Глава 2.
С момента приступа прошло меньше суток, а Тодор уже был в городе, где провела последние свои дни Майя. Еще по дороге Христоф созвонился с агентством недвижимости, сделав заказ на квартиру в центре. В последний раз он был здесь около десяти лет назад, но уже тогда Майя была весьма преклонного возраста. Христоф считал в уме: «Сейчас ей девяносто? О-о-о, уже девяносто три». Регулярно, раз в десятилетие он навещал старую знакомую, никогда не показываясь ей на глаза. Следил по несколько дней, пытаясь найти момент, когда можно будет незаметно коснуться ее в автобусе или в очереди на рынке, вдохнуть ее запах. Тодор не мог встретиться с ней, как бы ни хотел. Помеченные черным зверем, как правило, живут не долго, лет пять, не больше, и никто не успевает заметить, что кукловод не стареет. Объяснить, почему спустя шестьдесят лет, он выглядит, так же как и в их первую встречу, было бы сложно.
По нужному адресу Тодор приехал к обеду. Он долго нажимал на звонок, слушая, как тот разрывается, заливая квартиру пронзительным звуком. За дверью тихо, никого не было и пришлось стучать к соседям. Всезнающую подругу Майи он нашел практически сразу. Маленькая сутулая женщина с абсолютно белыми волосами, на вид которой далеко за восемьдесят, открыла дверь. Старуха одарила парня таким пронизывающим взглядом, что на мгновенье тот подумал: «Она все про меня знает?!» Но через секунду морщины на лице женщины разгладились (хотя, возможно, ему показалось), и Тодора пригласили в дом.
– Кем вы приходитесь Майе? – прокричала бабулька из кухни так, как будто это ее собеседник был туг на ухо.
– Племянник, – так же громко прозвучал ответ. В таких квартирках мужчина чувствовал себя неловко, все вокруг казалось старым, хрупким, а поэтому очень дорогим.
– Не стесняйся, садись на диван. Чуть-чуть ты не успел, – соседка уже разливала чай в маленькой комнате, которая была и спальней, и гостиной одновременно. Стены и пол были укрыты коврами красно-коричневых оттенков. Они делали комнату еще меньше, плавно перетекая в коричневую мебель и шторы, как бы замыкая шар, разделяющий мир на внутри и снаружи. – Не знаю я, как так вышло и почему. Она ходила бодрая, довольная, мы, старики всем двором завидовали ее здоровью. Она же на пятнадцать лет всех старше! – старушка запнулась, пытаясь правильно подобрать слова. – Майя… ее вчера похоронили, она из окна выбросилась.
Мир потек, картинка смазалась, и сквозь нее проступил образ девушки в голубом сарафане с волосами цвета меди, ярче этих волос были только ее глаза, темно-синие. В них жил свет.
***
По узкому переулку, заполненному тенями, шел высокий мужчина. Медленно, будто преодолевая поток воды, на который была очень похожа брусчатая дорога. Круглые, вылизанные, словно галька, камни уложены были не один десяток лет назад, и все полотно шло волнами. Оно одной линией переходило в стены двухэтажных домов, расположенных настолько близко, что казалось, будто черные зубья крыш вот-вот сомкнутся, образуя темный бесконечный тоннель. Мужской силуэт шаткой неуверенной походкой двигался вдоль стены, словно избегал пятен желтого тусклого света из узких грязных окон, а может, ему просто нужно было знать, что рядом есть хоть какая-то опора.
Приглушенно играла песня Утесова. «Сердце, тебе не хочется покоя…» Уже несколько лет этот неоспоримый хит лился из всех дворов. Внезапно распахнулась дверь. Из нее вместе со светом и музыкой вывалилась компания молодых людей. Вечер был теплый, и вся толпа была легко одета. Девушки в развевающихся платьях ниже колена, парни в брюках и рубашках с коротким рукавом. Всего их было не больше десяти человек. Одинокий пешеход прижался к стене, как будто пытаясь слиться с самой черной тенью, застывшей между кирпичами.
«Молодой человек, вам плохо? Вам чем-то помочь?» Невысокого роста рыжая девушка увидела сгорбившегося мужчину, повернувшегося к шумной толпе спиной. Он опирался на стену, прячась от света, пробивающегося через распахнутую дверь. Длинные черные волосы спутавшимися прядями и закрывали лицо. Девушка протянула узкую ладонь и коснулась плеча. Незнакомец вздрогнул и повернулся, но, в это мгновенье одна из подруг подхватила рыжую под локоть и уволокла обратно в дом, откуда лилось веселье. Лишь на долю секунды Майя успела заглянуть в глаза незнакомца. «Ой, какие красивые!» – подумала она, о чем благополучно забыла уже через пятнадцать минут.
Тодор взял след. Его плечо горело, прикосновение стало яркой вспышкой, вырвавшей его из цепкого тоннеля бесцельного существования. Запах этой женщины отпечатался в мозгу, как клеймо, которое будет зудеть, толкая его на охоту. Одно касание в один миг расставило все приоритеты и определило цели. Она будет принадлежать ему.
До глубокой ночи зверь ждал под окнами. Ближе к двум часам гулянье подошло к концу, и народ, разбившись на небольшие группки (а то и по парам), начал разбредаться в разные стороны. Интересовавшая Тодора особа вышла в сопровождении статного кавалера. Шатен с густой шевелюрой явно был доволен собой, еще больше выпятить грудь вряд ли получилось бы. Майя изящно держала его под локоть. Идя по переулку, провожатый не умолкал ни на секунду. Он рассказывал истории своей славы очень эмоционально, но девушка, которую он так старался впечатлить, не проявляла нужной степени восторга, только сдержанно улыбалась, не поднимая ресниц. Минут через пятнадцать молодой человек понял, что даме он интересен исключительно в качестве охраны, и настроение его несколько ухудшилось. К дому Майи они подходили уже молча. Тактично попрощавшись, парень скрылся за поворотом.
Переулок затих. Все окна были похожи на черные впавшие глазницы, что смотрят на луну – единственный источник света. Майя протянула руку к дверной ручке. Замерла и прошептала: «Здравствуй». Всю дорогу девушку не отпускало ощущение, что за ней наблюдают, и теперь она захотела в этом убедиться. Но когда внезапно от соседнего подъезда отделилась черная тень, став мужским силуэтом, барышня вздрогнула. Выдохнув, она спросила: «Как твое имя?» Стоя лицом к двери, держась за дверную ручку, боковым зрением Майя видела, что силуэт приближается. В девушке поднимался страх, первобытный, как в детстве. Хотелось быстро бежать в подъезд, не оглядываясь, до самой кровати, чтоб спрятаться под одеялом. Но любопытство и задор оказались еще сильнее. Резким движением она повернулась на сто восемьдесят градусов и оказалась лицом к лицу с незнакомцем, так близко, что почувствовала на щеке его дыхание. «Ах!»,- Сдержать вздох неожиданности Майя не смогла. Понадобилось несколько секунд, чтоб привести мысли в порядок.
– Зачем ты преследуешь меня?
– Мне нравится твой запах, – голос мужчины, находящегося так близко, не отталкивал, но был притягателен.
***
После визита к соседке Майи привести мысли в порядок Христофу удалось только к вечеру. Допивая третью бутылку вина в новой квартире, Тодор пытался разложить по полочкам все, что услышал сегодня:
«Нормально все было, мы в последний вечер телевизор с ней смотрели, немного выпили, не больше, чем обычно, грамм по пятьдесят, да по домам разошлись. Майя еще собиралась на следующий день на рынок идти. После я ее не видела дня два, на звонки отвечала сухо: «ничего страшного, мигрень». А на третий день захожу в подъезд, слышу крики, шум, поднимаюсь по лестнице, а вопли из ее квартиры. Пока «Скорая» да милиция приехали, все и закончилось».
Тодор сидел в полной темноте напротив огромного витринного окна. Казалось, весь мир, залитый светом фонарей, был у его ног, сотни людей принадлежали ему и тысячи еще будут, но не давала покоя только она. «Что именно могло случиться? Как до этого дошло?» Было проще думать о причинах и искать виноватых, чем о том, как прожил свои последние дни столь сильно любимый им человек. Конечно, Христоф легко сможет жить дальше и без нее, но чувство, что где-то, пусть и далеко, но у него есть Майя, давало какую-то устойчивость в этом мире. Она была с ним почти все его существование, а теперь ее нет, Нигде.