Пора душевной грусти и ироний
настала, похирели телеса -
живут без встряски, под капотом кони
без упряжи не рвутся в небеса.
Мировоззренье мирно - созерцанье,
и конформизм сознаньем овладел,
чего же ждать, когда подходишь к грани,
вся сущность ощущает свой предел.
А за оконцем ветрено и слякоть,
и лист пожухлый на стекло налип,
сознание работает двояко:
то как Ван Гог, то брызжет, как Дали.
Но вот прорвало тучи, солнце вышло,
лист соскользнул и блещет вновь стекло,
забился пульс, да так, что стало слышно,
как из пенат умчался аквилон.
Забился пульс и ожило сознанье,
и гонит из извилин конформизм,
и созерцанье стало любованьем,
и сущность заявляет свой каприз,
чтоб вновь запрячь уснувших в стойлах кОней,
чтоб стариной тряхнули телеса,
на полном чтоб серьёзе, без ироний,
и ЭГО чтобы взвилось в небеса...
Ах, эта осень! Год от года строже,
растут, когда-то лёгкие, счета,
и телеса под стать гусиной коже,
да и усмешка нынче уж не та.