… "Рабу земли и суетных желаний
Прости грехи за горести его."
Думаю, что если бы мы ещё при жизни моего отца стояли на позициях веры, отношения мои с отцом складывались бы совсем по-другому.
Когда он умер, непримирённый и одинокий, отказавшийся ехать с нами в город, я горевала о нём.
Да зачтёт ему Господь, ночные обязательные слушанья Пасхальных служб из Вашингтона в советское время, на ламповом приёмнике. Да зачтёт ему Господь, его слёзы над спящей Надюшкой, когда она получила огромную шишку на лбу.
Да зачтутся ему его слёзы при слушании песен и стихов по радио, посаженные им у пруда серебристые ивы, яблони, сирень, калина Бульдонеж, его розовая веранда на втором этаже с окнами в сад, его почтение к дамам, и своеобразная любовь и уважение ко мне. И то, что он напевал мне любимые песни своего отца и моего деда Степана, иерея Стефана.
«Колокольчики мои, цветики степные,
Что глядите на меня словно голубые?
И о чём грустите вы, в день весёлый мая,
Средь некошеной травы головой качая?» …
И песню Вечерний звон:
«Вечерний звон. Вечерний звон.
Как много дум наводит он
О лучших днях, в краю родном,
Где я любил, где отчий дом» …
Сам он любил напевать куплеты из оперетт, в том числе:
« Красотки, красотки, красотки кабаре,
Вы созданы для развлеченья…»
Отец любил цитировать «Горе от ума», и имел острый язык, который часто ранил людей.
Он сказал, что за нанесённую обиду (в ссоре я приняла сторону мужа, а не его) лишит меня наследства, но мне как-то в это не верилось. Я ведь до замужества жила у него, а брат далеко в Киеве.
Когда он умер, пришла мысль, что может быть я стала владелицей дома в престижном пригороде, мой нос стал медленно, но верно задираться. Я уж точно была не готова стать относительной богачкой.
Был, видимо, третий день после смерти отца, когда я уже знала, что дом достаётся брату. Ложились спать. Муж лежал в постели, легла и я, ругая отца.
Когда закрыла глаза, то «увидела» у себя над ногами висящий раскалённый, вращающийся шар, размером с голову ребёнка, разбрасывающий огненные брызги. Открыла глаза и больше никогда не ругала родителя, и ничего такого не видела. Но верующей я не стала, хотя всегда уважала чувства верующих и знала, что нечто непознанное существует.
Приятельница по даче Таисия, услышав мой рассказ, рассказала мне свою историю.
Тася очень любила своего отца, и он её любил и баловал.
Муж её, отец двух её сыновей, с годами стал пить. И день, когда «папа отдал ему свою квартиру» Таисия считает вторым днём своего рождения.
Был, наверное, седьмой или девятый день после смерти её отца. Она проснулась от стука в окно, а жили они на втором этаже. Она почувствовала запах папы, его ароматных папирос и он прикоснулся к её щеке. Так папа с ней попрощался. Больше ничего такого с ней не происходило.
Я спросила, было ли ей страшно? Она ответила, что нисколько, потому что она очень любила папу. Мы ведь тоже нисколько не боялись умершего Сашу. Переносили его и увозили с дачи, а в машине я держала его голову на коленях.
Третья история учительницы английского языка, с которой мы вместе учились на педагогических курсах по духовно-нравственному образованию. Я как то спросила её о том, как она пришла к вере. Она рассказала мне следующее.
В её садоводстве рядом с нею освободился участок - умер сосед. Приятельница из правления предложила ей сказать его наследникам, что он обещал свой участок ей. Так она и сделала. Наследники огорчились, но волю умершего отца решили выполнить. Когда она заночевала на даче, услышала шаги в доме, они приближались, потом пошли по ней. Её злобно топтали, она еле могла дышать. Это было ужасно. Так она пришла к вере.
В разговоре, я посоветовала ей признаться родственникам, и предложить отдать им участок. Как она поступила – не знаю. По окончании курсов я более с ней не встречалась.