В вестибюле переполненного туристами отеля «Камео», расположенного в посёлке Сарпи , царила тишина. Летнее утро ещё не наступило и стояли сумерки. Изредка слышался шум легковых и грузовых автомобилей, передвигающихся по магистральной дороге, но это не нарушало сладкий сон поселившихся в отеле гостей, целыми днями загорающих на пляже и плескающихся в прозрачных водах, а по вечерам наслаждающихся блюдами грузинской кухни и грузинским вином. Благоухающий воз¬дух субтропического посёлка протекал внутрь сквозь открытую дверь с дорогим, блестящим стеклом тёмно-голубого цвета.
В нижней части вестибюля стоял обшитый кожей просторный итальянский диван молочного цвета и четыре кресла, а на круглом стеклянном столе между креслами лежали цветные модные журналы. Сидящий в одном из кресел пожилой швейцар, протирая глаза, то и дело глядел во двор. Лицо у него было измученно усталым, глаза слипались, и он беспрерывно зевал. Пробормотав что-то невнятное, он начал стучать пальцами левой руки об стол. Потом правой рукой вытащил из кармана мелочь и принялся считать.
На отполированной розовой табличке в верхней части вестибюля были выгравированы слова «администратор отеля». Сквозь покрытую стеклом широкую перегородку виднелись аккуратно причёсанные, каштановые девичьи волосы. Наклонившись, девушка что-то писала и считала, изредка поднимая голову и напряжённо, беспокойно глядя сквозь дверь на юношу в изношенной рубашке, который сидел в саду возле отеля на закрытом чaрдаке (besedka) и сладко мечтал. Затем, опустив голову, девушка продолжала печатать на компьютере. Казалось, что эта девушка, так же как и пожилой швейцар, и сидевший во дворе юноша, находилась в постоянных поисках в борьбе под названием жизнь.
Любой человек, поселившийся в этом батумском отеле, мог заметить у девушки несметную энергию, высокую культуру обслуживания, её честность и старательность. Мог ли он подумать, что кто-то ещё следит за ней со стороны? Нет, за девушкой наблюдал не владелец отеля, хоть кабинет у него был оснащён современными мониторами. За ней приглядывал тот самый юноша, который, не смыкая глаз до утра, то и дело появлялся в вестибюле и о чём-то болтал с девушкой, затем, по настоянию ворчливого швейцара, выходил наружу и дышал влажным ночным воздухом, прислоняясь к дорогим легковым автомобилям, или же сидел у себя на беседке.
Утреннее дуновение ласкало чёрные волосы юноши с полным детской невинности лицом. Он казался сонным, озабоченным, напоминал школьника, стоящего перед учителем и отвечающего на его сложные вопросы. Внезапно юноша встал и направился к влажным лестницам отеля, но внутрь не вошёл – поманив девушку движением руки, он выбрался к обочине магистральной дороги, проложенной в пятидесяти метрах от отеля. Там, перейдя дорогу, спустился к берегу моря. Раздевшись на пляже, расположенном в ста пятидесяти – двухстах метрах от отеля, юноша ступил в воду. Вокруг расхаживали местные молодые подёнщики и студенты, у подножья скал в правой стороне кто-то купался, кто-то из пляжного персонала протирал стоящие кряду столы и стулья.
Недолго поплавав, юноша вышел из воды, и, замерев на чистом галечном берегу, уставился на горизонт, готовый встретить восход солнца. Вдали виднелись только тёмные тучи. Он прислушался к вол¬нам, разбивающимся о каменные берега, затем обернулся к отелю. Солёная вода прогнала сонливость, но беспокойство на его лице всё ещё давало о себе знать. Он вынул из кармана джинсовых брюк наручные часы и взглянул – время не шло, и утро никак не хотело наступать.
У девушки был первый настоящий рабочий день – её приняли на работу после трёхмесячного испытательного срока. И она начала работать в таком известном отеле! Они оба обрадовались, оба бы¬ли счастливы, а вчера владелец отеля Нодар Джанидзе сказал, что в эту ночь будет дежурить Манана. Дежурство длилось до восьми часов утра, утром заступала другая девушка-администратор. Увидев рядом с Мананой юношу, обряженного в лохмотья, Нодар Джанидзе сначала нахмурился, приняв парня чуть ли не бомжа. Но узнав о том, что эти совершенно по-разному одетые два молодых человека являются возлюбленными, немного удивился, но не успел раскрыть свои пухлые губы, дабы сказать что-либо, как девушка опередила его:
- Мы с Токаем помолвлены! Соберём немного денег и поженимся!
Смутившись, Токай опустил голову, а Нодар Джанидзе, оглядев юношу с ног до головы, спросил:
- А чем ты занимаешься?
- Плаваю!
- Плаваешь? – недоумённо переспросил Нодар, глядя на худощавое тело юноши.
- Да, да, он прекрасно плавает! – сказала Манана с таким вдохновением, словно сделала какое-то новое открытие. – Целый день помогает водолазам, и за это ему кое-что платят! Но он ищет приличную работу!
- Что ж... – вновь протянул пухлые губы Нодар Джанидзе. – Кто ищет, тот найдёт. Главное – не терять... – добавил он, и, как ни в чём не бывало, повернул своё габаритное тело и направился к дверям кабинета. На пороге вдруг остановился и, обернувшись, обратился к юноше:
- Аджарец?
- Нет, азербайджанец! Живу в Сарпи, рядом с крепостью за SOСAR ...
- Ясно... То-то я смотрю, странное у тебя имя! Такого имени у нас нет...
- Это тюркское имя, мой покойный дед так назвал меня. Обозначает «богатый, храбрый»! – подчеркнул он с такой гордостью, что на лице Нодара Джанидзе появилась искренняя улыбка. Уставившись на бледное лицо юноши, владелец отеля сказал командным, но чуть иронич¬ным тоном:
- Послушай, богатый храбрец, а ведь ты мне можешь понадобиться! Завтра зайди ближе к вечеру, что-нибудь придумаем...
С тех пор, как Манана приступила к дежурству, Токай никак не мог усидеть на месте. Он сбегал домой и сразу же вернулся. То направлялся к берегу, то стоял рядом с отелем, то наблюдал за прибывающими и убывающими туристами, то глядел на девушку, которая вежливо и улыбчиво обслуживала клиентов. И, конечно же, строил неземные планы, полный надежды на то, что в один прекрасный день он тоже начнёт работать в этом известном отеле и зарабатывать деньги вместе с возлюбленной, что они проживут вместе долго и счастливо. Дома в тесной квартире он сообщил своей матери Дильрубе, что Манана приступила к работе, и, упомянув о разговоре с Нодаром, предупредил мать, что ночью он домой не вернётся, а останется в отеле с Мананой.
Утром, без двадцати восемь, возле отеля остановилось такси. Из машины вышли женщина и двое детей, это были иностранные гости. Манана, оповещённая об их прибытии, распорядилась приготовить комнату № 19 на пятом этаже к их приезду. Увидев гостей, выходящих из такси, девушка окликнула швейцара:
- Дядя Ашот, на выход, немцы приехали...
Ашот, словно очнувшись, вскочил с места и ринулся к дверям. Токай, уже вернувшийся с побережья, сидел на чердаке. Он встал и подошёл к такси, а женщина, с ухмылкой взглянув на его худощавое тело и изношенное одеяние, улыбнулась и что-то шепнула своим детям. Увидев это, Токай смутился.
Подоспевший Ашот, с улыбкой до ушей, принялся выслуживаться перед гостями, а Токай, ничего не сказав, отодвинулся в сторону. Швейцар захватил колёсные чемоданы женщины и, пыхтя, поднялся по лестницам, затем потащил их к лифту. В вестибюле немка встретилась взглядами с Мананой. Девушка сказала на немецком госпоже Шрайнер, что, к её радости, они – соимённицы.
В ответ гостья также улыбнулась, и они о чём-то недолго побеседовали. Манана распечатала документы и передала их женщине. Подписав оба документа, гостья вместе с детьми – девочкой и мальчиком – принялась с интересом оглядываться вокруг.
Госпоже Шрайнер было около сорока-сорока пяти. Она не могла узнать Грузию, которую покинула двадцать пять лет тому назад, и с изумлением глядела через тёмно-голубые окна отеля на тихие воды моря и окружающие горы. С одной стороны отель был окружён морем, а с другой – изумрудными холмами, лимонными, апельсиновыми, мандариновыми садами, дикими фруктовыми деревьями, предгорными лугами, ресторанами и зонами отдыха, расположенными на скалах. Чуть вдали виднелись жилые дома с красными, желтыми, розовыми, зелёными крышами, коттеджи, гладкие асфальтовые дороги – словом, чистота и порядок просто радовал глаз. Здесь были сотворены настоящие чудеса! «Наконец-то, счастливые дни наступили и для грузинского народа! - подумала женщина. - Пляжи кишат людьми! Яблоку негде упасть! А ведь ещё восемь утра!»
Госпожа Шрайнер беспечно наблюдала за своими детьми, которые то и дело бегали и кричали друг другу что-то на немецком языке, показывая то природные пейзажи, то на переполненный людьми пляж. Когда женщина забирала ключи от комнаты, Манана заметила у неё на пальце перстень с крупным камнем. Солнечный луч, отражающийся от камня на перстне, ослепил девушку.
«Мне тоже хотелось бы носить такой перстень!» - подумала девушка. Это было естественной женской мечтой. Но ей пришлось бы беспрерывно работать в течение пятидесяти лет и ничего не есть, дабы позволить себе купить такой перстень! Конечно же, об этом девушка не знала.
Госпожа Шрайнер величаво нажала на кноп¬ку лифта и поднялась вместе с детьми на пятый этаж.
Объяснив что-то на грузинском языке девушке-администратору, принимавшей у неё дежурство, Манана вышла из отеля и, шагая по побережью вместе с Токаем, направилась домой.
- Ты не спал всю ночь! - промолвила Манана. – Сторожил, что ли?
- А как же! Тебя сторожил... – рассмеялся Токай.
- От кого ты меня сторожил, сумасшед¬ший?
- Мало ли... Ты ведь трусишка у меня...
- Никакая я не трусишка! Это ты – трусишка. Боишься, что... – Манана промолчала.
- Ты хочешь что-то мне сказать, но не решаешься... Хотя я знаю, о чём ты думаешь.
- Да что ты знаешь?
- Сказать?
- Скажи!
- Не скажу!
- Да ладно тебе, Токай! Ну скажи, о чём я думаю?
- Об обручальном кольце!
... Оба промолчали.
- Я собираю деньги, - продолжил Токай, - чтобы купить тебе кольцо. Сто пятьдесят лари у меня уже есть. Я попросил у матери не трогать эти деньги. Вот если устроюсь на работу в отеле, то, может быть, куплю даже раньше. Эти водолазы – скупердяи ещё те! Мне платят по пять лари в день... Интересно, Нодар примет меня на работу? Я готов хоть швейцаром устроиться, как Ашот. Лишь бы работать вместе с тобой...
- Токай!..
Парень взглянул на девушку – их взгляды соединились. Опалённая пламенем его глаз, Манана опустила ресницы и промолчала.
- Токай, ты меня... ревнуешь? – спросила она наконец.
- Ещё чего... Сама придумала?
- Мне кажется, что ты меня ревнуешь. Я чувствую это. Иначе не провёл бы бессонную ночь рядом со мной...
- Ты в своём уме? – перебил девушку Токай. - Ты ведь тоже всю ночь глаз не сомкнула... Зачем я должен спать, когда ты бодрствуешь, скажи мне на милость?
Манана промолчала. Убрав упавшие на глаза светло-каштановые волосы, она мечтательно созерцала море, словно пытаясь разглядеть в нём что-то своими очаровательными глазами. Неожиданно она решила сменить тему разговора.
- Ты знаешь, кто эта женщина, которая поселилась у нас в отеле? Она грузинка, живёт во Франкфурте. Двадцать пять лет тому назад она вышла замуж за немца и переехала в Германию. Говорит, за эти четверть века приезжает сюда впервые. Глазам своим не верит. Всё изменилось. Её тоже Мананой зовут. Говорит на немецком...
- Может, грузинский не знает?
- Я спросила, знает. Но намеренно не разговаривает, потому что ни Юрген, ни Клара грузинский не понимают. Поэтому она вынуждена говорить на немецком... Они приехали сюда на десятидневный отдых.
- А почему без мужа приехала?
- Стыдно было спрашивать! Между прочим, ты настоящий ревнивец! Какое моё дело – с мужем она приехала или без мужа? И потом, для них это не имеет никакого значения. Супруги отдыхают порознь. Так же, как и русские! Но вы... Упаси бог! Ни на шаг от себя, иначе съедят! Ни мужчины не отпускают жён без присмотра, ни женщины – своих мужей!
- А что в этом плохого?
- Это же уму непостижимо! В каком веке мы живём? Например, вчера ночью я реально опозорилась перед Нодаром! Но тебе об этом не сказала! Что он подумает?
- Ничего!
- Как это ничего? Если он узнает, что ты всю ночь до утра сторожил возле отеля, совсем посчитает тебя сумасшедшим! Хоть бы дядя Ашот не поябедничал!
- Ну и пусть ябедничает! На худой конец, сегодня он меня не примет, вот и всё... А я, как только найду приличную работу, уведу тебя оттуда...
- Что? Что ты сказал? – взорвалась девушка. – Токай, что за бред ты несёшь? Я не узнаю тебя!
- Я шучу, любимая! – громко рассмеялся Токай. – Не хмурься, пожалуйста!
- Что значит – «шучу»? Ничего себе шу¬точки... Ещё сутки не прошли, как я начала там работать! Я ведь должна трудиться, собирать деньги на нашу свадьбу... Значит, ты мне не доверяешь, я правильно поняла?
- Доверяю, милая, конечно доверяю! Но что мне поделать, не могу же я изменить своё сердце!
- Ты должен изменить не сердце, а мышление...
- А что с моим мышлением не так?
- А то, что... Откуда тебе взбрело в голову сторожить отель? Что ты потерял на своём чердаке? Всю ночь глаз не сомкнул...
- Ведь я люблю тебя... очень сильно люблю... Это настоящая любовь! И ещё… Знаешь, Манана, я... каждый день ищу своё счастье...
- И что, не нашёл пока?
- Вроде, нашёл, а вроде нет!
- Не поняла... Ты что – не рад, что нашёл меня?
- Я рад, любимая, я просто счастлив! Но я боюсь потерять это счастье, так как...
Парень промолчал. Его душа наполнилась ледяным холодом, но, набравшись сил, он произнёс свои мысли вслух:
- Знаешь... когда мужчина не может зарабатывать деньги, он кажется женщине жалким и убогим. Нет ничего страшнее в мире, чем казаться жалким и убогим.
- Ни жалким, ни убогим ты мне не кажешься! Токай, может, скажешь, наконец, что ты надумал?
- Я хочу сделать тебя счастливой!
- Ну, сделай! А кто тебе мешает? – спросила девушка сквозь зубы.
- Водолаз!
Девушка громко рассмеялась. Она привыкла к шуткам Токая, и высоко ценила его чувство юмора – Токай за словом в карман не лез. Манана привыкла даже к тому, что порой он вёл себя как философ, она могла часами с интересом слушать его. И на этот раз, не скрывая интереса к философствованию парня, девушка подумала: наверное, это присуще всем влюблённым, и попыталась завершить этот разговор искренними нотами:
- Господин водолаз! Чтобы сделать меня счастливой, нужно быть Токаем! И не забывай, что слово в сундук не положишь...
Проводив Манану и возвращаясь домой, Токай долго раздумывал над этими двусмысленными словами девушки. Раньше Токаю казалось, что любить, жениться на любимой девушке, обзаводиться семьёй и становиться отцом – очень легко, и всё ему казалось проще простого. И для него, и для Мананы жизнь состояла из отеля, его внутренней и внешней части, зелёного двора, воздуха, дождя, солнца, луны, дня и ночи, черноморских берегов, переполненных людьми, вот и всё! Он был влюблён в Манану и глядел на всё её глазами!
Но после того разговора юноша осознал, что жизнь полна неопределённостей и бесконечных сложностей! Постепенно отвыкая от многочасовых погружений в мир фантазий, он начал жить в реальном мире.
Токай думал, что между его миром и обычной жизнью в Сарпи особой разницы нет – они идентичны. Но он также осознавал, что всего этого мало для того, чтобы чувствовать гордость. Он хотел видеть своё место на свете более определённо – вместе с Мананой на приемлемых для них условиях.
Токай пытался определить образ жизни, цель и обязательства перед семьёй, которую он собирался создавать. Токаю не хотелось стать швейцаром после пятидесяти лет, как Ашот, он был убеждён, что мужчина должен обеспечить себе всё – образование, жилище, семью, быт и удобства до достижения тридцати пяти лет. Ждать некогда!
Однако именно в эти моменты он окончательно убедился, что путь, ведущий мужчину к счастью, начинается с поисков. Да, мужчина должен всё время быть в поисках! Искать до самой смерти! Искать – это всегда хорошо! На самом деле, все мы находимся в постоянных поисках! Кто-то находит, кто-то теряет найденное, кто-то находит утерянное, а кто-то не находит, не находит никогда! Не находит потому, что не ищет!
«Я должен искать, чтобы сделать её счастливой! В первую очередь, я должен искать работу!» – думал Токай.
Вечером, выходя из кабинета Нодара Джанидзе, Токай выглядел очень бодрым. Владелец отеля поручил ему на первое время ухаживать за садом, расположенным во дворе. Начиная с завтрашнего дня, юноша должен трижды в день поливать цветы, разрыхлять почву под деревьями, заботиться об экзотическом саде, разбитом на склоне горы, и беречь зелёные посадки как зеницу ока. Его недельное жалованье на первое время составило семьдесят пять лари. Проработав пятнадцать недель, он смог бы заработать 1125 лари, и, сэкономив немного, купить Манане обручальное кольцо! Разумеется, это временная работа, и, найдя опытного садовника, Нодар переведёт его на другую работу. Например, он может устроить его в автомобильный гараж отеля. В машинах Токай разбирался – когда-то, в студенческие годы, во время летних каникул парень работал мотористом в мастерской по ремонту автомобилей у грузинских друзей его покойного отца.
Он спешил сообщить Манане, что владелец отеля предложил ему место. Перейдя дорогу, Токай спустился на побережье. Коренастые водолазы, увидев юного подёнщика, решили подшутить над ним:
- Ну что, юноша, больше не хочется зарабатывать по пять лари в день?!
- Я пару раз видел тебя с девушкой... Даже не здороваешься!
- Эй, биджо , ты прекрасный пловец, здесь тебе самое место! Давай договоримся с нашим обществом спасателей, оформим тебя на работу, и будешь работать у нас по официальному контракту...
- Ну, что скажешь? Что лучше – работать подённо, или...?
В ответ на слова товарищей Токай лишь смущённо улыбался. Его друзья, сидевшие под широким красным солнцезащитным зонтом и пьющие пиво, пригласили его к столу. На самом деле, Токай навестил водолазов, чтобы оповестить их, что с завтрашнего дня он начинает работать в отеле. Но водолазы опередили его – шутя и смеясь, угостили пивом и горячими хачапури , и Токай ничего о своей новой работе им не сказал.
Он по привычке смотрел на копошившихся у пляжа людей. Внезапно он заметил детей немки, прибывшей утром. Дети купались. Море было спокойным. Токай разделся – ему вдруг захотелось поплавать.
- В чём дело? Увидел золотую рыбку? – шутливо спросил у него один из водолазов.
- Да нет, откуда тут золотая рыбка? Золотые рыбы плавают в Каспийском море, и зовутся лососем! – охотно пошутил Токай в ответ. – Хочется поплавать! – это он сказал с азартом, словно готовясь к торжественному шествию. Токаю хотелось нырнуть и поплавать вдаль, показав себя новоприбывшим туристам.
Дети немецкой гостьи бегали по берегу, обливали друг друга водой. Мальчик догонял сестру, она кричала и просила брата позволить ей собрать мокрые волосы, прилипшие к обнажённым плечам. Токай попытался найти глазами их мать, но женщины нигде не было. Парень волей-неволей рассматривал людей, купающихся на мелководье, но женщины, похожей на госпожу Шрайнер, среди них не нашлось. Внезапно он увидел её в пятидесяти метрах от берега. Госпожа Шрайнер лежала на воде и тихо глядела в небо.
«Значит, она умеет плавать, - подумал юноша, - иначе не смогла бы заплыть так далеко!».
Токай передумал заходить в воду – он залпом выпил пиво из бутылки, предложенной ему старшими водолазами, и откусил хачапури.
Неожиданно море разбушевалось – волны становились всё выше и выше. Упаси господь от разбушевавшейся воды! Волны с большой силой ударялись о каменистые берега. Люди, плескавшиеся в мелководье, постепенно начали вылезать из воды. Дети всё ещё бегали и кричали. Погода внезапно переменилась. Токай заметил, что госпожа Шрайнер плывёт к берегу.
Водолазы засуетились: могла начаться буря. На запрещённых территориях с правой и левой стороны купались несколько человек. Спасатели захватили громкоговорители, и, по колено в воде, призвали этих людей вернуться на берег.
На расстоянии двадцати-тридцати метров от берега Токай увидел, как голова госпожи Шрайнер исчезла под водой. Приближалась огромная волна, моряки называли такие волны «волнами смерти». Она была такой огромной силы, что ноги женщины показались над водой, а руки ушли вниз.
Дети стояли рядом с остальными людьми и с ужасом звали мать – девочка плакала, а мальчик что-то взволнованно говорил на немецком. В следующее мгновенье Токай вбежал в воду и нырнул в волну. Водолазы что-то кричали и пытались завести моторную лодку. Женщина то погружалась, то выныривала, но бесконечные волны не позволяли ей выплыть...
Схватившись одной рукой за волосы госпожи Шрайнер, Токай, гребя другой рукой сквозь волны, поплыл к берегу. Русские, турецкие, грузинские, азербайджанские, армянские туристы, находящиеся на пляже, с ужасом наблюдали за происходящим, а пожилые женщины, указывая на юного парня, спасающего немецкую туристку, весившую вдвое больше его самого, изумлённо причитали:
- Да уж, смелый парень!
- Он что, совсем страх потерял? Ей-богу, сейчас и сам утонет!
- Да нет, он же спасатель! Это его обязан¬ность! А для чего они тут? Им бешенные деньги платят!
- Святая Мария, спаси и сохрани обоих!
Кажется, Святая Мария услышала пос¬леднюю молитву. Когда Токай добрался, наконец, до суши, очередная огромная волна вышвырнула их на берег. Водолазы, а также стоявшие вокруг другие мужчины и женщины вытащили Токая и госпожу Шрайнер из воды.
Токай, обессилив, с трудом стоял на ногах. Женщина захлебнулась, её лицо, руки и ноги посинели. Водолазы оказывали ей первую помощь, опускали окоченевшее тело женщины вниз головой и пытались сделать искусственное дыхание. Дети рыдали и смотрели друг на друга, напоминая пассажиров корабля, разбившегося о скалы у иностранной земли.
Внезапно женщину начало рвать белой пеной.
Кто-то сказал:
- Уложите её! Жмите на грудь!
- Вот так! Ещё раз! Ещё!
- Дышит! Выньте язык! Сделайте искусственное дыхание! Ты что, парень, чего смущаешься? Раздвинь ей губы и дыши в рот! Да, вот так!
- Кажется, приходит в себя!
Все беспокоились о спасённой, а о спасателе никто не вспоминал. Как только женщина пришла в себя, Токай медленно покинул побережье. Дойдя до шоссе, он встретил машину скорой помощи, спешившую на место происшествия. Юноша оглянулся. Люди успокоились, и было понятно, что с госпожой Шрайнер уже всё в порядке. Дети обмахивали мать веером...
На следующий день в посёлке это событие комментировалось по-разному: пожилые женщины рассказывали, что какая-то туристка утонула в море вместе с двумя детьми, поэтому ни¬как не распогодится. Кто-то говорил, что нет, всё было не так – дескать, его сосед видел это происшествие собственными глазами: эта туристка была немкой, она чуть не утонула, но наши водолазы спасли её. А люди, отдыхающие на пляжных участках рядом с отелем, утверждали, что туристку спас худощавый юноша, который работает где-то поблизости.
Утром, когда Токай вошёл в кабинет Нодара Джанидзе, владелец отеля встал, подошёл к Токаю и, улыбаясь, обнял его:
- Токай, дорогой мой, ты совершил огромный подвиг! Молодец! Если бы ты знал, что значит спасти жизнь такого клиента! Это имидж, настоящий имидж!
- Я всего лишь умею плавать, - сказал Токай, смущённо улыбаясь. – Вот и всё!
- Нет, не всё! Ты настоящий герой! Весь Сарпи гордится тобой! Мы оформили тебя на работу вчерашней датой! Пусть твоя отвага навеки запечатлится в истории «Камео»! Ты хоть знаешь, что произошло?
Изумлённо глядя на владельца отеля, Токай пожал плечами.
- Вчера звонили из посольства Германии, интересовались здоровьем госпожи Шрайнер. Узнав, что её спас сотрудник нашего отеля, они долго благодарили нас. Видишь, как немцы заботятся о своих гражданах! Вот это я понимаю, цивильное государство! Так вот, Токай, дорогой мой, со вчерашней ночи госпожа Шрайнер ищет тебя. Я не стал звонить Манане ночью! Она, наверное, уже знает? Вот так вот, богатый храбрец! Что ж, ступай, занимайся делами! Да, возьми, это твой аванс! – сказал владелец отеля, протягивая Токаю заранее подготовленный конверт.
Жизнь человека может перемениться в любой момент, нужно всего лишь ждать каждую прожитую секунду! Нужно всегда быть готовым к каждому событию! Окрылённый этими мыслями, Токай вышел из кабинета, и внезапно его душу охватило такое сильное чувство радости, что, будь птицей, он бы взлетел.
Это событие ещё вчера казалось ему вполне обычным, но как высоко оно ценилось! «Грузины – очень благодарный народ. Стоит проявить к ним толику доброты, так им эта доброта кажется величиной в гору! Нодар – прекрасный человек! Зря я вчера думал о нём в дурном свете!»
Когда Манана принимала дежурство, Ашот подошёл к ней, и, улыбаясь, сообщил:
- Тебя спрашивала госпожа Шрайнер!
- Я знаю, дядя Ашот, я уже звонила ей, но в её номере никого не было!
- Они на пляже! Кажется, она была чем-то взволнована!
- Видимо, она ещё не полностью оправилась после вчерашнего! – ответила Манана, проверяя компьютер. В следующую минуту в отель зашёл Токай, и Ашот, на этот раз почтительно поздоровавшись с ним, встал у дверей.
У Мананы начался второй рабочий день, она, словно ангел, порхала в небесах. Токай шепнул ей что-то в ухо, и девушка громко рассмеялась. Он сообщил, что идёт на пляж попрощаться со своими товарищами-водолазами. Обернувшись назад и удостоверившись, что Ашот не обращает на них внимания, юноша внезапно поцеловал девушку в щёку. Манана покраснела, её душу охватило тепло, и, прошептав что-то невнятное, прошла на своё рабочее место.
Прибыв на пляж, Токай увидел госпожу Шрайнер вместе со своими детьми – они купались в мелководье. Он подошёл поближе и поздоровался с водолазами.
Увидев Токая, водолазы оживились. Наполнив пивные бокалы, они вынудили Токая выпить с ними. Токай гордо сунул руку в карман:
- Деньги у меня есть! – сказал он. – Сегодня плачу я!
Один из водолазов с подозрением покосился на него:
- Кажись, разбогател?
- Нет! Я получил аванс! Устроился на работу в отеле!
- Прекрасно!
- Значит, здесь тебе не понравилось?
- Почему же? Если бы не нравилось, то я не пришёл бы сюда! – смутился парень.
- Ну ладно, тогда ступай, закажи хинкали! И бутылку русской водки! Обмоем твоё новое место работы! – указал на передвижной ресторан мускулистый водолаз.
Токай, как послушное дитя, переступая через шезлонги, направился к ресторану.
Увидев Токая, госпожа Шрайнер подозвала его к себе. Токай охотно подбежал к женщине, дети встретили его с интересом и изумлением. Женщина выглядела обеспокоенной.
- Простите меня за вчерашнее, - сказала госпожа Шрайнер на грузинском языке. – Я чуть и вас не утопила... Хочу поблагодарить вас, мои дети до сих пор рассказывают о вашем героизме, - указала она на Юргена и Клару, которые уставились на Токая благодарными, искренними взглядами.
- Госпожа Шрайнер, не стоит благодарности! Я вас очень прошу, успокойтесь. Я не мог поступить иначе! Ради бога, забудьте об этом!
- Я даже сама не понимаю, как это могло случиться! – Шрайнер задумчиво устремила взоры на море. – Знаете, я потеряла очень дорогой перстень. Кажется, уронила его в море! Вы же видели, какие были огромные волны... Теперь я вместе с детьми с утра ныряю в воду, а вдруг найду?
- Вряд ли, - ответил Токай с сожалением. – Один Господь ведает, сколько драгоценностей почивает на дне этих вод.
- Да...- прослезилась женщина, - Так всегда – ищем, когда теряем, а о том, чтобы уберечь, даже не задумываемся. Перстень был очень дорог мне – это свадебный подарок от мужа... Увы!
Качая головой, женщина окинула Токая взглядом. На этот раз в её взгляде смешались благодарность и мольба. Не уловив в этих взглядах ничего предосудительного, Токай покачал головой и вернулся обратно к ресторану.
До самого заката солнца госпожа Шрайнер вместе с детьми искала утерянный перстень. Женщина десятки раз ныряла в воду на участке, где вчера купалась – осматривала дно, шарила под камнями. Её дочь Клара, в возрасте восьми-девяти лет, расхаживая по прибою, смотрела под валунами, осевшими близ берега. Сын Юрген – мальчик лет двенадцати, надев водонепроницаемые очки, тоже вместе с матерью нырял в воду и через несколько секунд выныривал. Никто из отдыхающих на пляже не обращал внимания на столь странную манеру отдыха матери и детей.
На берегу уже почти никого не было, но из ресторанов, расположенных неподалёку, слышалась музыка. Отдыхающие веселились, водители грузовиков, гонявшие их в Турцию, и местные жители не упускали возможность отдохнуть в эту летнюю ночь под упоительным морским дуновеньем, а затем, отведав грузинского вина, подремать прямо на берегу моря.
Ночь была упоительной и для Токая. Шлёпая босыми ногами о пенящиеся волны, он витал в облаках. Немного выпив со своими товарищами-водолазами, он поделился с ними своей радостью, поднял бокал за их здоровье, услышал новые тосты, которых он раньше никогда не слышал, и узнал много ново¬го о себе.
Затем он позвонил Манане, и они коротко побеседовали. Чуть позднее, позвонив ещё раз, он признался Манане в любви. Сообщив, что очень занята, девушка повесила трубку, но позднее сама позвонила ему и также призналась Токаю в любви.
Таким образом, юные возлюбленные до самой полуночи звонили друг другу каждые полчаса и ворковали как милые голубки. И любовь, и радость, и печаль, прожитая в юности, бывает пламенной. Токай осознавал: во что бы то ни стало в скором времени он сыграет свадьбу и женится на Манане.
Молодой человек размышлял, смеялся, пинал воду и громко обращался к потемневшему морю:
- Море моё любимое! Ты сделало меня счастливым!..
Эти мысли, непроизвольно озвученные, ещё больше раззадорили его. Он веселился и радовался, словно пытаясь делиться своей радостью с журчанием вод. Неожиданно он вспомнил слова госпожи Шрайнер: «Дорогой пода¬рок... утеря... перстень...» Действительно – очень обидно терять что-то дорогое! Даже потеряв пять лари, человек волнуется весь день. Зарабатывая сто лари, ни о чём не беспокоишься, наоборот – радуешься и со спокойной душой тратишь их на свои нужды! Но когда теряешь... Не говоря уже о памятном перстне...
На кольце, что носила женщина на пальце, имелся драгоценный камень оливкового цвета, и под солнечными лучами этот камень отражал красный блеск. Камень был окружён мелкими пятиугольными яхонтами коричневого цвета. По её словам, перстень подарил женщине муж Эрих в день их свадьбы. Перстень насчитывал около двух веков возраста. Бабушка Эриха надевала этот перстень, переходивший из поколения в поколение, и отправлялась на бальные вечеринки, ей завидовали все аристократки Франкфурта.
В середине россыпи камней блестел крупный алмаз. Бабушка Эриха говорила, что алмаз подавляет гнев и успокаивает душу. Эти слова Эрих Шрайнер повторил грузинке Манане, когда дарил ей этот перстень!
И когда женщина рассказывала историю украшения Токаю, она прослезилась. Парень не понял, что всё это значит, но осознал, что перстень тот – непростой, он имеет какую-то силу протяжения.
Токай почувствовал внутри себя некую невидимую, необъяснимую энергию. Подумал: может, всё-таки нырнуть и поискать перстень женщины? Чем чёрт не шутит?.. В его душе бушевало желание проявлять доброту. Оно переполняло сердце торжественной страстью, призывающей его в море! Его чувства бурлили отвагой и мужеством – в них не было страха, пугливости, ханжества, двуличия и бесчестия! Ему не мог помешать даже неожиданный закат Луны. Обычно при закате Луны не принято приступать к новым начинаниям: говорят, благословение Луны обязательно, необходимо стоять к ней лицом, помолиться и затем уже приступать к новому делу или ложиться спать... Это он слышал от бабушки. Даже ночной зной не мог выбить его из колеи! Он устроился на работу в отеле, где трудилась его любимая, и зарабатывал деньги честным трудом.
По всему берегу белые пенистые волны ласкали светящиеся камни различных расцветок и величин. И когда воды отступали, камни издавали необычный гармоничный звук, успокаивающий человеческую душу, словно камни хором пели припев какого-то симфонического музыкального произведения. Посередине море почернело, а прибрежные воды были кристально чистыми, словно слеза. Кедры, сосны, вечнозелёные деревья, растущие на скалах, махали водам своими ветвями, оттеняя их зелёной тенью. Луна вновь неохотно выглянула из-за облаков, словно играя в прятки с небесами.
Токай очень любил море. На берегу моря он познакомился с Мананой, признался ей в любви на его каменистых берегах, омываемых волнами. Море озвучило искренние чувства его души, и теперь он глядел на эти чёр¬ные, голубые, белые пенистые воды с ощущением безграничной благодарности.
Всё надо любить именно так! Море надо любить, каким бы огромным, чёрным, бесконечным и жестоким оно ни было! На протяжении миллионов лет эти воды то утихают, то бесятся, ожесточаются, превращаются в капкан смерти, затем вновь утихомириваются, разглаживаются. Но море всё ещё здесь, качается, пенится, стелется... стелется к востоку, к Турции, а оттуда течёт вдаль, вплоть до бесконечности! Грузия, Турция, Россия, Украина, Румыния...
Любящие сердца бесконечно бушуют, словно бурные моря! Вероятно, каждый на месте Токая так же сладко шептался бы с морем – оно было настолько привлекательным! Его вдохновляла какая-то невидимая сила, шепчущие волны словно рассказывали неземную сказку. Море словно говорило: люби меня так же сильно, как любишь свою возлюбленную, и никогда не предавай! Я могу осчастливить тебя! Кто знает, может, на дне этого моря почивают ценности, которые мы ищем всю свою жизнь и считаем необходимыми?
Упоённый этими смешанными, страстными мыслями, парень разделся, и, ныряя в море, принялся искать перстень госпожи Шрайнер. Плавал он около часа, но найти перстень так и не смог!..
Туристка каждый день с утра до вечера вместе с детьми пыталась найти перстень. После работы Токай тоже присоединялся к ним – для этого он попросил у своих товарищей подводные очки и лампу, светящуюся под водой, но не стал объяснять, зачем ему понадобились эти вещи. Увидев, что Токай также присоединился к розыскам перстня, женщина отважилась составить ему компанию – за полночь она возвращалась к берегу моря и вместе с Токаем искала под водой утерянную драгоценность. Но перстень так и не нашёлся!
...В день, когда госпожа Шрайнер возвращалась в Германию, она тепло попрощалась в фойе отеля с Мананой и Токаем, словно знала этих молодых людей сотни лет. За десять дней она успела побывать дома у Токая и Мананы. Мать Токая, Дильруба-ханум, приготовила гостям долму из виноградных листьев, а у Мананы они отведали семь разновидностей хачапури, которых приготовила Нино-ханум – мать Мананы. Подобное гостеприимство произвело на гостей, особенно на детей, неизгладимые впечатления. Госпожа Шрайнер ещё раз поблагодарила юношу, обняла и поцеловала девушку. После того, как Ашот загрузил чемоданы в такси, женщина открыла сумочку, вытащила двадцать лари, и, протянув Ашоту, с улыбкой кивнула. Взяв деньги, Ашот поклонился, и, встав у стеклянных дверей, словно солдат, готовый выслушать приказ, начал наблюдать за молодыми людьми, провожающими женщину.
Усевшись в такси, госпожа Шрайнер на мгновение обернулась и взглянула на сверкающие на солнце жемчужные воды Чёрного моря. На её большие серые глаза навернулись слёзы, её взгляды были полны печали и отчаяния. Женщина ещё раз улыбнулась молодым людям – эта улыбка была тепла и искренна, как летнее утро Сарпи.
- Почему бы после свадьбы вам не провести медовый месяц в нашем городе? - тихо сказала она. – Не беспокойтесь, Эрих – хороший человек, он возьмёт на себя все ваши расходы!..
Спустя недели четыре, ближе к вечеру, Токаю всё же удалось найти перстень. Море было тихим, упоительным. Под прозрачной водой ясно виднелось морское дно, разноцветные камни. Ныряя в воду, Токай заметил нечто, сверкающее ярким блеском. Это был перстень!
Сердце Токая переполнилось волнительными чувствами. Быстро одевшись на берегу, он поспешил в отель к Манане. Увидев перстень, глаза девушки округлились – она чуть не вскрикнула. Но, увидев Ашота, внезапно появившегося на вестибюле, молодые люди постарались сдержать свои эмо¬ции.
В ту ночь ни Токай, ни Манана не сомкнули глаз, у них в мыслях был только перстень. С помощью этого перстня они могли бы стать чуть ли не богатейшими людьми мира! Или же, быть может, этот перстень не стоил и десяти лари? Может, им следовало продать его и сыграть свадьбу? Разве получится отправить отсюда в Германию перстень? Или госпожа Шрайнер уже давно позабыла про этот перстень? Или лучше Манане самой носить его? Она надела его – великоват, но ведь так подходит ей! Что делать?
Разумеется, женщина потеряла перстень, а Токай нашёл его! Следовательно, он имел полное право оставить его себе! Как говорится, что упало – то пропало! Человек не может отобрать добро, подаренное Всевышним. И парень, и девушка всю ночь думали об этом.
Сдав дежурство, Манана вышла во двор, Токай должен был проводить её домой, и до девяти часов вновь вернуться на работу. Они зашли в кафе, расположенное чуть вдали от моря. Заказав завтрак, пара уселась за столиком, стоящим в углу. Разговор начал Токай, пока они ждали заказанный кофе:
- Это наша судьба! Бабушка всегда говорила: от судьбы не убежишь!
Забрав у Токая перстень, Манана вновь надела его и протянула руку вперёд, пошевелила пальцами – камень на перстне блестел на солнце разными оттенками. Девушка воспринимала перстень как сновидение. Но это была явь, это была жизнь, реальная действительность, и эта действительность сейчас блестела у неё на пальце.
- Когда я впервые увидела перстень, - промолвила девушка, - первое, о чём я подумала – хочу такой же...
- Теперь он твой, любимая!
- Но ведь он очень дорогой!..
- Ты – гораздо дороже, поверь!
- Правда?
- Разумеется!
Оба промолчали. Им принесли кофе, они отведали.
- О чём задумался? – спросила девушка, увидев, как юноша ушёл в размышления.
- Думаю, может, нам всё-таки вернуть перстень хозяйке?
....Ещё раз разглядев на пальце крупный камень перстня, девушка сняла его и прошептала:
- Это не мой! Очень велик. Может выскользнуть с пальца и потеряться. Давай лучше сдадим в отель, пускай отправят во Франкфурт.
- Я никак не могу забыть слёзы той женщины! Волнуюсь очень... Может, нам самим отправить?
- Но как?
Вновь воцарилась тишина. Манана смягчилась как шёлк – внезапно её душа переполнилась необычным чувством радости, ведомым исключительно влюблённым. Её доверие к Токаю было столь же огромным, как и её любовь к нему: у Токая доброе, мягкое сердце, он станет превосходным мужем, никогда не разлюбит, не предаст. Они не вправе оставлять у себя чужую вещь – перстень, принадлежащий другому человеку!
Девушка задумалась. Порой в человеческой сущности возникают определённые исключения, когда корысть довлеет даже над самым честным человеком, заставляя его поддаваться соблазну. Это непредотвратимо – особенно, если в это вложен неимоверный труд! Испокон веков женщина имела право на два достояния – почтение и драгоценности! Но нынешняя ситуация относилась к категории из ряда вон выходящих: молодые люди переживали совершенно противоположные чувства. Что делать? Нужно было принимать решение – выбрать одно из двух!..
...Спустя несколько недель владелец отеля «Камео» Нодар Джанидзе получил из Германии письмо со следующим содержанием: «Выражаем Вам огромную благодарность за то, что Вы нашли и вернули нам перстень, который бесценен для нашей семьи. Просим Вас объявить от нашего имени благодарность Вашему сотруднику, нашедшему этот перстень. С уважением, Эрих Шрайнер. Франкфурт».
P.S....Прошёл год. Токай и Манана поженились. Манана заняла должность главного администратора отеля, а Токай был назначен менеджером отеля по хозяйственным и организационно-техническим делам. Молодожёны ку¬пили по ипотеке трёхкомнатную квартиру в Батуми (пятьдесят процентов стоимости квартиры отель оплатил в кредит, причём - беспроцентно!), в семье ожидалось пополнение. Манана была на восьмом месяце беременности. За несколько дней до родов супруги взяли отпуск. За счёт отеля для них была куплена путёвка, решены страховые вопросы, и руководство отеля решило отправить молодожёнов на недельный тур во Франкфурт: пусть, дескать, погуляют там, а Манана обследуется у врача. На самом деле, Манана намеревалась родить ребёнка во Франкфурте. На всякий случай они взяли адрес и телефон госпожи Шрайнер, проживающей там же, и закупили подарки для её детей...Молодожёны гуляли по Франкфурту всю неделю – сделали покупки, Манана обследовалась у врача. Всё шло нормально – ребёнок ожидался здоровым. Однако врач сказал, что до родов осталось ещё четыре-пять недель. Манане очень хотелось родить младенца здесь, чтобы ребёнок получил гражданство Германии. Что поделаешь – значит, не судьба. За день до возвращения домой Манана предложила:
- Было бы неплохо позвонить нашим старым друзьям и назначить встречу!
- Прекрасная идея! Давай позвоним, увидимся, заодно и подарки детям отдадим.
Манана набрала номер, указанный на визитной карточке женщины. Ответил мужской голос.
- Алло! – радостно воскликнула Манана, подмигнув Токаю, приставившему ухо к трубке. - Алло! Это Эрих Шрайнер? Господин Шрайнер, вас беспокоит Манана! Мы приехали из Грузии, Батуми... Друзья госпожи Шрайнер... Как? Что вы сказали? Мы с Токаем приехали из Батуми, звоню вам из отеля «Хилтон»... Господин Шрайнер!..
Молодая женщина замерла с трубкой в руке. Затем, придя в себя, бросила трубку на кровать.
- В чём дело? – недоумённо спросил изумленный Токай. – Что-то случилось? Что он сказал?
Покрасневшая Манана положила руку на выпирающий живот и осторожно села на кровать, а затем, хватаясь за руку Токая, уставилась прослезившимися глазами на ещё не родившееся существо, то и дело спешившее появиться на свет, и промолвила:
- Не торопись! Я рожу тебя в Сарпи!
Токай, всё ещё ничего не понимая, опустился на колени перед женой, и обняв её живот, шепнул:
- Успокойся, дорогая! Тебе нельзя волно¬ваться! Что сказал Эрих? Что-то с Мананой?
- Нет! Он нас не узнал!
- Как это не узнал?
- Вот так, не узнал! Говорит, не припомню!
Оба промолчали.
- Эх-х-х! – нарушил тишину Токай. – Не расстраивайся! Даже не бери в голову! – убеждённо промолвил он.
- Но он действительно нас не узнал... Лучше бы я не звонила!
...В последнюю ночь во Франкфуртском отеле молодожёны спать не легли. Манана думала о младенце, который должен был появиться на свет через несколько недель. А Токай думал, что искать – это может быть и хорошо, но не всегда. Юноша очень соскучился по родной матери, которая с нетерпением ждала их возвращения, по Сарпи, по «Камео». Рано утром такси привезло их во Франкфуртский аэропорт. Через некоторое время они должны были садиться в самолёт, принадлежащий авиакомпании «Люфтганза», и улететь в Тбилиси. Пассажиры, прошедшие регистрацию, ожидали посадку.
Внезапно Токай увидел госпожу Шрайнер и её детей – они спешили к дверям, возле которых сидел Токай, а Манана, сидевшая рядом с ним, положила голову ему на плечо и погрузилась чуть ли не в самую сладкую в мире дремоту.
- Посмотри-ка, - тронул он беременную жену. – Видишь, кто к нам бежит?..
2012