назад, к части девятой: http://www.proza.ru/2017/12/19/547
ГЛАВА 10
Я, читая дневник, всё пытался найти причины, по которым Таня решила разорвать связи со мной. Просто отрезала. Но так и видел только две причины — разница в возрасте и то, что я был ещё слишком молод. А моё несовершеннолетие, то есть, моя молодость, и есть та сторона морали. И в письме прощальном, которое я нашёл в августе 1974 года, всё о том же.
Была ли моральная сторона наших отношений основой причиной для того, что оставить меня? Говоря о моральной стороне, я подразумеваю наше законодательство. Я ведь был ещё несовершеннолетний. Но это поправимо. Только подождать надо было до моего совершеннолетия. Но ждать и догонять — дело трудное. Нет, я не в том смысле, что Таня не захотела ждать.
Читая дневник, я понял, что пытаясь представить нашу будущую совместную жизнь, я как говорится, рубил сук, на котором сидел. Оказывается, для Тани было мучительно больно, когда я затрагивал вопрос усыновления Лёши. Мне 16 лет, сам ребёнок по существу, говорил с Таней на такую тему. Вот и надо было Тане признаться мне тогда и рассказать всю правду. Ничего предосудительного в этом нет. Теперь вот выяснилось, что Таня очень тяжело перенесла моё предложение перейти жить к бабушке моей вместе с Лёшей. Жить у бабушки и дожидаться моего совершеннолетия.
А теперь я узнаю, что Танюша была уже беременной, когда у нас состоялся этот разговор в ноябре 1973 года.
Понимала она и то, что ради создания нашей семьи я готов был отложить своё дальнейшее обучение. Готов был пойти работать и учится на заочном. Готов был изменить мечте о небе.
Чем больше я пытался обсуждать наше будущее, тем больше осознавала Таня, что поторопилась ответить мне взаимностью. Всё больше осознавала, что нашей связью она губит мою молодость.
— Я завралась. Как же я буду смотреть в глаза этому чистому, нежному и доверчивому мальчику? Как я теперь ему смогу всё рассказать? — так было написано.
И ещё одна фраза в дневнике в конце ноября 1973 года:
— Сашка прав. Я порчу ему будущее. Милый мой малыш, что я наделала? А теперь случилось то, о чем мечтала, то, что я хотела. Как мне теперь сказать мальчишке, что у меня будет ребёнок. Наш с Виталиком ребёнок. А он сам ещё малыш. Но я безумно его люблю, люблю своего Витальку.
И каждый раз на бумаге оставались следы Таниных слёз.
В этой, повествовательной части дневника, напомню, в период май–июнь 1975 года, и было написано то, что я искал.
Спустя только полтора года Таня решилась написать об этом в дневнике. То есть решилась изложить о событиях середины ноября 1973 года. Без комментариев. Только факты. И свои предположения, о том, кто устроил ей эти испытания. Это событие окончательно заставило разорвать отношения со мной.
В середине ноября 1973 года Таня пережила унизительные разборки на совместном судилище парткома и профкома. Разбирали дело о непристойном поведении коммунистки Тани в семье. Я не знал, что Таня была членом партии. А Саша всё чётко просчитал: не могла Таня заявить в своё оправдание что брак фиктивный, а потому может вести свою личную жизнь. Понимала Таня, что могли осудить за совращение малолетки. Но похоже, что об этом "судьи" не знали: Саша не решился сообщить, что "любовник" малолетка.
Часто люди не благодарны даже к тем, кто ради них жертвует многим. Одним из таких не благодарных оказался Саша. В этом человеке бурлила смесь личных желаний, амбициозность, он был пропитан бытовавшей в обществе моралью, но при этом был сам способен преступить черту морали и законности.
Только раз в дневнике Таня коснулась щекотливого вопроса. Саша, он конечно понимал, что рядом с ним находится прекрасная девушка. Сделал попытку превратить фиктивный брак в настоящий. Это понятно из небольшой фразы в дневнике:
«Он (Саша), видимо решил, что пора сработать поговорке — „Стерпится- слюбится“. Но он мне не нужен. И я сказала ему об этом. Теперь он опять смеётся над моей влюблённостью. А я люблю только своего малыша». Запись эта была сделана в сентябре 1972 года.
Ниже записи про то, как копали картошку. Там Таня сожалеет, что Саша был с нами. Читая про нашу работу в поле, я делаю вывод, что Таня была близка к признанию в любви.
«Виталик постоянно пытается поймать мой взгляд. Он тоже влюблён в меня и мучается от этого. Он стесняется. Как некстати Саша. Я готова сказать моему мальчику, что люблю его. Но как это сделать? Он уедет завтра домой. И опять потянутся тягостные дни ожидания…». Дальше в тексте заштриховано две строчки. Прочитать их не удалось.
Из Таниного дневника стала ясна цель заключения фиктивного брака. Каждый преследовал свои конкретные цели.
Саша развёлся со своей первой женой. Ребёнок — Лёша остался с матерью. Но судя по всему, Лёша жить с ней не хотел. Теперь, зная судьбу Лёши, мне понятно то трепетное отношение Тани к этому добром малышу. Он мне, как младший братик был.
У Саши было несколько козырей, с которыми в суде он хотел отсудить сына. Не хватало одного главного козыря. Он был после развода одинок. А в те времена вряд ли бы суд встал на его сторону при его положении. Решил подстраховаться. Так и вовлекли Таню. Квартиру получил. Чем же закончился суд — я не знаю. Не понятно из дневника. Похоже Саша отсудил Лёшу. И ещё квартиру получил.
Таня. Что она имела с того?
Судя по всему, Таня, сыграв роль мачехи, получила развод и получила в распоряжение ту квартиру. Тем самым обрела полную независимость от отца-самодура. Напомню, что под давлением отца Таня пошла на этот шаг.
Наверно, всё это и не позволяло Тане сразу всё мне рассказать.
Саша уехал к матери и сыну, оставив лётную работу из-за зрения.
А ещё в записях мая-июня отметила Таня и то, самое главное — сыну Виталику в июне, 18 числа исполнился один год.
Отметила Таня и то, что было между нами 26 и 27 мая 1973 года. И то, что я стал совершеннолетним.
Саша знал о влюблённости Тани. И не поддерживал её в этом. Поэтому все подозрения легли на Сашу. Только он мог сделать донос по месту работы. Так считала Таня.
Благородно ли он поступил — вопрос сомнительный. А с моей точки зрения — подлый поступок.
В дневнике в самых первых записях, когда было впервые упомятнуто моё имя, подробно, литературно описаны её переживания, когда она с Сашей возилась со мной, приводя в чувства после того, как я перегрелся на солнце. Я тогда восхищался Таней, её смелостью, что крови не испугалась. Крови она не боялась — страх был в другом: она боялась, что я умру. Только полюбила и тут же могла потерять меня. Ничто не ускользнуло от ушей и глаз Саши. Но он ничего не мог поделать: Таня продолжала встречаться с несовершенно летним юношей.
Саша в декабре 1973 года улучшил свои жилищные условия, они переехали. Но жили теперь в разных комнатах. Таня сама по себе, Саша сам по себе. Лёшка — у бабушки.
Таня не приняла моё предложение остаться жить с Лёшей у моей бабушкой и дожидаться моего совершеннолетия. Она не могла этого сделать! А бабушка моя всё знала.
Не сразу я понял смысл короткой записи, датированной 30 декабря 1973: «Вот и всё… Мне нет прощения…» Возможно, Тане сообщила та девушка с её работы на телефонной станции, что в тот роковой для меня день 29 декабря я пытался выяснить, что же случилось с Таней.
Таня приняла окончательное решение: резко разорвать все отношения со мной. Не объяснившись, не оставив никаких записок, ни адреса — исчезла. Что бы ни волочился я за ней, как тряпка, не лил слёзы, не уговаривая вернуться. А бабушку, видимо, убедила в абсурдности нашего положения. Бабуся потому и молчала. Значит всё было сделано осознанно.
Прощальное письмо, которое я нашёл уже в августе 1974 года, было специально спрятано в том месте, куда я периодически заглядывал — это коробка с радиодеталями. А может, и бабушка его подложила по просьбе Тани. Письмо это, как контрольный выстрел в голову: успокоился, пережил, искать не кинулся, так вот тебе, для закрепления, письмо с разъяснениями и фактически отказом. Что бы не искал.
Только скрыла от меня, что беременная была на третьем месяце.
Сейчас, зная, что стал отцом раньше, чем получил на руки Аттестат об окончании десятилетки, мне очень горестно. Горестно, что сын вырос без отца. Пусть бы не сложились в дальнейшем отношения с Таней, но у меня бы был сын. Он и сейчас есть, только мне не принадлежит. И нужен ли ему такой отец?
Как бы могла произойти встреча с беременной Таней или, если позже, то с ребёнком на руках? Было бы это шоком для меня? Нет! И сомнений бы у меня не было, если бы Таня заявила что я отец. И не отказался бы я от неё.
Но в дневнике у Тани нет такого сценария. Похоже, она была уверена, что не буду я её искать. Надеялась на продолжения моих отношений с Олей. Об этом косвенно говорит и тот факт, что оставив меня, Таня до рождения Виталика только два раза упомянула моё имя в дневнике.
Ей было куда отвлечься, не бередила себя. В это время почти нет записей в дневнике. Всё начнётся позже. Будет мучить совесть, будут воспоминания и слёзы сожаления, по упущенному счастью жить рядом с человеком, которого продолжала любить всю жизнь. Назвала сына его именем. И прекрасно знала, что я хоть и был юношей, но любил её.
Удалось Тане убедить меня, что всё было бы напрасно, найди я её. И я боялся этого отказа, не решился начать её поиски.
Трусость и нерешительность — это те позорные качества, которые крылись во мне. Трусость — это душевная слабость, предательство. А значит, я сам предал свою первую любовь. Безрассудная смелость в армии один раз могла стоить мне жизни…. Но я-то знаю — тогда мной тоже руководил страх — страх перед возможной смертью, за которой «поехал добровольно» в армию.
Я предвижу, что кто-нибудь всё объяснит мои переживания и воспоминания первым интимным опытом юноши. Это не так!
А теперь Виталий. Он воспитывался без отца. Нашёл, но теперь, оставив мне мамин дневник, не идёт на контакт. Навязываться я не могу. Есть надежда, что увидимся, ведь я должен вернуть ему Танин дневник. Он сказал, что это память о маме. А я пообещал написать рассказ по дневнику. Его сейчас Вы читаете.
Виталий — человек, который по долгу службы, должен каждый день принимать решения. Решение, от которого зависит в каждом случае жизнь сотен человек находящихся на борту его лайнера. Это повторяется изо дня в день.
Есть такое понятие в авиации: высота принятия решения — это та минимальная высота, с которой летательный аппарат может безопасно прервать процедуру посадки и ещё можно принять решение об уходе на повторный круг или об уходе на запасной аэродром.
Виталий, он КВС — командир воздушного судна. И он каждый день принимает это решение. В мозгу молниеносно должен быть обработан большой объём информации. Это и визуальная информация, это и показания массы приборов в кабине пилота, это информация, полученная от наземных служб. И высота над землёй. А самолёт непреклонно идёт вниз по глиссаде, и ВПП надвигается на тебя со скоростью, значительно большей, чем мы привыкли ездить на дорогах. Мне доводилось бывать в кабине пилота при взлёте и посадке.
Кто-то может, читал рассказ Джеймса Олдриджа «Последний дюйм». Запомнились строчки из этого рассказа, который читали с Таней вслух: «Не фут и не три, а ровно шесть дюймов! Если взять выше, то стукнешься при посадке и повредишь самолёт. Слишком низко — попадёшь на кочку и перевернёшься. Все дело в последнем дюйме».
Виталий — он нашёл отца! Мой ролик на You Tube стал ему как ДПРМ — дальний приводной радиомаяк в системе авиа навигации. Виталий вышел на меня. Выйдя на «глиссаду», включив бортовые огни, он вошёл в визуальный и речевой контакт и, пройдя высоту принятия решения, пошёл на посадку. А теперь, вдруг погасив огни, завис на «последнем дюйме», потерявшись из виду в приземном лёгком тумане над ВПП. И назад уже хода нет. Надо садить самолёт….
Но человеческую жизнь не возможно переложить на авиационные правила полётов и РЛЭ — Руководство по лётной эксплуатации — это набор справочных материалов и инструкций, предназначенных для безопасной эксплуатации самолёта.
А он так и молчит. На связь пока не идёт больше.
Продолжение, Глава 11 http://www.proza.ru/2019/08/06/504