- Ты готова стать моей Евой? – спросил он тихо, но достаточно жёстко,
словно приложил револьвер к виску.
Анну окатило волной потустороннего холода, но она взяла себя в руки.
- А ты уже поменял своё имя на Адам? – отозвалась она нарочито дерзко и грубо,
вывернулась из его объятий, выскользнула, отошла на безопасное расстояние.
- С завтрашнего дня начну менять, - сказал он. – Ты мне нужна.
- Зачем?
- Куда Адаму без Евы? Надо же как-то планету заселять.
- А зачем её заселять? На ней и так людей навалом!
- Людей? Ты называешь убийц людьми?
- Каких убийц, Макс?
- Обыкновенных. Тех, кто уродует эту планету.
- Макс… Макс, ты сумасшедший…У меня болит голова. Может, выпьем чаю?
Они сидели вдвоём на пыльном диванчике, накрытым ворсистым персиковым пледом в комнате, именуемой кухней, за дверями которой шёл ремонт. Да, в квартире действительно шёл ремонт - шпаклевались и красились стены, вворачивались лампы, вставлялись двери. Но это было днём. Сейчас же в комнатах царила цементно-пыльная тишина, и здесь, на кухне, голые оконные стёкла зияли ночными провалами. Тусклая лапочка, вкрученная в открытый цоколь на натяжном потолке, только усиливала впечатление некоей вселенской разрухи, которая коснулась своим мизинцем и этой квартиры в совершенно пустом новом доме.
- Не учите меня жить, лучше помогите материально, - сказала Анна. – Хотя нет. Не так. Заинтересуйте меня. Дайте мне идею. Иначе… Иначе не вижу смысла.
В ответ он рассмеялся тихо и как-то совершенно счастливо:
- Вот это уже по-моему. Что интересует тебя? Деньги, Слава или Власть? Что бы ты выбрала?
- Любовь.
- Не смеши меня, Анна. Любовь не выбирают. Она и так есть в тебе. И ты сама это знаешь. Ты и есть любовь. Вот на тебе такие славные ажурные чулочки.
- Макс, ты животное.
- Да. Почти. Я - животное. Но не совсем животное, я – живое. Я живое, а не мёртвое. И ты мне обещала чаю. Обещала?
- Да!
Анна не без злости включила чайник, вымазанный по бокам известковыми пятнами, достала из картонной коробки пол-литровые кружки с новогодними оленями, бросила в каждый по пакетику дешёвой «Лисмы». Чайник жизнерадостно загудел, заполняя пустоты нового дома своими звуками.
- Чай – это обряд, - сказал тот, кого она называла Максом.
На вид обычный парень. Короткая стрижка, накачанные мышцы, футболка, джинсы, серые глаза.
Глаза серые, но уж очень колючие.
- Макс. Тебе ничего не светит. Я обожаю уют. Скоро у меня будет шикарная квартирка. Мужских лап я в ней не потерплю. Может быть, рожу ребёнка от нормального. Психи меня не интересуют.
- Анна, ты не ответила на мой вопрос. Деньги, Слава или Власть? Что бы ты выбрала?
- А ум в эти категории не входит?
- Будем считать, что он у тебя есть.
- Тогда банально. Деньги. Я выбираю деньги. Много денег. Больше всех. Я хочу…
- Ты хочешь иметь возможность изменить мир.
- Да. Как ты догадался?
- Королева выбирает королевские возможности.
- А что в этом плохого? Я бы хотела купить участок, на котором можно построить город, причём, необыкновенный город, считай, что отдельную страну.
- И иметь в ней власть и славу?
- Макс, не будь дураком. Ты знаешь, меня не волнует власть и слава сами по себе. Меня волнует созидание. Вот эта квартира, например… Пока всё, что я могу… Но я вижу другие дома, другие формы. Я как Платон мечтаю об идеальном государстве.
- Платон, а это кто? Новый маляр?
- Макс, не зли меня. Пей чай и уматывай. Я сегодня не в духе.
- А если бы я сказал тебе, что через несколько лет я стану президентом всего мира и положу его к твоим ногам или рукам для творения, ты бы согласилась?
- Согласилась на что?
- Быть моей Евой.
- О! Боже!
- Да. Боже! Так вернее. Я – Бог. Я – Адам. И я предлагаю тебе стать моей Евой.
- Ты делаешь мне предложение? Стать Евой, значит, переписать квартиру на тебя?
- Нет.
- Тогда что тебе надо? Много секса? Я – объект неподходящий для твоих желаний.
- Нет. Мне нужна твоя душа. Ты согласна отдать её мне? А взамен получить деньги всего мира?
- Душа или кошелёк?
- И душа, и кошелёк. Я люблю тебя, Анна.
Теперь настала её очередь смеяться. Анна расхохоталась и расслабленно упала на разложенный диван. Натяжной зеркальный потолок отразил ей саму себя. Чёрные ажурные чулки, белый пушистый свитер и трикотажная юбчонка со скандинавскими узорами. Русые волосы разметались по плечам. Макс осторожно снял с её ног сапоги. Лёг рядом.
- Давай деньги и вези меня на острова в прибрежный отель, где море начинается прямо у порога, - сказала Анна.
- Я исполню твою мечту.
- Исполняй.
- Не сомневайся. Исполню. Но так счастливы как сегодня мы уже никогда не будем.
- Почему?
- Завтра меня убьют.
- Нет. Ты точно дурак. Такими вещами не шутят.
- Убьют не меня, а моё тело. Сам я вселюсь в того, кто убьёт меня.
- Это игра такая у психов?
- Да. Такая игра. Я псих, я гений, и я Бог, - сказал он, целуя её в самый краешек губ, ниже в шею, и потом глубоко в средостение и дальше.
Анна поплыла.
Сознание расщепилось, рассыпалось, накрываясь волной невероятного блаженства. Оно понесло Анну в запредельную высоту, прямо в глубину беззвучно взрывающегося космоса.
Вспыхнули ядрами соцветия галактик.
Птица или не птица…Полёт или падение… Что там? Изумрудные волны, аметистовая глубина неба, ледяной ковш Большой Медведицы и горячая нектарная пропасть поляны с колдовскими травами.
Анну несло в неведомые лабиринты миров, раскрывающих врата- лепестки чередой сладких судорог.
Не было тел, исчезла недостроенная квартира, да и вообще, планетный шарик взорвался, накрывая пространство неземной негой.
А потом пришла тишина. И остался только плот, сложенный из разобранного диванчика, на котором они покачивались в абсолютной свинцовой плотности воображаемого моря.
- Лампочка лопнула, - сказал он.
- Ага, - отозвалась она…- Куда ты завёл меня, проклятый старик…
- Теперь ты моя.
- Ага. Уже сто двадцатый раз я твоя.
- Не сто двадцатый, а шестьсот шестьдесят шестой.
- Столько не живут.
- Если по два раза вдень, то меньше года.
- Макс, помолчи. Классно так. Мы с тобой плывём в неизвестность… Что это было?
- Это было то, что должно быть всегда.
- Странно. Что именно сегодня ты меня так завёл… Надеюсь, безо всяких там усилителей оргазма?
- Надейся. Усилители нужны слабым. А ты сильная, Анна. Ты уже почти Ева. Назад пути нет. Теперь мы пара.
- Макс, твоя дурь меня раздражает. Ты опять начитался магии? Это же опасно.
- Опасно? Опасно жить. Потому что придётся умереть. А ты не умрёшь…Если будешь со мной. Мы ведь вечные, мы же Адам и Ева.
Анна ощутила холод. С её тела сорвана была всякая одежда. И она опустила руку вниз с дивана, чтобы найти хотя бы свитер. За окном расступились чёрные облака, и комнату качнуло в поток лунного света. Свитер, юбка и комок чулок. Всем этим невозможно было прикрыться. Она резко встала, торопливо натягивая одежду.
Тело, несмотря на холод, сопротивлялось её усилиям. Но наконец, юбка зажала талию и бёдра, грудь и руки обволокло пушистым теплом. Волосы были откинуты назад, и Анна уже возилась с молнией на сапогах. Но вот и молния вжикнула. Анна выпрямилась во весь рост.
- Я побуду у тебя здесь до утра, - Макс лежал обнажённый, похожий больше на зверя, чем на человека.
- Да. Конечно. Мой господин, почти Бог, - она не могла сдержаться от язвительного замечания.
Но эти колкости не имели ничего общего с тем, что она ощущала. Скорее бегом вниз по лестнице. Бежать, бежать, выбежать из этого кокона. Макс, макс, акс, с…Что он с ней сделал?
Анна выскочила в стылый, падающий клочьями с неба туман. Сеебристая Мазда приветливо вспыхнула огоньками. Повёрнутый ключ зажигания вызвал у машины лёгкий утробный рык. Анна нажала на педаль газа. Машина тронулась с места. Всё так и не так. Сладко ноет в животе и внутри всего тела.
Противотуманки не прожигают плотную завесу мглы, опустившуюся на мир. Красные маяки светофоров размыты, зелёные тоже глохнут. Фонари похожи на умирающие звёзды-гиганты, а дома…Домов почти не видно. Нагромождения бетона и железа. Что-то лязгающее, холодное и уродливое. И всё же сердце как арфа. Руки ночи перебирают струны, где-то в глубине живота отстукивает расслабленный ритм крошечный тамбурин. Так бы она ехала вечно…Вечно…
Но нельзя…Надо искать место для парковки, кружить по двору осторожным марсоходом. Ни влево, ни вправо на сантиметры нельзя отклониться.
Съёмная квартира уже кажется Анне тесной и шаткой. Где-то в подвалах дома гудят водяные насосы. И ночью разрушительная вибрация становится особенно заметной для всяких принцесс на горошинах. Скажете: «чушь»?
Но Анна ощущает малейшие звуки и трепетания. Щёлкая замком, не включая света, стягивая на ходу одежду, бросая её на тёмный угол стула, она зарывается в тёплое одеяло на узкой скрипучей кровати.
Едва слышно звякает приоткрытая створка окна. В неё заползает клок тумана, рассеивается влажной изморозью, испаряется. И кажется, что без следа…
Утром она проснулась с полным ощущением того, что Макса она больше не увидит. Ощущение не принесло ей никаких эмоций, кроме одной – полного отторжения всего того, что связано с ним.
Действительно, заехав после обеда на ремонтируемую квартиру, она сразу увидела на столе конверт, склеенный из синей лощёной бумаги. Боясь даже примитивного контакта с информацией, скрытой там, Анна кончиками пальцев взялась за самый краешек конверта и кинула его в пакет с квитанциями и чеками на ремонт, чтобы забыть о нём безвозвратно.
Не видела, не трогала, не вскрывала.
Да и зачем изучать билет, если ты уже едешь в поезде судьбы. Может быть, лучше не знать своего диагноза?
продолжение в http://www.proza.ru/2017/12/15/648