервной, отдающей легкой истерикой, интонацией, ответил я ему.
Из машины вышел мужчина лет сорока, среднего роста, с коротко подстриженными светлыми волосами и голубыми глазами, в джинсах, кроссовках, и рубашке с короткими рукавами.
- А это не тот же самый? – спросил меня брат.
- То есть ты хочешь сказать, что он уже всех довез до ресторана, не смотря на пробки, и вернулся обратно? – съехидничал я.
- Фу, еле нашел вас! – с улыбкой идиота на лице, сказал таксист.
Мы все сели в машину, еще раз, на всякий случай продиктовали адрес и поехали.
- Извините, у вас не будет рублей двести? – спросил таксист.
- В каком смысле? – не понял я.
- Что он говорит? – по-испански спросила Росита, жена моего брата, явно уже чувствуя, что-то неладное.
Брат сдержанно объяснил ей всю сложность сложившейся ситуации. Она временно успокоилась.
- Наша поездка должна стоить четыреста рублей, - сказал брат. Так нам ответил оператор.
- Да. Триста девяноста девять. Поэтому вы не могли бы мне дать рублей двести вперед. Мне нужно заправиться.
- Хорошо. Вот. Возьмите, - протянул ему деньги брат.
- А вы не подскажете, где тут заправка ближайшая, а то я боюсь, не дотяну, если сам буду искать по навигатору, - сказал водитель.
Я мужественно показал ему дорогу. На заправке была очередь, которую мы терпеливо отстояли.
- Извините, а вы не можете мне помочь с маршрутом. Просто навигатор, как мне кажется, сильно мудрит? – попросил меня таксист.
Я взял на себя функции штурмана, благо, что сидел спереди, рядом с водителем, и мог заранее предупреждать о нужном повороте.
- Он не знает дороги? – Опять же по-испански спросила моего брата Росита, уже явно начиная паниковать. Ему вторично удалось ее успокоить.
- А вы откуда приехали? – спросил его я.
- Я из Харькова, – ответил он.
- Как там дела с работой обстоят? – спросил я.
- Так себе. Я раньше на стройке там работал, но платили очень мало. Вот я и приехал в Россию. Все говорили, что здесь лучше платят. Но оказалось, что платят, может и лучше, но реже. Точнее обманывают. У нас на Украине такого нет. У вас все, как-то непредсказуемо и страшно. Поэтому я и пошел в такси. Здесь понадежнее с деньгами будет все же, - ответил таксист.
- А вы давно таксист? – спросил его брат
- Да. Второй день.
Таким образом, мы долго и мучительно пробивались в центр, сквозь неожиданно возникающие на нашем пути, невозможные пробки, возникающие сегодня там, где их просто и не должно было быть.
Ровно через час мы подъехали к ресторану. Второй части нашей компании не было на месте, да и машины их привезшей так же не наблюдалось.
- Наверно еще не приехали? – предположил брат.
- Наверно, - сказал я.
- С вас пятьсот пятьдесят пять рублей, - констатировал таксист.
- Как пятьсот пятьдесят пять рублей? – удивился я.
- Вы же говорили, что будет четыреста? – спросил его уже я.
- Но я не виноват. Счетчик так говорит.
- А давай позвоним Энрике, вдруг они уже здесь? И узнаем, сколько заплатили они, - сказал брат.
Он так и сделал. Оказалось, что они уже давно здесь и ждут нас в ресторане. А заплатили они триста семьдесят рублей.
- Не может такого быть! Удивился я. Другого пути сюда просто нет. Точнее есть, конечно, но гораздо длиннее и сложнее. Неужели он оказался короче и дешевле? – спросил я таксиста, хотя и заранее знал, что тот не сможет ничего ответить.
- Но он собрался с силами и возразил:
- Хотите, я позвоню диспетчеру, и она сама вам ответит?
- Позвоните, - сказал я.
Таксист набрал номер диспетчерской и рассказал вкратце ситуацию.
- Говорит, чтобы я брал с вас столько, сколько на счетчике, - констатировал он.
- Ничего не поделаешь, надо платить, - произнес я.
- Заплати ему уже и пошли! А то я его убью! – сказала по-испански Росита.

13.12.17г.

                Тигр в клетке.

-Что ты смотришь на меня, как на голодного тигра в клетке, которого тебе предстоит кормить? – сказал я вошедшему с утра в «предбанник» перед нашим кабинетом – Саше.
Дело в том, что стенка, отделяющая его от самого кабинета, была выполнена в витражных конструкциях, в которых уже имелись встроенные жалюзи, отдаленно напоминающие металлические прутья клетки.

13.12.17г.

                Волшебный аромат.

Вагон был практически пустой, и я не спеша прошел на самое удобное мне стоячее место налево от крайней левой двери, напротив левых тройных, занятых уже спящими девушками, сидячих мест. Но встал я не с краю у торца вагона, а на одно место от него, так, как с краю уже стояла женщина непонятного возраста, всеми силами примененного сочетания одежды и боевой раскраски, пытающаяся скрыть таковой. Я собственно встал там, только потому, что средняя из трех сидячих красавиц не спала. Она смотрела новости в фейсбуке и не могла остановиться ни на одной. От этого была несколько тревожно напряжена и поджала максимально ноги в сапогах с длинными каблуками. И так сидеть долго, безусловно, было неудобно. Но я решил помочь ей в воспитании сильного характера, встав именно перед ней.
Состав долго стоял на Первомайской, как бы стараясь опровергнуть решение составителей графика движения поездов в утренний период времени, убежденных в том, что за одну минуту можно пропустить через станцию целый состав с пассажирами, успевшими при этом даже войти в него. Не тут-то было. Эти пассажиры никак не хотели заходить в вагоны быстро, и все время устраивали на станциях «перекуры» в дверных проемах. Некоторые. Достигшие почтенного возраста мужчины и особенно женщины считали себя защищенными сразу же после того, как пересекали порог вагона и по этой причине тут же расслаблялись, останавливаясь прямо в проходе, а сдвинуть такой вес, согласитесь, не так уж и просто. Но, в нашем вагоне все обстояло по довоенному,  мирно, без катастроф и скандалов. И именно в тот момент, когда я уже начал нервничать за душевное состояние девушки в фейсбуке, в вагон вошел молодой человек, лет двадцати пяти, очень приятной наружности, в новом костюме с галстуком и белой рубашке, слегка прикрытыми легкой курточкой. Точнее сказать, сначала вошел его «волшебный аромат», а уже затем и он сам.
Сперва одна из двух спящих дам попыталась почесать верхней губой свой нос во сне, а затем эту попытку, так же, не просыпаясь, повторила вторая. Та же, что сидела в фейсбуке, почему-то удивленно посмотрела на меня, ведь не мог же в конце концов, так пахнуть взрослый пятидесятилетний мужик да еще и с длинной бородой? Что-то явно не стыковалось в ее сознании.
Двери вагона тут же закрылись, как будто машинист ждал именно этого важного для него пассажира. Поезд, вяло скрипя своими новыми, не притершимися конструкциями, покатился в сторону центра Москвы.
- «Я не доеду до Площади революции» - подумал я и поморщился носом. Женщина справа посмотрела на меня так, словно я сделал ей предложение. Я смутился и зарылся носом в рукаве, поднятой руки, которой пытался держаться за поручень. Обстановка несколько отдавала напряженностью.
Пассажиры попытались смириться с ситуацией, в надежде на то, что им, скорее всего, показалось, а на самом деле аромат еще терпим и даже очень еще вполне. Но. Не тут-то было! Чем дальше двигался поезд, замедляясь, а иногда и останавливаясь в туннеле, тем сильнее и навязчивее ощущался этот сконцентрированный до невозможного состояния аромат. Скорее всего он отдаленно напоминал запах лимона, смешанного с цианистым калием, и слегка разбавленный каким-то раздражителем слизистой оболочки. Кто его знает, может это был и какой-то горчичный газ.
Женщина справа от меня вышла на следующей станции, так и оставшись при своем мнении в отношении источника запаха, несмотря на то, что она, выходя из вагона, прошла вплотную к юноше. Но, видимо я, был ей, как-то, что ли ближе по возрасту, или по внешним данным, а может быть это вообще был ее любимый запах?
Я тут же воспользовался освободившимся местом и отодвинулся от молодого человека, как только позволяла длинна вагона. Теперь между нами могло встать человека полтора. Но молодой человек был очень воспитанным, и чтобы не создавать уплотнение около дверей вагона тут же пододвинулся правее и оказался рядом со мной. Мне стало очень обидно и как-то даже грустно от этого перемещения, ведь это была еще только Семеновская, а поезд стоял на каждом перегоне, в туннеле, по пол минуте, в среднем.
На Электрозаводской проснулась правая девушка и как зомби, на автомате встала, и направилась к двери, морща на ходу свой нос. На ее место тут же передвинулась та, что находилась все время в фейсбуке, а на ее место уже сел молодой человек. И тогда она поняла, где находился источник запаха, изобразив на своем лице нечто похожее на недоумение. Я видел такой взгляд у своей кошки, когда она долго, что-то вынюхивала на моих ботинках, поставленных в угол, а потом, открыв рот, долго смотрела широко раскрытыми глазами в мою сторону, не моргая, как ошалевшая. Что-то схожее было и во взгляде этой девушки.
На Бауманской она скоропостижно эвакуировалась. А молодой человек передвинулся, оказавшись, как раз напротив меня. Теперь запах шел снизу-вверх, и тут я уже не выдержал.
- Мужчина, вы могли бы ко мне не пододвигаться? Дело в том, что у меня сильная аллергия и мне тяжело дышать сильно ароматизированным воздухом, – спокойно и как можно сдержаннее, сказал я.
- Действительно встаньте вон там в уголочке. Так мы все будем в безопасности, - произнесла, бодрствующая уже пару станций от пронзительно галлюциногенного запаха девушка с распущенными волосами, которая была, как две капли воды похожа на тех двоих, которые еще недавно сидели рядом с ней.
Молодой человек, смутившись, послушно встал и занял место в дальнем углу у не открывающихся дверей, где почему-то в тот момент никто не стоял, кроме какой-то худенькой девушки, которую тут же сдуло ветром в сторону.

Я шел на работу и глубоко дышал воздухом центра Москвы, который в этот утренний час был еще не до такой степени загазован, как днем. Но ничто не могло выветрить из моих легких этот пронизывающий насквозь мой организм – газ. В горле першило, а глаза слезились.
Я вошел в сою комнату на работе. Саша уже сидел на своем рабочем месте. Я вошел.
- У тебя новые духи? – спросил он меня.

14.12.17г.

                Мимикрия.

Еще тогда, когда, после перелома я ходил на костылях, но уже ездил на работу – я понял, что такое женское сочувствие. Нет, это не жалость, как вы могли подумать. Вовсе нет. Скорее это понимание того, что мужчина нуждается в помощи. Это чувство заложено в каждой женщине, как в потенциальной матери и она, уже родившись с ним, не может ничего с собой поделать.
Помню, как боялся, первые дни выходить из дома, стесняясь этих алюминиевых конструкций. Но я и подумать тогда не мог, что данные, вспомогательные при моей ходьбе механизмы, привлекут столько женского внимания к моей персоне. Поначалу это меня пугало, потом настораживало, и затем, вовсе начало радовать, и придавать мне сил. Но, не смотря на их внимание. Я все же был постоянно начеку.
- «Да это все показное и наигранное! Они все хитрые и многие на все готовы только лишь для того, чтобы мы, мужики заглотнули этот их крючок, так хорошо спрятанный за наживкой, в виде сожалеющих взглядов в метро, или попыток уступить место» - считают многие мужики.
У меня нет определенной точки зрения на эту проблему. Я скорее поведусь на любое мало-мальски проявленное внимание по отношению к себе со стороны женского пола. Ведь те женщины, что постарше и соответственно по опытнее, знают нас, мужиков, как с хорошей, так и с плохой стороны. И несмотря на это, верят в лучшее, как бы думая про себя: - «Ведь вот же! Он уже пострадал! Ну, и хватит с него. Намучался бедный на своих костылях. А может, у него и нет никого рядом, кто бы смог о нем позаботится? Вот я тогда хоть что-то для него сделаю, хоть улыбнусь ему по приветливей, или не толкну при погрузке в вагон». И нам, мужикам, от этого становится приятно и легко на душе. Ведь значит мы… И тут возникают варианты ответов:
1 – Еще кому-то нужны.
2 - Несмотря ни на что еще очень и очень привлекательны.
Или так:
3 – А как красиво и эффектно ломалась моя нога!
4 – Пусть думает, что я герой.
Я не удивлюсь, если узнаю, что многие, таким образом, находили свои вторые половинки. Любой женщине приятно иметь дело не просто с добытчиком денег, которым ему все равно придется становиться, когда, после ЗАГСа, он станет «собственностью», а с героем, пострадавшим «на войне», просто в мирное время, где-то там, а дальше варианты:
1 – За городом.
2 – Защищая девушку.
3 – В неравной схватке с хулиганами.
И, наконец, последнее, не так распространенное:
4 – Упал с мотоцикла, мотороллера, скутера и уж совсем последнее, с велосипеда.
Такого мужчину уронить в метро, или обозвать плохим словом, например, кобель паршивый, не каждая сможет. Да и зачем добивать человека? Но иногда все же встречаются и такие, которым уже совершенно все равно - полностью потерявшие веру в справедливость женщины. Но таких очень мало. Их практически нет. Этот вид является вымирающим и те его остатки, что иногда все же и встречаются на наших улицах, видимо не успели перестроиться, или не заметили, а дальше варианты:
1 – Палочку.
2 – Костыль.
И на крайний уже совсем случай:
3 – Костыли.
С колясочниками такие вещи не проходят, их считают безнадежными. А эти, все остальные, еще подают надежду. Правда, смотря какой еще колясочник попадется. Бывают и такие, что догонят, и до дома проводят.
Много тогда чего интересного я узнал в Московском транспорте. Например, еще и то, что мужчины ненавидят лютой ненавистью хромых своих собратьев. И понятно почему. Ведь это все прямая конкуренция для них, здоровых и от этого совершенно ничем не привлекательных. Потому, что разве могут так влечь к себе деньги, как влечет романтика травмированного героя. Женщинам нужны герои, а остальное само проявится, в умелых-то руках. Но, как они ошибаются! Как тяжело и непоправимо они оступаются, уступая своим, так коварно, порою подводящим - чувствам.
Один только единственный раз мне в метро уступил место мужчина, и то, только потому, что ему в бок, со всей силы дала локтем его жена и, то ли от страха, то ли от уважения к ней, он решил подняться со своего нагретого места. Помню, я даже, тогда как-то побоялся, что ли сесть, но только из уважения к женщине был вынужден присесть под ненавидящим меня взглядом ее супруга, маскирующим его в якобы читаемой им газете.
Но, скоро отходив на костылях и перейдя сначала на один костыль, а затем, и просто на палочку, я превратился в хромого интеллигента. Тогда я подумал, что станет полегче. Но, не тут-то было.
Палочка, как раз и оказалась тем вспомогательным инструментом, с которым в руках, я, наподобие волшебника мог творить воистину, какие-то немыслимые чудеса. Знакомства происходили на раз, и если бы не моя природная застенчивость, то, возможно я был бы уже давно женат. Но я от природы очень боязливый и осторожный человек, и очень боюсь последствий от всяческих экспромтов.
Палочка была куплена мною алюминиевая, такая же собственно, как и костыли, в той же аптеке. Она не блестела на солнце, так, как была матовая. Но, при этом в моих руках выглядела, как некое футуристическое приспособление, перемещенное мне из будущего
И все же пара, тройка интересных любовных историй со мной приключилось тогда, как я при этом не берегся. Но сейчас не об этом, а о том, что и эти счастливые дни для меня, как для холостяка – закончились, так, как палочку пришлось оставить дома, как украшение интерьера, и перейти уже полностью на свои ноги.
И тогда я задумался: - «Что же мне теперь делать?» - женщин, интересующихся мной, стало на порядок меньше. Нет, то есть они конечно были, но их уже нужно было как-то добывать самостоятельно, применяя ухаживания. А я к тому времени уже стал порядочно избалован и нисколько не хотел напрягаться. Надо было срочно что-то придумывать.
- «Борода! Ну, конечно же, борода!» - осенило тогда меня.
И я занялся делом, начав ее растить. Причем не спеша, с расстановкой. Продумав, какую стрижку под нее сделаю, как и во что буду одеваться. Ведь только в сочетании, с чем-либо начинают работать определенные эффекты. Борода росла быстро. Но, тем ни менее мне было очень непривычно с ней, и первое время так же, как и на костылях, страшно выходить из дома, на улицу. Надо было решиться, но все мне казалось тогда по-новому, как в первый раз. И это-то и заводило меня, придавая какое-то чувство авантюры и риска. Но риска благородного, за которым неминуемо ждала удача. Сначала, когда борода еще выглядела, как небритость, я стеснялся меньше, но, когда она стала куститься по-взрослому, я сильно закомплексовал и буквально силой вытолкал себя из дому, на работу, после долгого бюллетеня, за которым следовал такой же не короткий – отпуск. И вот, наконец. Первый рабочий день, после такого длинного промежутка времени.
- «Как же я поеду в метро? Ведь на меня будут все смотреть, как на бомжа!» - думал тогда я. И опять же ошибался. Все оказалось с точностью до на оборот. Нет, конечно же, на меня смотрели, но не все, и совсем не так, как я тогда думал, а совершенно по-другому, и самое главное и приятное, что смотрели они. Да-да именно они. И очень-очень молодые и постарше, и уже зрелые, разведенные, и замужние. Одним словом, все, все, все. Конечно согласен, что далеко не все смотрели на меня, как на потенциальную цель. Некоторым просто было приятно посмотреть на мужественную бороду совершенно среднестатистического Москвича. Правда все же как-то поддержавшую свою небритость одеждой, и соответствующей стрижкой.
- «Значит не только чувство заботы так развито в женщинах?» - подумал я - «Их, оказывается, еще интересует и что-то дикое, связывающее с прошлым человечества. Когда мужчины добывали еду, а они, женщины поддерживали домашний очаг. Ведь такой мелочи тогда, как деньги вообще и в помине не было» - вдруг осенило меня. – «А может быть и сейчас это все наживное, наносное и притянутое, на самом деле совершенно им не нужное? Все это, то, что они пытаются выдать повсеместно за умение мужчин добывать деньги, которые раньше никому не были нужны, и только теперь, в наши дни приобрели значение. А может быть это вообще грамотно подмененное на искусственное, торговцами, искушающими нас своей всевозможной потребляемой нами продукцией - чувство из средневековья? И все женщины теперь путают его с навязанным им, его заменителем уже завладевая нами целиком, вступив в брак?» - догадался я. Но никому не сказал об этом, боясь разглашения великой тайны современности.
В любом случае, борода моя имела успех в первый же день и особенно на работе. Некоторые даже пытались со мной знакомиться, не узнавая во мне меня прежнего.
Я стоял у дверей в метро, когда почувствовал на себе взгляд женщины. Которая явно была младше меня. Мне было видно ее глаза в отраженье стеклянной двери. Они говорили о многом. О том, что сейчас она одна. О том, что я-то, что именно ей и нужно. О том, что такой красивой бороды она еще не видела. Симметрично седой по краям и по самому центру. В сочетании с частично седыми волосами на голове. Она придавала мне благородно – бомжовый стиль и полностью обезвреживала все, какие только можно, попытки сопротивления со стороны слабого пола.
Это была победа. Я перевел свой взгляд на ее. Она застенчиво отвела глаза.
- «Мой день!» - подумал я и пошел в наступление.
Алюминиевая палочка отдыхала дома. Я был разведен и холост. Мне ничего не мешало. Только лишь легкое чувство голода от нехватки финансирования заставляло меня спешить. Ведь сейчас не палеолит, а двадцать первый век. И о деньгах, пока растет борода, можно не заботиться.

14.12.17г.

                Обман.

- Это уже не честно. Мы с вами так не договаривались. Я не должен был вам звонить в отпуск, чтобы не беспокоить. А вы позвонили сами. Вы обманули меня, и это не по человечески, - произнес, в телефон сотруднице, ушедшей позавчера в отпуск - я.

15.12.17г.

                Вика.

- Привет Вик, а ты чего такая деловая стала, не заходишь совсем? – сказал я проходящей в данный момент мимо меня, по коридору – Вике.
- Я заходила с утра.
- А это ты была?
- Да.

15.12.17г.

                Любовь к джазу.

Я поставил ей документальный фильм про древнюю историю Великой Тартарии, чтобы узнать ее мнение в отношении этого вопроса. Взгляд ее при этом потух и затуманился. Казалось, что она вот-вот уснет. И тогда, я пошел на хитрость, включив джаз в другой комнате, где стоял усилитель с колонками.
Ее глаза моментально ожили, а затем, спустя мгновение, ноги сами пошли в пляс, и таким образом этот человек полностью ожил, или пришел в себя. Теперь с ней можно было делать все, что угодно. Вся эта сцена напоминала мне отрывок из фильма «Женитьба Бальзаминова», то место, где Бальзаминов переодет в одежду спящего за столом, на улице, пьяного башмачника. Который вдруг просыпается и начинает понимать, что его напоили, и во сне переодели. Но, поручику, другу Бальзаминова, достаточно, хлопая в ладоши, напеть мелодию пляски, как башмачник, постепенно, сам того не желая увязывается в пляс за своими, уже танцующими, ногами.

16.12.17г.

                Дверь.

У меня дома абсолютно новые стены, но пространство на них уже все заполнено моими работами, в рамках из ИКЕА. Но, на новоселье один знакомый художник подарил мне свою картину маслом, на самом настоящем холсте, натянутом на подрамник. Мне не только был дорог этот подарок, но и сам человек, которого я давно знал.
Картина, как и все те, предыдущие, которые я повесил в своей квартире, довольно долго отлеживалась, или отстаивалась в коридоре, ожидая свой час и свое место. Не знаю, как вам, но мне очень тяжело всегда найти место под картину, такое, чтобы она встала там, как влитая, и ни в коем случае не обращала на себя внимание. И если это удается, то у меня праздник. Потому, что если картина воспринимается, как продолжение интерьера, то значит, она является его темой, как бы слившись с ним воедино, выражая душевное состояние хозяина квартиры. Я долго ждал этого момента, когда у меня появятся «лишние» деньги на рамку для нее. Но, при этом не терял даром времени, а думал над тем, что это будет за рамка, и как она не просто вольется в интерьер, еще и улучшив собой его, при этом оказавшись еще и на пользу для самой работы, на которой была изображена дверь.
Дверь в будущее, в тот мир, к которому я стремился, последние годы и ждал его, когда он мне откроется. Мне не хватало только двери, и сам я не смог бы ее найти, нужен был символ. Да-да, символ, притом еще и такой, который мог бы влиться в интерьер, который был полностью моим, по той простой причине, что мне удалось сделать в квартире полный ремонт, что называется от «А», до «Я». И вот эта дверь появилась в моей квартире. Я уже знал, что ее место будет в спальне и только там, ведь в спальню может зайти только близкий человек, а мне не хотелось делиться со всеми этой, открывшейся мне во второй половине жизни – дверью.
Я пошел в багетную мастерскую, самую близлежащую к дому, так, как там уже делал паспарту для других работ. Это была одна единственная багетная мастерская в северном Измайлово, и хоть она, при этом располагалась и в шести остановках от меня, я пошел в нее, а не в какую-нибудь другую, рядом с местом моей работы. Раньше их было очень много в Москве, буквально на углу каждой остановки, но теперь их число резко сократилось, как, впрочем, и все остальное в городе, ну за исключением. Конечно Ашанов и МЕГ. Ведь без картин прожить еще как-то можно, но вот без еды уже совершенно никак нельзя.
Я узнал об этой мастерской, от одной из сотрудниц на работе.
- Так на Щёлковской есть, на Константина Федина, рядом с моим домом, - сказала Маша.
- И. как там тебе? Нравится? Заказывала там, что-нибудь?
- Да, заказывала. Очень хорошая мастерская. Все делают быстро, качественно и в срок, - похвалила ее Маша.
Я верю людям, и верил тогда, когда ждал двадцать минут, стоя посреди багетной мастерской, войдя в нее впервые, полгода назад.
- Здравствуйте, - сказал я в пустоту подвала, в котором явно присутствовала какая-то жизнь.
В ответ я не услышал ни звука, и даже колокольчики, при входе, повешенные с целью оповещать о новом клиенте не смогли своим звоном обратить на меня внимание.
- А вы что стоите? – ровно через двадцать минут, спросила меня женщина, очень интеллигентного вида, разобравшись с очень требовательными заказчиками, которые пришли после меня, и сразу же пошли ва-банк.
Я уже давно знал, что умею перемещаться во времени и становиться незаметным. Но, в то время, когда они вошли, я рассматривал рамки, и брал их в руки, а затем клал на место. Так, что если я и стал вдруг незаметным, неужели и рамки тоже исчезли вместе со мной, или они сами передвигались в воздухе, а затем прикреплялись обратно на липучку демонстрационных стендов? Мне не удается понять такие моменты моей жизни. Но, с годами их становится все больше и больше. И, так же я не понимаю, как эта, очень воспитанная женщина, не видя меня, и вдруг увидев, не испугалась от неожиданности? Возможно все это воспитание. В наши дни очень мало воспитанных людей, и я очень ценю их, если встречаю.
- «Она просто подумала, что ты еще не решили, какой багет выберите» - скажете вы, и окажетесь неправы.
Почему же тогда с другими покупателями ведется отчаянная работа по подготовке их шизофренического решения по оформлению «сказочной» кошечки, или белочки с орешком, в дорогущую и бесполезнейшую раму?
- «Так у тебя же на лице написано, что ты сам знаешь, что тебе надо» - скажет мне любой среднестатистический, не умеющий телепортироваться – горожанин. И будет не прав, подсознательно выделяя меня из всеобщего окружения. – «Я такой же, как все! Мне тоже нужна помощь! Я тоже человек и умею сомневаться в себе!» - захочется мне ему ответить. Но, я, как всегда сдержусь, чтобы не обидеть его тем, что я посмел себя в его присутствии сравнить с ним.

Тогда, мне, несмотря ни на что, удалось, проявив не малое мужество, терпение и смекалку – заказать то, что мне было нужно. Правда, придя в назначенный день, я не смог получить свой заказ, и только с третьего раза справился с ситуацией. Сейчас же, через шесть месяцев, я забыл о том, что плохо воспринимаюсь людьми, и опять настроился на новые приключения, несмотря на то, что та же Мария, уверяла меня в том, что такого там просто не может быть, и что со мной это произошло по чистой случайности, и больше никогда не повторится.
Я верю людям, особенно тем. Которые хорошо просматриваются на фоне города. Ну, то есть, которые видны и умеют подать голос в нужный момент, в отличие от меня, боящегося последствий. Ведь они бывают разные, вплоть до хамства. Поэтому я стараюсь избегать задавать вопросы, и больше слушаю других. Это пришло не сразу, а с годами проб и ошибок. Например, нельзя говорить: - «Здравствуйте» - пока вы не поймаете взгляд собеседника. И даже если вы его поймали, не спешите открывать рот, а подождите, присмотритесь к нему, может он вас не видит, не слышит, или разговаривает по мобильному телефону. Если же вы полностью уверены в том, что это человек, он вас видит, слышит, и готов слушать, то говорите. Говорите быстро, четко, коротко, и о главном, так, как в любую минуту может кто-то позвонить, взорваться газ, обвалиться потолок, войти разговорчивый заказчик, и тогда все потеряно, до следующего момента, который может наступить ой, как не скоро.
- «Это все комплексы» - скажете вы. Надо быть увереннее и действовать напролом.
- «Как в метро, при входе в вагон, не давая никому выйти?» - спрошу я.
- «Нет, ну, зачем же такие крайности? Просто надо уметь привлечь к себе внимание» - скажете вы.
- «Как? Ярко одеться? Разговаривать громко? Или припарковать свой джип прямо перед дверью, чтобы никто не смог больше выйти из этого гребанного подвала?" - спрошу я, при этом уже привлекая к себе внимание, но возможно не то. Да-да не то, а точнее не ваше, а тех людей, в белых халатах, которые охотятся на себе подобных.

И вот, в пятницу, уйдя с работы пораньше, я приехал на станцию Щелковская, уже с самой картиной, благо она была не очень большого размера, всего сорок на тридцать сантиметров.
Помолившись, и перекрестив себя и дверь, я вошел в подвал багетной мастерской. И, как только я переступил ее порог, все, кто в ней находился, шарахнулись, как тараканы по своим излюбленным углам, а я остался совершенно один посередине опустевшей комнаты со столом по центру и множеством образцов по стенам. Мне сразу стало как-то грустно и одиноко. – «Неужели я так плохо одет, или на моем лице читаются какие-то страшные, коварные мысли? А может быть, надо было сразу поздороваться?» - мелькнуло в моей голове. Но, с кем? С кем здороваться, если все разбежались и попрятались?
Вдруг, я заметил какую-то возню в дальнем углу.  – «Это люди!» - подумал я.
И точно. Это была та самая женщина. Она не просто спряталась от меня. Она завела какой-то срочный, не требующий переноса – разговор с мастером. Я стал ловить ее взгляд, который она стыдливо прятала от меня. Доходило до смешного, я уже практически ловил ее глаза, но она тут же переводила их куда-то в сторону разбросанных на полу, в углу – образцов багета, или начинала перекладывать какие-то тетрадки и журналы с места на место.
- «Хорошо» - решил я, - «пусть она пока помучается, изображая деятельность, а я, тем временем просмотрю весь их ассортимент»
Я принялся за работу. Ведь нет ничего лучше, как выбирать самостоятельно то, что можешь выбрать только ты сам. И именно в этот момент в мастерскую вошел клиент. Мужчина небольшого роста, в пальто и кепке – типичный революционер. С ним рядом шла, видимо его жена.
- «Какой ужас!» - подумал я – «Все кончено».
- Добрый вечер! – в один голос сказали хором они.
Моя знакомая женщина, продавец этого багетного салона – мастерской, даже и не перемещалась обратно, в зал. Она, как бы телепортировалась сиюминутно, из дальнего угла помещения, где она находилась к его центру, оказавшись рядом со мной, проявившись как бы из воздуха. И тут я выстрелил приветствием, поймал ее глаза:
- Добрый день.
Она, как-то свысока посмотрела на меня, и «пуля» отрекошетила, она резко отвернулась в сторону «нормальных», знающих, зачем пришли, клиентов.
- Добрый вечер, - ответила она им, ничуть, при этом, не поступившись со своей совестью, а значит оставаясь и дальше быть некой полностью занятой своей работой – сотрудницей магазина.
Не прошло и минуты, как меня уже отодвинули в сторону от стола, на который я все же успел положить свою работу, к которой приложил уже несколько образцов фрагментов багета с витрин.
- Какая у вас замечательная работа! – похвалила она революционную парочку, подумав, что видимо, как-то пропустила тот момент, когда они выложили ее на стол. И в этот момент мне даже показалось, что из-под пальто «революционера» выглядывают самые настоящие галифе, с кожаной заплаткой на …опе.
- Нет, это не наша работа, - сказала жена «комиссара» и достала из сумки «красивейший» пейзаж, на котором было изображено какое-то горное озеро. По которому плыли белые лебеди. Но, вдалеке, им на встречу подплывал один, такой же, как и они, только абсолютно черный их друг.
Комисарша была в шубе, несмотря на то, что на улице растаял весь снег из-за внезапной оттепели, поднявшей температуру воздуха аж до тринадцати градусов тепла, не смотря на декабрь месяц.
- «А может быть она просто давно вышла из дому, еще тогда, когда стояли морозы? Неделю назад» - догадался я.
Она нежно, с особой заботой к данной работе уложила ее на стол, рядом с моей дверью, при этом, как-то брезгливо отведя свою руку быстро вверх, чтобы та не коснулась принесенного мною холста.
И тут, хорошо знакомая мне продавец-консультант багетной мастерской, поняла, какую она сделала только, что ошибку.
- Какие замечательные у вас лебеди! – произнесла она.
- Да. Это мы с Петром на вернисаже купили. Долго выбирали очень. Мужу не нравилось все. И вдруг эти красавцы!
- Да Тамарочка, ты молодец, - вяло подал признаки жизни Петя.
- Прямо, как в сказке. И в воде отражаются. Мы хотим в гостиной повесить, рядом с телевизором. Только вот не решили еще рядом, или над ним. Будет очень красиво. Помните, мы у вас рамку золотую брали на телевизор? Нам бы на картину такую же? – выпалила, жена Пети. Он же в этот момент поглаживал себя с рукой, как раз в том месте, где обычно, у революционеров хранится в кобуре – наган.
- А! Да-да! Я вас вспомнила. У вас замечательный вкус. У нас еще много такого багета. Он пользуется таким спросом! – чересчур наигранно, похвалила их выбор принципиально игнорирующая меня продавщица золотых рамок.
И только сейчас я вспомнил, как ее имя, увидев маленькую табличку у нее на груди с ним. Ну, конечно же, это Лариса. Другого имени просто и не могло бы быть у этой женщины, возненавидевшей меня. Именно меня, ведь только моему имени больше всего противопоказано это.
Она как-то заметно смущалась моего присутствия. Я, явно был здесь не к месту, со своей, никому кроме меня, не нужной дверью. Какой в ней толк, если ее никак нельзя окаймить золотой рамой?
- А это ваша работа? – спросила она меня.
- Да.
- Вы не могли бы ее убрать ненадолго, пока я не закончу с клиентом? – вежливо попросила она уйти меня.
- Могу, - так же вежливо, остался я. Но дверь закрыл у себя в сумке.
- Посмотри Петруша, какие тут красивые работы стоят. Вон, какой замечательный золотой слон. И нам такого надо будет в спальню, потом купить, - сказала она в сторону мужа, который явно думал о покое на кухне за холодильником, и в сторону продавца консультанта продолжила, - А у вас нет еще такого для нас?
- Нет, к сожалению, мы не продаем картины, это какого-то из наших заказчиков, – сказала она.
- Очень жаль, - смирилась обладательница лебединого озера.

Минут через двадцать, когда в багетной мастерской уже собралась очередь – лебединое озеро, будучи упаковано в плотную пуленепробиваемую бумагу, ушло вон из подвала под мышкой у Пети, придерживаемое сзади Тамарой.
И теперь Лариса не могла больше меня не видеть. Наверно наступают в природе непознанного, такие моменты, когда даже то, что было еще только, что невидимым, становится, как никогда явным. И тут уже никакая мистика исчезновений не способна помочь.
- Что у вас? – услышал я сдержанно выдавленное сквозь зубы.
- У меня рамки. Нужно алюминиевые, - сказал я.
- Вот, – положила передо мной, на стол фрагмент какого-то металлического, крашенного карниза Лариса.
- Нет. Это мне не нравится, - со страхом в голосе, сказал я, боясь того, что меня сейчас просто вышвырнут из этой богадельни.
- Есть еще такие, - из последних сил сдерживаясь, сказала Лариса и положила передо мной деревянную рамку, покрашенную серебряной краской.
- Извините, пожалуйся, а просто алюминия у вас нет. Рамки из алюминия, но широкой, - продолжил сопротивление я.
- Алюминия нет, – сухо констатировала Лариса.
Я был жертвой. Лариса избрала меня таковой, из числа многих покупателей, с которыми она имела дело в этой мастерской. Именно меня. Но почему? Чем я мог мешать ей в ее работе? Наверно тем, что понимал то, как она вынуждена потворствовать «понимающим» в жизни людям. И жертвой я стал еще тогда, когда пришел к ним в первый раз, с такой непонятной, явно нестандартной просьбой – подрезать паспарту в уже готовой рамке, купленной к тому же еще и в ИКЕА. Нормальный человек до этого не додумается. Только такой вредитель, как я способен на это. Только тот, кто пытается пойти наперерез общепринятым нормам и правилам, вечно выдумывая какие-то свои, непонятные остальным, решения, заводящие окружение в тупик, не позволяющие и дальше продолжать думать так, как удобно. Нет бы заказать новый паспарту.
И тут, вдруг, из неоткуда, из темноты дальних углов, каких-то пакгаузов и чуланов – отделился молодой человек. Он был не брит и не причесан. Мне даже показалось, что он сломал все засовы, и, наконец вырвался наружу, увидев меня из своего заточения. А может быть и не столько меня, сколько мою дверь, которую я снова достал из сумки, и она как бы, своим волшебным сиянием осветила все закутки этого полутемного подвала без единого окна, с дневным светом. Он был в стареньком, обвислом свитере, и потертых, синих джинсах.
- Вот там, в углу у нас алюминий, - указал он пальцем, своей натруженной длани в сторону дальней витрины.
И даже не просто указал, а сам принес несколько образцов, видимо совершенно не доверяя Ларисе в применении металла в обрамлении картин. Глаза его блестели, так, как не привыкли к дневному свету, практически постоянно находясь в темноте.
Лариса отошла в сторону, не столько от безысходности, своего поведения, сколько из-за неожиданного «освобождения» мастера из плена работы.
- Вот! Есть такой, процарапанный алюминий, потом состаренный. И, наконец, с узором. Но вам, скорее всего, подойдет вот этот, состаренный, – сказал он, с таким воодушевлением, что мне показалось, что ему просто очень сильно надоело пилить золото, и захотелось просто чего-то современного, для души, а не для семейных склепов, в которые превратились квартиры многих в наши дни.
- Вот этот! Я возьму вот этот, – обрадовавшись, сказал я.
- Он очень дорогой, - предупредила Лариса.
- Но, зато какой красивый! – сказал пленник.
- Может, все же возьмете дерево под алюминий? – предложила с надеждой в голосе Лариса.
На ее глазах сейчас рушился весь мир.
- А оно, что дешевле? – спросил я.
- Конечно дешевле! Его все берут, поэтому мы на него и цену можем меньше поставить. А алюминий никому не нужен. Он у нас, поэтому в самом дальнем углу. От этого и дорогой. Оборот у него очень маленький. Раз в полгода может, кто и возьмет, - объяснил все мастер.
Я спросил у Ларисы, сколько стоит каждая из принесенных мне трех образцов. Для того, чтобы мне было проще определиться с решением, и минуты через две сделал выбор.
- Вы молодец. Мне тоже эта нравится. Но она самая дорогая, - поддержал меня мастер.
- Сколько?
- 800 рублей метр, - сказал он.
- Хорошо. Посчитайте мне тогда, пожалуйста, всю работу, - сказал я Ларисе.
Мастер исчез в темноте мастерской так же, как и появился, незаметно.
- «Хорошо, когда тебя понимают» - подумал я.
- Тысяча девятьсот рублей, - наконец сказала Лариса.
Двое молодых людей, парень и девушка, за моей спиной, молча повернулись и пошли к выходу.
- Как дорого у них! – услышал я женский голос уже с самого порога.
- Ты что? Зато тут очень быстро делают. Прямо при тебе, - ответил ему парень
- А скидку можно какую-то? – жалобно спросил я.
- Нет. На алюминий нет, - сказала Лариса.
- Скинь хотя бы стольник! – откуда-то из темноты раздался голос мастера.
- Тысяча восемьсот, – сухо констатировала Лариса.
- Хорошо. Когда будет готово? – спросил я.
- Сегодня уже не успеем. Приходите завтра. Только не к открытию, - сказала Лариса.
- Хорошо, - произнес я. Оплатив счет по карточке.

На следующий день я заехал в мастерскую к часу дня, вместе с сыном, чтобы он так же видел, на что у нас в городе спрос больше всего, и учился самостоятельно выбирать логичные вещи.
В багетной мастерской было много народа. И я. Уже с самого порога понял, что мой заказ не готов.
- Теперь опять придется долго ждать, пока меня заметят, - сказал сыну я.
Но, как-будто почувствовав меня, из недр мастерской вышел знакомый мне человек. Сегодня он был одет так же, как и вчера, и возможно через неделю, и через год, и через два, он останется таким же, как и сегодня, так, как его уже ничего не изменит.
- Ваша работа еще не готова. Извините. У нас срочный заказ. Рамы в золоте. Уж не обессудьте. Приходите вечером, а еще лучше послезавтра, - попросил он.
- Хорошо, я еще позвоню вам часа через два, – сказал я.
 Мы с сыном уехали по своим делам и только, примерно часа через два я набрал номер телефона мастерской. Трубку взяла Лариса.
- Скажите пожалуйста…  Не могу назвать номер своего заказа…  Его нет на чеке. Моя дверь не готова? – обрадовавшись своему вдруг нашедшемуся решению по формулировке вопроса – сказал я.
- Нет, не готова. Приезжайте под закрытие. Мы сделаем до шести часов, - услышал я ее ответ
- Хорошо. Я перед выездом вам позвоню, - сказал я.
- Не надо. Я сама вам позвоню по факту.
- Хорошо. Я буду ждать вашего звонка, - произнес я, понимая, что ждать его это все равно, что ждать манны небесной.

Ровно в половине шестого вечера, уже без сына, я вошел в, до боли в сердце знакомый подвал.
Там явно шел разговор между сотрудниками. Но все моментально стихло, когда вошел я.
По разрухе и беспорядку в помещении было видно, что только, что была закончена какая-то колоссальная работа по обрамлению очень важной экспозиции известного в определенных кругах – художника, явно работающего под спрос. В дальнем углу мастерской валялись обрезки золотых багетов, разной толщины и рисунка. Добротных, но не дорогих. Он, безусловно, в отличие от меня, брал погонными метрами. Я же опять оказался где-то в стороне. И даже Лариса была тут не при чем.
- «Не готово» - понял я.
И даже, и не спрашивая развернулся чтобы уйти, но услышал в спину.
- Приходите послезавтра, в понедельник. В воскресенье у нас выходной. При вас все сделаем, - уже в спину сказала Лариса.

16.12.17г.

                Индивидуальность.

Я люблю выпить, точнее любил, потому, что теперь не пью. Не радует меня это удовольствие последнее время, да и отвык я от алкоголя. К тому же требования закона к наличию алкоголя в крови у водителей транспортных средств все больше и больше ужесточаются. Казалось бы, - «За рулем пить нельзя!» - сказано в Российском законодательстве, но, не тут-то было. У населения возникли тут же неясности примерно такого порядка:
1 – Как нельзя?
2 – А если пил вчера, а в крови капелька осталась?
3 – И, что будет, если пил пару месяцев и неделю, потом не пил?
Это еще только цветочки. Сколько различных, порою даже неправдоподобных ситуаций возникает сплошь и рядом, каждый день на дорогах России. Ведь все хотят почестному, по справедливости, чтобы никого не обидеть. Ни закон, ни сотрудника ДПС, а уж тем более себя самого. Ведь если ты не пил, а промилле есть, тут, что-то не то. Либо прибор неправильный, либо кровь испорченная. Что-то одно уж точно.
А, что можно сказать о тех случаях, когда сам сотрудник, еле стоит на ногах? У такого все пьяны и дело только за малым – доказательства наличия алкоголя в вашей крови. И, уж поверьте мне, у умелого ДПСника алкоголь всегда находится. Главное только правильно искать. Ну, там начинать что-ли с той стороны, или не останавливаться на достигнутом, веря в себя, я уж и не знаю. Но единственно в чем я уверен, так это в том, что профессионал сделает промилле с алкоголем прямо из загазованного Московского воздуха. И тут уже многое зависит от стойкости вашего характера, упрямства, веры в справедливость, или просто от наличия бумаги определенного формата в ваших кармах. И желательно чтобы на ней были нанесены цифры побольше.
В тот день я приезжал с сыном смотреть памятный крест в честь победы на Куликовом поле, на Яузской улице. К тому времени рядом с крестом поставили и уже памятник Юрию Донскому. Немного погуляв рядом с ним, и полюбовавшись видом Кулишек, открывающихся далеко впереди, на том берегу Яузы, мы с сыном пошли в сторону нашей машины, чтобы поехать по набережной Яузы в сторону Донского монастыря.
Мы выехали в узкий проезд между домами 4 и 6 по улице Николоямская, направо. Я слегка приостановился и, увидев, что слева от меня едет машина, но не очень быстро, решился на маневр, и довольно быстро взял с места, чтобы этот водитель не был вынужден из-за меня тормозить. Но, до шестидесяти километров в час мне не удалось разогнаться, где-то, всего лишь километров пятьдесят была тогда моя скорость. Увидев. в зеркало заднего вида, что машина, перед которой мы выехали – отстала, я успокоился и продолжил движение в сторону Садового кольца. Но, не доезжая до него, где-то в районе дама 18, или 20 – я увидел сзади машину ДПС, с мигалкой и звуковым сигналом.
- «Погоня» - подумал я, - «Но, за кем?»
Оказалось, что за мной. Инспектор ДПС, в микрофон просил меня остановиться у обочины, назвав госномер моей машины.
Хочу сказать вам, что я ничуть не удивился этому так, как погоня за мной дело не редкое. Порою мне даже кажется, что сам факт того, что я еду по улице Москвы – это уже нарушение. Она не терпит меня на себе и все время хочет сбросить, как непосильный для себя груз, ведь я не нарушаю правил принципиально, более того, и это вообще ужасно - не выкидываю мусор в окно.
Может быть у Москвы развился с годами Стокгольмский синдром, как у заложницы в руках бандитов, а может быть, просто полностью извратилось сознание от многолетнего хамста передвигающихся по понятиям – водителей дорогих иномарок? У меня нет ответа на этот вопрос до сих пор.
Я слышал много вопросов со стороны догнавших меня ДПСников, для этого, пролетевших не один светофор на красный цвет, в отличие от меня, соблюдающего правила -  , например, таких:
1 – Почему вы так быстро поворачиваете?
2 – Почему вы все время включаете поворотник, перестраиваясь, ведь так же можно запутать других участников дорожного движения?
Или еще так:
3 – Вы должны предвидеть отсутствие знаков.
Но в этот раз все было, как-то по-другому, по-новому.
Молодой совсем еще, но очень «опытный», инспектор ДПС, пытаясь отдышаться на ходу, выскочив из наспех припаркованной своей патрульной машины - подошел ко мне и сказал, так и не отдышавшись до конца:
- Вы пили?
- Вообще да. А что? – в свою очередь спросил его я.
Его лицо резко изменилось. Будучи красным и запыхавшимся, оно начало расплываться в самодовольной улыбке, которая все же частично сдерживалась краешками губ, на всякий случай, ведь не исключено еще, что я шучу. Но уверенность в том, что я пьян, у него была изначально настолько велика, что чувство удовлетворения все же полностью победило его мимику, он произнес:
- Младший лейтенант (акого-то) полка ДПС, Трезвонов Александр. Ваши документы, – и тут же добавил, - Что пили, и когда?
- Кофе с молоком. С утра, – тут же ответил я.
- А вчера алкоголь принимали?
- Нет, не принимал.
- А позавчера?
- И позавчера не принимал. Послушайте, давайте я вам оптом отвечу сразу за два месяца? – предложил я.
- За два не надо. В трубочку не отказываетесь дышать?
- А это не опасно? В трубочку?
- Нет. Не опасно. Она сразу покажет, сколько вы выпили.
- Не может быть? – удивился я.
А ДПСник ушел в свою машину, искать прибор. Наконец он появился, с гордых видов, и в руках его был самый настоящий прибор со свежей, одноразовой трубочкой, вставленной в него специально для меня.
- Вот. Глубоко вдохните и выдохните в течение трех секунд вот сюда, - объяснил он мне, как надо определять мой алкоголь.
- Я дунул что есть мочи.
Глаза молодого и очень «опытного» ДПСника Александра, светились надеждой, местами переходящей уже в твердую веру.
- Вот...  Дунул, – сказал я, протягивая ему прибор.
ДПСник принял его из моих рук и долго стоял в задумчивости, а затем сказал:
- Ну, ведь пили же?
- Послушайте, прекратите надо мной издеваться. Мне если честно, то даже перед сыном за вас стыдно, как представителя власти.
- А вы пьяный, еще и с сыном ездите? – не растерялся он.
- Покажите мне показания прибора? – сказал я.
- Прибор ничего не показал, - сухо ответил он, - Но, меня не обманешь. Я вас насквозь вижу.
- Ну, уж не пугайте меня так, а то я прям в туалет захотел, - сказал я.
- Ведь пили же?
- Я все сказал.
- Я должен вызвать бригаду врачей, для вашего освидетельствования, - как бы предложил он, особо и не настаивая на своем практически самому себе и сделанному – предложении.
- На основании чего вы ее вызовите? – спросил я подумав, что ему она больше пригодится, если он и дальше будет настаивать.
- На основании того, что вы морочите мне голову, - уже. как-то беспомощно и по детски пролепетал ДПСник.
- Чем же я вам ее морочу? А-а-а! - догадался я, - Вы возможно хотите сказать, что у меня вид алкоголика?
- Нет. Этого я не говорил. Но объясните мне тогда одну вещь.
- Какую?
- Почему вы, выезжая из двора, взяли резко вправо от меня?
- От вас?
-Да, от меня.
- А где вы были?
- На другой стороне улицы стоял припаркованный на тротуаре.
- То есть вы хотите сказать, что из-за меня сели в машину, бросив все свои дела, завели ее, и бросились в погоню, пересеча две сплошные в развороте?
- Да, а как еще вас поймать?
- Ну, что ж мне очень приятно. Но, я все же не понимаю, почему вы бросились за мной в погоню?
- Потому, что так ездят только пьяные.
- Но я же трезвый, и мало того, еще и не пил два месяца ничего алкогольного.
- Почему же вы так ездите?
- Как так?
- Быстро.
- Я быстро? Да я даже и до пятидесяти километров в час не разогнался, что ж тут быстрого?
- Я еле вас догнал.
- Это потому, что у вас реакция замедленная.
- Ну, скажите мне, пожалуйста… не для протокола. Скажите, я вас прошу. Как вы это делаете?
- Что это? – начинал уже нервничать я.
- Ну, пьете и не пьянеете. Более того даже и без запаха. Скажите, а то меня все засмеют. Скажут, что нюх у меня пропал. Я еще никогда не ошибался. Скажите, по-человечески вас прошу. Даю честное слово, что отпущу.
- Но мне нечего вам сказать. Я абсолютно трезв.
- Не хотите значит? – очень грустно произнес молодой человек.
Мне даже показалось, что его глаза наполнились влагой.
- Возьмите, - протянул он мне мои документы, – можете ехать.
Мне было очень жаль этого молодого человека. Сегодня у него произошло разрушение понимания окружающей действительности. Все его представления о мире, складывающиеся бессонными ночами дежурств, рушились на моих глазах. Он явно еще так не «попадал». Не увидеть в человеке то главное, что он собственно из себя и представляет, это то, что говорит настойчиво только об одном, о том, что это полное несоответствие с занимаемой должностью. Говорит о том, что с таким неправильным пониманием окружающего мира, не может быть места в рядах ДПС. Там ошибки не терпят и особенно сейчас, когда левые деньги приходится добывать все в более и более кровопролитных боях, и от этого все туже и туже затягиваются пояса. А денег у народа становится все меньше и меньше.

17.12.17г.



                Черепашка ниндзя.

В тот момент, когда я уже «припарковался» напротив сидящих, как обычно, в длинный ряд и при этом спящих после бессонной ночи, девушек с распущенными волосами, лишь изредка разбавленными молодыми, не менее уставшими людьми, мужского пола - мимо меня прошла черепашка ниндзя. Она, точнее все же он, был небольшого роста, с блестящим, новым, рюкзаком за спиной. Этот молодой человек выглядел отнюдь не уставшим, хотя и был маленького роста и не атлетического телосложения. Он заполнил собой место, как раз между мной и длинным мужиком, упершимся головой в потолок вагона, и даже снявшего для удобства при этом шапку, чтобы не скреблась об потолочный светильник.
Между нами места было как раз на одного человека, и «ниндзя» как раз влез в него, но, при этом, и женщина в шубе, стоящая за ним стала заваливаться, как срубленное, старое, высохшее дерево, выставив вперед руки, чтобы упереться ими в окно напротив себя.
- Что ж ты делаешь «окаянный» - предупредила его о последствиях она.
«Ниндзя» тут же сообразил, что ему надо развернуться и стать боком к окну, но при этом, мне уже пришлось выгнуться вопросительным знаком. Я ничего не сказал, мужественно пригрев под своим боком, гладкий панцирь черепашки. Но поезд ехал дальше, и его раскачивало на стыках рельс. От этого панцирь сильно терся об мой бок, и я произнес на черепашьем языке:
- У вас, кажется, что-то к спине прилипло.
- Ой, извините. Это рюкзак, - без акцента, но уже по-человечески ответило мне млекопитающее.
- А вы не могли бы его снять? – поинтересовался я, уже по-человечески.
- Нет, его очень неудобно в руках носить.
- Если вам неудобно, то зачем же вы его купили? – спросил я его, боясь, что он меня все же не понимает.
- Это же рюкзак, сейчас все так ходят.

18.12.17г.

                Прихожанин.

Приехав в храм, на раннюю, я припарковался в соседнем дворе, где всегда имелось место, так, как у самого храма уже были пробки и, по – этому я проехал чуть дальше. На парковке при храме происходило что – то интересное
- «Подойду, когда пойду от машины обратно, посмотрю, что происходит», – подумал я.
Перед моими глазами открылась следующая картина. Водитель огромного, белого, как свежевыпавший снег джипа, разговаривал с водителем простенького фордика, который, удачно подошел к своей машине, выйдя из подъезда соседнего дома, чтобы видимо куда-то отъехать, и увидев, что за ним припаркован белый «сугроб» джипа, остановился у двери своей маленькой машинки.
- Это гостевая парковка при храме. Почему вы здесь ставите свой металлолом? – громко и с ноткой угрозы в голосе говорил благочестивый прихожанин, местному язычнику.
Именно в этот момент я, как раз оказался рядом от них, следуя по протоптанной в свежевыпавшем снеге дорожке, которая постепенно, на моих глазах превращалась, в тропу войны, к храму
- Я здесь живу, по - этому и ставлю. Не могли бы убрать машину? Мне надо ехать, - вежливо попросил «язычник»
- Не могу. Я уже все закрыл, и мне из-за вас опять надо все открывать, - благочестиво ответил «удачливый» прихожанин.
-Брось Вась. Выпусти его машину. Ты же тоже дома на парковку магазина ставишь, - попыталась примирить веронетерпимость жена Василия.
- А это наш магазин. По - тому я там и ставлю, - невозмутимо продолжил завоевание новых территорий, «удачливый» бизнесмен.

18.12.17г.

               

                Минимализм, или деградация?

Проходя мимо старого памятника А. Н. Островскому, у малого театра, сегодня утром, я подумал о том, что современные памятники стали теперь какими – то «вычищенными». К примеру, столько наделавший шума, памятник Калашникову, или В. И. Немировичу–Данченко и К. С. Станиславскому. В отличие от таких работ прошлых цивилизаций, как памятник В. В. Воровскому, или В. В. Маяковскому, современные скульпторы как бы боятся вольностей, в трактовке того или иного объекта. Может быть, и сама атмосфера в искусстве, повсеместно окружающая их – давит своей ограниченностью и особенно неразвитостью занимающих значимые посты руководителей, от которых, как правило, и зависит принятие решений на творческих советах по утверждению того, или иного памятника. Собственно, то же самое происходит и с современным кино. В нем пропали все полутона. Все высвечено прожектором, и мы видим только: или пронзительно яркую плоскость, или полную, глухую тень. Нет размытых и сложных характеров, есть только злодеи, или полностью положительные герои.

18.12.17г.

                Дверь закрой.

- Дорку заклосни.
- Что?
- Дверь закрой. Говорю.

18.12.17г.

                Рамка.

- Лар скажи мне, пожалуйста, можно применить таковое решение? Если нет, то, что теперь с ней делать? – спросил я свою знакомую сотрудницу в ответ на присланную ей в вотс апе фотографию картины в алюминиевой рамке, которую я вчера только повесил у себя в квартире и сомневался в своем выборе обрамления к ней.
- Не поняла вопроса. Ты хочешь выкинуть картину, а рамку приспособить под что-то еще? – не поняла моего вопроса Лариса.
- Слушай, а это идея – картину выкинуть. Я даже и не подумал. Молодец Лар, надо же! ...  Сильно! ...  Сильно! – подколол я.

19.12.17г.


                Мода.

- Зачем вы ко мне прислонились? У меня от вас вся спина мокрая! – спросил мужчина среднего роста и примерно пятидесяти лет, прислонившуюся к нему, модно одетую девушку.
- Я вас волную, что ли? – нашлась, как ответить тут же, та.
- Нет. Нисколько. У вас с зонта течет просто, прямо мне за шиворот, вода холодная, неприятно мне, - спокойно констатировал мужчина, не поддавшись на провокацию.
- Это не зонт!
- А что это?
- Шляпа! – проигравшая, но не побежденная ответила девушка.

19.12.17г.

                Геология.

- Сереж можешь подойти в юридический отдел? – сказала главный инженер института мне по телефону, с самого утра.
- Да Нина Ивановна. Иду, - подчинился я.
Я вошел в кабинет начальника юридического управления, в котором, вокруг стола сидели оба наших юриста. Галина Пчела и Елексей Жук, комплексный ГИП Ирина, Шматко. и главный инженер института.
- Здравствуйте, - произнес я.
- Здраствуй Сергей, Присаживайся, только стул в секретарской возьми себе, - произнесла Алла Боприсовна. Начальник юридического управления.
Я так и сделал.
- Школу в Питере ты делал? – спросила Нина Ивановна.
- Я…  Точнее доделывал. А что?
- Ничего. Вы вообще геологию смотрели? – возмутиласьглавный инженер института.
- Конечно, а что? – подозревая неладное, спросил я.
- Ничего. Они котлован разрыли. А там… - зловеще прошептала Шматко.
- Что там? – испугался я.
- А там… - повторила Нина Ивановна.
- Что? Что там? – не выдержал я.
- Там остатки кирпичного завода, - подвела итог Алла Борисовна.
- Ты знал, что он там был? - спросила Нина Ивановна.
- Да. То есть нет, - постановил я.
- Так знал или нет? – настаивала Нина Ивановна.
- Знал конечно. Но это к делу не имеет отношения. У нас была геология и мы проектировали по ней, - сказал я.
- И, что на ней ничего не видно было? – спросила Алла Борисовна.
- Ничего. А что там? Что?  - опять поинтересовался я.
- На вот возьми фотографии, посмотри, - передала мне «дореволюционные» черно-белые фото Ирина Шматко.
Я с опаской взял у нее фотографии, на которых был виден весь котлован, с разных ракурсов, а в нем, на самом его дне, красовался целый «Парфенон».
- Красиво! – только и смог произнести я.
- Вот они и пишут теперь, что мы виноваты в сложившейся ситуации! – сверкнув глазами в мою сторону, произнесла Галина Пчела, еще с прошлого раза затаившая какую-то тайную ненависть в мою сторону, как к человеку, приносящему одни юридические проблемы по всем своим проектам.
- Мы не виноваты! Откуда я мог знать, что у них там под землей зарыто? Геология не показала, вот и все. Мы работаем на основании исходной документации и только, - конкретизировал я.
- И что же мне им теперь в ответ писать-то? – спросила Пчела.
- Пишите, что можем выполнить проект демонтажа обнаруженных конструкций по отдельному договору, - сказал я.
- И еще напиши, что на момент проектирования не была предоставлена вся информация по не полностью демонтированным конструкциям кирпичного завода, на месте проектируемой нами школы, - дополнила Нина Ивановна.

19.12.17г.

                Лучшее место.

-Ты ее лучше перевесь из спальни в прихожую. Там стены темнее и алюминиевая рамка лучше контрастировать будет, - сказал Саша.
- Но в прихожей она не очень будет выглядеть с точки зрения уважения к автору, - возразил я.
- А зачем тебе в спальне дверь на картине? Куда ты перед сном собрался-то?

19.12.17г.



- Что-то у вас всегда, когда меня встречаете, настроение портится, - констатировал я, встретив знакомых сотрудниц по дороге на работу от метро.
- Нет, ты не прав, просто мы еще в своих мыслях идем, - оправдалась одна из них.
-

                Новогдняя мелодия.

Я шел по коридору проектного института в сторону туалета, для того чтобы помыть пустую банку из-под супа и болтал в ней металлической ложкой, тем самым извлекая из нее волшебные звуки мелодии.
- У нас, то же новый год, - сказала мне Татьяна Ивановна.
- А у меня его нет, - нашелся я.
- А что это за волшебная мелодия? – спросила она меня.
- Это скорее мелодия из психиатрической лечебницы, чем новогодняя, - ответил ей я.

20.12.17г.

                Машинка.

Шел 1974 год, мне тогда было восемь лет, и мы с мамой возвращались из Испании, куда ездили раз в два года, на поезде, к ее родственникам, так, как самолет очень дорого стоил. Поезд шел с Белорусского вокзала до Парижа, а там нам нужно было пересаживаться на следующий до границы с Басконией, который отправлялся уже с другого вокзала. Следовательно, домой, в Москву, мы добирались тем же способом, только в обратном порядке.
Мама была привезена в Россию в числе тех детей, членов коммунистической партии Испании, которых впоследствии стали называть «дети войны». Она воспитывалась в детском доме и выросла уже в стране победившего социализма, впитав в себя все его основные принципы, не думая уже возвращаться к себе на Родину, а только лишь посещая ее изредка.
В то время в СССР, с одеждой было не очень хорошо, и мама старалась хотя бы раз в два года покупать ее для всей семьи наперед. И цель нашей поездки заключалась не только в том, чтобы увидеться с родственниками, но и в возможности отовариться модными, современными вещами. Родители тогда получали неплохо, но для того чтобы совершать такие путешествия, все равно нужны были немалые деньги, которые раз в два года можно было накопить. Зато мы с братом были всегда модно одетыми.
Мне исполнилось всего семь лет, и поэтому больше всего интересовали машинки. Я буквально был помешан на них, ведь тут, в Европе их продавали совершенно другие модели, о которых мы в стране ничего и не знали. При этом они все были сделаны более качественно, чем советские, хотя и соответствовали масштабу, который меня интересовал и был 1:43. Попадая, каждый раз на Эстафьон Дель Норте, вокзал с которого отправлялся поезд до самой Москвы – мама несколько расслаблялась, чувствуя себя уже в непосредственной близости от территории страны, принявшей ее в далеком 1936 году, вырастившей и давшей образование – уже ощущая близость состава, пришедшего из Москвы. Сам поезд для нас как бы являлся уже Россией, Родиной для меня и второй Родиной для мамы, которая со временем превратилась в равнозначную с Испанией страной, так, как в ней прошла ее юность, отрочество и молодость.
Каждый раз, когда мы добирались до этого вокзала, можно было расслабиться и истратить последние, отложенные на всякий случай – деньги. И тогда наступал мой праздник, или точнее, как раз тот случай, когда я мог, наконец, получить в подарок машинку, или две, в зависимости от того, сколько оставалось у мамы тогда денег.
- Купи машинку. Ну, купи машинку. Ну, купи, - ныл я всю дорогу до Парижа и по пути с вокзала на вокзал. И на самом вокзале, пока мама перетаскивала чемоданы, набитые вещами в камеру хранения, чтобы свободно перемещаться по вокзалу. Я мог так повторять и час, и два, и три, не уставая. Поэтому легче было просто меня не замечать, чем, каждый раз объяснять, что еще не время, что нужно потерпеть еще чуть-чуть. Сейчас я знаю, что своим упрямым характером обязан в основном маме, и потом уже папе, давшему мне Украинскую фамилию, и я просто ныл в надежде выстрадать подарок.
Но, тогда я не понимал, что маму мне не сломить, она сильнее и упрямее меня во много раз.
- Мащщинн. – сказала женщина продавец, по-французски из очередного привокзального ларька, возле которого я ошивался, разглядывая машинки и канюча у мамы разрешения на покупку.
- Мама, а что по-французски машина так и будет звучать? – спросил я маму удивленно.
- Да, конечно, а разве ты не знал. Понимаешь, есть такие слова, которые на всех языках звучат одинаково. Это, как правило, новые слова, связанные с достижениями научного прогресса, ведь мы живем в двадцатом веке.
- Мне нравится жить сейчас, - сказал я.
- Почему? Ведь ты еще маленький, и не можешь сравнить свое нынешнее время с каким-то другим, в котором ты еще не побывал.
- А разве оно не одно и то же все время?
- Нет. Оно меняется, и меняемся мы в нем с годами.
- Это я понимаю. Но мне не понятно, как может наше окружение измениться, ведь для этого нужно все сломать и построить заново, а это так тяжело и долго, - никак не мог я себе представить.
- Все происходит незаметно, постепенно, еле-еле. Ты даже ничего и не поймешь. Но, потом, через много лет, когда станешь взрослым, сможешь сравнить себя нынешнего с собой будущим, впрочем, как и все свое окружение.
Разговаривая, таким образом, мы переходили от ларька к ларьку, где я производил инспекцию всех имеющихся в них машинок, чтобы выбрать, ту, одну единственную, которая мне больше всего понравится.
- Ты выбрал что-то? – спросила мама.
- Да. Вот эту, или эту, а может быть еще вон ту, в том первом ларьке.
Мама знала только Испанский язык и не понимала по-французски, но тем ни менее она умудрялась каким-то образом общаться с продавцами, и те ее понимали. Наконец я определился, выбрав модель старинного Пежо, примерно дореволюционного периода. Он продавался в красивой, прозрачной коробке и был покрашен в белый цвет с красно черными вставками. И что самое главное, это то, что на коробке, как и нужно было мне, имелась надпись 1:43.
Моей радости не было предела. Я как бы окунулся в то время, когда мир был еще иным. То есть, конечно тогда все уже существовало: и электричество, и двигатели внутреннего сгорания, и авиация. Но было каким-то еще не таким вездесущим, как сейчас, тем самым сохраняя в себе некую таинственность, или непостижимую тайну. Мне почему-то захотелось в этот день погрузиться в это прошлое. Сама атмосфера этого старого парижского вокзала с металлической конструкцией дебаркадера, покрытого стеклянной кровлей располагала к этому. Мне казалось, что именно тогда-то и было все по-настоящему, не так, как сейчас, с налетом некой искусственности. Люди того времени мне представлялись более мужественными и целеустремленными, сосредоточенными на чем-то главном, на чем именно я не мог понять в силу своего малого возраста, но скорее догадывался, чем понимал, что возможно что-то произошло тогда непоправимое и невозвоатное. Мне казалось, что теперь нам всем уже никогда не узнать о том времени, которое ушло, кануло навсегда в вечность, оставив после себя много неразрешимых проблем, разбитых судеб и неразрешимых дилем. Но, в силу своего возраста я не мог это понимать, и только чувствовал. Достав машинку из коробки, я присел рядом с мамой на длинную, деревянную скамейку в зале ожидания, в который мы зашли переждать то время, которое оставалось до того момента, когда подадут наш поезд. На ее другом конце сидел какой-то мужчина, пожилого возраста, опустив голову вниз в задумчивости.
Он был одет как-то странно, как будто не из этого времени, в длинное черное, старое, но очень аккуратно сохраненное пальто, темные брюки и начищенные ботинки с слегка оторванной подошвой на одном из них, кажется правом. На голове у него была самая настоящая шляпа. На вид ему, как я теперь мог бы понять, было лет восемьдесят. Для моего детского возраста это был очень старый и дряхлый человек. Седая, длинная, заостренная книзу борода, удлиняла, заострив его лицо. Он сидел, оперев свои руки с длинными пальцами на деревянную, лакированную трость, и вдруг повернул голову в нашу сторону, а точнее прямо на меня. И в тот момент, когда я заметил это и посмотрел на него, наши глаза встретились на какое-то мгновение, и я отвел свои - стесняясь. Мне вдруг стало мучительно жалко его. Но почему? Отчего на меня вдруг нахлынуло это чувство жалости к этому человеку? Может быть, виной этому послужили его глаза, которые, как мне показалось тогда, были сосредоточенно грустны и задумчивы. Ему не нужно было раскрывать рот для того, чтобы что-то произнести, они говорили сами за него, и рассказывали о том многом и страшном, что ему пришлось повидать на своем веку. Я не понимал еще, что именно это может быть, но каким-то немыслимым образом чувствовал это. Он отвернулся и уставился на огромные вокзальные часы, которые висели здесь возможно еще с тех пор, когда он попал сюда впервые, много лет назад. И мне показалось, что я понимаю кто он такой. Ему удавалось каким-то немыслимым образом гармонировать с атмосферой этого сооружения, пришедшего в наши дни с самого начала века и принесшего с собой всю ту сказочность своих ажурных конструкций, переплетенных высоко над головой сложнейшим рисунком металлических ферм. И несмотря на то, что везде, в каждом углу лежали кучи мусора, шныряли арабские семьи с тюками и сумками, в углах спали негры, что-то все же говорило о том, что порядок здесь когда-то был, и вся эта разруха только лишь временное явление, навязанное нам лишь неправильным ощущением реальности, захламившей этот дворец из стекла.
Мне показалось, что он, как будто что-то хотел мне сказать, но не решался открыть рот, но, что-то сдерживало от этого шага и не давало заговорить с посторонними людьми на улице первым. Может быть воспитание, а может и бесполезность такой беседы с людьми из совершенно другого мира.
«Эмигрант» - прозвучало в моей голове страшное слово. И я, сам не зная почему, испугался его. Но, почему я его тогда боялся, мне стало ясно только спустя много-много лет, а сейчас я просто испугался и инстинктивно как-то прижался к маме. Она же, моментально почувствовав мой испуг, поняла, откуда он произрастает и сказала:
- В этом зале ожидания очень много нищих и бомжей из-за того, что вход в него бесплатный. Не надо было заходить в него.
- А кто это такие – бомжи? – удивился новому слову я.
- Это люди без определенного места жительства и сокращенно это звучит, как БОМЖ, объяснила мне мама.
Дедушка, переместив всю тяжесть своего худого тела на палочку, попытался встать на ноги, и ему это удалось не сразу. Наконец, найдя определенно положение, позволяющее обрести устойчивость в вертикальном состоянии, он, распрямившись целиком посмотрел еще раз на эти, как будто показывающие не наше время – часы и, прихрамывая на палочку, двинулся в нашу сторону, видимо разгадав наше намерение удалиться.
- Извините за то, что я прерываю вашу беседу. Осмелюсь представиться, князь Кириловецкий Иван Константинович. Вы не из России? – спросил он нас.
И тут я понял, что не ошибался, боясь этого непонятного мне, и от этого такого страшного слова.
- Да мы из России. Меня зовут Соледад, а это мой сын Владимир, - нервно ответила мама.
- И я тоже оттуда…, - ответил он задумчиво, - И как там? – добавил он через пару мгновений.
Он говорил на каком-то другом, незнакомом мне языке. Я, безусловно понимал каждое его слово, но не мог не заметить того легкого налета времени на каждом произнесенном им звуке, интонации слов, выдерживании пуз. Мои родители так не говорили, ему же удалось каким-то немыслимым образом, законсервировать свой язык в чужой стране, и тем самым он остался неизменным, таким, каким и был в тот момент, когда оказался оторванным от основной массы его носителей.
- Нормально. Хорошо, - настороженно ответила мама.
- А вы Эмигрант? – спросил я.
- Скорее белоэмигрант, - с легкой, грустной улыбкой ответил он.
- Вы белогвардеец? – спросил я.
- Если хотите. Да, – сказал он.
- Вы кого-то ждете? – спросила его мама.
- Да. То есть, нет. Я просто живу здесь рядом недалеко от вокзала и иногда прихожу посмотреть на вокзал, точнее на поезда. А в это время будет поезд в Москву. Иногда я встречаю здесь Русских, но очень редко. И вот сегодня – вы.
- Вы одинокий человек? – спросила мама.
- В какой-то степени – да, - с грустью сказал он.
- Вы родились в Москве? – спросил его я.
- Нет мальчик мой в Санкт Петербурге, в 1895 году. Это было очень давно, и мне кажется, что я уже стал забывать это время. Но одно я помню очень хорошо, то, что оно было и я в нем жил, – произнес дедушка.
- Я никогда не был в Ленинграде, - сказал я.
- Вы знаете Володенька, что такое революция? – спросил он меня, явно и не надеясь на ответ.
- Да. Я октябренок, - сказал я.
- Вот, по - этому теперь я и живу здесь во Франции.
- Нам пора идти за чемоданами, скоро уже подадут наш поезд, - нервно произнесла мама.
И мы встали, попрощавшись с пожилым Русским человеком, который и не пытался нас остановить. Ему было приятно только от того, что он встретил кого-то с той, не забытой им, такой родной земли, где он теперь не может жить, и которую ему больше не увидеть никогда.
- У меня внук очень похож на вас Володя. Но, он с родителями живет в Лионе и я его очень редко вижу, – уже вдогонку нам произнес он.
Но, мама крепко и уверенно держа меня за руку, уводила в сторону камеры хранения.
- Мама, а прочему он не может вернуться? – спросил ее я.
- Не знаю. Он живет здесь, у него тут квартира. Зачем ему возвращаться? – прагматично ответила мне мама.
- А почему ты так резко решила уйти? Ведь он совсем безобидный? – спросил ее я.
- Потому что он может быть шпионом, или кем угодно. Вдруг он нас завербует, а нам потом проблемы в Москве не нужны! – объяснила мне мама.
Я не сопротивлялся, зная, что скоро подкатит наш поезд, и мы окажемся в уютном вагоне, с трехместными купе и третий человек может так и не подселиться к нам до самой Москвы. Я знал, что нас ждет долгая и интересная дорога, через много стран в ту, где родился я, и уж никак не мог подумать тогда, что через каких-то сорок лет эта самая страна станет и для меня такой же агрессивно - чужой, с той лишь разницей, что я при этом не буду называться этим страшным словом – Эмигрант. И это будет одно единственное различие между ним, этим забытым Князем, и мной. Только одно. В остальном же я, попав в новое для себя время, окажусь таким же невостребованным в своем будущем, как и он. И так же не смогу вернуться туда, где можно обрести себя прежнего. Время изменит мир, но не тронет меня, всего лишь слегка переделав внешне, внутренне оставив таким же, только сделав несколько умнее, опытнее и глубже. И только эта старинная машинка, останется в моей коллекции моделей в масштабе 1:43, которая будет растрачена, и разворована целиком, спустя годы. Но эта, подобная колеснице, тележка, с двигателем внутреннего сгорания, будет все так же вести меня сквозь все временные пояса, и коллизии, оставаясь по-прежнему таким же полноценным транспортным средством, каким, и была всегда, не смотря на политические строи, вождей, и положение в обществе.

• * * *
•
Недавно, разыскивая нужное мне исполнение старой английской песни «Вечерний звон», я случайно набрел в Ютьюбе на черно-белый отрывок из старого советского фильма, в котором очень удачно были изображены чувства эмигрантов, так называемой «первой волны». В нем, как вступление перед песней, разыгрывается сцена в Русском ресторане, в Париже, где участвуют: пришедший клиент, заказывающий давно забытые в этой иноземной жизни, но такие родные Русскому сердцу - блюда, официант, солист, исполняющий песню, и вообще несколько случайных лиц русских людей, оказавшихся в данный момент в зале. Этот довольно беглый, по верхам – сюжет, показывает всю трагедию раскола Русского общества, но не рассказывает ее последствий, как бы давая нам на откуп додуматься самостоятельно об этом.
Я показал на работе этот отрывок своему другу, с которым всегда делился своими «находками». Он очень внимательно, на одном дыхании, вместе со мной посмотрел этот четырехминутный сюжет.
- Ну, как тебе? – спросил я его.
- Да… Глубоко…  - сказал он, и тут же добавил, - А тебе не кажется, что все это снято с некой иронией, как пародия?
- Да. Снималось это именно так. И артисты там играют тех, кто пытается выжить в не знакомом, Европейском обществе, которое не похоже на то Российское, канувшее в прошлое навсегда – прикрываясь несвойственными им доселе приемами, взятыми из своего нового окружения. Но, если еще лет сорок назад это смотрелось с иронией, и даже слезы людей, слушающих песню, в этом дорогом ресторане вызывали улыбку, то теперь это выглядит настолько реально, что от этого, становится вдвойне грустно, - сформулировал я.
- Именно! Эти придавленные враждебной атмосферой чужого, навязанного им мира люди, чудесным образом приобрели совершенно современный вид, став спустя годы, нашими современниками, ведь и мы теперь вынуждены быть изгоями в своей стране, защищаясь от нее масками, которые нам всем пришлось надеть на себя, - заключил он.
- Как меняется время, и как оно повторяется при этом. Но его коварству нет придела, – сказал я.

20.12.17г.

                Снежный человек.

- Привет снежный человек! – поздоровался со мной один из сотрудников.
Понимая, что только так можно назвать того человека, который скрывается у себя в кабинете и при этом перестал уже месяцев пять, как бриться.

20.12.17г.

                Дипрессия.

Понимаешь, когда я был молодой, у меня были эти же депрессивные ситуации и тогда я не догадывался, что это депрессии. Но я очень хорошо знал, как с ними бороться у меня всегда под боком была женщина, друзья, и куча приключений, которые захватывали меня всего без остатка. Теперь же я мало того, что знаю название болезни, так я еще и знаю те суммы, которые стоят за каждым, из всевозможных вариантов приключений, каковых и сейчас великое множество, но, теперь я боюсь их применять из-за дороговизны последствий.

20.12.17г.

                ****ство.

- Не могу начать я
- Что? Не понял? – сказал Сергей.
- Не могу ни с кем познакомиться. Все время, кажется, что кончится тем же самым, - пожаловался я Сергею.
- А ты аккуратно все делай, постепенно распускай когти, сначала прощупай все, а потом уже действуй.
- Я так не могу. Мне все время кажется, что все кончится тем же самым, как и всегда. То есть ничем, - ответил я.
- А ты прощупай сначала все, а потом уже начинай.
- Не могу я так. Знаешь почему?
- Почему?
- Потому, что ****ство все это Сергей называется
- Ну, милый мой…  Так ты ничего не добьешься, если все время об этом думать будешь.
- А о чем же мне еще-то думать?

22.12.17г.

                Помощь.

- Ей в помощь дали девушку, - сказал главный инженер.
-Зачем? Она же и так помощница комплексного ГИПа? – не понял я.
- Она не справляется, - сказал он и добавил, - Когда ее назначили, она не справлялась, помнишь?
- Помню.
- Вот и взяли ей эту девочку.
- Как, она до сих пор не справляется? – удивился я.
- Именно.
- Может проще уволить? – спросил я.
- А кто работать тогда будет? – с легкой улыбкой на лице, наигранно испугался главный инженер.


26.12.17г.

                Маскировка.

Женщины красят волосы в черный цвет только лишь для того, чтобы не ронять айфон в унитаз.

22.12.17г.

                Музыка

- Как ты думаешь автор этой музыки кто по национальности?
- Грузин.
- Я с тобой разговаривать даже не хочу.

18.12.17г.
                Творческий кризис.

- Люди от безделья картины пишут, - сказала Оля.
- Ну. Зачем же ты так, Оль? Наоборот, от тяги к творчеству, - поправил ее я.
- Неужели и я так когда-нибудь буду?
- Тебе это не грозит, Оль.

27.12.17г.

                Искушение.

- Я хочу поздравить вас с новым годом и пожелать… - попытался меня поздравить начальник соседнего отдела.
- Спасибо Леш, спасибо, главное чтобы женщины с ножами в этом году не приходили, - произнес я, покосившись в сторону вышедшей из соседней двери Ирины Ивановны.
Которая вся в черном и с ножом в правой руке в вертикальном положении, лезвием вверх – шла в нашу сторону. Припомнился сразу скандал с ней полгода назад из-за производственного плана. «А может быть, она затаилась и хочет отомстить?» - подумалось мне.
- И не надейтесь Сергей Сергеевич. Лучше не искушайте меня, - произнесла она и проследовала мимо нас, дальше по коридору, в сторону женского туалета, постепенно поглощаемая  его полумраком и поблескивая в нем лезвием ножа, бликующем от лучей света , пробивающихся сквозь приоткрытые двери кабинетов, в предновогодней дымке.

28.12.17г.

                Одиночество.

- У нас тут клуб любителей одиночества и я рассказываю Сергею, как достичь максимального результата в достижении этого.
- Да, дело в том, что у него очень много опыта в достижении этого, - Сказал Сергей вошедшей в комнату сотруднице Ирине.
Сергей Сергеевич у вас было две жены


                Сомнение.

- Слушайте, я не знаю идти мне на корпоратив, или нет
- Вы же заплатили?
- Да.
- Вот и идите
- Я в прошлый раз так же сделала
- Как?
- Заплатила и не пошла.
- А–а-а. У вас традиция.

28.12.17г.

                Дятел.

- Посмотри какую птичку нашел? Это Синичка, или Снегирь, - сказал Саша, показывая мне листок календаря.
- Это дятел, - сказал я.
- Сам ты Дятел.

28.12.17г.

                Парогенератор.

- На, посмотри чек, - сказал Саша Сергею, вернувшись из мастерской.
- Сколько?!? После этого жить не хочется! - выдавил из себя Сергей.
- Почему же не хочется? Очень нужная вещь, - защитился Саша.
- А зачем же ты покупал этот утюг с парогенератором, если он столько стоил, что ремонт только парогенератора обошелся таких неподъемных денег? – спросил Сергей.
- Понимаешь Сереж, дело в том, что там еще и гладильная доска есть и столько насадок разных, можно даже химчистку салона автомобиля делать, - выпалил все сразу Саша.
- И ты хочешь сказать, что таскал всю эту херню в гараж, только для того чтобы почистить салон автомобиля? – удивленно спросил Сергей.
- Да. Чистил иногда
- Иногда?
- Ну, один раз, если честно.
- Сколько же это все богатство стоило? – спросил Сергей.
- Много Сереж, очень много. Страшно даже говорить мне.
- Зачем же ты купил эту «мебель», можно же было по отдельности взять и утюг и доску гладильную? – спросил Сергей.
- Понимаешь, я тогда нервничал сильно, думал, что много гладить придется в связи с рождением первого ребенка, а теперь приходится с этим жить и чинить, если ломается, а то жена мне не простит, - оправдался Саша.
- Но, там столько потрясающих функций. Например, если подачу пара сделать снизу из-под гладильной доски, то можно гладить даже и без утюга, просто руками! Представляешь? – не унимался Саша.
- Представляю, представляю, как ты это делаешь и какое при этом получаешь удовольствие от процесса, - сказал Сергей.
- Но это же просто потрясающе?
- Что это?
- Иметь такую возможность, - сказал Саша, и глаза его дьявольски сверкнули.
- Надо врагам отдать бесплатно, - сказал Сергей.
- У меня нет врагов.
- А ты подари кому-нибудь и тогда точно будут.

28.12.17г.

                Память.

-У меня на даче лежала одна акварельная гризайль, я ее нарисовал лет тридцать назад, когда учился в колледже, - признался я.
- Ну, и что? – спросила Таня.
- Я ее в рамку вставил из ИКЕА, дома. Так, когда я ее вставлял в паспарту, то обнаружил, что с изнанки она вся разлинована карандашными линиями с интервалом каждые два миллиметра. То есть прежде, чем натягивать ватман на подрамник я его долго и упорно линовал, - рассказал я.
- Зачем?
- Вот! И я тоже так думаю. Зачем я тогда это сделал?
- И как, вспомнили?
- Нет. Не могу. Помню только, что очень нужно тогда мне это было.

28.12.17г.

                Нестандартный подход.

- Кто такой Иван Сусанин? – спросил журналист с телевидения, девушку на улице, протянув ей микрофон.
- Я не знаю… - с улыбкой на красивом с припухлыми губами, загоревшем лице ответила та.
- Как, вы не знаете? – удивился он.
- Погодите, погодите, я не знаю точно, это все меня как-то не коснулось…  Но, по-моему, это какой-то известный путешественник? – предположила она.
- Да! вы знаете очень похоже на правду! – удивился корреспондент, такому ответу.
- Да!? Я угадала!? – обрадовалась девушка.
- Он действительно, если можно так сказать, любил путешествовать и, что интересно, делал это, как правило, в коллективе, - согласился корреспондент с нестандартностью формулировки ответа на поставленный им такой обыденный вопрос.

28.12.17г.

                Кислород.

Не надо глубоко нырять. Весь кислород у поверхности.

28.12.17г.

                Главное.

- Очки забыли, – сказал я девушке на кассе, которая положив их в сторону, забыла пробить.
Ей было на вид лет семнадцать и естественно она давно уже была не на работе, а где-то там….  Но я-то был здесь, и они мне были необходимы, как кислород.
- Именно их. Да-да. Я не шучу, - конкретизировал я, не смотря на их пронзительно рыжий цвет, понимая, что только на них-то все и будет «держаться».
- Извините. Я не заметила, - извинилась она.
- Ничего страшного. Без них бы я и не ушел.
- У меня были такие лет пятнадцать назад. И по-этому они мне дороги, как память.
- Память, о чем? – спросила девушка. Явно не понимая, как вообще можно одеваться в молодежном магазине пятидесятилетнему мужику.
- О том, что все повторяется.

Пятнадцать лет назад! Да-да! Целых, уже пятнадцать лет прошло. А как все это начиналось? Ни с чего, с пустого мета.
Впрочем, как все стремительно начинается, так же стремительно и кончается. И никто не может придать нужную скорость этому.

Это был какой-то подмосковный город, наводненный Дагестанцами, Таджиками, Узбеками, в общем, всеми теми, кому приходилось тяжело и очень хотелось жить, как и нам местным. Мы тогда купили мне такие же точно очки, только очень дешево, собственно практически так, как и сегодня. Но. Тогда это была не скидка, а именно цена. Я не помню, почему вдруг оказался в этом подмосковном городке. Видимо нужно было, как всегда куда-то ехать, спешить, пробивать «пробки». Но, главное не в этом.
Тогда я был не один. Только, что разведясь, я развивал новую тему взаимоотношений, которые своей стремительностью тогда ничуть меня не  - пугали, а скорее наоборот – радавали. Приводя к чему-то новому, еще не такому знакомому, таинственному, отдающему правдой и реальностью восприятия мира.
Я был молод и верил в то, что может еще повторится все снова, как тогда, в первый раз. Со мной тогда была женщина, которой я доверял и знал, что она не просто так появилась в моей жизни. Мы все верим в чудо, и в первый раз и во второй, и в третий, и так до бесконечности. И только лишь усталость придает нам знания. И сегодня, в ЗАРЕ, я казался очень уставшим человеком, этой молоденькой продавщице, которая действительно так и думала, что, когда много лет - ничего хорошего: усталость, притупленность чувств, и отрешенность от восприятия действительности.
Но, почему же тогда «он», то есть я, в ее глазах выглядел таким нестандартным и современным? Да, согласен, немного придавленным всей этой тяжестью прожитого, но при этом современным!
Она явно не могла представить себе, что так бывает, что в пятидесятилетнем мужике еще может жить тот задор и юмор двадцатилетнего повесы.
 Но, почему? Зачем? Возможно, именно это и не было ей понятно. Именно это. Зачем? Ведь после сорока лет жизни нет… думала она, а может быть и не думала, а знала и верила в это и от того спешила жить и делать все те, так хорошо знакомые мне ошибки. Но зачем? Ради чего это все было нужно этой молодой девушке, верящей в своего принца на белом мерседесе?
Да нет, это все какая-то ерунда. Это фантазии Фарятьева. Этого не может быть. Откуда все эти мысли? На чем они основаны? Нет, не может быть. Все гораздо проще. Настолько проще, насколько круглее земля в наших мыслях по сравнению с шершавостью глобуса, выполненного грубыми руками мастерицы на бумажной фабрике. Все еще клеящей папье - маше вручную, как и сто лет назад.
Как и сто лет назад. Да-да! Все, как и сто лет назад. Все словно уже было много, много раз, а воз и ныне там. На тех же кочках и колдобинах… но, как же тяжело все это пережить. А тем более прожить снова и снова, много, много раз! Да и зачем, для чего?

Тогда я не мог и представить себе, что все в пустую, не совсем конечно – урок. Он будет, но, результат, он так не значим и не велик, что о нем можно просто промолчать и забыть. Но, как же он мал и не значителен в моей судьбе, что я вспомнил о нем только лишь случайно сегодня в магазине, покупая эти оранжевые очки, как и тогда, когда я был не один. Я был не один, со мною была не просто женщина, а настоящий человек, которого я любил и верил в то, что эта любовь вечна. Как же недолговечна она оказалась, как, впрочем, и все эти оранжевые очки, которые прослужили тогда мне всего каких-то полгода, как возможно, прослужат и эти.
Эрзац вещи. Мы, как Немцы под Москвой в сорок первом году – мерзнем, но надеемся выжить и сохранить свои победы, такие непростые, но, при этом быстрые и стремительные. Как это все легко и безнаказанно. Нам нет наказания за наш выбор. Мы выбираем, но теряем, и теряем по простой причине того, что не умеем беречь. То, что так не просто нам далось.
Мы находим яркие вещи, но не понимаем того, что за ними стоит. Мы поколение сиюминутных побед, за которыми нет побежденных. Все давно сами победители. И уже не имеет значение то, что стоит за ними. Главное побеждать и идти вперед. Но, что это? Не похоже ли это со стороны на бег на месте, с гордым взглядом, непреклонным самолюбием и пустотой на душе?

30.12.17г.

                Мировоззрение.

Что такое книга? Это стены твоего мировоззрения, которые все должны захватить приступом.

01.01.18г.

                Жопа.

- Ты будешь, утиную жопу? – спросил я брата первого января.
- Нет, я не ем жопы.
- А я люблю.
- В жопе только тот, кто их ест от души, - сказал он.
- Я от души.
- Ну, если тебе нравится, – смирился он.

01.01.18г.

                Понты.

Понты дороже денег, но деньги стоят понтов.

                Лаконизм.

Вот ты молчишь и прослыл немногословным. Я же много чего тебе объясняю только лишь для того, чтобы ты мог быть таковым, зная, что стоит за всей этой немногословностью.

02.01.18г.


                Страх правды.
Что мы только не сделаем для РОДНОГО человека. Да, …   все, что угодно, но только не то, что в простонародье называется …  «простить». Мы готовы забыть ему и измену и «масляные взгляды» в сторону слюнявых «подруг», и умеем смириться с отсутствием денег. Да-да. Это смертный грех! Мы боимся смертных грехов, как бешенных собак. А так ли он страшен, если подумать? ...  Нет. Он не страшен. Просто мы его боимся, как дети, которые нагрешили и не знаем теперь, как спрятать наш грех под одеяло, которое, как мы все думаем, скроет его, но оно всего лишь греет тело….

03.02.18г.

Что мы только не сделаем для любимого человека. И поедем с ним на каторгу и простим ему все его долги

05.02.18г.

                Самодостаточность.

При хорошей женщине даже мужчина не нужен.

08.02.18г.

                Вкус.

Мы все должны пройти через говно, чтобы вкус победы нам казался - слаще.

08.01. 18г.

                Экипаж.

Я подходил к подъезду, когда дорогу мне преградил обдолбанно-обкуренный подросток в огромных наушниках, тесно сжимающих его яйце подобную голову. Чтобы не получить по морде я отскочил в сторону, и подождав чуть-чуть продолжил свое движение домой уже с гораздо медленной скоростью, но тут же уперся в его худую спину. Он стоял перед дверью и пытался набрать код своими тонкими, длинными, замерзшими пальцами. Наконец дверь поддалась, и я не успел даже понять, каким образом он одним прыжком длинных, мутировавших от тяжелой,городской жизни – ног, оказался в щели не до конца закрывшихся дверей лита, которые от его прыжка начали медленно открываться. И именно в этот момент я увидел в глубине узкой лифтовой кабины лицо среднестатистического «музыкально одаренного» соседа. Мне стало страшно от этого взгляда, сосредоточившего всю свою злобу от неожиданной отмены старта на мне. Не видя в том, что старт отменен своей вины, я смело вошел в ракету, не смотря на такой опасный состав экипажа в предстоящем полете. Наконец двери медленно закрылись, и я спросил.
- Какой вам этаж?
- Так я кажется, нажал уже, - недовольно произнес стриженный под «Московского идиота» в меру упитанный сосед.
Я нажал на свой, заметив при этом по горящей кнопке, что сосед как раз из квартиры этажом ниже, и спросил его.
- Так это вы и есть мой «музыкальный» сосед?
- Надо отметить, что и вы тоже им являетесь! – язвительно, поняв мой юмор на лету, ответил на мой вопрос он, заметив на какой этаж при этом нажал я.
- Ваша музыка неотразима! – продолжил со злой иронией в голосе я.
- А ваша еще лучше, - недолго думая выстрелил мне в спину он.
- Спасибо, я знаю, - согласился я.
- А Вам, кто больше нравится Сибелиус, или Вагнер? Знаете ли Гитлер считал Сибелиуса вторым после Рихарда.
- Мне все одинаково противно!
- Надо же и мне тоже, только вот не совсем одинаково, - не полностью согласился я – Например рифмы «произошло» и «прошло» мне нравятся больше чем «временно» и «беременна».

10.02.18г.
-

                Привидение.

Я шел на работу привычной дорогой, совершенно один. На часах было что-то около семи утра. Вдруг со стороны проезжей части через газон метнулась серая фигура очень высокого человека в шапочке с помпончиком. Всего лишь одно мгновение, и я уже оказался не один на тротуаре, и даже более того вынужден был слегка притормозить, чтобы пустить это утреннее приведение.
Оно шло медленно, но уверенно. Во время движения ось помпона на его шапке раскачивалась словно маятник из стороны в сторону сантиметров примерно на пятнадцать, двадцать.
Я решился на обгон слева и взял как можно левее с огромным запасом на всякий случай, и именно в тот момент, когда я уже практически вырвался вперед, сзади мне в спину плюнули, причем как-то смачно, с хрюканьем и громким откашливанием.
- Зачем вы это сделали? – невозмутимо спросил я его, так как был готов ко всему что угодно заранее.
- Извините, я не думал, что вы будете меня обгонять слева, - нисколько не смутившись, объяснил мне утренний призрак.
- Но, позвольте, откуда я мог знать, что вы принадлежите к касте правообойденных плевцов?
Приведение ничего не сказало, а я продолжил свой путь, благо плевок оказался не пристрелянным.
Оно еще много раз обгоняло меня на всех перекрестках, когда я останавливался на красный цвет светофора и если бы не такая большая амплитуда колебаний его тела, то возможно оно бы обогнало меня, и при входе в метро, срезав последние сто метров огородами, перескакивая, как горный баран через препятствия на своем пути, в виде изгородей палисадников.

11.01.18г.

                Одна в городе.

На остановке, не смотря на ранний час, уже стояла явно одинокая женщина, укутанная в мохнатую шкуру какого-то лесного зверя.
Я увидел ее издалека и сразу насторожился, понимая, что от нее может исходить какая-то опасность для меня.
В тот самый момент, когда я уже подходил к ней, она вдруг, неожиданно сделала шаг в мою сторону и остановилась, встав спиной ко мне, полностью перекрыв движение. Я, применив экстренное торможение, и посмотрел налево, ища возможность обхода стихийного препятствия, но тут же получил удар в спину от движущегося по навигатору зомби – подростка.

11.01.18г.


                Непосильная тяжесть.

Девушка в наушниках и рюкзаке за спиной уронила со страшным грохотом в вагоне метро свой телефон на пол.
- Господи! Сколько же весит вся та глупость, что внутри него! – не выдержала рядом стоящая пожилая женщина.

16.01.18г.

                Минеральная вата.

- Вчера он привез эти образцы минеральной ваты.
- Н-да? И как они вам?
- Он их даже поджигал
- И что?
- Ну, вот этот, когда его жгли сильно и неприятно пахнул.
- Хорошо, а тот, что – приятно, что ли?
- Да. А откуда вы знаете?

18.02.18г.

                Надежда.

- Подписывай чертежи не глядя. Я думаю, что если так пойдет и дальше, то ты и будешь подписывать их до самой пенсии, - сказал я главному инженеру.
- Я надеюсь - ответил со вздохом он.

18.02.18г.



                Север.

Для того чтобы съездить на юг – особого ума не надо. Но, чтобы съездить на север нужно хотя бы побывать на юге.

10.12.17г.


                Контраст.

Весь мир держится на контрастах. Они нас победили. Все законы творчества давно основываются на них. Если бы не было той четкой грани между тем, что можно и что нельзя, или между тем, что было и будет, или ну, скажем, между мной и тобой, то что бы мы все делали? Как бы мы все жили? Ведь тогда никто бы не знал, да и не смог бы догадаться, как надо создавать ту главную жизненную нить, с помощью которой мы и держимся на ее поле, и никто тогда просто так не сможет нас сорвать, прежде чем мы созреем.

11.12.17г.

                Омолодительницы.

Где все те девушки с распущенными волосами и нарисованными бровями в преддверии нового года? Может быть, их всех увезли в жаркие страны те молодые люди, которых они так ждали еще неделю назад, сидя рядами в запыленных вагонах и с пренебрежением рассматривая других, интересных, но недостаточно успешных особей мужского пола, которые в то время, как их избранники добывали зелень в неравных боях с разумом, просто пытались что-то создавать на своих совершенно не престижных работах? Теперь уже и не понять, куда они все исчезли, оставив нам лишь никому не нужных «заменителей» женского пола, так и не догадавшихся распустить себе волосы и нарисовать углем брови в угоду моды.
Вагоны метро от этого каким-то чудесным образом постарели и наполнились сидячими пенсионерами.
А может быть, современное общество нуждается в этих омолодительницах и вершительницах прогрессивного отсева в нем, не способном омолодиться самостоятельно, без посторонней, пускай и такой неумолимой помощи.

27.12.17г.


                Знакомая мелодия.

- Вот эта песня: - «Я ждал тебя сегодня, но ты не пришла» - сказала сотрудница, войдя ко мне в комнату и протягивая мне телефон с играющей мелодией.
-Вы за кого меня принимаете?

27.12.17г.


Вчера, когда я отдыхал между рукописями, но не между страницами книг конечно, как высохшая травинка, или листик, а так, смотря фильм по ютьюбу

                Все хорошо будет.

- Встретил знакомую. Говорит, что теперь у меня все хорошо будет, раз я долги отдал, и вещи купил новые.
- Ну, это ж женщина, у них всегда все хорошо, когда вещи купит. Помнишь в «Место встречи изменить нельзя» - «На Сухаревку, вещи покупать»

23.01.18г.


                Плохое настроение.

- Все налаживается! Смотрите, солнце выглянуло сегодня.
- Очень плохо. Ты все испортил. Мы уже привыкли.
- Но ведь с солнцем хорошо же?
- Тут все время тучи, снег, облака, а ты говоришь солнце.
- Да, с ним же лучше.
- Хуже с ним. Это Москва. Зачем нам солнце? У меня даже настроение от него портится.

23.01.18г.

                Сомнение.

- Как ты думаешь, смогу ли я купить товар, который стоит ровно тридцать пять рублей, если у меня на карточке тридцать пять рублей и девять копеек?
- В отношении тебя лично, что-то я не уверен.

23.01.18г.

                Втихаря.

- Вы не знаете, почему строители звонят со стройки и спрашивают всякую ерунду? Что они сами не знают такие простые вещи, такие как, например, сколько заводить арматуру за края дверного проема применяя ее вместо перемычек?
- Знаю. Это они специально делают, для того, чтобы в главном, как раз и сделать по-своему, но, втихаря.

23.01.18г.

                Начальник.

- А очки, что у вас падают что ли?
- Нет.
- А почему же вы их, разговаривая со мной, во рту держите?
- А-а-а! Так это ж для того чтобы руки на всякий случай свободны были.
- Понял. Давайте, что у вас там подписать нужно.

26.01.18 г.

                Волнение.

- Все, мне осталось час пятнадцать, и домой. Через пятнадцать минут вообще уже туфли переодену.
- А, что случилось, куда ты спешишь?
- Как, куда? Домой.
- А, что у тебя там? Почему ты так волнуешься?
- Я там живу.

23.01.18г.

                Попробуй догадайся.


МКАД был практически пуст, если не считать тех машин, которые вяло, нарушали ПДД в плотном, напряженном потоке уставших за день, вечно опаздывающих, упертых Москвичей, и гостей столицы.
Движение было свободным, между машин мог легко просочиться любой уважающий себя «спортсмен», как на джипе, так и на ржавой, «крутой» иномарке, как правило, с грязными номерами.
Слева от меня ехала сонная машина в образе старого Опеля, серого цвета, через который, в самых ответственных местах, проступала густая, нахальная ржавчина. Видя его краешком левого глаза, и подсознательно, интуитивно наблюдая за его образом передвижения, я понял, что лучше ускориться и уйти от него в сторону, прока я еще жив. Чтобы сохранить жизнь машина, да и свою тоже, по возможности, я прибавил газу и взял правее, при этом предупредив всех о том, что я буду перестраиваться, поворотником.
Серый Опель тут же, мастерски занял мое только, что оставленное место, скорее материализовавшись на нем, нежели перестроившись из другой полосы. Он проделал свой маневр, как в кошмарном сне, или как в фильме ужасов – медленно, но решительно, стремительно, но непредсказуемо, как сама неизбежность того конца, который он нес всем окружающим его участникам дорожного движения.
- «Да, от него мне не уйти. Это судьба» - подумал я. Но все же перестроился еще правее, теперь уже наоборот, притормозив.
Опель видимо воспринял мои маневры не как бегство от него, с целью сохранить себе жизнь, а как страх перед его брутальным видом, и от ощущения «преимущества», перестроился на мое место, а затем, как-то тут же, не думая, завалился под меня, не пользуясь при этом поворотником, как атавизмом.
Я посигналил ему дальним светом и звуковым сигналом, тут же перестроившись еще правее, в самый крайний ряд, предупредив об этом заранее всех поворотником.
Опель встал опять передо мной, и естественно получил тут же удар кинжалом дальнего света, в сочетании со звуковым – в свою бледную спину. При этом он резко тормознул у меня перед носом и затем так же резко ускорился, сопровождаемый дальним светом и звуковым сигналом еще некоторое время.
- «Идиот…» - спокойно подумал я.- «Прямо, как я в детстве»
Сзади, на его стекле была наклейка, говорящая всем, что в машине ребенок.
- «А уж не сам ли он себя таковым считал?» - закралась в меня догадка.
Отпустив «спортсмена» с Богом, я продолжил движение в правом, крайнем ряду.
Перед выездом из леса, перед Абрамцево, всегда в это время зарождалась пробка, и движение замедлилось. Вскоре я поравнялся с машиной-призраком, бледно серого цвета, заметив, что справа от водителя, на пассажирском кресле кто-то сидит.
Это была женщина с грудным ребенком на руках. Она была пристегнута, в отличие от малыша, которого она кормила в этот момент грудью.
Не дав себя обогнать, с моментальной реакцией вратаря, «спортсмен» резко метнулся под меня, разумеется не предупреждая об этом маневре.
Я слегка притормозил.
- «Вот гад…» - спокойно подумал я, применив резкое торможение, чтобы не врезаться в человека с моментальной реакцией, резко тормознувшего у меня перед носом.
В Абрамцево можно было уйти с МКАДа в Москву, но там был один сплошной светофор, а ехать мне еще по окружной оставалось километра два примерно. Я не стал сворачивать.
«Спортсмен» ушел левее, пытаясь резать пробку, как масло – зигзагами, напролом.
Метров через двести он опять попытался вывалиться передо мной слева, спереди, но тут, я уже не стал его пускать, включив звуковой сигнал, и посигналив фарами дальним светом, впрочем, как и подразумевают ПДД, в данных аварийных ситуациях. При этом я недовольно заглянул к нему в машину.
Жена явно была на его стороне. Ребенок не знал, чью сторону занять во всем этом споре, но аппетит его уже пропал, и он ожесточенно плакал. По лицам не трудно было догадаться, что причиной слез их маленького «спортсменчика», был, по их мнению –я.
Пропустив меня вперед, машина-призрак попыталась обойти меня сзади по обочине, но уперлась в вереницу других, таких же «спортсменов».
Надо было что-то делать, где-то спрятаться от всевозможных проявлений втягивания меня в определенный вид спорта. В данном случае это был автомобильно-раллийный спорт, адреналином которого было применение всех его гласных, и не гласных правил не на специальном треке, а именно на общественной трассе.
Я встал левее, чтобы все же пустить его вперед, но он оказывается и не собирался это делать, а поравнявшись со мной, открыл свою форточку, и стал громко диктовать мне правила игры. Но, не успевал записывать за ним, так, как он был очень возбужден, как на ралли, и от этого путал слова, и смысловые значения.
- …И я тебе последний раз говорю, у меня в машине ребенок, и я не позволю, чтобы кто-то мне угрожал на дороге! Ты понял? Я тебе говорю»…  - с большим трудом, сквозь плачь ребенка, ухающие звуки радио, рев трассы, и крики женщины-пассажирки – разобрал я.
- Послушайте, почему вы так нервничаете? Может быть, у вас что-то случилось. Мне часто приходится успокаивать в дороге нервных, расстроенных чем-то людей, поэтому я вожу с собой успокоительные таблетки. Хотите я вам дам? У меня они в аптечке? – вежливо предложил ему я.
Но, тем самым видимо только вызвал еще большее его расстройство. Странное дело, люди внезапно, ни с того, ни с сего начинают нервничать на пустом месте. Нет, конечно, не совсем на пустом. Сначала они устраивают аварийные ситуации, а потом нервничают. Может быть причина, как раз в этом и кроется? В их  переживании о содеянном.
- Да пошел ты на… - услышал я наконец такие до боли знакомые слова.
И мне даже, если честно стало, как-то легко на душе от них.
- Я кажется понял причину вашего переживания… Вы переживаете видимо от того, что много раз нарушили ПДД, и чуть не устроили ДТП? Ничего страшного, думаю, что все уже забыли это, как страшный сон. Но, тем ни менее я вам советую быть поосторожнее, - успел сформулировать я, пока он набирал воздуха в свои прокуренные легкие.
- Ах ты су… - был ответ.
- Я даже и не мог представить себе, если честно, что такие мелочи могут так расстроить человека, - сказал я и, поняв, что дальнейшая беседа бессмысленна, закрыл окно.
Молодой человек, водитель машины-призрака дал по газам и подрезав меня остановился, но выходить из машины побоялся. Сзади тревожно сигналили водители дорогих домов на колесах, украшенных пестрыми, яркими люстрами спереди, повешенными в несколько рядов.
Видимо под давлением всего этого микрорайона молодой отец, медленно продолжил свой нелегкий, тернистый путь домой.
Мы проехали, таким образом еще метров восемьсот. Машина – призрак» опять скрылась в плотной толпе автомобилистов. Жилой микрорайон на колесах вырвался вперед по обочине, и упершись в препятствия, стал, коттедж, за коттеджем выворачивая руль влево, ломится обратно на крайнюю правую полосу. Впереди видимо было, что-то сильно их напугавшее.
Так и есть. Впереди у обочины стояла патрульная машина ДПС. Полицейские разбирались с обочечниками, которых было не то, чтобы много, а так – каждый второй. Поэтому работы у представителей порядка было много, и они явно не имели желания отвлекаться на какие-то мелочи.
Продираясь в месиве из огромных, черных таунхаусов на колесах, я увидел, что из третьего от края ряда, наперерез всему движению, метрах в двадцати передо мной, прямо к патрульной машине протискивается серый Опель. Пробив поток из пытающихся добраться к себе домой живыми – людей, он припарковался рядом с машиной ДПС и, выйдя из своей, быстрым шагом направился прямо к работающим не отдыхая ни секунды ДПСникам.
Я понял, что уйти мне сегодня все же не удастся. И точно. Он успел, что-то быстро и сильно размахивая руками – вдуть в огромное, и красное от ветра, ухо Сержанта, стоящего к нему боком, указывая на мою, приближающуюся машину.
Сержант, скорее машинально, чем осознано, поднял свою полосатую палочку, и показал мне ее движением, что очень хочет со мной познакомиться поближе.
Я припарковался.
- Сержант патрульной службы Заморочин Сергей Юрьевич. Ваши документы пожалуйста, - представился полицейский.
- Простите, что вы сказали? Кто заморочен? – не понял его я.
- Никто не заморочен. Просто фамилия у меня такая, - как ни в чем не бывало, спокойно ответил он.
- А-а-а. Извините, - сказал я.
Я достал документы и протянул их замороченному сержанту, который был еще молод, не опытен, и полон энергии, не подозревая еще о том, что его ждет впереди.
Рядом с сержантом испуганно озираясь на меня, стоял водитель машины-призрака. И только теперь я смог его полностью разглядеть. Это был молодой, лет до тридцати, человек, одетый очень просто, в джинсы и свитер. Глаза его нервно бегали, где-то в глубине нависших, густых бровей. Левый кроссовок, при этом явно готовился к принятию пищи.
- Так, что вы говорите, он вам не давал делать? – спросил водителя Опеля, полицейский.
- Он не давал мне маневрировать, и все время сигналил фарами. Пронимаете ,я с маленьким ребенком еду и с женой. Сын начал нервничать от этого, и плакать, жена ругается, - как бы виновато, с опаской из-за мужественного плеча полицейского, пролепетал беззащитный юноша.
- Это правда? – спросил меня полицейский.
- Ни хрена себе! Он тормозил у меня перед носом назло, только лишь из-за того, что я ему пару раз посигналил фарами пытаясь предупредить его об опасных маневрах на дороге. Он пару раз устроил аварийную ситуацию. Да у меня и на видео все есть. Я могу вам все показать, - произнес я, понимая, что начинаю оправдываться, точнее вся моя речь превращается в какой-то поток обвинений. – «И ведь не хотел же я в это все втягиваться, а втянули все же через силу! Надо было сворачивать на Абрамцево, не смотря на светофоры на том, игнорированном мною, пути. Но, кто же может мне дать гарантию, что не втянули бы там? Ведь спортсменов великое множество. На каждом шагу» - подумал я.
- Это все неправда! И без поворотников можно догадаться, куда я хочу перестроиться! Все же видно заранее! И хороший водитель всегда поймет, что я собираюсь сделать! Нет, он меня хотел догнать и набить морду, а я с ребенком еду, с маленьким, у меня жена беременная… - продолжал свой бред этот стремительно плодящийся молодой человек.
- Ах, ты ж су… такая! – не выдержал я и сделал шаг в его сторону.
Юноша тут же полностью спрятался за полицейского. Я попытался его обойти, но юноша продолжил свой уход в сторону, в результате чего у нас получился бег по кругу, вокруг человека в погонах.
- Прекратите сейчас же, у меня голова от вас кружится! – маша волшебной, полосатой палочкой, в попытке ею хоть кого-то ударить по голове – выкрикнул полицейский. При этом он улыбался, понимая всю нелепость сложившейся ситуации.
Но, вдруг бег по кругу разомкнулся из-за того, что молодой человек, резким маневром спрятался за полицейскую машину, и теперь круги нам пришлось нарезать вокруг нее, огибая при этом не сразу отскочившего в сторону инспектора.
- Прячьтесь здесь! – наконец решил прекратить это пустое соревнование сержант – открыв правую пассажирскую дверь в своей машине, именно в тот момент, когда мимо нее пробегал злобный юноша, уже явно подумывая о том, что пора бежать уже в поле, подальше от всего этого беспредела.
И прямо, как в игре с бегом вокруг стульев, один из которых вдруг убирается, перед самой командой садиться – я оказался, как раз, именно тем самым, кто остается вне игры, не имея возможности присесть по причине пропавшего посадочного места.
Дверь захлопнулась перед самым моим носом и, щелкнув из нутрии, эта веселая компания заблокировалась окончательно.
Спортсмен успел спрятаться, но на асфальте перед водительской дверью, лежала оторвавшаяся подошва бегуна на короткие дистанции.
- Идите, отдохните в своей машине пока, а когда придете в себя приходите за документами, и чтобы я ноги вашей здесь больше не видел! - сказал полицейский, глядя почему-то вниз, под дверь машины, где одиноко лежала оторванная от нечеловеческих нагрузок подошва. - Обоих касается! – это он уже произносил, обращаясь как бы непосредственно к ней.
Мы разошлись на какое-то время по укрытиям.
- «Нет, ну надо же, все-таки втянули меня в это шоу!» - признался сам себе я.
Минут через пять, окончательно придя в себя, я виновато подошел к патрульной машине и постучался в окошко. Оно тихо открылось и в маленькой его щели показались мои документы, а за ними, где-то в полумраке салона блестели хитрые глаза инспектора, уставленные прямо на меня.
- Надеюсь, что второй раз повторять не надо? – произнес он.
- Не надо, - уныло сказал я, взяв из его рук документы.
Я сел в машину, проверил возвращенные мне документы. И убедившись в том, что они мои, хотел, было тронуться первым, но увидел, как из полицейской машины выполз не менее чем я пристыженный молодой человек, и как-то дворами, и огородами, побрел к своему Опелю.
И тут я непроизвольно поймал взгляд сержанта, который мог означать только одно:
- «Я не понял, почему ваша машина еще стоит здесь?!»
Качнув своей головой в знак согласия с ним, я резко удалился, включив при этом все же поворотник, предупредив всех остальных участников движения о том, что не хочу чьей-либо смерти.
Где-то далеко позади меня, плавно, как в бреду, отделилась от обочины машина-призрак, и так же, как и раньше, без поворотника, поехала вперед в поиске новых приключений.

29.01.18 г.

                Востребованность.

Я приехал, и уже пытался маневрировать во дворах, продираясь среди припаркованных хаотично, машин. Впереди меня ждал опасный Т-образный перекресток внутри дворовых проездов. Я включил поворотник, и снизил скорость, зная, что кто-то невидимый мною из-за припаркованных двухэтажных машин, ждет меня за углом, заранее рассчитав время моего появления до секунды. И точно. Это был черный полноприводный внедорожник Мерседес. Я уже совершил поворот направо, и нам было не разъехаться. Не видя намерения у Мерседеса повернуть направо, или налево, я сдал назад, тем самым закрыв ему возможность повернуть туда же. К тому же он ехал прямо, не смотря на то, что перед ним располагался подъезд жилого дома.
- «Кто его знает, что у него в голове? От этих домов на колесах можно ожидать все, что угодно» - подумал я.
Джип остановился передо мной, в ожидании того, что я и дальше продолжу свое движение задом. Но я и не собирался этого делать, поверив водителю внедорожника, явно пытающемуся въехать прямо в жилой дом.
Так мы и остались стоять на довольно продолжительное время, пока меня не поджали сзади еще пару черных джипов попроще. –«Два к одному. Кто кого?» - подумал я, и остался ждать решения такого простого, но тем ни менее часто возникающего вопроса, на улицах нашего города. Ибо в правилах дорожного движения его решение специально прописано мелким шрифтом, как информация не для каждого, а только для избранных, или посвященных.
Внезапно из-за всех припаркованных вокруг нашей веселой внедорожной компании машин, начали быстро выскакивать дети, скорее всего цыганского происхождения.
Я редко мою машину, точнее сказать вообще никогда ее не мою, доверяя это дело другим, как правило, на сервисе. А зачем ее мыть снаружи, если сам город весь грязный изнутри, я же, находясь в ней, не пачкаю ее изнутри, и мне этого собственно вполне достаточно. Мой Пежо, когда-то, возможно еще летом, был белого цвета, и если бы у меня сейчас был дрон, то я бы сверху смог заснять тот момент, когда множество абсолютно черных точечек, окружает мою еще все же частично белую машину, совершенно, при этом, не притягиваясь к другим, абсолютно черным участникам этого инцидента.
Не знаю, что именно заинтересовало их в моей машине? Может быть тот резкий контраст ее размера по отношению ко всем остальным транспортным средствам, а может и то, что она выглядела как-то незащищено в этом скоплении окруживших ее черных хищников? Да я собственно уже и не надеялся получить ответ на этот вопрос. Последнее время я притягиваю весь негатив, как бы высасывая его из в моего окружения, при этом даже и не ударяя пальцем о палец.
Нелепо было вот так вот стоять посередине двора, будучи окруженным неуправляемым табором.
- «Вот почему все машины теперь делают абсолютно обтекаемыми!» - подумал я. – «Ведь если бы они хотя бы где-то имели бы отдельно стоящие, или выпуклые детали, то их бы уже давно кто-то отломал» - пришло ко мне прозрение.
Наконец, Мерседес начал сдавать задом, и тут я увидел в полностью за тонированных его внутренностях – девушку, на вид лет двадцати. Но уже с полностью сформировавшимся стойким и непреклонным характером, пытающемся заявить о себе при первом же возможном случае.
Наверно мужья специально покупают своим таким смелым, решительным, и что самое главное – правильным женам, бронетехнику, чтобы те, в свою очередь давили окружающих, а домой уже приходили ласковыми и любвеобильными от не зря прожитых, полных событиями, дней.
Пробка постепенно рассосалась, и. сопровождаемый эскортом из маленьких, но очень липких, черных шариков, медленно, но неуклонно, я продолжил свой путь к причалу.
Не смотря на то, что парковаться было не просто трудно, а скорее практически невозможно, так,как, кто-то из этих чумазых детей постоянно ложился ко мне на капот, или на багажник – я все же сделал это.
Надо было бежать из машины, но как? Сосредоточившись, я собрал все нужные при побеге вещи и, открыв дверь, резко выскочил из машины, так, чтобы в этот момент ко мне не успел никто заскочить, как с моего борта, так и с противоположной стороны. Как только дверь закрылась, я тут же нажал кнопку имобилайзера, закрыв все замки.
- Какая у вас красивая машина!
- А дай денег!
- Дай сто рублей!
- Дай, а то мы машину сожжем!
Кричали все они одновременно, а я же бежал к магазину, чтобы купить продукты, и еще чекушечку водки, так, как очень сильно устал сегодня, и выехав из дома в шесть часов утра, не спал перед этим всю ночь, нервничая перед предстоящей мне поездкой, на раннюю службу в храм, а затем к сыну, после чего в ИКЕА, и затем в центральный музей авиатехники, в Монино, потом опять к сыну, чтобы завести его домой, и только после всего этого, уже к себе на квартиру.
Не ожидая такой стремительности от меня, дети, если можно так назвать весь тот черный, рассыпавшийся вдоль дороги бисер – по приотстали, а затем и вовсе нашли себе другую забаву, побежав за проезжавшим мимо них в это время, грузовиком, с рабочими в открытом кузове.
Я подходил к магазину, и в этот момент услышал где-то справа и сбоку от себя:
- Друг добавь на пиво? Трубы горят! Нет сил больше терпеть.
Я оглянулся и увидел прилично одетого человека, но сильно пахнущего переработанным алкоголем, в сочетании с легким запахом мочевины.
- У меня все на карточке. Наличных нет совсем, – сказал я.
- Тогда купи мне сам пиво, а я тебе вон мелочью дам, все, что у меня есть. Там рублей пятьдесят кажется, - предложил мне он.
- Хорошо, давай, пошли со мной, - сломался я, понимая, что сегодня был удачный день, и я вполне могу помочь кому-то.
Мы зашли в магазин, и я сказал:
- Берите свое пиво и подходите к вот этой кассе, я тоже туда подойду сейчас.
- Хорошо сказал мужчина.
И тут я понял, что не хочу уже брать водку, но все равно, скорее машинально, чем преднамеренно, подошел в стеллажам с водкой. Взяв себе чекушечку водки и пиво, я встал в очередь подле кассы.
- Ну, вот, надо было мне водку просить тоже, - услышал я сзади себя.
И, обернувшись, увидел своего подшефного друга, в руках он держал пиво «Охота», тем самым, как бы подтверждая свою такую же, но только еще более сильно выраженную охоту.
- Водку не возьму, - сказал я.
- Почему?
- Денег нет.
- Она же всего сто четыре рубля. А я пятьдесят мелочью дам. Вот и те жнее пятьдесят вы и истратите.
- Нет, я сказал.
- Ну, пиво мне не поможет. Только хуже будет, - со вздохом констатировал страждущий. Но, тут же, как-то смирился и сник.
- А какой ваш адрес? – поинтересовался я.
- Зачем вам мой адрес, я вообще все верну вам, вот, посмотрите у меня и документы есть.
- Как зачем, я приду к вам и еще пол помою.
- Юродствуете все. Не дай вам Бог, что бы так тяжело на душе было! Э-э-э-х, да, что тут мне с вами говорить, - произнес он, взяв с конвейера, уже пробитое мною пиво и удаляясь в сторону выхода.
-«Ну, и денек сегодня» - подумал я, подходя к подъезду своего дома.

На следующий день, рано утром, я вышел из дома на работу. До метро я хожу пешком, и чтобы дойти спокойнее, я выхожу как можно раньше из дома, пока еще не все проснулись. Идти мне примерно шесть «автотробусных» остановок. Около получаса времени. Дело в том, что даже если хотя бы один человек, в это время оказывается на улице, вместе со мной, то он обязательно догоняет меня и идет впереди, не давая себя обогнать, применяя маневрирование, то вправо, то влево. Если же я ускоряюсь, то он идет всю дорогу за мной, уже не пытаясь обогнать, но и не отставая ни на метр от меня, держа при этом постоянный интервал, примерно метров десять.
Сегодня же, впрочем, как и практически каждый день, у меня так же нарисовался попутчик. Он шел все время сзади, и сбоку от меня, пару раз даже пытаясь догнать, или перегнать. Всю ночь валил снег, который, касаясь земли вовсе и не собирался таять. От этого тротуары были все покрыты его толстым слоем. Так, как из-за раннего часа их еще не чистили. Но, как я уже говорил, лучше по снегу, чем в окружении ошалевшей толпы. Мужчина, а этим попутчиком сегодня был мужчина, шел параллельно, но по проезжей части, так как там было идти легче. Машины, не такие уж и редкие в этот час, судорожно огибали его на проезжей части, некоторые протяжно сигналили. Но не одна из них не решалась проехать по нему, по непонятной мне причине, ведь если бы я попытался перейти дорогу по переходу, то тут же бы был задавлен.
Он шел, нога в ногу за мной, не смотря на то, что весь мой маршрут был выверен годами, и проходил в самых безопасных местах. Там, где нет опасных переходов и толп людей. Этот незнакомец, явно копировал меня, а может быть и сам, когда-то самостоятельно додумался до этой, выверенной мной до метра, траектории безопасного движения к метро. Он повторял мой маршрут, но, при этом, как бы пародируя его, пытаясь идти рядом, но выбирая самые опасные варианты этого параллельного движения.
Что-то во всем этом было не то, но что именно, я не понимал. И тут я решил обернуться.
Да, это был именно он! Тот самый вчерашний алчущий человек. Но зачем? Разве бывают такие совпадения? Или это не совпадения, а знак? Да-да, именно какой-то знак, который мне предоставлен Свыше для чего-то. Но для чего же именно? А может быть это я сам? Но такой, каким бы мог быть, если бы…  Но, нет, это не я, и уже от этого мне стало, как-то уютно и тепло на душе. Он же, в свою очередь не подходил ко мне, явно узнав во мне своего вчерашнего спонсора, по моей куртке, свободного покроя, балдахином висящую на мне, и от этого делая меня гораздо большим, чем я был на самом деле.
- «А может быть ты сейчас не он, а через пару лет именно им и станешь? Может это просто смещение времен, в котором Я вижу себя в будущем?» - подумал я и испугался своих мыслей.
- «Нет, я этого не допущу. Я сильнее» - думал я.

- «А вот и метро. Слава Богу, я пришел живым и здоровым до своей станции» - мысленно обрадовался я.

- Сегодня вашему вниманию предлагается медицинский пластырь… - сквозь дурман мыслей доносилось до моих ушей.
- Срок годности у него до две тысячи двадцатого года, а это еще очень не скоро…  - буравил мое сознание этот чей-то навязчивый голос.
- …цена его…. вы поразитесь, всего сто рублей! Сто рублей, это никак не отразится на ваш семейный бюджет.
С этими словами я, вздрогнув, обратил внимание на спину этого человека. Да, это был он! Страждущий алкоголик. Зря я все же не взял вчера у него адрес. Он же все равно теперь навсегда со мной, и мне уже видимо не убежать от него никуда. – «А может быть мне лучше купить у него этот медицинский пластырь и заклеить ему рот, а себе, если останется глаза и уши, чтобы больше никогда уже не слышать весь этот облепивший меня с ног до головы бред?» - подумал я, и услышал:
- Осторожно, двери закрываются. Следующая станция Партизанская.
- «И все же, не смотря ни на что, я сильно востребован людьми. Они считают меня своим, я близок им по духу. А может быть они умеют по моим глазам определять то, что я не смогу им отказать? Кто его знает, но, ясно одно, все те, кто постоянно налипает на меня, где бы я ни был, нуждаются в помощи» - так думал сегодня утром я, подъезжая к месту своей работы.

29.01.18 г.

                Шаблоны.

Когда брови растут строго симметрично, и при этом еще имеют одинаковую густоту, мне начинает казаться, что я имею дело с роботом, а не с человеком, сделанным по спецзаказу и со скидкой из-за большого тиража.
С такими людьми легко общаться, так как хорошо знаешь, какой будет следующая фраза, и от этого можешь управлять процессом, направляя его в нужное русло. А мне, с возрастом хочется чего-то нового, неуправляемого, непредсказуемого – свежей крови, если можно так выразиться.

01.02.18 г.

                Уверенность.
 
- Собянин сказал, что через неделю очистит Москву от снега.
-А кто очистит, не сказал?
- Нет, кто очистит, не сказал.
-Странно, он не знает что ли, а говорит?!

06.02.18 г.

                Неизбежность.

- Собянина могут не переизбрать в сентябре из-за плитки, а вот Путина переизберут, даже если он умрет.
- Да. Положат вместо Ильича и будут ходить к нему на совещания.

6.02.18 г.

                Реновация души.

- Я не хочу ни с кем пить. Тогда приходится выслушивать то, о чем я мог думать лет тридцать назад, когда мне было девятнадцать, а мне это не интересно сейчас. Поэтому приятнее одному, никто не тянет назад.

06.02.18 г.

Суметь сформулировать.

Весь вечер под окнами кричала бомжиха… Наконец успокоилась, ближе к 24.00 и проорала, но уже как-то на пол тона тише, и по увереннее, что ли:
- У меня все!..

08.02.18 г.

Свинья.

- Уже подходил к работе, но не дошел метров двести, когда мне на правую ногу, страшно хрюкнув - харкнул впереди идущий прохожий, которого я попытался обойти слева. Я ничего не сказал, а просто искусственно рыгнул, как я умею с детства еще.
- Свинья, - сказал он мне.
Вытерев ногу о сугроб я вошел в здание института, ничего не ответив.

08.02.18 г.

Мнение.

Хорошо, когда есть люди, отрицательное мнение которых мне всегда так важно для принятия положительного решения.

08.02.18 г.

Доброжелатели.

- Ты бы хоть пиджак что ли на размер больше покупал, а то и на два, а то пузо-то торчит – смотреть противно.

08.02.18 г.

Сюрприз в шкафу.

Сегодня заглянул в шкаф и обнаружил неопознанный клетчатый пиджак  с рубашкой и брюками, висящий на одной вешалке, и купленный видимо еще до нового года, месяц назад.

08.02.18 г.

Уже ничего не надо.

- Владимир Владимирович, а где Саша? – спросила Татьяна Ивановна, просунув голову в дверь кабинета, явно разыскивая его по рабочему вопросу.

- Алле, а Саша пришел? – спросила она уже через внутренний телефон, спустя пять минут, явно пытаясь поймать его по какому-то срочному, вопросу.

- Не приходил? – спросила торчащая из двери ее голова, уже через полчаса и не надеясь получить положительный ответ.
* * *
- Татьяна Ивановна, звонил Саша из очереди в Макдональдсе, спрашивал, что вам брать? – пошутил я, встретив Татьяну Ивановну в коридоре еще через полчаса.
- Спасибо уже ничего не надо.

08.02.18 г.


Память.

- Вы все время что-то пишите, у вас, что плохая память? – раздраженно, в утренней метрополитеновской борьбе за место – спросил меня сосед по толкучке, предпенсионного возраста, сильно возмущенный тем, что я пользуюсь телефоном в такой тесноте.
- Видимо у вас потрясающая память! Вы знаете, у меня отец был филолог. Он знал пять языков, … или подождите,…  шесть. Да-да именно шесть.
- К чему вы все это мне говорите? – с презрением попытался остановить меня сосед по несчастью.
- Но он все время жаловался на память, - грустно подытожил я.

09.02.18 г.

Деловой пассажир.

Передо мной сидел мужчина лет пятидесяти с огромным «дипломатом» на коленях, уложенным таким образом, что замками он был повернут к его лицу, а грязным дном ко мне. При этом его размеры были близки скорее к чемодану, чем к деловому портфелю.
За его спиной, на стекле окна, красовались четыре стилизованные картинки, изображающие: инвалида, пенсионера, женщину с ребенком, и, как мне показалось – очень толстую женщину, с огромным животом. Он, явно не подходил ни под одну из перечисленных категорий граждан, и продолжал благополучно сидеть именно в тот момент, когда, как раз перед ним стояли многие из тех, кто, как раз и был на них изображен.
- Что вы так на меня смотрите? – спросил он меня, поймав мой взгляд на своем неимоверно огромном деловом кейсе, и небрежно закинул ногу на ногу.
- Вы наверно инвалид и едите как раз на пенсию? – не вежливо, вопросом на вопрос, поинтересовался я.

09.02.18.г.

Ненависть.

Я приготовил борщ, рис с овощами, и потушил курицу за час, на плите имеющей только две газовые горелки. За это время телефон разрывался от принимаемых по ватсапу – сообщений. Потом я сосчитал их количество. Оно ровнялось двухсот пятидесяти шести, и все они были только от двух женщин. Я прочитал их потом.
Теперь я понимаю, почему женщины готовят борщ пять часов, и после остаются еще и горы грязной посуды, и недельная усталость в глазах.
Они ненавидят готовить и делают все, чтобы избежать этого.

09.02.18 г.

Взгляд.

- А я не люблю с жиром, - констатировала Татьяна Борисовна, всего лишь одним глазом глянув на снятую с мисочки с приготовленным мной вчера борщом - крышечку.
Сверху плавал оранжевый жир, а под ним, на дне спряталась мускулистая, куриная нога.
- А я люблю! – возмутился я.
- Я готовлю только постный.
- А я вчера приготовил куриный.
- А я, когда готовлю куриный, то всегда шкурку снимаю и выкидываю, - настаивала на своем Татьяна.
- Как можно? Это же деньги! – не унимался я.
- Зато нет этого ЖИРА! Б-р-р-р, ненавижу!
- Вот он весь, где, этот жир, - сказал Саша со своего места, перед компьютером,  оторвавшись от работы и указывая на мой выросший за последние месяцы, резко выпирающий из пиджака, сшитого в обтяжку – живот.
- Это новый пиджак, я его вчера в шкафу нашел, - сделал вид, что не понял его намека я.
В этот момент Татьяна Борисовна обернулась и посмотрела мне на живот с таким видом, что я скорее почувствовал ее взгляд, отразившийся в глазах Саши, которые мне собственно и весьма красноречиво сказали о нем.
- Ты видел, как она на тебя посмотрела? – спросил он меня, в тот момент, когда я уже собирался переступить порог комнаты, следуя за Татьяной Борисовной в ее комнату.
- Нет, а что?
- Просто это надо было видеть, - сказал Саша.
- Ну, как изобрази? - попросил я его.
- Как-то так, - попытался он имитировать ее взгляд, при этом изобразив у себя на лице удивление, возмущение, и негодование.
- Нет, не верю! Ладно, я пошел с Татьяной, а ты потренируйся пока. Я приду и проверю, - оставил я ему поручение.

089.02.18 г.


Валюта.

- Да, да, я же сказал, что иду, - ответил я на звонок.
- Я хотела вам рассказать о том,…  какие у нас проблемы в проекте…  понимаете…  тут…
Не тратьте валюту – говорите быстрее.

09.02.18 г.

Трещина.

Я посмотрел на телефон и похолодел от ужаса. Не может быть! Ну, это просто ни в какие ворота! Нельзя же менять их раз в месяц-то уже. Поперек экрана шла огромная трещина, от и до – наискосок.
Присмотревшись, я понял, что это всего лишь на всего волос. «Но, о, ужас! Откуда он? Я лысею» стало вдруг отчетливо ясно, и по спине пробежал холодок, от которого я покрылся холодным потом.
«Но нет, не может же быть у меня таких длинных волос?» Подумал я и понял, что это не мой волос.
«Но, чей же он тогда? Ведь я живу один? Час от часу не легче» выдохнул я, но уже как-то более спокойно.

09.02.18 г.

Все смешалось.

- Вон смотри, я себе, какой гребень купил, - похвастался Саша.
- А я знаю он из этого,… ну, как его, ну. Который Иа-Иа ел, колючий такой, - сказал я
- Нет, ты все путаешь. Он не из терна, - сказал Саша.
- Какого терна? В терн кролика бросили, - поправился я.
- Он из этого, чем ежик в тумане самовар растапливал, - сказал Саша.
- Он шишками его вообще растапливал, - возмутился я.
- Что ты всех путаешь вечно? – спросил Саша.
- Я не путаю, просто все сказки давно смешались и все кролики и ослики как-то скрестились. Да и кусты тоже смешались и породнились, - произнес я, нюхая Сашин можжевеловый гребешок, который уже держал у себя в руках.
- Да, знаешь, с возрастом все как-то путается и теряет смысл, согласился со мной Саша.

09.02.18 г.

Заварка.

Замерз очень сильно на стройке рано утром, как собака и вернувшись на работу, к себе в комнату решил вот так вот, сходу, не раздеваясь, полить цветы, зная, что еще никого не было здесь до моего прихода, со вчерашнего дня. Взяв чайник со стола, наполненный вчерашней водой, я планомерно полил каждый цветок в отдельности, ощутив тепло согретой комнатной температурой – воды.
Вдруг дверь открылась, и вошел Саша.
- А ты уже здесь? – глупо спросил я его, понимая, что вода в чайнике, в моих руках вовсе не такая уж и комнатная.
- А ты зачем чайник-то взял? – спросил Саша.
- Цветы полить, - произнес я, понимая, что поливал я их сегодня последний раз.
- А я как раз хотел чаек заварить, – с грустью в голосе сказал Саша.

09.02.18 г.

Оксана Деревянко.

- Что ты прям, как Оксана Деревянко? – сказал я жене.
Она ничего не ответила, а приняла, как должное, видимо поняв, что чем-то все же подходит под такую формулировку.
Так и повелось с того дня. Если она меня чем-то обижала, то я ее называл так. Вроде и не обидно, и смешно в то же время.

И вот  в один прекрасный день я слышу, как она меня зовет из той комнаты, где у нас стоял телевизор.
- Смотри, смотри же скорее! – я прибежал и уставился на телевизор, на который она мне и показывала рукой, с явным удивлением на лице.
Там шел какой-то репортаж, который вела девушка, а внизу под ней, в правом углу телевизора, было написано имя – Оксана Деревянко.
- Я думала, что ты шутишь, а она и в правду существует! – произнесла она.

09.02.18 г.

Шнурок.

- Саша смотри мне на правую ногу, - попросил я Сашу, встав перед ним и загадочно посмотрев себе на туфель, потусторонним, мистическим взглядом.
Саша без особого желания, скорее испугавшись не выполнить моей просьбы, прозвучавшей несколько нервно, нежели чем, действительно проявляя желание смотреть мне на ногу – взглянул на мой рыжий туфель, слегка все же остановившись на мгновение и на моем таинственном лице.
- Смотри у меня шнурок опять развязался, - сказал я, и через какое-то мгновение добавил, – и так сегодня уже четвертый раз, а вчера четыре раза было. Мистика какая-то.
- Володь, не отвлекай меня пожалуйста больше, - взмолился Саша.

089.02.18 г.

На одно лицо.

Мы вышли с сыном из спортивного магазина и пошли по направлению к нашей машине, которая была припаркована около бетонной подпорной стенки. У меня тогда был черный Пежо.
Увидев ее еще из далека, я нажал на кнопку пульта и услышав щелчок открывающихся дверей подошел к водительской двери и дернул ее чтобы открыть. Но она не поддалась.
«Странно» - подумал я, и дернул еще раз, но уже посильнее. Результат оказался тем же. Тогда я дернул еще раз, и только сейчас заметил два испуганных женских глаза в глубине водительского места. Это была маленькая, хрупкая, и чрезвычайно напуганная девушка. Ее руки крепко сжимали маленькую сумочку с чем-то очень дорогим для нее. Она явно не понимала, что происходит, и что именно от нее хотят, ведь я же ничего не говорил, а только пытался вскрыть ее крепость.
- Извините, - сказал я, и обильно покраснев сел в припаркованную рядом машину, в которой уже сидел мой сын.
- Ну, ты пап даешь! – лаконично произнес он.

09.02.18 г.

Ключ.

- Вам закрыть дверь? – произнесла выходящая из комнаты конструкторов, специалист по энергоэффективности, взявшись за ручку двери из которой торчал обычно в течение всего рабочего дня - ключ.
- Закройте им ее на ключ, а то шарахаются по коридорам без толку с утра до вечера – ходить мешают! – произнес я, проходя как раз именно в этот момент мимо нее.

09.02.18 г.

Талант пропадает.

Саша сел перед шкафом на пол, достав из недр своего металлического сейфа, набор маленьких отверток, и начал аккуратно регулировать его плохо закрывающуюся створку. Провозившись, таким образом, около десяти минут, он вдруг резко разогнулся и торжественно объявил:
- Все! Отрегулировал. Теперь не цепляет совсем, правда закрываться перестала. Ну, ничего, притрется еще.
- Тебе бы на ВАЗ, двери регулировать, а то они там все кувалдой делают. Цены б тебе там не было.

09.02.18 г.

Бартер.

- Это ваше молоко? – спросила меня кассирша на кассе, держа в руках бутылочку «Растишки», и смотря прямо мне в глаза.
К этому моменту у меня уже были «пробиты» почти все продукты, и я с нетерпением ждал, когда же, наконец приедет моя долгожданная, почему-то оставшаяся с краю – чекушка.
- Нет, это не мое. Мне сорок девять лет, и я давно не пью уже молоко! Мне бы водочки? – произнес я, глядя на гору детских продуктов, вплотную подступившую и поглотившую собой маленькую бутылочку с прозрачным содержимым, в виде сорокоградусной воды.
Продукты принадлежали мужчине и женщине, явно родителиям маленького ребенка, лет трех, четырех. Они закупались для него в этот момент. Женщина выглядела беззаботно, и казалось, что она полностью хранится, как за стеной, за своим мужем. Мужчина был с очень серьезным лицом, и явно много познавший в жизни. На вид ему могло быть около сорока лет. Увидев, как кассир хочет произвести обмен молока на водку, улыбка слегка коснулась его мужественного, небритого сегодня утром, лица. Он повернул голову в мою сторону и доброжелательно улыбнулся мне.
Я протянул ему руку для пожатия, и мы поддержали друг друга в данном вопросе – рукопожатием.
- Ваша? – спросила меня явно с пониманием, кассирша, держа в руке бутылочку водки, и показывая ее мне.
- Да, да, это уже моя, точно! – согласился я.
Она пробила ее. Я оплатил покупку.

Дома, вытаскивая продукты, и расставляя их по местам дальнейшего хранения, я обнаружил на дне пакета маленькую, двухсотграммовый пакетик сока «Фруто няня».
«Все-таки впарили! Не мытьем, так катаньем!» - понял я, понимая, что никакая внимательность не поможет, если за работу взялся профессионал.

12.02.18 г.

Отсутствие контроля.

Когда вдруг утром встает солнце зимой, у меня сразу портится настроение. Я раньше много думал об этом и не мог понять причину данного абсурда.
Теперь же начинаю догадываться, в чем собственно и обстоит дело.
Наличие солнца подразумевает обилие хорошего, праздничного настроения. Причем его объем  не поддается контролю. Вот это-то собственно и пугает – отсутствие контроля. Неподконтрольное веселье. С годами понимаешь, что его должно быть не много, ровно столько, сколько нужно тебе в данный момент, а нужно, как правило, столько, сколько могут дать серые, низкие, Московские облака.

12.02.18 г.

Путешественники из прошлого.

Я поехал на раннюю службу в храм на метро, так как моя машина сначала примерзла колесами к асфальта, а затем засыпалась метровым слоем снега, явно пытаясь таким образом зазимовать под теплым одеялом. Чтобы я не делал, с целью ее реанимации, ничто не приводило к положительным результатам, а только еще больше расстраивало меня.
И вот я спускался на станцию Первомайская по лестнице, как раз именно в тот момент, когда на перроне стоял первый сегодняшний поезд. Я шел не спеша, хорошо понимая, что, как только я ускорюсь, чтобы успеть войти в вагон – машинист закроет двери перед самым моим носом. Это такой вид спорта у всех видов водителей, начиная от автобусов, и кончая поездами. Маршруточник так никогда не сделает, ведь от числа пассажиров непосредственно зависит его заработок.
Именно в тот момент, когда я поравнялся с дверьми совершенно пустого, утреннего поезда, и приготовился войти в вагон – двери закрылись.
«Опять меня сделали» - промелькнуло в голове.
Следующего поезда очень долго не было. И когда он пришел, то вагоны были сильно переполнены. Казалось, что никто из принципа не захотел ехать тем первым, что видимо считалось дурной приметой в народе.
Я вошел в вагон и не найдя свободного сидячего места, встал рядом, но чуть-чуть сбоку от сидящего горнолыжника, составляющего тандем с такой же, сидящей горнолыжницей, но напротив, при этом максимально зауживая и без того достаточно узкий проход вагона. Поэтому я и встал слегка в сторонке, и тем самым мог наблюдать за ними, этими явно совместно путешествующими пассажирами.
За спиной, у молодого человека был огромный рюкзак с туристическим ковриком в его верхней части, у девушки он стоял рядом с ней на сидение, в руках, перед собой они держали лыжи. Причем у молодого человека они были на вид явно из семидесятых, у девушки же чуть-чуть по свежее. Они ехали куда-то далеко от Москвы, в другой город, но не за границу, как мне показалось.
Что-то необычное было в этих молодых, примерно тридцати летних людях. И оно заключалось в их внешнем виде, прежде всего. Они были одеты как-то не по-современному. Нет, конечно же, все вещи, из которых состоял их гардероб, были куплены не так уж и давно, но они выглядели так, как будто сшиты еще тогда, в далекие восьмидесятые, а может быть и в восьмидесятые годы прошлого века.
Да и лица их тоже были не отсюда, не из этого времени. Молодой человек сидел молча и был сосредоточен. В руках у него не было телефона. Он смотрел вдаль, и о чем-то думал. Может быть о предстоящем путешествии, а может и о чем-то важном для него. На его лице не было и малейших следов от той, навязанной нами цивилизации, выражающейся, как правило, холодным блеском, выжженных интернетом глаз. Мне показалось, что он и мыслит как-то по другому, не так, как люди его возраста в нашем мире. Аккуратная, подстриженная борода придавала его лицу бардовский вид, в сочетание с короткой, но не модной, а скорее подчеркивающей индивидуальность, подходящей именно ему стрижкой.
Девушка была одета в голубой горнолыжный костюм, явно повидавший уже очень много сезонов. У нее были очень сильные очки, с толстыми стеклами, примерно плюс десять, из-за них ее глаза казались очень
,,,,,,,,,,,,,
,маленьким, что было неправдой на самом деле. Ее тонкие губы были плотно закрыты. Она не улыбалась, было отчетливо видно, что она во всем заодно со своим молодым человеком, маршрут их согласован в главном, и они не будут спорить из-за мелочей. Казалось, что им видно что-то главное, что многие в их возрасте еще не способны разглядеть, в своем стремление к качественным, новым вещам, телефонам, машинам. Это было для них не так важно. Мне показалось, что их объединяло прежде всего умение видеть жизнь одинаково, с того ракурса, с которого она выглядит несколько проще, без тех искусственных сложностей, которые создают себе молодые люди сегодня. Вполне вероятно, что их маршрут был уже не раз опробован и проверен предыдущими поездками. Они явно ехали куда-то туда, где очень не простые условия проживания, и куда вряд ли поедет современный Москвич.
Ее руки просто лежали на коленях, и это больше всего поразило меня. Я сразу и не понял, что все дело только в том, что в них не было телефона. То есть он конечно где-то и был, но только не в ее руках. Видимо они пользовались им в основном по прямому его назначению, влезая в интернет только в исключительных случаях.
Поезд подъезжал к Партизанской.
Девушка встала, и отдала подержать свои лыжи молодому человеку, а сама самостоятельно, не спеша надела на себя тяжеленный рюкзак, при этом каждое ее движение было в самую точку, и со стороны казалось, что она уже много раз проделывала это в предыдущих путешествиях. При ее худобе, которую не мог скрыть даже теплый лыжный костюм, она казалась независимо-упрямой и от этого какая-то скрытая сила помогала ей в этом не простом для новичка деле.
Наконец надев самостоятельно свой огромный, выше ее головы рюкзак, почему-то даже с туристическим ковриком, скрученным в рулон, и пристегнутым в верхней части рюкзака – она взяла у своего друга лыжи и подошла поближе к дверям, пытаясь при этом не завалиться в раскачивающемся на ходу вагоне.
Встав у дверей, она повернула голову к своему другу и вопрошающе с еле заметной улыбкой, взглянула на него.
- А я пока еще посижу, - попытался пошутить он.
Улыбка на ее лице не исчезла. Она отвернула голову в сторону двери и осталась ждать станции.
Они оба были мне очень симпатичны в этом утреннем вагоне. А девушка показалась даже красивой, не смотря на ее тонкие губы и мощные очки. И эта красота была не столько внешняя, сколько исходящая изнутри.
Молодой человек явно ее любил, при этом они каким-то непонятным мне, но еле заметным образом – соблюдали между собой некую дистанцию, чувствуя друг друга с полуслова, жеста, или взгляда.
Поезд подходил к станции. Молодой человек встал и подошел к девушке, опираясь, как дед мороз на посох, на свои древние лыжи.
Вагон остановился и они вышли. Двери закрылись и поезд тронулся. Я увидел, как двое молодых людей идут один за другим в сторону перехода на МЦКа. Впереди шла девушка, молодой человек за ней.
Вагон сразу как-то опустел, резко вернув меня в 2018 год.
Что это было? Это перемещение во времени, или и сейчас, среди нас есть еще такие люди, которые вот так вот способны взять и уехать куда-то вместе, на север, покататься на своих старых, видавших виды, лыжах.
Что бы это ни было, мне было очень приятно проехать с ними этот промежуток пути от станции Первомайской до Партизанской. Эти минуты мне было спокойно на душе и радостно от того, что я вдруг оказался в прошлом, а оно все же гораздо лучше чем все то, что окружает нас сегодня. Оно добрее, натуральнее и глубже

12.02.18 г.

Сироп.

Это потому, что жрут всякую падаль, а потом моча, как сироп липкая и густая. Вот и забиваются писсуары каждый раз. А мне потом пробивать приходится все это. А тут хрен пробьешь.

12.02.18 г.

Направление.

Прямо с проезжей части ступив на тротуар, бросилась под меня, стремительно спешащая к чему-то неземному женская фигура в капюшоне.
Применив экстренное торможение я взял левее и придя в себя, присмотрелся к ее повадкам, поняв через какое-то время, что смогу обойти ее слева.
Начав маневр я понял, что не все так просто. Фигура в капюшоне постоянно меняла свою траекторию. Я притормозил и решился на обгон по обочине тротуара, в виде не убранных Сережей, вот уже вторую неделю сугробов.
Попытка этого маневра так же была пресечена на месте.
Но, что-то все же оставило след в ее поведении. Она как-то странно попыталась посмотреть направо, упершись лицом в капюшон, скорее почувствовав что-то в непосредственной близости от себя, чем сумев увидеть. Эта необъяснимая опасность заставила ее задуматься, метнувшись в лево, она еще больше потерялась в виртуальности созданного ею самой - мира.
- Я могу вам чем-нибудь помочь? – из последних сил сдерживая свое возмущение, произнес я.
Внутри капюшона ко мне повернулось лицо, и посмотрело на меня одной лишь своей половиной, так как вторая оставалась им скрыта.
«Девушка!» - только лишь по одной половинке лица, понял я.
Она выражала полное непонимание моим вопросом. Точнее все же сказать несколько половинчатое.
Пауза затянулась.
- Зачем? – наконец нервно произнесла она.
И тут я понял, что не знаю, как и объяснить ей свое предложение о помощи.
- Мне показалось, что вы потерялись в пространстве, в городе, в мире. Об этом мне говорит ваша непредсказуемая траектория, проходящая как по проезжей части, так и по тротуару, но при этом как-то зигзагами. У вас все в порядке? – наконец сформулировал я.
- Пошел на х…..
- Теперь я спокоен за вас. Направление вам известно, и вы даже готовы поделиться им с другими. Спасибо за такие обнадеживающие слова! - определился я.

13.02.18 г.

Взгляд.

- Слушай, ну ты прям, посмотрел на меня, как зав складом на….
- На что?
- На…
- Ну?
- На стеллажи с ночными горшками.

15.02.18 г.

Обратная сторона везенья.

- Вам повезло!
- Да…  Мне обычно перед невезеньем всегда везет…

15.02.18 г.

Опасный человек.

- Тебе Саша нельзя давать какую-либо информацию. Ты, получив ее, докапываешься до самого фундамента, а затем роешь еще дальше, под песчаную подсыпку, и даже под нее, до самого грунта.
- И что?
- А то, что все надежды рушатся.

14.02.18 г.

Специальные курсы.

- Ладно, тогда я у вас тут в углу постою молча, чтобы не отвлекать.
- А разве вы умеете, молча стоять?
- Да, а как же? Я же закончил специальные курсы. Вы разве не слышали.

16.02.18 г.

Приготовить и сломать.

- Вам хлеб ломать? – спросила меня продавец в булочной при пекарне.
- Нет, зачем?! Ему же больно! – ответил я.
- Все равно вы его съедите, - тут же парировала она.
- Хороший ответ! Но, а зачем же тогда вы его длинным-то таким делаете? – дал сдачи я.

16.02.18 г.

Опасный спорт.

Сегодня решил все же, несмотря ни на что, пробежаться на лыжах. Не ходил уже наверно недели две, а сегодня решился. Дело в том, что лес с каждым годом становится все менее и менее проходимее. Деревья падают, болота растут, жучек, короед наступает.
Раньше я ходил в сторону Балашихи. Теперь туда сложно продраться сквозь незаконно построенные четырехэтажные виллы, замаскированные под садовые домики. Очень много снегоходов, квадроциклов, собак, машин. Тяжело. Даже раннее утро не помогает. Стало очень опасно.
Поэтому я решил сменить направление и не ходить больше за МКАД. Да и сосед этажом ниже, тоже мне советовал кататься в самом Измайловском парке, где много людей, и поэтому не так страшно. Он выходил из дома, на лыжах не очень рано, а часа в два, три дня.
- Там тише, спокойнее, лыжня есть. Да и люди кругом, никто не обидит, - сказал он как-то мне, когда я встретил его возвращающегося из лесу, накатавшегося на лыжах.
«А может и мне тоже туда же сходить?» - подумал я.
И вот благополучно проспав утро субботы, сегодня в утро прощенного воскресенья, я проснулся еще за темно. А точнее я не проснулся, а открыл глаза, так как вчера выпил сильнодействующее снотворное, и по этому не спал всю ночь, задремав лишь под утро.
«Наверно семь часов» - подумал я и зажег свет, увидев в зеркале свое опухшее, не выспавшееся лицо.
Часы показывали ровно семь часов.
«Надо идти. Это знак» - подумал я и стал одеваться.
Сегодня я шел новым маршрутом, который я знал еще с самого детства. Да и вообще весь лес мне был знаком еще с тех времен, когда я со своими друзьями из моего двора исходил его вдоль и поперек. Мы ходили на шашлык за теплицы, на горки, которые в народе называли «Петровскими», хотя сам Петр первый, к ним, как я позже узнал, не имел никакого отношения. Его потешные войска тренировались в умении искусно отбивать натиск врага в другом месте. Где-то в Лефортово, а точнее ближе к Преображенке. Но тогда, в детстве, мы думали по-другому и не подозревали о том, что все может оказаться совершенно по-другому.
Войдя в лес, я надел лыжи и пошел в сторону теплиц, чтобы потом, завернув за них, пойти под ЛЭП, в сторону Измайловского парка, где катался на лыжах еще тогда, когда учился в архитектурно-строительном техникуме. Мы сдавали тогда нормы по лыжам где-то в районе того места, где поезда метро выходят из земли и едут в сторону станции Измайловская.
Сегодня я шел туда же. Станция метро была моей конечной целью, так как расстояние до нее и обратно ровнялось тому, что я раньше проходил, удаляясь в сторону Балашихи, за МКАД.
Не смотря на ранний час в лесу было очень много собак с больными хозяевами. Животные вывели их в этот ранний час, подышать воздухом и сделать все требующиеся им дела. Собаки вели себя крайне воспитанно несмотря на то, что их хозяева воспитывали их «как надо», и только некоторые из них пытались лаять на одинокого, утреннего лыжника. Многие из них хотели, чтобы с ними играли, но не имея таковой возможности со стороны своих хозяев, они пытались не пропускать мимо никого, с кем можно было бы полаять, или повалятся в снегу. Многие из них были в намордниках, как самые игривые. Некоторые тащили за собой хозяев, как тащат санки, но только без полозьев. Ведь не все же могут позволить себе маленьких собак. Поэтому не справившись с большими, упав от резкого рывка на снег, то тут, то там, в направлении строго мне на перерез – неслись «упряжки», управляемые веселыми «волкодавами».
- Только сумасшедший может выйти в такую рань из дому на лыжах! – вспомнилось мне, как пару недель назад, сказала мне одна женщина, проехавшая мимо меня, как на водных лыжах, по свежевыпавшему снегу, подпрыгивая на сугробах и быстро-быстро перебирая при этом своими маленькими ножками чтобы не упасть – вслед за своим мощным, и быстроходным «катером», в виде бульдога, который радовался тому, что ему сегодня встретился я. Ведь в жизни любого уважающего себя бульдога – лыжник, это большая удача.
Я очень, еще с детства, люблю собак, да и они меня тоже. И я более чем уверен, что многие из них, увидев меня, бегут ко мне на встречу совсем не для того, чтобы укусить, скорее они видят во мне «своего» человека и хотят поиграть. Поваляться в снегу. Попрыгать в сугроб и потом обратно, на меня. А их испуганные хозяева боятся этого, не доверяя им. А может быть и не понимая своих питомцев.
Для любой хоть сколько-то уважающей себя собаки – лыжник — это подарок судьбы. Ведь он не просто какой-то ленивый и медлительный пешеход. Нет! Он бежит! Стремительно несется по лесу на каких-то палках, размахивая при этом еще более нелепыми, но тоже палками! Разве это не праздник, не подарок судьбы? Ну как не погнаться за ним, как за зайцем, или кошкой?
Вот в чем скрыта вся эта ненависть «собачников» и, тем более «собачниц», к нам, простым утренним лыжникам. Да-да, именно утренним. Не дневным. И я давно это понял. Боясь пробок на лыжне, я стал все раньше и раньше выходить из дома на лыжные прогулки. «Собачники» в это же время проделывали нечто подобное. Они так же стремились уйти, спрятаться от нас – людей с палками на ногах, да еще и в руках. И вот произошло страшное. Мы встретились. Эти люди, и я. Наше время совпало. Но их куда больше, чем нас, лыжников. Точнее, в этот ранний час я один, и больше нет ни одного на все Измайлово, если не сказать Москву, а может быть и весь мир.
Сегодня, изменив свой маршрут, убегая от проблем, связанных с лесной непроходимостью, я приобрел новые. Я и подумать себе не мог, что в этот ранний час все собаки нашего района накапливаются именно на пути моего следования. Сегодня я стал нерешаемой проблемой для многих несчастных, лишившихся последней надежды – выгуливать своих питомцев именно в эти ранние часы.
С большим трудом добравшись до угла огромного, бетонного забора, повернувшего под углом в девяносто градусов направо, параллельно ЛЭП. Я повернул туда же и пошел вдоль забора до самого пересечения с теплосетью, вылезающей почему-то именно здесь, в лесу, из-под земли.
«Собачники» здесь резко закончились. Подойдя к проталине, перегораживающей мой путь, я увидел мирно спящего человека, прямо на одной из двух вылезших здесь из земли – труб. В одной из них видимо сильно была нарушена теплоизоляция и поэтому клубы густого белого пара, плотной завесой перекрывали мне мой дальнейший путь. Но несмотря на это я смог разглядеть и укрытого шинелью, мирно спящего лесного жителя, и его кухню, расположенную под той трубой, на которой он и возлежал. Она представляла из себя множество стеклянных банок, кастрюлек, открытых, недоеденных консервов, каких-то пакетиков, пачек печенья и даже салфеток. Мне показалось, что там лежали даже ложки и вилки.
Человек мирно и крепко спал. Ему было тепло и сыро. Но, тем ни менее. На голову у него была плотно надвинута ушанка. Наверно, ему тут хорошо, как в бане. Нет, не в русской, а скорее в хамаме. Температура была не высока в этом облаке из тумана и только тепло самой, плохо утепленной трубы – добавляла тот градус, который и был нужен для комфортного ощущения себя в СПА – отеле.
Я осторожно перешёл проталину, не снимая лыж, и продолжил свою лыжную пробежку. Впереди оставшаяся из-под ЛЭП – поляна. Была плотно засажена рядами уже довольно выросших деревьев. Лыжни было две, и я пошел, как русский человек по правой. Ночью был снег, да и сейчас он продолжал еле заметно опускаться на землю своими крупными хлопьями. Я проторял свой путь.
Впереди меня ждала автомобильная дорога, разделяющая лес на двое. По краям нее были высокие металлические заборы. Показывающие собой то, что здесь именно и начинается, закончившись – лес. Причем начинаться он мог, как с одного края дороги, так и с другого. В зависимости от того, откуда человек двигался. Но, как в одном, так и в другом случае, в заборе не было дырок. Но вчерашняя, слегка присыпанная снегом лыжня, вела меня почему-то прямо к нему. И я уже практически знал, что будет лаз. И точно. Он был. Да и сам забор был сделан именно таким образом, чтобы каждый мог выломать один из его прутьев в том месте, где уму было бы нужнее. Именно в такой лаз я и пролез, оказавшись на расчищенном от снега, никогда не видевшим ног пешеходов – тротуаре.
Перехода нигде не было видно. Точнее он был где-то в километре, в сторону от этого пролома в заборе. Но лыжи по асфальту не скользили, и поэтому я принял не свойственное для себя решение – перебегать перед машинами, как идиот, благо на той стороне, за огромным сугробом, виднелся противоположный, вторящий своему родственнику, на этой – пролом.
Машин не было. Только два медленно катящихся на встречу друг-другу, автобуса ехали из двух разных Измайлов, с одной лишь целью – встретить меня. И я хорошо понимал всю ответственность сей минуты, перебегая перед ними, в свою очередь так же понимая, что могу быть сбит сразу в Южном и Северном Измайлово. А это большая честь. Но жить хотелось, и я уцелел.
За дыркой в заборе почему-то была лыжня. Кто-то позаботился обо мне. Но мне некогда было радоваться. Нужно было держать спортивный темп, и протоплять свой новый маршрут.
Собак в этом лесу было даже несколько больше, чем в том, уже пройденном мной. Примерно две на одного человека. И в случае падения, упряжка из двух животных могла обладать уже куда большей скоростью передвижения. Я хорошо понимал это, но все равно продолжил движение.
«Странно, ближе к центру города незащищенных людей больше» - подумал я, обратив внимание на количество животных.
Животные очень радовались мне. Люди не очень. Переправившись через пару лесных, расчищенных явно не Сережей – лесных троп, двигаясь все время параллельно ЛЭП, я оказался на практически не хоженой тропе. И видимо был на ней первым лыжником этой зимой.
«Надо идти. Не поворачивать же? Ведь я еще только сорок минут катаюсь» - подумал я и смело шагнул в неизвестность.
ЛЭП, как-то раздвоилась, изобразив собой на плане Измайловского парка – рогатину. Здесь было подозрительно тихо. Сначала я даже и не понял, что совершенно один на этой нехоженой, как минимум неделю – тропе. Но потом ощутив полное отсутствие собачьего лая, понял, что меня перестали гнать, собаками, как фашисты беглого заключенного. И это сильно меня насторожило.
«Тут что-то не так» - подумал я и испугался.
Где-то вдалеке, уже в практически полностью посветлевшем, не смотря на начало девятого утра – лесу, я вдруг заметил какую-то возню. Сначала не придав этому значения, я продолжил свой нелегкий путь. Но потом догадался, что это не просто возня. Это что-то страшное.
Впереди, примерно метрах в пятидесяти от меня, под одной из опор ЛЭП, две, явно сильно уставшие женщины, очень быстро и я бы даже сказал – нервно закапывали что-то в снегу. Точнее они уже «это» закопали, и старались притоптывать. Тот факт, что они стояли ко мне спиной сильно успокоив меня, придал еще и уверенности в том, что я еще смогу спастись бегством. Что я и сделал, развернувшись на сто восемьдесят градусов, и от страха завалившись на бок в сугроб. Именно в этот момент я скорее почувствовал, чем увидел, как одна из них посмотрела в мою сторону. От страха я притворился уснувшим на зиму медведем.
- Показалось, - нервно сказала она своей подельщице.
Я полежал еще пару секунд. Но страх взял свое.
Резко встав и наплевав уже на то, что я могу быть увиден, я бросился, что есть мочи домой.
Дорога уже была куда быстрее. Перемахнув через автомобильную дорогу, на которой по-прежнему, так никого и не было, я нырнул уже в «свой» родной лес, через пару минут оказавшись на том участке пути, где две лыжни шли параллельно. Заняв правую, как и положено в России, я помчался по ней. На встречу мне шла группа английских лыжников. Их слегка монголоидные лица отдавали древностью рода. Я уступил им сначала одну лыжню, а затем, поняв, что им явно мало, и что в Англии так не положено, что там, видимо либо все, либо ничего – я полностью отошел в сугроб. Мимо меня пролетело несколько англичан, явно недовольных этой русской помехой у себя на пути.
Подъехав к теплосети, я с радостью обнаружил, что на «кухне» уже завтракают.
- Приятного аппетита, - пожелал я здоровому, живому человеку, и помчался дальше.
- Спасибо, - неожиданно и по-доброму, ответил мне он.
Это был молодой человек, лет тридцати, с выспавшимся лицом.

18.02.18 г.

Невнимательность.

- Леш, а ты знаешь, что Нина Ивановна похудела за три месяца килограмм на тридцать?
- Нет, я как-то не обратил внимание.
- И это не удивительно. Ведь она же за неделю набрала все обратно.

19.02.18 г.

Лифт.

- Давно ждешь? – спросил я знакомого сотрудника из соседнего подразделения, в семь утра, в вестибюле первого этажа, ожидавшего того момента, когда погаснет красный цвет кнопки вызова кабины лифта.
- Да уже минут пять наверно, - ответил он.
- Утром всегда так. Рабочие завтракают в лифте и катаются вверх-вниз, не открывая никому двери. Днем полегче будет.
- Думаете?
- Конечно.
- Но, днем же народу всегда больше. Особенно в обед.
- В обед! В обед он ускоряется и ездит гораздо быстрее чем утром.
- Почему?
- А чего ему с утра спешить-то, если все равно от этого эти сволочи быстрее завтракать, не будут?

20.02.18 г.

Подмышка.

- А чего у вас тут так холодно? – спросил я архивариусов, войдя в помещение архива и ощутив на себе смертельный холод.
- А это чтобы подмышки не потели. Думаешь легко тут за вас ошибки искать, листы сотнями листая.

20.02.18 г.

Медалька.


Я уже собирался уходить домой, и как всегда за десять минут перед уходом, надел на себя свое светло-серое, практически на грани белого – пальто и, обмотавшись широким, неимоверно длинным, клечатым шерстяным шарфом, коричневого с серым цвета. Для того, чтобы прохаживаться в нем мимо Саши все эти минуты, как павлин, гордо выпятив свою грудь, надев очки и выставив вперед острие своей черной, с благородной проседью - бороды..
Саша работал, не обращая на меня никакого внимания, зная, что можно от меня ожидать в эти минуты, и особо уже собственно и не удивляясь никаким поступкам с моей стороны.

Помню, один раз я попросил его сфотографировать меня на память. Подойдя к нему в надетой на себя, вывернутой на изнанку парке, купленной не за долго до этого в «ЗАРЕ» Ивановне, как мы называли этот, родной нам по духу - магазин.
Он взял телефон у меня тогда и долго прицеливался его камерой, пытаясь понять, что же именно тут не то, не понимая, или даже не допуская такой возможности, что я смогу так жестоко его разыграть. Наконец он оторвал свой взгляд от телефона и долго, снизу вверх, а затем сверху вниз – рассматривал меня, совершенно не понимая, что же именно тут не то? В чем все же закрался подвох? Не догадываясь, что я смогу так жестоко и коварно воспользоваться особенностями подкладки своей парки, которая, как назло была сделана из искусственной цигейки. В виду чего я походил на оленевода, или, на крайний случай, просто на гуцульского пастуха. Моя борода довершала впечатление о моем внешнем виде вкупе с надетым на голову капюшоном.

Но это было несколько дней назад, а сегодня я вел себя спокойно и не приставал к нему с просьбами. По этому он спокойно продолжал работать, не поднимая на меня головы. И именно в этот самый момент в комнату вошел Николай Петрович, наш зам по тылу, или если не по армейски - завхоз.
- Смотри, какой мне орден дали! – на ходу, проходя ко мне в комнату, произнес он.
- Ну-ка дай-ка! – произнес я, выхватив его из его рук и примерив себе на пальто в районе сердца.
Медаль сверкнув золотом новой краски сначала в зеркале,  а затем и дальше продолжив разливать блеск по всей комнате, тем самым даже заставив поднять голову, и посмотреть на этот блеск Александра.
- Отдай назад! – явно с завистью в интонации голоса, произнес Николай Петрович и протянул руку с целью отнять у меня незаконно присвоенную награду, явно пожалев о своем неоправданном позыве – похвастаться наградой.
Я сопротивлялся что есть мочи. Тогда Николай Петрович попробовал действовать другим путем.
- Кто ж так шарф-то вяжет? – заявил он.
- А как же его еще вязать? Как висельник, сорвавшийся с эшафота что ли? – злорадствовал я, продолжая, что есть сил уворачиваться от длинных и цепких рук награжденного.
- А вот так! – произнес он и, взяв, бережно в свои мужественные руки, кадрового военного, мой мягкий и очень женственный шарф, аккуратно развязав его, набросил его тут же на меня, но уже как-то по новому, не так, как прежде. Я бы сказал по-девичьи небрежно, но и в то же время женственно. И как-то ласково расправив его с таинственным выражением лица, так, чтобы края один раз обмотанного вокруг моей шеи – шарфа распределились по пальто в расправленном виде, один спереди – справа, другой же сзади по спине, но уже не в таком развернутом виде.
- Как-то так! - наконец произнес он, лишний раз, проведя рукой по моему переднему участку шарфа, как бы стряхивая пыль, но в то же время и расправляя его. Тем самым, поймав момент, когда я расслаблюсь в его ласковых руках, он, резким Суворовским движением руки, вырвал из моих рук медальку и отступил на безопасное расстояние.
- Э! Отдай! – возмутился я.
- А медальку тебе большую надо! Эта не подходит! Погоди ты сопротивляться-то! Послушай меня! Ее надо отксерить с увеличением на цветном ксероксе, чтобы на полгруди была, а то так и не видно совсем, - произнес он и продолжил свое отступление уже за территорию нашего помещения, переступив порог двери и выходя в коридор, для дальнейшего уже бегства.
- Да, так лучше будет, - попытался успокоить меня Саша.
- А медаль–то тебе за что дали? – крикнул я в спину сдавшему свои позиции – противнику.
- За взятие складов! – прокричал уже из дальнего конца коридора – завскладом.

20.02.18 г.

Заказ на дом.

- И два кофе… Что?.. Капучино. Да. Капучинооо говорю!!! – прокричал телефонист в трубку, подсоединенную прямо к проводу, стоя на раздвижной, трехметровой, алюминиевой стремянке, на лестничной площадке третьего этажа, нашего проектного института, поддерживаемый другим своим напарником, в тот момент, когда мимо него проходил я.

19.02.18 г.

Опыт.

- Вы знаете, я вчера бутылку шампанского в магазине разбила.
- Вы меня ни сколечко не удивили.
- Я сначала даже и не заметила. Как-то все зашипело и потекло какое-то бело-розовое молоко, когда я обернулась на шум сзади.
- Да-а-а, уж!
- Она говорит мне на кассе:- «Знаете женщина, что вы бутылку шампанского, аж за триста рублей разбили?!».
- И что, вы заплатили?
- Ну, что вы!? Я не первый раз уже что-то разбиваю в магазинах!

20.02.18 г.

Философы.

- А что это у вас тут с потолка, как из ведра течет? – спросил я рабочих, войдя к ним в комнату.
Моему взору открылось зрелище из спящих морских котиков. Трое человек лежало на диване, кресле и составленных вместе стульях.
- Течет Володенька, как из ведра. И что немало важно – второй день и только у нас. У вас уже, у всех оттекло.
- А у себя-то чего вы не ликвидируете протечки-то? Ведь вчера еще снег со всей крыши сбросили?
- А нас не беспокоит. Мы как-то далеки стали последнее время от всего этого.

20.02.18 г.

Два в одном.

- Саш тебе нужен бинокль 7х50?
- Нет, у меня есть дома морской. Он в игрушках у сына лежит.
- А. Ну, ладно тогда.
- Вот если бы он умел фотографировать еще.
- Нет, он не умеет. Он может только под определенным углом к ветру издавать одну очень знакомую мелодию.

20.02.18 г.

Научная работа.

- Все-таки женщины до тридцати лет выглядят старше своих сверстников – мужчин.
- Да что вы говорите? Вот уж я с вами не с огласна!
- Да… А уже после тридцати все с точностью до наоборот. Это тема моей последней научной работы.

20.02.18 г.

Буй.

- Она смотрит на меня, как на неожиданно всплывший буй.
- Какой буй? Ты о чем?
- Ну, буй, на море. После шторма вдруг всплыл и это страшно. Понимаешь, она думает: - «А что же тут такое могло быть раньше, до меня? Ведь если он всплыл, то он был явно к чему-то прикручен? Значит на дне еще что-то есть?»

20.02.18 г.

Забота.

Пришел сегодня на работу очень рано и не мог сразу войти в подъезд так, как рабочие чистили снег с крыши и пропускали народ по очереди в подъезд. Я, дождавшись своей очереди – зашел вовнутрь и подошел к лифту.
Уже у себя в кабинете на последнем этаже я услышал шаги по шаткой кровле, грохот падающих снежных глыб, и отчаянные голоса, которые, то затихали, то возобновлялись вновь. Иногда я мог расслышать даже некоторые слова, которые приносило ветром ко мне в комнату скорее через открытое окно, нежели чем через перекрытие надо мной, чердак и саму кровлю.
- Тише вы! Не долбите так! Володеньку разбудите! – вдруг произнес очень знакомый мне голос одного из наших рабочих.

20.02.18 г.

Гол.

- Представляешь себе, вчера шел домой вместе с нашей начальницей профсоюза. Скользко очень было, а нам по пути. Она и говорит:
- Можно я за тебя держаться буду?
- Конечно, - говорю ей.
Вдруг я сам и поскользнулся! И хвать ее за пояс…  А там!… Кобура!
- Да ладно!?
- О как!
- Че правда что ль?
- Нет. Пошутил я. А тебе гол!

20.02.18 г.

Разоблачение.

- Вы знаете, я потушил в воскресенье пять литров фасоли с помидорами и разложил ее в банки. Теперь ношу на работу и ем. Так пощусь. Пост сейчас. Великий. Знаете? – сказал я сотруднице, зашедшей ко мне в кабинет с вопросом и присевшей рядом со мной на стуле.
- Как вы удачно ее расфасовали, даже наклейки на банках говорят нам о том, что внутри фасоль с томатами! - ответила она.

21.02.18 г.

Тяжкий недуг.

- Але здравствуйте. Мы звоним вам, чтобы сообщить о бесплатном приеме больных в нашей клинике семейного здоровья…
- Вы позвонили в учреждение. Здесь все беспросветно больны. Даже ходить не могут…
- Все поняла. Извините…

Гудки.

21.02.18 г.

Пуганные женщины.

В комнату незаметно, крадучись, зашел сотрудник.
- Смотри, никогда так к женщине не подходи сзади!
- Почему же?
- Копытом лягнет, не опомнишься.
- Это как же так? Разве есть такие?
- Конечно есть! Те, у которых ноги из ушей растут. Знаешь, какие пуганные?

21.02.18 г.

Танкист.

- А почему он в шлеме? Что он танкист что ли?– спросила меня сотрудница, разглядывая фотографию одного знакомого нам обоим человека, который восседал на своем мотоцикле в шлеме, в очень мужественном ракурсе.

21.02.18 г.

Поворотник.

Она шла по коридору очень медленно, помогая себе в движении левой рукой, держащей какой-то документ формата А4, размахивая им в такт шагов, явно не зная, что предпринять дальше. Поравнявшись с лестницей, ведущей на шестой этаж, она резко метнулась в лево, тем самым, заставив меня притормозить.
- Поворотник включите! – сказал я.
-Здравствуйте, - ответила она.
- Спасибо, - пресек безобразие я.

25.02.18 г.

Совет другу.

Когда очень плохо надо сделать еще хуже чтобы стало лучше

28.02.18 г.

Очередь.

- А ты знаешь Саш, ко мне стоит очередь записаться на пьянку. Уже на вторую половину марта пишутся. Людям интересно со мной пить. И Не хочешь записаться?

28.02.18.г.

Выборы.

- А вы видели в аутлуке приглашение на митинг от Единой России?
- Семь дней отгулов.
- Нет, мне два надо. Не пойду.

28.02.18 г.

Смрад.

«Пойдем отсюда, здесь смрад горящих в темноте огней, мне душу душит».

05.03.18 г.

Фарфоровая композиция.

- Как же я буду выходить? – думал я, входя в вагон метро и переступая ноги негабаритного пассажира, выдвинутые в проход.
Переступив с начала одну, а затем вторую конечность, я встал левее от него, напротив окна, перед скромно сидящей, явно габаритной, не смотря на огромную, пушистую шубу из норки – женщиной.
Мужчина был несколько необычного вида, такие редко встречаются в метрополитене. Хотя бы только потому, что, не смотря на то, что ему было не менее шестидесяти лет, он все еще выглядел таким образом, как будто тщательно следил за своим внешним видом и следил непосредственно сам, без женской помощи. Эта слежка даже в чем-то имела гипертрофированные формы.
Например, его пуховик, не смотря на то, что был достаточно коротким, всего лишь слегка ниже пояса – с изнанки ощетинился каким-то мехом, очень сильно напоминающим, волчий. И не смотря на то, что его голова была неимоверно худой формы, с короткой стрижкой и топорщащимися, такими же седыми усами – плечи пуховика имели склоны, не менее двадцати пяти сантиметров в каждую сторону. От этого создавалось впечатление, что он не помещается на стандартном сиденье вагона, в новом исполнении, с раздельными сидушками. Его воротник, так же отороченный мехом хищника, как бы напоминал всем, что внутри покоится вовсе не человек, а нечто непредсказуемое, и это лучше не трогать.
Из под сего «широкоплечего», поджарого туловища, торчали очень тонкие и длинные ноги в полосатых, хорошо отглаженных брюках, явно плохо гнущиеся в слабых коленках. Вся эта конструкция, уверенно упиралась в пол старенького вагона, посредством идеально начищенных, новых полусапог на меху, но уже более простого зверя, а может быть это был даже и «рыбий» мех, теперь так часто встречающийся на ногах городских жителей. Подошвы его обуви были выполнены для ходьбы явно не по городу, а скорее всего для путешествий где-нибудь в Альпах, но по благоустроенным тропинкам.
Это явно был по своей сути представитель фауныненавистника, или если сказать попроще – охотника на диких зверей, но в городских условиях, если можно так сказать. Мне иногда приходится встречать подобный типаж в магазинах, когда я покупаю себе что-то из вещей. Эти люди могут долго мять кожу в руках, нюхать ее, пробовать на вкус. И если бы не камеры наблюдения, то думаю, они бы даже попробовали ее подпалить зажигалкой, чтобы по запаху определить качество шкуры «заваленного» зверя.
Он крепко спал, а может и медитировал. Мне было все равно. Главное он был спокоен и без явной агрессии, а это в наши дни уже редкость.
Справа от него, прислонившись к надписи «не прислонятся» - стоял полицейский. Всем своим видом он показывал пассажирам, что он здесь совершенно случайно, а его форма, так это просто такой необычный костюм, прикрытый сверху черным бушлатом с погонами, туго перетянутый какой-то пластиковой, широкой, темно-бурой пластиной, на подобии ремня.
Он сосредоточенно смотрел в какой-то сияющий бело-голубым цветом предмет в своих руках. Раньше такие вещи назывались просто – телефон.
На Бауманской в вагон вошел молодой человек с маленькой, дорожной сумкой, размером не более портфеля. Места в вагоне уже практически не было и ему пришлось встать как раз напротив «охотника». При этом за его спиной уже не мог больше поместиться никто. Зато сумка его, так удачно разместилась как раз между широко расставленных ног, от самой Первомайской не приходящего в сознание, уставшего на охоте – человека.
Через одну станцию мне нужно было уже сходить, и я начал разрабатывать план эвакуации.

- Следующая станция Площадь революции, - наконец прозвучал такой знакомый мне приговор.
Поезд тормозил, подходя к станции.
- А может ему и в правду плохо? – подумал я. Ведь за всю дорогу он ни разу не пошевелился и не приоткрыл ни один из глаз.
- Извините, вы не могли бы меня пропустить? – спросил я еще теплый труп. Так как не имел возможности пройти к двери, обходя при этом еще и молодого человека с сумкой. Мне было легчи пройти в этих шестидесяти сантиметрах, которые все так же, как и прежде, перегораживали раскинувшиеся «акведуки» ног.
- Умер, - понял я.
- Извините, вы не могли бы меня пропустить? Товарищ!! – произнес уже намного громче я.
Моя фраза, видимо как-то переродившись из простого звука в нечто материальное, слегка коснулась его губ, и от этого усы слегка встрепенулись, а губа несколько приоткрывшись, как бы проглотила полученную информацию, и тут же прочно замкнулась обратно.
- Жив! – облегченно вздохнул я.
Но, ему явно плохо.
- Господин полицейский, вы не могли бы помочь? Тут товарищу плохо! – попросил я стража дверной надписи.
В этот момент один глаз «охотника» открылся.
- Что случилось? – спросил полицейский, тупо уставившись на меня, словно я только что у него на глазах потерял сознание.
«Турист», видимо почувствовав, что-то неладное, нагнулся за своей дорожной сумочкой, чтобы убрать ее от греха подальше. Но было уже поздно.
- Помогите мне пройти, пожалуйста, тут человеку плохо, а мне сходить уже надо! – взмолился я, понимая, что дорога каждая секунда, так как поезд остановился и открыл двери. В этот момент, одновременно с моей фразой открылся и второй глаз, потерявшего сознание «охотника».
Полицейский протянул мне руку помощи, чтобы я не споткнулся об вдруг ожившее тело, как женщине переходящей по бревнышку через бурный весенний ручей.
В этот самый момент, нервно сжав свои «акведуки» вместе, «охотник» случайно поймал между них поднимаемую вверх, дорожную сумку молодого человека, который при этом даже несколько нагнулся. Их взгляды встретились, как бы оценивая друг друга.
Со стороны это все выглядело словно сценка, запечатленная в фарфоровой композиции из статуэток в стиле пятидесятых годов под названием – «Из жизни города».
И действительно, что-то необычное, экспрессивное было в этой динамичной композиции из четырех человек, принадлежащих к таким разным профессиям.
Казалось, что полицейский помогает эвакуироваться случайному свидетелю передачи сумки с банковскими купюрами в вагоне метро, непосредственно грабителем, своему напарнику, пытающемуся экстренно после этого покинуть вагон, чтобы растворится в мирном городе. Но, при этом сам полицейский только начинает что-то понимать, приняв решение постепенно подобраться к развязке данной ситуации, сначала убрав помеху на своем пути, в виде вечно мешающего в таких случаях «интеллигента».
И все бы хорошо, только вот широкоплечему явно не хватало шляпы на своей узкой макушке.

14.03.18 г.

Яркие цвета.

- Я вообще-то очень хорошо различаю два цвета.
- Это, какие же?
-Черный и белый.

13.03.18 г.

Ангельское терпение.

А может, все же ночью поедем на дачу? Днем будем ехать часов пять, шесть. А ведь там всего пятьдесят километров, - взмолился я.
- Нет, она не хочет ночью. Я ничего не могу сделать, – ответил брат.
- А что она говорит? Чем мотивирует свое решение?
- Говорит, что хочет приехать на дачу и спокойно поесть после рабочего дня ту еду, которую купит, пожарить шашлык, выпить, наконец, не спеша на природе.
- Понятно, - сказал я.
- Что тебе понятно?
- То, что это не перешибаемо!
- Вот и я о том же Володь надо уступить. Ничего тут не сделаешь, - ответил брат.
Он год назад продал свою машину и больше не хотел покупать транспортное средство из-за пробок. Но, его жена явно не догадывалась об этом его желании.
- А ты сказал ей, что пять часов ехать? – не унимался я.
- Да. Сказал.
- И что?
- Говорит, что ерунда все это.
- Но я же каждый год летом по выходным езжу и знаю, как будет.
- Она говорит, что думает, что сегодня все будет хорошо.

Мы выехали в самый час пик, примерно в пять вечера, заранее договорившись о том, чтобы хотя бы отправиться в путь на пару часов раньше самого его накала. Что естественно нам не удалось.
- Это все только в интернете красное Володь, а на деле совершенно не так. Поверь мне, я сколько раз убеждалась в этом. Вечно ты делаешь из мухи слона, - произнесла Галя в ответ на протянутый к ее лицу телефон, с загруженными Яндекс–пробки.
- Надо еще в магазин заехать в Москве, - сказал брат.
- Пиво купить обязательно в дорогу, - добавила Галя.
- Слушайте, давайте там уже в Хотьково заедем в магазин. Он до двадцати трех часов. Мы можем в него еще успеть, я думаю, - сказал я.
- Володь вечно ты сгущаешь краски, сейчас еще только полпятого, - сказала Галя.
Мы заехали в магазин «Пятерочка» по дороге к МКАДу и купили только пиво, воду, сигареты, орешки, сухарики, и сушеную рыбку. Заодно посмотрели цены на мясо, и его качество в мясном отделе, профессиональным взглядом присутствующего среди нас повара.
Галя была на десять лет младше моего брата. Полненькая и энергичная, она полностью соответствовала тому образу, который возникает у людей, когда они представляют себе повара из общепита.
Брат же был очень худой и высокий. Выше жены сантиметров на сорок, как минимум, не смотря на то, что он все время очень сильно сутулился. Он уже месяц, как вышел на пенсию и от этого был чрезмерно счастлив, радуясь каждому новому дню, дуновению ветра, шороху травы, так, словно переживал их впервые в своей жизни.

Первые десять километров движение было прямо, как в Европе, так, как на новом участке трасса была расширена аж до восьми полос в каждую сторону. Но, дальше она сужалась до двух и принимала нормальный, не гипертрофированный вид. Брат и его жена Галя пили пиво и заедали его сухариками с сушеной рыбкой.
- Вот видишь, как все едет! Не едет, а даже летит! – с видом профессионального водителя, изъездившего Москву вдоль и поперек, в любое время суток, сезона, года – ответила жена моего брата.

Через пять минут, как я и предупреждал, мы уже стояли в плотной, смертельной пробке.
- Ничего страшного. Она рассосется минут через пять. Тут просто дорога сужается, - успокоила нас Галя.

Через час.

- Володь, а почему у тебя так холодно в машине? – спросила Галя.
- Потому, что кондиционер работает, - ответил я.
А можно я окно открою? Что-то мне не хорошо.
- Открой, - произнес я и выключил кондиционер.

Через пять минут.

- Володь, а что так жарко стало? – спросила Галя.
- Я выключил кондиционер.
- А можешь включить?
- Конечно. Только окно закрой тогда.
- Нет, не могу. Меня укачало сильно.
- Как укачало? Мы же стоим в пробке, уже второй час? – спросил я.
- А меня укачало еще до того. Ты быстро гнал.
- Так тебе же нравилось? – не понял я.
 - Да, но я же не знала, что меня может укачать.
- Ты, что первый раз в машине?
- Нет. Но, когда быстро, а потом вдруг долго медленно, меня, оказывается, может укачивать.
- Я же предупреждал об этом. Что будут пробки.
- Я не подумала.
Я со вздохом включил кондиционер, чтобы охладить воздух на улице.

Прошло еще полчаса.

- Как долго мы едем, - сказала Галя.
- Я тебе говорил, - произнес брат.
- Ну вот, куда он прет? Все же еле едут. Нет, надо перестроиться из ряда в ряд. Зачем? Везде же все одно и то же. Вот идиот.
- Володь не психуй, скоро вырвемся из этой проклятой пробки, - постарался поддержать меня брат.
- Нет, ну, смотри сам, что эти пид…сы делают. Хоть бы одна сволочь поворотник включила! – не унимался я.
- А вот муж моей сестры всегда спокойный за рулем. Его ничего не может вывести из себя.
- И даже ты? – спросил я.
- А, что я?
- Ну, если даже ты не можешь, то он действительно спокойный, - сказал брат.
- А он не ангел случайно? – спросил я.
- Нет, он не реагирует на таких идиотов. Едет себе и едет, - сказала Галя.
- А может быть он сам из них?
- Как это? – не поняла меня Галя.
- Ну, я имел в виду то, что он так же перестраивается без поворотников, паркуется на обочине без аварийки, ездит по ней, устраивая аварийные ситуации, возникая справа от тебя из тумана именно в тот момент, когда тебе надо съехать направо с трассы, на второстепенную. Хотя, конечно же, я понимаю, что он все это делает очень спокойно, чтобы никого не обидеть. Ведь главное чтобы, когда тебя убивают, никто не хамил. Тогда и не страшно вовсе.
- Он всегда соблюдает правила. Я давно его знаю.
- Галь, а помнишь, когда у него за пьяное вождение права отнимали? – спросил жену брат.
- Не было такого.
- Ты забыла просто. Помнишь под Курском, когда мы возвращались все на трех машинах, лет шесть назад? – напомнил брат.
- А. Тогда. Так это ж давно уже было.
- А, когда за разворот через две сплошные его тормознули?
- Я не помню это, - сказала Галя.
- Не помнишь, потому, что ты тогда «в телефоне» играла,сидя на заднем сиденье, пока он разбирался с ДПСниками. Игра какая-то у тебя тогда была интересная, с цветными шариками, - напомнил брат.
- Все равно не помню.
- Главное убивать людей с улыбкой, непринужденно, - тогда все простительно, - съязвил я.
- Почему убивать Володь? Вечно у тебя одни крайности, - не согласилась со мной Галя, как человек добрый и порядочный, любящий спокойных людей, особенно за рулем.

Прошло еще полчаса.

- Володь, а ты можешь где-то остановиться? – попросила Галя.
- Зачем?
- Что-то совсем плохо мне. Да и в туалет хочется еще.
- Не надо было пиво брать! Я предупреждал, что часов пять можно ехать.
- Вот опять ты начинаешь! Сейчас пробка кончится, и мы опять полетим, как на самолете, - не соглашалась со мной Галя.
Я стал мучительно перестраиваться в пробке к обочине, на что потребовалось еще минут пятнадцать, двадцать времени.
- Володь, а ты можешь побыстрее? – попросила Галя.
- Не могу.
- Почему?
- Потому что тогда мне придется всех давить и лезть напролом. А тебе же это не нравится. Сама же говорила, что нужно быть спокойным водителем. Я и так уже нахамил многим. Никто же не понимает, зачем я перестраиваюсь. Все считают меня самым умным.
- Пожалуйста, постарайся, - попросила она меня.
Наконец мы прижались к обочине и припарковались на самом ее краю, так, чтобы справа нас никто не смог объехать.
- Ой, а что тут так мало деревьев? Меня будет видно.
- Я не поеду по обочине. Я не нарушаю правила дорожного движения. На обочине и стоять нельзя даже. Мне за это штрафы по две тысячи рублей приходят.
- Ну, пожалуйста, хотя бы метров пятьдесят. Вон до тех трех кустиков у обочины, - взмолилась она.
Я послушно проехал пятьдесят метров.
Экспедиция, во главе с моим братом, двинулась по хорошо протоптанной многими поколениями пробочников – тропе, в лес.
- Володь там так грязно. Такое впечатление, что все туда ходят по большому. Места свободного нет нигде. Еле нашла, где примоститься. Вся испачкалась в грязи. Дожди еще эти только что прошли, все в лужах.
- Да, Володь, там просто болото какое-то! – сказал брат.

Мы поехали дальше.
Пробка явно подходила к своему логическому концу.
Наконец весь поток машин как-то сразу, и одновременно, начал ускорятся, и набрал при этом скорость равную примерно километрам тридцати в час.
- Вот видишь, мы поехали! – сказала Галя, при этом как бы сама не веря еще этому.
- Если ехать с такой скоростью, то можем еще успеть в магазин, - сказал я.
- Как это? Ведь только без двадцати восемь, а магазин до одиннадцати? – не согласилась со мной Галя.
- Вот. Всего три часа осталось, - подтвердил я.
- А сколько километров еще ехать? – спросила Галя.
- Я думаю, что-то около пятидесяти примерно, - сказал я.
- Не может быть чтобы пятьдесят километров ехать больше трех часов. Ты опять сгущаешь краски, - не согласилась со мной Галя.
- Дальше будет пробка. Вот посмотри на Яндекс-пробки, - сказал я и протянул ей телефон с интернетом.
- Я не верю этим данным. Они всегда ошибочны. Посмотри в окно, ведь все же едет! – продолжала не верить электронной информации Галя.
Через минут десять, пятнадцать движение стало вялым, а затем и вовсе прекратилось.
- Пробка опять что ли? – спросила нас Галя.
Мы с братом ничего не ответили.
- Да, пробка. Надо же! – уже сама с собой продолжила общение она.

Через час.

- Как хорошо, когда едешь вечером, в начинающихся сумерках. А ночью наверно еще лучше. Прохладно, солнце уже не светит так ярко, как днем. Красота, - произнесла Галя.
- Ты же не любишь по ночам ездить? – спросил жену брат.
- Я не люблю? Кто тебе сказал такое?
- Ты и сказала. Еще вчера. Не помнишь?
- Не помню. И потом вчера я еще не знала, что вечером так красиво ехать.
- Как это ты не знала, когда мы с тобой на море гоняли на машине и ехали тогда всю ночь?
- Это другая ночь была. Да я и позабыла уже все.

Прошло еще полчаса.

Мы постепенно начали разгоняться.
- Галь, а можно я окна закрою, и кондиционер включу? – спросил я.
- Да, уже нормально все, - ответила она мне.
- Слава Богу. Спасибо, - сказал я.

Мы подъезжали уже к съезду с Ярославского шоссе. За тем был десятикилометровый участок дороги через лес, а затем Хотьково, в котором были магазины.
- Вот видишь, а ты говорил, что не успеем в магазин. На часах всего десять, - сказала Галя.
Брат молчал, понимая, что добавить к происходящему последние несколько часов в машине – ему нечего.
- Я говорил, что мы будем ехать пять часов. Сколько мы едем? – спросил я.
- Не знаю я. Часа три наверно, - сказала Галя.
- У тебя, что по математике? Галя мы выехали в пять, а сейчас уже десять часов. Как слышно? Прием! Прием! – не удержался я.
Мы попытались заехать на парковку местной Хотьковской «Пятерочки». Но, не тут-то было. Для того, чтобы свернуть с трассы на парковку при магазине, нужно было отстоять огромную пробку при въезде на нее.
- А почему так много машин, ведь это не Москва уже? – спросила Галя.
- Потому, что все те, кто выехал таким образом, чтобы не ехать в пробке сейчас встретились именно здесь, в магазине, отложив покупки на конец своего путешествия, впрочем, как и мы. Ничего удивительного в этом я не вижу, - произнес я.
- А, что ночью, что ли нет никого здесь? – спросила она.
- Да, Галь. Ночью и магазин закрыт.
- Вот! Значит, правильно мы сделали, что поехали днем!
- Правильно Галя. Только уже одиннадцатый час и для кого-то это ночь.
- А утром, что нельзя в магазин заехать?
- Можно! Еще как можно! Только кто-то, хотел есть, очень!
- Да я и сейчас хочу. Причем еще больше! Спасибо, что напомнил.
Мы припарковались всего за каких-то двадцать минут, случайно оказавшись перед уже выезжавшей и «насытившейся» машиной.
Внутри народу, как ни странно было очень мало. Но те, что блуждали по магазину, уже таковыми не являлись. Скорее всего, это были зомби, так, как устав в пробке стоящей из Москвы, оказавшись здесь, на природе – не могли так быстро привыкнуть к свежему подмосковному воздуху. Засыпая на ходу они натыкались друг на друга, разворачивались и, меняя свое направление, врезались в следующего. Все это броуновское движение очень пугало меня и я сказал:
- Может, я в машине подожду?
- Нет, что ты? Я один с ней не справлюсь! – сказал брат.
- Хорошо, - со вздохом сказал я.
- Что будем брать? – спросила, растерявшаяся от изобилия товаров Галина.
- Самое необходимое. Картошку, мясо, хлеб, водку, пиво, воду, - быстро и четко, сформулировал я.
- Мясо, какое? – профессионально, как повар со стажем, поставила вопрос Галя.
- Да вот, к примеру, куриное филе, кусочек возьмем и все, - попытался определиться брат.
- Полкило? Да вы что? Два кило, как минимум, - сказала Галя.
- Да мы не съедим все это никогда! Опять обратно все повезем, - констатировал брат.
- А меньше и смысла нет брать, - «отшлифовала» Галя.

- Володь, я не могу с ней. Берет всегда с запасом, а потом через силу запихиваешь все это в глотку, чтобы не пропали продукты. И не остановишь ее никогда, что не говори. Никакие доводы не понимает, - отведя меня в сторону, шепотом пожаловался брат.
- А что делать? Придется брать то, что она говорит, - смирился я.
- Пойдем в мясной отдел. Там огромный выбор, - предложила Галя.
- Галя я со всем твоим выбором заранее согласен. Деньги у брата, а я, если можно пойду в машине подожду, - произнес я и тут же убежал на улицу.

Прошло еще полчаса.

Стрелки часов приближались уже к одиннадцати вечера, но провиант не приносили.
Вдруг я заметил траурную процессию исходящую прямо из дверей магазина. Она состояла всего из двух человек, высокого и худого, и низкого, и полного - мужчины и женщины. В руках мужчины было что-то явно мясное. Женщина же просто курила на ходу.
Они шли в мою сторону.
- Купили! – понял я.
- Мясо какое-то все заветренное у них!
- Галь, это свежее мясо я тебе говорю! Парное еще не замороженное. Оно всегда такое на вид, - сказал брат.
- Нет. Ты не повар и не знаешь, как мясо должно выглядеть. Оно никогда не бывает заветренным, - не соглашалась Галя.
- Именно заветренное оно должно быть! Я тебе, как товаровед со стажем говорю. Только размороженное мясо имеет вид хороший. Свежее же только на мясокомбинате, и то первые минуты. В том-то все и дело, что именно такой его вид и говорит о том, что оно самое, что ни на есть свежее, - попытался научить правде профессионала брат.
- Ну, что ты мне говоришь! Я же лучше тебя знаю все это! Меня еще в техникуме этому учили.
- Ладно, Галь. Тебе виднее. Садись уже и поехали. Ты же есть хотела.
- Да, хотела, а долго еще?
- Нет, теперь не долго. Километров двадцать, - сказал правду я.
- Двадцать! – ну это мигом! – обрадовалась Галя.

Через полчаса мы уже подъезжали к воротам дачного товарищества. На дворе стояла ночь. На часах было около половины двенадцатого.
Я вышел открывать шлагбаум.
Мы въехали на территорию дачного кооператива, подъехали к моему участку. Я припарковал машину на лужайке напротив, и все мы вышли.
Перетащив, не спеша все наше барахло в дом, мы сели передохнуть на веранде.
- А сколько время-то уже? Что-то спать хочется, - сказала Галя.
- А еду готовить!? Сейчас я костер разожгу, - предложил я.
- Какой костер? Ой, не надо Володь. Давайте лучше пирожки съедим, которые я с работы вынесла сегодня.
- Давай, - обрадовался брат.
- Давай, - подтвердил я.
- Вообще-то можно было и завтра с утра в магазин заехать, - сказала Галя.
- Ты же хотела все сегодня, потому, что не можешь спать ложиться, не поужинав? – спросил я, но понял, что человек уже спит, но с открытыми глазами.

16.03.18 г.

Современная архитектура.

А вы знаете, что такое современная архитектура?
Современная архитектура это все равно, что пиджак из ЗАРА. Дело в том, что пиджаки в ЗАРА делятся на три типа классификаций:
1- Полностью с подкладкой.
2 – Частично с подкладкой.
3 – Вообще без подкладки.
То есть то, что раньше называлось подкладкой, теперь полностью заменяет некая тряпочка. Та часть пиджака, что раньше проклеивалась, и от этого его нельзя было не только стирать, но вообще мочить под дождем – теперь вообще отсутствует. Но внешний вид не только остался на уровне, но и даже несколько изменился в лучшую сторону. Только вот одно «но». Современные пиджаки сократили свой срок эксплуатации. Они превратились в некую одноразовую одежду. Нет, не для того, чтобы ее можно было надеть один раз, но количество этих раз резко сократилось.
Иными словами – произошла сильнейшая унификация изделий. Ничего лишнего. Все, что только могло являться и иметь подобие излишеств – кануло в лето.
Так же и современная архитектура. Там тоже не осталось ничего, что могло бы вызвать вопрос:
- А что будет, если убрать вот этот элемент декора?
Такой вопрос теперь просто не может возникнуть. Хотя бы только потому, что сам принцип построения логики фасада основан на том, что схема планировки сама по себе уже рождает внешнюю архитектуру. Это и витражи, и окна, и просто цветовые решения, повторяющие собой скрытые внутри планировки здания.
Современная архитектура безгрешна в самой своей основе. Она не имеет права на излишества, будучи в первую очередь функциональна и только уже потом красива. Но красота ее основана только лишь на логике ее идеальных планировок.
Раньше же все было с точностью до наоборот. Фасады решали все. Декор, декор, и только декор. Убрав его, мы получали барак. Именно поэтому название стиля барокко, применяется некоторыми, особенно рьяными его противниками как ругательство.
У меня в мастерской был один архитектор, который на лету ловил суть нового объекта. Его работу не надо было практически корректировать. Планировки зданий являлись идеальными. Фасада же вытекали из них, как бы сами собой. Мне казалось, что он способен спроектировать все, что угодно. И школу, и поликлинику, и офисное здание, и жилой дом. Лишь только слегка пробежавшись по нормам проектирования данных объектов.
И вот, в один прекрасный день я заметил на его столе халтуру. Этот буклет загородного дома был выполнен в Викторианском стиле. Но что-то мне не нравилось в этих фасадах. Планировки же были просто безукоризненны.
Я присмотрелся и постепенно начал понимать, в чем дело. А дело оказалось в том, что он не умел рисовать. Да-да, именно не умел. И от этого фасады явно не дотягивали до того уровня, который собственно и должен был быть предоставлен заказчику, как грамотная, профессиональная работа.
Современные архитекторы не умеют рисовать. И это может быть даже и не плохо. Они обязаны только иметь чувство вкуса и пропорции. Остальное же за них сделает компьютер. Все упростилось с годами.
Ничего лишнего. И лишнего не только в самой архитектуре, но и в наличие тех знаний и «инструментов», с помощью которых она создается.
Все сильно упростилось. И скоро вообще сам человек, как генератор идей, и тем боле, как исполнитель – больше не понадобится. Все будет отдано специальным графическим, расчетным, и организационным программам

16.03.18 г.

Отсутствие страха.

Люди по сути своей, в основной массе – бесстрашны и способны бояться лишь явной угрозы. Все же то, что не явно не имеет место быть в их сознании.
Я понял это на примере своей кошки, которая видит только ту еду, которая от нее не убегает.
А может быть все дело в уровне развития? Ведь даже кошки со временем привыкают к своей миске с мертвой и уже не опасной пищей.

16.03.18 г.

Регулировщик.

-Скажите, вы не могли бы пройти вовнутрь, или хотя бы подвинуться? – услышал я от стремительно входящего в вагон на станции метро Курская – пассажира, с бешеным взглядом.
На вид ему было около пятидесяти лет. На спине, как и полагалось висел рюкзак.
Мне нужно было выходить на Площади революции, а она была следующей. Тем ни менее, зная, что лучше не связываться с этими вечно опаздывающими, уставшими «туристами» я прошел чуть вглубь вагона, где действительно наблюдалась некая пустота, возникшая после массового исхода пассажиров, произошедшего только что на пересадочной, и от этого очень опасной станции.

Поезд уже практически останавливался на нужной мне станции, когда я спросил пассажира – ниндзя, с рюкзаком на спине:
- Простите, вы не выходите? – и тут же пожалел об этом.
- А вы, что раньше подготовиться не могли? – разумно заметил он мне.
- Послушайте, а вы случайно не регулировщиком работаете? – не вежливо, вопросом на вопрос ответил я ему уже на дорожку.

16.03.18 г.

Путин - президент.

- У тебя такой вид, как будто ты куда-то надолго уезжал из страны. Лет этак на восемнадцать, - произнес мой «сокамерник» на работе, когда вошел в комнату.
 - Ага, и вернулся, а вы тут все такие же! Не изменились ничуть! - ответил я.
- Да. Только ты один изменился, - продолжил он.
- А ведь всего лишь только бороду сбрил.
- Ага. Как будто законсервировался.
- Да, я и впрямь остался в прошлом. Только сбрил ее, а уже другой человек! – сказал я.
- Всегда видел какой-то знак в сочетании твоего имени и отчества – Владимир Владимирович, - со вздохом заключил он.

19.03.18 г.

Новые технологии.

- Вот смотри! Один раз в три месяца можно поливать. Какая-то новая технология! – сказал Саша показывая на рекламу каких-то новых дорогущих горшков под домашние растения.
- Супер! Но тогда нужно целых три месяца ждать этот день, чтобы не пропустить поливку. Это еще сложнее, - ответил я.

19.03.18 г.

Опыт.

Если вы не будете никогда спешить, то успеете к главному.......

01.17.18 г.

Выставка.

- У вас магазин, не выставка товаров? Можно к вам? – спросил я кассиршу.
- Да-да, пожалуйста! (с улыбкой) Конечно магазин! Я сейчас только кассу открою.
- А она, что у вас закрыта еще?
- Да, я только что пришла.
- Так уже пол. девятого, а вы с восьми, так на двери написано.
- Я чуть-чуть опоздала. Пакет нужен вам?
- Нет. Я так донесу, если повезет.
- Ой, доширак не пробивается!? Возьмите другой, с курицей например?
- Хорошо, - сказал я и сходил за куриным, который ненавижу.
- Чипсы с сыром не могу пробить!? Извините. Возьмите с луком пожалуйста!?
- А можно я несколько возьму, на всякий случай? Тогда уж точно, наверняка.
- Не надо несколько. (с улыбкой) Все пробьется.
- Хорошо, - сказал я и сходил за чипсами со сметаной и луком, которые ненавижу.
- Ой!?… Они что-то тоже не пробиваются. Пакет будете брать, а то я вам уже пробила?

22.03.18 г.

Части.

- Все пойду я домой наверно, частями.
- Интересно, а как это вы собираетесь частями уходить?
- А вот так вот, сначала моя совесть уйдет, а потом уже я.
12.04.18 г.


Смерть.

А ты знаешь, как умирают люди?
Тот. Кто был слаб может умереть, как сильный человек.
А кто был сильным умрет как слабак в истерике перед страхом смерти.
Кому же дано быть сильным?
Наверно тому, кто выстоял.

19.04.2018 г.

Деньги.

Не трать бумагу. На ней можно многое нарисовать

21.04.18 г.

Человек.

- Хорошо жить с человеком? - спросил человек.
- А что лучше, чувствовать или знать? - ответило домашнее животное.
- Лучше жить. – коротко и ясно сказал человек.
- А человек он все подскажет? – спросил зверь
- Нет. Только то, что сможет объяснить сам.

01.05.18 г.



Современная архитектура.

А вы знаете, что такое современная архитектура?
Современная архитектура это все равно, что пиджак из ЗАРА. Дело в том, что пиджаки в ЗАРА делятся на три типа классификаций:
1- Полностью с подкладкой.
2 – Частично с подкладкой.
3 – Вообще без подкладки.
То есть то, что раньше называлось подкладкой, теперь полностью заменяет некая тряпочка. Та часть пиджака, что раньше проклеивалась, и от этого его нельзя было не только стирать, но вообще мочить под дождем – теперь вообще отсутствует. Но внешний вид не только остался на уровне, но и даже несколько изменился в лучшую сторону. Только вот одно «но». Современные пиджаки сократили свой срок эксплуатации. Они превратились в некую одноразовую одежду. Нет, не для того, чтобы ее можно было надеть один раз, но количество этих раз резко сократилось.
Иными словами – произошла сильнейшая унификация изделий. Ничего лишнего. Все, что только могло являться и иметь подобие излишеств – кануло в лето.
Так же и современная архитектура. Там тоже не осталось ничего, что могло бы вызвать вопрос:
- А что будет, если убрать вот этот элемент декора?
Такой вопрос теперь просто не может возникнуть. Хотя бы только потому, что сам принцип построения логики фасада основан на том, что схема планировки сама по себе уже рождает внешнюю архитектуру. Это и витражи, и окна, и просто цветовые решения, повторяющие собой скрытые внутри планировки здания.
Современная архитектура безгрешна в самой своей основе. Она не имеет права на излишества, будучи в первую очередь функциональна и только уже потом красива. Но красота ее основана только лишь на логике ее идеальных планировок.
Раньше же все было с точностью до наоборот. Фасады решали все. Декор, декор, и только декор. Убрав его, мы получали барак. Именно поэтому название стиля барокко, применяется некоторыми, особенно рьяными его противниками как ругательство.
У меня в мастерской был один архитектор, который на лету ловил суть нового объекта. Его работу не надо было практически корректировать. Планировки зданий являлись идеальными. Фасада же вытекали из них, как бы сами собой. Мне казалось, что он способен спроектировать все, что угодно. И школу, и поликлинику, и офисное здание, и жилой дом. Лишь только слегка пробежавшись по нормам проектирования данных объектов.
И вот, в один прекрасный день я заметил на его столе халтуру. Этот буклет загородного дома был выполнен в Викторианском стиле. Но что-то мне не нравилось в этих фасадах. Планировки же были просто безукоризненны.
Я присмотрелся и постепенно начал понимать, в чем дело. А дело оказалось в том, что он не умел рисовать. Да-да, именно не умел. И от этого фасады явно не дотягивали до того уровня, который собственно и должен был быть предоставлен заказчику, как грамотная, профессиональная работа.
Современные архитекторы не умеют рисовать. И это может быть даже и не плохо. Они обязаны только иметь чувство вкуса и пропорции. Остальное же за них сделает компьютер. Все упростилось с годами.
Ничего лишнего. И лишнего не только в самой архитектуре, но и в наличие тех знаний и «инструментов», с помощью которых она создается.
Все сильно упростилось. И скоро вообще сам человек, как генератор идей, и тем боле, как исполнитель – больше не понадобится. Все будет отдано специальным графическим, расчетным, и организационным программам

16.03.18 г.


Конец института.

ВНИМАНИЕ!!! ПОСЛЕ ПРАЗДНОВАНИЯ ДНЯ ЗАЩИТНИКА ОТЕЧЕСТВА, В ПОНЕДЕЛЬНИК 26.02.18 Г. ПРОСЬБА ОТКЛЮЧИТЬ ВСЕ ЭЛЕКТРОПРИБОРЫ, СОБРАТЬ И ВЫНЕСТИ ЛИЧНЫЕ ВЕЩИ, ОТВЕТСТВЕННЫМ ЗА ПОМЕЩЕНИЕ СДАТЬ КЛЮЧИ НА ОХРАНУ. АДМИНИСТРАЦИЯ МНИИТЭП.

21.02.18 г.

Рыба


У вас когда-нибудь были рыбки?
Да-да, простые аквариумные, декоративные рыбки.
Вот и у меня они были когда-то. Это длилось не долго, может год, а может и два. Но это увлечение закончилось как-то само собой сошедши на нет.
Сначала мы с моей бывшей женой, а тогда еще просто моей девушкой, купили маленький, кругленький аквариум, литров на пять, в котором тут же поселилась стайка радостных, но обреченных на скорую смерть – Скалярий.
Позже мне удалось приобрести маленьких, черных «ножей», красиво плавающих вертикально.
- На втором году жизни они начинают плавать горизонтально, когда набирают вес и размер, - предупредил меня продавец, чтобы я не обольщался красотой их передвижения в водном пространстве.
С рыбками мы экспериментировали довольно долго. Многие даже вырастали довольно большими. Аквариумы при этом тоже умудрялись увеличиваться в своих размерах. Из своей поездки в Крым, я привез крупнозернистый песок и гальку, прямо из Партенида. Прокипятив его несколько раз, для того чтобы избавиться от пропитавшей его насквозь соли, я выложил им дно очередного нашего аквариума, который к тому времени постепенно перекочевал к нам на работу и стоял у меня на столе, поднимая настроение всем сотрудникам нашей бригады.
К тому моменту в нем уже плавала пара сомиков. Они хотя и назывались декоративными. Тем ни мнение имели совершенно простецкий, речной вид, и росли при этом довольно быстро, всем своим видом намекая на скорое расширение жилплощади.
- Сука немая! – выкрикнул я прямо в глаза висящему у меня на пальце обнаглевшему, разжиревшему сомику




Жены олигархов

Почему у чиновников высшего звена, министров и олигархов всегда такие страшные, толстые, глупые и алчные жены? Никто, никогда не задумывался на эту тему? А зря. Ответ лежит на поверхности.
Дело в том, что женщина интересная, умеющая следить за собой, а не за другими, может пристроиться по жизни только к человеку достойному, способному мыслить, творческому – одним словом лидеру.
Люди притягиваются друг к другу не просто так. Интересный человек всегда будет стараться пройти свой жизненный путь с таким же, как и он необычным и глубоким человеком. Люди, увлеченные чем-либо, как правило, красивы внутренне и эта красота с годами только все больше и больше становится заметнее, порою даже проявляясь и в так называемой внешней красоте. Но таковая являет собой не ту, шагнувшую к нам с обложек глянцевых журналов, покрытую толстым слоем грима и протезами ресниц, а скорее ту, что не нуждается в маскировке, в том, чтобы ее улучшали цветными красками. Подрисовывая блики и полутона, они сами по себе присутствуют в этих лицах.
По-моему дело в том, что в возрасте, когда как раз и происходят все свадьбы, люди уже являются полностью сформировавшимися личностями. Кто-то добивается чего-то большего в жизни, кто-то просто остается человеком, прежде всего. Дело не в этом, а в том, что уровень этих людей, которые всплывают наверх, как правило, только обещает ожидать лучшего, как в юности, так и тем более в зрелости и уж точно в старости.
Соединившись со своими вторыми половинками в юности, такими же, как и они сами – эти люди с  возрастом понимают, что достойны большего, но не в смысле интеллектуального уровня своих жен, а только касаемо их внешнего вида.
Внешний вид, или так называемый сиюминутный результат для них является важнейшим в жизни. Только сиюминутная прибыль понятна им. Только бизнес и ничего лишнего.
Вы замечали, как на приеме у чиновника не получается разговор в том случае, если вы не уложились своей мыслью в четыре секунды? Если ее невозможно ужать в эти рамки, то и сам визит становится уже, заранее известен своим решением. Оно будет отрицательным.
Отрицание.
Отрицание всего. Мы все погрузились в мир всеобщего отрицания глубины мысли. Принимаема только ее краткость, самый сок, если можно его выжать из мысли, оставив лишь ее сухой, ломкий скелет. Ведь чистота ее, как раз и состоит в сухости и ломкости при малейшем изгибе. И этот-то скелет нам и предлагается унести с собой в кармане обратно, так и не достав его, нагадив при этом на огромном, мертвом, отполированном столе руководителя капельками той бесполезной, мертвой выжимки.
Эти люди окружены холодными голограммами своей успешности. У тех же, кто достиг высочайшего уровня «стабильности», нынешние жены, не те, что были раньше, а именно те, приобретенные с годами, как машины вип класса – затюнингованы и усилены дорогими и бесполезными запчастями, от которых они так быстро выходят из строя и подлежат частой замене у дилеров.
Но это только в тех случаях, где требуется современный подход к решению проблемы самоутверждения в обществе. Там же, где бизнес уже давно распределен пополам между супругами – там царит мир и согласие. Там даже и не может пахнуть разводом. Как говорится ничего личного. Точнее личное, только за деньги, за большие деньги, соответствующие внешнему виду, модели и мощности образца, представленного, как правило, известным производителем.

21.02.18 г.





Лучик творчества.

Ощущение чего-то давно забытого, детского, не покидает меня в тот момент. Когда я думаю об описание какой-либо сцены в рассказе, или в повести, а тем более в пьесе. Такое ощущение знакомо мне еще с моей прошлой профессии – архитектора. Оно возникало каждый раз, когда зарождалась идея нового архитектурного образа проектируемого объекта. Что-то светлое, до конца еще не понятное, но такое знакомое, родное и близкое. Такое, словно ты давно знаешь это, и можешь говорить о нем, этом ощущении так, словно ты его уже много, много раз переживал, прикасался буквально к нему руками, жил в нем, переживал все т о, что в этот момент происходило вокруг, но, как бы изнутри именно того ощущения. Оно всегда бывало солнечным, теплым и радостным, влекущим к чему-то хорошему и счастливому. Обнадеживающим и красивым.
Возможно, что это ощущение может возникать только в тех случаях, когда имеешь дело с каким-то видом творчества, не важно, каким именно, но творчества, в любом его проявлении. Ведь именно в нем сокрыто видимо то главное, что заставляет нас жить, стремиться к чему-то, справляться с депрессиями, страхами, пустотой. Выживать одним словом, не проваливаясь в пустоту небытия. Именно оно – это ощущение проходит с нами через всю жизнь, сопровождая нас до самого последнего дня, иногда бросая на долгие месяцы. Но всегда неожиданно возвращаясь из не откуда, неожиданно, но настойчиво упрямо и уверенно жизнерадостно.
Только в творчестве есть жизнь. Только так можно пережить то многое, что выводит нас из себя и бросает одних наедине с кажущейся безисходностью коварной судьбы.

19.02.18 г.




Написать о том, что брат начинает меня постепенно заполнять в фейсбуке выкладывая мне на страницу то о чем он думает и постепенно начинаю уходить из фейсбука со своей информацией, теряя друзей, так как им уже не интересна моя страница тем что на ней выкладывается. Все это приводит к тому, что я оказываюсь уже на какой-то другой ступения восприятия мира. Мне как бы не нужен выход в него для общения. Те же кому нужен я сами меня находят на прозе ру. Это знак для о том что я вышел на другой уровень восприятии внешнего мира и умения общаться с ним. Показать, как в процессе ухода с этих позиций и оставления их своему развивающемуся но у меня на странице брату я нахожу свою женщину. Но не там где искал. Для этого наоборот уйдя со сцены массового восприятии я мира и лпустившись на дно своего сознания. Именно так и получив что то новое, многое и нужное для любви. Он же заполняя собой мою страницу, при этом теряет себя, пытась копировать меня. Не понимая что это по крайней мере не этично. Ему делают замечание его же бывшие женщины. А те, кто истинно меня ценил на фейсбуке ищут общения со мной другими путями.


                Знакомое, новое место.

В детстве человек умеет чувствовать не только звуки, запахи и цвета того места, где он оказывается впервые, но и еще умеет ощущать его значение, состоящее из какой-то присущей только ему атмосферы. Это, как правило, ассоциации данного участка земли с уже хорошо знакомым нам, но другим не имеющими с ним ничего общего, но каким-то непостижимым образом создающим невидимые аналогии, которые скорее чувствуются нами, чем ощущаются наяву. Это могут быть схожести запахов, вызывающие некое дежавю, цветовые и температурные восприятия, напоминающие нам о чем-то уже виденном но не забытом, и, наконец просто присутствие того ощущения, которое не позволяет отказаться от постоянно присутствующей мысли о том, что мы здесь уже когда-то были. Может быть в прошлой жизни, а может и в настоящей, но когда именно в этот момент нам не понять. Может быть, от ощущения полного отсутствия времени, а может быть и наоборот от его избытка. Оно как бы сгущается в эти мгновения и окутывает все своей плотной, похожей на туман взвесью облачности, при этом пропуская сквозь себя лучи солнечного света с фрагментами неба, на котором иногда , если присмотреться, бывают видны и звезды, не смотря на дневной период времени.
Это непостижимое и необъяснимое состояние приходит к нам не часто и только тогда, когда мы оказываетесь в новом для себя месте, таком, где все одновременно и знакомо, и кажется впервые увиденным. Я не могу понять, зачем это происходит, с какой целью, для чего? Но, видимо так надо и без этого невозможно запомнить все то новое, что нападает на нас порой из-за угла жизненных поворотов, тем самым показывая, что мы еще живы и у нас все впереди не смотря на те уже прожитые годы.
Но последнее время я перестал ощущать так же пронзительно до боли в душе те многочисленные составляющие этого явления по непонятной мне причине. И от этого нового принятия незнакомой мне действительности становится как то не по себе. Кажется что уже все приелось и больше не будет того детского, теперь все больше и больше незнакомого мне ощущения, с которым так часто приходилось сталкиваться ранее и которое теперь видимо постепенно покидает меня для чего-то нового. И это новое пугает своей простотой и мелкостью восприятия. Отчего же так? Может быть во мне нет больше места для этих таинственных аналогий? Или закончилась память, как в компьютере? И от этого не происходит больше тех наивозможнейших сравнений, которые происходили ранее в каких-то бескрайних, как мне тогда казалось, глубинах мозга? Не знаю. Теперь я просто все вижу как оно есть. Как видит цифровая камера простого мобильного телефона. Что всему этому виной? Наверно возраст, или полное длительное отсутствие возможности побыть наедине с самим собой, постоянно находясь на людях, а может быть и просто страх перед потерей себя в том новом, приоткрывающем постепенно свои тайны – мире? Не знаю. Но хочу жить в нем и видеть пускай и не такую глубину его внутренностей, как мог видеть ранее, но все же видеть хоть что-то в надежде на какое-то просветление и радость от будущих сюжетов, ждущих меня за поворотами тех еще оставшихся поворотов, которые еще приготовила мне судьба.

26.12.17г.


                Я помню.

Я помню, как ты лег на спину, на землю острова Саарема, в городе Куресааре, точнее снег, ее прикрывший от непосвященных в это таинство. И долго изображал ангела, то разводя в стороны руки и ноги, то сводя их вместе, будто ты летишь, но на земле, не взлетая, и это все ты делал лежа, в снегу. Тогда ты как бы причастился севером, понял самую его суть, смысл наших с тобой отношений. Наше единство в главном. В любви к непостижимому.

11.12.17г.


                ДНК.

Ты мое продолжение. Не мамино, а именно мое. Ведь я твой отец, а ты мой сын. И ничто нас не сможет разлучить. Ни деньги, точнее их отсутствие, ни время, ни невзгоды. Мы вместе только лишь потому, что ты мой сын. А это уже генетика. Я не микробиолог, и не врач, но я твердо знаю, что нужно делать, чтобы та цепочка, которая нас с тобой связывает, не прерывалась. И также знаю, что ты мне в этом доверяешь.

11.12.17г.


                Диалоги.

Общаются по вот сапу.

ЛАРИСА. Вчера встретила своего знакомого в бассейне бывшего.
СЕРГЕЙ. И как он?
ЛАРИСА. Предложил попробовать снова.
СЕРГЕЙ. А ты?
ЛАРИСА. Мне и в голову не приходило с ним что-то новое начинать.
СЕРГЕЙ. Ну, и все тогда Лар, чего переживаешь. Живи спокойно. Слава Богу, что на душе спокойно, или ты за него переживаешь?
ЛАРИСА. Я не переживаю. Просто поделилась с тобой.
СЕРГЕЙ. А-а-а-а-а… Топить надо было…  Сразу.
ЛАРИСА. Добить?
СЕРГЕЙ. Ну, а как же? Конечно, добить, чего он ходит, мучается? Одним ударом.

Сергей присылает по вот сапу фотографию торца своего дома, с адресом на углу.

ЛАРИСА. Что за фотку-то ты мне прислал? На, что смотреть-то тут?
СЕРГЕЙ. На адрес, на адрес смотри Лар. Вообще хочу тебе сказать, всегда смотри на адрес. Это очень важно. А то увезут хрен знает куда. Потом и не вернешься. Ищи тебя…
ЛАРИСА. Ну, и? Адрес вижу.
СЕРГЕЙ. Видишь? Вот и запомни его теперь. Там я живу.
ЛАРИСА. А-а-а…  А зачем мне помнить? Ведь если в гости соберусь, ты же мне и так сообщишь адрес.
СЕРГЕЙ. Кто его знает, может быть, я тогда навру?
ЛАРИСА. Может, это сейчас врешь! Сережа ты пьяный?
СЕРГЕЙ. С чего ты взяла, что я пьяный. Когда я пьяный я трезвый. Когда я трезвый – пьяный. Вы уж определитесь. Я козинаки ем просто и слушаю про древний Питер. Вот с вами, с женщинами только начнешь говорить серьезно, так вы сразу из нас пьяных делаете.
ЛАРИСА. Ты мне ни с того, ни с сего прислал фото какого-то дома с табличкой адресной! Ясное дело, что ничего не ясно!
СЕРГЕЙ. Вообще странные вы все какие-то стали. Я прямо рядом с вами ощущаю себя шизофреником последнее время. Че-то произошло. Может вы все изменились, сильно очень?
ЛАРИСА. Я просто спросила, вдруг там особый смысл какой-то в этой фотке.

18.12.17г.

                Диалоги 2.

ЛАРИСА. Посмотри какие дома она делает, у нее на странице фотки выложены. Из бревен. Очень красивые.
СЕРГЕЙ. Мне такое не нравится. Я сейчас живу, не тогда. Вот, лучше посмотри какие мне нравятся.

Отправляет через вот сап фотографии деревянных коттеджей, выполненных приемами современной архитектуры.

ЛАРИСА. Крыша не рентабельная такая для нас. Спецы не рекомендуют.
СЕРГЕЙ. Но, к сожалению это все очень дорого, так, как штучное все, не массовое.
ЛАРИСА. А так, да, удобная форма геометрическая.
СЕРГЕЙ. А вот, пожалуйста, и с двухскатной есть.
ЛАРИСА.


                БДСМ.

- Послушай Сереж, а что такое БДСМ, или она там еще, в конце видео говорит, анал какой-то, что все это значит? Я не знаю.
- Понимаешь Зоя, мне много лет, и я много чего знаю. Но, вовсе не собираюсь делиться с тобой своим опытом. Ты большая девочка, и все узнаешь сама. Главное не спеши.

13.12.17г.

                Несоответствия.

Люди сильные могут быть гораздо сильнее и значимее чем те посты, которые они занимают, в отличие от пустых, напыщенных прощелыг, отвечающих за гораздо большие участки власти.

11.12.17г.



                Валидол.


- Скажите у вас есть валидол? – спросил покупатель продавца в аптеке.
- У каждой Вали своя доля, - со вздохом произнес пожилой мужчина в очереди.

27.11.17 г.


                На краю.

Когда-нибудь закончится пьеса, и будут сыграны все роли. И тогда нам только останется посмотреть друг-другу в глаза и улыбнуться. Просто улыбнутся спустя годы невзгод, наказаний, и прочих жизненных неурядиц. И все встанет на место. Все, все, все. Все, что было так нелепо прожито и потеряно в этих страшных и жестоких годах, полных потерь и разлук. Все останется позади. Где-то там за горами и лесами, на полях былых сражений, где нет победителей и побежденных, где навалена куча поломанного оружия, мечей, кольчуг, копий.
И тогда, тогда, мы сядем рядом, прижавшись, друг к другу плечом к плечу, и просто, в безмолвии будем смотреть куда-то вдаль, за горизонт, который будет к тому времени чист, как утренняя роса, но при этом, как никогда близок. Это и будет счастье. Счастье не от побед, а от потерь. Всех тех, потерь, которыми так рачительно сорили мы при жизни, и теперь, только тогда, когда сил осталось только на то, чтобы вот так вот, в усталости сев рядом, просто сидеть и смотреть вдаль, зная, что ты не один, как был всегда, так и сейчас тем более.
По-моему, это и есть счастье. Счастье пройденных катаклизмов, научивших жить, несмотря на то, что осталось так мало драгоценного времени для этого. Но именно жить, а не прозябать где-то в гордыне и в упрямстве никому не нужных потерянных лет. Счастье от того, что, наконец, понял, что такое жизнь. Для чего она нужна, и как дороги ее мгновения, которые ушли бесследно, оставив лишь о себе память в нас и в наших детях. И только в ней теперь мы все и есть. Только в ней. А ее так много, как воды в океане, а времени так мало… так мало…  Но эта, оставшаяся жизнь наша, мы ее выстрадали и заслужили, и никто не достоин ее таковой, какая она есть у нас. Ведь у каждого она своя, другая, собственная, не такая, как та, что осталась нам.


10.12.17г.

Враг стал начитаннее. Он теперь наверняка знает, как надо писать умные, глубокие вещи, которые сможет прочесть каждый, даже и не заморачиваясь об их пустоте.

Многие женщины вынуждены покрываться волосами, лишь только для того, чтобы быть ближе к мужчинам. Те, в свою очередь, ценят это и бреют волосы в знак солидарности. Происходит несоответствие. Оно-то и ведёт к разладу.

18.08.2019г.