Каждый из нас — сын своих дел.
«Дон Кихот» Мигель де Сервантес
Семен Петрович стоял перед празднично оформленным прилавком в продуктовом магазине подсчитывая денежные купюры и мелочь. Денег было не густо. Можно было конечно купить хлеба, пакет вермишели и, скажем, тушенки, ради праздничка. Но на неделю это было растянуть сложно. Хотя какая сейчас тушенка, одно название, две трети жира и непонятно какое мясо. Жир, правда, можно есть с хлебом, на пару дней хватит.
— Дедушка, вы что-нибудь будете брать? — окликнула его продавщица.
— Погоди милая, прикину, что лучше взять и подойду, — отозвался он.
Нельзя сказать, чтобы Семен Петрович был по жизни лентяем или бомжем. Нет. Работал всю жизнь, и еще как работал, числился среди лучших работников. Выработал сорок лет стажа на заводе, да еще и после пенсии десяток лет. А тут грянули перемены в стране и началось… Сначала государственный завод, каким-то образом, приобрел частник. Как это ему удалось, Семену Петровичу до сих пор было не понятно, ведь буржуев еще его отец всех пострелял.
А потом и вовсе стало чудно. Высокотехнологичный завод, проработавший полторы сотни лет, оказался нерентабельным и его было решено перепрофилировать в офисы. А так как в офисах Семену Петровичу с роду работать не приходилось, его, естественно, попросили на выход. После этого они с бабкой стали жить только на свои пенсии. Пенсия у него была нормальная такая, хорошая пенсия, только бабке его почему-то не нравилась. Бабка его бранила почем зря.
— Дурень ты старый, — говорила, — обманули тебя, облапошили и пенсию дали грошовую. Пошел бы ты, поклонился кому надо, сунул презентик какой-никакой, что бы хоть по-человечески тебе заплатили. Ты же, вон, все здоровье свое у станка оставил. Но кланяться, это вам не на заводе по полторы смены стоять, тут и хитрость, и обхождение, и хватку кой-какую иметь надо, а этому Семена Петровича никто не обучал. Так и жили, как могли, в своей двухкомнатной хрущебе, выданной еще заводом, пока бабка не померла.
А надо сказать, что родственников за свою долгую жизнь они как-то подрастеряли. Тем более, что родственники эти, что с той, что с другой стороны, жили все в деревнях. Кто-то из них спился окончательно, кто-то сидел в тюрьме, а кто-то просто не желал знаться, считая, что в городе достаточно много платят, что бы родственнички могли посылать регулярную денежную помощь. Ну, а коль не делают этого, то значит зажрались и глаза бы их больше не видели.
И пришлось хоронить свою подругу жизни Семену Петровичу самому, в одиночку, на их с бабкой небольшие сбережения, что и выбило денежный бюджет перед самым Новым годом под самый корень. А так как они оба работали в свое время на заводе, которого в данный момент не существовало, то даже помощь от профсоюза, бывшего предприятия или сослуживцев, была исключена. Правда социальные службы обещали как-то помочь и даже кое-какие деньги выделить на похороны, но только после новогодних праздников. Вот и вышло, что перед самым Новым годом Семен Петрович оказался на мели, и именно поэтому сейчас и вычислял, как ему продержаться эти долгие праздники.
— Вы бы дедушка подождали немного, к закрытию магазина тут кое-какая некондиция будет, с просроченным сроком годности, может что и подберете бесплатно, — предложила Семену Петровичу продавщица, поняв его затруднения с выбором продуктов.
— Эй, отец, с праздником тебя! С наступающим Новым годом! — услышал Семен Петрович радостный голос за спиной. Повернувшись, он увидел молодого, хорошо одетого человека, протягивающего ему несколько крупных денежных купюр.
— Что это? — подозрительно спросил он, зная по опыту, что ничто не дается просто так.
— Так Новый год же! Вижу, у тебя затруднения с финансами. Дай, думаю, помогу. В праздник радоваться надо, а не грустить!
— Спасибо сынок, выручил, — поблагодарил его Семен Петрович, беря деньги, — как пенсию получу, отдам. Ты только адресок или номер телефона оставь.
— Забудь отец! У меня это доброе дело сегодняшнего дня! Так что с праздником тебя еще раз, здоровья и благополучия! — проговорил парень и выскочил из магазина.
— Ну вот, видишь и деньгами разжился, — радостно, но с оттенком зависти заявила продавщица остолбеневшему деду. Петрович, уже с каким-то приподнятым настроением, что не перевелись еще хорошие люди на земле, сразу набрал по минимуму продуктов, по-стариковски опасаясь, что парень передумает и вернется за деньгами. Расплатившись, тщательно спрятал остальные деньги подальше во внутренний карман и, поздравив продавщицу с Новым годом, пошел домой.
Дома, по правде сказать, делать ему было нечего, уж очень там было одиноко. К тому же, все время приходили воспоминания о бабке. Иногда он даже забывался и окликал ее, а не слыша ответа начинал злиться на ее глухоту. Но потом вспоминал, что она уже не придет никогда.
Большинство его друзей и приятелей тоже умерли, а те, кто был еще жив, практически не выходили из дому — кто по старости, а кто по болезни.
На улице, где по-зимнему рано начало темнеть, была оттепель. По краям крыш, там, где их еще не успели убрать городские службы, висели внушительные сосульки, истекая каплями воды. Снег на асфальте намок и потемнел. Дышалось легко и свободно. Правда приходилось мочить ноги, волоча их в еще не убранном с дорожек снежном сыром месиве, но это было единственное неудобство.
По празднично освещенным тротуарам с рядами деревьев, обмотанными гирляндами, с пакетами и сумками по своим делам суетливо торопились люди. Сверкающие лампочками перетяжек улицы были забиты спешащими машинами и всё вокруг было заряжено атмосферой предчувствия новогоднего праздника и веселья.
С трудом преодолевая сугробы, Семен Петрович перешел улицу и углубился в переулок. Вдруг, где-то впереди послышался собачий плач. Пес скулил испуганно и жалобно, как обиженный ребёнок. Петрович подошел поближе и разглядел в полутемной нише переулка, рядом с высокой глухой кирпичной стеной здания, группу из четырех мужчин, они издевались над щенком. В данный момент, он, под их нетрезвый смех, полз на передних лапах, волоча отбитый зад, и громко протяжно плакала. Это был не до конца повзрослевший щенок овчарки, испуганный происходящим и той болью, что причинили ему люди.
И тут, неожиданно для Семена Петровича, из переулка вышел тот самый парень, что выручил его в магазине. Он приблизился к нетрезвой компании и по-доброму попытался уговорить их отпустить собаку. Но подвыпившие мучители собаки начали повышать голоса и вскоре перешли на угрозы и матерщину. Предчувствуя нехорошее, Петрович устремился вперед, чтобы ни допустить конфликта, но было поздно. Кто-то из парней, матерясь, заявил, что это их собака, что они могут с ней делать, что хотят и сразу же бросился в драку, втягивая и остальных.
«Ну, видимо и мне пришла пора сделать доброе дело сегодняшнего дня», — решил Петрович, бросив сумку на землю.
Он, полез в нее и набрал полную пригоршню только что купленной соли. Видя, что компания уже повалила его благодетеля в снег и стала избивать ногами, Петрович подскочив к нападающим и с криком: «Разойдись, покалечу!», несколько раз сыпанул им солью в глаза.
— Да ты что дед, озверел?! — заорал один из них и резко ударил его снизу в подбородок. Весь мир перед глазами Семена Петровича озарился яркой вспышкой, и он почувствовал, как его душа, вместе с телом, вознеслась куда-то вверх, в небеса. Но тело, немного пролетев, быстро упало в сугроб, а душа продолжала возноситься.
«Ну, все, отпрыгался! — решил Петрович, — сейчас, видимо, наконец-то встречусь со своей старухой».
Но вместо старухи перед ним почему-то возникла физиономия какого-то старика с седой окладистой бородой.
— Ты кто: Апостол Петр, Дед мороз или Николай Угодник? — спросил Петрович мысленно физиономию, но та, немного помолчав и пожевав губами, исчезла.
«Желание! — вспыхнуло у Семена Петровича в голове, — Нужно загадать желание, и оно обязательно сбудется!»
«Господи, — подумал он, — хорошо конечно, что бы я был не таким одиноким, но в данный момент нужно спасать парня и собаку, пропадут же. Так что, кто бы ты ни был, спасай их!»
Его сознание вдруг резко прояснилось, душа вернулась в тело, и он увидел, что двое мужиков из пьяной компании протирают глаза снегом от его соли, а двое других все так же пытаются атаковать его спасителя, уже вставшего и прижавшегося спиной к кирпичной стене. В это время послышался вой полицейских машин, а с высокого края крыши здания сорвались большие куски льда и обрушились на головы нападающих. Те, рухнули как подкошенные.
К месту битвы подскочили сразу две полицейские машины. Стражи порядка сразу же похватали всех участников, за исключением собаки и Петровича, лежащего в снегу.
— Семен Петрович, ты ли это! Чего ты тут прохлаждаешься, загораешь, что ли? — услышал он и увидел подошедшего и подавшего ему руку его бывшего ученика–практиканта, а в данное время старшего лейтенанта полиции, которого он, в свою бытность мастером, учил работать на станке.
— Да вот, получил по репе и лежу звездами любуюсь, — ответил шуткой Петрович, после чего рассказал, как было дело. Всю гоп-компанию стражи порядка повезли в больницу, а Семена Петровича, после недолгого разговора, спасенный им парень пригласил к себе домой вместе с настрадавшейся собакой, отметить Новый год.
Его звали Александром, и он страстно любил собак и женщин. Но ни собаки, ни женщины, в данный момент у него пока не было. Зато у него был свой бизнес, дом за городом и машина, стоящая метрах в ста от них, в переулке, оставленная там для того, чтобы не толкаться в пробках на дороге.
«Видимо и у того бородача, что мне привиделся, это было доброе дело сегодняшнего дня! — подумал Петрович, уже сидя в удобном большом кресле у горящего камина, с бокалом шампанского в руке, слушая новогоднее поздравление по огромному плоскому телевизору и глядя на мигающую огоньками елку, стоящую в углу зала».
Под елкой стоял ватный дед мороз, с лицом, странно напоминающим ту бородатую физиономию, что привиделась недавно Петровичу. Рядом, почти у самого огня, дремал набивший вкусной едой брюхо счастливый пес, а напротив, через заставленный закусками стол, сидел его новый знакомый, Александр, с которым они уже договорились съездить на зимнюю рыбалку, где Семен Петрович обещал показать несколько секретных приемов подледного лова.
- С Новым годом вас, дорогие Россияне! С новым счастьем! — закончил свою речь президент и поднял бокал, а Петрович заплакал, подумав, как, наверное, радуется его старуха, если видит его сейчас.