Время перевалило за полдень, солнце стояло в зените и жгло своими лучами живое и неживое. Все стремилось укрыться в тени деревьев. Присел на скамеечку в парке и я. Так удачно устроился под ветвями березы, которая носит удивительное название – «береза повислая». Не жарко и удобно наблюдать за происходящим в сквере.
На соседней скамейке устроились две молоденькие женщины. У одной рядом – коляска, в которой мирно посапывал малыш. Их дети, что постарше, мальчик и девочка лет трех-четырех, расположились на открытом пространстве и цветными мелками изображали их мир. Придуманный или окружающий, это еще нужно было понять в их запутанных каракулях. Такие умиротворяющие картинки не редки в городских парках и вызывают умиление у прохожих, бегущих в суете дня по своим делам.
Меня больше интересовали мамы. Прекрасное это занятие - наблюдать за молоденькими дамами, которые испытали чудо материнства. Что их ждет с рождением ребенка? Чаще испытываешь неудобство за их внешний вид. Одеты в спортивные брюки, которые не имеют определенной формы, и майку. Вся эта одежда имеет слегка помятый вид – модная такая ткань, которая удобна тем, что не нужно ее гладить утюгом. Точно так же наряжены и дети. Вы не представляете, сколько времени выигрывает молодежь на такой вот одежде. Одного не понимает, что в помятых тряпочках, еле прикрывающих тело, и они смотрятся скомканными душой и внутренним миром.
Второй вариант нарядиться – рваные джинсовые шортики, в обтяжку. Так, чтобы вываливалось все, чему положено высунуться из рамок одежды и приличия. Ходят такие молодые создания и считают это привлекательным. Нет, уважаемые, не остановится глаз на вас. Не замрет сердце от соприкосновения с молодостью и красотой. Не будет очаровано скромностью и невинностью.
Разговор у них склеился быстро. Ничего удивительного, заботы одинаковые. Рассуждали о детских проблемах, о невнимательности мужей и, как водится, о финансовых трудностях. Обе отсидели в отпуске по уходу за ребенком по три года, одна еще раз родила. У обеих трудности с деньгами, все дорого: и игрушки и одежда, а хочется большего.
И вспомнились мне рассказы родственников о моем детстве.
Шел второй год, как страна похоронила Сталина, когда мне суждено было появиться на свет. Отец и мать, родом из деревни, сумели устроиться в городе. Произошло это так же, как у многих в то время. Крестьянам запрещалось уезжать из деревни, они даже паспортов не имели. Отец отслужил во флоте пять лет, вернулся из армии и остался в городе. Это тогда допускалось. Устроился на работу и вывез из деревни маму. Так они стали городскими жителями.
Семья увеличилась, родился первенец, мальчик. Жили в одной комнате коммунальной квартиры пять взрослых человек. С рождением ребенка получили площадь, опять же в коммуналке, но это было свое жилье. Начали строить жизнь.
На работу выходили спустя два месяца после родов, и матушка вынуждена вернуться на родной котельный завод. Ясли получить в то время невозможно, а бабушек рядом не было. Как выкручиваться?
Отец и мать работали на одном предприятии. Работа тогда строилась посменно: по восемь часов в три смены. Договаривались, чтобы родителей ставили в разное время. Здесь начался мой «трудовой стаж». Пора выдвигать требования к пенсионному фонду, пусть доплачивают за столь раннее начало.
Происходило это буднично и просто. Вечером матушка, накормив сына, заворачивала его в пеленки, роль которых выполняли портянки, привезенные из армии. Кутала мальца в ватное, стеганое одеяло и шла со свертком на работу. Благо до предприятия ходьбы 15-20 минут, нести помогала вся бригада. Жили все в городке котельщиков. Через проходную с ребенком идти нельзя, приходилось ждать у забора. Знакомые проходили в цех и предупреждали отца, что его уже ждут.
Сверток удачно передавался через двухметровую преграду. После чего мама смело шла на проходную, а отец заносил сына в цех. Видимо меня распирало от гордости, поскольку имел свое рабочее место. Трудиться в смене оставалось еще какое-то время, затем душ и переодевание, поэтому сверток пристраивали между трубопроводами в теплом месте. В памяти моей не отложилось, просыпался я от грохота механизмов и машин или продолжал спать. Но на генетическом уровне, видимо, закладывалась гордость за могущество своей страны. Терпеливо дожидался, когда мужики из новой бригады опять передадут чадо через забор и вручат отцу, который поджидал по ту сторону. Уставший, но довольный ехал на руках до дома, где подкармливался молоком, чтобы выдержать до прихода матери.
Конечно, это происходило не часто, но, тем не менее, семейная история сохранила такой факт из моей жизни. В более позднее время с удовольствием ходил на завод. Пробравшись незаметно в цех, поднимался на козловой кран. На нем мама работала крановщицей. И гордо наблюдал за производственным процессом с высоты. В особых случаях мне разрешалось положить руки на штурвал и управлять грандиозным механизмом.
Ни один представитель опекунской службы в те времена и подумать не мог об изъятии ребенка из семьи за такое его воспитание.
И ведь выросли.
Смотрю вновь на молодых мам, слушаю их разговоры о превратностях судьбы…