Улаган

Сергей Решетнев
Мы поедем в Улаган. Мы – танцевальный коллектив «Ва-банк». Зачем в Улаган? Там торжества по поводу дня рождения какого-то уважаемого человека. Кажется, председателя колхоза. Да, скажете, колхозов-то давно нет, так и этого человека тоже нет, а вот память о нем живет, и земляки отмечают день рождения. Но для нас главное – выступать! Да ещё побывать в незнакомом месте. Правда осталось от нашего «Ва-банка» совсем немного, максимум выйдет две пары. Да и новеньких много, не во все танцы ещё ввелись. Где Вова? Где Иринка? Где Жека? Из старого состава остались я да Юля. Новенькие: Максим, Света, Ася  и Олеся. Но я все равно рад, я предчувствую, возможно, это ми последние гастроли, скоро я или уеду в Москву, или женюсь, в любом случае, с танцами придется расстаться. И с нашей бессменной, удивительной, любимой руко-ного-водительницей Галиной Ивановной тоже. Ах, как жалко!

Но еще не вечер, еще начало лета, еще качаются в автобусе костюмы в чехлах, висящие на поручнях. Пыль клубиться за нашими колесами, солнце нещадно бьет в глаза. Мы смеёмся, не вспомнить уже над чем. А громче, заливистее и заразительнее всех смеётся Олеся. Какая же она красивая, стройная, загорелая, с веснушками на носу!  И я, кажется, ей нравлюсь! Мы болтаем всю дорогу. Нам вместе танцевать рок-н-рол. Проблема в том, что Олеся, хоть и знает танец, но ужасно трусит, она еще не показывала его перед зрителями. И мы проходим танец мысленно, проговариваем движения, куда пойти, куда повернуться, сколько шагов в сторону, когда прокрутиться под рукой, как выйти на поддержку, и так далее. Я всё время сбиваюсь, глядя, как она смеётся. Она всё время забывает, что я только что сказал, потому что ей не хочется вспоминать танец, ей хочется лететь над степью, между гор, быстрее, чем мчит автобус по Чуйскому тракту.

Проезжаем Красные ворота, искусственно прорубленный в скалах проход. И попадаем в страну Улаган. Особый микроклимат. Июнь месяц, а тут в долах и долинах кое-где не растаял лёд. На горизонте горы в снегу.

Нас сопровождает милиционер. Зачем? Специфика района. Местное население дружелюбное, гостеприимное, но иногда слишком хочет близкого неформального общения переходящего в отъем мелких ценностей и нанесение легких телесных повреждений. А оно нам надо? Мы же танцоры, наши тела не для драки, а  для красоты.

Ехали мы от Горно-Алтайска до Улагана, наверное часов десять. Устали смертельно. Разместились в каком-то детском учреждении. На маленьких кроватках. Такое ощущение, что на постой нас пустили гномы. Только заснули, стук в дверь. Милиционер пошел узнать, в чем дело. Оказалось активная часть местной молодежи хочет посмотреть на артистов. Наш милиционер предложил альтернативу: встречу с нарядом милиции. И тут же милиционер узнал много нового о своих близких родственниках и о том, что народ думает об органах охраны правопорядка вообще и нашем охраннике в частности. Я заметил, что Олеся как-то очень быстро оказалась рядом со мной. Я уже остановил свой выбор на крепком детском столике с игрушечной посудой, хорошее средство и защиты и нападения. Но появился наряд милиции. Под окнами начался долгий разговор, из которого периодически громко долетало до нас странное междометие «аппохью».

На следующий день мы поехали из районного центра Улаган в какое-то село. Удивительные открывались просторы, наикрасивейшие, из деревьев в редких рощицах, пролесках преобладала лиственница. Траву в основном заменяли камни. В огородах не было видно ни деревца, ни куста ягодного, одна картошка, и то не везде. Зато много овец и лошадей. А какие лошади красивые, их морды хотелось гладить, а в глаза смотреть. Мускулы при каждом шаге у иноходцев красиво перекатывались.

Сцена в селе была такая маленькая, задник из досок, некоторые из которых отвались. Чуть поодаль стоял деревянный туалет, и в нем тоже отпали доски с трёх сторон. Переодеваться приходилось прямо перед зрителями. Мы с Максимом, как могли, прикрывали девчонок чехлами от костюмов. Дерзкие молодые ребята норовили заехать к нам с тыла. Но тут не зевала местная милиция. Когда начали танцевать, сразу стало понятно, что ходить по сцене надо осторожно, иначе доски под нами провалятся.

После концерта нам устроили экскурсию к Пазыркским курганам. Посреди поляны на склоне - груды красноватых камней. И всё. Пытаюсь представить людей древности, которые ходили в шкурах и покрывали свое тело тату. Китайская или персидская подстилка под седло, а я в седле, лошадь подо мной. А рядом, тоже на лошади, Олеся. На ней одежда, украшенная звериным орнаментом, на голове высокая прическа-парик. Позади наш народ, впереди просторы Алтая. До первого самолета двадцать пять веков. Дух захватывает!

По дороге мы видим что-то белое над речушкой. Просим водителя остановиться. Это оказывается лед! В июне. Толстый слой льда! Сверху он рыхлый, можно делать снежки. Мы подбрасываем льдинки вверх. Бегаем по ледяному панцирю, как будто сошли с ума. Олеся запускает ледяные руки мне за шиворот. Я изворачиваюсь и осыпаю её снегом. Зелень вокруг, блеск льдинок, звонкий смех девушек, суровый пейзаж, смешалось несочетаемое.

А потом нас повезли в другое село. И там тоже был концерт. И тоже была сцена с большими щелями, где застревали высокие каблуки, и приходилось как-то обыгрывать процесс извлечение туфелек из пола. Но зритель был счастлив и благодарен. Хлопали неистово. А нам было немного стыдно, потому что мы не могли показать номера в полную силу.

Кормили нас за столом прямо под открытым небом. Жирное мясо, кровяная колбаса, сырчик, густой чай. Всё как я люблю.
-Ой, а это что?
-А это, Олеся, мозги.
-Ой, мамочки! А это что?
-Яйца!
-Странные… Я ничего этого не пробовала. И не буду, наверное.
Но борсооки и курут шли у Олеся за милую душу. Я налегал на кан, знакомый с детства вкус.

Вечером был еще один праздничный стол, прямо посреди небольшого леска, столы уходили длинной лентой и терялись среди деревьев. Мошкара вилась под прикрепленными прямо к веткам лиственниц фонарями. Ощущение, что попал в сказочную страну. Шум, гам, разговоры, весело. И нам, как взрослым, наливают арачку. Мы, конечно, при Г.И. стесняемся. И всё же пара чашечек просочилась.

Везут нас сытых и довольных  ночью домой, то есть в знакомый уже детский сад. Олеся засыпает у меня на плече. Просыпается у самого Улагана, но с трудом.
-Ах, - говорит, словно во сне, - если бы у тебя никого не было, я бы была с тобой.
Так вот просто?
-А я бы, наверное, был с тобой, - пытаюсь я перевести всё в шутку.
-Так хорошо на твоем плече спать.
-Знала бы ты, как мне было приятно, что ты на моем плече спишь.
И мне хочется представить, хотя бы на время этой поездки, что мы дружим, что у меня такая девушка как Олеся, беззаботная, легкая, такая близкая и родная.

А на следующий день концерт в Улагане, прямо возле дома культуры. Ох и сложно танцевать одной парой, если танец ставился на три или даже на пять. В определенные моменты приходится фантазировать и импровизировать.
На улице нам повстречались всадники в национальной одежде, и мы с ними сфотографировались. На фото в белом коротком платьице, держит меня и Максима под руки Олеся. Как бы не меняла нас жизнь, она для меня останется такой недосягаемой, воздушной, юной, стройной и всегда улыбающейся.
После обеда мы идем на речку. Жарко. Хотим искупаться. Вода обжигает холодом. Невозможно стоять. Один нырок и как ошпаренный выпрыгиваешь на берег или камень. Бр-р-р!

Вечером большой концерт недалеко от села. Тут построена большая сцена. Перед ней большая поляна. Много людей. За сценой тоже немало автомобилей, машин, артистов. Ща, мы жахнем рок-н-рол в Улагане. Может так же наши предки проводили большие праздники. Разжигали костры, жарили мясо. Пили огненную воду, а главное танцевали, всю ночь напролет. Неистово, самозабвенно. И в этом был смысл, выплеснуть всю ненужную энергию, выложиться, очистить свою душу от всего лишнего, ненужного в танце. А на следующий день проснуться другим человеком, опустошенным, звенящим, как лиственничный брус пролежавший несколько лет в ледяной воде горного озера, с ощущением великих дел впереди, на которые тебя благословили духи.

-На сцену! – говорят нам с Олесей.
-Я ничего не помню! – хватает меня за руку девушка.
-Вспомнишь, - улыбаюсь я, думая, что она просто хочет, чтобы я её взбодрил. Эх, знал бы я, что будет дальше.

Я вылетел на сцену, сделал пару движений, вроде: я жду на свидание девушку, а  она не идет.  На сцену выбежала Олеся. Поляна взревела. Заводная рок-н-рольная куколка ошеломила, очаровала. Пара простых па, потом легкая поддержка, после которой я ставлю Олесю спиной к зрителем. И тут завод у куклы кончился.

-Я все забыла. Я не могу пошевелиться, - шепчет мне Олеся. Мимолетная встреча глаз, мой немой вопрос: «Ты что, серьезно?» Ответ: «Это 3,14здцццц! Прости…»

Отскакиваю, продолжаю выделывать всякие коленца, моя партнерша стоит спиной к зрителям, в легком полупоклоне и хохочет, то есть с Олесей случилась истерика в виде неудержимого смеха от страха и растерянности. Отмечаю: интересная реакция на страх.

Дальше всё как в замедленном кино, все движения, звук тоже поплыл, а вот мысли ускорились, на принятие решения доли секунды. Сознание выдает единственный вариант из тысячи: продолжай танцевать, и будь, что будет. Но партнерши-то у меня нет! А почему нет? Вот же – стоит – ухохатывается, из глаз слезы текут, а тело трясется. Сойдет за оригинальную идею. Я сочиняю на ходу. Обхожу Олесю, призываю зрителя посочувствовать: вот мол, какая неуклюжая красотка мне досталась, а  стеснительная – ужас! Подскакиваю к ней, заигрываю, пытаюсь вовлечь в танец, может, очухается? Нет, она застыла, как статуя. Но, может, это и хорошо. Делаю вид, что хочу поцеловать, шепчу: «Соберись, будем делать поддержки». Олеся кивает. Хватаю её поперек талии и переворачиваю, кручу, ставлю на сцену уже лицом к зрителям. Вот тут её неудержимый смех кстати. Зритель думает, что всё идет как надо. Кручусь, скачу, летаю, изгибаюсь, вокруг Олеси, хватаю её за руку: к себе закручиваю, от себя раскручиваю, слава богу, ногами перебирает, уже кое что! Встает, для устойчивости широко расставив ноги, что ж, и это пустим в дело. Проскакиваю у партнерши между ног на коленях, выкатываюсь с другой стороны, с волной встаю. 

Главное не останавливаться, остановился – погиб. И смешить, смешить  Олесю, чтобы на лице не было видно ужаса, а сплошное веселье. Целую её пальчики, потом всю руку быстро-быстро до плеча. Подействовало: хохочет.

А потом я устал придумывать. И тут музыка мне подсказала, надо просто повторить всё снова, с  того момента, как мы сделали первую поддержку. И я повторил. А потом ещё раз, но с легкими вариациями. Номер к концу подходит, шепчу: «Уйти сможешь сама?» Олеся уже немного пришла в себя, поняла, что провала не случилось. Уходим красиво, она пританцовывает, закручивается, даже финальную поддержку делаем здорово. И на поклон выбегаем. Всё как надо.

Досталось нам от Галины Ивановны по полной. Хотя она потом сама смеялась. И даже похвалила. Но сначала мы получили за наши выкрутасы. Имя хореографа номера-то её. И всем профессионалам было понятно, что мы что-то такое спороли от себя. Олеся плакала. А это так приятно, когда девушка плачет у тебя на плече, жалея себя, и при этом, немножко с благодарностью тебе.

Секс может быть с разными людьми и совершенно разным. И главное в нем, на мой взгляд – эмоции. Хороший, плохой, разнообразный, запоминающийся, бесцветный, безумный секс бывает у всякого, а вот то, что я пережил на сцене с Олесей в Улагане, такое с красивой юной девушкой испытать доведется в жизни не каждому. Этот танец по переживаниям, ощущениям и финалу, выходу из него, для меня, круче любой постели. Это была не победа, это не было фиаско, это был просто невероятный эмоциональный, физический, да и интеллектуальный опыт. Угольный ужас, который превратился в алмаз воспоминаний. Я любуюсь им внутри себя, каждый раз, когда заглядываю во времена той поездки.

А потом была долгая дорога домой. Полная грусти, всяких предчувствий, и тихой радости от ощущения тяжести, тяжести девичьей головы, лежащей на моем плече.

Сергей Решетнев ©