Инга – девчонка из моего далёкого детства. Она всегда сидела за второй партой у окна.
- Почему за второй? – как-то поинтересовался я.
- Не перед учителем, и доску хорошо видно, - ответила она.
- А почему у окна?
- Надоест училку слушать - можно глянуть в окно и мысленно сбежать с урока. Мне это место очень нравится. Бывало - пересаживали. Так мама по моей просьбе несколько раз в школу ходила, чтобы меня туда, на это место, вернули. А ещё из окна небо лучше видно.
Как-то, при очередном эксперименте с пересадкой учеников «в целях улучшения дисциплины и успеваемости», я оказался за третьей партой у окна, наискосок от Инги. Я стал замечать, что она довольно часто на уроках что-то рисует. Однажды, сев на переменке за её парту, я взял лежавший там черновик по математике и стал его листать. Кроме цифр и уравнений я увидел рисунки облаков и тучек. Иногда над ними виднелись солнце, луна, звёзды, иногда из тучек шёл дождь или снег. Никаких деревьев, цветочков, домов, человечков или животных на страницах не было.
- Считаешь, что, рисуя облака, задачки легче решать? И почему ты рисуешь только облака? – спросил я у внезапно возникшей рядом Инги.
- Я люблю небо. Будешь смеяться, но оно действительно помогает мне думать. И ещё всегда можно найти небо отражающее моё настроение. А вообще-то, нечего лезть в чужие тетрадки! – и Инга отобрала у меня свой черновик.
После окончания седьмого класса, в самом начале июня, нас отправили на помощь совхозу убирать черешню. Не знаю, кто это придумал, только пользы от нас как от сборщиков было мало. Нам выдали лестницы, небольшие вёдра с верёвочными ручками и ящики для собранного урожая. Работали мы «от завтрака до обеда» и едва успевали набирать по ведру черешни, потому как остальная её часть с удовольствием скрывалась за нашими зубами. Ещё бы! Тёмно-красная, плотная, отливающая лакированной поверхностью черешня была невообразимо вкусной и сочной, сладкими брызгами заполняя наши ненасытные рты. Она была очень крупной - в ладошках наших девчонок умещалось не более пяти-шести штук! И хотя съеденная черешня была причиной постоянной очереди в туалет, это нисколько не отбивало охоту съесть такое же количество на следующий день.
Нас разместили в поставленных на берегу широкого оросительного канала больших армейских палатках. Мы собирали черешню, купались в канале, танцевали по вечерам «под магнитофон» в центре нашего временного городка, участвовали в самых разных спортивных состязаниях - от перетягивания каната и игры в волейбол до шахматно-шашечного турнира.
Однажды, переплыв несколько раз канал, я плюхнулся на поросший травой откос рядом с загорающей Ингой. Она лежала на спине и смотрела на огромные кучевые облака, которые не спеша плыли по небу, медленно меняя форму.
- Иди поплавай! Водичка – что надо! – вытирая ладонью стекающие с волос на лицо капли воды, сказал я.
- Я – уже. Раньше тебя. Даже высохнуть успела, - ответила Инга.
- Следишь за облаками?
- Да. Они сегодня как огромные-преогромные замки. Их очертания кажутся застывшими, но через пару минут – они уже другие. Завораживает!
- И там, среди этих воздушных башен, ждёт тебя принц на белом коне?!
- Да иди ты, знаешь куда?!
- Знаю, знаю. Не злись. Просто сразу ассоциация: замки – дамы – принцы-рыцари - кони…
- И только белые. Других же не бывает? – скорчила рожицу Инга.
- А кроме облаков, что тебя интересует? – допытывался я.
Она привстала, взялась обеими руками за воображаемую надетую жилетку и сделала наигранно-серьёзный вид:
- Ты что, не знаешь? Ну конечно учёба, учёба и ещё раз – учёба, - и мы одновременно рассмеялись.
Последний день нашего «трудового десанта» пролетел незаметно. Вечером, как всегда, - танцы. Девчонки были в большинстве, поэтому очень часто объявляли «белый танец». И у меня, как и у других моих сверстников, партнёрши часто менялись, как на каком-нибудь конвейере. Однако танцевать мы друг друга так и не пригласили - ни я Ингу, ни Инга меня.
Наступила последняя ночь, вернее, ранее утро. Рассвет едва затронул полоску неба на горизонте, и мы, мальчишки, начали свой бесшумный налёт на палатки спящих девчонок. Удивительно, но дежурные учителя нам не препятствовали! Они между собой даже шушукались о какой-то давней традиции ночью перед отъездом разрисовывать лица спящих девочек зубной пастой. Накануне мы с ребятами распределили, кто кого мазать будет. Мне, кроме ещё двух одноклассниц, досталась и Инга. Я первый раз участвовал в такой вылазке и очень удивился, что никто из помазанных субъектов не просыпался. Настала очередь Инги. Я присел на корточки и только начал подносить к её лицу тюбик с зубной пастой, как Инга открыла свои голубые как небо глаза и шёпотом сказала:
- Привет! Помажь, если хочешь, но не много.
Я опешил. Как? Откуда? Так девчонки заранее знали о нашей затее? Они нас ждали! Просто сон пересилил и свалил их всех - всех, кроме Инги.
Моих напарников, уже почти закончивших свою коварную работу, начал разбирать смех, причём смех стал накатывать лавиной, не давая передохнуть, и становился всё громче и громче. И наконец грянул во всю мощь, слившись воедино с пронзительными криками проснувшихся девчонок. Мы хохоча выскочили из палатки. За нами гурьбой вылетели и наши жертвы. На свету их лица представляли собой ещё более забавное зрелище. Мы буквально покатывались от смеха! На щеке Инги белело маленькое аккуратное пятнышко зубной пасты…
Как же давно это было!..
После окончания школы почти все куда-то разлетелись, разъехались. Исчезла и Инга. Я остался. Постепенно пришёл к выводу, что зачастую мужчины более романтичны и ранимы, чем женщины с их грёзами о принцах на белых конях. Вероятно, мужики оттого и пьют. А время делает их ещё более сентиментальными...
Я сижу в просторном кресле-качалке на увитой виноградом веранде своего большого дома на берегу Таганрогского залива. Старая виноградная лоза и в этом году не подвела: густая листва уже не скрывает тяжёлые гроздья. Подошла невестка, заботливо укрыла меня тёплым пледом. Жена принесла и поставила рядом на перила в ажурном подстаканнике стакан с крепким горячим чаем. На фоне далёкой водной глади он кажется мне самовлюблённым упрямым пароходом, не желающим плыть в какую-либо сторону, несмотря на густой пар, клубящийся вокруг нержавеющей трубы-ложки. Мне хорошо, тепло, уютно. Скоро наступит вечер – дневные яркие краски постепенно меняются на акварель заката. Степной предосенний воздух всё заметнее наполняется ароматами душистого табака и ночной фиалки, цветущих во дворе. Я смотрю на остывающий чай, на морскую даль, на плывущие в небе воздушные замки, вспоминаю свое далёкое прошлое и девочку, рисующую облака…