Марина Цветаева
Оба луча
Солнечный? Лунный? О мудрые Парки,
Что мне ответить? Ни воли, ни сил!
Луч серебристый молился, а яркий
Нежно любил.
Солнечный? Лунный? Напрасная битва!
Каждую искорку, сердце, лови!
В каждой молитве — любовь, и молитва
В каждой любви!
Знаю одно лишь: погашенных в плаче
Жалкая мне не заменит свеча.
Буду любить, не умея иначе —
Оба луча!
***
Это было время перелома в стране. Вчерашние школьники вышли из прежней жизни и готовились войти в новую. Одна эпоха сменяется другой, а детство сменяется юностью – причудливое сочетание, а всё равно хочется любви и счастья.
Солнце
Я соткана из солнца,
Я рождена для счастья.
Моя любовь смеётся,
И с нею не расстаться.
Мне солнечные руны
Поют сто музык разных,
Мне сотканные руна
Устелют путь на праздник.
Солнце сидит в своей комнате. Как изменилась её жизнь! Была просто девочкой, а стала комедианткой из цыганского театра, и всё благодаря её возлюбленному Барсу. Последние концерты прошли на ура, и Солнце всё успевала.
Когда эту девочку ещё не называли Солнцем, она провожала одноклассника в армию. Мальчик гулял с ней по вечерам и считал, что это любовь. Девочке казалось, что для любви этого ещё мало, но мальчик просил, чтобы она ждала его из армии.
- Можно, я тебя поцелую? – спросил он за день до проводов.
- Дурак ты, Алимов, - ответила девочка.
Всю ночь она плохо спала, металась по подушке. Девочку одолевали мрачные мысли о горячих точках. А если в одной из них окажется Алимов? Девочка проснулась утром совершенно разбитая. Днём она пошла на проводы. Девочка и призывник сидели рядом. Она дождалась, пока Алимов выйдет покурить, пошла за ним на площадку и поцеловала его. Он отбросил сигарету и ответил на поцелуй.
- Алимов, я буду тебя ждать! – пообещала девочка. – Дай руку!
Она надела на его руку бисерную фенечку и хотела заплести так, чтобы он не снял.
- Это доказательство моей любви!
- Спасибо, только вот что… - Алимов не знал, как объяснить. – В армии нельзя носить фенечки, там все ходят в одинаковом.
- И то правда! Тогда возьми её так.
Девочка сняла фенечку и заплела её. Лучше неё никто в классе не плёл фенечки – хоть из ниток, хоть из бисера.
Алимова проводили в армию. Вскоре девочка оказалась на танцах в клубе. Там она познакомилась с молодым человеком. Он стал расспрашивать её, танцует ли она профессионально. Девочка ответила, что танцует просто так, для своего удовольствия. Парень спросил, поёт ли она. Девочка и пела, и играла на гитаре. Парень сказал, что он выступает в цыганском театре под псевдонимом Барс, и пригласил девочку на репетицию их концерта. Пусть девочка не подумает ничего плохого, просто его восхитил её танец, в девочке видится актриса.
Девочка пришла в цыганский театр. Среди артистов не было настоящих цыган. Кто-то из них – молодой, кто-то – постарше, кто-то годится девочке в родители. Сначала она послушала их пение, полюбовалась танцами. Артисты, не рождённые цыганами, пели и танцевали с настоящим цыганским темпераментом. Девочка уже не знала, за кем следить глазами. Актёр Барс прервал её оцепенение.
- Я пригласил к нам в гости талантливую девушку, - объявил он коллегам. – Возможно, это наша будущая звезда. Пожалуйста, станцуйте нам.
- Но у меня вряд ли получится так же красиво, - предупредила девочка. – Я умею танцевать только так, как на дискотеке.
- Желание гостьи – это закон в цыганском таборе, мы поставим вам эстрадную музыку.
Девочка повторила клубный танец. Теперь уже артисты не отрывали взгляд от неё. В танце для себя девочка двигалась так грациозно, как мечтали двигаться люди после долгих тренировок.
- Как прекрасен ваш танец, но я надеюсь, что песня будет ещё лучше! – сказал Барс. – Я тонко намекаю, что вы должны спеть обещанную песню!
Девочка надеялась, что артистам понравится её репертуар. Она с подросткового возраста обожала читать стихи Марины Цветаевой. В пятнадцать лет она стала слышать музыку, когда читала. Музыка совпадала с цветаевским ритмом. Девочка научилась играть на гитаре и стала петь стихи любимого автора под свою музыку. Сейчас она спела одну из таких песен: «Не любовь, а лихорадка!»
Артисты долго аплодировали ей. Потом девочку забросали вопросами о поэзии Серебряного века. Оказалось, что здесь читают то же самое, что любит она. Барс предложил девочке стать одной из актрис цыганского театра.
Теперь девочка выступала под псевдонимом Солнце. Внешне она не походила на цыганку. Круглолицая, с большими голубыми глазами, неизменной улыбкой и длинными чёрными косами, тело словно налито соком, типичная русская красна девица. Но в цыганском театре не играли настоящие цыгане. Здесь собирались те, кого манил дух свободы и творчества. Артисты выступали с цыганскими романсами, и, что важно – с романсами на стихи Серебряного века. Солнце вышла на сцену, закутанная в бронзовую ткань, с программой «Комедьянт». Это были песни на стихи из цикла Цветаевой «Комедьянт». Цветаева отделяла себя от поэтических течений, и Солнце правильно выбрала петь свои песни в одиночестве.
- Солнце – одно, а шагает по всем городам.
Солнце – моё. Я его никому не отдам…
Солнце выступала в цыганских нарядах – в то время вошли в моду цыганские юбки, а большинство костюмов Солнце шила сама, плела фенечки. Чем причудливее выглядело платье, тем больше оно подходило под образ цыганки.
Песня о рукоделии
Я шью из ярких тканей
Свою земную радость.
Я бисер заплетаю,
Чтоб музыка сыгралась.
Я вышиваю шёлком
Свою красу девичью
И слышу лёгкий шёпот:
«Ты слишком романтична».
Из мыслей Барса не выходила энергичная и талантливая актриса Солнце. Она недавно появилась в богемной среде, но её непосредственность выручала Солнце в любых ситуациях. На самого Барса, красивого юношу из интеллигентной семьи, все смотрели с восхищением. Он успешно управлял театром, хотя цыганскому искусству приходилось трудно в материальном плане. Цыганский барон привлекал внимание девушек. Но он смотрел на романтические отношения серьёзнее, чем многие. Барс встречался только с теми, о ком он думал, что это – любовь. Сейчас он долго жил один.
Артисты восхищались платьями, сшитыми руками Солнца. Она принесла в театр и свои картины. Жанр, в котором писала Солнце, ещё не назывался авангардизмом. Схематичные фигурки и пятна, написанные яркими красками, казались странными в обычной жизни. А в цыганском театре картины Солнца имели успех.
- Солнце талантлива во всём! – говорили артисты. – И актриса, и художник, и модистка! Мастерица! И сколько нужно свободного времени!
Последняя фраза вызвала у Солнца грустную улыбку. Люди не представляли цену её мастерства. Родители не имели возможности повезти Солнце за рубеж, поэтому она изображала фантастические страны. У Солнца довольно долгое время не было друзей. Она успевала рисовать и шить одинокими вечерами, потому что не хотелось идти на танцы одной.
Солнце расписала декорацию для концерта. В заоблачной дали река текла между бескрайних лугов. На сцене Солнце расстелила ковёр из пёстрых квадратных лоскутков.
Песня о пейзаже
Прошу у речки милость
Я ночью непроглядной –
И косы распустились
До дна реки прохладной.
Я у воды печалюсь
Среди деревьев томных –
И волны заплескались
В моих глазах огромных.
Барс и Солнце перестали скрывать свою любовь. Коллектив театра с интересом глядел на любовь барона и пришлой девушки. Но Солнце была так обаятельна, что все понимали выбор Барса. Другие артисты тоже глядели затуманенными глазами на Солнце, но никто бы не решился флиртовать с девушкой Барса. Барс заранее предупредил друзей, когда Солнце ещё не стала его невестой, что при ней нельзя произносить двусмысленные шутки и непристойные слова. Он видел, что её манеры благороднее, чем у многих артистов. Тем более, Солнце была недавней школьницей, знала только консервативный родительский дом и школьные уроки. Барса умиляла её восторженная наивность. Он признавался, что замечает разницу между собой и остальными артистами. Барс – человек с культурой, учится на театральном факультете, возрождает Серебряный век. Его компания – частью талантливые люди, но в основном те, кто не нашёл себя в государственной системе и не собирался устраивать жизнь в социуме. Не все артисты выдерживали бесконтрольную свободу. Но задача Барса состояла именно в том, чтобы направить их энергию в нужное русло.
***
Солнце работала продавщицей днём, а вечером шла петь и танцевать на концертах. О ней сплетничали соседи – «потерянное поколение, она ходит к цыганам пьянствовать и слушать группу «Чингисхан», ах ты малолетняя…» «Здравствуйте», - говорила Солнце и шла дальше. Дома она ругалась с мамой. Солнце брала книги из собрания сочинений поэтов Серебряного века, стоящего в шкафу в комнате родителей. Особенно часто пропадала Марина Цветаева. Мама кричала на Солнце: «Ты опять взяла Цветаеву, ты думала, я не замечу, что вместо неё стоит «Домоводство», оно в ободранной обложке, а Цветаева в целой! Тебе ещё рано читать Серебряный век, ты где-нибудь расскажешь про это!» Солнце тоже отвечала криком. В результате ни для кого не оставалось тайной, что в квартире Солнца есть поэзия Серебряного века. Проходя по двору, она слышала, как сосед спрашивал: «А что такое Серебряный век?» Соседка отвечала: «Это враги народа».
Солнце любила театральную жизнь за несходство с тем, что она видела дома. В семье Солнца, как и в семьях её соседей, люди общались с помощью крика и скандалов. А в театре артисты говорили друг другу комплименты, хвалили песни, танцы, костюмы, картины… Возможно, похвалы были преувеличены, но от приятных слов реальность сама собой становилась красивой. Папа и мама Солнца никогда не говорили друг другу слов восхищения. Они считали, что, если люди не разводятся, значит, между ними есть любовь. А Солнце уходила в театр, чтобы попасть в мир красоты. Да, там танцевали под «Чингисхана». Пили спиртное не так уж часто, в основном чай со смородиновым вареньем, приготовленным Солнцем. Иногда она покупала вилок капусты и пекла пирог с капустой.
Песня о чаепитии
Люблю, когда все вместе,
Друзей я принимаю
В кибитке, как в поместье,
А сколько их – не знаю.
Мой чай сердца согреет,
Всегда придётся кстати.
Для всех, кого нёс ветер,
Гостеприимства хватит.
Солнце восторгалась своей новой компанией. Но её восхищение выглядело преувеличенным даже среди эмоциональных артистов. Солнце бросалась с объятиями и поцелуями как к женщинам, так и к мужчинам, если выражала одобрение или благодарила. Солнце в очередной раз выступала с программой «Комедьянт», танцевала и пела:
- Не успокоюсь, пока не увижу.
Не успокоюсь, пока не услышу.
Вашего взора пока не увижу,
Вашего слова пока не услышу.
Один из артистов, Лотос, потерял покой от красоты и таланта Солнца. Он написал её портрет в оранжевом цыганском наряде, как на концерте. Солнце не меньше восхитилась искусством Лотоса. Её благодарность выразилась в песне.
Песня о портрете
Мелодия напева
Становится картиной,
Оранжевая дева –
Желанной и любимой.
Моя любовь снисходит
К художнику с портрета.
В создании – зов крови,
И песня снова спета.
Солнце целовала Лотоса, он целовал её в ответ. Обычно сдержанный Барс возмутился и спросил Солнце:
- Что это значит?
- Что ты имеешь в виду? – не поняла Солнце.
В театре свободно смотрели на любовь. Никто не вправе считать партнёра своей собственностью. Если человек разлюбил кого-то и полюбил другого, он имеет на это право. Если человек любит сразу двух, это тоже его выбор. И Лотос, и остальные артисты решили, что Солнце собирается жить с двумя. Барс пытался добиться от Солнца ответа – так это или нет? Солнце расплакалась, обидевшись на его подозрение. Барс догадался, как люди расценивают её поведение. Он постарался деликатно объяснить, что Солнцу не следует целоваться с Лотосом, сославшись на то, что Лотос рассматривает девушек только с одной целью. Про себя Барс думал, что соблазнительное тело Солнца – это и украшение, и приговор: глядя на него, никто не вспоминает про душу Барс Солнца.
Летом театр ездил за город. Там они больше всего походили на таборных цыган. Солнце и Барс играли свадьбу по цыганскому обряду. Они обходили кругом куст, обвязанный множеством пёстрых ленточек, и привязывали к нему свою ленточку в знак любви. Солнце надела фенечки на свою руку и руку Барса и спела песню.
Песня о цыганской свадьбе
Вы, ленточки, сплетитесь
Любовной частой сетью.
Мне полюбился витязь,
Любовь, как Солнце, светит.
Поймайте его, ленты,
Свяжите нас в объятье.
Попал в любовный плен ты
В цветных оборках платья.
Вечером катались на лодке. Солнце спросила у Барса, когда они сыграют настоящую свадьбу.
- А разве сегодня мы играли ненастоящую свадьбу? – улыбнулся он, но тут же заметил тревогу Солнца: - Солнышко, мне бы доучиться. Тогда у тебя будет муж с профессией.
Солнце, стараясь унять волнение, подсела к девушкам.
- Хотите, я спою про вас песню? – предложила она.
- Здорово! – оживились девушки.
Солнце запела.
Песня о цыганках
В лесу танцуют вилы –
Любуйся, сколько хочешь.
Берут крестьяне вилы,
Чтобы поймать танцовщиц.
Но вилы их дурманят
Под музыку виолы.
Забудут всё крестьяне
От музыки весёлой.
Из армии вернулся Алимов. Он пришёл с цветами к Солнцу. Она объяснила ему, что стала женой руководителя цыганского театра по цыганскому обряду. Алимов просто бился в истерике – «я служил от звонка до звонка, а соседи говорят, что ты за это время стала цыганкой!» Солнце ответила: «Я не буду слушать оскорбления. Могу только пригласить тебя на концерт». Тем временем Барс предложил Солнцу стать его женой по официальному закону. Они ждали свадьбы.
После одного из концертов артисты, как обычно, остались на ночь в театре. Солнце встала рано, чтобы доехать до работы. Лотос, который не ложился спать, рассказал Солнцу о том, что произошло между Барсом и одной из цыганок. Солнце выяснила, что это правда, надавала пощёчин Барсу, выбежала в фойе, заливаясь слезами. Барс успокаивал её, просил прощения, объяснял, что вчера был пьян. Это вконец взбесило Солнце – бутылка способна развести его с женой! Точнее, она не выйдет за него замуж официально после его измены. Артисты вышли на крики. Для кого-то поступок Барса не был секретом.
Вскоре Барс позвонил Солнцу и попросил прийти в театр. Она презирала Барса, но всё-таки пошла, не в силах разрушить отношения. Солнце пришла. Её встретили Барс и несколько его друзей. Они все вместе просили Солнце простить Барса. Он купил ей кольцо. Друзья говорили, что поведение Барса – скорее слабость, чем преступление… Так делают все артисты, другие годами живут втроём… Возможно, Солнце простила бы Барса, но ей показались отвратительными оправдания его друзей. Она сказала, что отказывается выходить замуж за Барса. Солнце забрала из загса заявление.
Через день Солнце поняла, что всё равно любит Барса. Она со стыдом вспоминала Алимова. Ведь Солнце поступила с ним не лучше, чем Барс с ней. Солнце пошла в театр, желая вернуть Барса. Как всегда, шла репетиция. Артисты тихо и смущённо здоровались с Солнцем. Барс сидел рядом с девушкой, с которой изменил ей.
- Солнце, что случилось? – спросил он.
- Я согласна быть твоей женой, - Солнце думала, что скажет это радостно, но сейчас еле шептала.
- А я думаю, что нам не удастся построить семью. Я люблю свободу, как и все в богемной жизни. А ты не оставляешь мне права быть самим собой, хочешь, чтобы всё происходило по твоей указке. Когда ты очаровывала Лотоса, я не стал заострять на этом внимание.
- Ты знаешь, что для меня Лотос – только друг! – возмутилась Солнце.
- Солнце, не надо отрицать очевидное, - вмешался Лотос. – Если ты хотела меня, так и скажи, что хотела.
Солнце в гневе ушла из театра.
Любовь к Барсу мучила Солнце. Но, кроме любви к мужчине, в ней жила и любовь к творчеству. Солнце по-прежнему писала песни, рисовала и танцевала. Уйдя из цыганского театра, Солнце думала выступать на местных сценах и дальше. Она хорошо относилась к людям из актёрской среды, ведь никто не виноват в её разрыве с Барсом. Но вскоре стало понятно, что все её друзья – друзья Барса, и останутся только друзьями Барса. Знакомые артисты не скрывали, что считают Солнце неправой. Они говорили, что Солнце хочет свободы только для себя, что она ограничена традиционными понятиями о морали, что ей никогда не понять истинную богему. Солнце ходила по концертным площадкам. Её помнили по «Комедьянту», но теперь стало труднее договариваться о концертах в одиночку. Лотос, встретившись с Солнцем на одном из концертов, предлагал ей свою любовь. Солнце с презрением отказала ему. Когда после этого она пришла в один из клубов, лидеры клуба – два парня и три девушки – сказали, что не могут её принимать. «Мы – друзья Лотоса», - объяснили они.
Когда Солнце выступала на одном из концертов, она заметила в зале новую девушку Барса. Солнцу сразу стало неприятно, но она постаралась не обращать внимания. Солнце вышла на сцену с гитарой. Она должна была петь: «Сам Чёрт изъявил мне милость!» Тут же раздалась музыка, записанная на магнитофон:
- Вот и лето прошло,
Словно и не бывало…
Шум шёл с той стороны, где сидела девушка Барса. Солнце поняла, что ей не удастся заглушить магнитофон. Она отложила гитару, сняла туфли и начала танцевать, подпевая и хлопая в такт. Один из парней, Авиатор, кивнул своим друзьям, и они запели:
- Только-только-только-только этого мало,
Только-только-только этого мало…
Публика провожала Солнце аплодисментами. Но она понимала, как трудно теперь ей будет на вечерах.
Во дворе к Солнцу подошёл Алимов.
- Что ж ты ничего не видишь? – спросил он. – Ты гоняешься за какой-то придуманной жизнью, а я тебя люблю. Просто я не пою под гитару, поэтому ты меня не замечаешь. А я хочу на тебе жениться.
Солнце в растерянности остановилась, не зная, что ответить. Вечером она позвонила подруге.
- Кать, знаешь, что, мне тут Алимов сделал предложение. Как думаешь, соглашаться или нет? Ой, извини, я поздно звоню? Тебе завтра на учёбу? Но, если что, вы с девчонками устроите мне выкуп?
Луна
Луна моя – в зените,
Сияет ночью мрачной.
Колокола, звените
На счастье новобрачной.
Глаза мои – как луны
Средь синевы небесной.
Серебряные струны
Играют мои песни.
Луна сидит в своей комнате. Алимов нарядил новогоднюю ёлку. Луна не может забыть про цикл «Ученик» Марины Цветаевой. Она, кажется, догадалась, с какой стороны копать. У Луны развивается научное мышление. Правда, в её работу то и дело врываются гитарные аккорды.
Солнце вышла замуж за Алимова. Пока готовились к свадьбе, родители Солнца настояли, чтобы она поступила на филфак. Солнце согласилась на это с тяжёлым сердцем. На самом деле ей не хотелось менять свою жизнь – работа в магазине и концерты. Солнце чувствовала, что вместе с родом занятий изменится и её судьба. Но папа и мама хотели видеть Солнце образованной. Мама говорила, что Солнце и там будет заниматься любимой поэзией и напишет о Цветаевой какую-то книгу, которая называется «диплом». У Солнца не осталось сил спорить, да она и сама понимала, что без образования будет труднее найти работу. Когда ей удалось поступить на филфак, Солнце невольно стала уважать себя.
Перед свадьбой Солнце изменила причёску по совету свекрови. Ей остригли косы, уложили чёлку и покрасили волосы в золотисто-русый цвет. Солнце не была уверена, что ей нравится причёска, но утешилась тем, что такие же волосы были у Цветаевой. Свадебное белое платье Солнца напоминало цыганское – она хотела почувствовать себя цыганкой в последний день девичьей воли.
Первая свадебная песня
Узорчатая юбка,
Цветистые воланы,
Неровная подрубка –
Наряд жены цыгана.
Среди бесцветных будней
Сияет моя риза,
И бьёт на свадьбе в бубен
Цыганская маркиза.
Вторая свадебная песня
Пусть синие жар-птицы
Садятся мне на платье.
Они хотят спуститься
С небес ко мне в объятья
И принести удачу
На синих лёгких перьях.
Пропал венец безбрачья,
Я – в брачных ожерельях.
Третья свадебная песня
Любовь цыганки вольной
Тебе отдам в подарок.
Свободе бесконтрольной
Была я раньше парой.
Теперь все песни, танцы
И красоту вручаю
Тебе, а ты останься
Навек моей печалью.
Солнце присматривалась к филфаку сначала с тревогой, но позже её любопытство стало радостным. Она казалась себе самой некрасивой в группе, потому что теперь у неё не было кос. Но Солнце и сейчас притягивала к себе заинтересованные взгляды. Большие удивлённые голубые глаза, улыбка, весёлый смех… Первого сентября Солнце сплела себе венок из листьев клёна – сделала себе праздничное украшение.
Песня о кленовом венке
Кленовой королеве
Листва шумит о славе.
Жить в шелестящем древе
Назначено дриаде.
Роскошная корона
Из золотых и алых
Широких листьев клёна
Дриаду увенчала.
Солнце мало общалась с однокурсниками. Её заинтересовали преподаватели. Многие из них были сравнительно молодыми. Люди такого же возраста играли в цыганском театре. Солнце пыталась подружиться с ними так же, как в своё время подружилась с артистами. Особенно ей понравилась одна преподавательница, добрая и скромная. Солнце думала, не пойти ли к ней писать диплом, но женщина занималась литературой тридцатых годов. Серебряным веком занималась её подруга, немного старше неё, резкая и шумно-весёлая. Солнце выбрала вторую женщину руководителем. Ей нравились обе подруги – не самые красивые, не имеющие фигур, но интересные и умные.
Солнце писала исследование по цветаевскому циклу «Ученик». Придя на кафедру сдавать работу, она принесла банку смородинового варенья.
- Сейчас время обеда, давайте попробуем моё варенье! – предложила она преподавателям.
Они стали странно переглядываться. Одна из них собрала книги и ушла в коридор.
- Куда можно выложить? – спросила Солнце.
- Знаете, мне нельзя варенье, - отказалась другая преподавательница.
- А мне можно! – сказала преподавательница, изучающая тридцатые годы. – Правильно, время пить чай!
Две подруги («тридцатые годы» и «Серебряный век») и ещё третья женщина сели пить чай с Солнцем. Чаепитие прошло весело, каждая вспомнила какую-то смешную историю. Женщины уже не обижались на беспардонность Солнца. Студентки филфака не могли предлагать преподавателям смородиновое варенье, если они ещё не кончили филфак и не устроились сюда работать. Но обаяние Солнца расположило к себе.
Солнце невольно сравнивала цыганский театр с филфаком. И там, и там собирались люди, которые умели ценить и литературу, и драматургию, и, в частности, возвращённый Серебряный век. Но в театре литература существовала ради самой литературы, служила источником радости. А на филфаке литература – объект изучения, рабочий материал. Людям приходится забывать о своих любовных эмоциях ради работы над тем, что они любят, в этом парадокс. Солнце уважала и тот, и другой взгляд на литературу, но всё же склонялась к цыганскому празднику. Она оставалась комедианткой.
Когда на занятии в первый раз анализировали стихи Марины Цветаевой, а точнее, стихотворение «Солнце Вечера – добрее…», в ушах Солнца загремела гитара. Тут же преподавательница спросила, кто может что-то сказать, исходя из прочитанного.
- Я! – подняла руку Солнце. – Послушайте, пока мотив не ушёл!
Она встала и запела:
Песня о Солнце Вечера
Полуденное Солнце,
Гоняюсь за вечерним.
Когда же мы сойдёмся
И радугу начертим?
Рассвет, иди быстрее,
Закат, вернись обратно!
В лучах двух Солнц согреюсь,
Рассветном и закатном.
- У вас интересный способ отвечать на занятии, - растерялась преподавательница. Но ваша мысль верная.
Группа Солнца делала спектакль по «Ученику». Солнце во время учёбы реже успевала выступать на концертах и обрадовалась возможности играть. Студентки выступали в белых туниках, изображали богинь. Солнцу досталась роль Селены – богини Луны. Но уже во время репетиций Солнце заметила, что её однокурсники с нежеланием готовят постановку. Они мало понимали, о чём писала Цветаева, и говорили только о зачёте, который получат после вечера. Солнцу это показалось странным. Она привыкла к тому, что в клубах театр приносит всем радость. Хотя однокурсники Солнца придумали немало интересного, пока готовили вечер. И всё-таки у Солнца пропало настроение. На вечере она читала стихи без вдохновения. Правда, зрителям понравилось, как она выглядит – светлая фигура в белой тунике, с короткими светлыми волосами, похожими на нимб.
- Она просто лунная фея! – говорили люди после вечера.
Теперь все стали называть Солнце Луной.
Луна писала научную работу по «Ученику». Поначалу она не понимала, как лучше взяться за это дело. Луне казалось, что она оскорбляет и стихи, и Марину Ивановну, когда подгоняет душу поэзии под структуру работы. Луна даже плакала, думала, что раскладывает стихи на пыточном станке и разбирает их на кусочки. Постепенно ей стало интересно. Луна старалась деликатно обращаться с циклом, заранее просила прощения у Цветаевой за то, что изучает её стихи. Руководитель Луны любила других поэтов больше Цветаевой, поэтому мало контролировала рабочий процесс Луны. Иногда Луна, приходя показывать работу, вполголоса рассказывала исследование стихами.
Стихи о хрустальном шаре
С блистающего неба,
Луна, ко мне спускайся.
Тебя взять в руки мне бы,
Не выпустить из пальцев.
Гляжу я в шар хрустальный
И вижу в нём секреты.
Страницы я листаю.
Мой век, весь в серебре ты.
Женщина слушала с удивлением – оказывается, стихи Цветаевой можно понять и так. К сожалению, Луна не могла полностью раскрыть свои таланты в университете. Сейчас она чаще писала стихи, а не песни, потому что играть на гитаре негде. Сложнее было и принести рисунки. Луна продолжала шить платья, но уже не яркой расцветки, а нежных романтических оттенков, под новый цвет своих волос. Чаще всего Луна ходила на учёбу в тёмных строгих платьях, но и шить что-то весёлое всё ещё хотелось.
Луна опять оценивала цыганский театр и филфак. Она по-прежнему любила богему. Но теперь она стала понимать, что литература может быть делом, задачей, профессией. Люди из театра часто не хотели работать, перебивались с хлеба на воду, но это было для них легче, чем отвечать за что-то. Артисты оправдывались, что они любят литературу, и искусство не позволяет им заниматься рутинной работой. На филфаке литература была работой, и это приносило людям радость. Луна сама не заметила, как полюбила свою тюрьму.
Стихи о нимбе
Пусть лунный нимб блистает
Над золотой копною
Волос того, кто станет
Мужчиной, не женою.
Юнец светлоголовый,
При ком тебе остаться?
Там, где пройдёт учёбу
Один, а не двенадцать.
Луна считала, что филфаковские люди могли бы почаще просто радоваться, забывая о своём служебном положении. Они талантливы в работе, но и без праздников жизнь тоже теряет вкус. Преподаватели не устраивали шумных вечеринок. Никого из них Луна не встречала в клубах. Иногда, правда, они собирались в застольях на чей-то день рожденья. Там женщины пели. Луна ходила под дверью, слушала их пение и мечтала, что когда-нибудь она войдёт в эту сплочённую компанию.
Однажды, послушав песни женщин, она встала у стены в коридоре и запела:
- Пало прениже волн
Бремя дневное.
Тихо взошли на холм
Вечные – двое…
Из кабинета вышла преподавательница, которая занималась тридцатыми годами. Она хотела вымыть грязную тарелку. Услышала пение Луны и забыла, зачем пошла, стоит с грязной тарелкой, пальцы испачканы соусом, слушает песню.
Под Новый год у Луны случилась первая конференция. Там же она написала стихи – поздравила себя с победой.
Стихи в честь конференции
Вхожу в Луну, как в мудрость.
Внутри Луны всем видно
Морскую изумрудность
Моих очей невинных.
Луна – мой муж и кровля.
Со мной – не как с другими.
Прозрачна и бескровна
Небесная богиня.
Луна получила от филфака многое. Она стала лучше относиться к родителям, у них появились темы для разговоров. Родители хвалили Луну: «Ну, вот, теперь ты приличная девочка, учишься на филфаке, не ходишь на танцы с цыганами…» Луна едва не выла, слыша это. Внутри неё концерты всё равно продолжались. Её музыка по-прежнему звучала. Луна надеялась, что скоро она вольётся в струю науки и с новыми силами возьмётся за выступления. Сейчас Луна смотрится в новогодние шары, и ей кажется, что её лицо – это и есть небесная Луна.
Стихи о лунном лике
Светла и лунолика,
Я ввысь смотрю влюблённо.
Завьётся повилика
Вкруг моего балкона.
Пышна и круглолица,
Я подхожу к колодцу.
Мне надо коромысло
Успеть снести до Солнца.
***
Луна пошла в клуб на музыкальный вечер. У неё были спокойные отношения с артистами, которые там собирались. Луна с радостью слушала песни и любовалась танцами. Казалось, что даже воздух двигался быстро, в такт движениям артистов и шелесту цыганских юбок. Какие бы недостатки ни были в актёрской среде, всё же это родная стихия Луны.
Луну попросили спеть. Она запела песню.
Песня о водяной деве
На небе светит месяц.
Плыви из вод на берег,
В лучах прозрачных грейся,
Сплетай в гирлянды вереск.
Течёшь ручьём по травам,
Попутно камень точишь.
Никто твоим октавам
Не помешает ночью.
- Бесподобно! Великолепно! Богиня! – зазвучала музыка похвал ей в ответ.
А потом Луна танцевала по-старому, весело и жарко. Опьянев от веселья, она подумала: «Надо развестись с Алимовым. Теперь у меня в руках образование, я не пропаду».
К Луне подошёл Авиатор, с которым она общалась ещё в цыганском театре.
- Молодец, Солнышко! – сказал он.
- Твои песни мне тоже понравились.
- Я тебе скажу честно, Барс дурак, что упустил такую красавицу. Кстати, они с новой любовью быстро расстались. Не знаю, где ещё найти такую девушку, как ты – и красавица, и актриса, и поступила на филфак! Я бы сам на тебе женился, да у меня уже невеста.
Авиатор познакомил Луну с невестой. Влюблённые планировали свадьбу, но не знали, где лучше её отметить и где купить одежду. Луна посоветовала то же самое кафе, где она играла свадьбу с Алимовым.
Устройством свадьбы Авиатора занималась полностью Луна. Она заказала зал в кафе, отвела невесту в магазин свадебных платьев, помогла жениху выбрать костюм. Луна стала свидетельницей невесты. Свидетелем жениха выбрали Алимова.
На свадьбе Луна прочитала стихи.
Свадебные стихи
Пусть золотые кольца
Скрепляют ваше счастье.
Любовью оскоромься,
С любимым обручайся.
Он и она прекрасны,
И красота взаимна.
Сердца ваши согласны,
Ты любишь и любима.
Во время вечеринки объявили танец, где жених должен был пригласить свидетельницу, а свидетель – невесту. Две главные пары поменялись и стали танцевать. Для Луны и Авиатора танец стал прощальным. Авиатор с женой уезжали в Америку, им не нравилась обстановка в России в последнее время.
Провожая Авиатора, Луна разревелась. Она всё равно что провожала брата.
- Береги его! – просила она жену Авиатора. – Я тебе отдаю моего родного человека из рук в руки!
На филфаке люди стали недоуменно смотреть на Луну. Она не подходила ни к кому из однокурсников и не говорила с ними. Зато навязывалась к преподавателям с разговорами, в любое время врывалась в кабинеты без стука, вмешивалась в любую беседу. Луну стали опасаться, словно это была цыганка, предлагающая погадать. К ней хорошо относились только две подруги – «тридцатые годы» из-за доброты, «Серебряный век» не хотела терять способную студентку.
Среди преподавателей на филфаке был всего один мужчина – ещё молодой, не так давно у него распался брак. Луне нравилось слушать его рассуждения. Сидя с ним рядом, она брала его за руки и говорила: «Как замечательно всё, что вы сейчас объяснили!» Мужчина, стеснительный, как барышня, пылал от стыда. Он сказал преподавательницам, что студентка Алимова, кажется, обратила на него повышенное внимание.
- Да что вы такое говорите! – возразила добрая преподавательница («тридцатые годы»). – Она же у нас лунная фея! И потом, она замужем!
Но всё же у преподавателей появились подозрения. А если Луна решила изменить свою жизнь? Никто на филфаке не видел её мужа. Она часто развлекается, не торопится домой. Это поведение незамужней девушки. Когда Луна пошла к научному руководителю, женщина навела её на разговор о муже. Луна решила, что руководитель хочет с ней поговорить, и с радостью выложила всё про Алимова. «Серебряному веку» стало стыдно, что она допустила дурные мысли. Она разговаривала с Луной ласковее, чем обычно.
Луна не знала, куда она движется с каждым днём. Терялись старые связи с театром, и творческие, и человеческие. В среде филологов она так и не становилась своей. Мешал «праздничный» взгляд на литературу. Преподаватели могли бы направить её энергию в нужное русло, но они уже считали Луну неадекватной. Они не называли любовью своё отношение к работе и друг к другу, просто жили, как живётся. Не понимали, почему Луна впадает в безумное состояние, приходя в университет.
Луна как будто стояла у развилки дорог. По одной пойдёшь – будешь красавицей. По другой пойдёшь – будешь умницей. А если выбрать третью дорогу – значит, будешь и умницей, и красавицей? Нет, скорее, там у тебя просто не будет ни того, ни другого.
Придя домой под вечер, Луна сказала Алимову:
- Алимов, я беременна.
- От кого? – фыркнул Алимов.
Луна позвонила подруге.
- Кать, привет! Ну, что, как твоя работа? Нравится? О’ кей! Слушай, Кать, я беременна. Как ты думаешь, мне удастся не прерывать учёбу? Можно учиться во время декрета? А то у меня работа по «Ученику» Цветаевой, жалко бросать.
Алимова
Утопленница в речке
Танцует под водою.
Забудь о бедной речи,
Наполнившись любовью.
К ней подплывают рыбы
В реке оледенелой.
Освободи порывы,
Согрей их пылким телом.
Турчанка потаённо
Сходилась с янычаром.
Мешок в воде студёной –
Для них наряд венчальный.
Вода течёт, искрится.
Спасёт нас непременно
Мария-мастерица
Из водяного плена.
Подводная темница,
Мешок, и вновь – спасенье.
Марина-мастерица
Ведёт нас к воскресенью.
Алимова сидит в своей комнате. Она сама понимает, что пыталась прибиться то к одному, то к другому берегу. В результате Алимова оказалась на одиноком острове. Да и кто ей обещал, что она найдёт счастье, о котором мечтала?
Луна не прекращала занятий наукой, пока сидела в декрете. Ей удалось закончить университет всего на год позже однокурсников. Луна ожидала выпуска, как волшебного превращения из незаметной пешки в служителя филологии.
Стихи о выпуске
Филфаковская фея –
Хранительница слова,
Ведь слово – панацея
От бедствия любого.
Я прячу в своё сердце
Весь храм любословесный.
Дверь может отпереться,
Когда нам в мире тесно.
Отпраздновав выпускной бал, Луна поступила в аспирантуру и устроилась работать на филфак. Она надеялась, что теперь филологи примут её в свою среду. Но Луна с удивлением заметила, что её жизнь на филфаке складывается иначе, чем она мечтала. Филологи точно так же не поддерживали с ней дружбу. Впрочем, теперь Луна видела, что внутри их коллектива нет тесной близости. Они просто делали одно дело. Филфак стал уже не таким, каким Луна его узнала. Сменился декан, часть преподавателей оставила работу. Научный руководитель Луны («Серебряный век») уволилась со скандалом. Её подруга («тридцатые годы») вышла замуж и родила ребёнка. После декрета она уже не вернулась в науку. Луна скучала без обеих подруг. К тому же, потеряв руководителя, Луна уже не могла заниматься любимой темой. Ей пришлось писать о том, что её не интересовало. А как обстояли творческие дела Луны? Никак, она незаметно оказалась в стороне от концертной жизни. Песни цыганки Солнца звучали, когда она была выпускницей школы. Молодой матери подходило уже не всё из прежнего репертуара. Луна выпала из течения творческой жизни. А вернуться обратно было уже трудно. Она чаще танцевала, ведь для танца не нужны слова. Луна получала похвалы от публики. Новые молодые артисты были уже не такими, как ровесники Луны. Весёлых прожигателей жизни сменили мрачные, язвительные философы. Луне оставалось искать себя только на филфаке, потому что она ещё работала там. Луна понимала, что на самом деле она не такая, как педантичные филологи. Она родилась с неуправляемым характером актрисы. В цыганском таборе она выглядела барышней, а в благородном заведении – цыганкой. Однокурсницы Луны повзрослели и тоже стали преподавать филологию. Теперь ей было с ними интереснее. Кое-кто из них ещё называл её Луной. Большинство называло Луну Алимовой.
Алимова со временем стала полнеть и дурнеть. Сейчас она носила короткие волосы, снова чёрные, как у цыганки. Тёмные платья классического покроя кое-как скрывали полноту. Неизменными остались только голубые глаза, круглые и распахнутые. Возможно, Алимова и раньше не была идеальной красавицей, но радостное любопытство украшало её. Теперь её лицо было раздражённым, и плюс лишние килограммы. Алимов говорил жене: «Да что ты всё растёшь, как на дрожжах?» У них вообще сложились конфликтные отношения. Алимова раздражало постоянное пение Алимовой: «Что ты всё голосишь, не надо никакого радио». Алимова бесилась, когда муж начинал по-идиотски шутить, переделывать стихи Цветаевой. Для Алимовой священна каждая цветаевская строчка. Мужу не нравилось, что от колготок Алимовой дурно пахнет, когда она поздно вечером возвращается домой. Но и ей не нравилось, когда он ходил в домашней одежде с дырками. Алимов всегда говорил, что Алимова занимается бредом. «Ты ходишь в клубы заниматься бредом; ты ходишь на конференции заниматься бредом».
К Алимовой неохотно шли писать работы. Студенты боялись её грубого, резкого характера. Алимова сама понимала, что не нужно приносить на работу свою злость, но если бы кто-то знал, что такое жить с Алимовым… Раньше Алимова была учеником без мастерицы, теперь – мастерицей без ученика. И без имени. Она всегда приспосабливалась под обстоятельства, откликалась на любое слово. Наконец Алимова уволилась из университета и стала менеджером по продажам.
Алимова развелась с мужем. У них давно прошла любовь. Алимова не столько тосковала по Алимову, сколько ей было обидно, что мужу понравилась другая женщина. Алимова не стала менять фамилию – её никто бы не узнавал, если бы она представлялась не Алимовой. Мужчины, с которыми Алимова работала, кокетничали с ней.
Алимова праздновала на работе Новый год. Она выбирала сладости для стола, взяла и смородиновое варенье. Алимова довезла угощение на такси. Коллеги встречали её на крыльце. Она вышла к ним в шубе, развевающейся на ветру.
- Боярыня приехали! – воскликнул один из мужчин.
Он расплатился с таксистом. У Алимовой взяли из рук пакеты. В кабинете уже гремел «Чингисхан».
- Песни нашей молодости! – говорили мужчины. – Госпожа Алимова, давайте «цыганочку» с выходом!
Алимова танцевала и пела под караоке. Кавалеры целовали ей ручки. Всё плыло перед глазами Алимовой, лихорадочно блестящими. Алимова пылала жаром. Она знала, что безудержное веселье перейдёт в такую же безудержную истерику.
Почему же её жизнь пошла наперекос? Когда Алимова успела потерять себя между клубами и наукой? Ведь можно было не отрезать косы, заниматься днём филологией, а вечером – концертами. Вон, писательница Наталья Кокоцкая играет в цыганском театре. Можно было подружить филфаковских женщин с рокерами из группы, там бы, глядишь, сложилась любовь. Рокерам не хватает как раз таких нежных барышень, ради которых хочется жить. Но нет, нельзя служить одновременно двум богам. Это как если бы солнце и луна светили в одно время. Артисты и филологи иногда пересекались. Кое-кто из клубных заканчивал филфак, а преподаватели филологии писали заметки о творческой жизни в городе. Но Алимова опасалась столкнуться с ними в одном месте. И там, и там о ней могли бы сказать плохое. Алимова вспоминала былую насыщенную жизнь. Цыганский театр и филфак мало-помалу смешивались в её сознании. Она путала, кого из знакомых она узнала в театре, а кого – на филфаке. В голове Алимовой путались люди, события, даты. Она записывала воспоминания о том, что видела раньше, пытаясь удержать прежние радости в ускользающем сознании. Но мысли с трудом собирались воедино. Вечерами Алимова читала «Пятьдесят оттенков серого», не особенно вдумываясь в смысл книги, пробегая строчки по диагонали.
Если говорить объективно, Алимова была тщеславной. Она не хотела жить так, как обычные женщины. По мнению Алимовой, в её жизни должно происходить что-то необыкновенное. Она металась, как по клетке, в обычной женской доле и ждала, что вскоре произойдут перемены. Иногда Алимова мечтала, что она однажды проснётся молодой, активной, без лишнего веса, хоть петь и плясать, хоть писать научные работы. Только куда девать её восемнадцатилетнего сына? Если представить, что не было тяжёлого времени в жизни Алимовой, значит, не было бы и его.
***
Сын Алимовой после школы пошёл разнорабочим на завод. Его не заинтересовало ни одно образование. Алимова в душе жалела, что сын не похож на неё. Он никогда не смотрел в сторону её книжного шкафа, не увлекался литературой. Алимова как-то раз приходила к его заводу, хотела дождаться сына и ехать с ним к друзьям. Дорога к заводу как будто делила надвое бескрайнее пространство промышленного района. Слева светилась бледная луна, справа – закатное солнце.
Неожиданно Алимова стала объектом внимания сразу двух мужчин. Её разыскал Барс. Она иногда слышала со стороны, что он гастролирует по разным городам. Теперь Барс вернулся к ней, по-прежнему влюблённый. Он так и не завёл своей семьи, пытался забыть в богемной жизни пение Солнышка, но в конце концов вернулся туда, где осталось его счастье. Если бы он сделал это перед её свадьбой, всё пошло бы иначе. Алимов тоже стал проситься обратно – он расстался с той женщиной. Алимова думала, кого ей выбрать, чтобы не ошибиться. Сердцем она любила Барса. Хотя и поздно, но всё-таки Алимова обрела свою любовь. Но, пытаясь оценить Барса объективно, Алимова сомневалась, что он может построить семейную жизнь. За все годы Барс не женился и не завёл детей. Он создан только для праздника, а не для ответственности. Для одного Барса такая жизнь может быть приемлемой. Но у Алимовой есть сын, у которого всё ещё голова подростка. Сможет ли Барс заботиться о её сыне, как о своём? Скорее всего, Барс до сих пор считает Алимову молодой бесшабашной актрисой. А вот для Алимова всё главное – в сыне…
Алимов и Барс приходили к Алимовой в разное время, как-то так получалось. Наконец они пришли к её квартире одновременно – то ли у Алимова поменялся график, то ли Барс не поехал куда-то выступать. Мужчины поругались и подрались. Алимова выскочила на площадку и треснула каждого по затылку. Барс и Алимов кое-как встали. Алимова повела их домой пить чай с вареньем. Её поклонники с трудом успокоились, попытались поговорить. Барс сказал, что, если они оба любят Алимову, каждый имеет право ждать от неё ответа. Алимов не мог сказать ничего против. С тех пор они ещё иногда встречались, здоровались. Мужчины ждали решения Алимовой, всё чаще говорили, что она должна кого-то выбрать.
- Знаешь, почему тебя не принимали в клубах? – спрашивал Барс. – Это я сказал всем не принимать тебя. Я рассказывал о тебе пакости, чтобы все считали тебя продажной девкой. А знаешь, почему я это делал? Я ждал, когда ты придёшь ко мне, поклонишься и попросишь, чтобы я ввёл тебя обратно в актёрскую среду. Если бы ты пришла и попросила. Я бы поставил тебя рядом с собой по первой же просьбе. Я бы сделал тебя звездой! Но ты не просила! Что бы я ни придумывал, ты не просила!
- Ты злишься, потому что я говорил, что ты занимаешься бредом? – спрашивал Алимов. – Так это я злился на себя, потому что я всегда выглядел рядом с тобой, как бедный родственник. Ты занимаешься поэзией, а я не вышел рожей. Ты же никогда со мной не разговаривала. У тебя не осталось друзей ни в твоём таборе, ни на филфаке. Я думал, что ты будешь разговаривать со мной, потому что больше не с кем. Но ты и тогда со мной не разговаривала. А мне так тошно, родной сын и то меня презирает. А я хочу семью и сына.
«Барс, если ты всё это время любил меня. Почему же ты не мог ради любви стать надёжным человеком и построить семейное счастье, как дом? – хотела ответить Алимова. – А ты, Алимов, если ты полюбил меня поющей цыганкой, зачем ты стал изменять меня, чтобы я стала, может быть, достойным специалистом, но не тем, кто я есть?»
Алимова со злостью смотрела на портрет Натальи Гончаровой. Она ненавидела красавицу из другого века. Ненавидела за красоту и изящество, за успех на балах, о котором историки писали противоречивые вещи. Ненавидела за то, что Наталья Гончарова дважды выходила замуж и сделала счастливыми обоих мужей, мало похожих друг на друга. У Алимовой тоже случилось две любви, и обе неудачные. Алимова исходила злобой, глядя на спокойную красоту Гончаровой. От этого безобразное лицо Алимовой делалось ещё безобразнее. Гончарова всё равно вела себя благородно. Она сочувственно смотрела на Алимову, запутавшуюся в личной жизни, и прощала её.
Алимова позвонила подруге, чтобы посоветоваться, кого стоит выбрать.
- Кать, привет! Да ты что? Авиатор возвращается в Россию? Как – развёлся? Что ты говоришь? Он только сейчас понял, что всегда любил какую-то другую женщину? Хоть стой, хоть падай! Ну, ладно. Кать, я чего звоню. Как ты думаешь, мне выбрать Барса или Алимова? С Барсом я нашла счастье в искусстве, а благодаря Алимову узнала, как прекрасна филология. Барс – радостный и беспечный, Алимов – заботливый. Кого я выберу, так и пойдёт моя жизнь. Что, Кать? Ты думаешь, что, если я спрашиваю, кого выбрать, значит, не люблю ни одного?
***
Сын Алимовой работал в ночную смену. Алимова подумала, что, если бы она повесилась, сегодня никто бы не помешал ей. У неё на сберкнижке лежат деньги, на которые сын может какое-то время жить, если даже не будет работать. Сын вряд ли расстроится, потеряв мать, Алимова же видит, что он ходит на дискотеки с девочкой из двора. Никогда Алимова не будет счастливой.
Алимова легла спать, и ей приснился сон. Как будто она входит в свою комнату, а там дерутся две девочки. Прямо свалили друг друга на пол, чуть ли не грызутся зубами. Алимова подбежала, растащила девчонок, вытирает им слёзы, приглаживает волосы. Приглядевшись, Алимова увидела, что девочки похожи, как близнецы. Только одна – с длинными чёрными косами, в коротком платье и в джинсах, а другая – со светлыми стрижеными волосами, в строгом платье. И при этом обе девочки похожи на молодую Алимову. Одна – весёлая, как Солнце, другая – нежная, как Луна.
Алимова посадила девочек за стол, налила им чаю со смородиновым вареньем. Девочки мало-помалу успокоились. Они начали разговаривать, не обращая внимания на Алимову, как будто её здесь нет. И говорили так обстоятельно, словно отрепетировали свою беседу. Алимовой оставалось только слушать.
- Алимова должна выбрать, кем из нас ей быть, - сказала Луна, - свободной актрисой солнцем или мудрым филологом Луной.
- А почему всё-таки она должна выбирать одно ? – удивилась Солнце. – Она любит и то, и другое, пусть с ней останутся оба дела.
- Невозможно служить одновременно двум богам.
- Кто знает… Как жалко Алимову! Она уже давно мучается, разрывается надвое. Юные девочки видят, что ей тяжело, и берут себе её слова, чтобы рассказать о своей печали.
- Я думаю, что ты имеешь больше прав остаться при Алимовой, - призналась Луна. – Ты – её настоящее лицо. Ты – это она такая, какая есть. Сейчас людям кажется, что она похожа на меня, но я же знаю – она усмирила свою природу, изменила себя ради того, чтобы вписаться в жизнь филфака.
- Но та жизнь, которой живу я, принесла ей страдание, - возразила Солнце. – А став такой, как ты, она успокоилась. Может быть, не стоит поворачивать обратно?
- Я не знаю, с кем из нас ей будет лучше.
- -Я пою песни перед публикой и принимаю восхищение. Ты пишешь стихи в тишине, чтобы понять какие-то истины. Точно так же ты могла бы сказать:: «Я не знаю, что лучше, песни или стихи».
- А давай сегодня ты прочитаешь стихи, а я спою песню.
- Давай! Вдруг так мы лучше поймём друг друга?
Стихи Солнца
Могу плести узоры
И в пляске бесноваться.
Не подвергай позору
Ту, что хотела счастья.
Могу спеть серенаду,
Семь струн перебирая
Одно лишь но – мне надо
Любви земной без края.
Песня Луны
Единственный мой полюс –
Премудрость книжных свитков,
Но я не успокоюсь
В томленьях неизлитых.
Моя стихия – тексты,
Но мне важнее нынче
Любовь и страсть невесты,
Чем строгая привычка.
- И всё же я не понимаю, - сказала Луна. – Алимова любит петь песни и изучать поэзию. Почему для того, чтобы любить песни, ей нужно любить Барса, а для того, чтобы любить стихи – любить Алимова вместе с ними? Ведь она может жить одна и заниматься любимыми делами. Почему любовь к делу связана для неё с любовью к мужчине?
- Да, потому, что наши таланты существуют ради любви! – воскликнула Солнце. – Без любви нет песен и стихов! Ради любви Алимова пришла в цыганский театр, ради любви открыла для себя филологию! Без любви не случилось бы мастерства!
Алимова проснулась. Она чувствовала непривычную лёгкость в своём грузном теле. И было так радостно, как будто Алимова ожидала праздника. Только встав, она позвонила подруге.
- Кать, привет! Слушай, я тебя не разбудила? Разбудила? Ну, ладно! Кать, у тебя сонник далеко? Ты не знаешь, к чему снится варенье? Что? Ну, нет, Кать, у тебя всегда всё к этому снится. А если посмотреть на слово «смородина»? А на слово «ягода»? Ой, ну, здорово!
Алимова пошла в ванную. И вдруг она в ужасе вспомнила, о чём подумала вчера перед сном. Она что, правда потихоньку сходит с ума? Если бы она повесилась, а её сын вернулся с работы и увидел это… Какая же Алимова сволочь и эгоистка, ведь у её сына навсегда бы засело такое в голове. У неё разочарование в любви и счастье, а сын должен мучиться?
Алимова быстро позвонила сыну.
- Ну, что, ты едешь? Слушай, что я хочу сказать. Почему ты так изводишь папу? Ты пойми, это наши с ним дела, что мы развелись, а тебя он всё равно любит! Не надо его отталкивать, вы всё равно – родные люди! И, ещё, что за девочка ходит с тобой на танцы? Ты бы позвал её к нам, я могу сделать пирог с капустой. Что? Нет, со мной всё нормально. Да ты что! Со мной ничего не происходит в последнее время. Что? Ты думаешь, что моей подруги Кати на самом деле нет и я разговариваю сама с собой? Да что за бред, Катька существует! Ну и что, что ты никогда её не видел! Не болтай ерунду!
Закончив разговор с сыном, Алимова услышала звонок в дверь. Открыв, она узнала Авиатора, которого довольно давно видела только на фотографиях и афишах в Интернете.
- Привет, Солнце, - сказал он. – Я с дороги. Угостишь чаем с вареньем?
***
Алимова вышла замуж за Авиатора. Она вернулась работать на филфак и стала участвовать в городских концертах.