У бабушки Тани было много внуков. На лето они съезжались к ней и гостили подолгу. В доме у бабушки места хватало всем. Иногда в дождливые дни дети собирались в бабушкиной комнате у камина. Каждый раз внуки просили рассказать какую-нибудь историю, которая произошла в бабушкином детстве. Или то, что происходило с ними, когда они были совсем маленькими.
Вот однажды в прохладный дождливый вечер дети стали просить бабушку: “Ну, пожалуйста, расскажи какую-нибудь историю из своего детства!”
Бабушка сняла передник, села в своё любимое кресло у камина и, не торопясь, начала свой рассказ...
Блестючка
...Это было очень давно. Тогда мы жили в курортном городе Пярну, на берегу Балтийского моря, мне было три года. Многого я уже не помню, но наш дом, двор, винтовую лестницу на чердак, большие окна с деревянными ставнями, камины помню. И эту историю тоже помню, как будто она произошла вчера...
Мои родители, когда уходили куда-нибудь, оставляли меня с няней. Я уже не помню её лица, но ощущение чистоты, доброты осталось. Няня была эстонкой, она вязала замечательные варежки, кофточки, носочки из разноцветной шерсти. Часто она говорила: “Фсё мошно перефясать и путут отлишные фещ-ши...”
Во внутреннем дворике нашего дома было очень уютно. Вдоль забора росло столько жасмина, что весной, когда он цвёл, воздух становился душистым и, как мне казалось, вкусным. Возле кустов стояли две лавочки и деревянный столик. Здесь любили вечерами посидеть взрослые, а мы, дети (я и два соседских мальчика), поиграть.
Мама мальчиков, тётя Зоя, была на редкость крикливой женщиной. Мальчикам от неё часто доставалось. Теперь я её совершенно не помню, а её крик до сих пор стоит в ушах.
...В один весенний, солнечный и душистый от запаха жасмина день я осталась с няней. Она вывела меня гулять, а сама, сидя на террасе, вязала и наблюдала за мной. Я бегала по лужайке во дворе и собирала одуванчики. Вдруг под лавочкой между одуванчиками что-то сверкнуло. Я раздвинула траву и увидела блестящую вещицу. “Какая блестючка!” – подумала я и отправила её в карман, где были другие «нужные вещи» (камешки, ракушки, фантики и т.д.).
Ах, эти карманы! Они были замечательные и располагались на моих шароварах. Это были ситцевые шаровары синего цвета, с мелким рисунком. Их мне сшила мама. Одним словом, это был предмет моей гордости. Таким образом, моя находка пополнила и без того обширную коллекцию «нужных вещей». Потом выбежали во двор мальчики и мы стали играть в мяч. Но только мы разыгрались, на террасу выбежала тётя Зоя. Она громко позвала: “Идите все сюда..!” Мы подбежали. “А ну, признавайтесь, кто стащил мою брошку?!” – сердито сказала она. Мальчики жали плечами, я стояла и хлопала глазами, не понимая, о чём идёт речь. Тут тётя Зоя посмотрела на меня, на мои оттопыренные карманы и сказала: “А ну, что у тебя там?!” Это было сказано так грубо и громко, что я заплакала и прижала руками карманы. В одну секунду тётя Зоя убрала мои руки и вытряхнула на пол все «сокровища», которые я собирала в эти карманы. На пол посыпались камешки, фантики, ракушки и... эта самая блестючка, которую я нашла с утра и про которую уже забыла.
“А-а-а!.. – завизжала тётя Зоя. – Ах, ты маленькая воровка!” Я заревела так громко, что подошла няня, взяла меня за руку и увела на нашу половину. “Постытитесь!.. – сказала няня. – Эт-то же маленький репёнок!” Я плакала навзрыд, мне было обидно, что ко мне применили насилие, выбросили все мои «нужные вещи» и отобрали блестючку, которую я нашла в траве. А слово – ВОРОВКА – так и звенело в моей голове. Я не могла понять в чём моя вина, но соображала, что это очень обидное и плохое слово, раз няня так строго ответила тёте Зое.
Потом пришли мои мама и папа, няня им рассказала о случившемся. У мамы был разговор с тётей Зоей, всё выяснили.
С тех пор я не беру в руки то, что мне не принадлежит, пусть даже эта вещь валяется на земле, так как мама тогда мне сказала: “Танечка, не тобой положено – не бери, а то будет беда. Запомни, моя девочка, на всю жизнь.” И я запомнила. И ещё поняла тогда, что словом можно больно ранить. Поэтому никогда не обзываю людей.
Бабушка закончила свой рассказ, добавила в камин дров и о чём-то своём задумалась. Дети сидели и не хотели расходиться. “А ещё что с тобой было? Расскажи, ну, пожалуйста, бабушка Таня?!” – просили внуки.
В этот долгий дождливый вечер бабушка рассказывала и про себя, и про других ребят – своих ровесников... и ещё много о чём.
Груша
...Так вот, дети, когда я была маленькой девочкой, лет пяти, так же как и вы любила играть в саду, наблюдать за всякими букашками, растениями, лазать по деревьям, запускать с папой воздушных змеев и купаться в море...
Жили мы тогда в одноэтажном доме с садом. А рядом был другой дом, тоже с садом. На границе наших участков росла груша. Ствол дерева был на соседской стороне, но половина веток спускалось на нашу сторону. Добрая соседка смеялась: “Всё, что вырастет на вашей стороне – ваше...” Но моя мама говорила: “Ствол у вас, значит груша ваша.”
А груши на этом дереве созревали очень красивые и вкусные. Был самый конец августа. Урожай уже собрали. Но на этом самом дереве осталась, на самой верхушке, одна совершенно замечательная груша. Выходя в сад, я каждый раз смотрела на это дерево и думала: “Хорошо бы та замечательная груша с верхушки упала на нашу сторону.” Не то что бы у нас фруктов не было, а просто очень хотелось именно эту.
И вот однажды, к обеду, небо заволокло чёрными облаками, подул сильный ветер и началась гроза. Мама с маленькой сестрёнкой ушла в дом, а я стояла на веранде у окна и смотрела, как ветер раскачивает «мою» грушу. Начался ливень. Мама позвала меня в дом, но я не шла, стояла и смотрела...
Вдруг груша сорвалась с ветки и упала на нашу сторону, прямо в траву. Я выскочила в сад, подняла грушу и откусила от неё кусочек. Груша была очень вкусная! Дождь лил как из ведра, а я стояла, мокла и ела грушу. Войдя в дом, я тут же натолкнулась на маму, которая вышла за мной на веранду, чтобы позвать к обеду. Увидев меня, мама очень рассердилась. Она сказала: “Что за ребёнок! Посмотрите на неё, вся мокрая! Зачем ты вышла под дождь?!” Я молчала. А когда мы уже сидели с сестрёнкой за обеденным столом, а мама продолжала ворчать на меня, но совсем по-доброму, у меня внутри как будто что-то съёжилось. Я вдруг отчётливо поняла, что поступила плохо: расстроила маму, слопала тайком грушу и самое обидное, что уже не могу ни с кем поделиться этой грушей. А она была такая вкусная!.. Одним словом, мне стало стыдно.
Но призналась в содеянном я намного позже... Помню, мама посмеялась надо мною: “Сама себя наказала!” И теперь я не могу ничем наслаждаться одна. Мне всегда хочется своей радостью, восторгом, счастьем обязательно с кем-нибудь поделиться.
Эксперимент
Когда Катюше исполнилось пять лет, папа купил ей глобус. Он торжественно сказал:
– Гляди, дочка, так выглядит наша Земля из космоса!
– Такая маленькая?! – удивилась Катя.
– Да, – сказал папа.
Потом они долго рассматривали, где на Земле какие океаны, материки,.. где наша страна Россия, где город Москва.
Даже когда Катя легла спать, в голове всплывали страны, города,.. а глобус всё вертелся, вертелся, менялись дни и ночи на разных континентах.
На следующий день Катя всё думала: “Как это так, мы спим, Земля вертится себе и вертится, а мы этого не замечаем? Значит, получается, если как-нибудь заметить левую и правую стороны от нашего дома, то наверно утром они поменяются местами”, –рассуждала Катя.
Недолго думая, Катюша решила это проверить. Взяла две палочки, покрасила одну красной красой, а вторую палочку – белой. Воткнула в землю, в полисаднике, красную палочку перед домом, а белую – за домом. “Ну – думает, – завтра, кода я проснусь, они должны поменяться местами, если Земля вертится.”
В тот вечер Катя легла спать сразу, без уговоров. Лежит в кровати и думает, что всё-таки здорово она придумала с палочками...
Утром Катюша проснулась чуть свет. Быстро умылась, оделась и, не завтракая, побежала на улицу. Как же велико было её удивление, что палочки находились на тех местах, куда она их вчера воткнула.
Грустная вернулась Катя домой завтракать. Мама спросила:
– Что случилась Катюша?
– Что-то Земля не вертится, – ответила Катя. Мама удивилась:
– Как это не вертится?..
Пришлось Кате всё рассказать маме про «эксперимент».
Мама слушала-слушала, потом как рассмеялась... И Катя, глядя на маму, тоже засмеялась.
Потом пришёл папа, всё выслушал, похвалил Катю за любознательность, но сказал, что «эксперимент» она поставила неправильно. Он пояснил, что Земля вертится вместе с людьми, с домами, с машинами и со всем остальным, а не отдельно сама по себе. «Вот пойдёшь в школу, там тебе всё расскажут и о Земле, и о других планетах», – сказал папа.
Катя с нетерпением стала ждать, когда она наконец-то пойдёт в школу. Однако случай с палочками охоту к экспериментам у неё не отбил.
Настоящий мужик
Бабушка пришла за внуком в детский сад. Навстречу выбежал довольный, розовощёкий Андрюша. Доставая вещи из своего шкафчика, он торжественно объявил: “Я, бабушка, сегодня настоящим мужиком стал!” “Ну и ну, – говорит бабушка. – Как это у тебя получилось!”
А Андрюша ей: “Очень просто, сегодня в обед такие вкусные котлеты давали... Мария Петровна спросила: “Дети, кому добавки?” Я говорю: “Мне. И мне ещё котлетку дали.”
Потом я спросил: “А можно ещё?” Мария Петровна ещё котлетку дала и говорит: “Ну, ты, Андрюша, ешь как настоящий мужик! – так и сказала, – НАСТОЯЩИЙ МУЖИК!!!”
Лень на выдумки хитра
Андрюша не любил мыть руки, ленился, хотя дома и в детском саду ему объясняли, что руки мыть необходимо. Грязные руки – источник всяческих микробов, от которых бывают разные болезни. Но Андрюша был мальчик упрямый и очень ленивый. Микробов он боялся, но руки всё равно мыть не хотел.
Смотрит однажды бабушка и удивляется: сидит Андрюша на горшке, а на руках у него надеты толстые варежки. Бабушка спросила: “Что случилось, внучек, ты замёрз?” А Андрюша ей отвечает: “Через варежки микробы не пролезут, а руки мыть я всё равно не буду.”
Вот так Андрюша! Лень на выдумки хитра.
Вкусный хлеб
Это было зимой. Стояли морозы, но погода была замечательная. Бабушка послала дедушку с внуком Мишей (чтобы малыш прогулялся) в булочную за хлебом.
Хлеб оказался мягким, тёплым, с хрустящей румяной корочкой. Дедушка сказал: “А знаешь, Миша, когда я был таким как ты, мне очень нравилось обкусывать вот такие румяные корочки... Они очень вкусные. Правда, мама за это меня ругала, но я всё равно не мог удержаться.”
Миша спросил: “А можно мы сейчас немножко обкусаем этот хлеб?” Дедушка сказал: “Давай!” Так они шли и обкусывали хлеб. Когда подошли к дому, Миша спросил: “А бабушка нас не заругает?” “Заругает! – Ответил дедушка, потом добавил: – Но мы скажем, что это мыши объели.” “Нет, лучше волки” – сказал Миша. Пройдя несколько шагов, Миша добавил: “Будто мы шли-шли из магазина через лес, а они напали и объели хлеб”.
Бабушка, когда увидела хлеб, удивилась: “Ой, что с хлебом-то?!” Миша и дедушка переглянулись и вместе сказали: “Это мы – мыши, то есть – волки напали и обкусали.” Все дружно рассмеялись.
Я с тобой!
Егору было три года. Он знал уже очень много для своих лет. Например, почти все марки машин Егорка угадывал сразу.
У Егора была няня – добрая пожилая женщина, которую он любил и звал баба Нина. Однажды, когда Егорка остался дома с няней, он, глядя ей прямо в глаза, спросил: “Баба Нина, у тебя есть дедушка?” Няня ответила, что он умер. Егор всплеснул руками и сочувственно спросил: “Что, сердце не выдержало?!” “Да, Егорка”, – тяжело вздохнув, ответила няня. “Значит ты теперь одна?” – продолжал спрашивать малыш. “Да, теперь одна”, – сказала няня.
“А мои дедушки живы”, – помолчав, сказал Егор. «Ну и дай Бог!» – сказала няня. «Дай Бог», – ответил Егор, как взрослый. Потом подошёл к няне, задумался на минутку, взял её за руку и уверенно сказал: “Ничего, баба Нина, я с тобой! Я тебя никогда не брошу!”
“Спасибо тебе, Егорушка,” – не скрывая слёз, сказала женщина и обняла малыша.
Большая семья
Мише было четыре года. Однажды он с мамой, папой и маленькой сестрёнкой Аней приехал в гости к бабушке и дедушке.
Дедушка рассказал о том, что он рос в очень большой семье, в которой было пять братьев и три сестры. Все они выросли, вышли в люди и продолжают дружить между собою. Миша был от рассказа дедушки в восторге. У него лишь одна сестрёнка Анечка, а у дедушки столько братьев и сестёр!..
На следующий день в детском саду читали сказку про брата Иванушку и сестрицу Алёнушку. Когда закончили читать, Миша гордо сказал: “А у меня, зато, пять братьев и три сестры!” “Неужели, правда?! – спросила воспитательница. “Да!” – уверенно ответил Миша и побежал играть.
Вечером пришла мама забирать Мишу из садика. Воспитательница сочувственно поглядела на неё и говорит: –Тяжело Вам, наверно, в такой большой семье? Хорошо хоть Вы маме помогаете!” “Какой маме?” – удивилась Мишина мама. “Ну, Вашей. Вы ведь старшая сестра Миши,” – пояснила воспитательница. “Кто Вам это сказал?” – спросила Мишина мама. “Миша, – сказала воспитательница, – он рассказал, что у него пять братьев и три сестры!”
Мама посмотрела на Мишу, а тот, натягивая комбинезон, весело сказал: “Да, ведь правда здорово: пять братьев и три сестры! Это пока у нас одна Анечка!” Мама рассмеялась, воспитательница растерялась. “Он – фантазёр, – сказала мама. – У нас и с двумя детишками забот хватает.” “Да нет, Миша у Вас – молодец!” – весело ответила воспитательница.
Жоржик
История эта произошла в Карелии, в маленьком лесном посёлке на берегу бурной и порожистой реки Сегежи. Стоял тёплый сентябрь 1952 года... Здесь собирались строить большую плотину. В посёлок зачастили специалисты. Кто на время, а кто надолго.
Однажды сюда приехала медсестра с семилетним сыном. Мальчика звали Георгий, но мама звала его Жоржик. Временно медсестру поселили рядом с семьёй гидрологов, которые здесь давно работали. В этой семье было много ребятишек. Все они родились и росли здесь: в тайге на берегу Сегежи. Старшие дети Коля и Петя были ровесники Жоржика: Коле было восемь лет, а Пете – семь. Окрестный лес был для них родным и знакомым, в реке они часто купались и ловили рыбу не для забавы, а для семьи. Лес щедро дарил ягоды и грибы, которые мальчики собирали в своих заветных местах.
Жоржик был городской мальчик, для него всё было в новинку. Однажды Жоржик попросился вместе с Петей в лес за грибами. Мама его отпустила, но просила не ходить далеко. Петя сказал, что далеко они не пойдут и лес он хорошо знает. Мальчики отправились в лес. Время подходило к обеду. Петя и Жоржик набрали грибов и возвращались домой. Но тут между мальчиками вышел спор. Петя настаивал на своём, а Жоржик не соглашался с ним. Петя понял, что Жоржика ему не переспорить, рассердился и повернул на другую тропинку. Тропинок в лесу много и все они похожи. Петя знал лес, а Жоржик нет. Как ни в чём не бывало Петя пришёл домой. Мама похвалила его за грибы и спросила: “А где Жоржик?!” “Наверно тоже дома,” – ответил Петя и сел обедать. Осенью темнеет рано, тем более в Карелии. Стало смеркаться. Мама Жоржика ждала-ждала и, забеспокоившись, что мальчика нет дома, пошла к соседям. Зайдя к ним, она увидела, что Петя дома, а Жоржика нет.
“Петя, а где Жоржик?” – спросила она Петю. “Не знаю,” – ответил Петя, – он шёл за мной, немного позади. Здесь, у самого посёлка мы с ним поссорились.” Мама Жоржика очень испугалась, думая, что с сыном что-то случилось. Ведь это тайга, там волки и медведи. Мама Пети сурово посмотрела на сына и сказала: – Петя, как ты мог оставить Жоржика?! Он же совсем не знает лес.” И стала собираться искать Жоржика. Петя насупившись, сказал: “Не ходи, Коля уже пошёл за ним.”
Коля, узнав от Пети, что тот оставил Жоржика в лесу, сказал брату: “Надо идти за ним, он один из леса не выйдет. Все тропинки похожи, так и будет ходить по кругу.” “Я не пойду,” – ответил Петя. “Тогда я пойду один,” – сказал Коля, и ушёл.
Обе мамы испугались и им было уже не до Пети...
А в это время Коля пришёл на ту полянку, где, по словам Пети, остался Жоржик. Мальчика там не было. Коля покричал, позвал его, но было тихо. Потом стал искать вокруг и вышел на поляну, где был огромный пень. На пне сидел Жоржик и горько плакал. Мальчик много раз ходил по кругу и приходил к этому пню. Коля подошёл, взял Жоржика за руку и повёл домой. Стало уже темно, но полная луна освещала им дорогу.
В тот момент, когда обе мамы выходили со двора искать Жоржика и Колю, появились мальчики. Жоржик уже не плакал, а лишь изредка всхлипывал. А Коля, совсем как взрослый сказал, - Ничего, теперь всё в порядке.
Жоржика в лес больше не отпускали. Вскоре медсестру опять перевели в город, но мама Коли и Пети ещё долго вспоминала эту историю. Петя не сразу понял свою вину. Тогда он считал, что так Жоржику и надо, не будет задаваться! А про Колю мама узнала, что на него всегда можно положиться, он в беде никого не оставит.
Хельга
Эта история произошла ещё до моего рождения. Её мне много раз рассказывал мой отец.
Морских лётчиков из папиного полка расквартировывали в Таллинне. Мой отец пришёл по указанному адресу. Дверь открыла немолодая женщина, эстонка. Поняв, что офицер направлен к ней на постой, сказала: “Фам мошет пыть путет неприятно тут… Мой супрук воевал на стороне Германии, он погипп. Я фам этто хочу сказать сразу…” Папа улыбнулся и ответил, что война уже закончилась и это его не смущает. Женщина, улыбнувшись в ответ, сказала, что её надо звать просто Хельга. Пригласила в дом и показала комнату, в которой мой отец будет жить. Это была большая светлая комната с видом в сад. Ни о чём таком он даже и не мечтал. Хельга сказала, что здесь можно будет полноценно отдыхать. Потом, помолчав добавила: “Этто фашно для офицера.”
Хельга старалась лишний раз не беспокоить своего нового жильца. Этот дом раньше весь принадлежал её семье, но теперь она занимала только одну половину. Во второй половине дома поселили людей, которые работали в её доме в качестве прислуги. Сейчас Хельга занималась хозяйством сама. Она была замечательной хозяйкой, и все в доме её уважали.
Служба у лётчиков действительно очень сложная и опасная. Мой отец был благодарен Хельге за тот покой и порядок, который ждал его дома после полётов.
У Хельги в Таллинне было много родственников. Иногда, чаще всего по праздникам, они навещали её. Если в такие дни папа был дома, она всегда приглашала его разделить с ними праздник.
При этом Хельга говорила: “Вы исфинитте, Николяй, но наш дом этто одна семья, и Вы теперь тоше наша семья.” Отказаться было невозможно. За столом были одни эстонцы, но Хельга просила всех говорить на русском языке. “Николяй не знает эстонский язык…”– объясняла она гостям. Для отца это был визит вежливости, вскоре, поблагодарив хозяйку и пожелав присутствующим хорошо провести праздник, он уходил.
В то время папа уже был знаком с моей мамой. Он был влюблён! Однажды, отважившись, он сделал ей предложение, мама ответила на него согласием. Своим счастьем он поделился с Хельгой. Она была рада за него, но попросила познакомить её с невестой. Такой случай представился. Хельге очень понравилась моя мама. Папе она сказала, что если бы он был её сын, она бы одобрила такой выбор, скромна, красива, воспитана, с изысканным вкусом, настоящая deutsche Frau! На что папа рассмеялся и сказал: Хорошо, что Валя этого не слышит…”
Папа объявил товарищам, что женится. Его экипаж решил отметить это знаменательное событие. После службы пошли в ресторан. Вернулся он домой поздно, сразу лёг спать и буквально провалился в сон. Утром проснулся от того, что кто-то тихонько потряхивал его за плечо. “Николяй, Николяй, – услышал он голос Хельги, – вставайте, пора.” Убедившись, что Николай проснулся, она вышла. Было раннее утро. Возле кровати висела отутюженная форма с начищенными пуговицами. Собравшись и выйдя в коридор, папа увидел Хельгу. “Фам срошно надо в парикмахерскую, этто напротив, скашете от Хельги, там знают что телать,” – сказала она.
Друзья были поражены (когда он успел?). Наш жених был просто образцом воинской выправки, свеж и красив как никогда. Вечером он спросил у Хельги, почему она проявила к нему такую заботу. Хельга ответила, что офицер должен быть всегда с иголочки, вчера у него не было времени, а в её доме все приучены помогать офицеру в этом. Потом, помолчав, добавила, что она не хотела бы, чтоб свадьбу играли в ресторане. Дом большой, а шпроты как она не готовят ни в одном ресторане… “Фы такой хороший человек! Я хочу пыть чем-то полезной,” – сказала она.
Так и решили. Свадьбу сыграли в доме Хельги. Всё было замечательно. Через год родилась я. Это был 1952 год, февраль. Папа был счастлив! Он раздобыл где-то громадный букет персидской сирени (это в феврале-то!). Мама потом много раз спрашивала, где он её достал, но он ей так и не сказал. Это была тайна его и Хельги. Потом на несколько дней приехали из Москвы родители папы, мои дедушка и бабушка. Хельга радушно приняла их. Бабушка напекла пирогов, наготовила всякой всячины. Пригласили Хельгу. Она была поражена обилием вкусных блюд. “Ого! – воскликнула Хельга. – Русская кухня такая замечательная! Фофсе не щи да каша!” Все засмеялись…
Вскоре папу перевели на другое место службы. Расставались с Хельгой как родные. Память об этой замечательной женщине мои родители сохранили навсегда.
В Россию
Мне было шесть лет. Мы жили в Таллинне. Папа служил (он был морской лётчик), мама занималась домашним хозяйством. Быт был налажен: хорошая, обустроенная квартира в замечательном месте города, рядом парк Кадриорг, есть где гулять с детьми, снабжение хорошее. Я здесь родилась, и это было для меня самое лучшее место на свете. У меня были самые лучшие в мире родители! Мама – образец очарования и изысканного вкуса, папа – воплощение мужественности и благородства. Я ими гордилась! Мы с сестрёнкой были совершенно счастливы.
Но однажды папа и весь его экипаж попали в госпиталь. Мама очень переживала за него – видимо что-то случилось в полёте.
После госпиталя папа не смог уже летать, очень переживал и вскоре его служба закончилась.
Однажды папа долго разговаривал с мамой, она его в чём-то убеждала, а он не соглашался.
Потом громко и уверенно сказал: “Нет, Валюша, мы здесь не останемся. Русские, Валя, должны жить в России! Поедем на мою родину, в Москву.”
Я, помню, спросила папу: “Мы что, уезжаем?” “Да, – сказал папа,– домой, на Родину, в Россию, в Москву!” Папины слова привели меня в замешательство, ведь мой дом был здесь, в Таллинне.
Я в первый раз услышала слово Родина и стала думать об этой Родине России, о Москве, мне было интересно как там, на папиной родине.
И вот Москва! Ленинградский вокзал, Метро, Курский вокзал. Все здания поражали размерами и величием. Метро с лестницей-чудесницей оставило неизгла-димое впечатление.
Когда мы, наконец, приехали, вошли через арку во двор папиного дома (это была четырёхэтажная сталинка), то сразу увидели, что возле подъезда нас уже встречали дедушка и бабушка. Двор был большой, ухоженный, посередине красовалась большая клумба, на которой ещё не отцвели астры. Была поздняя осень. Люди, сидевшие на лавочках возле клумбы, сразу обернулись и стали нас с интересом рассматривать. Мы подошли и поставили вещи. Папа был одет по форме – в чёрной шинели с белым шарфом, в фуражке с лётными крылышками и якорями. Мама вся воздушная, в модном габардиновом пальто, шляпке и туфельках на высоких каблучках, а рядом мы с сестрёнкой в ярких пальтишках и тоже в шляпках. Сразу было видно, что мы не отсюда. Встреча была очень радостной. Подошли люди, многие узнавали папу, а дедушка всё повторял: “Вот, сын вернулся! С семьёй!” Мне всё было ново и интересно.
Потом был праздничный стол с замечательными бабушкиными пирогами, а потом выяснилось, что папину комнату, занял местный милиционер (сначала временно, а потом постоянно) и нам придётся жить в одной комнате с бабушкой и дедушкой. Дедушка сказал: “Ничего сынок, это пока, я вот и загородку смастерил, мы с матерью за перегородкой разместимся…”
Конечно, я не понимала этой ситуации, но помню, как мама ночью тихонечко плакала. Шёл 1958 год. Так началась моя жизнь в России на папиной Родине, где мне предстояло обрести и свою Родину.
Сюрприз
Осенью 1954 года, после ноябрьского праздника (Дня Великой Октябрьской Социалистической революции – 7 ноября) третий класс, в котором учились Коля и Юра, был принят в пионеры. Все дети с гордостью надели красные галстуки.
На одном из уроков русского языка учительница попросила детей вспомнить партийного деятеля, женщину на букву Ц.
«Ребята, – сказала учительница, – вы теперь пионеры и, наверняка, знаете выдающихся партийных деятелей. Свой ответ запишите в тетради».
Это была сельская школа в Карелии. Учеников в классе было всего пятнадцать человек. Никто из детей не знал такого партийного деятеля. Одна рыжая Любка что-то писала в своей тетради, прикрывая тетрадь ладошкой. Юра ткнул её в спину и спросил: «Эй, Любка, ты чего там пишешь? Знаешь что ли?» Любка продолжала писать… «А ну, рыжуха, говори что написала?!» – не унимался Юрка. Любка повернулась и ехидно сказала: «Вот вы с Колей не были в пионерском лагере и не знаете, а у нас была воспитательница – Цыля Яковлевна. Такая строгая! Наверняка партийный деятель… Вот я про неё и пишу!»
«Не шептаться!» – сказала учительница.
«Слыш, Коля, – сказал Юрка, – какая-то Цыля Яковлевна, рыжуха сказала, что партийный деятель, у них в пионерском лагере была». Оба задумались, почесали затылки. «Ну что, – сказал Коля, – мы всё равно никого больше не знаем, давай напишем».
Остальные ребята тоже стали спрашивать. Так все и передали друг другу – Цыля Яковлевна…
Вскоре прозвенел звонок, все сдали тетради на проверку.
На следующий день учительница вошла в класс не похожая на себя. Обычно очень строгая, она казалась растерянной. «Что с ней?» – спросил Юрка Колю. Коля пожал плечами. Любка повернулась и показала им язык…
«Здравствуйте ребята, садитесь» – начала урок учительница. Потом дотронулась до стопки тетрадей, оглядела весь класс раскрытыми от удивления глазами и проговорила: «Такого сюрприза я от вас не ожидала… За последнее задание весь класс получил единицы!». Юрка посмотрел на Любку и показал ей кулак. «Да.., – продолжала учительница, – Цыля, Циля, Цыцыля, Цицилия,.. я уже не говорю о том, как вы написали Яковлевна, но не в этом дело, я хочу знать, кто она такая?». Любка подняла руку и начала что-то мямлить про пионерский лагерь,.. учительница попросила её сесть и сказала: «Я-то имела ввиду Цеткин Клару!».
Ребята молчали, только Юрка прошипел: «Ну, рыжуха, держись,.. будет тебе Цыля!».
Светланка-хохотушка
Светланке было девять лет, она училась в третьем классе. Светловолосая, голубоглазая попрыгунья была воплощением доброты и веселья.
Светланкины косички с бантами мелькали на переменах то здесь, то там. А смех у Светы был такой заразительный, что если она начинала смеяться, смеялись все вокруг. За это её и прозвали Светланка-хохотушка.
Уроки давались ей легко, а развитое чувство юмора сглаживало разные школьные шероховатости в отношениях. Свету любили и учителя, и одноклассники.
Приближался новый 1960 год, долгожданные каникулы…
Папа купил замечательную ёлку. Света наряжала её вместе с мамой, а папа повесил на ёлку гирлянду из разноцветных фонариков. Это был чудесный новый год! Ёлка получилась просто сказочной красоты! Подарки, гости, папа играл на баяне и пел весёлые песни, мама пела, смеялась вместе со Светой.
Светланка запомнила этот новый год на всю жизнь, ведь она была счастлива.
После Нового года дни летели очень быстро. Вот уже и конец учебного года… Света мечтала о том, как она с папой и мамой поедет в деревню, на папину родину. А там бабушка, дедушка, друзья, речка под горкой, лес с ягодами и грибами… Мечтала сходить с ребятами на рыбалку и ещё много о чём.
Но всё вышло совсем не так. Мама, посмотрев в дневник с итоговыми оценками, сказала: «Молодец Света, но могла бы гораздо лучше закончить». Потом как-то задумалась и добавила: «Послезавтра поедешь с дедушкой и бабушкой в Гагры, на всё лето. Мы уже взяли билеты на поезд».
«А деревня?» – спросила Света. «А в деревню мы в этом году не поедем, нам с папой не дают отпуск летом, много работы», – ответила мама.
Света сначала растерялась. Она одинаково любила папиных дедушку и бабушку и маминых, но получается, что папиных родителей она в этом году не увидит, потом ей не хотелось так долго оставаться без мамы и папы. Но Светланка прогнала от себя грустные мысли, вспомнила, что сама просилась на море, и стала с энтузиазмом собираться.
Гагры, море, солнце, заросли бамбука на горе. В саду у тёти Фроси, к которой дедушка и бабушка ездили уже много лет, зрели разные фрукты: груши, мандарины, гранаты, инжир, виноград. В Гаграх было замечательно, но всё же Света скучала по маме и папе.
Лето пролетает быстро. Каникулы заканчивались. Света с дедушкой и бабушкой возвращалась домой. Глядя в окно вагона на мелькающие поля, дома, деревья, она представляла как на вокзале встретит маму и папу, как они обрадуются её приезду, как она их обнимет. Светланка уже соскучилась по дому, по своим игрушкам. Ей казалось, что поезд как-то медленно едет.
На вокзале, в Москве, их встретила мама. Вид у неё был усталый, но она улыбалась, обняла Свету, потом своих родителей – дедушку и бабушку. С вокзала приехали не к себе домой, а к дедушке и бабушке. Мама там уже приготовила обед к приезду дочки и родителей.
«А где папа?!” – спросила Света. Мама ответила, что он на работе. «А когда мы придём домой, он уже вернётся?» – не унималась Света. Мама, помолчав, ответила, что дома ремонт, и Светланке придётся пожить у дедушки с бабушкой пока они с папой не закончат его. После обеда мама засобиралась, поцеловала Свету и ушла, пообещав вернуться в субботу.
В субботу Светланка не находила себе места, всё выглядывала в окно, надеясь увидеть папу или маму. Потом попросилась у бабушки гулять и побежала во двор к подружкам.
Дело шло к вечеру, а Светланки всё не было. Бабушка забеспокоилась и пошла к подружке Светы, которая жила в квартире напротив. Светы у соседей не было, но подружка Светы Иришка сказала, что Света пошла встречать маму с папой. Бабушка не знала что делать, но Светин дедушка сказал, что знает где её искать. Собрался и пошёл за внучкой.
Дом, где жили бабушка и дедушка, находился рядом со станцией. Именно туда приезжала мама Светланки с работы.
Подходя к станции дедушка заметил на высоком железнодорожном мосту маленькую одинокую фигурку. Да, это была Светланка.
На станции почти никого не было, последняя электричка уже ушла, а Света стояла и вглядывалась в даль, ветер трепал её волосы, вьющиеся у лба и на кончиках колечками. Она даже не заметила как подошёл дедушка. Он тронул внучку за плечо, Света обернулась, в её огромных голубых глазах блестели слезинки…
«Ну, полно», – сказал дедушка, – «Утро вечера мудренее, завтра мама придёт обязательно». Он ласково погладил внучку по кудрявой головке.
«Я поняла, – сказала Света, – они разошлись! Я слышала, как тётя Маша говорила с соседкой…». Дедушка вздохнул, взял внучку за руку и повёл домой.
Так началась Светланкина жизнь между мамой и папой. Она их видела по воскресеньям, по праздникам. Каникулы проводила то с мамой, то с папой в деревне.
Бабушка и дедушка на долгие годы стали её ангелами-хранителями.
Света быстро повзрослела, успешно окончила школу, потом институт. Она была такая же хохотушка, но с тех пор в её глазах, даже когда они смеялась, мелькали еле уловимые грустинки.
Светлане Викторовне удалось многого достигнуть в жизни, она стала уважаемым и заслуженным человеком. А недавно она мне сказала, что это наверно, от того, что всегда хотела, чтобы родители ею гордились.
Два удивления
Лето было в разгаре. Часто шли грозовые дожди, а после дождя вода заполняла все травяные ямки на лужайке, возле детской площадки, в нашем дворе. Дети выбегали во двор босиком, бегали, прыгали в этих тёплых и мягких травяных лужах. Это было одно из наших летних развлечений.
Однажды, после грозы, когда выглянуло солнце, я с сестрёнкой выбежала во двор.
Мы с удовольствием стали шлёпать босиком по этим удивительным лужам. В них была совершенно чистая дождевая вода, она так освежала в жару, мы смеялись от удовольствия…
Вдруг пошёл крупный дождь. Я взглянула на небо. Туч почти не было, а дождь шёл! Это было моё первое удивление.
Сестрёнка спряталась под грибок, в песочнице. Я тоже было побежала к ней, но заметила девочку, которая тоже стояла под дождём и смотрела на небо. Я первый раз видела эту девочку в нашем дворе. Она была очень красивая: с длинными светлыми волосами, в голубом сарафане с белыми горошками. Держалась девочка от всех в стороне. Она стояла возле горки, подняв к небу лицо и улыбаясь… Крупные капли дождя падали на её лицо, волосы, сарафан, который был уже мокрый, но она только зажмурилась и растопырила руки, ладошками вверх. Казалось, что она хочет собрать весь этот удивительный дождик в ладони!
«Девочка! Иди к нам!» – Крикнула я ей. Но девочка никак не отреагировала. Тогда я подошла и дотронулась до её руки. Она вздрогнула, широко открыла глаза. Я увидела, что они были у неё голубые, на ресницах дрожали капли дождя. «Девочка! – повторила я, – давай дружить». Она улыбнулась.
Я думала, что девочка сейчас ответит: «Давай!». Но она странно замахала руками и убежала на своё крыльцо. Она стояла на крыльце, улыбалась, но ко мне не шла. Я позвала её снова, а она смотрела на небо и не обращала на меня никакого внимания. «Странная девочка « – подумала я.
Соседка тётя Маша, которая всё это видела, крикнула из окна: «Да оставь ты её в покое, она глухонемая!».
Я уже тоже порядком промокла, и мы с сестрёнкой побежали домой. Дома, за чаем, я рассказала маме об удивительном дожде и странной девочке. Мама мне сказала, что такой дождик с солнцем в народе называют слепым дождём, а про девочку сказала, что эта девочка от рождения ничего не слышит и пока не говорит, но будет, так как она пойдёт учиться в специальную школу для глухих детей. Я представила, что ничего не слышу, и мне стало жутко.
Вечером, засыпая в своей кроватке, я всё думала о том, что так хорошо всё слышать, говорить, уметь всё объяснить словами. Первый раз в жизни мне было нестерпимо обидно от сознания того, что я ничем не могу помочь этой девочке. В тот год, осенью 1959 г., мне тоже предстояло пойти в школу, в первый класс.
Наш двор
Весной 1960 года в нашей семье произошло радостное событие. Папе наконец дали квартиру! Мы переезжали из коммуналки, где было ещё три семьи, общая кухня с керосинками и керогазами, банные дни по расписанию и строгий график уборки мест общего пользования, в совершенно новый дом (эти дома потом назовут хрущёвками).
Две комнаты, кухня, ванная, балкон, не надо ходить в лавку за керосином, так как на кухне газовая плита и колонка, для подогрева воды, одним словом – счастье! Я помню, как папа занёс в комнату круглый стол на четырёх ножках, стул, а мама села на этот стул у стола и заплакала. Мы с сестрой подбежали, обняли маму: «Мама, мамочка, что же ты плачешь?!» «Я так, я так, от счастья…» – вытирая слёзы, сказала мама. Начиналась новая жизнь на новом месте.
Пока жильцы нашего дома заселялись, все перезнакомились. Тогда, во время моего детства, были какие-то необыкновенно трогательные, доверительные отношения между людьми. Все старались помочь друг другу, а к детям относились особо внимательно. Отголоски прогремевшей над страной войны были ещё так ощутимы. Инвалиды войны не были редкостью, почти все отцы у моих сверстников были участниками этой войны. Многие семьи так и не дождались своих отцов, сыновей, матерей, дочерей… Может быть именно поэтому у людей было необыкновенное стремление жить в мире, красоте, чистоте.
Уже в конце лета наш двор, который являл собой бывшую стройплощадку, превратился в зелёный оазис, утопающий в цветах. Деревья и цветы сажали сами и взрослые, и дети. Деревья приносили из близлежащего леса. Это были берёзки, рябинки, клёны, черёмухи. Люди, переселившиеся из частного ветхого жилья, привозили с собой вишни, яблони, крыжовник, смородину и цветы. Уже весной были разбиты газоны, сделана детская площадка. Горки, песочницы, качели, грибки – всё было сделано руками наших отцов. Никто не ждал распоряжений сверху и не жалел для детей средств. Во дворе сложился очень доброжелательный, почти семейный уклад. Понятно, что никому в голову не приходило испортить то, что сделано своими руками.
В подъездах была идеальная чистота, а уличную обувь все оставляли за дверью, не боясь, что её кто-то стащит.
Люди всеми силами хотели приблизить счастливое будущее для себя и своих детей. На первом этаже нашего подъезда жили два инвалида войны Пётр Иванович и Степан Кузьмич. У Петра Ивановича не было правой ноги, а у Степана Кузьмича левой. Они шутили: вот, мол, здорово нам обувь покупать! Ведь размер одинаковый!
Пётр Иванович был очень хорошим сапожником, а Степан – Кузьмич – часовых дел мастер. Но Кузьмич мог отремонтировать вообще всё что угодно от утюга до телевизора.
Жильцы их уважали, оба они были орденоносцы, герои, мастера золотые руки. А по воскресеньям Пётр Иванович выносил патефон во двор и устраивал концерты по заявкам. У него было много пластинок. Было очень весело.
Дети вообще всё свободное время проводили во дворе. Здесь складывались дворовые команды. У старших своя, а у младших своя. Но одно было едино – за своих горой. Старшие защищали младших, помогали им.
А сколько было подвижных игр! Это и пятнашки, и прятки, и лапта, и скакалки, и классики, и волейбол, и футбол, и казаки-разбойники, и ещё много всяких игр. Дворы соревновались друг с другом – какой лучше!
Я вспоминаю эти годы с любовью и благодарностью. Мы, дети, чувствовали себя во дворе совершенно счастливыми и защищёнными. У меня до сих пор осень ассоциируется с цветением золотых шаров, астр и георгинов в нашем дворе, с золотыми листьями клёнов, с красными кистями рябин.
В этом дворе прошло всё моё детство.
Апрельский день
Весна уже уверено входила в свои права.
Снег растаял. Был обычный выходной день. Я собиралась выйти во двор гулять. На улице было тепло и солнечно. Мама настаивала, чтобы я, наконец, надела новое пальто и туфли. Я сопротивлялась, так как, будучи очень шустрым ребёнком, знала, что не смогу вернуться домой в таком же чистом виде. Но с мамой было трудно спорить и вот я уже во дворе в новом пальто и туфлях. Мама с довольным видом наблюдала за мной с балкона. Во дворе никого из ребят не было. Под качелями ещё виднелись большие лужи, дорожки мокрые… Единственное более сухое место было вокруг песочницы. Вспрыгнув на бортик песочницы, я стала ходить по нему как по гимнастическому бревну. Многие окна дома были раскрыты, из них доносилась музыка. Тётя Маша с первого этажа мыла окна. Мне было скучно.
Вдруг громко, на весь двор, голос диктора. Казалось, что он говорит сразу из всех раскрытых окон, из всех приёмников: «Передаём сообщение ТАСС! – и потом, – Человек в космосе!» Мне было девять лет, но я поняла всю важность этого сообщения. Остановилась, посмотрела на свой балкон. На балконе стояла мама и махала мне рукой. Я побежала домой.
Дома мы с мамой и папой ещё и ещё раз смотрели новости по телевизору. Вглядывались в лицо первого космонавта планеты – русского лётчика Юрия Алексеевича Гагарина, старались уловить каждое слово диктора. Всех переполняла какая-то необыкновенная радость. А какое ликование было, когда Гагарин вернулся на Землю. Незнакомые люди на улице поздравляли друг друга, радовались, как будто это была их личная заслуга. А ведь они были правы! Это была общая заслуга, общая радость и победа. 12 апреля 1961 года мне никогда не забыть, так как я первый раз испытала в этот день чувство гордости за свою Родину и свой народ.
Моя сказка
Когда я вспоминаю своё детство, душу переполняет необъяснимое ощущение сказки.
Это, вероятно оттого, что я росла в добром мире, меня окружали душевные бескорыстные люди. Мне очень повезло с родителями, которых я буквально боготворила. Они были интересными людьми и очень правильными. Своими лучшими качествами я обязана им, так как родители были для меня примером во всём. Они рано привили мне любовь к замечательной русской литературе. Мама часто рассказывала стихи, сказки, пела песни. Папа поощрял занятия физкультурой. Коньки, лыжи, волейбол, баскетбол, плаванье, велосипед, всеми этими видами спорта была возможность заниматься. В школе работало много спортивных секций, всё абсолютно бесплатно! Нужно было только желание. Некоторых детей приглашали в спортивную школу.
Многие ребята из нашего двора посещали кружки в Клубе. Клуб был настоящим культурным центром. Хореография, хор, музыкальные занятия, детский театр, изостудия, художественное чтение, моделирование - в этих кружках можно было проявить себя. И всё это тоже бесплатно!
В театр я попала в первый раз с родителями: «Лебединое озеро» в Большом театре, «Синяя птица» – в Центральном детском театре.
Потом были и Третьяковская галерея, и Музей им. Пушкина…
А ВДНХ того времени! Это просто сказочный город с прекрасными фонтанами, величественными павильонами, весь утопающий в зелени и цветах. Впечатлений было сверх достаточно, и всё это впитывалось детским сознанием, формировало характер.
Но после поездок в центр Москвы я возвращалась снова в свой мир, свой двор, где всё ещё царил семейный уклад, где все знали друг друга и помогали друг другу в трудные моменты жизни. Я подрастала, учёба, отнимала всё больше времени, встречи с дворовыми подружками и друзьями были всё реже.
Большой город с каждым годом всё больше и больше поглощал нашу окраину. Он надвигался как что-то неотвратимое, подобное леднику, остужающему отношения между людьми.
В нашем доме уже не оставляли обувь на лестнице. Во дворе исчезла волейбольная сетка. Зимой перестали заливать каток.
Летом уже никто не выносил патефон во двор, правда молодёжь собиралась вечерами, чтобы попеть песни под гитару, пообщаться. Старики также собирались на лавочках под кустами сирени и черёмухи. Играли в шахматы, шашки, домино или просто читали газеты и обсуждали последние новости.
Малыши скакали через верёвочку и играли в классики, но уже не было лапты и «казаков-разбойников».
В Клубе не устраивали концертов художественной самодеятельности по праздникам, и стало меньше кружков.
В нашем парке перестали праздновать широкую масленицу. А ведь были тройки лошадей, запряжённые в сани, которые катали детей, блины, песни, пляски!
Половину Кузьминского леса вырубили, и там, где мы когда-то собирали грибы, вырос новый микрорайон и метро Кузьминки.
Моя сказка заканчивалась. Я повзрослела. Но сказка была и осталась в душе навсегда.