Роль третьего плана
Пьеса-монолог
Комната. Звучит магнитофон, играет песня Битлз «Girl». В центре находится девушка, сидящая на полу. Некоторое время она молча слушает песню, затем медленно встает и поворачивается в сторону зала.
Надеюсь, вы не будете против того, чтобы эта музыка продолжала играть? Совсем не громко, тихонечко, мне просто нужно ее слушать, чтобы как следует настроиться для репетиции. Дело в том, что эта и другие песни Битлз звучат в пьесе, которую мы сейчас делаем. Что за пьеса? «Наш городок» Торнтона Найвена Уайлдера. Не знаете ее? Что ж, она не слишком известна в нашей стране, в отличие от классики вроде Шекспира или Чехова, увы, увы. Однако ее стоит прочесть или увидеть, «Наш городок» очень отличается от традиционных пьес, поскольку исполнен минимализма в плане декораций и реквизита, но не в плане действующих лиц. Да, в нашей версии там задействовано довольно много человек – весь четвертый курс и большая часть третьего, где сейчас учусь и я. А какая у меня там роль? Это интересно на самом деле, поскольку изначально моей героини в самом действии не было, ее имя лишь упоминается другими персонажами несколько раз, однако по замыслу нашего мастера и художественного руководителя она все-таки присутствует. Да, это, конечно, очень хорошо, что меня не оставили в таком важном спектакле без роли, однако влияет ли это на саму постановку и развитие спектакля? Сложно сказать.
Она подходит к тумбочке, на которой стоит стакан с красновато-бордовой жидкостью и выпивает.
С вашего позволения, я буду иногда это делать. Это просто виноградный сок, я сейчас не пью, даже когда мне на душе очень плохо. А на сцене это нельзя демонстрировать, нельзя даже показать, что ты расстроена чем-либо, если по сценарию нужно веселиться. Да, именно так! Смех через слезы, через силу, преступление через себя вне зависимости от обстоятельств! Ведь мы, наша труппа – не трагики, мы – комедианты в самом буквальном смысле слова! Веселые и задорные лицедеи, берущие исключительно своей харизмой! Поэтому все происходит как в арии Канио «Смейся, Паяц, над несчастной любовью, смейся в печали над горем своим!..» Но стоит сказать, что «Городок» - не комедия в прямом смысле слова, финал там, напротив, очень философский и неоднозначный, а места для улыбок уже не остается. Ах, если бы и я принимала участие в создании той глубокой и печальной атмосферы… Но моя нынешняя роль этого не позволяет.
Выпивает еще
Да, надеюсь, я вас не смущаю своей манерой выражаться? Видите ли, я привыкла говорить и писать в классическом стиле, современный сленг и жаргон мне всегда были противны. А для актрисы это важно, вот только никто больше в институте из студентов почему-то не следует моему примеру… странно… Но это их дело. Итак, что же я делаю по роли на протяжении всего спектакля? О, об этом стоит рассказать поподробнее!
Нет, не подумайте, пожалуйста, что я огорчена тем, что нахожусь даже не на втором, а на третьем плане, я прекрасно понимаю, что нельзя получить главную роль в дипломном спектакле не своего курса, если только ты не юноша, которых у нас, как и во всех театральных вузах, значительно меньше, чем девушек. И потом, многие эпизодические герои, вроде служанок и им подобных, зачастую, запоминаются зрителям даже больше, нежели главные, поскольку их появления яркие и заметные. У меня тоже все выходы и реплики, которые можно, кстати, буквально пересчитать по пальцам одной руки, не могут не запомниться. И очень часто они вызывают смех и реакцию не только зала, но и самих моих партнеров по сцене.
Нет, дело здесь в другом. Эпизодические роли я уже играла, и не раз, еще с первого курса. А главных, как таковых, у меня практически не было, если только сценка не была изначально из двух человек. И то эта только сценка, а не целая пьеса… Просто прежде я после каждого своего выходы уходила за кулисы, где и оставалась до следующего появления на сцене. А в «Городке», по замыслу самого автора, все актеры не должны покидать сцену на протяжении всего спектакля, не считая антракта. Возникает логичный вопрос: а что же им делать, если в происходящем они не задействованы? О, ответ может вас поразить! Мы просто сидим на стульях, расположенных либо по двум бокам сцены в ряд, либо в задней ее части. И естественно, у кого меньше выходов, тот дольше всего сидит. И это не так просто, как кажется на первый взгляд: нужно не просто сидеть как тебе вздумается, а ровно, молча, и, самое главное, органично! Да, да! Нужно, чтобы это смотрелось очень органично в спектакле, иначе пропадет вся композиция. Конечно, на репетициях мало кто это соблюдает: все то и дело дергаются, шепчутся между собой, играются в телефоны, кладут ногу на ногу, когда это не требуется по действию. Но на выступлении такому безобразию должен наступить конец! Иначе и быть не может. Иными словами, минимум четыре человека должны большую часть спектакля молча сидеть, органично при этом существуя. Это напоминает этюды первого курса на молчание, когда герои тоже могут по нескольку минут ни с кем не взаимодействовать, почти не двигаться и полностью быть погруженными в себя. Но «Наш городок» идет не пять-десять минут, а полтора часа, не считая антракта! Если примерно посчитать, то из этих полутора часов я не сижу молча на стуле всего минут двадцать во время своих выходов, реплик или массовых сцен перестановки и танца. И опять же, для людей, не знакомых с театральной жизнью, будет непонятно: а что же я должна все это время делать, чтобы не умереть от скуки и не уснуть, оставаться органичной и не пропустить свои редкие моменты реплик? Сейчас я постараюсь вам на него ответить.
Песня изменяется на «Michelle»
Что ж, попробую объяснить, что я делаю на самом деле во время своего более чем часового сидения на стуле во время действия пьесы. Разумеется, это отличная возможность подумать обо всем на свете, особенно если ты знаешь, что выход будет еще не скоро. Вообще, идеальная роль, как скажут некоторые, ничего особенно делать не нужно: сидишь себе на стуле в самом углу, а мое место в первом акте находится именно там, не считая момента, когда я выхожу и сажусь по сюжету в зрительный зал.
Но в действительности все не так просто. Конечно, я могла бы полностью абстрагироваться на это время, уйти в себя, в свои мысли и переживания, перестав воспринимать происходящее и не замечая ничего вокруг. Я так и делаю, когда играю роль с текстом по отношению к зрителям, я не замечаю их, словно забываю об их существовании, поэтому меня не пугает, как они воспримут мою игру. Это, бесспорно, хорошее качество, однако в данном случае, опасное, так как я запросто могу выйти из роли и даже если не пропустить изменение мизансцены или свою реплику, но сказать ее тускло и вяло. А такого никак нельзя допускать.
Почему? Причина в характере моей героини. Как я уже говорила, в оригинальном тексте у нее вообще нет реплик, однако в нашей версии она говорит часть фраз другой героини, которую у нас также играю уже не я. То есть, одну роль разделили на двоих, причем характер ее не изменили. Таким образом, я и другая девушка играем в определенном смысле одну героиню под разными именами, а если точнее – городскую сумасшедшую. Изначально в «Городке» она была одна, а у нас их две, чтобы стало еще смешнее! Нечего уже и говорить, что каждое наше появление, вернее, вмешательство в действие пьесы поистине запоминающееся! Для остальных героев это всегда сюрприз, причем не самый приятный.
Напевает слова из песни
Вот, еще чуть не забыла! Когда эти песни звучат, подпевают даже сидящие в это время на стульях, поэтому их тоже лучше не пропускать. И вообще, стоит радоваться, ведь по программе на третьем курсе еще рано принимать участие в полноценном спектакле, можно ставить только отрывки, отдельные эпизоды. А на втором и первом вовсе должны быть лишь этюды, пародии и наблюдения, ничего больше. Так что сыграть местную чудачку, которая большую часть времени сидит на стуле, для студентки третьего курса - счастье!
Радует то, что в первом акте при мне все-таки имеется реквизит, а именно, блокнот и карандаш, что позволяет мне время от времени в нем что-то рисовать или писать во время основного действия, потому что в первом выходе я появляюсь именно с ним, и рисование, сидя на стуле, в моем случае допускается. Но это тоже может быстро надоесть. Что же дальше?
Конечно, я понимаю, что эта роль, пускай она мне и удается, все же не совсем моя. По своей натуре я вообще не комедиантка, а трагик, драматическая актриса. Хотя при желании я могу быть веселой и интересной, пускай в жизни мой юмор зачастую бывает довольно мрачным. Я бы очень хотела сыграть именно такого героя, который погибает в финале, причем даже больше именно героЯ, а не героиНЮ.
Музыка затихает
Мужские роли, кстати, я уже играла, пускай и недолго. Просто на большой сцене у нас это никак еще нельзя оправдать, мы же не в Японии, где есть специальные театры с труппами только из мужчин или только из женщин. В нашем случае выбор девушки на роль юноши, скорее, означает, что на курсе просто не осталось подходящих парней, вот и все. Это как было в институте благородных девиц дореволюционной России, когда в танце или любительских спектаклях девочки выступали и за мальчиков, отсюда и пошло выражение «Шерочка с Машерочкой», напоминающее пошлую фразочку из бульварного романчика.
Собственно, именно театральный институт ныне более всего похож на заведение для благородных девиц. Только его правильнее было бы назвать «институт благородных развратниц». Причем развратниц не в самом прямом и грубом смысле, а в том, что девушкам там часто приходится идти на очень большие ухищрения, чтобы уговорить немногочисленных парней репетировать именно с ними в отрывке, встать в пару в танце и так далее. У нас постоянно происходит настоящая борьба за мальчиков, которые, в свою очередь, привередничают и охотнее соглашаются репетировать с теми, с кем сами хотят и что сами хотят. Что поделать, звездная болезнь и постоянное осознание собственной нужности и незаменимости (попросту некем заменять!), делают свое дело.
Снова играет «Michelle», но уже без слов
Вы простите, что я отвлекаюсь от главной темы, но это тоже важно. Девушки в театральном институте значительно чаще парней остаются без ролей или попадают во второй состав, который может ждать своего выхода на сцену несколько месяцев или даже больше года. Репетиции да, пожалуйста, но играть – увы, на всех не хватит. Вот эта из первого состава чаще играла – она уже опытная, все знает, пусть играет и дальше, пока не выпустится. А ты подожди еще полгодика, потом сама выйдешь на сцену, если, конечно, спектакль к тому времени еще останется в репертуаре… Что, конечно, далеко не факт. Впрочем, зачем я сейчас все это говорю, ведь в «Городке» у меня целая роль, и второго состава на нее нет! Надо это отметить.
Допивает содержимое стакана, но больше не наливает
Такие дела… Вообще, театр – это ведь храм искусства, а мы – его жрецы, поэтому принято говорить, что актеры не работают, а служат. Мы – служители искусства, положившие свою жизнь на алтарь сцены, точно монахи, посвятившие себя Богу. Вот только если сравнить театральный институт с монастырем, то получится настоящее кривое зеркало. Если в монастыре есть специальный устав, который очень строго должен выполняться, то актерам-студентам разрешается творить на сцене практически все, чем больше безбашенности и хулиганства, тем лучше, в этом и заключается наша органика. Ограничений практически нет, не считая того, что уже совсем выходит за рамки дозволенного, иными словами, почти что идеал жизни Генри Уоттона, знаменитого искусителя Дориана Грея! В нашем монастыре при храме искусства именно такие порядки.
И при всем этом нам отнюдь не всегда бывает весело. Играя чудачку из «Городка», я невольно начала задумываться: а почему она себя так странно ведет? Ведь по тексту она появляется только когда говорит свои смешные и нелепые реплики, которые невольно привлекают внимание прочих героев. А в остальное время ее никто даже не вспоминает. Не означает ли это, что если бы она не вела себя так, о ее существовании вообще бы никто не помнил? Что если она это делает специально, пытаясь хотя бы таким способом обратить на себя внимание, пускай и не слишком приятное, ведь ее постоянно просят то замолчать, то успокоиться. Но хотя бы просят, а в обычное время с ней никто и не общается, если призадуматься.
Начинает играть «Yesterday»
Да, это печально. Печально осознавать, что в нашем мире почти не осталось отзывчивых и участливых людей, везде процветают равнодушие и безразличие. И чтобы как-то привлечь внимание, нужно либо говорить какую-то чушь не в тему и во все горло, либо встать посреди толпы и всадить в себя нож, чтобы потом упасть, истекая кровью. Конечно, мне бы самой не хотелось доходить до такого, первый случай – это именно комедийный пример, второй – трагический, если использовать театральные сюжеты в качества вариантов. Но третьего, более разумного подхода я не вижу. Неприятно чувствовать, что в обычной жизни большинству людей абсолютно безразлична твоя жизнь, и даже на сцене от твоей героини тоже многие, уверена, хотели бы избавиться, потому что она им только мешает, отрывая от привычной размеренной жизни своими выходками. Есть о чем задуматься, не так ли? В сцене в церкви из второго акта, надо сказать, меня так и подмывает что-то сделать во время проповеди священника, например упасть наконец с того проклятого стула, на котором я неизменно сижу. Если бы это произошло, первым случившееся заметил бы именно священник, а потом и все остальные, интересно было бы посмотреть реакцию, уже не персонажей, а самих актеров, моих однокурсников. А что, очень органично и правдоподобно: недаром в церквях в свое время многие дамы падали в обморок после часа проповедей, было бы очень в тему… Но я не хочу пока пугать своих партнеров по сцене и прерывать репетицию, за такое по головке все равно не погладят, все еще только разволнуются и потом вовсе не смогут играть. А все равно, признаюсь, хочется временами выкинуть что-то такое, поэтому в своих немногочисленных репликах я импровизирую как только могу, насколько позволяют возможности. И, надо сказать, иногда мне это очень даже удается.
Музыка смолкает
Но хватит уже хвалить себя и отходить от главной темы. Надеюсь, я не слишком вас утомила. В любом случае, думаю, вы поняли, насколько сложно играть, казалось бы, совсем маленькую и смешную роль, большую часть которой нужно просто сидеть и лишь не выпадать из общей композиции спектакля. Да, в финальной сцене третьего акта, где моя героиня уже умерла, и ее дух пребывает на кладбище, особенно тяжело. Нужно не просто не двигаться, но и уже совершенно отключить эмоции и смотреть перед собой, в то время как остальные герои опять же разговаривают, двигаются, плачут, кричат и даже перемещаются во времени. Да тут почти что невозможно не сойти с ума, продолжая свое молчаливое восседание на стуле, который уже исполняет роль надгробного камня! И таких репетиций ведь было уже десятки, сотни, а скоро будут еще и еще! Какие для всего этого нужны нервы и выдержка, не представляю…
Однако я заболталась, мне уже пора на новую репетицию. Верю, что хотя бы кто-нибудь теперь убедился, насколько трудно находиться на сцене, не участвуя в основном действии, но не выходя при этом из своего образа. А за то время, что тебе нужно молчать, можно не то что придумать для себя монолог Гамлета о вечном вопросе быть или не быть, но и многое другое, очень многое. ..
… А сейчас я пойду, пожалуй, я никогда не опаздываю, в отличие от некоторых главных героев пьесы, позволяющих себе такую роскошь. Скоро у нас состоится премьера. К тому времени мне точно нужно будет довести свой образ до совершенства, ведь вы уже поняли, это такая сложная и трудоемкая работа!..
Уходит.