Глава 22. Наследный принц

   
    - Это Маяковский? - раздался за спиной голос Вероники

    - Почему Маяковский? - удивился я, обернувшись. - Раз незнакомый поэт, так непременно Маяковский?

    - Хорошие стихи...

    Я вспомнил, как ей понравились процитированные мною ещё весной строки о " бронзовости мускулов и свежести кожи ", которые она приняла на свой счёт и с тех пор записала " горлана-главаря " в любимые поэты, что было нехарактерно для современных девушек.

    - Это другой поэт, малоизвестный. Прожил немного - не успел достаточно засветиться. И стихи его выпадали из общего хора, воспевавшего господствующие принципы.

    - Похожие... - продолжала упираться Вероника.

    - Чем это похожие? - я стал раздражаться.

    - Напористостью и предметностью...

    Я задумался, и загоравшееся было раздражение вдруг погасло. Действительно,  стихи, предметные...  Казавшаяся мне всегда далёкой от поэзии Вероника, продолжала удивлять.

    - Раствор кончился, - сказал я, чтобы прервать литературоведческую дискуссию, потому что был неожиданно поставлен в тупик. Она молча кивнула и забрала пустые вёдра.

   Больше я стихов не читал, погрузившись в себя, и думая о странной девушке Веронике. Она тоже ничего не говорила, без задержек доставляя мне раствор.

   Взятые темпы труда сохранились до сумерек, позволив обложить пенобетоном самую большую комнату. Однако потребовалась целая неделя, прежде чем мы закончили внутреннюю кладку. В доме стало заметно теплее, а на душе веселее. Образовавшаяся влажноватость воздуха нас не угнетала. Все понимали, что это временно.

   Следующий строительный этап требовал известкового раствора и цемента. Я решил съездить к Яструбам и убить двух, если не трёх и даже больше зайцев: позвонить от них моему прорабу, договориться с ним о привозе мне в миксере известкового раствора и  цемента в мешках, напомнить о недополученной зарплате, и, возможно, заполнить образовавшуюся паузу плиточными работами в деревенском доме Яструбов.

  До посёлка Бухалово я добрался сначала на раннем автобусе до развилки, а затем километра три прошёл пешком. На улицах было пусто. Первая волна проснувшихся озабоченных людей разъехалась по делам, а вторая - гремела вёдрами и кормила скотину в дворах.

  Я подошёл к добротным воротам левой, родительской половины дома и стал подавать о себе сигналы. Но сколько не давил на кнопку звонка, никто не откликался, если не считать ленивое взлаивание закормленного толстого щенка кавказской овчарки, как бы недовольно говорившего: " Чё надо? Не видишь разве - никого нет, кроме меня! Ступай себе мимо - не мешай мне отдыхать и переваривать! "

  Тогда я перешёл к ограде правой половины. Здесь она была низкой, из обыкновенного серого штакетника, а вместо ворот на одной петле висела покосившаяся калитка. Видимо, новый хозяин задумывал капитальные изменения по обустройству фасадной части, и, по этой причине, игнорировал существующие временные изъяны.

  Не зная как быть, я просто маячил напротив глазевших на меня окон, и, наконец, добился своего. За шелохнувшейся шторой мелькнула знакомая мне полуголая девушка, а спустя полминуты за решительно откинутой занавесью нарисовался сам Григорий, тоже полуголый, с початой бутылкой зелёного пива в руке.

  Он приветственно помахал мне рукой как долгожданному другу и знаками показал, чтобы я заходил в дом. Я осторожно открыл калитку на одной петле, явное наследие предыдущих хозяев-кирюх, и взошёл на щербатое, давно некрашенное крыльцо.

  Дверь мне открыла добродушно и хитровато улыбавшаяся Наташа. Я не стал выражать удивления, вспомнив, что все случайности в этих краях закономерны.

  Запахнувшись ворсистым тёплым халатом, который в зависимости от вынужденных телодвижений обнажал то ногу, то грудь, она заговорщицки мне подмигнула: не тушуйся, товарищ, я твой друг и тебя без нужды не выдам!

  - Привет, - с душевной теплотой сказал я, радуясь знакомому приятному лицу и помня о её сочувственном отношении к себе. - Ты здесь как - по работе или уже в другом качестве?

  - Привет! Сама не знаю! - ответила с восторженным юмором Наташа. И пока мы были в сенях, скороговоркой добавила:

  - Представь себе - он меня замуж зовёт!

  - Ничего страшного - он всех зовёт. Не принимай так близко к сердцу.

  Григорий восседал в огромном кресле в одних трусах и раскинув конечности в разные стороны. На журнальном столике перед ним зеленел целый ряд пивных бутылок, из которых только одна была початая. Остальные, судя по вспотевшим бокам, только что были вынуты из холодильника - в ожидании дорогого гостя, то есть меня.

  - Рад тебя видеть, Артур! - возгласил он и царственным жестом пригласил садиться в соседнее кресло. - Раздели со мной компанию, а то Натали отказывается поддерживать меня в этом направлении.

  - Эвелина Людвиговна велела пресекать и не поддерживать! - решительным тоном заявила Натали, что свидетельствовало о её довольно прочных позициях в этом доме, возможно, воображаемых.

  - Сейчас я принесу сыра и ещё чего-нибудь, - добавила она, удаляясь на кухню. Слова её и непринуждённое поведение недвусмысленно доказывали, что она приобрела здесь существенный вес.
 
  - Здравствуй, Григорий, - погружаясь в кресло, сказал я. - Только меня зовут по другому. Но если ты видишь во мне одного из рыцарей Круглого стола, я не против.

  - Извини, я немного пьян...

  Он отставил пиво и потёр лицо освободившейся рукой, видимо, пытаясь вспомнить моё имя.

  - Его зовут Руслан! - раздался голос Наташи из кухни, где она слышно орудовала ножом, нарезая закуски.

   " Вот дура!" - подумал я. - " Выдаст меня сейчас с потрохами!"

   - А откуда ты знаешь?! - громко спросил Григорий у далёкой Наташи. Вопрос был резонным для него и опасным для меня.

   - Как откуда?! - отозвалась Наташа, вкатывая в комнату тележку с подносом, загруженным всякой-разной вкуснятиной. - Эвелина Людвиговна перед отъездом подробно проинструктировала меня. Ещё велела, чтобы я вас обоих хорошо кормила.

  "Однако!" - подумал я. - " Однако..."

  Успокоенный приятным сообщением и очарованный красивым натюрмортом на вносимом подносе ( я не успел позавтракать из боязни опоздать на утренний автобус ), забыв о новом статусе девушки, я чуть было в приливе благодарности  не погладил её по круглой попке, когда она стояла рядом, выкладывая еду на столик. Вовремя спохватившись, я, видимо, скорчил сокрушённую гримасу от осознания своей чреватого опасными последствиями бездумности, которую Григорий воспринял как недоумённый вопрос.

   - Она в Питер к сеструхе умотала, - пояснил он, радуясь обретённой свободе. - А оттуда сразу в заграницу! Париж - Франция - транзит... Решила прошвырнуться, пока здесь осенняя слякоть, беспросветная унылость, а там, напротив, сплошное ликование!.. И папА в отъезде... по своим делам. Короче, я один. Радуюсь жизни и свободе...

   - Понимаю. Как Гекльберри Финн, убежавший от вдовы Дуглас... А как же наш договор? Кафель, ремонт? Откладывается на неопределённый срок или вообще аннулируется? - спросил я вежливо, попутно подкрепляясь и внутренне надеясь на последний вариант. Особого желания работать здесь у меня уже не было.
   
  Однако Григорий решительно отверг желаемый мною вариант развития событий.

  - Не переживай, брателла! Договор в силе. Всё будет как запланировали! - он отхлебнул из бутылки, и, встрепенувшись, гордо выпрямил спину, став похожим на ястреба, сидящего у охотника на руке. - Только теперь я буду за главного. Все вопросы ко мне. Когда привезут кафель, я сам за тобой заеду. Только предупреди своего старика, чтобы он больше не шалил своей берданкой. По всему судя, у него  проблемы стариковские с головой зачались, бесы проявились...

  Я не стал переубеждать Григория, что у Пафнутия всё в порядке с головой. Пусть опасается - это в наших интересах. Вместо этого я подлил масла в огонь, загадочно сообщив, имея ввиду окулиста:

   - Он и сам уже собрался к врачу...

   - Да? Значит, я не ошибся.

  Чтобы не усугублять полезную для нас дезинформацию о психическом состоянии Пафнутия, я вернул разговор к прежней теме:

   - Стало быть, родители уехали надолго?

   - Ну как надолго?.. На месяц, не больше. Как раз к окончанию ремонта. Маман не любит пыль и грязь, препоручила всё Натали...

   Он сделал то, что несколькими минутами раньше хотел сделать я - погладил девушку по мягкому месту, продолжавшую суетиться у столика.

   - Родители могли бы переехать в коттедж на берегу Оби, - сдержанно огорчившись ограниченности своих возможностей и немного завидуя Грине, заметил я.

   - Там ещё мебели нет, - прихлёбывая пиво, отвечал беспечно Григорий. - Да и вообще, я полагаю, они взяли этот дом, чтобы бабки в новом году не погорели...

   - А ты сам не собираешься туда перебираться?

   - Я не созрел для этого, - немного подумав, ответил он. - Мне здесь комфортнее. - Он привлёк Наташу к себе и тут же оттолкнул. - Опять же пасека и другие дела...

   Я вспомнил о главной цели своего визита - позвонить Алексею Ивановичу.

  - Послушай, Григорий. Раз уж я здесь, не мешало бы мне связаться по телефону с нашим прорабом, чтобы скоординировать наши действия. Надо ведь и крышу делать и кое-что другое, помимо облицовки кафелем.

  - Тебе нужен телефон? No problem! Натали, проводи гостя!

  Вдогонку он успел крикнуть:

  - Брателла, не вздумай увести у меня и эту невесту! Наташа, бойся его! Он любит увозить чужих девушек в тундру... к седым снегам! Будешь жить среди чукчей и питаться одной рыбой!

  - Давно он пьёт? - спросил я, когда мы вышли из апартаментов Григория.

  - Сразу, как родителей проводил. Почувствовал свободу. Теперь надежда на тебя, иначе он провалит затею с ремонтом. Тогда и мне не сдобровать... от умной и правильной женщины Эвелины Людвиговны!
 
  Она с каким-то новым интересом посмотрела на меня.

  - Так что бери власть в свои руки. Мама о тебе хорошо отзывалась. Сказала, что ты ответственный, хоть и с гусями в голове.

  - С гусями в голове?! Это МАМИНО выражение или твой парафраз?

  - Какая разница? Смысл ведь понятен.

  Мы прошли через улицу. Провожатая гремела целой  связкой ключей. " Будто ключница !" - подумал я, когда мы входили в барские покои.

  Свернувшийся на солнце толстый молодой пёс приподнял голову, лениво посмотрел на меня и вернулся к прежнему положению безмятежно дремлющего. Я запоздало заметил, что цепь не зафиксирована, и он без труда мог достать меня, пробежав по проводу, как троллейбус.

  - Не бойся! - упредила мой страх ключница Наталья. - Об него можно ноги вытирать, как об половик.

  - Странно, у злодеев обычно и собаки злые! - вырвалось у меня.

  - Они вовсе не злодеи, - нисколько не удивившись моей реплике, спокойно откликнулась девушка. - Просто умеют жить.

  Мы вошли в дом.

  - А ты на самом деле увёл у него невесту?

  - Он шутит. Она сама ушла. Скандальная оказалась и неистовая, как дикая кошка. С такой только я способен жить... и то, благодаря беспримерной любви и терпимости к диким животным.

  - А про меня говорят, что я ласковая и уютная... как добрая домашняя кошка.

  - Я это заметил.

  - Так возьми меня к себе! - улыбаясь и толкая в бок, стала озорничать Наташа.

  - Место занято. Близкие люди не ботинки, чтобы их так легко и непринуждённо скидывать.

  Девушка явно была настроена на дальнейшее ёрничание и пора это было прекращать. Нарождавшийся очередной игривый вопрос с её стороны я остановил своим деловым:

  - Можно я позвоню?

  - Конечно, звони! - она пододвинула мне телефон. - Можешь Марату за одним позвонить...

  - Ну?!

  - Он сейчас с девушками живёт в нашей съёмной квартире.

  - В качестве сутенёра? - довольно грубо спросил я, наверное, нарочно.

  - Вроде того. Тоню продюсирует. Она всех кормит.

  - А Маша?

  - Маша тоже там, только другими делами занимается.

  - Какими другими?

  - Днём учится, вечером с какими-то бумагами возится, чего-то калькулирует для какой-то фирмы.

  - Какими-то, чего-то, какой-то! Конкретнее нельзя?

  - Конкретнее - она тебя вспоминала.

  - Ну?!

  - А ты всё - ну да ну! А к чему, почему - не пойму! - передразнила она меня в отместку.

  - А чего она может вспоминать? Мы с ней и словом не перемолвились.

  - Ты ей руку поцеловал, когда уходил.

  - Было такое. Только, ведь, она спала.

  - Она прикидывалась спящей, потому что стеснялась.

  - Это хорошо, что стеснялась. Значит, не всё потеряно...
 
  Я медленно набирал номер и вспоминал тонкую Машину ручку. Алексей Иванович не отвечал, значит уже уехал на объекты. " Надо было в первую очередь к телефону прорываться, а не лясы точить!" - разгоралась на себя досада. Но тут заговорил автоответчик, и я, почему-то волнуясь, довольно сумбурно изложил ему свои вопросы и проблемы.

  Успокоившись, более спокойно и обстоятельно продиктовал в трубку всё, что касалось интересов семейства Яструбов. Облегчённо вздохнув, посмотрел на временно притихшую Наташу и, уже по-свойски, опережая её готовый к озвучке вопрос, обоснованно поинтересовался:

  - Послушай, а как ты сама сюда попала?

  - Известно как - по специальности.

  Юмор у неё был отменный - однозначно обезоруживающий. Нисколько не смущаясь, она доверительно продолжила:

  - В то утро, когда ты смылся не попрощавшись...

  - Вы все спали. А я попрощался! В удобной для меня и вас форме - через Машу!

  - Ладно. Пусть так... Короче, уже без тебя... приехали амбалы за машиной ( про Эрику не вспоминает - женская черта стирать из памяти неприятные для себя факты! ), Марата они отправили гулять, а нас привезли сюда... чтобы не было простоя.

  - И принц выбрал тебя?!

  - Да! И с тех пор не может со мной расстаться. Сказал, что жить без меня не может, как Киркоров без Пугачёвой. Возит всюду с собой.

  - Даже на охоту.

  - Даже на охоту... - повторила она медленно и тихо, соображая. - Это ты вчера плыл на байдарке?

  - На каноэ, - косвенно согласился я.

  В этот момент в промежуточную стенку, разделявшую квартиры, угрожающе забухали удары, будто кувалдой.

  - Волнуется... - заулыбалась довольная и гордая Наталья.

  " Бедняжка!" - подумал я. - " Не знает, что прихоть Григория очень скоро закончится... А потом - возвращение на круги свои!"

   Мог ли я тогда предполагать, что впереди её ждёт долгое счастье с лучшим из нас человеком? Видимо, рано или поздно, никогда неунывающий характер и доброе отношение к людям обязательно вознаграждается Богом!

   Мы спешно вернулись к Григорию. За короткое время нашего отсутствия он успел изрядно набраться. На журнальном столике стояла наполовину опустошённая бутылка рома, а сам наследный принц, пошатываясь, мерно ударял гантелей по стенке.

   Увидев нас, он так обрадовался, что мне стало неловко от своих одиозных мыслей о нём. Никогда бы раньше не подумал, что пресловутый ястреб Гриня может так откровенно ликовать от простого появления девушки известной профессии и малознакомого человека - недавнего врага, который общается с ним исключительно по необходимости.

   Оказывается он пил всю ночь, празднуя отъезд родителей, и теперь совсем размяк. В конце концов, мы вынуждены были его, успокоенного нашим присутствием, отвести в кровать, где Наташа заботливо укрыла перепившего принца верблюжьим одеялом.

   " Ей бы где-нибудь в детском саду работать ", - думал я, наблюдая и стараясь не обращать внимания на вызывающую сексапильность саll girl, - " малых детей укладывать да кашей пичкать, а она ушла в полукриминальный рисковый бизнес. Интересно, способна ли она теперь быть нормальной добропорядочной женой или уже сформировавшийся внутренний менталитет не позволит этого? "

   Я допил своё пиво вприкуску с лакомыми бутербродами и решил, что пора ретироваться из этого супергостеприимного дома, в котором мне было комфортно и уютно. Мог ли я такое представить себе ещё совсем недавно, особенно во время нашего с Вероникой ночного бегства? Теперь, если верить словам Натальи, я мог чувствовать себя здесь фактическим хозяином почти целый месяц.

  - Наташа, мне пора! - сказал я несколько самодовольно, вытирая салфеткой губы, измазанные красной икрой, и вставая. - Хочу к приятелю ещё одному зайти. Ты уж не обессудь...

  - Не обессудю. Приходи как сможешь - буду всегда рада!

  - Конечно, приду! Куда я теперь денусь? Договор дороже денег.

  - А может заберёшь меня к себе на озеро? Мне так понравилось там!

  - Не можно... Ты же не согласишься быть женой number two?.. И потом, разумно ли бросить такого жениха-красавца, богатого наследника и баловня судьбы в обмен на тяготы быта кондовой крестьянки с заведомым неудачником?

  - Думаешь, я не понимаю, что я тут проходная сима?  И потом, не надо прибедняться -  наслышалась я от серьёзных людей, что ты здесь не из последних удальцов... как писал Пушкин.

  - Во-первых, это писал Лермонтов, а во-вторых, кто такая - сима?

  - Симу не знаешь?! А ещё рыбак!

  - В первый раз слышу.

  - Да... Я забыла... Здесь, ведь, не Амур. Это красная рыба, вроде той, которой ты закусывал пиво.

  - Теперь понял. Спасибо, что просветила и напомнила о своей дальневосточности!

  - Скажешь тоже! Дальневосточности! Такие же люди - не хуже других...

  - Конечно не хуже!

  Она наклонилась, чтобы надеть тёплые боты и проводить меня до калитки. В распахнутом вороте халата открылось чудное виденье - сочные налитые груди с малиновыми сосками! В краткое мгновение я пережил целый сонм чувств разного толка - от зависти и сожаления до восторга и восхищения!

  Я не удержался, и чтобы выпустить пар, зарылся носом в её красивую грудь, слегка распахнув руками ворот халата. Мой порыв ей понравился, она смущённо засмеялась и велела подождать пару минут. Вернувшись, запихала мне в карман свёрток с бутербродами и две бутылки пива за пазуху.