Когда я впервые его увидела, мне показалось, что я достигла некой точки, к которой шла уже давно. Словно тропинки, перевязанные сотнями узлов, наконец, распутались, собравшись в широкий проспект – и привели меня в это место. Я это чувствовала, как всегда чувствую подобных людей – тихих, замкнутых, неуверенных в будущем и забывавших о прошлом.
Он тогда разговаривал с девушками, солнечными девушками с красными волосами. Они были похожи, как двойняшки. Т.е. не абсолютно, но нечто идентичное в них всё-таки было. Создавалось впечатление, что они знают друг друга очень давно, вместе выросли и менялись. Тем же вечером я узнала, что девчонки в этот день видели друг друга впервые.
Но вернёмся к моему загадочному знакомцу. Сейчас, опираясь на свои размытые воспоминания, я не могу быть уверена, что образ, сохранившийся в моей памяти, достоверен до мельчайших частиц. Но я помню его высоким, загорелым под июльским солнцем, с глазами черными, как обугленная в пожаре кора деревьев, которые он прятал за стеклами потрепанных очков.
В тот день он показался мне совершенно особенным. Мне и до сих пор так кажется.
Эта встреча случилась в летнем лагере на берегу моря. Много яркого случилось тогда, что не имеет к нити между нами никакого отношения. Я не смогла подступиться к нему, прорыть подземный лаз к этому, сжатому к саркофаг, сердцу. Но само лето было, без сомнений, прекрасно. Солнце целовало нас в румяные щеки, волны щекотали наши юные неокрепшие мысли. Было множество знакомств и впечатлений. Но всё невероятное имеет свойство заканчиваться. Каждому нужно было возвращаться домой.
Помню, что на прощание он обнял меня. Надеюсь, я всегда буду об этом помнить.
Грянул август. Я поступила в колледж. Казалось, что 16 лет – лучший возраст, чтобы жизнь круто повернулась и заиграла новыми красками. Так оно и случилось.
Через пару недель мне на телефон пришло сообщение. От него. Это событие было странным и волшебным одновременно. Я улыбалась, глядя на экран, нервничала, набирая ответ дрожащими пальцами.
- Привет, как ты?
- Всё хорошо, а как у тебя дела?
В тот день ему исполнялось 17. На секунду в воздухе повисло ощущение неизбывной грусти. Мне показалось, что он пишет мне от глубокого одиночества, надеясь, что я поздравлю его и пожелаю чего-нибудь хорошего. Конечно, так я и сделала. Мне хотелось, чтобы он улыбался, находясь даже в 150 км от меня.
Общение завязалось как-то само собой, сначала в сообщениях, затем в Сети. Я не спала до глубокой ночи ради этих разговоров. Мне казалось, что тонкая нить, протянутая к нему, наконец, обвила встречную ниточку. Мы говорили о лагере, о душевных переживаниях, общих знакомых. Спустя всего пару месяцев он заявил, что никто не знает его так хорошо как я. Конечно же, это было очень сомнительно, но приятно.
Осень 2013 года была действительно золотой. Раз в пару недель мой застенчивый друг приезжал в город, где я жила. Конечно, не один и не ради встречи со мной. Такой вариант был бы слишком идеален и от того невозможен. У него были занятия в университете, подготовка к экзаменам. Через год ему предстояло поступить в медицинский. Как только я об этом узнала, моё сознание без устали распевало серенады в надежде, что поступит он именно в мой город, т.к. именно у нас ближайший университет. Ну, и из-за меня, конечно.
Сейчас мне трудно поверить в то, что я могла быть настолько наивной.
Когда он приезжал, мое сердце наполнялось искрами и музыкой. Два часа дня, солнце, не нагревающее воздух и я, ждущая принца моих мыслей возле универа.
Они ходили на занятия втроем: девушка с красными волосами, которую я знала ещё со времен лагеря, мой друг и ещё один парень, с которым я раньше не была знакома и, в принципе, после всей этой истории уже и не общалась. При встрече мы обнимались, затем шли в ближайшее кафе, где болтали, пили кофе и играли в настольные игры, которые они привозили с собой. Около четырех часов выдвигались в сторону вокзала на электричку, отходившую в половину шестого. Объятия на прощанье, улыбки с разных сторон от стекла вагона, помахать на прощанье.… И так каждые 2 недели.
Думаю, не стоит говорить о том, с каким нетерпением я снова и снова ждала этот день. Всё остальное время мы общались с ним в Сети, нить между нами переросла в канат и я начала писать. Сначала это были кривые и никчемные стишки, но я старалась работать над ними, потому что моя Муза была прекрасна и достойна лучшего.
Именно тогда началась ложь.
Однажды он рассказал мне историю о девушке, которую любил. По моим подсчетам на момент их знакомства ему должно было быть четырнадцать. Он поведал мне о том, как узнал, что значит быть счастливым, что значит забыть об одиночестве. И как всё закончилось. Как их сбила машина и единственная, что любила его в этой жизни, погибла.
Лишь спустя три года я узнала, что эта печальная история – наглая ложь.
Но тогда я верила каждому произнесенному слову. Я была очарована, влюблена, я построила себе идеал, основываясь лишь на догадках и слепых надеждах.
Он мне подыгрывал. Иногда мы говорили о любви как таковой, о наших семьях, планах на будущее.
Больше всего я ждала тех дней, когда по каким-то причинам те двое не могли приехать на занятия. И тогда целых три часа мы были с моим возлюбленным вдвоем. Какая жестокая наивность! Оглядываясь назад, я закрываю сознание, пытаясь отрицать то, во что действительно верила.
Он тоже иногда писал мне стихи. Но часто, слишком часто, в них явно проступали образы другой, более идеальной девушки, о которой он мечтал. Она была миниатюрной, черноволосой, зеленоглазой. Моя полная противоположность. Ведь у меня серые глаза, рост 180, и в тот год я покрасила волосы в рыжий. Да и вообще, в какой бы цвет я ни перекрашивалась, всегда избегала черного. Не хочу быть похожей на ту, чей призрак забирал его у меня.
Он утверждал, что такая девушка действительно существует, зовут её Саша, и она является ему во снах уже много лет. Что это тот прекрасный образ, в который он уже давно влюблен. Я ненавидела эту Сашу, её дух в его голове, его пустые фантазии о несуществующем идеале.
Ведь вот она я, живая, теплая, готовая ради тебя горы свернуть. Наверное, этого было недостаточно.
Время шло: осень, зима, затем весна, которую я ждала и одновременно боялась. Это означало конец поездок и наших встреч. Настало время действовать, говорить правду, признаваться. Я знала, что если не сделать этого, то он поступит в другой город, а будет означать, что мы будем видеться либо очень редко, либо уже не увидимся вовсе. Даже мысль об это пугала меня до колик в животе.
И я написала. Я исписала всю двенадцатилистовую тетрадь стихами, в которых мои чувства лежали как на ладони – бери да млей. И в самом конце, сомневаясь и боясь, гелевой ручкой я вывела те самые слова – я тебя люблю.
До сих пор сложно понять было ли это ошибкой. Он молчал две недели, совершенно не подавая признаков жизни, я стенала в ожидании и лезла на стены, понимая, что это конец. Что я ткнула в небо и прогадала. Что игра окончена, и свечи потушили без меня.
Он приехал в воскресенье, как и всегда. В последний раз. На свои последние занятия. Тоже дал мне тетрадь. Я просила слов, но он молчал, проглотив язык. Я ушла, даже не попрощавшись. Троллейбус открыл двери, все места были свободны, я выбрала то, где можно заплакать так, чтобы тебя видело как можно меньшее количество людей. Открыла первую страницу. Там был рисунок. Прочь. Всё не то. Мне нужна правда. И я получила её страницей позже. Истина гласила – я не люблю тебя.
Я честно пыталась всё забыть, выбросить из головы, как накопившийся мусор. Но такие идеи изначально обречены на провал. Я написала ему в Сети спустя два месяца. Попросила прощение за всё, что наговорила, что чувствовала и на что надеялась. Убедила себя, что ошиблась, что придумала всё с самого начала и до конца. Конечно, мы помирились. Но всё не вернулось на круги своя. Чудес не бывает.
Он уехал, я продолжала учиться. Время помчалось стремительно и неумолимо. Прошел год, за ним ещё один. Общались мы изредка и безынтересно. Пару раз виделись то в моем городе, то в его. Я влюблялась, разочаровывалась, снова влюблялась. Всё повернулось с ног на голову в марте 2016го.
День был пасмурным, предвещавшим беду. Мы делились новостями, говорили о проблемах, учебе, впечатлениях. Гуляли по городу, смеялись, думали о прошлом. Выйдя из электрички, он дал мне письмо с чем-то весомым внутри, попросив открыть завтра. Ему никто не звонил, никто не искал, не беспокоился. Вечерело, я начала уставать. Пришло время возвращаться домой. Он сказал, что за ним приедут родители. Я не сомневалась, такое бывало и раньше, а зря.
Мы распрощались в трамвае. Выйдя на улицу, я обернулась и успела увидеть его лицо, которое выражало абсолютное безразличие. Зашла в квартиру и решила сразу же взяться за письмо, которое тяжким грузом лежало в сумке. Я до сих пор благодарна своей привычке ничего не откладывать на потом. Тот случай многому меня научил.
Я вскрыла конверт, и моё дыхание повисло посреди груди. Это письмо должно было стать последним. Это была предсмертная записка, полная сожаления и непоколебимости. Мне показалось, что моё сердце в этот момент не выдержит и остановится. Там были слова: «Прощай», «Прости», «Спасибо».
И я побежала. Побежала к тому месту, откуда его якобы должны были забрать родители, проклиная себя за глупость и слепоту к очевидному. Ну как его могли забрать родители, если он им даже ни разу не позвонил?! Я сокрушалась. Я доехала на трамвае до конечной и побежала, что есть сил. Я не могу быть абсолютно уверена, потому что на самом деле эта картинка в моей голове размыта, она замазана ужасом происходящего.
Я быстро оказалась на месте в районе ТЦ. Было наивно полагать, что он будет там, куда собирался, но я ждала. Тряслась, плакала, звонила, писала сообщения, обещая, что всегда буду рядом. Всё было тщетно. Я упустила его. Как упускаешь слезинку, забыв смахнуть со щеки. Было слишком поздно. Темнело, и вместе с дневным светом надежда покидала меня. Я поплела свои ватные ноги домой. Что-то там говорила, не упоминая, чем же закончилась встреча. В моей голове стояли два несокрушимых вопля – «Это невозможно!» и «А что, если он уже мёртв?». Мой мозг рисовал сцены похорон и тут же их отвергал. Мне было так страшно…
Спустя час или немного больше я смогла взять себя в руки и найти в Сети его брата. Я связалась с ним. Но я не знала, что нужно сказать, поэтому просто отправила фотографии письма. Мне звонили его родители. Они были почти спокойны. Не верили, наверное, что их сын способен на что-то подобное, но, поговорив со мной, они начали паниковать. Полночи я говорила с братом и именно тогда узнала, что все трагичные истории, которые возлюбленный плёл мне все эти годы, просто обман. Что мне лгали, надеясь на поддержку и сочувствие. Но всё это было неважно. Я могла думать только о том, что он уже может быть мёртв.
Но всё обошлось. Его обнаружили на окраине города со вспоротой шеей, но живым. Я пришла в больницу утром, снова пережив те муки, которые практически убили меня вчера. Выглядел он ужасно. Порезы на шее, предплечьях, ладонях. Его глаза смотрели на меня мутно и потеряно. И он молчал. Практически ничего не сказал мне тогда. Зато говорила его мама.
Она говорила о том, что в случившемся повинен только один человек. И этот человек – я. Что я не разглядела любовь, которую её сын ко мне испытывал. Что своим холодом я подтолкнула его на такой ужасный поступок. Я всё выслушала, всё приняла, дала себе клятву, что теперь я буду держать его за руку, где бы он ни был, куда бы ни шел. В тот день я почувствовала, что судьба выбрала свой курс.
После обеда того же дня его забрали домой. Впереди предстояла долгая история восстановления в университете, из которого его, как оказалось, практически исключили. Всё было неважно. Я должна была помогать. У меня впереди был четвертый курс колледжа, после которого я собиралась на вышку. Я решила, что поеду в другой город и поступлю в тот же универ. Я не видела иного варианта. Было очевидно, что я оставлю дома нереально много возможностей, друзей, планов на будущее, но я была должна. Теперь я отвечала за другого человека.
Несколько недель я осознавала случившееся и приходила в себя. Суициды – это не то, что случается вокруг нас ежедневно. Мне нужна была реабилитация. У меня были друзья, которые помогли мне выкарабкаться из ямы, в которую меня сбросили. Я пыталась отдышаться и принять своё резко изменившееся будущее.
Но, тем не менее, я была рада, что узнала правду. Что любовь всё-таки пустила корни в его сердце и теперь, пусть и жертвуя многим, я смогу держать его руку так долго, как долго мы будем дышать. Я сделала свой выбор.
Спустя некоторое время нужно было поехать к нему и проверить, как он чувствует себя, не хочет ли попробовать снова то, что ему однажды не удалось. Разговор был тяжелым, я много кричала в ярости от того, что он вообще оказался на это способен, что приехал именно ко мне совершать такие ужасные вещи, что больше ни с кем не стал прощаться. Но я, конечно, его простила. Мне нужно было только одно – чтобы он позвал меня, чтобы сказал, что я нужна ему, что ждет того дня, когда я приеду и смогу остаться.
Наступила неловкая пауза, и я поняла, что вот оно, время, когда я могу спросить. Да, все вокруг, кто слышал и участвовал в этой истории, кричали в один голос – он сделал это из-за тебя, потому что любит. Я верила, была практически полностью уверена, что так и есть. Но он должен был сказать мне это. На чаше весов лежало всё мое будущее, моя судьба и в дополнение мои чувства, что уже давно расцвели, успели засохнуть, но снова заиграли новым цветом. Я должна была только услышать правду из его уст, чтобы начать поковать чемоданы.
Мои руки дрожали, губы побледнели, голос дрогнул, когда я задала вопрос:
- Ты любишь меня?
И он ответил: «Нет».