Криминальный детектив.
Все события вымышлены, совпадения с реальными событиями случайно.
Левый, левый, левый берег Дона
Чайки, пляжи, плёсы у затона.
Рядом, рядом омуты и мели,
Мы до них добраться не умели.
Иван Арсеньевич
Кононов
1.
Черный американский автомобиль Dodge Rieder двигался в направлении окраины Чалтыря. Прямые линии этого шикарного авто выделялись на фоне убитой щебеночной поселковой дороги. Здания с покошиными рамами и облупленной глинобитной штукотуркой окружали высокопроходимое транспортное средство, будто говоря: что ищет он в стране далекой, что кинул он в краю родном.
Авто подъехало к одноэтажному жилому строению, на участке которого расположилась шикарная деревянная голубятня. Какой-то маленький мальчик разгонял почтовых голубей длинным шестом. Движение голубей было настолько красиво и грациозно что завораживало смотрящего.
В это время дверь водительского сидения отворилась и на щебеночное покрытие размытой дождями дороги опустилась нога в черном кожаном сапоге. Водило был одет в черную джинсу и коричневую кожанку. Его бритое темечко отсвечивало от бликов утреннего солнца. Он быстро вышел из авто, предварительно отклеив давно пожеванную жвачку с дверцы и с невозмутимым видом засунул ее в рот. Тщательно пережевывая и пытаясь выдавить остатки сока направился открывать переднюю пассажирскую дверь. Взгляд мощного амбала, в коричневой кожанки, случайным образом упал на лобовое стекло, его тут же перекосило в злободневной гримасе. Он подошел и провел по стеклу согнувшейся в локте рукой, но засохшие борозды грязи от капель дождя не поддавались. Водило стал интенсивно тереть по лобовому стеклу, но грязь по прежнему оставалась на месте.
Из кабины Dodge Rieder раздался мужской пронзительный голос.
- Что ты там копаешься, я за что тебе плачу, животное?
Водило быстро оставив эту идею идеальной чистоты своей красавицы, быстрым темпом обошел ее и открыл дверцу. Хозяин посмотрел вниз, а затем с недоверием в глаза своего шофера. Лысый быстро посмотрел туда куда упал взгляд шефа и покраснев от стыда скинул свою кожанку, положил ее в лужицу у обочины, оставшуюся после ночного дождя. Когда вопрос был закрыт водило открыл шире дверь пожевывая жвачку и предложил жестом покинуть авто. Мужчина в дорогих кроссовках, черных классических брюках и малиновом пиджаке на отглаженной пестрой рубахе, вступил на землю Чалтыря. На всех пальцах его были золотые перстни с алмазами, а шею украшала тяжелая массивная золотая цепь. Держа в левой руке мобильную трубку в алмазной оправе он на указательном пальце правой руки теребил большую связку ключей. Ключи успокаивали его поэтому фыркнув на своего шофера он вылез из машины и с укором посмотрел ему прямо в глаза. Лысый быстро ретировался и пошел дальше тереть рукавом засохшую грязь на лобовом стекле. Новый русский зделов распальцовку на левой руке удерживая телефон средним и безымянным пальцами двинулся к калитке. Открыв ее кистью правой руки с зажатыми в пальцах ключами переваливаясь с ноги на ногу подошел к сеням. Небрежно толкнув ногой в дверь он вошел в чужое жилище. Изнутри пахнуло запахом свежеиспеченного лаваша, вкусной долмы и ароматной брынзы.
В комнате был полумрак. Лишь старинная кресло-качалка качалось взад и вперед у зажженного камина. Лучик солнца путался в седовласой кудрявой шевелюре владельца. Он спокойно продолжал наблюдать как теплится огонь в камине не обращая внимание на то, что происходит позади, попивая армянское выдержанное вино.
Новый русский несколько раз провернув ключи вокруг указательного пальца, произнес.
- Мамо, твой олух царя небесного, попортил мою сестру. Ты знаешь что за это бывает?
В комнате на мгновение наступила тишина. Левая рука поднялась выше головы старца сидящего на качалке, на мгновение повисла в воздухе и произвела щелчок большим и средним пальцами. В комнату ввалились двое молодых людей в синих шароварах и пуловере в черно-белую клетку на ярко-красную льняную рубаху. Они быстро подошли к кресло-качалке и держа за ручки и спинку развернули ее на сто восемьдесят градусов, даже не расплескав вино в стакане старца. Он сидел на кресле в таком-же пуловере с красной рубахой, на коленях лежал плед украшенный восьмиконечными орнаментами.
- Вах, - посетовал пожилой худосочный человек, поднял указательный палец вверх и резко остановил движение руки. - Это очень плохо, - его кисть затряслась создавая хаотичную амплитуду перемещения указательного пальца. - Докажи, и я его тебе отдам.
- Вы наверно меня неправильно поняли? - язвительно произнес пришедший.
Такую наглость старец не смог вынести. Он оперся на ручки кресла и привстал так, что плет не смог удержатся и сполз на пол обнажив семейные труселя.
- Вах! Пошел вон отсюда! - произнес Мамо, и увидев через окно американское авто он с ненавистью в голосе произнес. - И свой тарантас от моего дома убери.
Новый русский несколько раз прокрутил в руке ключи и вышел в сени обронив фразу:
- Ну-ну, посмотрим.
Когда шеф вышел на улицу водило быстро подошел к нему и дождавшись когда он устроится поудобней закрыл за ним дверь. Поднял свою кожанку с дороги и отряхнув от грязи одел на себя. Лицо шефа перекосилось в неодобрение подобного поступка. Шофер молча прошел на свое место, еще раз посмотрел на лобовое стекло, убедившись что грязи больше нет спокойно сел на свое сиденье и завел авто.
2.
Наступил жаркий полдень. Солнце палило с изрядной силой. Пот продавцов проступал на их лбах и стекал на глаза, после чего они смахивали собравшуюся влагу нарукавниками. Это был Центральный рынок города Ростова-на-Дону. Если вспомнить ветхий завет то произошедший демарш Иисуса Христа, в сущности ничего не изменил. Рынок плавно переходил в соборный двор или все перетекало в обратном направлении. И это было нормальным, нормальным явлением в постперестроечное время: время атеизма сменяющегося с временем приближения к истинной вере. Колокольный звон оповещал о начале рабочего дня, и он же завершал мирскую суету прошедшего дня. Был полдень и только отреставрированные колокола перезванивались будоражащим идущего звоном.
- Пирожки, булочки, рогалики, коржики, - причитала продавщица хлебо-булочного киоска.
- Конфеты, печенье, пряники.
- Конфеты, дюшес, лимонад
- Молоко, кефир простокваша.
- Изюм, семечки, курабье, - и как восточные сладости попали к этому продавцу одному богу известно.
- Эскимо на палочке, только что из морозилки, - оно то точно было из морозилки, только наверно его уже с десяток раз замораживали и опять доводили до некондичного состояния. Но что не съешь в это жаркое время, особенно если только что ночью лил беспощадно долгий ливень.
- Ачма, хачапури, пахлава, - немножко восточной кухни и картина складывалась как пазлы.
- Арбузы, ананасы, бананы, киви, гранат, - и всё становилось веселее и веселее на душе.
- Картошка, лук, чеснок, морковь, свекла, топинамбур, - и всем казалось что мир изменился до неузнаваемости. Но это была иллюзия.
Вдруг с центрального входа, со стороны Буденновской арки двинулась группа ребят со скейтами под мышками. Ничего не предвещало беды, пока они не сравнялись с продуктовыми прилавками. Самый голосистый парнишка вдруг закричал:
- Осторожно, смотрите колокольня падает.
Все продавцы с перепугу посмотрели в сторону Собора Рождества Пресвятой Богородицы. А он находится по сей день напротив этих овощных рядов. Шок одолел многих. Ведь колокольня казалось вот-вот упадет.
Тем временем, молодая пацанва долго не думая стала на доски на колесиках, и с невозмутимым видом покатила между рядами торговцев. Посыпались бережно сложенные в шести ярусные горки помидоры, вся любовь владельцев к их товару была растоптана и перемешана с грязью. Все что могла, эта молодая свора раскидала по проходам, совершенно не ценя чужой ежемесячный труд. Капуста, свекла, кабачки, синенькие лежали на полу потеряв презентабельный вид.
- Что ж вы делаете изверги? - возмутилась женщина с заднего ряда, которая первая увидела начало беспредела, но не ожидавшая что ее моркови ждет таже участь что и предыдущих продавцов.
- Ах вы гаденыши. Как же вас на земле бог держит?
- Чему вас родители учили?
- Шалопаи недорезанные.
Крик, гвалт, нецензурные ругательства текли со всех сторон. Бесстыдство огорчило многих, но уже ничего сделать было нельзя. Кто-то ринулся догонять проказников, но большая часть начала собирать разбросанный товар и с бережностью курочки-наседки каждый плод стали обтирать от налипнутой грязи, или просто сортировали на тот товар который возможно продавать и тот который можно считать чистым убытком.
В этот момент, когда все были поневоле увлечены подсчитыванием убытков к самому рослому и широкоплечему парню подошел мужчина в черной джинсе и коричневой кожанке. Он одним ударом правой кисти по шее согнул его пополам, а указательный и средний палец левой руки впились в ноздри парня.
- Ну что, говори, знаешь Антона или нет?
Молодой парень сипя в нос ответил:
- Приемыша Мамо?
- Как приятно разговаривать с умными людьми, - съязвил Лысый. - Он самый, - и похлопал нежно парня по спине свободной рукой.
- Знаю. Вы что-то хотели ему передать?
- Ну ты далеко пойдешь! Нравишься ты мне, - ещё сильнее сунув два пальца произнес амбал. - Передай ему, что на пятницу назначена стрелка. Он должен прибыть на левбердон в полночь.
- В полночь с четверга на пятницу или с пятницы на субботу.
- Да ты посмотрю дерзкий, - похлопывая по левой щеке правой рукой произнес Лысый. - Ну хорошо, - и усмехнувшись добавил. - В двадцать четыре часа.
- И что он от этого получит?
- Да я вообще в шоке. Ты что-то совсем обнаглел, - мужик в кожанке подтянул лицо паренька двумя пальцами и с силой ударил лбом в лоб, так что у соперника полетели искры из глаз.
В этот момент соседка по прилавку вернулась так и не догнав возмутителей спокойствия.
- Василий, у вас какие-то проблемы?
- Нет-нет, - Лысый быстро оттолкнул парня и вытащил пальцы из носа, и протер их несколько раз по правому плечу собеседника, - Передай нашему общему другу, что он либо получит весь рынок Ростова, либо соберет свои манатки и вернется в Одессу.
Когда собеседник ушел соседка тут же заметила как у Василия потекла кровь из носа.
- Василий, да о чем вы говорили, что так разнервничались? У вас кровь из носа течет, - затараторила в меру упитанная, и в полном расцвете сил румяная особа.
Эти причитания длились бы еще долго с сопутствующими взмахами рук, если бы парень не запрокинул голову и не наложил на нос мокрую тряпку, которой он обычно натирал яблоки и груши до блеска.
- Ну все, я так работать не могу, - он быстро убрал оставшиеся яблоки с прилавка в стоящую на земле коробку, то и дело поправляя спадающую с носа тряпку. Когда с прилавка все было убрано, Василий, ногой задвинул коробку под стол. Быстро закрыл металлические дверцы под прилавочного пространства на замок, развязал сзади передник, нервно снял его с шеи, скомкал и просунул в отверстие образовавшееся между створок под прилавочного пространства. Туда-же были отправлены и нарукавники.
К этому моменту кровь остановилась и Василий решительно покинул свое рабочее место, и двинулся в сторону Буденновского проспекта. Его шаг был настолько быстр, что позади него кто-то прокричал:
- Динамо бежит?
Василий обернулся, но в толпе бесцельно шатающихся произнесшего эту умопомрачительную фразу не обнаружилось.
- Бежит, бежит, - буркнул Василий, и исчез в арке со стороны Буденновского проспекта.
3.
Полумрак в зале окутывал каждого, кто находился в нем. В центре зала стояли шесть дубовых столов: три по одну сторону, а три по другую. На каждом из столов стоял дубовый гроб, обитый пурпурной атласной тканью переливающейся при попадании на него случайно блеснувшего солнечного луча. Женщины в черных платках склонились над ними, и только их плач раздражал тишину, царившую в зале. Вдоль стен, под сводами колонн, стояли темные фигуры, которые сливались в единое целое и терялись в сумраке мира сего. В зал вошел человек в роскошном одеянии священнослужителя. Епитрахиль у него был самого богатого покроя. Он взял кадило и покачивая стал ходить между столами, что-то нашептывая на старославянском, а может быть и латинице, бог его только понимает. Пройдя так несколько раз, он подошел к каждой женщине прикоснулся к их головам, что-то прошептал, так что женщины ещ; больше начали рыдать. Церковный служитель продолжал свою молитву, и только теперь у алтаря он начал произносить имена павших молодых людей. По залу прошли дьяконы, которые раздали свечи стоявшим у стен мужчинам. Мускулистые молодые парни зажигая, каждый свою свечу словно выходили из застоявшегося полумрака. Поп продолжал свою мессу, когда двое парней стоявших ближе всего к алтарю начали перешептываться.
— Это мои лучшие люди, — мотнул головой один из них в направлении стоявших гробов. — Я даже представить не могу себе, кто мог на это решиться. Все знали на кого они работали.
— Может быть это какие-то залетные люди? Не знают кто в доме хозяин?
— Не знаю. Но если это так, то с них взятки гладки, просто порешим, — в этот момент поп развернулся, посмотрел на разговаривающих томным взглядом, так что они замолчали.
Пока продолжалось отпевание в зале церкви покрова пресвятой богородицы, не одна живая душа ни проронила ни звука. Когда служитель отчитал проповедь и удалился в келии, все стоявшие вдоль стен атлеты, начали подходить к гробам и лобызать павших сослуживцев в лоб.
После того как кончалась церемония по усопшим, пришли дьяконы и начали забивать крышки гробов, специально принесенными гвоздями. К ним подошли молодые люди с повязками на плечах, и когда последний гвоздь был вбит они подняли гробы и направились к выходу.
Двое парней, двигаясь вместе со всеми к выходу, продолжили свой разговор.
— Не знаю, о чем можно подумать, размышляя о вечном, единственное приходит на ум, только мстить, за каждого убитого в тройном размере.
— Об этом не сомневайтесь, всё устроим. Всё будет в лучшем виде.
Как только общающиеся вышли из лона церкви, на свет божий, к ним подошел Василий.
— Антон, ко мне подходил Лысый, и потребовал чтобы я вам передал о назначенной стрелке на левбердоне.
— И ты так сразу сдал меня со всеми потрохами. Да, и возможно ты привел за собой хвост?
— Нет, я тщательно отслеживал, что происходило за моей спиной, — Василий продолжил. — Он назначил стрелку на 24 часа пятницы, и объявил, что, либо город будет ваш, или вы потеряетесь навсегда, — удар двумя пальцами в солнечное сплетение, а затем поставленный хук справа отрезвили Василия.
— Всё-таки Борис, это какой-то залетный, сам не знает кто хозяин в городе. И наглости я такой слыхом не слыхивал, — посетовал Антон своему собеседнику, наблюдая как Василий оправляется от ушибов, — Собирай братву, дело обсуждать будем.
В этот момент на улицу вышел священник в рясе, он посмотрел на парня пытающегося отдышаться от полученных травм. Антон быстро приметил взгляд попа, и сказал.
— Батюшка Иоанн, отпусти все грехи грешному сыну твоему, — подтолкнув Василия под правый бок.
— Аминь, — перекрестившись сказал он, и пошел исповедовать Василия.
4.
Сходка проходила в ресторане Восход, на ней присутствовали все городские воры в законе, и сам Мамо. Столы ломились от яств, но никто не прикасался к деликатесам. Это был решающий день. И остро был поставлен вопрос: быть или не быть этому союзу сильных мира сего. Первым поднялся Антон, поприветствовав всех, он продолжил.
— Все мы сегодня собрались в этот тяжелый понедельник, для того чтобы почтить память ныне ушедшим молодым людям. Людям, которые своими делами доказали преданность нашему братству. За смерть их нам предстоит отомстить зарвавшемуся чужаку, который попутал берега и залез туда куда и лезть не стоила, — присутствующие в зале ресторана одобрительно загудели и замолчали по движению руки оратора. — И теперь мы просто обязаны отомстить этому холую, чтоб другим неповадно было, — все еще больше зашумели, и стихли когда Антон продолжил. — Один голубь принес на хвосте мне весть, что это борзота назначила нам стрелку на левбердоне, в эту пятницу, — зал взорвался от возмущения, утихомирить присутствующих уже не было возможности у Антона. В этот момент поднялся Мамо, и с еще более пламенной речью продолжил.
— Вах! Я понимаю ваше возмущение, и действительно нужно проучить раз и навсегда этого залетного выскочку чтоб другим неповадно было. Что вы по этому вопросу можете предложить, говорите не стесняйтесь.
Из-за стола поднялся самый старый авторитет и произнес.
— Все знают какой у меня есть арсенал пистолетов и Калашей, но мне кажется что этого будет мало, нужно бы танк где-то раздобыть.
— Не знаю насчет танка, у меня есть пять Камазов, повышенной проходимости, — сказал самый молодой из присутствующих.
— Точно, мы отделаем их бронебойным металлом, и они лучше всяких танков будут.
— А сверху кабины разместим пулеметы, такие же, как и Анка-пулемётчица пользовалась.
— И где ж ты такой раритет достанешь, не Анка ли тебе сама их оставила, — зал разразился неописуемым хохотам.
— Как будто вы не знаете, что моя бригада черных копателей уже много нашла трофейного оружия первой мировой войны, из них и пять пулеметов "Максим." — оправдался немолодой человек в камуфляжной форме.
— Решено! И теперь можно начать поминать ныне ушедших, — объявил Антон - пасынок Мамо.
5.
Вплоть до пятницы кипела работа: перебирали арсеналы, приобретали пули, подгоняли Камазы, усиливали их, обваривали самой толстой сталью, которая могла бы быть в общедоступности. Если средств не хватало, занимали под большие проценты у барыг, такие, что в некоторых случаях годовая ставка составляла пятьсот и более процентов. Но все знали, что если дело выгорит, то и вложения с лихвой окупятся. Другой вариант при этом просто и не рассматривался.
***
Наступила пятница, Василий вышел из дома, а у дверей на лавочке как всегда сидели бабушки щёлкающие семечки.
— Милок, а ты что ж квартиру свою продал, да и машину тоже? И где ж ты жить то будешь? - взволнованно произнесла пожилая дама.
— Ой, бабушка и не говорите. У нас сегодня стрелка и тогда все с лихвой окупится, — ответил Василий.
— Правда? Ну и хорошо, — ответила старушка.
А когда Василий удалился, бабулька другой и говорит.
— Вот видишь как люди на макияже зарабатывают, а ты говоришь: не буду, не буду я губы помадой мазать.
6.
По Ворошиловскому мосту, при свете полной Луны, двигалась колонна из пяти Камазов полностью обшитых стальными листами, а сверху кабин красовались пулеметы Максим. В кузовах разместились до ста качков, полностью укомплектованных стрелковым оружием. Они расположились вдоль бортов, и словно ждали отмашки на применение силы.
Как только первый КАМАЗ съехал с моста на левый берег Дона, из кустов вышел изумленный новый русский, все также красуясь в малиновом пиджаке и со связкой ключей крутящихся на пальце А мобильный телефон в другой руке отсвечивал лунным светом. Он стал напротив Камаза и произнес.
— Ну что, ребята вы сдаетесь.
От такой наглости все сидящие в кабинах и кузовах начали палить в воздух, из всех видов оружия, устрашая спокойно стоявшего перед ними нового русского.
— Ну как хотите, мне главное предложить, — произнес мужчина в малиновом пиджаке, а через минуту с Шоссейной улицы вывернули милицейские УАЗики и бронетранспортеры с ОМОНом.