Когда едва прозвонило 11 часов, господа служащие, опасающиеся прихода начальника, поторопились войти в свои кабинеты.
Каждый бросал быстрый взгляд на бумаги, принесённые в его отсутствие, а затем, сменив куртку или сюртук на старый рабочий пиджак, шёл посмотреть на соседа.
Вскоре в рабочем помещении их было 5. Там работал г-н Бонненфан, главный служащий, и ежедневный разговор начался, как обычно. Г-н Пердрикс, другой служащий, искал разбросанные бумаги, тогда как заместитель г-н Пистон, офицер Академии, курил свою сигарету и грел ляжки. Старый делопроизводитель, папаша Грапп, предлагал вкруговую традиционный приз, а г-н Рад, бюрократ-журналист, скептик, насмешник и бунтарь со скрипучим голосом, с хитрым взглядом и с сухими жестами, развлекался тем, что скандализовал публику вокруг себя.
- Что новенького сегодня утром? – спросил г-н Бонненфан.
- Честное слово, ничего, - ответил г-н Пистон. – Газеты полны подробностей о России и убийстве царя.
Служащий г-н Пердрикс поднял голову и выговорил убеждённым тоном:
- Я желаю много радости его последователю, но я не захотел бы поменяться с ним местами.
Г-н Рад рассмеялся.
- Он тоже! – сказал он.
Папаша Грапп взял слово и спросил плачевным тоном:
- Как всё это закончится?
Г-н Рад прервал его:
- Это никогда не закончится, папаша Грапп. Закончим только мы. Пока есть цари, есть и цареубийцы.
Тогда вмешался г-н Бонненфан:
- Объясните же мне, г-н Рад, почему скорее нападают на хороших, чем на плохих. Великий Генрих Четвёртый был убит, Людовик Пятнадцатый умер в своей постели. Наш король Луи-Филипп всю жизнь был мишенью убийц, и считается, что царь Александр был славным человеком. Разве он не освободил крепостных?
Г-н Рад пожал плечами:
- Разве недавно не убили начальника бюро? – спросил он.
Папаша Грапп, который каждый день забывал о том, что происходило накануне, воскликнул:
- Убили начальника бюро?
Заместитель г-н Пистон ответил:
- Ну да, вы же знаете: дело об устрицах.
Но папаша Грапп забыл:
- Нет, я не помню.
Г-н Рад напомнил ему факты.
- Послушайте, папаша Грапп, разве вы не помните, как один служащий, которого затем оправдали, захотел однажды купить устриц себе на обед? Начальник ему запретил. Служащий настаивал. Начальник приказал ему молчать и не выходить. Служащий возмутился, взял шляпу. Начальник поспешил к нему, и служащий, отбиваясь, всадил в грудь своего начальника ножницы для бумаги. Славный конец для бюрократа!
- Об этом можно спорить, – произнёс г-н Бонненфан. – Власть имеет границы. Начальник не имеет права регламентировать мой обед и управлять моим аппетитом. Ему принадлежит моя работа, но не мой желудок. Случай плачевный, это правда, но об этом можно спорить.
Заместитель начальника г-н Пистон рассердился и закричал:
- А я, сударь, говорю, что начальник должен быть полным господином своего бюро, как капитан корабля. Власть начальнику даёт правительство, он представляет государство, его абсолютное право командовать не подлежит обсуждению.
Г-н Бонненфант тоже рассердился. Г-н Рад успокаивал их:
- Вот то, чего я ждал, - сказал он. – Ещё одно слово, и Бонненфан всадил бы свой нож для бумаг в живот Пистону. Что касается королей, это то же самое. У принцев есть такая манера понимать власть, какой нет у народа. Это тот же вопрос устриц. «Я хочу есть устрицы! – Ты не будешь их есть! – Буду! – Нет! – Буду! – Нет!» И этого достаточно, чтобы вызвать смерть человека или смерть короля.
Но господин Пердрикс развил свою идею:
- Всё равно, - сказал он. – Профессия суверена – это не шутки на сегодняшний день. Я так люблю нашего правителя. Это всё равно, как быть пожарником – это невесело!
Спокойный г-н Пистон продолжил:
- Французские пожарники – это слава нации.
Г-н Рад одобрил:
- Пожарные – да, но не насосы.
Г-н Пистон защищал насосы и всю организацию пожарников. Он добавил:
- Впрочем, этот вопрос изучается, внимание уже привлечено, компетентные люди занимаются им, и у нас будут средства в гармонии с необходимостью.
Но г-н Рад покачал головой:
- Вы так считаете? Ах! Вы так считаете? Вы ошибаетесь, сударь. Ничего не изменится. Во Франции не меняется система. Американская система зиждется на том, что у них много речной воды. Фи! Какая гадость – останавливать пожары с помощью океана, который под рукой. Во Франции же, напротив, всё отдано инициативе, разуму, изобретениям: нет ни воды, ни насосов – ничего, кроме пожарников, и французская система заключается в том, что жарит пожарников. Эти бедняги, эти герои тушат пожары ударами топора! Какое превосходство над Америкой, только подумайте!... Затем, когда некоторые поджарились, начинает говорить муниципальный совет, полковник, депутаты, и обсуждают 2 системы: систему воды и систему инициативы! И какой-нибудь сановник произносит над могилой жертв:
«Мы не прощаемся с вами, лишь говорим «До свидания!» (дважды)
Вот так, сударь, ведут себя во Франции.
Но папаша Грапп, который немедленно забывал разговоры, спросил:
- Где же я читал эти стихи, которые вы только что произнесли:
«Мы не прощаемся с вами, лишь говорим «До свидания!»
- Это у Беранже, - веско ответил г-н Рад.
Г-н Бонненфан, запутавшись в размышлениях, вздохнул:
- Какая же это катастрофа – недавний пожар в «Прэнтам!»
Г-н Рад продолжил:
- Теперь, когда об этом можно говорить холодно (без игры слов), у нас есть право, я думаю, оспорить красноречие директора данного заведения. О нём говорят: «Человек с чистым сердцем», и я с этим не спорю. Он ловкий коммерсант, это очевидно, но оратор ли? Я сомневаюсь.
- Почему же? – спросил г-н Пердри.
- Потому что, если бы огромное несчастье, которое случилось с ним, не привлекло бы к нему сочувствие всех окружающих, не было бы смеха из-за речи «Ла Палисс», которой он успокаивал страхи служащих: «Господа, - сказал он им немного погодя, - вы не знаете, с кем будете обедать завтра? Я тоже не знаю. О, мне нужно много жаловаться.
К счастью, у меня есть друзья. Один одолжил мне 10 сантимов, чтобы купить сигару (в таких случаях не курят гаванские), другой предоставил в моё распоряжение 1.75 франков, чтобы нанять фиакр, а третий, самый богатый, одолжил мне 25 франков, чтобы раздобыть куртку в «Бэлль Жардиньер».
Да, я, директор «Прэнтам», я был в «Бэлль Жардиньер»! Я получил 15 сантимов от кого-то ещё для чего-то, и так как у меня не было даже зонта, я купил антука из альпага за 5.25 франков, заняв деньги в пятый раз. Затем, так как моя шляпа сгорела, а я не хотел занимать вновь, я подобрал каску пожарника… вот так! Следуйте моему примеру, если у вас есть друзья, обращайтесь к ним за помощью… Что касается меня, вы видите, бедняжки мои, что я в долгах по самую шею!
Один из служащих не смог не ответить ему:
- Что это доказывает, начальник? Три вещи. Первая: у вас нет денег в кармане. Со мной тоже такое происходило, когда я забывал кошелёк, но это не доказывает, что у вас нет собственности, особняков, ценных бумаг, страховок. Вторая: это доказывает, что вы пользуетесь доверием своих друзей, и тем лучше – пользуйтесь им. Третья: это доказывает, что вы очень несчастны. Чёрт возьми, мы это знаем и жалеем вас от всего сердца. Но это не улучшает нашу ситуацию. Честное слово, вы морочите нам голову со своей экипировкой.
На этот раз все в бюро согласились. Г-н Бонненфан добавил с шутливым видом:
- Я бы хотел посмотреть на всех мадемуазелей из магазина, когда они спасались от огня в ночных рубашках.
Г-н Рад продолжил:
- Я не доверяю этим дортуарам весталок, которые едва не поджарились, (впрочем, как лошади компании омнибусов в своих стойлах в прошлом году). Если нужно закрыть кого-то на ключ, то это фонарщиков, которых действительно нужно было бы заключить, но белошвейки! Фи! А их начальник! Не может отвечать за все капиталы, скопленные под его крышей. Правда, что приказчики горели в кассе, но девушки, по крайней мере, спаслись! Чем я восхищаюсь, например – это рогом, чтобы звать служащих. О, господа, какой пятый акт! Вы представляете себе большие галереи, полные дыма, с языками пламени, с суматохой бега, с общим безумием, в то время, как на круглой главной площади в тапочках и в кальсонах, стоит и звонит во всю силу своих лёгких современный Эрнани, Ролан нашего времени!
Тогда г-н Пердрикс, служащий, внезапно произнёс:
- Всё равно, мы живём в забавное время, в волнительную эпоху. Даже это дело на улице Дюфо…»
Но дверь внезапно приоткрылась:
- Начальник прибыл, господа.
Тогда за одну секунду все убежали, исчезли, словно само министерство горело.
21 марта 1881
(Переведено 12 декабря 2017)