Деревенское детство и отрочество с рыбалкой, ночными с конями, походами в лес за грибами и ягодами, когда тетерев взлетал из под ног или не менее живописный глухарь, когда манили и завораживали луговые дали, а в лесных нередко приходилось
блудить, но неизменно выходить на закат солнышка и радовать себя и родных лесными
дарами, с нелёгкой работой от зари до зари в пору посадки в огородах, сенокоса,
уборки в колхозе и дома сменились для Фёдора внезапным разводом родителей совпавшем с хрущёвскими перегибами, когда обрезали приусадебные участки и отнимали большую часть накошенного семьями сена, обрекая личных коров на бескормицу, а детей на недоедание.
После очередного крика тёщи и плача матери, Степан быстро собрал что-то из белья, из одежды, топор, пилу взял в сенях и видя, что Федька машинально одевается, на ходу бросил:
- Как после царя развалили державу и два десятка лет с перегибами, голодомором, обворовыванием и раскулачиванием лучших из лучших, так и ныне опять власть обезумела, как сварливая тёща и для здравого мужика эта чертовщина и дурь надоели!
Степан так быстро шагал по просёлку, что Федя за ним иногда еде успевал. А по
дороге обрывки боли вырывались в темноту проклятьями:
-На сотню верст был самолучший кузнец, какого в те поры не только простой народ, а купцы второй гильдии почитали, который мог такого наковать, что ныне и в музеях не найти, отвоевал клок земли у болота. осушил, за честно заработанные тяжелейшим трудом и великим мастерством средства поставил дом под железной крышей так его комбедовцы- эти бездельники и пьянчуги, ничего не умевшие делать, как грабить справных хозяев, обокрали его, выгнали со всем семейством, не жалея в озверении детей. Вообще власть была безжалостна к народу, а народ - это и стар и млад. Раскулачивание двух десятков миллионов, как мне сказал один однополчанин, а он человек знающий, как и расказачивание нескольких миллионов, это самые страшные репрессии, как и голодомор.
Только, когда уже отмахали среди угрюмых ельников после золотых березняков версты две, Федя спросил;
- Папа, а куда идём-то?
- Для начала на полустанок, а может и на станцию. Вот зайдём на хутор к леснику, там передохнём и решим, может он что подскажет. Мужик дельный и башковитый.
Дельный и башковитый мужик Тимофей, живший на хуторе, где из трёх остался один дом, встретил их не особо ласково с устатка, но когда распили со Степаном чекушку под вкуснейшие грузди, оба повеселели.
- Да ты о бабе не реви, а радуйся. что вырвался из- под гнёта тёщи, ибо сварливая тёща хуже охранника особого лагеря, тот хоть с одного зека на другого перекинется. а она как вцепилась в тебя, хуже россомахи.
- Да у меня слёзы потекли из-за лука, ярый у тебя лук и много ты его в грузди накрошил.
- Да луком-то мы только в лагерях и спасались от цинги. Представляешь, боевые офицеры рядом с власовцами и кулаками...
- Ну, кулаков ты не трожъ, я сам из раскулаченных и рассказаченых, я за них горой...
- И верно, это поначалу нам казалось, а потом мы с кулаками и попами, особо с дьяками за одно держались за Русь-матушку, тут уж мы постепенно притёрлись и совпали, а вот с троцкистами, власовцами ,бандеровцами, бандитами разными...
Оказалось, что и вожди-то Маркс, а особо Энгельс самими настоящими бандюгами оказались, призывали немцев и австрийцев, а до того англичан пустить на распыл наш русский народ и всех славян, к истребительной войне с нами весь Запад, всю Европу призывали, под этим же лозунгом и Гитлер попёр.
- А я ещё не верил архимадриту Модесту, а он прав оказался. В Великом Устюге сказывают, служит.
Видя. что Федя задремал, хозяин поднял его на печь и обложил поленьями с краю.
чтоб не свалился спросонья.
- А вот теперь опять перейдём к бабам. Я тебе про такую баскую и вкусную бабу
скажу, что встречась, не отлепишься. И грудастая, и в бёдрах что столешница, сам бы её лапал, да сродни мне. Обожглась она на вербованном, а ты придёшься ко двору со своими золотыми руками, да ещё если к ним гармошку. Кстати
когда дом гармонного мастера ломали, я нашёл пару тальянок, одну рядом , а другую над мезонином.
- Ну, что ладная баба , я люблю, ещё кабы с душой да хозяйственная.
- И телом медова, и речью сладка, и хозяйственная. Работает поваром на лесопункте, а ей и мне по родне там же начальник нижнего склада. Так, что и с работой и жильём устроишься. Да я с тобой поеду и всё устрою, как двоюродному,
я же не забыл, как ты меня после лагерей выходил.
На том они и порешили
Когда сели на рабочий поезд, все трое дремали.
Лесопункт сначала отпугнул неприютностью бараков и сведённых с одной стороны
лесов, а с другой подступающих вплотную.
Баба оказалась живописной, как сошедшей с полотна великого русака Кустодиева,
который не чета был всяким бездарным малевичам. Может Степан и не сразу ей показался, но Тимоха расписал так, как будто не только жена, а лучшие бабы деревни цеплялись за полы фуфайки и выли в голос, когда Стёпка уходил из деревни.
- Ты хватай его быстрее и прельщай своими прелестями, а то как бы не забрали обратно,- говорил сродственнице Тимоха, - а то как хватятся, кого лишились. Легче нового председателя артели или агронома найти , чем такого бригадира. Он же и кузнец, и печник, и шорник, и бондарь. и гармонист наипервейший. Первая знаменитость на всю округу. Без него и в престольный праздник деревня - сирота, а уж если бочки потекут, хомуты или сбруя порвётся, али печь задымит,- всё, считай, пропали без Степана. Поревут горькими слезами.
- Да ты, Тимоша, расписал, как царя в голод не расписывали, кто досюльную жизнь помнил. А у меня печка в бане и в горнице дымит, с которой и начать.
- Ясно с бани, вам сначала надо притереться, примериться подойдут ли друг к другу ваши главные достоинства, которые и радость приносят, а то и счастье.
- Может баню подтопить, хрен с печкой, что дымит, потом, успеем ещё с ней, лишь бы такого золотого мужика не выпустить из рук и объятий. Ты так расписал, что кажется таких и не бывает сроду - раскраснелась невеста.
Стали колоть дрова и носить в баню воду. Степан смекнул, что дверь из сеней в
баню наполовину почти не закрывается.
- А я ещё думал, зачем я рубанок взял?
- Да, он ещё ,Глаша, и столяр, и плотник первостатейный.
- Да как только такого золотого мужика деревня выпустила, пропадёт без него. А у меня мебелишка худая, хотела всё буфет купить.
- Да он лучше магазинного сделает в сотню раз, ведь магазинный из опилок, а он из дерева на совесть, я дореволюционную мебель видал - произведения искусства .
- Ну у нас разве у начальника лесопункта. Хотя и у начальника нижнего склада
буфет что надо.
- А вот ты пока его улещаешь, я за него словечко своему родичу замолвлю, заодно и на буфет посмотрю.
- Только не расписывай Степу, как мне,- шёпотом сказала Глаша Тимохе,- а то подложит сестру жены, которая моложе меня.
- Ну, разве что на лицо побаще тебя, но телом не такая богатая!
Тимофей зря взял в магазине чекушку. Зав складом выставил "Вологодскую пшеничную" с груздями и котлетами, больше похожими на шницеля.
Тимоха не утерпел и так расписал Степана, что жена Акима Ивановича Софья со своей сестрой Клавдией чуть не в голос сказали:
- Да мы такого героя и видом не видывали и слыхом не слыхивали.
- Да вот не всех ещё первостатейных русских мужиков раскулачили да расказачили. Вот - они соль земли Русской, опора и краса Руси!
- Да. видно, что со всем справляется, а с бабой бы справился? -спросила Клавдия- Что ж ты его не привёл, я бы испытала его мужскую силу.
- Да вишь, Клава , опередили тебя. Поди уж баня дрожит,- рассмеялся Тимофей.
А и заправду: в это самое время на полке в подтопленной бане Глаша со Степаном дошли до такого накала страстей, что даже до сладкого женского стона.
Ещё не успели они после медовой недели расписаться, а уж Степан был нарасхват по посёлку и начальник лесопункта был от него без ума, когда Степан в три дня поправил у него хозяйство. Решил его формально записать на нижний склад, а сам представлял всем, как своего зама по хозяйственной части.
Зимой Степан, услышав, что вальщики зарабатывают хорошо, выпросился в лес на месяц и там одна из завербованных южанок втюрилась в него по уши, а поскольку она была сучкорубом, то нашла , где в укромном местечке после обеда подставить свой передок. Степан потом корил себя, что не удержался, тем более, что и Глаша была от него беременна, И Клавдия не раз вешалась на шею, и бывшая жена приезжала, уговаривала вернуться и умолила таки отдать ей Федю.
Глаша только плакала, боясь упрекнуть мужа, когда услышала о молодухе.
Когда в бане с округлившимся животом она забиралась на полок, Степан пристроился со скамейки сзади.
- А всё-таки я сладка тебе , Степушка, или у молодухи мёдом намазана.
- Это была опрометчивая любовь,- сказал Степан.
-Уж какой ты, Стёпушка, буфет сделал, загляденье. Верно говорил Тимоша, что в магазине мебель из прессованных опилок, а настоящие краснодеревщики и настоящая мебель была только при царе батюшке. Вот я теперь убедилась, что золотой ты мужик с золотыми руками и голова у тебя не для фуражки. И ласковый ты ,Стёпушка, особо в бане. Я ведь до тебя никого так не любила. Золотой ты мой, как мне с тобой хорошо, как сладко!