продолжение.
начало в http://www.proza.ru/2017/12/14/849
- Анна, мы вас очень ценим. Но, сами понимаете, мы вынуждены сокращать штат. Увы. Финансовый кризис. Не наша вина. В мире назревает большой конфликт. Может быть, завтра начнётся война. Людям сейчас не до спален. И всё же я горд за вас. Ваши «спальни от Анны» были шикарным брендом.
Город шумел как огромный цех по производству непонятного чего. Шум весенней городской хляби проникал сквозь плотно закрытые окна. Анна старалась не смотреть в глаза шефу. Она разглядывала большие красно-коричневые клетки на своей новой юбке мини. В общем, мужчины должны страдать, когда их лишают работы, женщинам же их пёрышки важнее.
- Мне можно идти?
- Да.
- Прощайте.
Анна сказала последнее слово звонко и радостно. Так падает ледяная капель на хрустальные камни.
- В моём городе это было бы, именно, так…Сочетание камня и хрусталя…Какого-нибудь сверхстойкого алмазного хрусталя.
А почему бы и не помечтать? У Анны есть маленькая приработка «на хлеб». Остальное как-нибудь приложится. Не сегодня. И не завтра. Через неделю. Эту неделю она будет просто наслаждаться лентяйским бытом в своей необыкновенной квартирке.
Правда жаль, что её профессиональный взгляд цепляется за каждую выбоинку, трещинку, и неровность. Вот и подъездные окна на солнечном свету показывают свою обезображенную исцарапанную поверхность. Какой-то мастер-недотёпа оттирал с них краску наждачной шкуркой. Подъезд и сам по себе не очень уютный, пыльные перила, кафель в серых пятнах от жвачки… Но в её личном пространстве всё сделано как надо. В квартире у Анны идеальный порядок. Сегодня она отпустит няню, а потом…Потом будет суп с… ёжиком.
- У нас всё хорошо. - Няня, перезрелая золотоволосая барышня с глазами, залитыми вселенской жалостью, отчиталась как всегда кратко.
Маленький Михаил сосредоточенно водил кисточкой по листу бумаги, смешивая краски. На кухне загудел чайник. И почему-то Анну остро резануло воспоминание о той давней ночи с Максом
- Анна, я хотела у вас попросить отпуск на месяц, - сказала няня.
- Даже так?
В антураже этой кухни была смесь молока, шоколада и серого камня. Немного рыжей корицы в деталях. Уютно, тепло, мягко…Уже давно ничто не напоминало Анне о том давнем погружении в волны потустороннего свинцового моря. Как будто это было не с ней.
- Я вас отпущу, не переживайте,- сказала Анна, отпивая глоток свежезаваренного чая… Когда едешь в поезде судьбы, все события стыкуются в рельсовую плавную цепь. И не стоит их анализировать, а надо просто их принимать как необходимую данность и не пытаться выпрыгивать на ходу. Потому что скорость слишком высока, почти что космическая скорость.
- Спасибо. Мне пора.
- Да. Конечно.
Бывает так, что жизнь сворачивает в некую колею событий, которые ты не можешь изменить. Они происходят с тобой, цепляясь одно за другое, как стрелки перевода из одной реальности в другую, из старой Вселенной в новую.
Почему Анна забыла о синем конверте и вспомнила о нём только сегодня? Да и был ли конверт? Кажется, она сунула его в пакет с бумагами… А потом? Потом столько всего было. И переезд и рождение ребёнка и, вообще, всякое…
Анна прошла в спальню, вытаскивая на божий свет из комода многочисленные документы. Её руки погрузились в бумажные слои, лихорадочно отделяя один слой от другого. Письма не было. Анна вспыхнула внутренним жаром. В ярости разбросала листы по комнате.
Маленький Михаил подошел к ней неслышно:
- Мама, не плачь.
- Я не плачу. С чего ты взял?
Он был похож на Макса, но что-то взял и от Анны… Улыбку… Переносица у него слегка морщилась при улыбке так же, как и у неё. Глаза тёплые, карие, такие как у Анны. У Макса же в глазах был лёд.
Она вспоминала, а память работала сама по себе, вела её на кухню, поднимала на табуретку, открывала антресоли.
Синий конверт выпал ей в руки из пакета, туго набитого инструкциями ко всякой бытовой технике.
Пальцы, ощутив бумажную твёрдость, начали было открывать конверт, но словно наткнулись на невидимую преграду. Банальный страх сковал Анне тело. В горле пересохло, сердце застучало шумно и тяжело. Анна пыталась успокоить себя тем, что ничего страшного в конверте быть не может. Уже прошло почти семь лет с последней их встречи. Макс исчез. И вот сегодня она лишилась работы. И, может быть… Нет, не может быть, а ей обязательно надо открыть этот конверт. Иначе, она пойдёт не туда. Не туда? Смешно…
Не всё ли равно каким способом плутать в городских лабиринтах, если потом исходом будет смерть? Все пути заканчиваются на городском кладбище. Жизнь – это просто путь в смерть. И единственная возможность скрасить его, это то, что его можно красиво обставить.
Анна рефлекторно окинула взглядом свою сливочно-шоколадную кухню. Дальше за дверью открывался коридор в детскую комнату оттенков зелёного манго и ещё дальше в карминовую спальню. О! Это был хит Анниных изысканий. Абсолютно белые мебель и портьеры на фоне карминовых стен и холодного скандинавского пола. Этот удивительный маленький мир, её корабль, на котором она плывёт из прошлого в будущее, из жизни в смерть.
Фу! Как противно думать о смерти! Не думать, не думать, не думать…
Конверт от старости расклеился, сам раскрылся у неё в руках. Почерк Макса неровный и торопливый, пульсирующий в резонанс с её сердцем…У Анны перехватило дыхание. Строчки запрыгали в её глазах, дразнясь отсутствием смысла:
- Завтра меня убьют. Ты должна это знать. Но я не умру. Я займу тело того, кто убьёт меня. Потом меня снова убьют, но я не умру. Я займу следующее тело. И так далее. Таким образом, я очищу этот мир от убийц и доберусь до главного убийцы. В нашем мире их быть не должно.
Когда я вернусь к тебе, ты узнаешь меня по татуировке.
Под сообщением была нарисована чайка. Два крыла, как две дуги, короткое тело и голова с клювом.
Больше в письме ничего не было, и Анна в нервной досаде скомкала листок. Потом одумавшись, расправила бумагу, заложила её обратно в конверт и водрузила его на прежнее место.
Честно говоря, настроение у неё было препаршивейшее. Родить ребёнка от сумасшедшего, потерять работу и… Самое гадкое – это клетка, в которую она сама себя загнала. Вот эта уютная квартирка – ячейка бытия. Да и сама её работа – создавать такие же ячейки - спальни… Не жизнь, просто кусок жизни ни о чём. Жизнь как сон. И не всё ли равно, в какой спальне ты спишь, если придёт время, и тебя уже никто не разбудит?
Накатанная дорога оборвалась. У Анны сегодня, а у кого-то раньше или позже. У миллионов наёмных работников, таких же как она, исчезла перспектива хотя бы даже сохранения имеющегося, не говоря уже о каком-то прибавлении и умножении. Над человеческим муравейником нависла лопата кризиса, войны и глобальных потрясений. Мировой кредитный пузырь трещал, грозя вскорости лопнуть со всеми вытекающими из него гнусными миазмами. А как иначе может быть в мире, где семьдесят процентов населения ничего не создают, а только играются фишками на биржах?
Странный мир, в котором царствует странная цель - извлечение прибыли любой ценой. Мир, в котором каждый человек рассматривается как источник наживы. Это ли не уродство? Это ли не тупик для человечества?
Человек, осознавая свою смертность, в таком координатном мире «богач-бедняк» обречён стать крайне циничным существом. О «средних» можно и не говорить, они – всё те же самые бедняки только с кое-какими доходами. А вот «богачи» - это воры. Самые обычные воры, ошалевшие от объёмов своего воровства. Они извлекают прибыль даже из самой прибыли. У них нет смысла создавать, только брать. Конечно, что-то им приходится создавать. Но только то, что даёт им возможность брать. Брать больше, чем создавать. «Купить подешевле, продать подороже». Весь мир заточен под эту безумную цель, завален пластмассовым, бумажным и виртуальным хламом.
Вот и сама она, Анна теперь должна крутиться- вертеться ради того, чтобы вырастить сына, который обречён крутиться-вертеться, дабы оставаться в «средних». Бедняки на собственном плаву, средние на лодках, а богачи на корабле… Хочет ли она на этот корабль?
А какой смысл быть на нём, если он плывёт в смерть? Анне сейчас чуть больше тридцати лет, и у неё на лице появились первые морщинки. Да, пока она носит короткие юбки и высокие сапоги, красит ресницы фиолетовой тушью, рассыпает шёлковые волосы по плечам. Но неминуемо придёт время седины, немощи и одиночества.
Хочет ли она видеть с собой рядом мужчину?
После той космической ночи с Максом, она не могла подпустить к своему телу никого. Может быть, ей следовало сходить к психоаналитику? Ведь то, что «болталось» у мужчин между ног, с той ночи она воспринимала как червяков. Омерзительных червяков, у которых одна цель – залезть в её внутреннюю чистоту и изгадить её.
Анна сварила себе чашку кофе, налила сверху горячих сливок, уселась с чашкой перед окном. Она пила кофе маленькими редкими глотками, растягивая время, незряче и бесцельно созерцая каменный колодец элитного двора с общипанными вениками незрелых деревьев, ещё не подёрнувшимися зелёной дымкой. Она просидела так достаточно долго, пока Михаил не попросил у неё «кушать и сказку». Она накормила его спагетти с котлетами, напоила компотом, уложила спать. И даже рассказала сказку, забывшись сном рядом с сыном на диване в его детской комнате. До своей карминовой спальни она не добралась, сил не было.
продолжение в http://www.proza.ru/2017/12/16/622