Граф. Рассказ первый. Голубая кровь

               
     Приятно узнать, что твой лучший кореш – граф! Самый настоящий, с дипломом, где так и написано: граф.  Да и фамилия у Серёги графская – Терцов. Не верите – загляните в интернет. Но мы об этом с Серёгой лет тридцать не знали, пока Ельцин не навёл в нашем гардеробе порядок... Мы с Сережей с пеленок знакомы – я, говорят, годика не было, как его в пузо кусал. Чувствовал кровь голубую! Родители его обижались, да что тут сделаешь, когда его папаня у моего младшим помощником подрабатывал.
     Но ведь тогда никто и подумать не мог, что Серёжины прородители – графья. А по нашей дружбе получалось, что я всегда впереди его на целый корпус.
     Не могу я сказать, что Серёжа был туповат. Другое дело, что с ним постоянно случались какие-то мелкие истории. Помню в библиотеке стояли мы в очереди за книжками (кто сейчас поверит?). Долго стояли, ну и когда  дошла до нас очередь, уже разозлились. Библиотекарша, как на картинке: в очках, строгая, на нас смотрит презрительно, как на двоечников. Серёжу то я первого поставил и начал ему подсказывать фамилии на ухо: - У вас Достоевский есть?  Нет, - отвечает девица.   А Ремарк? - Нет!  - Хлебников? - Нет! - Хемингуэй?  - Нет!!
     Смотрю, нашу девчушку трясти начинает от безысходности. Что интересно, Граф тоже разошёлся, хотя в жизни ничего такого не читал: голос графский, недовольный, на всю библиотеку. Я ему шепчу тихонько, а он озвучивает.
     Короче минут пять мы её погоняли, а потом случился конфуз. Это я переборщил, виноват, шепчу ему: - Голсуорси. А ему выговорить-то трудно с непривычки, вот он и закричал: - Голсуорсри! - Как, как? - шипит ему позеленевшая библиотекарша, а он уже разошёлся, кулаком по стойке и орёт: - Голсуорсри!! Да еще последний слог выделяет как-бы. Очередь за нами до этого момента слушала нашу полемику с пониманием, а тут до них дошло что-то нехорошее. Я дёрнул Графа за рукав и тихо смотался. Ну и он за мной. Девица же вослед нам кричала что-то неприличное, я от неё такого не ожидал.
     Серёга учился в МИИТЕ девять лет и дошел-таки до четвертого курса, но потом женился и к учебе совсем охладел. Так что и в этом я его обогнал.         
     Наши жены, кстати, подружками были. Мы познакомились летом у Серёге на дне рождения. Родители его, что ли, в санатории были, да не вовремя вернулись. Девчонки наши только вышли за дверь, успели как раз. А я задержался – и тут родители! И все бы ничего - они меня любили, но Серега, как на грех, был красный очень лицом, как свекла. Стоит в коридоре, привалился к стенке и пузыри пускает. Я родителям дверь открыл, но дядя Толя меня не выпустил и я за Графа встал, что бы им не мешать прояснять ситуацию... Тут тетя Лиза слезу пустила, как сына увидела, а у дяди Толи постепенно глаза на лоб вылезли, но он деликатно, тоже ведь – граф и, как бы с придыханием, спрашивает у Серёги: - На кого ты похож?
     Серега долго думал, что ему ответить, только губами всё шевелил, но потом сурово, глядя прямо в папашины глаза, рубанул: - А ты на себя посмотри!      
     Дядя Толя на себя смотреть не стал, а сразу крепко приложил Серёге в глаз. Тут я решил, что мне имеет смысл, пока графья разбираются между собой, спустится с балкона серёжиной комнаты по стене,– этаж то всего третий, я уже тут спускался раз несколько. Ну и сорвался, конечно, второпях, ногу подвернул, головой ударился об асфальт и вырубился ненадолго. Тетя Лиза, светлая душа, вызвала скорую, а на трубке ей говорят, шутники: - Не туда звоните. Вам в морг надо.
      Но приехали быстро, да оказались, неожиданно, большими друзьями с дядей Толей: он старшому диван по блату доставал год назад. Ну, конечно, за стол сразу сели все на кухне и про нас с Графом забыли. Граф у стеночки лежал тихо, похоже в глубоком нокауте после дебатов с папашей на тему: кто должен первый в зеркало на себя посмотреть. А я очухался немножко и слинял домой потихоньку, на одной ноге.
       Вот у них переполох потом был: покойник сбежал!