Сын генерала

СЫН ГЕНЕРАЛА

Андрей Фролов


               
                Посвящается мой дорогой, любимой жене,
                Ларисе, вдохновившей меня на этот роман



«Сын генерала» – это вторая часть многологии «Жизнь и удивительные приключения генерала СМЕРШ и его потомков в СССР, и зарубежном»








ТОМ ПЕРВЫЙ (Июль 1951-го по апрель 1953-го)


-1-
       Матюша лежал под кокосами на шикарном пляже Раротонги, столици государства Островов Кука, и наслаждался щебетанием правнуков. Трое их, увлечённые и загорелые, толкались по пояс у каяка и нескучно проводили время.

      Наш герой тоже не скучал. Не было такой привычки. Он думал. Хотя было ему уже 84 года. Но всё ещё с удовольствием продолжал гонять кровь по извилинам, венам, сосудам, большим и малым. Ведь это очень полезно. И так приятно. Гонять кровь по по всему организму и сбивать ею маленькие бляшки в сосудах и венах, которые с годами всё активнее присасываются своими порами к ихним стенкам.

Что может быть круче медицины? Особенно, когда помогаешь самому себе. И открываешь путь своим потомкам.

       Хотя 84-ре это вам не 75-ть. Не всегда успеваешь вовремя замкнуть передачу. Да, наш герой всё ещё регулярно играл в футбол. И ежедневно тренировался. Даже голы, хоть и изредка, забивать всё же удавалось. Как и подтягиваться на перекладине.

Но важно было не забывать и о мозге.

       Матюша полагал, что мозг — это такая же мышца, как и всякая другая, и что поэтому его также нужно постоянно тренировать и подкачивать. А стало быть мечтать и мыслить.

       Воображение всегда уносило его далеко.
Сейчас оно привязалось почему-то к Борису и Бадри:

– Какие болваны - думал мозг - оба давно в земле. И на кой только хрен свои миллиарды наживали...Пыхтели, бл..., идиоты. А чего пыхтеть-то...

      И нашему герою сладко было ощущать чувство собственного превосходства. Он не знал их лично. Ни того, ни другого. Но они присылали ему гонца из Швейцарии. Ещё в 2001-м или втором, до того, как Борис вдрызг рассорился с Путиным.

      Тогда они уже начали подбирать запасной аэродром, и кто-то из их команды наткнулся на сайт нашего героя, который беззастенчиво зазывал всех в Новую Зеландию для решения любых их проблем.
       Этим гонцом был один из ихних самых юных юристов, Леха. Симпатичный парнишка, изучивший книжку Матвея Селиванова вдоль и поперёк. Матюша три дня подряд возил Леху по городу и пригородам Крайстчёрча и подробно отвечал на все вопросы, получив за это приличные бабки - целую тыщу американских баксов, которые его полностью устраивали. Под конец проявил небольшую наивность:

– Лёшь, если решите лететь, свистни и я отсюда куплю и вышлю вам билеты в оба конца. Это гораздо дешевле - Матвей всегда делал это для своих клиентов, приезжавших в Новую Зеландию учить язык. Получая вдобаков комиссионные от трэведбных агентств.

     Лёша улыбнулся:

 - Нет, если и прилетим, то на собственном самолёте. Но не думаю, что у них возникнет такая идея. Ведь это, по существу, глухая деревня.
 
– И глупо сделают - как обычно заспорил наш герой, который был страстным полемистом почище Белинского и всегда стремился отстоять своё мнение - так им и передай. Здесь идеальное место для выживания. А то плохо кончат.

     Ему было всё равно как они кончат, но подпугнуть клиента никогда не мешает.

     Борис и Бадри не приехали. И Лёха не писал, как обещал. Они плохо кончили. Вот идиоты.

    – Где теперь их деньги? - риторически и не без усмешки вопрошал у моря наш загорелый герой. Понимая, что деньги эти теперь в надёжных руках и жалел, что ему так и не удалось познакомится с ними поближе.

        Бориса он глубоко презирал. Коммунист, математик, доктор наук, выкрест, православный, самоубийца - что может быть хуже.

     Всё в Борисе противоречило одно другому. А Матюша, в отличие от Фёдора Михайловича, терпеть не мог внутренне противоречивых людей. И особенно богонутых комуняк. Как он их называл про себя.

       А выкрест? Он даже не мог найти для таких ни одного приличного слова.

       Как вы догадываетесь, наш герой был законченным атеистом.

              – Да, – продолжал он думать о Борисе и Бадри: – Эти жалкие два идиота давно уже под землёю, а я по-прежнему наслаждаюсь жизнью. Говорил же дуракам...

       Он просто обожал испытывать чувство собственного превосходства. Особенно над крупными историческими фигурами. Безответными и беззащитными перед ним теперь.

       Таким образом он постоянно вырабатывал в себе положительные эмоции, как на какой-нибудь ткацкой фабрике ткут материал. Или шелкопряд непрерывно вырабатывает в себе шёлковые нити. В чём, как  искренне полагал наш герой, и состоит  назначение жизни.

       К тому же это было дёшево, сердито и безо всякого риска. Бац, красиво сравнил себя с кем-то другим и получил пучок удовольствий. Сбивая одновременно известковые бляшки со стенок сосудов и расширяя временной горизонт своего существования.

     И щедро делясь своими в огромных количествах вырабатываемыми положительными эмоциями с  родными и близкими. За что он был особо любим и почитаем. Еще оставалось и на приятелей, натуральных и сетевых.

     Как вы догадываетесь, артериальное давление нашего героя всё ещё было 120 на 80. Даже через несколько минут после запредельных усилий. Стало быть, разработанная им система прекрасно работала. В этой неустанной борьбе с атакующими его сосуды бляшками и пока выходил победителем:

– Ну, суки, я покажу вам – думал о бляшках, добродушно усмехаясь Матюша. Не смотря на врождённую интеллигентность и воспитанность, он редко размышлял  без крепких выражений.
Мало того, его мысли, как будто киногероя, протекали всегда  на фоне несущихся откда-то из глубин души самых что нинаесть  блатных напевов:

– Шумят в Ростове на Дону и собирают всю шпану, базары, блин, базары, блин, базары... - неслось в голове нашего немолодого героя под аккомпанемент морской волны и щебетание правнуков.

  Матвей грелся на тропическом солнышке и радовался тому, что жизнь до сих пор полна красок и звуков и что он один из немногих, кому удалось родится самим собой, а не каким-нибудь там скучным уродом.

«До чего милы...» - думал он, слушая щебетание родимых потомков. Млел на солнышке, любовался прозрачными голубыми волнами лагуны и усмехался: «Ну что старуха-жизнь. Не удалось тебе мне козу подстроить... Объегорил я тебя, старую дуру...»

Удобно раположившись под пальмою, он закрыл глаза и весь погрузился в воспоминания:




-2-
Время нестёся стремительно, 20-ый век, наконец-то перевалил за свою кровавую половину и в России  наступил, наконец, уже 1951- год.
 СССР, в состав которого Россия тогда ещё могуче входила, твёрдой походкой шествовал под руководством товарища Сталина по пути к Коммунизму. Самому справедливому и эффективному строю на Земле.


Матюша Селиванов весело возвращался домой своей пружинистой и трезвою походкой. Жизнь складывалась наредкость удачно. Только что он подал документы в Московский Авиационный институт, и будет теперь готовится к экзаменам, лишь по вечерам немного играя в футбол со своим приятелем, Славкой Лукиным из соседнего студентческого общежития в Подколокольном.

Со Славкой они почти всегда всех обыгрывали. Летом в футбол, а зимой в хоккей. Славка был на год старше и уже вовсю учился в МАИ. Красавец, спортсмен, секретарь комсомола своего факультета, он во всём подавал Матюше пример.


Однако, последние несколько дней как раз мысли о Славке были главным беспокойством нашего героя.
Хотя не сказать, чтобы из за этого он хоть немного утратил свои прекрасный сон, аппетит и всегдашнуюю задорную улыбку на немного веснущатом, но, как говорили, красивом лице.

Ну да, Славка его озадачил. Мало того, поставил, хоть и не по своей воле, но в совершенно затруднтельное положение.

Пару дней назад Матюшина одноклассница, Танюшка Шубнякова, после окончания школьных выпускных экзаменов пригласила нашего героя малость, посидеть в скверике недалеко от динамовского стадиона. Родители их вместе служили и были преданными динамовскими болельщиками.

Танин папа всегда говорил, что их неплохо было бы поженить. Но Матюша ещё не очень интересовался такими вопросами, да и к Танюшке никаких чувств, кроме дружеских не испытывал.

 Они сидели в маленьком скверике и оживлённо болтали. Обсуждали нашумевший фильм «Опасное сходство»:

- Жан Марэ, какой чудесный артист – с восхищением говорила Танюша -  а как слажён. В такого легко можно влюбиться.

- Да, невроятный – соглашался Матюша – только ростом чуть мелковат.
- Да ты что? Нормальный у него рост. Не меньше, чем у твоего папы –
- Не, у моего метр восемдесят два, Жан и близко не дотягивает –
- Да не меньше, я тебе говорю -

И тут Матюша услышал какие-то хлопки, вроде как  шина лопнула. Он посмотрел в том направлении, но никаких машин не увидел. А только из здания сберегательной кассы выскочил Славка, Ваня Митин и ещё пару знакомых ребят и  быстрой походкой разошлись врассыпную. Матюша крикнул: «Эй, Славка!», он хотел  познакомить друга  с Танюшей, но тот его даже не заметил, а вместо этого быстро смешался с прохожими, мелькая всегдашней своею спортивной сумку.

- Ты чего? - спросила Танюша – увидел кого-то?
- Да хотел тебя со Славкой познакомить. Там ещё были мои приятели. Мы в
с ними в хоккей иногда играем. Отличные парни. Да ушагали. Это Славка меня сманил в МАИ поступать. Да и батя очень одобряет.

- А я думала, ты тоже генералом будешь.

- Ну на фиг. Батя велел даже не думать. Инженером, говорит, надо быть. Красные придут инженер, белые придут, ты всё равно инженер. Ну её эту службу.

- А я думала, ты более сознательный. Была бы я парнем, обязательно бы пошла в Государственную безопасность.

- Да там и так вашего брата полно. Вон тётя Зоя...

- Она теперь известной детской писательницей стала. Читал Зелёную лампу?

- Ты что, я такую дрянь не читаю. Виконт де Бражелон - другое дело.


- Чего с тебя, со сортсмена взять, одно на уме футбол да хоккей. Ты бы хоть Война и Мир прочёл.

- Да ну, толстая, я начинал. Уже раза четыре, не идёт дальше 50-той страницы -

- Ну Анну Каренину -

- Вообще тоска. Про Стиву ещё кучеряво, а как наткнулся на эту Китти, весь интерес пропал. Чё это любовь, вообще фуфло. То ли дело футбол с хоккеем -

- Тебе что-ли девчонки совсем не нравились?

- Нравились. Но футбол всё равно лучше -

- Эх ты, футболист - И Таня погладила его по руке.

Матюша почувствовал какое-то приятное томление, но в это время раздался протяжный вой милицейских сирен, и прямо, по асфальту к сберкассе на скорости подъехало несколько милицейских машин.

Таня вздрогнула и тревожно туда посмотрела.

- Что это? -

- Всё домой. Давай отсюда! Меня отец ждёт - отрезал Матюша, и, подхватив Танюшу под руку, чуть не силой потащил её из сквера. Ему совсем не хотелось рассказывать милиции о том, что видел. Всё-таки это были ребята с которыми он уже не раз стоял на поле плечом к плечу, тем более Славка. Да и Танюшка. Хоть и глупа, а могла чего-нибудь заподозрить. Не надо, чтобы у неё в голове связывалось одно с другим. А так тут же забудет.

-3-

Да, вот те и Славка Лукин. Комсорг факультета. Под бюстом Владимира Ильча всегда председательствует. А сам с Иваном Митиным советских людей убивают и грабят. А ещё передовики производства и спорта.

Нехорошо. Надо будет рассказать папе. Отец Матюши, Николай Николаевич Селиванов, генерал-лейтденант МГБ был большим человеком и героической личностью - заместителем самого всесильного министра Абакумова. Он то как раз и рассказал не так давно Матюше, что в городе действует страшная банда, которая грабит сберкассы и магазины и пока их никому не удаётся поймать.

И очень просил сына быть поосторожнее в общественных местах и не ввязываться ни в коем случае при нападении бандитов, а просто ложится на пол и не смотреть им в лицо: "Они обязательно постараются убить тех, кто их видел или знает. А ты у меня один. Не стоит идти на риск ради собственности. Государственной или своей. Жизнь гораздо важнее. Тех, кто падает на пол, они не убивают"

Вот так, МГБ и милиция чуть ли не год их безуспешно ищут, а Матюша уже полностью обнаружил. А папа отговаривает его идти по своим стопам. Может всё-таки теперь папа разрешит ему поступить в школу для подготовки разведчиков. Ведь это так интересно вести разведку зарубежом. Папа ведь и сам провёл до войны какое-то время в Польше и Франции. Как здорово было бы помочь товарищу Сталину присоединить всю Европу к СССР.

С другой стороны Матюше откровенно  жаль было Славку и Ивана. Ну почему убийцы и бандиты такие симпатичные? А не гадкие и злые как в кинофильмах и книгах? Как он рад, что нашёл таких прекрасных друзей, спортсменов. К тому же и папе Славка сразу понравился. Как такой опытный чекист и разведчик мог не разобраться?  А, главное, он сам  полюбил этого Славку всею душой. Тот даже ассоциировался у него с Павкой Корчагиным. И отец считал, что напоминает. Такой же боевой, открытый и готовый на всё во имя Родины и построения Коммунизма комсомолец.

А Иван Митин...Он вызывал просто нескрываемое восхищение. Под два метра ростом, стройный, в коже, передовик производства, немногословный, а какой прекрасный спортсмен, человек и тренер. Каким беспрекословным авторитетом пользуется у ребят.

Выдать их отцу? Их же расстреляют. А иначе они сами будут продолжать расстреливать советских людей...У которых наверняка есть дети или родители. И которые вообще ни в чём невиновны.

Вот тебе настоящее быть или не быть, а не такая чепуха как у Гамлета. Матюше то парни ничего кроме добра не желали.

В Москве уже давно паника. Все боятся этой какой-то ужасной Чёрной Кошки. Матюша тоже воображал себе каких-то ужасных, кровожадных бандитов, не останавливающихся перед убийством даже женщин и детей. Таких же жутких и безжалостных, как  Каменев и Зиновьев. С внешностью добрых, интеллигентных людей, которые мнгновенно могут превратиться в кровожадных убийц и маньяков, а, сделав своё ужасное дело, вновь замаскироваться под обычных советских профессоров или там музыкантов.

Да Славка друг, а всё-таки советские люди дороже. И потом как скрывать что-то от любимого товарища Сталина, который теперь так мудро, спокойно и строго смотрел на него с большого портрета на углы Яузского бульвара и Поколокольного переулка.

 Нет, он всё, всё расскажет отцу. Это погубит друга, но зато  спасёт от гибели множество советских людей.

И, покончив со своими колебаниями, Матюша уверенно и радостно двинулся домой.

-4-

Классно всё-таки раскрывать ужасные преступления. Как папа обрадуется. Сколько усилий, жизней и денег сэкономит Матюшино открытие Отчизне. А как хороши все в зелени дервья и кусты на Яузском бульваре. Какая удача - впереди силуэт отца. Матюша бросился ему на шею: "Привет, папуля!" Он обожал своего отца.

- Привет, сынуха, привет. У меня к тебе очень серъёзный разговор... Пойдём вон на ту лавочку.

- Так и у меня, папа, к тебе очень серъёзный...

- А что у тебя? – спросил с таким удивлением генерал, будто бы у сына не могло быть что-то серъёзного сообщить.

Предвкушая отцовское восхищение, Матюша, загадочно усмехнулся:

- Пап, помнишь ты о той банде рассказывал, которая магазины и сберкассы по Москве грабит. Так я теперь знаю кто. Это Славка Лукин со своими приятелями из Красногорска - и Матвей рассказал отцу, как видел их выбигающими из сберкассы.

- Ты только об этом хотел расскзать? Да, я знаю, кто-то на днях ограбил кассу и убил пенсионера, который бросился наперерез бандитам. Не зря я тебя предупреждал, что так никогда нельзя делать. Другое дело, если они нападают на людей, хотят убить или изнасиловать. Только тогда. Но, если, бандиты ворвались за деньгами или ценностям, не вмешивайся. Бросайся на пол лицом вниз – не убьют. Не смотри им в лицо. Это правило. А не как твой дедушка Моисей, который погиб ни за панюшку табака, вступив безоружным в борьбу за какое-то дерьмовое государвственное имущество. А бандиты по-честноему предлагали ему, что свяжут и засунут кляп в рот. Не согласился. Не уступил и убили. Никогда так не делай! Я его в 41-м от смерти спас. Раненного для этого из машины выкинул, чтобы место для твоего деда освободить, а он в 43-м у вооружённых бандитов встал на пути. Совершенно без нужды. И сам погиб, и получается, того раненного на тот свет потащил. Кто ж выиграл?

Вот что такое упрямство и чем оно от храбрости отличается. Он даже в голод сало не ел и бабушке твоей не давал. Я с фронта присылал. С голода чуть себя и её не уморил. Только чтобы всё кашерное. Вот, что такое религия. Страшное дело. Так вот и в Сталина верят. Я и сам верил. Никогда так не делай. Ничему не верь. Чепуха всё это.

Матюша просто опешил. Он ожидал что угодно, но только не такую реакцию отца.

- Пап, но  банда то как не имеет значения!? А о чём ещё важнее я мог тебе рассказать!?

- Слежку за собой не заметил?

- Нет...А кто будет за мной следить? Меня же у кассы никто не видел.

- Да при чём тут твоя какая-то касса. Думать про неё забудь. Подумаешь твой Славка с приятелями. Ну хулиганят. Поймают и посадят. Или расстреляют. Какое нам дело.

- Как какое!? Они советских людей убивают!!! Ты что папа!?

- Советских людей убивают? А скольких они убили, ты знаешь?

- Нет, но может быть уже человек десять, наверное!

- Не десять, а всего двух, я же получаю сводки. И четырёх ранили. А я знаешь, сколько советских людей убил?

- Как, папа, ты же шпионов ловил.

- Они такие же шпионы, как и ты. Троцкистко-бухаринские. Своё мнение имели и всё. Просто со Сталиным не во всём соглашались. Он их и приказывал шпионами и диверсантами делать.

- И ты их убивал? – у Матюши всё перед глазами плыло.

- А что мне их в попу целовать, извини, что ли было? Приказ. Служба такая, мы сами в то время верили. Я только в войну узнал, что Кирова никто не убивал. Кроме самого Николавева. Никто там ни причём. Николаев из мести убил. Киров его из партии ичключил и с его женой спутался. А тысячи, миллионы из-за этого пострадали. Понял?

- Но ты мне этого никогда не говорил!

- И сейчас бы не сказал, если бы Абакумова не посадили. Раз его посадили, значит и меня посадят. Вон, видишь, старичок с газеткой сидит? Это филлер. За мной следит. Я его лично знаю. Они даже не скрывают. Значит посадят. Поэтому слушай внимательно и мотай на ус.

Помнишь, как я вас с мамой в Кременчуге спас из под немецких танков?

- Ну конечно, папа! –

- Теперь у нас опять Кременчуг. Никаких слюней! Задержись я тогда на минутку или не выкини тех ранненых из машины и нас бы никого не было, все бы в лапы немцам попали. Ты мечтал быть разведчиком?

- Да, папа.

- Сейчас ты в разведке, я твой командир. Бесперкословно выполняй мои указания. И опять спасёмся. Готов?

- Да, папа, а за что дядю Витю посадили?

- Ни за что. Сталин с ума сошёл. Обвинил его в укрывательстве сионисткого заговора. У Сталина шизоврения, мания преследования. Он вообразил, что евреи хотят его убить и решил с ним расправиться. Обвинил кремлёвских врачей в заговоре против себя. Абакумов отказался в этом участвовать. Тогда Сталин его посадил. И это только начало.

- Как Сталин с ума сошёл!? Товарищ Сталин!? -

- Обыкновенно, как старые люди из ума выживают?

- Папа, как ты можешь такое говорить!?

- Матюша, сынок, ты уже не мальчик. Тебе жить надо. Меня, скорее всего, скоро не будет...- и Матюша услышал, как у отца перехватило горло.
- Я почему тебя на улице встретил? Дома прослушка. Так что давай всё вспоминай, чему я тебя учил. Как распознавать слежку. Как создавать и поддерживать легенду. И как хранить тайну. Ты теперь в разведке. Только работаешь не на страну, а на себя и свою будущую семью, твоих детей, моих внуков. Это главное, остальное ерунда.

С завтрашнего дня ты уже совсем другой человек, под другим именем и фамилией. И будешь жить в другом городе. Матвея Селиванва больше нет. У тебя будет и новый паспорт и новое свидетельство о рождении.

- А мама? -

- Мама теперь тоже разведчица. Уже уехала. Я не мог допустить вашу встречу. Ты её, может быть, год не увидишь. У неё всё нормально. Она тебя сама в Свердловске найдёт.

- Но она же еврейка. А если Сталин начнёт всех евреев убивать, как Гитлер?

- Она уже не еврейка, а осетинка, а ты наполовину русский, наполвину осетин, твой папа всё предусмотрел. Как и в Кременчуге.

- Твой поезд через два часа Москва-Хабаровск. Купи билет до Новосибирска, а выйдешь в Свердловске. Адрес Мамина Сибиряка 162, радом с улицей Куйбышева. Недалеко от центра, найдёшь. Дом частный. Спросишь тётю Машу. Скажешь от Николай Николаевича. Она всё устроит. Теперь ты Игорь Панарин. На год моложе. Пойдёшь опять в десятый класс. Тётя Маша всё устроит. Потом в Уральский Политехнический. Может быть, последний раз видимся. Не реви только.

Матюша с трудом сдержал слёзы.

- Ничему, что обо мне скажут и напишут не верь. Я честно служил. Дел не фальсифицировал, людей не оговаривал, никого не бил, не пытал. Расстреливал да, а куда денешься. К тому же верил в решения судов и троек. Абакумова уже бьют, допрашивают. А ты говоришь, твой Славка Лукин банда. Знаешь сколько крестьян только на Украине от голода умерло во время коллктивизации?

- Нет.
 
- От 3-х до пяти миллионов. Так говорят американцы А я всё это пережил. В Харькове был. В ГПУ. Мы, большевики, вот банда. Твой Славка Лукин и его дружки, по сравнению с нами, ангелы с крылышками.
Знаешь, кто Михоэлса убил?

- Как убил, он же под машину попал.

- Он уже мёртвый туда попал. Его папа твоей подружки, дядя Федя убил.
Пенсионер в очках встал со скамейки и пошёл по аллее по направлении к ним. Они замолчали и просто смотрели по сторонам.

- Так Сталин что-ли как Гитлер? – спросил поражённый словами отца, Матюша, когда пенсионер ушёл уже на занчительное расстояние.

- Помнишь, как в Кременчуге я раненных из машины выкинул? –

- Конечно! –

- Так надо действовать, понял? Моментально, решительно, напористо. Не раскисать, не терять ни секунду. Никогда слюни не распускай. Есть место в лодке, помоги человеку. Нет – отгони его веслом. Иначе всех утопит. Понял?
Да! –

- Сейчас иди домой. Под матрасом мама тебе сшила специальный пояс. В нём твои новые документы – паспорт, свидетельство о рождении и деньги – 10 тысяч рублей на первые годы. И ещё 1000 рублей отдельно на билет и дорогу. Птайся хорошо, на питании не экономь – это главное. Хозяйке денег не надо, она так тебя примет, свой человек. Получишь в школе аттестат зрелости уже на новое имя и с ним в интситут. Факультет сам выбери, поступай на любой, лишь бы в армию не попасть. Может начаться война с Кореей. Этот больной куда угодно нас втянет. Если мобилизуют на войну, помни одно. Главное правило на фронте – никогда не вставай первым в атаку. Понял?

- Но кто-то ведь всё таки должен – удивился Матвей такому цинизму отца.

- Найдутся... Я три года поддерживал первую линию окопов с тыла. Лежал от неё на 50-100 метров. Много раз выскакивал, если солдаты сбивались и организовыал под огнём их обратно в наступление. Я всё знаю. На войне надо постоянно оценивать вероятность погибнуть и сводить её к минимум. Это не значит быть трусом. Трусы, как и герои, тоже первыми погибают. То есть нельзя быть и последним, свои же заметят. У у нас каждый десятый солдат – осведомитель. Вставай в атаку всегда ближе к серединке. Я вернулся с войны, только потому что всегда проявлял осторожность. Никогда не казаковал. Кто пойдёт в разведку? Молчи. Вызовут – иди. Первые 300-ста, кто форсирует Днепр, получат Героев Советского Союза. Не лезь. Хватит и Красного Знамени.

Внимательно наблюдай. Куда бомбы, снаряды ложатся. Ночуешь в избе, в доме – ложись под балкой. Обязательно уцелеешь. Чтоб так и делал. Всё продумывай. Понятно?

- Да, папа.

- Жениться не торопись. С девушками не раскисай. Им, галвное, замуж главное выйти. Будь осторожен. Ты парень красивый, один не останешься. На дурах не женись. Только на умной. Неважно из какой семьи. Неважно какой нации. Главное, чтобы ум был. Как у твоей мамы.
И тебя чтобы любила. Жена это на всю жизнь. Никогда не бросай детей.
Чтобы нашёл достойную подругу и чтобы у меня у меня было бы обязательно несколько внуков. И мальчик. Назовёшь в честь меня, Николаем. У меня не получилось из-за этой дурацкой службы завести много детей, а ты выручай. Для меня теперь это главное. Обещай мне.

- Обещаю, папа.

- Всё, посмотри на меня и иди. За нами наблюдают. Не должны понять, что прощаемся. И не реви.

Матюша вмотрелся в последний раз в любимые черты отца, встал и пошёл к дому. Горло его перехватило, но ненадолго, он слепо подчинялся отцу и готов был выполнить любой его приказ. «О, мой любимый отец, прикажи убить этого гнусного Сталина, и я это сделаю!»

И тут кто-то взял его за плечо:

- Да, совсем забыл сказать. Волнение всё-таки – отец неслышно подскочил сзади – Никакой антисоветской деятельности! Никаких попыток мести за меня. Понял. Только что арестовали твоих сверстников, целую группу, в основном евреи из Пищегвого института. Болтали между собой убить Сталина и вернуть страну к ленинским нормам, понимаешь. Будто бы ленинские нормы чем-то отличались. Такая наивность. Всю жизнь им сломают. Знаешь, что такое лагеря? Ужас! Лучше, если сразу расстреляют. Я был с проверкой, видел, что там делается. Ни в какие контакты не входи с антисоветсчиками, ни с уголовниками. Только сам, только в одиночку. Не болтай, не лезь в политику. Родина, народ, всё это чепуха. Я воевал с немцами только за своб семью. А не за Родину, не за страну, не за Сталина. Мы и при царе хорошо жили. Понял, куда я клоню? Только семья имеет смысл. Без остального можно прожить. И очень хорошо. Я видел как наши эмигранты в Париже жили. Гораздо лучше чем люди в СССР.

У Матюши словно небесный свод упал на Землю.

- Но ты же меня сам всегда учил служить своей стране, своему народу - просто не веря своим ушам, удивлялся Матюша. Ведь столько лет отец воспитывал его совсем по-другому.

- Наплюй. Тогда был Ветхий Завет, а теперь Новый. Как когда-то говорили: «вышел манифест, кто кому должен, тому крест» Одно дело, понимаешь, когда арестовывают других. И совсем другое когда тебя. Это всю картину меняет.

Спасаться надо, иначе все погибнем. А будешь делать как велю и обязательно встретимся. Ты, я и мама. Я выживу и обязательно вас найду. Даже не сомневайся. Как тогда после Кременчуга. Хотя меня в тот же день расстрелять могли. Будённый хотел. А я вот он. Так что давай, сынуха, покажи себя с лучшей стороны. Давай, мы с тобой сквозь стены пройдём, а встретимся. Ничто нас не разлучит. Но на всякий случай назовёшь сына моим именем...Всё, действуй. Не обнимаемся, за нами следят. Отец хлопнул сына по спине и неторопливо пошёл опять гулять по аллее.


-5-

Ошарашенный всем этим Матюша, всё выполнил, одел приготовленный батин противорадикулитный пояс с нашитыми маминой рукой внутренними карманами, в которых компактно лежали документы и деньги, и с пустыми руками, чтобы не привлекать внимания, вышел из дома.

Торопиться было некуда. И он в последний раз с любовью смотрел на родные места.
Страшно хотелось ещё раз увидеть отца, но он не смел нарушать приказ, и не смотря на иногда всё же проскальзовавшие слёзы, уходил всё дальше и дальше.
Впереди мелькнуло Славкино общежитие, хорошо бы попрощаться с этим бандитом, но нельзя. Отцу обещание дал.

- Эй, Матюша! Ты к Славке идёшь? Зря. Он только что у нас сумку кинул и с Танькой в кино убежали – вдруг услышал он над собою голос. Это кричала Ленка-крановщица из строительного общежития. Крепкая толстуха и соседка Татьяны, за которой недавно начал ухаживать Слава, по комнате.

Расстроенные чувства не смогли помешать в одну секунду родившейся мысли.

- Лен, а что если я к вам сейчас зайду. Раз Славки нет. У меня тут праздник. Хочу отметить.

- Да у нас только нет ничего –

- Сейчас будет! –

- Ну давай, заходи, конечно, если с подаркми, тут ещё и Галина как раз –

- Отлично! – крикнул Матюша и заскочил в магазин. Он взял бутылку Шато-Икем и бегом дунул по лестнице на 3-ий этаж.

- Вот вам бутылка вина. И 50 рублей, вы лучше понимаете, сходите, купите, что надо, а я хоть отдохну маленько – весь день по Москве топал.

- С чего это ты разгулялся? – удивилась Ленка.

- 100 рублей на спор выиграл у нашего вратаря. Забью или нет ему подряд 10 пенальти.
- Чё только не придумают – удивилась Ленка – но мы готовы это отметить, пойдём, Галина.
- Отдохни пока, ложись вон на мою кровать – предложила Галина, которая, как говорил Славка, на Матюшу давно уже положила глаз.
- Да посижу просто – застеснялся наш герой.

Девушки выскочили из команты.
Матвей уже сразу, как вошёл, заприметил Славкину сумку, ту самую, с которой тот выскакивал из сберкассы и которую всегда таскал на стадион, так как другой у него не было.

Змейка легко открылась и Матюша стал рыть руками. Бутцы, свитер, пара учебников, гетры, а это что в шароварах? Одна штанина была завязана на узел внизу и Матюша нащупал в ней какие-то пачки. Моментально развзязал.
Да, это деньги, огромные деньги. Шесть полновесных сторублёвых пачек. Матюша быстро растегнул ремень, поднял рубаху и запихал все эти пачки себе в противорадикулитный отцовский пояс.

Так, положить опустевшие шаровары назад? Нет, Матвей подскочил к Ленкиной тумбочке, схватил два куска, лежавших на ней хозяйственного мыла, обернул газетой и сунул в Славкины штаны, завязав их снизу узлом как и было.
Чтобы тот не сразу обнаружил пропажу. Он уже выскакивал в двери. Но тут же на ходу прорезалась ещё одна интересная мысль.
Матвей повернулся и быстро передвинул все кровати, разбросал вещи, перевернул пару матрасов, бросил в угол Славкину сумку и уже окончательно выскочил из комнаты.

Девчонки всё ещё спорили в магазине, какие конфеты и пряники брать – в то время в столице был неплохой выбор.

- Девчата, атас, Славку ищут. Два милиционера приходили в штатском. Я пытался не пускать. Показали удостоверение, записали фамилию и выставили из комнаты. Надо предупредить Славку, вы всё себе оставьте, я побежал в кинотеатр, если их не найду, обязательно его предупредите! –
- А что он мог натворить!? –
- Я не знаю. Может ошибка, или кто-то из друзей. Почему-то что-то ищут и всё перерывают, даже меня обыскали.
И он побежал к кинотеатру. Внутрь не пускали, всё было закрыто. Матюша подскочил к кассирше:
- У меня у товарища мать увезли в больницу. Надо срочно его вызвать –
- Ну иди и вызывай – и кассирша открыла дверь в фойе.

Матюша несколько минут ходил согнувшись между рядами, пока не разглядел Татьяну и рядом с ней Славку:
- Славка, на выход, у тебя проблемы –
- Танюша, ты смотри, я сейчас вернусь – тихно сказал подруге Славка и выскочил за Матвеем в фойе.
- Славка, там мусора в штатском за тобой пришли к Ленке, меня обшарили, записали и отпустили. Ты что натворил!?
- Я? – Славка был ужасно взолнован и растерян – Я, ничего.
- Ну, слава богу, видимо ошиблись. Я на всякий случай решил тебя предупредить. А то засада.

- Огромное тебе спасибо, Матюша! Век не забуду. Если что всегда выручу.
- Ты себя выручай. Только прошу ни слова, что это я тебя предупредил. А то моему отцу всю карьеру сломаешь. Что бы там ни было.
- Да никогда в жизни! Бога буду за тебя молить. Так, Танька пусть кино смотрит, а я в Красногорск поеду, ребят предупредить...
- Давай, я тут тоже на месяц отъезжаю. В геологическую экспедицию. В Карелию.
- Удачи тебе, брат – и приятели обнялись, как в последний раз.

Матюше просто не верилось в свою удачу. Как всё-таки здорово быть разведчиком – думал он. Особенно если работаешь только на самого себя.
Куда девалась его недавняя грусть и тоска? Теперь он просто прыскал от смеха, представляя на всю катушку озадаченные рожи своих бывших приятелей, Ивана Митина и его команды.

Ну понятно, что деньги менты скоммуниздили, но на хрена они ж мыла в штаны натолкали? Это-то им зачем? Теперь уж точно прекратят эти гадкие свои налёты и убийства. Решат, что на крючке у милици. Пусть лучше в хоккей играют.
Вот так, и богачём стал и советских людей защитил. Семерых одним ударом.
Теперь по дороге на вокзал Матюша боролся уже со смехом.
Славка, какой всё-таки дурак, тут же себя выдал, в Красногорск он поедет, вот идиот. И как его МГБ до сих пор не поймало? Ну, валенки.

- Может и я гений? – спрашивал Матюша себя по дороге на вокзал. Ведь только вчера закончил рекомендованную ему отцом книгу Тарле о Наполеоне - пока во всяком случае неплохо получается. Бонапарт в моём возрасте всё ещё в артиллерийской школе торчал.
- Теперь я просто второй граф Монте-Кристо! И без всякого замка Иф - радовался Матюша - но надо ещё успеть незаметно выбраться из Москвы.
- Отец, ты можешь гордиться мной! - мысленно крикнул Матюша по направлению к дому.

Он плавно завернул за угол, прыгныл к дому, прижался к стене и притаился. Нет ли хвоста позади. Одну-две-три минуты подождал и резко вышел вперёд. Никого не было.
Билеты на Москва-Хабаровск все были проданы.

- Ты б ещё завтра пришёл – усмехнулась ему в лицо кассирша - на этот поезд летом за неделю уже не бывает.
Тем лучше – подумал наш герой и повернул, как и советовал отец, к проводникам.
Благо деньги имелись.

- 6 -


«Мчится, мчится скорый поезд
Прямо на восток
Я лежу на верхней полке,
И как будто сдох...»


Дворовая и лагерная популярная поинерская песня 50-х.


Матвей прошёл вдоль поезда и сразу её заметил. Проводнице было лет 35-40. Темноволосая с очень живыми и вселёми глазами.


- Здраствуйте – обратился он – возьмите, пожалуйста до Новосибирска, у меня есть деньги, 50 рублей, мне в институт поступать надо. Ну, пожалуйста –


Проводница очень внимательно посмотрела на Матюшу:


- А паспорт у тебя есть? А то иногда и беглые попадаются. Потом сидеть за них. Хотя ты не похож, вон какой ухоженный.


Матюша протянул паспорт.


- Ладно, Игорёк, садись. Но только до Свердловска. Дальше сам доберёшься. После Свердловска проверка, с работы попереть могут.


Матюше и надо было до Свердловска. Новосибирск он назвал для конспирации. Чтобы потом выйти за чем-нибудь в Свердловске и не вернуться. Никогда не надо раскрывать людям, куда ты следуешь.


- Ладно, садись в моё купе, дверь прикрой, кто спросит, ты мой ученик, студент железнодорожного техникума –


Купейный вагон был набит битком. А народ всё втискивался и втискивался со своими баулами и чемоданами. Наконец, поезд тронулся и вошла проводница:


- Деньги давай – сказала они прикрыв дверь – я тётя Люба. Лезь на вторую полку, чтобы тебя не видели. И наш герой с наслаждением вытянулся и расстегнул ремень. Туго набитый деньгами пояс всё же слегка давил.


Во всё призошедшее совершенно не верилось. Ещё днём ходил записываться в МАИ и жизнь его, казалось, как и раньше, будет идти по накатанной колее, и вот на тебе. Полный облом. И тут же и вновь возродился, как птица Феникс.


Лишь бы папа не пострадал. Матвей столько ждал его с фронта, так боялся, что его убьют и прыгал до потолка, когда тот приезжал в краткий отпуск. А какое горе, когда тот уезжал на войну обратно. Не передать. Матюша до полночи плакал в подушку.


А потом счастье, отца с фронта перевели в Москву сразу после Курской дуги и они зажили как в раю в этом Подколокльном переулке с окнами на Яузский бульвар.


Он всегда очень расстраивался, когда отец выезжал в командировки или ложился на неделю-две в госпиталь с радикулитом. Матюша обазательно навещал его каждый день и всегда возвращался немного в слезах. А теперь его могут арестовать. Какие гады.


То что отец не верен товарищу Сталину и кого-то там убивал, Матюшу особо не волновало. Для него всё равно это был лучший человек на свете, самый красивый, самый храбрый и самый любимый.


Он никогда не простит этим гадам, если с отцом случится хоть что-то плохое. Он отомстит им гораздо хуже, чем граф Монте-Кристо. Он расстреляет их из пулемёта вместе со всей их семьёй. Никого не пощадит. «Вы убили моего отца – получайте!»


Убить только их одних казалось ему почему-то совершенно недостаточным. Нет, только с жёнами, детьми и родителями. Обязательно.


Под стук колёс он незаметно уснул.


- Игорё-ок! – трясла его тётя Люба – вставай, ужинать.


Матюша спрыгнул с полки.


- Давай, налетай, курочка, яйца, картошка. Что же тебе мать в дорогу не собрала? Далеко ж ехать. Оголодаешь.


Взглянув ещё раз в добрые глаза тёти Любы, Матюша решил ничего от неё не скрывать:


- Я, сирота, тётя Люба – и почувствовал как его глаза увлажнились.


- Бедный – погладила его по руке сердобольная проводница – как же так получилось? Отец что-ли на фронте погиб, как мой муж?


- Нет – и Матвей опустил глаза – папу с мамой арестовали... Ещё до войны...


- Какой ужас. За что?


- Папа был доцентом, а мама переводчицей с английского языка. Арестовали за шпионаж и вредительство.


- А ты с кем остался?


- С бабушкой. Умерла месяц назад. Никого у меня не осталось. Вот еду в институт поступать, в Новосибирск на механический, приличную стипендию дают, если хорошо учиться. Надеюсь как-то прожить, если ещё подрабатывать.


- Ты ешь, ешь. Молодец какой, у тебя получится. Постой, а как же тебя в институт примут с такой биографией?


- Я комсомолец, был комсоргом интерната. Сын за отца не отвечает – с трудом нашёл выход Матюша.


- Слушай, возьми, во-первых, назад свои деньги. Они тебе куда больше пригодятся. А во-вторых, если некуда будет идти, ну, пропадать будешь, вот тебе мой адрес в Хабаровске – и тётя Люба записла на клочке газеты и передале Матвею – я всегда тебя приму, будешь старшим братом моей Сталине. Она так мечтает. Одна у меня. Муж погиб в небе над Сталинградом. Сталинке уже 11-ть в этом году. Быстро идёт время.


- Большое спасибо вам, тётя Люба – сказал Матвей, бережно пряча клочок газеты в нагрудный карман пиджака – а с кем осталась Сталина?


- А вот тебе покажу – и проводница достала фотократочку – вот с моей мамой и папой, а это мой муж, фотографию с фронта прислал за неделю до гибели, мой Миша...Так что, если что, не сомневайся, всегда примем, место найдётся. Хабаровск, знаешь, какой город? А реки какие – Амур, Уссури, что ты...С Россией не сравнить. Там дикий виноград, орехи, арбузы свои, рыба. Очень благодатный край – не пропадёшь.


Матюша расчуствовался. Тепло проводницы согрело его сиротеющею душу. Огорчало только, что отдала деньги назад. Додумалась – «тебе они больше нужны» Какие-то эти жалкие 50 рублей.


Сунуть бы незаметно ей пол-тыщи в карман, так нельзя, всю легенду развалишь. Сразу начнёт думать, откуда у такого пацана такие избыточные суммы. Чего доброго ещё их в милицию сдаст и его опишет. В разведке нельзя рисковать и платить добром за добро. А надо выполнять приказ. И только. Иначе провал. Придётся привыкнуть.


А проводнице Любе было от всей души жаль паренька, к тому же такого наивного. Даже жизнь в интернате не научила:


- Ты, Игорёша, про родителей больше никогда никому не говори. Отец, скажи, если спросят, на фронте погиб, а мать умерла от туберкулёза сразу после войны. Учти, не все люди такие, как я. Нарвёшься на злых - жизнь тебе испортят.


- Одно плохо, тётя Люба, не умею я врать –


- Учись, это же никому не во вред. Себя защищаешь. А как выжить? Мы вот, проводники, к примеру, ещё и спекуляцией занимаемся. И пассажиров возим, вот как тебя. Иначе не проживёшь. У Сталинки бронхи слабые. Вот коплю деньги. Мечтаю её на следующий год в Евпаторию вывезти. Две-три тысячи надо. Там курорт для таких. Так что давай, надо жизни учиться, а то пропадёшь, если каждому будешь всю правду о себе рассказывать...


Матюша старался чем мог помочь тёте Любе и даже помыл оба туалета так, что она просто восхищалась:


- Какой молодец, как девушка вычистил, всё блестит, вот что значит в интернате рос, сам за собой ухаживал, а не барчук какой-нибудь.


Жалко было с ней расставаться. В Свердловске они обнялись, трижды поцеловались и прослезились:


- Ну давай, знаешь, если что где меня найти, меня не будет к моим придёшь тут же примут. Я им передам. Так, на Новосибирск поезд через 3 часа будет. Билеты наверняка есть, он дальше не идёт. Беги в кассы.


Матюша побежал. До самого вокзала оборачиваясь и махая рукой. Так было жаль расставаться.

- 7 –

«Бл..., куда я попал» думал Матюша, озираясь по сторонам – «ужас какой-то» Да, Свердловск в 1951-м году представлял собой довольно огромную деревню. Море чёрных бревенчатых изб сразу от вокзала и дальше. Колонки, колодцы, какая-то вся из себя обшарпанная публика. Весьма непривычная на вид после Яузсского бульвара.
Длинючая Мамина-Сибиряка вся состояла из этих чернеющих развалюх аж до оперного театра и дальше, после Дома Промышленности. К тому же пасмурно и накрапывал дождь. Нет – это не Рио-де –Жанейро, процитировал Матюша любимого литературного героя и мужественно пошёл дальше.
 Удивительно, но поклонником изобретательного Остапа, сделал его отец, который просто настоял, чтобы ребёнок прочитал эту книгу сразу же после Трёх Мушкетёров и графа Монте-Кристо. «Это нужно – очень весёлая книга и учит изобретательности – для разведчика первое дело»

     Папа рассказывал, что разведчикам заграницей нередко  приходится обзаводится другой семьёй для отвода глаз. Сидеть молча, воспитывать детей, ходить под ручку с женой, которая ничего не подозревает. Работать. А, потом, бац, по приказы кого-нибудь убить или что-то украсть и сбежать обратно домой. И что это целое искусство. Но самому Матюше не советовал этим заниматься: «Это для других» - говорил он.

     Что теперь с папой? Думал наш герой, не без восхищения рассматривая малахитный свердловский оперный, неожиданно появившийся из за избушек. Он не сомневался, что его папка найдёт выход из любой ситуации. Спас же он тогда их, в сентябре 1941-го...

     Тогда, в сентябре 41-го, мама побежала за ордером на эвакуацию в Горсовет, а они ждали её на вокзале. Но пока она стояла там в очереди, к городу подошли немецкие танки и начали непрерывный обстрел. И тут же ещё юнкерса налетели и стали пикировать прямо на вокзал, с ужасный высоким рёвом и сбрасывая бомбы на рельсы, людей, вагоны и здания. Они вместе с дедушкой, бабушкой и маминой сестрой, тётей Маней бросились в укрытие. Вокруг ползали раненные, лежали убитые, горели вагоны, страшные взрывы, крики и стоны.

Им удалось благополучно спуститься в укрытие. Но было не понятно, как им оттуда выбраться. Дедушка Моисей молился, бабушка сидела молча с окаменевшим лицом, а Матюша всё ждал, когда же, наконец, появится папа и спасёт их. Папа уже два месяца был на фронте, с самого начала войны, но не мог пока разбить немцев и те наступали, неминуемо грозя всех убить. Взрывы всё учащались.

- Пить хочу! – закричал Матюша. Духота стояла страшная.
- Сейчас, потерпи, деточка -Тётя Маня взяла чайник и выскочила за водой из укрытия.
- Хоть бы она вернулась живой – повторяла бабушка. «А какой же она может ещё вернуться?» - удивился Матюша. Они ждали тётю Маню, казалось бесконечно.

       И тут, о чудо, люк открылся и Матюша увидел на лестнице статного военного с кабурой на боку:
- Папка! – закричал что есть силы Матюша и тут же оказался в объятиях отца. Тётя Маня спускалась за ним.
- А где Роза!? – не нашёл он маму.
- Она побежала за напрвлением на эвакуацию –
- Какая эвакуация, твою мать! – выругался отец – немцы город захватили, эвакуация! Быстро все наверх.

    Но немцы ещё не завхватили город, они штурмовали вокзал. Били прямой наводкой из артиллерии и танков. Земля под ногами тряслась и шаталась. Отец нёс Матюшу на руках, прикрывая корпусом и подгоняя стариков:
- Сокрей, скорей –
Они успели вскочить в зеленеющий газик и водитель взял с места в карьер.

- Давай из города! – крикнул отец.
- А Роза!? – крикнула бабушка.
- Сейчас вас за город вывезу и сразу за ней –

- Мать твою!!! – крикнул водитель и резко затормозил. Матюша ударился о переднюю панель, но не обратил на это внимания. Машина, шедшая прямо перед ними, кузов которой был плотно набит людьми, перевернулась и загорелась.

- Объезжай ей, быстро! – скомандовал отец, и водителю удалось это сделать.
- Гони, твою мать! – волновался отец и водитель нарезал виражи и зигзаги. Справа и слева по полям неслись люди. С детьми и чемоданами. Юнкерса прикировали прямо на них. Люди бросали чемоданы, хватали детей и падали ниц. Тут же вскакивая в обратном порядке и продолжая бежать.

- Вот так, сынуха! Бывает, это война. Не бойся, всё будет хорошо –
Они выскочили за город и отец выгрузил их всех за цепочкой окопавшихся с винтовочками солдат, а сам с водителем поехали на поиски мамы.
Отсюда, с левого берега были хорошо видны немецкие танки, врывавшиеся уже на самый вокзал. Кто-то в городе ещё оказывал им спорадическое сопротивление.

- Скорей бы он её нашёл – с тревогой смотрела на немецкие танки бабушка.
- Папа найдёт – успокаивал её Матюша, нисколько в этом даже не сомневаясь.
И, точно, минут через десять, отец привёз и маму и Уляшу, их тогдашнюю домработницу.
     И в это время опять налетели юнкерса и со страшным рёвом бросились с неба на них. Отец вытащил маму и Уляшу:
- Всем в деревья – и только они успели упасть на землю, как сразу взорвалось несколько бомб и Матюшу подбросило.

- Так, улетели, все в машину – скомандовал отец. И они побежали обратно.
И в это время, о ужас, они увидели, что машину захватывают раненные, один в бинтах уже схватил ручку и бежал включать мотор, а ещё несколько подползали с разных сторон.

- Назад! – крикнул отец и выхватил пистолет.
Однако раненный уже успел завести мотор и влазил в кабину. Отец подбежал к нему сзади и выдернул за ворот с сиденья. Раненный вылетел на обочину.

- Убью! – крикнул отец и выстелил в воздух. Раненные, в грязных, с запекшейся кровью бинтах, застыли на месте и уныло смотрели, как побитые собаки.
 Отец посадил всех в машину, которая набилась под потолок и скомандовал водителю ехать.

- Жалко их – сказа отец, когда чуть отъехали – а что делать. Был бы бог, почему бы не прислал своих ангелов с крылышками, чтобы те вынесли на них раненных в безопасное место? Тьфу какая глупость! И кто-то же в это верит. Ага, им там воздастся? Ну-ну, приходите завтра...
   На этот раз дедушка Моисей промолчал. Он никому не давал спуску  в вопросах веры.

    Один раз Матюша, ещё до войны, подвёл слегка дедушку Моисей:
- Папа, а почему дедушка Моисей говорит, что Советская власть воровская? –
- Кто говорит? Дедушка Моисей? Да тебе показалось. Не может так дедушка говорить.
- Нет, говорил. Я же слышал. Тётя Маня говорил, что Советская власть хорошая, а дедушка сказал – воровская.

Он видел, как отец строго посмотрел на маму:
- Ладно, я поговорю с дедушкой, больше никому не повторяй таких глупостей, ты понял?
- Понял, папа.
Чуть позже папа сказал со смехом Матюше:

- Сынок, ты ошибся, ну как мог дедушка Моисей такое сказать. Он как и мы все полностью предан Советской власти. Он сказал баская. Есть такое слово, понимаешь. Означает хорошая, красивая. А тебе послышалось воровская.
Ты уж мне поверь, я сам защищаю Советскую власть от нападок врагов и шпионов. Никогда не допущу, чтобы хоть кто-то её ругал. И ты не допускай. Молодец, что сказал. Всегда так делай. Просто на этот раз ты ошибся. Твой дедушка очень хороший человек и тебя любит. Запомни это. Но всегда сразу говори мне, если тебя что-то насторожит. Но больше никому, ни друзьям, ни взрослым. Никому! А то шпионы услышат и могут тебя украсть. А не будешь говорить, не украдут. Ты меня понял?

Папа попал в точку. Матюша ужасно боялся шпионов. Нельзя им попадаться. Они такие страшные – в очках и бородках. С виду добренькие, сю-сю-сю, мальчик на конфетку, а потом как выхватят нож из голенища...Им что ребёнка зарезать, как курицу. А Матюше и куриц жалко было.

 Он любил и отца и деда и Советскую власть. И ему не хотелось, чтобы между ними были бы хоть какие-то противоречия. Но заметил, что дедушка после того случая стал гораздо меньше при нём говорить или переходил на идиш, который Матюша почти не понимал, кроме нескольких очень распространённых выражений, который постоянно использовал и его русский отец.

Короче, он пообещал отцу быть на стороже и ничего никому не передавать, если что услышит в семье или на улице. Никому кроме отца.

Но сейчас в его голове всё смешалось, как в доме Облонских. Ничего не поймёшь. Люди, которых он любил и свято верил оказались убийцами и разбойниками с большой дороги, как товарищ Сталин и его лучший друг Славка. И, главное, ничем не отличаются от нормальных людей. Ни ростом, ни весом. Ни даже улыбкой. У Славки такая открытая, безмятежная и радостная. Недаром, его единогласно выбрали секретарём комсомольской организации. Никакой подлинки в человеке. А на тебе!
Если бы не отец, то запутался б. Папа опять спас. От хаоса в голове. Заботься, говорит, о себе и родных. Остальное от лукавого. Да, тогда, хоть что-то понятно. Как при ближнем свете фар в ночи. А дальний? Дальнего света нет. Чего там не работает или заклинило.

     Отец тогда благополучно довёз их до Полтавы. Один раз только рессора лопнула от перегруза, но водитель, крымский татрин Каримов, тут же вместо неё срубил и воткнул молодую ёлку.

     Отец привёз их на вокзал и лично посадил всех в отбывающий на восток поезд. Когда поезд тронулся, он бежал по платформе за вагоном и махал рукой. А в это время к нему бежали двое военных, но ни Матюша, ни мама с тётей не обратили на них внимания. А оказалось в тот день папу могли расстрелять.
Не на того напали.

-8-

Вот, наконец, и Мамина-Сибиряка 162, дом из чёрных брёвен в 4 окна и высокими воротами. Матюша повернул чугунное кольцо и вошёл. Из будки выскочила и подавилась собственным лаем здоровенная дворняга. На её лай показалась полная старушка с каким-то колючим и даже немного убийственный взглядом. Которым, пронзила, казалось Матюшу насквозь.
- Вы к кому? –
- Я от Николая Николаича?
- Матвей?
- Нет, Игорь.
- Игорь? Тогда проходите.
- А кто такой Матвей?
- Какой Матвей?
- А вы сказали?
- Это вы сказали, я ничего не говорила.

Матюша вошёл в дом. Сени, чулан, как положено со здоровенным ларём в торце. Оказалось три комнаты – большая посерёдки и две маленьких от неё. В большой сразу бросились в глаза стелажи с кнгигами. Их было много, очень много, гораздо больше чем в их кваритре в Москве. Особенно много русской классики издания ещё прошлого века. Матюша возликовал, вон и Вальтер Скотт и Дюма и Джек Лондон, будет что почитать.

   - Ваша комната – она выхожила окнами на юг. Писменный стол с чёрной настольной лампой, кровать и стул. Более чем достаточно.
- Удобства во дворе. Идём знакомиться с собакой.
Двор состоял из огорода, где вовсю зеленела окученная картошка, а вдоль забора яблони и кусты смородины и малины.
Знакомство с собакой и удобставми прошло успешно и Матюша с хозяйкой вернулись в дом.
- Что вы читаете? – спросила она.
- Виконта де Бражелона –
- А Толстого читали, Тургенева, Достоевского, Гоголя, Чехова?
- Ну да, мы их в школе проходили.
- Понятно, значит не читали.

- Виконт де Бражелон хорошо лет так в 12-ть. В вашем возрасте пора познакомится с чем-то и посеръёзнее. Хотя что я говорю, сама освоила грамоту только в 16 лет. Но, знаете, быстро перешла к классике.
  Ещё раз осмотрев книги, Матюша удивился, совершенно не обнаружив томов Ленина или Сталина. Не было видно  и Капитала Карла-Маркса. При таком-то количестве книг. Странно.

- Хотите отдохнуть с дороги? –
- Не мешало бы.
- Ложитесь, никто не потревожить.
Матюша зашёл в комнату и, о боже, на столе лежал такой родной и знакомый в тёмно-вишнёвой теснённой обложке том полных собраний произведений Белинского, вывезенный отцом несколько лет, как трофей, из Японии. Наш герой с волнением тут же открыл его и увидел знакомый подчерк отца карандашом на полях. Мало того, изнутри на корке была новая запись: «Мечтаю, чтобы ты довершил то, что мне не удалось, изучил русскую классическую литературу. Чтобы не быть таким дураком, как я был»

У Матюши из глаз тут же брызнули обильные слёзы. Но, не смотря на все эти невзгоды, уснуть ему всё же удалось. Способность спать в любое время суток было ещё одним, что он унаследовал от своих отца и деда.

- 9 –

Проснувшись, Матвей вышел на улицу и тут в первый раз увидел справа жёлто-оранжевый цвет домов военного городка Куйбышева 48. Он сразу показался ему чудесным замком среди моря чернеющих изб.

      Перейдя Куйбышева он упёрся в гастроном. Особенная толчея стояла у винного отдела. Только что ведь закончился рабочий день. Матюша оглядел с улыбкой довольно обильные полки и подумал: «А мне ведь ничего не стоит всё это купить. Надо думать, куда деньги спрятать, не таскать же на себе всю дорогу. Ещё погибнешь из-за них»

    Стоя в толпе он незаметно сунул себе руку под рубаху и вытащил сотку. Купил по пол-кило балыка, окорока, коробку конфет, пастилу и торт, сложил в тут же купленную авоську  и торт и вышел из магазина. И кой чёрт толкнул его войти в военный городок? Сразу после гастронома там были очень узкие, для одного человека воротца со стальной решётчатой дверью, открытой настеж. Тут то его и подкараулили двое пьяниц в тёмных от грязи расхристанных рубахах, из под которых синели кресты и профиль великого вождя мирового пролетарита:

- Купи грузило, парень, - остановил его, который был гораздо постарше, со спутанными седыми волосами. Пока второй, молодой, зашёл немного за спину, отрезая обратный путь. На грязной ладони старого пьяницы лежала большая круглая свинчатка.

- Ты не переживай, с одного удара всю челюсть вбок выбивает, вещь хорошая. Дай двадцарик на бутылек и твоя. Или хочешь, чтобы показал, как работает?
- Нет, нет – решил не портить сходу отношения со свердловчанами  Матюша – у меня как раз 25 рублей осталось, беру.
- О, сынок, умный человек попался, а то одному вчера пришлось показать, на словах не поверил – и пьяница хрипло захохотал.

- Ты откуда, парень? – спросил его молодой круглолицый напарник старшего – ни разу тебя здесь не видел.
- Из Курска приехал, из детдома, к знакомым родителей. Сирота я –
- Ах ты бедный! – пожалел молодой – А это мой отец. Я его тоже мало видел, то он в тюрьме, то я.

- Держи парень, она твоя – положил седой Матюще свинчатку в руку – тяжело тебе поди без отца. Я хоть и редко Витька вижу, но всё равно всегда помогу. Те же деньги на бутылку собрать. А за тебя и вступиться некому. Чуть что ко мне обращайся, мы вон в бараках живём за этим городком прямо по улице.

- Так, только знаешь что? – оживился молодой – в лицо не бей, лучше по рёбрам, а то надолго загреметь можешь. Левой рукой открытой ладошкой в нюх – и он вскинул левую руку к Матюшиному лицу, тот автоматически поднял руки – вот, а правой, по рёбрам вкручивай. Рёбра не зубы, за них ничего не будет. И потом руку не испортишь, тоже важно. Грузило пол-кило весит, в 4 раза кулак утяжеляет. Усёк?
- Усёк –
- А то хулиганов развелось. Идёшь с девушкой, а они, дай рубль. А ты им бултых по рёбрам. Знаешь, как девушки любить будут.

- Да мой Витюха, в 48-м область взял в среднем весе. Только потом с девками, дурак, связался... От девок держись подальше, понял, сколько тебе?
- Шестнадцать –
- Ну вот. Если кто обидит спроси Короля, и я с них шкуру спущу – чуть напыщенно заявил седой. И папаша с сыном повернули к гастроному.
Что ж, полезное знакомство – подумал Матюша – особенно для сироты. Кто ж его знает, как тут относятся к новичкам в школах. Хотя он был на год старше и не такой уж слабенький, но тем не менее полагал, что иметь такую свинчатку совершенно не лишне.


-10 -

Мария Михайловна или баба Маша, как она просила себя называть, вся просияла, когда Матюша вручил ей покупки и сказал, что хочет немного посидеть за встречу:

- Откуда ж ты столько денег взял, внучок?
- Я ж в хоккей за заводские команды играл, мне платили, как будто в цеху работал.
- Так ты же последние поди на меня старую потратил! – всплеснула она руками – тебе-то они нужней.

- Да есть у меня, баб Маша, на себя, есть – Матюша был чрезвычайно доволен произведённым впечатлением.
- Ладно в этот раз, но впредь не транжирь, у тебя вся жизнь впереди.
- А вы одна, баба Маша, так и живёте?
- Пока да. Четверо детей у меня, три дочки и сын. Не мои правда, моего мужа. Они уже большие, Юленька так и осталась с нами, не вышла замуж. Вон её комната, скоро приедет. Она в доме отдыха. Гриша, муж мой тоже, надеюсь скоро вернётся. После длительной командировки.

- Зарубеж что-ли?
- Какой любопытный. Далеко он. Геологом типа. Подменить обещают. Я тут всё думала. Как тебя русской литературой заинтересовать. Вот нака тебе том Островского – баба Маша принесла здоровенную книгу – «На всякого мудреца довольно простоты» - начни, не тяжёлая вещь, тебе понравится.

Свинчатку Матюша спрятал в отцовский портфель, но куда бы заховать деньги? И тут, взглянув, на томище Островского ему пришла в голову идея. А в книгу. В такую, что никто читать не станет. Между страницами. А эти страницы склеить. Он читал, что раньше книги ножом разрезали. Значит у букинистов. И сделать будто неразрезанную. А первые 50-100 страниц как прочитанные. Половину суммы пристроить во вторую, а страницы склеить.

Нда-с. Михоэлса, оказывается, дядя Федя Шубняков убил. Никогда не подумаешь. Большой приятель семьи. Моложавый, озорной, весёлый. А как про Чубчик кучерявый пел под гитару. О Михоэлсе Матвей узнал только в 1948-м во время того похорон. А до этого они с папой и мамой нередко видели его на сцене в еврейском театре. Очень любили туда ходить. Но тогда они не знали фамилий актёров.

А тут оказалось, что именно он, Михоэлс, так здорово играл молочника Тевье. А теперь погиб под грузовиком. Как же он так неосторожно, удивлялся Матюша. А вот как. Дядя Федя и наехал как оказалось. Видно специально на грузовиках научился ездить. А такой добрый, отзывчивый с виду. Только заикнулся Матюша о настольном футболе, тот уже и несёт под ёлку.

Всё непросто. Ты окружён непонятно кем. Никому нельзя доверять в этом мире. Кроме родителей. Потому что ты им нужен. Больше чем всё остальное. А для других ты всегда менее значим. Значит могут пожертвовать во имя чего-то. Корыстного или без. Какой-нибудь великой идеи.

Теперь то он знает, что нет никаких великих идей. Всё глупости. Просто выжить и продолжить. Так учит природа, так учит отец. А звери не ошибаются. Человечество только часть природа. И больше ничего. Мы те же звери – думал Матюша – только ещё умеем делать всякие вещи. Ну и играть в футбол и хоккей. И для этого думаем. Стать зверем. Мыслящим зверем. Необязательно злым. Можно и добрым. Вон как собаки. Любить только своих. И бескорыстно. А чужих нет. Слишком опасны. Но, главное, самосохранение. Так учит отец.

Нельзя далеко уходить от основных инстинктов. Они правильные. И не мы их придумали. Не стоит бояться быть примитивным. Стоит бояться быть слишком сложным. Тогда ведь собъёшься и запутаешься в отношениях с другими или, тем более, на допросе.

И плевать на народную мудрость, поговорки и пословицы. Тем более учения древних мудрецов. Подставят и отвечать не будут. Без труда не выловишь и рыбки из пруда. Какая глупость. В жизни всё ровно наоборот.

От трудов праведных не построишь палат каменных. Это верней. Все мудрецы и поговорки противоречат друг другу. Не то что инстинкты. Те заставляют мозг под них прогибаться. И правильно делают. Потому как сам мозг, без инстинктов ничего. Как радио без радиоволн.

Короче о многом мыслил наш герой, отколовшийся навсегда от направления мысли большинства его соотечественников. Они теперь не казались ему такими уж умными.
Одиночество не угнетало Матюше. Наоборот, радовало. Но не на футбольном поле.

Он очень быстро освоился в парке Морозова и все хотели видеть его у себя в команде. Так как он был от природы стратегом и в отличие от большинства всегда принимал наиболее рациональные решения, строя игру, прежде всего, от обороны.
Что может быть глупее тупых наскоков. Когда вся команда убегает в атаку и увлекается бессмысленными перепасовками через центр. Малейшая ошибка, пас вперёд, и форвард вырывается один на один. Никто не в силах помочь.

Но мало кто в те времена понимал в тактике и хотел играть в обороне. Все рвались забить гол и оголяли тылы.

Тут то их и подстерегал Матюша. Самых сильных ребят он ставил в защиту, а кто послабее в атаку, так как забить выйдя один в один или на пустые не так уж и сложно. Другие команды делали ровно наоборот, оставляя слабочков в защите.
На этом Матюша их и ловил.

-11-

Если бы не волнение за родителей, оставшуюся часть лета Матюша провёл отлично. Играл в футбол, помогал немного бабе Маше с огродом и читал, читал, читал. Да, история Глумова его заинтриговала и позабавила. Он просто влюбился в русскую литературу. И начал читать, по совету, бабы Маши, начиная с русских былин. Он никогда и не подозревал, что в Киевской Руси царила такая свобода. Богатыри и дружина могла взять и послать князя, если он им плохо заплатил или не так принял. Вот это вольница, не то что сейчас. Иди и служи три года и пикнуть не смей, сразу накажут. Не говоря об оплате. Да...

     Баба Маша устроила Матюшу в одну из лучших школ района на углу Куйбышева и Луначарского. Единственную в городе все ещё смешанную, которую должны были перевести на раздельное обучение только на следующий год. Ему страшно нравилось опять идти в 10-ый класс. Никогда он не хотел быстрее становиться взрослым. К тому же и шанс поступить в вуз и избежать армию возрастали. С его то деньгами и во солдаты. Что за бред сивой кобылы. Мало того, где ты их спрячешь тут на 3 года? Надо же постоянно быть начеку.

     Встретили ребята его неплохо. Особенно Барбос и Косорылый. Попросту Босс и Кос, как они друг дружку называли. Познакомились ещё в августе в парке на футбольном поле. Кос или в миру Сашка Кутузов играл очень хорошо, хотя никаким спортом и не занимался. Был виден явный природный дар. Среднего роста, неширокий в плечах, но страшно плотный и ловкий. Шатен с большими карими глазами и красивым орлиным носом.
 Босс или Алёша Шатун был рослым, стройным парнягой, светлорусый, белокожий и голубоглазый, с нордическими чертами лица. Нос прямой и аккуратный, веснушки. Лицо простое, приятное, по первому впечатлению очень прямого человека и только на глубине глаз чуть-чуть чего-то диковатого и бессмысленного. Мышцы так и распирали его спортивную стать. При этом оба курили и выпивали, прямо тут же у кромки поля, после окончания встреч. Остальные мальчишки были менее ярки.

   Из девочек явно выделалясь дочка полковника с Куйбышева 48, Тая Солдатова. Крепкая, стройная, темноволосая, с горделивой осанкой и весёлыми, пронзающими, карими глазами. Она сходу начала привлекать внимание нашего героя.

   Как-то быстро распространился слух, что новичок Игорёша Панарин круглый сирота и девочки кидали на него сочувственные взгляды. Матюше это понравилось. Хоть какое-то утешение в его непростом положении. Удачная игра на футбольном поле во время школьного чемпионата сделал его ещё популярнее. Из ребят его больше всего тянудо к Косу и Боссу, те были неразлучны, как братья-близнецы, хотя и сидели в разных частях класса. Кос прекрасно учился и сидел на одном из первых рядов. А Босс был одним из худших и окопался на галёрке. Оба, как мы отмечали, курили и выпивали. Тянуло к ним Матюше не только из-за футбола, но и оригинальности этой пары.

У них, как говорили, ещё с давних пор был свой особый зазеркальский язык, в котором всё было ровно наоборот. Умный обозначал дурака, хорошо было плохо, не пойти-пойти и так далее. Казалось бы пустяк, но это позволяло им создать особый, вполне понятный всем обезруживающий юмор, к которому было сложно напрямую придраться. Они могли громко отозваться об учителе или ещё ком-то в его присутсвии хорошо, что одноклассников шокировало, так как они понимали истиный смысл в переводе на человеческий язык.
 
          Как то в классе Матюша спросил приятелей о происхождении их кличек:
- Ну, ты просто посмотри на Шатуна – сказал Кос – разве он не Барбос?
Действительно  в облике Алексея было что-то затаённо псиное. Не собачье, а скорее от псов-рыцарей, блондинистая, чуть с рыжинкой шевелюра, прямые неширокие скула  и голубые холодные глаза. И Барбос и Барбаросса как то действительно удачно ему подходило.

 - Но почему Косорылый? – не мог понять Матюша, глядя на стройное, симметричное лицо Сани Кутузова.
- А какой же ещё? – и Шатун ткнул пальцем на портрет влеикого полководца на стене. Матюша долго не мог отойти от смеха. Он никогда ещё не встречался с таким необычным мышлением.
     Однако, уже в сентябре это приятельство едва не привело к очень крупной проблеме.

Историю ВКП (б) у них преподавла прекрасная молодая учительница Вера Михайловна, вкладывавшая всю душу в свою работу. Она по полочкам разбирала труды классиков марксизма и мастерски учила ребят понимать суть и запоминать основные тезисы без зубрёжки. Убеждённая коммунистка, она излучала лучшие идеалы учения борьбы за диктатуру пролетариата с последующим переходом к полному народовластию и демократии.
            В конце сентября произошёл инцендент. Вера Михайловна рассказывала классу о покушении на Ленина:

- Каплан, смешавшись с толпой рабочих, сумела пробраться в первые ряды, подошла к Ленину вплотную и выстрелила в упор. К счастью у неё было очень плохое зрение и она не попала в сердце, пули прошли буквально в нескольких сантиметрах и Владимир Ильич остался жив –
- Нет, не слепошарая курица – авторитетно с задней парты заявил Барбос.
Саня Кутузов и Матюша-Игорь не смогли сдержаться и прыснули. Прыснуло и ещё несколько парней, девчонки же кто с улыбкой, кто с возмущением посмотрели на Шатуна.

- Шатун, встаньте, вот что вы сейчас имели ввиду? Зачем вы это сказали? – тон Веры Михайловны не обещал Брабосу ничего хорошего, а в глазах её затаилась сдерживаемая ярость.

- Я просто  этим самым выразил своё  возмущение таким гнусным нападением на нашего великого вождя и учителя – прямо глядя учительнице в глаза сказал Борбос.
- Алёша, если вы хотите скоморошничать, то надо сразу после седьмого класса было поступать в цирковое училище, а не оставаться в школе. Но есть вещи вокруг которых скоморошничать нельзя. Или для вас нет таких вещей?

- Есть, Великая Октябрьская Социалистическая революция, Владимир Ильич Ленин, Иосиф Виссарионович Сталин, ещё один наш вождь и учитель – и Барбос показал рукой на портреты Ленина и Сталина. Его храбрость и неординарность мышления поразили Матюшу. В Москве он ничего подобного не встречал.

- Садитесь Шатун, вы плохо кончите, если будете продолжать в таком же духе. Я вас предупреждаю.

Больше всего Матюше поразило, что Барбос совершенно не покраснел и ни один мускул на его лице не дрогнул. Тот сел как ни в чём не бывало. Кутузов повернулся к Матюше, подмигнул и сморщил лицо, как бы сдерживая смех.

- Вас, Кутузов, это тоже касается. Вы главная бацилла в классе – Сашка тут же сел как положено, опустил голову и покраснел.
- А вам, Игорь, я бы посоветовла быть с этими двумя поосторожнее, вы новичок и ещё, возможно, просто не успели найти настоящих друзей в этом классе. Матюша благодарно кивнул.

    После звонка Матюша подошёл к Барбосу:

- А всё-таки она вертится! – сказал тот громко на весь класс.
- Шатун, ты думай, что говоришь – строго сказала Тая – чё ты из себя дурака-то строишь.
- Ага, умная нашлась. Учи своего папу на лошади скакать, а не меня.

Матюша уже знал, что отец Таи, Иван Ильич Солдатов был знаменитым красным кавалеристом Гражданской войны и сам Ленин вручил ему именные часы с дарственной от себя гравировкой.

- Дурак! – с презрением ответила Тая и пошла прочь.

- 12 –

В тот же день после уроков к Мтаюше подошёл Кос:
- Игорь, всё хочу тебя просить, ты комсомолец?
- Нет ещё – ответил Матюша. В Комсомол он, коенчно, вступил ещё в своей московской школе, но это всё отпало.

- Надо как-то пробираться. А то Барбос может нам с тобой всё испортить. Давайте сегодня обсудим в парке. А то без этого в институт нет пути. Не в армию же нам попадать. Кстати Босс тебе кликуху дал, заодно и обмоем.

- Какую ещё? – удивился Матюша.
- Тяжёлое детство. Он так и говорит теперь, где это Тяжёлое детство? Сокращённо Тяждет или Тяж. Тяж, Босс и Кос, разве плохо? Босс уже ускакал в гастроном за бытулкой. С тебя десять рублей.

    И приятели прямо с портфелями пошли в парк.
- Босс, ты нам жизнь усложняешь – сказал Кос, когда вся троица уселась в кустах и распечатала бутылку.
- С чего это? Пей давай.
- А с того, что уже пора в комсомол пробираться – сделав пару глотков из бутылки Кагора, ответил Кос.
- Ну?
- Ты в комсомол хочешь?

- Меня папаша итак в Горный протянет, у него там друзья повсюду.
Игроь слышал, что отец Брабосса был какой-то крупный начальник в области золотодобычи, которого за всё время учёбы сына ни разу никто не видел. В школу прибегала только мать Босса, робкая, боязливая, какая-то жалкая медсестра, с которой их приятель вёл себя крайне высокомерно, если не презрительно. Отец, как говорили, не смотря на должность большого начальника был пьяницей и хулиганом, выгонял сына и жена на мороз, бегал за ними с топором и позволял тому подобные проявления.

- Ты как хочешь, а нам с Игорем надо бы улчшить отношения с девчонками, с Таей особенно.
- Я не против – ухмыльнулся Босс – а то огна, сучка, сегодня мне нагрубила.
- Не надо о ней так – возразил Игорь.

- А ты, Тяжёлое детство вообще заткнись!Тебя, бл...,  никто не спрашивал – вдруг взярился Барбосс, которому вино уже явно ударило в голову.
Матюше стало ясно, что драки не избежать. Уступить Боссу значит потерять всё. Тем более Саня Кутузов смотрел на него с большим любопыством.

  Но, не смотря на всю спортивность Игоря, Босс был явно сильней. И тяжелее килограммов на десять-двенадцать. Да, в отличие от Игоря-Матюши, он никогда не занимался боксом, но драка не бокс, хотя и в боксе десять-двенадцать килограммов мышц огромное преимущество.

 Матюша незаметно сунул руку в портфель и сжал там в правом кулаке свинчатку.
- Ну что, драться будем?  - Обратился он, встав на ноги, к разъярённому Боссу.
- Что!? Да я тебе, бл..., голову сейчас оторву! – и Босс тоже вскочил.

Но Матюша не дал тому полностью распрямиться, а сразу, вложив весь свой вес в правую руку и почти упав на неё, вкрутил кулак приятелю под рёбра в живот. Он метился в поддых, но Босс вставал чуть непрямо и угодил левее, в самую печень и с ужасов почувствовал как кулак со свинчаткой прямо зашёл глубоко под ребро. Босс ещё не успел осесть, как Матюша, на всякий случай тут же повторно воткнул ему кулак в правую часть живота и отскочил, опасаясь контратаки. Её не последовали, Барбосс упал как мешок и, лёжа, набоку, стал, как рыба на суше, безнадёжно хватать ртом воздух.

    Изумлённый Кос бесполезно уставился глазами на сражённого друга. Это позволило Матюша незаметно спрятать свинчатку в карман штанов.
- Как это тебе удалось? – поразился, зная силу своего старого друга Кос.
- Попал, видимо, неудачно – ответил Матюша сконфуженно – может, печень задел, у меня бывало такое на ринге.
- Ты что, боксом занимался? –
- Немного –
- Что ж ты нам сразу не сказал. Смотри как он побледнел –

- Чёрт, точно, значит, печень задел – сказал уже не на шутку испугавшись Матюша. Не даё бог милиция, подумал он. Обыщут и деньги найдут. Вот проклятие. Но кто же знал, что свинчатка такой эффект может дать.

- Точно ты ему в печень попал, у него весной желтуха была, месяц лежал в больнице.

Отлично, подумал Матюша, вот, если что и объяснение.
- Барбосик, ты что, это случайно – сказал он, наклонившись к своему поверженному противнику. Тот уже с трудом уселся с гримасой неудовльствия на лице.
- На винца, Кагор лечебный, пей, пройдёт – влил тому Кос пару глотков живительной влаги.
Действительно, краска вернулась на лицо Босса, и он перестал задыхаться.

- Чем ты так меня ударил? Как железом – удивился он.
- Да он боксом занимался – объяснил ему Кос.
- Ничё у вас удары, надо будет самому пойти в бокс, а то убъёте –
И приятели примирились.


-13 –


Битьё Брабоса принесло соверешнно неожиданные и чудесные результаты. Уже после второго урока к Матюше подошла Тая:

- Спасибо тебе большое – и украдкой погладила его по руке.
- За что? – удивился он.
- Сам знаешь за что... –

Но ещё больше удивился наш герой, когда на перемене услышал как Вера Михайловна говорила в коридоре другой учительнице:

- Какой Игорь Панерин всё-таки настоящий парень. Только он один поднялся на защиту наших идеалов. А не эти маменькины сынки. Что значит в детдоме воспитывался.

Бос вовсе не явился в школу. Матюша подошёл к Косу:

- Ты им что-ли рассказал. Зачем?

- А в Комсомол кто будет вступать, Пушкин? Я сказал, что мы провели с Боссом воспитательную работу, чтоб он больше не ржал, когда о Ленине говорят. А ты ему ещё и за Таю дал. За честь девушки заступился. Слух и пошёл.

Легенда творилась на глазах. Ребят пять подошли к нему в течение дня и пожали руки:

- Ты, говорят, Босса вчера завалил. Наконец-то. Совсем обнаглел...

Игорь отнекивался:

- Ды вы что. Никакой драки не было. Мы с Боссом просто баловались, он о дерево запнулся, вот и всё.

Но чем скромнее он себя вёл, тем быстрее разливалась слава о его необыкновенной силе ударе и ещё большей скромности. Кос был неглуп и хорошо понимал что и как сказать. Он может не только на футбольном поле приносить пользу - решил наш герой.

На другой день появился Босс:

- Это кто всё разболтал и ещё наврал, что ты за дело Ленина заступился? - с обидой спросил он у Матюшы.

- Босс, заткнись – крикнул ему Кос и отвёл в сторонку: - тебе какая разница, балбес, а нам всем поможет в комсомол пробраться. Или ты в армию хочешь? Мы с Тяжем первыми вступим и тебя вслед протянем. Типа как на перевоспитание возьмём.

- А, если я сейчас встану и скажу как было, что вы вместе со мною пили и по пьянке драку устроили!? – не успокаивался возмущённый таким вероломством приятель.

- А кто тебе, хулигану, поверит? Мы с Тяжем скажем, что врёшь, так Тяж?

- А что нам ещё останется – развёл руками Матюша.

- Сам посуди, Босс, к твоей же выгоде. Нам же всем надо в институты пробиться –

- Ну ладно, тогда с вас бутылка –

- Хоть коньяк пять звёзд, любой выбирай – хлопнул Матюша приятеля по плечу. Сам же решил никогда не пить с ними больше. Да и с другими. С такими деньгами и рисковать.

Лучше учиться, читать, головой думать. Иначе дураком так и останешься, как учил его папа.

Прикосновение Таиной руки взволновало его не на шутку. Это было как выход один на один с вратарём. Когда немного перехватывает дыхание.

- Проводишь немного? – спросла она после уроков. Тем более идти им было в одну сторону.

- Ну, конечно – и Матюша почувствовал как слегка краснеет.
Они шли рядом мимо хлебного.

- Слушай, а зачем ты вообще с ними дружишь, они тебе на пара – сказала Тая.

- Может быть ты и права, но они, знаешь, не безнадёжные ребята – воспользовался обстоятельствами Матюша – я хочу взять их на прицеп. Вытащить из того болота, в которое они себя по уши загнали –

- Ты такой благородный?

- Просто у нас в детском доме ребят, сошедших с пути бросать было не принято.

- Думаешь справишься?

- Во всяком случае сделаю всё возможное.

- Учти, самое сложное это Кутузов, вот кто по-настоящему воду мутит. Не наш человек. Шатун под его влиянием.

- Обоих спасать надо.

- Я хочу предложить тебя в комсорги класса. На ближайшем комсомольском собрании. Вместо себя. Ты более достоин.

- Для этого мне надо ещё вступить в Комсомол –

- Как, ты не комсомолец!? Давай готовься, в октябре пойдём с тобою в райком –

- Здраствуйте, молодые люди! – раздался весёлый, сочный голос у них за спиной. Матюша обернулся и увидел яркую, импозантную женщину в пёстром платье.

- Это моя мама, Антонина Францовна – сказала она.

- Ну, представь и своего кавалера –

- Игорёша, наш новый одноклассник –

- Приглашай Игорёшу чай пить и Таина мама протянула Матюше руку.

Наш герой был просто на 7-м небе. Всё как-то само, почти без усилий шло в руки. Неужели теперь вся жизнь будет такая?

Солдатовы жили в корпусе В на третьем этаже, который считался самым элитном. Их совершенно отдельная двухкомнатка выходила балконом на парк Морозова.

- Вот покажи Игорёше нашу кваритру, он может, ещё таких и не видел. Она полностью благоустроена –

- Как здорово – восхитился Матюша – никогда ещё не видел таких отдельных квартир!

На самом деле он видел и попросторней, да и сам жил, начиная с войны именно в таких.

- Так у вас и телефон есть – изумился он.

В большой комнате пройти было почти невозможно, всё было заставлено различного рода статуэтками и богемским стеклом. Несколько больших старинных часов висели тут и там.

- А это подарок товарищу Сталину к юбилею, победил на конкурсе от детей нашего города, Тая две вышила, один остался в Кремле у товарища Сталина, а другой нам на память дома - указала Антонина Францовна на искусственно вышитиый портрет гениралиссимуса на стене в Таиной комнате. Матюшу действительно поразила искусство вышикви. Сталин выглядел величественным, благородным и строгим.

В дверь зазвонили:

- А вот и Ванюша на обед пришёл, наш папочка.


 

-14-

Иван Ильич был личностью необыкновенной. Чуть ниже среднего роста, очень плотный с крепкими покатыми плечами в военной рубашке с погонами полковника. Он был начальником ВВС Уральского Военного округа под командованием маршала Жукова.

Светлорусый, наполовину уже седой, под 60-т, с очень приветливым, добрым и по-крестьянски сметливым лицом, он произвёл на Матюше, как и Антонина Францовна крайне приятное впечатление.

Что-то пахнуло от них родным и милым. И уже при первой встречи.

- Ванюша, это новый Таин одноклассник, Игорёша, я его с таей на улице встретила, в гости пригласила –

- Здраствуйте, Игорёша – очень любезно пожал Матюше руку полковник – недавно в Свердловск переехали, или из другого райна?
- Недавно, из Курска –

- С родителями?

- Нет, сам, живу у знакомых.

- А что так. Почему ж без родителей.

- Я сирота

- Надо же – вспелснул полковник руками – так мы с вами Игорёша одного поля ягоды, я ж тоже сирота. Сын графского кучера. Нас 12 детей было, я из средних. Когда отец умер мне 10 лет было. И отдали меня сыном полка в самый разгар русско-япноской войны. Ничего вырос, Игорёша. И вы Игорёша человеком станете. Надо просто стараться, служить, понимаете Родине. А где вы живёте?

- Да прямо на углу Куйбышева и Мамина-Сибиряка

- А кто хозяйка?

- Тётя Маша, Мария Михайловна.

- А какой номер дома?

- 162

- А она коренная свердловчанка?

- Нет, эвакуированная вроде.

- Ага. А где воспитывались?

- В детском доме в Курске?

- Это который на Чапаева, из красного кирпича?

- Ну да?

- Ага, бывал я там...

Матюша внутренне сжался.

- Не в самом детдоме, а ездил через него, там штаб недалёко.

У Матюши отлегло.

Антонина Францовна разлила чай и поставила поднос с пирогами и ватрушками:

- Вот, поробуйте, наш уральский с рыбой и рисом, а это ватрушечки с картошкой и творогом.

Всё было исключительно вкусно и счастливый Матюша влюблённо смотрел на Таю. Как же она хороша. И как идёт её зелёная кофточка к её зелёным глазам. Антонина Францовна тоже смотерла на него весело и ласково. И Иван Ильич явноы был расположен к гостю.

Матюша, конечно, как всегда переживал за папу и маму, но внутри жила какая-то уврененность, что всё будет хорошо. По-другому у него ы жизни и не бывало. И тогда в сентябре 1941-го он не сомневался, что откуда ни возьмись появится папа и всех их спасёт.

Единственной трагедией пока что была гибель его дедушки Моисея, когда тот вернулся в 1943-м, после освобождения его Красной Армией, и был убит грабителями, ворвавшимися на небольшой склад, куда он устроился торожем. Его бы не убили, если он согласился пойти на условия грабителей, дать себя связать и заткнуть рот тряпкой.

Но религиозные убеждения не повзволяли ему так сделать и он сопротивлялся до последнего, пока один из грабителей не ударил его стальныйм прутом по голове. Матюша жил с дедом и бабушкой вместе в Уфе в эвакувации и успел очень привязаться и полюбить их. Хотя чувствовал, что дед достаточно прохладно относится ко всему советскому и тому, что напрямую не связано с еврейской культурой. И хоть бы слово когда сказал о товарище Сталине или Советской власти.

Нет, он держался так, как будто бы их вовсе не было. В свободное время постоянно читал Талмуд и молился, неодобрительно косясь, если Матюша с мамой и двоюродным братом ели сало. Впрочем сало попадалсь в те времена очень редко. А Матюша его очень любил.

- Игорёша, не поможешь мне бедьевые верёвки на балконе повесить – отвлёк его от собственных мыслей голос Ивана Ильича.

- Конечно, Иван Ильич! – расслабленно улыбнулся Матюша.

Они вышли на балкон. Перед ними открывался парк Морозова. Красота. Покрытые гравием дорожки для гуляния, молодые тополя по бокам, яблоньки, боярышник, сирень, чуть слева здоровенный из почерневших досок сарай. Запах зелёной листвы.

- Вот прибей тут, пожалуйста, пару гвоздочков - указал на угол балкона Иван Ильич.

Матюша смело взял молток, гвоздики, и сходу колотнул по пальцу. Но и виду не подал. Гвоздик упал в цветочный горшок.

- Давай, давай – прибодрил его Иван Ильич.

Матюша решил быть точнее и вовремя отпустился. Он не попал по пальцу, но проклятый гвоздик согнулся вдвое.

- Да-ка молоток – сказал Иван Ильич – вот так надо. И моментально вколотил два гвоздика с одного удара.

- Я, знаешь, в гражданскую войну несколько раз врагов надвое рассекал. Хоть и не по позвоночнику, а диагонально – вот так вот – и он провёл Матюше пальцем от плечадо противоположного конца талии.

- Ну пойдём, пойдём, а то дамы нас заждались –

- Папа, а покажи Игрёше свои часы, которые тебе подарил сам Владимир Ильич Ленин –

Иван Ильич открыл их великолпеный сервант. Такой красивой мебели Матюша даже в Москве ни у кого не видел. Кроме, пожалуй, дяди Серёжи Гуладзе. Но тот стоял особняком. У самих же Селиванов вся мебель была исключительно казённой, они всегда въезжали в уже полностью укомплектованные квартиры или особняки и покупать им ничего было не надо.

- Вот эти часы, Игорёша, мне лично Владимир Ильич вручил, вон прочитай вслух, что тут написано на крышке?

- Ивану Ильичу Солдатову от В.И. Ульянова-Ленина в бдагодарность за героическую службу в Красной Армии.

- Да, были времена, Игорёша, махал я шашечкой - сказал Иван Ильич и ласково посмотрел нашему герою в глаза.






-15 –

На другой же день Матюша сходил на Шарташский рынок, купил там килограммов пять гвоздей разных размеров, 50 досок горбыля, под который нанял возчика с телегой и начал укреплять чуть живой забор у тёти Маши. Поначалу он ещё пару раз засадил по пальцам, но постепенно дело пошло лучше.

И дня через три он поменял все гнилые доски, закрыл щели, и гвозди у него заходили вполне неплохо. Как назло, когда Матюша прибивал свежий горбыль снаружи, по улице проходил Иван Ильич:

- Что потренироваться решил, чтобы впредь не опростоволоситься? – подошёл он.

- Да нет, просто чиню вот –

- Ну-ну...- и Таин папа пошагал себе дальше.

Чё-ёр-т, далась эта Тая – в сердцах выругался Матюша во след её отцу.

Похоже втюрился он основательно. Что за глупость по девчонке сохнуть. Его папа бы не одобрил. Да и не пара она ему – больно стара.

- Твоя невеста ещё в школу не пошла – говорил ему ещё недавно отец.

А тут такое. Она уже и выглядит как взрослая тётка. Ну красивая, ладно скроенная. Всё равно отвлекает. И от спорта и от планов по изучению русской литературы, да даже и от учёбы. Что ни вечер гуляй с ней или води её в кино. А говорить особо не об чем. В футболе-хоккее ничерта не понимает, разговоры о литетатуре вообще не интресуют, а всё на быт давит, да на то, как старшие подруги замуж вышли:

- Вон у Лили из соседнего подъезда какой жених солидный, на 7 лет её старше, офицер уже, в декабре выйдет за него замуж и уезжают в Германию, он там будет служить. У него служебная квартира будет. Везёт же людям.

- Дура, ты, дура – думал в ответ Матюша – у меня денег в сто раз больше этого вшивого офицерика и служить-пресмыкться мне ни перед кем не надо.

Однако вслух только поддакивал. Очень уж его на поцелуи тянуло. А Тая знала в этом толк. Даже голова кружилась. Вот и тянуло к ней по страшной силе. Сколько уж футбольных игр из-за этих дурацких поцелуев он пропустил и ещё репортаж о матче Динамо-ВВС от Вадима Синявского, кошмар просто.

Так вот перед бабами и раскисают, как говорил ему папа, так и погибают, Андрий тот же ... Совсем ведь пропал через свою полячку.

Каждый раз после прогулки и поцелуев с Таей клялся он себе завязать на другой же день и сосредоточиться только на главном. И всякий раз срывалось, стоило ей только протяжно посмотреть ему в глаза с утра в школе. А один раз он вообще уже успел ей в любви признаться. Вот идиот. Слава богу хоть она не ответила ему тем же, а промолчала. А так ещё сложнее было бы заднюю передачу включить.

- Наградила же нас природа такою фигнёю – с обидою думал Матюша об эволюции животного мира – стал бы я иначе на эту Таю внимание обращать.

В классе в их адрес уже шушкались:

- Сирота-то не промах – услышал он как одна из девочек говорила другой, когда они проходили мимо них с Таей. Это его рассмешило. Знали бы они какой он сирота.

Тётя Маша была просто на седьмом небе от своего квартиранта. Он починил ей весь забор, научился пилить и колоть дрова, даже стирать помогал и мыть полы, лишь бы не опростоволоситься в другой раз вразрез своей легенде.

- Матюша, тебе письмо – как-то в начале октября сказала она.

У Матюши ёкнуло сердце, может от папы или мамы? Но нет, в конверте оказалась открытка с видом УПИ, а на другой стороне разборчивым подчерком написано:

«Дорогой Игорь, приглашаем тебя на день рождения Саши Кутузова, в субботу 10 октября»

Это удивило. Он сегодня виделся с Санькой и тот ничего ему не сказал. Смешно как-то. На другой день тот немного смутился:

- Боссу только не говори, он не приглашён.




-16 –

В субботу Матюша купил в букинистическом для Саньки графа Монте-Кристо и пошёл к приятелю на день рождения.

Кутузовы жили в большом 4-х этажном красивом доме, окнами выходящим на площадь Обороны. На первом этаже.

Матюша позвонил в первую дверь налево. Показалась небольшая, среднего сложения женщина.

- Саша Кутузов здесь живёт? –

- Хотите угадаю, как вас зовут? Вы Игорёша, Сашин новый друг, проходите, проходите. Олег, Женя, скорее сюда, гостя встречать!

Вышла высокая, стройная, хорошо одетая пара лет 30-ти.

- Это, Игорь, Сашин друг, он круглая сирота. У него ни папы ни мамы нет. Представляете!?

Олег и Женя сделали озабоченные, сочувственные лица.

- А мы его всё равно пригласили – продолжала Сашина мама – хоть он и сирота. Саша сказал, что у Игорёши душа хорошая. А Шатуна не пригласили. Сашка с ним дружит, а Шатун плохо на него влияет. Научил пить, курить и материться. Так Игорёша?

Матюша развёл руками, мол, понятия не имею.

- Так, так – у ребят просто не принято выдавать друг друга. Но мы то всё знаем. Что Игорёша хорошо на нашего Саньку влияет, а Шатун плохо. А это, Игорёша, Олег и Женя. Он кандидат юридических наук и она кандидат юридических наук. Видишь, какие у нас друзья? – и Сашина мамы в докозательство обняла и того и другого.

- Бл..., за...ли уже, - встретил его Санька в своей комнате – хоть бы вина дали нормально выпить. А это моя бабуся. Поговори с ней, я разведаю, что там у них со спиртным –

- Игорь, а вы умеете решать трудные задачки? – обратилась к Матюше сморщенная как яблочко, маленькая старушка и, не дожидаясь ответа, продолжила: - а наш Саша умеет.

Но тут вошла Сашина мама:

- Зря вы с ней, Игорёша, разговариваете, только время теряете, она уже совсем из ума выжила, можете вовсе не обращать внимания. Просто не отвечайте и всё. Сама отстанет. Идёмте же скорее за стол –

При входе Игорь познакомился и с папой Кутузова. Тот как будто сошёл с иллюстраций Чарьза Диккенса. Седоватый стройный джентльмен в хорошем костюме, но глаза какие-то пуговичные и постоянно почему-то удивлённые, причём в чём-то не самом лучшем:

- А вы любите играть в хоккей? – сходу поинтересовался тот, не меняя выражение глаз – а мой Сашка дружит с коньками и клюшкой. Хотите посмотреть нашу подшивку газеты Советский Спорт? У нас все номера подряд за 3 года! Ни один не пропущен – и Санин папа горделиво указал Матюше на огромную пачку газет на нижней полке этажерки в углу.

Кроме Игоря никто из сверстников на день рождения Саши приглашён не был. «Надо же как мне повезло» - подумал Матюша.

Санька был в востроге от подарка:

- Босса не дали пригласить. Он, сказали, на меня, сука, плохо влияет. Я так рад, что ты пришёл.

За стол все уселись очень чинно. Саня в середине стола между отцом и кандидатами, А Матюша скраю рядом с бабусей.

Первым встал отец:

- Вы знаете какой у нас год. Первый год второй половины нашего столетия. Той половины в которой под руководством нашего великого вождя и учителя товарища Сталина и нашей партии будет завершено построение коммунизма в нашей стране. Так вот, Коммунизм и построят такие ребята, как мой сын, которым я очень горжусь. Он хорошо учится и занимается спортом. И я дарю ему этот подарок, специально привёз из Москвы – и Санин папа достал откуда-то из-за шкафа не что-нибудь, а необыкновенно дефицитную клюшку МЭФСИ для игры в шайбу да ещё с подписями самого Всвеволода Боброва и других хоккеистов.

Всё заапплодировали. Саня был явно очень доволен. После дессерта, который был тоже на уровне, Сашина мама объявила, что теперь она развлечёт гостей:

- Тут у меня есть такая остроумная книга, Английский юмор, называется, вы все под стол от смеха ляжете – она открыла книгу. Саня наморщил лицо и скосил его на бок с выражением нуначинается.

- Мужчина стоит на улице и продаёт пирожки. Мальчик купил один, попробовал: о, говорит, да они у вас совершенно не свежие! Как ты смеешь, молокосос, отвечает разгневанный продавец, я начал продавать пирожки, когда тебя ещё на свете не было! Так это, наверное один из них...- отвечает мальчик. И всё. Так, не поняла, где же тут юмор?

- Так ты, наверное, до конца не дочитала – подсказал ей Сашин папа.

- Да нет, вот же, - так это, наверное один из тех, ответил мальчик – и всё, следующая юмореска.

- Так давай следующую, эта или без юмора или перевели плохо – опять помог папа.

- Мы с Игорёшой пойдём, пока вы тут юмор ищете – перебил чтение новой юморески Саша – вам всё шутки, а нам надо думать как в комсомол вступить. У нас вся жизнь впереди.

- Ой, это обязательно, помогите Игорёша нашему Сашу в комсомол вступить, при поступлении в институт они обращают на это внимание. Иначе могут вообще не принять.

- Ну что, давай из горла – и Саня достал спрятанную под пиджак бутылку, которую ему во время юмора удалось стянуть со стола. Хоть Матюша и решил не пить больше с Санькой и Барбосом, но как откажешься в день рождения – неудобно.

Слегка вмазали. В голове приятно зашумело.

- Короче, Сань, надо нам взяться и организовать хорошее празднование 7 ноября, понял. Я приглашу через классную Таиного папаню рассказать о гражданской войне и как Ленин ему часы подарил. А вы с Боссом там выступите напару. Ну типа там стихи о Советском паспорте или ещё какую-нибудь херню. Ну и с Таиным папой подружитесь. Ей это понравится. А я на неё со своей стороны поднажму. Такой план.

- Клёво! Барбосс ещё на скрипке играть умеет, он 5 классов музыкалки закончил. Тебе повезло, что не слышал. Как-то его мамаша добилась, чтобы он концерт в классе устроил. Вообще п...з - как дверью скрипел. Если б не классная все б разбежались.

- Кого волнует, дверью или не дверью. Пусть сыграет –

- Ну тогда Интернационал, он учил в своё время.

- О! Это бы в жилу –

- А я стих какой-нибудь о Ленине шурану. С печником там или без. Покороче.

- Клёво, Саня! Пойдёт. Если что, ещё девчонок в кино потом сводим. Не всех, понятно, а актив. Билеты куплю.

- Как я рад, Игорь, что ты ко мне на день рождения пришёл. А то бы до сих пор мамашу слушал. Задолбала уже этим английским юмором. Каждый мой день рождения с первого класса с ним выступает. Представляешь? А выпить по-человечески не дают. Только одну рюмку. Хорошо тебе, ты сирота, никто настроение не испортит.

«Да лучше бы портили» - подумал Матюша. И чуть не прослезился, вспомнив свои весёлые дни рождения в семье. С папой, мамой, двоюродными братьями и сестричками. Он всё бы отдал, чтобы это опять повторилось.

Только где оно всё? В его одинокой душе.


-17 –

В середине октября произошло ещё одно необычное событие. Матюша возвращался домой из школы, только что проводив Таю и восторженно думая о ней. Перед дверью во двор он увидеk какого-то плохо одетого старика. Худого, в облезлом пальто, со слезящимися, как у побитой собаки глазами:

- Мария Мартынова здесь живёт? – спросил тихим голосом тот.

- Да –

- А можно её увидеть –

- Проходите –

Тот робко зашёл за Матюшей.

- Баба Маша, вас спрашивают – крикнул Матюша, зайдя в сени.
Та вышла и Матюша услышал как она ойкнула. Удивившись, выскочил за ней. Она на коленях припала к этому жалкому старику и плакала:

- Ой, Гриша, Гриша – причитала она.

Тот гладил её по голове и по щекам его тоже катились слёзы.
Ничего не говоря, баба Маша привела старика в дом.

- Может помочь чем? – спросил Матюша.

- Этой мой муж, Игорёша. Вернулся наконец –

Ну да, она рассказывала о каком-то муже, который был в геологической экспедиции. Но этот был никак не похож на геолога. Впрочем, Матюша особо не углублялся.

Он уже две недели занимался с дочкой Марии Михайловны Юлей русским языком. Это было его больным местом. Русский нашему герою никогда не давался, впрочем как и любой другой. Он просто не видел за словами букв и постоянно путался в этих дурацких, мать их, гласных и согласных.

Правописание хромало и угнетало его с детства. Ну какая разница собака или сабака? Всё равно же не кошка. Или этот идиотское удвоенное н. Почему он должен это помнить? Но в институт надо было поступать любой ценой. А получил двойку за правописание и нет тебя в списке. Три года сапоги носить за такие ошибки. Где логика?

Юле было лет под 40, она была одинокая, полная и очень милая женщина. Просто во время войны было не так просто выйти замуж. Вот и упустила время. В отличие от двух её сестёр. Поэтому и жила с мамой. На счастье она преподавала русский и литературу в школе рабочей молодёжи. Удивительно, что её не взяли в какую-нибудь более приличную.

Она за первые же две недели натаскала Игорёшу так, что число ошибок в диктантах у него снизилось с 10-ти аж только до 2-х. Денег же брать не хотела ни под каким видом. Но Матюша всё равно решил её отблагодарить. Он любил говорить с нею, когда выдавалась свободная минутка. Юлия Григорьевна так интересно рассказывала о Гоголе, Чехове, поэтах и писателях прошлых веков.

После Юлии Григорьевны с Таей говорить было скучновато. Ту ничего это не интересовало. Подумаешь, какой-то Флобер. Матюша и сам его пока не читал. Но Юля Григорьевна так интересно рассказала ему о госпоже Бовари. И прибавила, что Флобер это она и была, это госпожа. Матюша вначале даже не понял. Как это? Флобер же мужик. А Бовари дама. Но оказалось Юлия Григорьевна всё-же права и такое возможно. Госпожой Бовари в конечном итоге оказался всё же сам писатель. По прихоти автора.

Это был такой переворот в сознании, что Матюше самому захотелось писать и становиться то господами, то госпожами. Получить свободу полного выбора и перевоплощения.

Но кроме как о футболе ни о чём не получалось. Да и о футболе не так, чтобы красочно: получил мяч от такого-то забил гол, дал пас такому-то, тот забил гол.

Всё от того, что недостаточно развит, объяснила Юлия Григорьевна, и надо больше читать. Даже стихи. Он думал, что стихи это вообще ерунда. Для детей типа. А теперь понял, что серъёзная литература.

Взялся за Фауста Гёте и так увлекся, что под предлогом болезни пропустил пару прогулок с Таей.

Теперь с ними стал жить ещё и дядя Гриша. Он приоделся и стал выглядеть вообще почти что интеллигентом. Если бы не его какие-то напуганные красноватые глаза и робкие услужливые манеры.

- Игорь, Гриша, хочет поступать на металлургический – сказала как-то баба Маша.

- Вот как? Как прекрасно. Металлургия любопытнейшая наука – и дядя Гриша весь преобразился – вы видели, как работает доменная печь, Игорёша?

- Нет –

- Это праздник! Представляете махина с семиэтажный дом, сверху загружается подготовленная к плавке руда, кокс, флюсы, а снизу вытекает чугун, рекой с температурой до полутора тысяч градусов. Какая палитра цветов, какое свечение! Непередаваемая красота! Его потом в ковше перевозят и заливают в мартеновскую печь и там доводят до стали, удаляя углерод и остатки серы. Да....Обязательно поступайте.

- А вы, дядя Гриша, имели к этому отношение?

- Имел, Игорёша, имел...

- Он, Игорь был главным инженером крупного завода ещё до революции – сказала тётя Маша.

- О как интересно, а где?

- В Екатеринославе на заводе Гандке

- Надо же, у меня там.... Матюша чуть было не сказал, что там рядом живут его бабушка с дедом, совсем недалеко от того завода, но вовремя осёкся.

- Наверное главным инженерам тогда хорошо платили?

- Что вы, Игорь! Секретари обкомов не живут как я жил –

«Да мало хорошего принёс Октябрь главным инженерам...» - пронеслось в голове у Матюши.

Ещё через пару дней Тая, вдруг, сказала:

- А за мной Володя начал ухаживать. Цветы вчера подарил –
- Какой ещё Володя?
- У папы в штабе работает. Офицер МГБ, 25 лет, фронтовик, хороший парень –

Это Матюше не понравилось. Причём гораздо больше, чем он ожидал. Он вроде и сам последнее время уклонялся от прогулок с Таей, но услышать такое... С другой стороны, идеальная разница в возрасте. То что Тае и нужно. Этот Володя.

А какой из него самого, из Матюши, муж и отец? Молоко на губах не обсохло. Полным ребёнком себя ещё чувствовал. Да ещё под чужим именем. Какая семья? Случись что и завтра опять нужно будет бежать. Исчезнуть, ничего не сказав.

Один-то он свободен, как ветер. Особенно с такими деньгами. Ответственность за Таину судьбу он и близко брать на себя не собирался. Просто тянуло к ней и всё.

Володя, Володя...Как же чертовски не хотелось уступать ему свою первую любовь. Может, ещё побороться?

И он больше не стал уклоняться от прогулок и встречь с Таей. Раз конкурент появился. Притом серъёзный.

А она смотрела на это с явно лукавой улыбкой. Которая подогревала его ещё больше.

«Так вот удавы и гипнотизируют кроликов» - чувствуя себя беззащитным, сокрушался наш юнный герой.

И, возможно, был недалёк от истины.


- 18 -

И вот наконец окончена первая четверть. Матюша доволен, по все предметам пятёрки, только по литературе и русскому четвёрки. Ну да, он по второму разу, понятно, учится в 10-м классе. Но так только лучше к институту подготвоишься. Как папочка так всё ловко учёл. Вот молодчина.

Особенно обрадовала четвёрка по-русскому. Это Юлия Григорьевна натаскала. Сам удивился.

Сегодня классное собрание по поводу 7 ноября. Оба десятых уселись вместе по трое на парте.

Вот и Иван Ильич. Его пригласила классная с подачи Матюши. Он в форме, с орденом Ленина на груди.

- Внимание, ребята, сейчас один из героев гражданской войны, Иван Ильич Солдатов, нам сделает доклад о Великой Октябрьской революции и расскажет о своей выдающейся встрече с Владимиром Ильичём Лениным. А потом в честь этой замечательной встречи Алёша Шатун и Саша Кутузов исполнят песню о Владимире Ильиче –

Все сразу заулыбались, закрутили головами. От Шатуна и Кутузова можно ведь было ожидать чего угодно, только не этого. Они с Фищуковым уселись втроём на последней парте и уже крутили карты в руках.

Рядом, с гитарой на коленях, сидел Саня Алексеев по прозвищу Бяша за свои большие голубые глаза и ровный, приятный, спокойный характер.

Хотя Матюша и был инициатором этого выступления его приятелей, но особо в детали не вдавался. Лишь бы они вина не стали на последней парте пить. Втроём с Фищуковым могли бы и до этого догадаться. Перед собранием он их убеждал выпить не до, а после. Как бы не перепутали.

Матюше было интересно, что Иван Ильич расскажет о революции, он ведь теперь относился к нему как к родному.

Тот, к удивлению нашего героя, достал вдруг из кармана скомканную бумажку, и, уткнувшись в неё глазами, понёс какую-то невероятную околесицу. Как будто бы вовсе другой человек, а не Матюшин хороший знакомый.

Прежде Матюша не замечал за Иваном Ильичом никаких дефектов речи. А тут он вдруг одновременно начал картавить, шепелявить, произносить вместо «л» «в», смешивать ка и ха, зажёвыввать по целому слогу и ещё глотать окончания. Кроме того тараторить и откашливаться. То есть как-будто вообще говорил на другом языке:

«Подгуководсапартии и правитевьс... весь советский народ...подвые предатеви и убийцы... великивожиучите Осипсоновичстали... брохвятый сагизм...»

Поражённый Матюша с удивлением оглядывался по сторонам. Но все сидели тихо и чинно и, казалось, внимательно слушали. «Может, что у меня в ушах?» - подумал Матюша. Тая сидела рядом и тоже как бы с интересом слушала своего отца.

А тот непрерывно тараторил как пулемёт и притом с каким-то оловянными и бессмысленными глазами. Только Андрюха Быков, красивый и начитанный парень из паралельного класса лукаво подмигнул нашему герою. «Значит всё же не я один» - подумал Матюша.

Барбос, Кутузов и Фищуков незаметно играли в очко и вовсе не прислушивались к ветерану.

Протараторив минут подряд двадцать без умолку, Иван Ильич, наконец, остановился.

- У меня всё – сказал он, оторвав взгляд от бумажки.

Все захлопали. Тая с гордостью смотрела на отца.

- Вопросы есть? – спросила классная.

Серёжка Брынцалов, как обычно, первым тянул руку:

- Вы не рассказали, как встречались с Владимиром Ильичом.

- Разве? Ну это было действительно очень интересно – без бумажки Иван Ильич говорил как и всегда совершенно чётко и членораздельно – значит нас, человек тридцать молодых красногвардейцев привезли с фронта в Кремль. Показали царь –пушку и колокол. Потом привели к Ленину. Фотиева попросила нас выстроиться перед кабинетом и позвала Владимира Ильича. Тот вышел, пожал всем нам руки и сказал...Э-э-э...

Тут Иван Ильич замялся и сделал паузу, мучительно вспоминая, что же тот сказал. Потом всё же вспомнил:

- Учиться, учиться и учиться!

- Вот ребята, как сказал нам Владимр Ильич. А потом подарил мне эти часы. Каждый может подойти и посмотреть из моих рук. Чтобы не пропали. Видите вот тут выгравировано: «Ивану Ильичу Солдатову от В. И. Ленина в знак признательности за героическую службу в Красной Армии»

Большинство ребят поверили на слово и не пошли рассматривать часы из рук Ивана Ильича. Тем более Кос, Барбос и Фищуков. Так как увлечённо играли в карты.

Всем бросился в глаза отрубленный остаток большого пальца, которым Иван Ильич прижимал к ладони во время доклада бумажку.

- Иван Ильич, а палец вы в бою потеряли? – спросила Галя Сазонова, тихая и спокойная второгодница.

- В бою, в бою –

- А раскажите как? – поинтересовался с задней парты Бяша.

- Ну как. Рубка есть рубка. Занимаем, значит, мы в 18-м Екатеринбург с юга, едем по Уктусской, которая теперь 8 Марта. Тролейбусы тогда по ней не ходили. Мы с Пашкой выдвинулись заметно вперёд, были уверены, что противник полностью очистил город.

А тут на нас пятеро на конях. Я кричу, Пашка назад, а тот, наоборот, на них с поднятой шашкой. Ну что делать, я за ним. Те наскочили. Одного я свалил. А второй подскочил сбоку и уже клинок надо мной занёс. Отскочить не успеваю. Я инстинктивно левой рукой и прикрылся. Голову всё же убрал. Он как махнёт, я даже боли не почувствовал. А он под меня провалился от промаха, ниже крупа коня. Видно пополам меня разрубить хотел. Я как рубанул его сверху, так вот эта часть у него и отлетела – Иван Ильич показал на себе, проведя пальцем от плеча до противоположного бока – только будёновка покатилась. А потом наши подоспели и мы всех порубили. И тут я почувствовал такую боль, смотрю, а пальца-то как не бывало. Ну ничего, Пашка мне жгут наложил, город уже наш был и я неделю в госпитале провалялся.

Все слушали внимательно. Кроме Барбоса и компании с последней парты, у которых случились какие-то противоречия.

- А почему будёновка покатилась? – заинтерсовался Бяша.
- Какая будёновка? –
- Ну вы сказали, когда его рубанули, то будёновка покатилась –

- А, когда рубанул? Так она с моей головы и слетела, так сильно ею мотнул при ударе -

И всё бы ничего, если бы Брынцалов по привычке завзятых отличников опять бы не потянул руку:

- Иван Ильич, я вот не понял. В учебника что-ли ошибка. Тут написано, что с юга в 18-м белые Екатеринбург взяли. С Челябинска наступали. И больше никто. А красные, наоборот, город оставили. Я просто реферат пишу в историческом кружке на эту тему –

- Да ваши учебники ерунда. Я не по учебникам, я по настоящему воевал. Я кровь проливал за народ. Я вас, можно сказать, вот этой самой рукой – и Иван Ильич поднял правую руку – от Николая Кровавого спас! А вы мне тут, понимаете, учебники.

- Блин, Брынза, опять вылез! – не утерпел с задней парты Барбос, не смотря на игру в карты – сидел бы молчал, когда человек о своих подвигах ради нашего счастья рассказывает.

- Да нет, я просто уточнить, мне это интересно – оправдывался отличник.

- Сиди, молчи, когда старшие разговаривают – опять отчитал его Барбос, который как записной хулиган и двоечник терпеть не мог всяких зубрил и всезнаек.

- Вот, ваш товарищ то прав – согласился Иван Ильич и строго посмотрел на Брынцалова – это, понимаете, нехорошо перебивать старших.

- Я не перебивал, я только вопрос задал – обиделся отличник.

- Что!? Молчать!!! Как вы смеете!? Дудки, Марь Ивановна, мне на шею никогда никто не садился и вы не сядете!

И Иван Ильич так с размаху засадил кулаком по парте Брынцалова, что та вместе с отличником подскочила.

- Прекратите пререкаться, Брынцалов! – вступилась немедленно за ветерана классная, чтобы остановить назревающий скандал, который был никому не нужен – вы уж извините его, Иван Ильич, он у нас такой нездержанный, я с ним поговорю, мы его поставим на место.

- Да уж, пожалйста, - сразу успокоился ветеран – ему же самому безопасней будет, выскочек, знаете, нигде не любят.

Матюша внутренне ухохатывался, гляда на эту сцену: «Вот и ты, Иван Ильич, молотком себе по пальцу трахнул. А то меня подкалывал»

Брынцалова он уважал. Тот хоть и был таким неспортивным, зато на голову всех в классе выше в плане умственного развития. Хоть в литературе, хоть в истории, хоть в математике.

Матюша всегда отмечал полное того над собой превосходство в плане общей развитости и понимания наук и предметов. И не считал это недостатком. В отличие от ребят.

Тая разгневанно смотрела на Брынцалова:

- Выскочка позорный – прошипела она.

Матюша взял это на заметку, но ничего не сказал.

- Прекрасно, - подумал он, - теперь и Барбоса, возможно, удастся пропихнуть в комсомол.

У него в голове давно уже вызревал план, как потом использовать этого парня.

 - 19 –

А тут и сам Барбос вышел на авансцену. Вернее, вывела его классная:

- Огромное вам спасибо, Иван Ильич, что оторвали часть вашего драгоценного времени, чтобы сделать этот интереснейший доклад. Это надо же, ребята, Иван Ильич пожимал руку самому Владимиру Ильичу Ленину и даже получил от него в подарок часы. Пример для вас. А теперь, дорогой, Иван Ильич, ребята тоже хотят сделать вам подарок. Алёша Шатун и Саша Кутузов сейчас исполнять для вас песню о Ленине, выходите ребята –

- Подвиньтесь – сказал Иван Ильич Брынцалову и сел с ним рядом за парту.

Барбос с Косом припрятали карты, показали кулак Фищукову и вместе с Бяшей вышли перед классом.

Бяша расчехлил гитару, малость потренькал и сказал:

- Я готов –

Барбос вышел вперёд, развернул могучую грудь и запел:

- Будет людям счастье, счастье на века – тут сделал шаг вперёд, встал с ним вровень и подхватил Саня Кутузов:

- У советской власти сила велика! – Бяша в такт подыгрывал на гитаре.

Ничего более уморительного Матюша сроду не видел. Особенно когда Санька, изображая энтузиазм, начал мотать своей хулиганской кучерявой башкой:

- Сегодня мы не на параде, мы к коммунизму на пути,
В коммунистической бригаде с нами Ленин впереди...

Матюша как только представил с ними третьим Владимира Ильича, так и взорвался от смеха. Он зажимал нос рукой и полез под парту завязывать якобы развязавшийся шнурок. Ничего не помогало.

Увидев это Барбос лишь слегка ухмыльнулся и продолжал солировать как ни в чём не бывало. Из под парты Матюша видел, как довольный Иван Ильич начал дирижировать руками и даже тихонько подпевать. Саня Кутузов всё также мотал в такт головой и держался абсолютно серъёзно.

Андрюха Быков тоже прыскал, зажав нос ладонью. Но абсолютное большиснтво ребят смотрели и слушали совершенно серъёзно, как будто в этом не было ничего смешного. Даже Фищуков, который одновременно под партой тусовал колоду. Классная очень благожелательно улыбалась.

Когда Барбос с Косом закончили, аудитория взорвалась апплодисментами. К нему повернулась счастливая Тая:

- Какие молодцы. Ты был прав – наши люди.

Кто-то кричал: Бис! Молодцы! Здорово!

Но Косу и Барбосу явно хотелось поскорее вернуться к картам, да и бутылка уже наверняка была припасена в портфеле и они покинули сцену. Проходя мимо Матюши, Кос громко сказал:

- Нет, не комсомольцы в душе, не молодые строители коммунизма!

Что вызывало у нашего героя новый приступ смеха.

- Какие же, ребята, вы молодцы! – крикнула Тая всей тройке.

- Большое спасибо, дорогие ребята! – сказал, поднявшись Иван Ильич – если бы Ленин слышал, он был бы очень доволен такой сменой. Правильно воспитали вас родители. И с укоризной посмотрел на Брызгалова.

- Ну чё, пора бы уже и клюкнуть – подошёл к Матюше Барбос – всё выполнили.

- Вы пейте, а мне Таю проводить надо, в комсомол пора уже вас оформлять. Видно, что созрели.

- Ну давай. Скажи там ей, что коммумнизм с Косорылым хотим строить. Не можем без этого. Сделай ей намёк. А то мы старались. Как ты велел.

- Не, ну вы молодцы оба, я в полном восторге.

- Тая, Шатун с Кутузовым тоже в космомол хотят. В ногу со всеми ребятами. Даже мечтают поехать на комсомольскую стройку – обратился наш герой к подруге, когда они вышли из школы.

- Молодец, Игорёша. Ты их просто перековал. Восхищаюсь тобой –

- Я и сам тобой восхищаюсь – не соврал на этот раз Матюша. Ну не мог он смотреть на неё равнодушно. Хотя и пытался.

-20 –

7 ноября Матюша ждал утром у подъезда Таю, чтобы пойти с ней в школу на демонстрацию.

С парада возвращался Иван Ильич в своей полковничей шинели.

- С праздником, Иван Ильич! – приветсвовал его Матюша.

- С праздником, с праздником, Игорёша – тепло отозвался тот и крепко пожал Игорю руку – слушай, завтра выходной, я купил девочкам билеты на концерт, а ты ко мне приходи. Отметим, выпьем по рюмочке коньячку, побеседуем. Расскажу тебе пару историй. Придёшь?
- Сочту за честь, Иван Ильич! – предложение Матюшу очень заинтересовало. Особенно, это пара историй.

- А вот и Тая – та выскочила вся веселая, с прибранными под шаль волосами и сходу чмокнула в щёку Матюшу:

- Привет, папочка, как твой парад, маршал Жуков не придирался?

- Да нет, Таечка, Георгий Константинович очень доволен, ну счастливо ребятки, острожно идите, скользковато –

- Ничего, Игорёша меня удержит – и они пошли по диагонали в сторону выхода из городка к угла Куйбышева и Луначарского.

- Только не вздумайте пить до трибуны – шепнул Матюша Косу, проходя с Таей мимо – на той неделе идём вступать в комсомол.

- Отлично, прослежу за Боссом – отозвался тот.

Всё шло идеально, Брабос с Косом несли транспорант на котором был изображён с двумя огромными кольтами дядя Сэм и ниже надписью: «Руки прочь от корейского народа!», а их собутыльник Фищуков портрет члена ЦК Никиты Сергеевича Хрущёва. Портрет товарища Сталина на палочке доверили нести только Серёже Брынцалову. А Бяша Алексеев нёс впереди красное знамя:

- Чё, 50 грамм выпьешь – показал он Матюше встроенную во внутренний карман чекушку.

- Не, не могу пока –

- Что, Тайка, не велит? –

- Конечно, мне ж ещё в комсомол вступать надо –

- Ну смотри...
Куйбышева и Луначарского были забиты колоннами трудящихся, школьников и студентов. Все веселились, приплясывали на лёгком морозе, держали в руках знамёна, шарики, портреты и транспоранты.

«Как можно представить нашу страну без этих дурацких демонстраций?» - думал Матюша – «никак»

Он с детства относился к ним свысока, так как посещал с отцом военные парады на Красной площади и пару раз смотрел на них даже с трибуны. И тогда с мамой в июле 45-го.

Да тот парад произвёл на него грандиозное впечатление. Жуков на белом коне, Сталин на трибуне и поверженные немецкие знамёна. «Гитлер капут!» - радостно кричал он, вспоминая как им удалось спастись от неминуемой смерти в последнюю минуту.

Но демостранции? Нет, он всегда презирал демонстрации.

Они долго целовались с Таей в сквере за оперным театром, расставаться было невмочь и он проводил её домой уже затемно.

- Что, с девушкой гулял? – спросила баба Маша, увидев его восторженные глаза.

- Да – улыбнулся он. Его удивило, что никто в доме на справлял 7 ноября. «Странно, конечно» - решил он. Ну да, и когда он поздравлял всех с этим, отвечали как-то уклончиво: - да, да...
Но не сказать бы, что это его хоть как-то заботило.

«Похоже я раскис окончательно» - решил он – «ничего не могу с собой поделать. А что, денег полно, с ними устроиться плёвое дело. Исполнится 18-ть, поженимся и в Сочи, Тайка хоть море увидит, а то не была ни разу»

-21-

"Хотел бутылку водки взять,
А он за попу меня хвать:
Попался, блин, попался, блин
Попался"

из русской народной песни

На другой день, весёлый и радостный Матюша, забежал в магазин, купил шампанского и коробку конфет и пошёл в гости к Ивану Ильичу, к которому уже ощущал лёгкие сыновьи чувства.

- А, Игорёша, заходи – ласково приветсвовал тот.

- Это вам, Иван Ильич, в честь праздника и того вклада, который вы внесли в дело Ленина!

- Спасибо, спасибо, не стоило... – и Таин отец тут же забрал шампанское и конфеты из рук Игоря и куда-то унёс.

- Проходи на кухню, Игорёша, садись – Иван Ильич достал из серванта початую бутылку коньяка и разлил в две малюсенькие рюмочки:

- У меня к вам серъёзный разговор, Игорёша. Но вначале давайте выпьем за дело Ленина-Сталина –

Они выпили. Игорю коньяк понравился, кровь прилила к лицу и настроение было самое лучшее.

- Как вам наш фарфор и богемское стекло понравились, Игорёша? – ласково посмотрел Иван Ильич на Матюшю.

- Понравились, конечно, Иван Ильич, очень красивые – радостно согласился наш герой.
- И рижская мебель, наверное, тоже понравилась?
- Понравилась, Иван Ильич, нигде такой не видел –
- И квартира наша понравилась? –
- И кваритра, само собой, Иван Ильич –

- А понравилось, так наживи, а потом и женихаться ходи, понятно?

- Я не понял, Иван Ильич... – у Матюши перехватило горло и стены с потолком вдруг пронеслись перед глазами.

- Ты перед кем Ваньку ломаешь!? На шею мне сесть собрался!? Детдомовский... Видал я, Игорёша, таких детдомовских. В лагерях и тюрьмах. Из дворян? Родители враги народа? Курский он. Нету там никакого детдома из красного кирпича. Я придумал, чтобы тебя проверить. Ты и попался. Сирота, который и гвоздя забить не умеет.
Я сын трудовго народа, я то знаю что такое сиротство. А у тебя московский выговор, и повадка не как у простых людей. Что, на оккупированных территориях немцам прислуживал!? Я проверил, кто твои хозяева, кто тебя, сироту, в дом принял. Немецкие прихвостни. Муж твоей хозяйки бургомистром левобережья в Днепропетровске был. 10 лет лагерей получил за свои преступления против народа. Убийцы!
Я те покажу богемское стекло, я те покажу рижскую мебель! Чтобы к моей Тае и за километр не подходил!

Матюша был убит и раздавлен. Он не знал, что с этим делать и тоскливо потащился к выходу.

- Стой – догнал его Иван Ильич – ты, я вижу понял...Тая, короче, и никто другой не должны знать об этом разговоре, да вернись ты, давай ещё по рюмочке, чего такой пугливый... –

У Матюши сразу отлегло от сердца. Во время всех этих криков он и не вспомнил ни о какой Тае. Какая Тая, когда так кричат? А тут вроде какой-то ещё шанс открывается.

- Кто ты и откуда мне наплевать. Я против тебя ничего не имею. Ты меня пойми, я просто хочу счастья своей дочери. А с тобой у неё никакого не будет. Ещё и посадить могут. А она у меня одна. Давай так, ты от неё отлепляешься, и я к тебе никаких претензий не имею. И копать не буду. Договорились?

- Да, а что мне ей-то сказать?

- А ничего не говори. Начни за другой ухаживать. Мне учить тебя? По рукам?

- По рукам – радостно согласился Матюша, только сейчас осознав, какую малую роль, по-настоящему, Тая играла в его жизни. Казалось по уши влюблён и готов ради неё хоть на край света. А чуть прижали, и ну её на фиг.

К тому же и способ далеко не худший подсказывает Иван Ильич.

Последнне время его Танечка Ракитина из 8-го б явно кадрить стала. Тайка это заметила и возмущалась. А Таля эта симпатичная, стройненькая, не по возрасту разбитная и с блондинистыми кудряшками. Прав, пожалуй, Иван Ильич. Что значит верный ленинец.

- Только, Иван Ильич, дайте ещё пару дней до одинадцатого, мне надо срочно в комсомол вступить, а без Таи никак –

- Так ты ещё и в комсомол пробраться через неё запланировал? Ох, и шельма. Вот не было бы у неё такого отца и пропала бы девчонка. Антонину Францевну то обойти большого ума не надо. Тоже все уши про тебя прожужжала. Игорёша мол, Игорёша. Ладно, по рукам. Только, чур, никаких больше гуляний, никаких поцелуев, понял. А то до седла разрублю одним махом. Я знаешь сколько на своём веку таких покрошил? Ну?

- Конечно, Иван Ильич! Клянусь вам! Всё как велите сделаю –

- Тогда по рукам – и Иван Ильич протянул Матюше свою крепкую ладонь с могучим толстым запястьем.

- По рукам, Иван Ильич – пожал верному ленинцу руку Матюша.

- Скрепим коньячком – они выпили и Матюша отправился восвояси.

«Какой молодец Ильич» - думал он – «прав ведь, будь я на его месте разве б поступил бы по-другому? Да и стара она для меня. Куда на фиг. Моя ещё в первый класс ходит. Папа был бы очень рад, если б узнал, что у нас с Таей разрыв. Нельзя, нельзя раскисать с этими бабами...»


- 22 –

В эту ночь Матюша уснул с трудом. В голове всё крутилось и вертелось.
«Какой же я несчастный» - умал он – «Всех лишился, кого любил, папы, мамы, дедушек с бабушками, двоюродных братьев и сестёр, а теперь ещё и Таи. Всех, всех... И ничего не поделаешь.

Вот что? Убить Иванa Ильича? Так во-первых, он Таин отец. Она расстроится. А, во-вторых, как чтобы не поймали? Вернее во-первых.

Ну, допустим, как папа учил. Берёшь молоток с тяжёлой головкой, вставляешь в газету и идёшь за человеком в темноте или сумерках. Сзади по улице. Типа просто с газеткой в руках. Обходищь слева и бъёшь направо по диагонали в висок. Руки сначала скрещиваются, чтобы у правой был максимальный ход.

Бац, и идёшь дальше, как ни в чём не бывало. Никто и внимания не обратит. Многократно проверено. Даже зарубежом. Упал человек, а отчего непонятно. Да и кого волнует. Все спешат по своим делам.

А ты заходишь на мост, перестаёшь сжимать газету и молоток из неё в воду. Никогда не найдут.

Но только, если ты не знакомый убитого. Сразу ведь всех знакомых шерстить начинают. Алиби нужны и всё такое. Где был в такое-то время и т.д. А заподозрят, конец. Пусть и доказательств нет.

Арестуют и додавят. Не пройдёт номер.

Так ещё и не убъёшь. Это сколько тренироваться надо, чтобы таким движением с одного раза молотком убить. Чай не муха. И не старушка-процентщица с гнилым черепом. У этого-то в целый кирпич. Куда там молотком пробить. И ледоруб не возьмёт. Пока там до мозга достучишься. Троцкий хоть и мозговитый был и тот не сразу умер. Сумел на помощь позвать и показания дал.

А этот боров тебя же ещё догонит и схватит. А и не схватит, что толку, милиции назовёт и никуда не денешься. Глупость. Идти с молотком на командуещго ВВС округа, на героя гражданской войны. Всю милицию, всё МГБ на ноги поднимут. Никуда не уйдёшь. Утопия.

Нанять за деньги бараковцев? Ещё смешней. Тут же мильтонам и сдадут. Взяв аванс, понятно. А, если такой идиот и найдётся, то при первой же выпивке собутыльникам по пьяни и расскажет. Нет варианта убрать Ивана Ильича с дороги. Нету.

Ну, можно ещё Тае рассказать о разговоре с отцом, если за неё до конца бороться. А толку? Ильич тут же её против меня настроит и копать начнёт. Наверняка через Володю. И докопают.

Бежать с Таей? Снимать квартиры, денег то навалом. Да она и не согласится. И правильно сделает. Дура что-ли? А аттестат зрелости где тогда получить для поступления в ВУЗ? Мало того, поругаются, она пойдёт и меня самого сдаст. Как пить дать.

Всюду клин. Ильич всё предусмотрел. На кривой козе не объедешь. Это только на людях дурака из себя строит. Надо сдаваться. Прощай, Тая! Так тебе лучше будет. Жертвую ради тебя своим счастьем»

Мало того, ещё и хозяева волновали. С фашистами, значит, сотрудничали. Чего Ильичу врать. Скверное дело. Многие его троюродные братья и сестрёнки по рвам лежат. Немцы и их прихвостни убили.

Немцы бы всех вряд ли поймали. Тем более так быстро. Плохо различали евреев и всех остальных. Так местные полицаи помогли. С соседями заодно. Те то знали.

Его дядя Сол так и спасся, одев вышиванку и сев в вагон с немецкими офицерами. А чё ж с немецкими, почему не со своими – спрашивал его после войны Матюша. Ду ну, со своими, сразу бы сдали. Немцы то нас плохо отличали. Так и доехал среди них ближе к линии фронта. Удалось перейти.

Тут уже наши схватили: почему тебя немцы не расстреляли? Завербовали наверное? А докажи, что нет. Твою мать... Никто меня не вербовал. Мне православный священник документ выправил будто я молдаванин. Тогда будем судить за подделку. Так я ж только чтобы немцев обмануть. Какая разница, подделка всё равно подделка, за неё срок полагается.

Где твой воинский билет? Так я его в болото кинул. Порча документов. Отдельная статья. Так там национальность строкой. Это не освобождает от ответсвенности. Если ты еврей, это не означает что тебе всё можно. Что русского судить за порчу документов, а еврея нет?

У нас все народы равны. Ни одна нация не может быть выше другой. Перешёл границу по поддельным документами - отвечай. Это статья.

Короче так почти до конца войны и просидел. На фронт уже не вернули, как неблагонадёжного. Вдруг, мол, к немцам сбежит. Во время штурма Берлина. А нам отвечать.

А потом выпустили – места освобождать надо было. Чего, мол, сидишь? От фронта сочкуешь? А ну марш на свободу!

Его в мае 41-го в армию призвали. Сразу на западную границу. 22 июня встретил на реке Прут. Стояли насмерть. Две недели не давали румынско-немецким частям перейти границу. Единственный участок фронта, который сходу не пал. Остальные бежали вглубь. Поэтому окружили, патроны кончились и часть сдалась.

Приехал офицер СС:

- Коммунисты и евреи шаг вперёд –

Дядя решил, что лучше как-нибудь в другой раз. Вышедших оказалось достаточно, чтобы этому эсэсовцу отчитаться, и больше не возвращаться. Дядя поработал на румынского помещика, дорос до бригадира. Только одной местной даме, как назло, приглянулся:

- Или живи со мной, или скажу, что еврей -

И то и другое его уличало. Спасло лишь то, что местные жители демонизировали Гестапо. Прошёл слух, что оно якобы за ложные доносы расстреливает.

Это была явная клевета. Гестапо, на самом деле и близко не проявляло такую жестокость. В плане доносчиков. Ведь если за ошибки в доносах расстреливать, кто ж тогда и доносить станет. Но дядя хорошо понимал, как устроена голова у местных:

- А ну идём в Гестапо! – закричал он на всю улицу – я там покажу, какой я еврей и тебе конец, стерве!

- Нет, ну зачем сразу так-то? – пыталась возражать та. Она же не знала наверняка.

Но дядя схватил её за волосы и поволок на виду у всех:

- Нет, нет, ты сказала в Гестапо, значит в Гестапо! И пусть они рассудят кто прав, кто виноват! Они-то точно знают, кто еврей, а кто нет!

Народ молчит, понятно, только рот раскрыл. Значит не еврей, думают. Просто внешне похож. Пропала баба.

Волокёт дядя эту даму мимо её же собственного дома. Мать выскакивает, на колени:

- Отпусти её, не губи мою дочь ради бога! Она никогда больше такого не скажет. Я ручаюсь! –

А он всё равно волокёт и ещё сапогом под зад, чтобы ловчее. Мать за ним, волосы на себе рвёт, простить умоляет.

- Ладно уж, только ради матери. Но если ещё от кого услышу, сразу в Гестапо и узнаете у меня как клеветать на честных людей!

Больше его никто не трогал. Но жизнь есть жизнь. Тем более в конце той сцены православный священник подошёл:

- Прекрасно ты сыграл свою роль, следуй за мной – привёл его в церковь и выдал справку, что он молдованин, вместо какого-то давно умершего его лет паренька. С ней-то он и сел в вагон с немецкими офицерами, убывающими на Восточный фронт. Так и выжил.

Так что ещё и мои старики-хозяева... «Всё теряю к чему привязался, что полюбил» - думал Матюша:

– «Не расцвёл и отцвёл в утре пасмурных дней,
что любил, в том нашёл гибель жизни своей...»

Ведь он уже души не чаял в этих стариках и их дочке Юлии. Такие интеллинетные, развитые. Как говорить с ними интересно.

А на тебе, немецкие прислужники. Те самые.

С другой стороны, как-то не верится. Да и отец бы к плохим людям не направил.

В общем, в ту ночь герой наш заснул далеко не сразу. Часа два занимался жалением самого себя.

 -23-

Наутро проснувшись, Матюша подумал: «Херня всё, надо сберкнижку заводить!» Рефлексия у него закончилась. Не вешаться же теперь. А вот если по 500 рублей на сберкнижку каждый месяц складывать, то за несколько лет можно там будет все денежки и припрятать. А с деньжатами, сам знаешь... Это даже ниже средней зарплаты.

Спросят – подрабатываю. Только не сотками таскать. В глаза могут броситься. Их менять надо в разных магазинах, на рынке и в такси. Что ж, погоняем. Поживём красиво и осторожно.

Да и в комсомол пора. Прочь хандра и слёзы. Мог вы вообще во рву лежать с прострелянной головой, если бы тогда папа не спас. Или вообще не родиться.

Так решил наш герой и погнал во весь опор в школу.

- Тут, Тая, пару дней не смогу гулять, дрова буду возить для хозяев, они 6 кубов купили, чтоб до тепла хватило.

- Ну смотри, а то меня Володя в кино завтра вечером приглашает...

- Сходи, раз такое дело...
- Ты что, не ревнуешь?
- Не, ну ты ж в кино просто.
- Он на мне жениться хочет.
- Но дрова то мне всё равно возить надо.
- Ну и вози свои дрова! – Тая психнула, сверкнула глазами и пошла прочь.

- Блин, а дрова то мне возить не надо – подумал Матюша.

Точно теперь ему назло пойдёт с ним в кино. Вот же гадство. Так ведь всё равно ничего не поделаешь. И Матюша после уроков пошёл заводить сберкнижку.

Очень уж он увлёкся Анной Карениной. Славный роман. Особенно как Левин хотел крестьян осчастливить. Какие тупые. Но, может, Толстой врёт. Его-то, Матюши, прадедушка не тупой был. Тот бы точно сразу на волю ломанул, только и ждал по рассказам.

Да и дед. При первой возможности за своим старший братом в город умотал. А чёрта ли в селе делать? Сохой пахать вообще замаешься. А ничего другого и не было. Да и вообще кошмар. Туалетов и тех не было. Никаких. Да и магазинов. Один фельдшер на весь Улемль, на все две тысячи человек. И для взрослых и для детей. И чего там высидишь? Кроме бедности?

А брат его старший, Андрей на Вагонно-ремонтный завод в Екатеринослав ломанул. Ещё под конец 19-го века. А за ним и дедушка Петя в 1904-м, на другой год после свадьбы. Андрей к тому времени уже мастерил. В тройке ходил щёгольской и часы на цепочке в кармане.

- Ты, Пётр, чтобы в лаптях и рубахе наниматься пришёл. Приказчик тех, кто в штиблетах сразу отметает – сицилисты.

У деда к счастью другого ничего и не было. Подвязал рубаху верёвкой и вперёд. Росту огромного, в плечах широк. Сразу угодил в молотобойцы. Ещё один брат, Павел, в армию ушёл служить, до фельдфебеля вырос и в Варшавской крепости жил себе поживал с женой и детьми. В полной культуре и при электрическом освещении. Это тебе не в селе блох деревянной ложкой гонять по столу. Так три брата и выбились. Один Егор в селе и остался. Ему всё хозяйство.

А Лев Толстой какую-то косность описывает. И, главное, сам призывает на земле работать. Нашёл дураков.

Хотя с другой стороны интересно пишет. Зачитаешься. Тот же муж Анны, сколько-я-пелестрадал. И все эти её проблемы жизни со Вронским.

Матюша через это многое понял. Что не ужиться им с Таей. Даже пытаться нечего. Что хорошо, Тайка точно под паровоз не ляжет. Толковая. Ей главное семью завести и чтобы мужик хороший. Основательный. Лучше служака. Как её папаша. А она бы дома сидела и шила б крестиком. Детей ростила. Неглупо.

Вроде бы не из чего страдать. Всё как надо. Но жалко. Ужасно жалко. Своё отдавать. Хотя и приспособить не можешь. Некуда. Да и незачем. Пятое колесо в телеге. А всё равно жалко. Такая хреновая порода человеческая. Сам не ам и другим не дам.

Хотя большевики поначалу по-другому учили. Вон Маяковский. Певец социализма. А сам к Лиле Брик приставал. Прямо при муже. До того себя довёл, что застрелился. Лучше бы уж на войне погиб. Хоть бы какая-то польза. Так нет, ни хрена. Не мог дождаться, видете ли. А всё к терпению призывал. В боях за социализм. Наступать на горло собственной песне. Нет спасибо, уж лучше чужой. Показал дядя Вова пример.

Никому на слово нельзя верить. Никому.

Грош цена всем этим призывам.

Но, главное, сберкнижку завёл. О тайне вклада ему рассказали. Врут, конечно. Тайна тайной, а надо небольшими порциями деньги-то складывать. Будто бы кровью даются. В грязной одежде приходить. Как после смены. Без Голливуда далеко не уедешь. Народ больно бдительный. Чуть что и стучать. Каждый двадцатый инофрматор. А пятидесятый двадцатого проверяет. Так ему папа рассказывал. Всё зациклено. Всё на перепроверке.

Однако Ванька Митин с Лукичём свою нишу нашли. Чихать им на каждых двадцатых. Из наганов лупят и в рассыпную. С огромными деньжищами. Поймали, их интересно? Или по-прежнему грабят? Может, на дно легли?

Завязали бы навсегда и жили б как все честные люди. Так бы до старости б и дожили.

Вот он, лично, так будет. Хрен кто теперь на преступление подобъёт. Да и зачем ему? Лучше всю русскую литературу изучить. От корки до корки. В себя вобрать. Может, и самому написать что-то, кто знает.

Вырвался бы Лукич в комсомольские лидеры. Потешно было б. Бандит и убица учит строительству коммунизма. А что, у него есть способности. Да и внешность. А потом бы и в партийные руководители. Интересно б. Хоть роман такой сочиняй. Да языка пока не хватает. Как слова увязать. Одно за другое.

Да, ладно, самому бы послезавтра в комсомол пробраться, пока с Тайкой совсем не разругались. Да ещё как-то этих двух головорезов за собой пропихнуть.

А вдруг пригодятся?

-24 -

- Ну что, перевозчик дров, я провела тебя через школьный комитет, сегодня после второго урока идём в райком, будешь вступать. Устав выучил?
- Выучил
- Что такое демократический централизм знаешь?
- Знаю.

Райком помещался в деревянном доме на Красноармейской.
За столом с красной скатертью четверо, огромный председатель с могучими плечами, румяным лицом и лукавыми тёмными глазами и три девушки, очень высокая, высокая и поменьше. Все встретили нашего героя с серъёзными и строгими лицами.

- Ну, давайте протокол вашего комитета – сказал председатель. Тая проятнула.
- Как он, парень то, хороший? Не пьёт, не хулиганит? – скосил почему-то председатель глаза на высокую и усмехнулся – а то пьяниц и хулиганов не принимаем.
- Ну что вы, Игорёша у нас идеал, прекрасно учится, спортсмен, по дому работает.
- А родители кто? – спросила высокая.
- Сирота –
- Надо принимать. Чтоб не был вне коллектива – улыбнулся председатель – так, что такое демократический централизм?
Матюша ответил.
- Ну чё человека мучить, я за – неожиданно сказал председатель – давайте голосовать. Выйдите, пожалуйста. Через минуту вызовем.

Игорь с Таей вышли.
- Вот ты и комсомолец. Почему не спаршиваешь, как в кино сходила?
- Как в кино сходила?
Но тут дверь открылась:
- Заходите – позвала высокая.
- Вы приняты, Игорь – сказал ему радостно председатель и пожал руку – поздравляю.
- Ну, доволен? – спросила Тая на выходе из райокма.
- Конечно! Спасибо – и Игорь чмокнул её в щёку.
- Ну, интересует тебя, как я вчера с Володей в кино сходила?
- Да, очень. Только я хотел узнать, когда Коса с Барбосом примут?
- Не хочу об этом! Они что тебя больше чем я интересуют?
- Нет, меньше.
- Ты послушай, как сам-то их называешь. Разве можно людей с собачьими кличками в комсомол принимать?
- Так ты сама же им хлопала и говорила, что наши люди. Ты что?
- А вот передумала.
- Ну-да... – и тут Матюше мнгновенно в голову запала одна идея:
- Извини, Тая, мне тут срочно к врачу, кровь сдать, для хоккейной секции.
- А, пошёл ты! – опять рассердилась Тая.

Матюша побежал не к врачу, это он выдумал, а в гастроном. Купил торт, коробку конфет и бутылку шампанского. И ринулся в райком. Посетителей не было, дверь в красную комнату открыта, а председатель курил в коридоре. Матюша сразу к нему:

- Вы знаете, я так счастлив, эта была моя голубая мечта. Вступить в комсомол. Теперь я могу, понимаете ли в ногу со всем народом. Я больше не одинок. У меня ведь никого нет. А так бы хотелось с кем-то отметить лучший день в моей жизни...

Председатель с улыбкой посмотрел на то, что Игорь держал в руках:

- Прекрасная мысль, Игорёша. Я уверен, мы вам сумеем помочь. Валентин – и он крепко пожал Игорю руку.

- Девчонки закрывайте дверь в здание, все ушли на фронт. Игорёшу поздравить надо, он сирота, у него душа праздника хочет –
- Вилковский, ты что, нам через час в обком –

- Ерунда, вино выпьем, тортом закусим, видишь какой большой, а конфетами их угостим. Всё равно мы не имеем право проявить чёрствость к человеку. Иначе от нас молодёжь отвернётся. Товарищ Сталин учит нас не вставать на путь формализма –

- Да чё ты, Ольга, торта что-ли не хочешь? – подедржала Валенина небольшая и заперла входную дверь на засов.
- Мало ему, что из института выгнали, так и здесь пьянку устраивать! –
- Не хочешь, не пей, иди в своё обком, мы не опаздаем –
- Да ладно, куда от вас денешься. Вишь, – повернулась она к Матюше – молодой да ранний.

- Нам такие и нужны. А кто тебе коммунизм строить будет? – усмехнулся Валентин. Он Матюше сразу понравился. Был в нём что-то новое не стандартное. Да и сама структура речи и мимика буквально завораживали. Будто в театре. Не встречал ещё в своей жизни наш герой таких персонажей.

- Ладно, не будем тянуть, дамы режьте торт, Игорёша открывай бутылку, вот стаканы. Я всегда держу на всякий случай. Всем налито? Я скажу.

Дорогой Игорь, я сердечно рад, что тепрь ты в одном с нами строю. Все бы кто приходил к нам на приём были бы такими отзывчивыми. А то радеешь всей душой за молодых, а от них кроме спасибо ведь ничего не видишь, так я говорю? А Игорь другой. У него душа есть. И у меня к нему есть. За тебя, Игорёша!

Все выпили. Торт ушёл быстро.
- Всё, собираемся и бежим – торопила высокая.

- Куда ты Стешко, сто раз успеем, а и опаздаем, поймут, не простого человека в комсомол принимали, а бывшего детдомоца, тут особый подход нужен –

- Какой ты циничный, Вилковский –
- Вмазать бы ещё, да денег нет –
- Валентин, тут предложение есть – Матюша отвёл Вилковского в сторону:
- Предлагаю вечером продолжить банкет в честь моего приёма –
- У тебя, что ещё деньги не кончились? –
- Деньги не кончаются. Для друзей.
- Давай после пяти, прямо здесь в райкоме, ключ-то у меня.
- А можно ещё пару друзей привести, тоже кандидатов ряды ВЛКСМ?
- И эту подругу, которая тебя привела, как её?
- Не, у неё парень, офицер МГБ
- А, динамовец. Жаль, она, слушай, так мне понравилась и взгляд такой...Ну тогда я этих своих приглашу. Останутся, нет, их дело. У тебя-то ребята не скучные?
- Нет, Барбос и Косорылый!
- О, живые такие кликухи, лишь бы не хулиганили. Тут гитара есть, попоём.
- Короче, к пяти
- Да, пару бутылок возьми, если Портвейна, не больше, а то вы школьники, ещё райком облюёте. А я итак в штрафниках. То есть никакой пьянки.
- Замётано!

- 25 –

Счастливый Матюша успел к 4-му уроку:

- Ну чё, разбойники, к пяти на смотрины в райком идём, причешитесь, перья почистите, там дамы. Я то уже комсомолец, билет на днях выдадут -

- Ура!!! – бросились обнимать его Кос и Барбос.
- Только, чур, не хулиганить, это тебя, Босс, касается. Вино пить придётся.
- Ну ты вообще король! – Босc аж глаза от счастья выпучил. Раз вино будет.

На следующей переменке Матюша подскочил к 8-му б. Танюшка Ракитина уже стояла у окна и кокетничала со своим одноклассником. Танюшка стройненькая, вся в кудряшках и с хорошеньким, вздёрнутым носиком. В её лице ни тени серъёзности или неуверенности в себе. Просто Хлестаков в юбке. Отметил про себя наш герой, приближаясь к объёкту.

- Сударыня, можно вас на минутку? – расшаркался он перед ней, нимало не обращая внимания на одноклассника.
- Да, конечно...
- Тут у меня праздник, в комсомол вступил.
- Поздравляю –
- Это большой день для всего нашего народа. В райкоме по этому поводу банкет. Они так счастливы, что я согласился. В 5 вечера. Сочту за честь вас там увидеть.
- А ты, что за мной и зайти можешь? Я же не знаю, где райком.
- Ну, конечно, давай адрес.
- Слушай, а Тая мне голову не оторвёт?
- Не волнуйся, я тебе другую куплю.
- Ха-ха-ха! Я впечетлена. Придётся рискнуть.

Одноклассник был явно расстроен. "Ничего, твоя невеста ещё в детский сад ходит" - мысленно похлопал его по плечу Матюша.

Матюша был пьян от удачи. И тут и тут пасьянс сходится. Живут же люди. Он уже сам себе завидовал, забыв о своих недавних ночных страданиях:

- Да я на одну ладонь всех посажу, а другою прихлопну – думал он в кураже. Тут же, правда, мысленно дал себе подзатыльник:

- Вот так, идиот, и проваливаются за шаг до успеха. Скисни и не высовывайся. А то волк услышит и нет тебя.

- Падерин, сформулируйте нам правило буравчика – подняла его Валенина Сафроновна.

- Правило буравчика, правило буравчика.... Заключается в том...Если взять буравчик в правую руку.... Если взять его в правую руку... То оттопыренный палец... – чёрт, он прекрасно знал ещё с того года это дурацкое правило, но шампанское и успехи выбили это правило из его головы – то, оттопыренный палец...

- Садитесь, оттопыренный палец – в классе захохотали.

«Гадство, теперь эта кличка прилипнет ко мне до конца школы, как минимум. Барбос, Косорылый и Оттопыренный – во потеха» - понял Матюша.

- Оттопыренный, оттопыренный – уже гоготал на весь класс Славка Петров.

- Заткнись, Петров! – показал ему кулак Барбос – а то я тебе рот-то заткну!

Петров покраснел: - А что Петров!? Всегда Петров! Я что-ли придумал... – но замолчал, прекрасно зная, что с Барбосом шутки плохи.

- Игорь, вы бы слушали внимательно, я важный материал разъясняю. Вам при поступлении пригодится. Я просто заметила, что у вас где-то мысли в облаках витают. Спуститесь на землю, специально для вас повторяю – Валентина Сафроновна была сама ангел в плане терпения и преданности ученикам.

- Извиняюсь, Валентина Сафроновна, размечтался –

- Возраст такой – улыбнулась та – что я, не понимаю. И выразительно посмотрела на него и на Таю.

« А вот и ошиблись» - подумал Матюша и едва не показал Тае язык – «это тебе за динамовца!»

-26-

К полпятому Матюша уже поднимался по лестнице горсоветовских домов на 3-ий этаж. Дома эти были построены ещё в 20-х и являли собой один из первых образцов советской архитектуры. Они составляли целый городок. И там жили многие ученики Матюшиной школы.

Он позвонил и обомлел. Настолько красивая женщина ему открыла:

- Здраствуйте, ха-ха, Танюшка, за тобой тут какой-то красавец пришёл.

Матюша смутился и не знал, что сказать. Из её глаз так и стурилось веселье:

- Вы там за ней следите, не больше рюмки вина, договорились? А то она хулиганить начнёт, я её знаю –
- Ну конечно
И они с Таней побежали вниз по ступенькам. В парке Морозова уже было немало снега:

- Я возьму тебя под руку, можно?
- Ну конечно.
- Вон как раз Таины окна. Ну, как увидит?
- Ну и что?
- Уши тебе надерёт.
- Да ну, у неё теперь жених, офицер, фронтовик. Видный парень, не то что я.
- Не скажи, я бы тебя ни на какого фронтовика не поменяла б.
- А чего во мне хорошего?
- Наклонись – ответила та и решительно поцеловала его в губы.
«Что делает...» - подумал Матюша – «во те и малолетка. Явно хочет Тайку отсечь. Прямо ведь под её окном»
Но вслух ничего не сказал.
- Понравилось? – прижалась к нему Танюшка.
- Конечно – не стал врать Матюша.
- А Тайка пусть со своим офицером целуется, правда?
- Ну да – не стал протестовать наш герой.

«Чёрт, надо быть настороже, а то как бы и с этой не раскиснуть...»
И они, щебеча о разной ерунде, прошли через военный городок и оказались у дверей райкома.

- Ого, так ещё и Шатун с Кутузовым? – удивилась Танюшка, увидев тех перед дверью.
- Как без них.
- Повезло же мне, сразу столько красавцев.
- Ты ещё Вилковского не видела.
И ребята ввалились в райком гурьбою.

-Хо-хо. Какие люди – подошёл Вилковский и забрал у Матюши сумку с вином и закуской – девочки, накрывайте стол, вы не в гостях – обратился он к своими подчинённым.

- А это что с тобой за юнная красотка?

- Это наша комсомолка, Таня Ракитина, в школьный комитет, кстати, входит.

- Иначе ты бы к нам её не привёл, так ведь – лукаво улыбнулся Валентин.

- Вилковский, ты бы шампанское открывал, а не с девочкой кокетничал, она тебе в дочки годится! – крикнула ему Ольга Стешко.

- А может ещё на что-нибудь... – усмехнулся Вилковский.

Танюшка расхохоталась.

- Какой забавный мужик – сказала она Матюше, пока Вилковский открывал шампанское.
- Да, исключительно – Матюша искренне восхищался своим новым приятелем.

- Ну что, Солдатова вас в комсомол принимать не хочет? – обратилась Татьяна к матюшиным друзьям – ерунда придумаем что-нибудь. Нельзя оставлять таких симпатичных ребят неохваченными.

- Она ещё и Игорю с динамовцем изменяет – пожаловался Барбос.
- А ты откуда знаешь? – удивился Матюша.
- Так он сегодня её из школы встречал. За руку взял даже.

Матюша чувствовал, как меняется в лице. Ещё только что, целуясь с Танюшкой, он думал, что Тая ему по-барабану. Ан-нет, опять, как шрапнелью зацепило.

- Бедненький – погладила его по спине Танюшка – не убивайся, ты теперь не один, я с тобой.
- Да-да – деланно улыбнулся Матюша – всё отлично, ты такая куколка!

И он обхватил её за талию и приподнял.

- Только не здесь – возразил Валентин – не забывайте, у нас приличное учреждение. Мы тут готовим нашим партийным кадрам смену, а вы обнимаетесь.

- Кто бы говорил – усмехнулась Стешко – сам-то ни одной юбки не пропустит.

- В папашу пошёл – сказала им Ирина, которая поменьше ростом – он у него большой человек, но бабник невероятный. Если б не отец, Валентина бы и посадить могли. Дебош в ресторане устроил. Директора по науке института чёрных металлов, дурак, ударил. По пьянке. Из-за женщины. Его с 4-го курса выгнали. Он ещё и сессию не сдал. Отец вмешался, устроил ему академку, а в наказание сделали освобождённым секретарём райкома. С условием, если справится, то восстановят. Вы с ним тут поосторожней. Дурак, когда напьётся. А так талантливый мужик, вокал при консерве кончил, голос великолепный.

- Какие люди, какое тебе спасибо, что сюда привёл! – сжала Матюше руку Танюшка.

-27-

- Дорогие товарищи, братья и сёстры, международная обстановка вокруг нашей Родины как никогда более напряжёння. Амекриканский и британский империлизм терзает братский корейский народ. Не дают ему строить социализм. Пытаются помешать делу Ленина-Сталина. Но есть и светлые пятна. Наш новый товарищ Игорь Падерин принят в ряды ВЛКСМ. Поприветсвуем, товарищи! – Валентин стоял с бокалом в руке.

- Успеха тебе, Игорёша! – воскликнула Ольга Стешко, а Танюшка чмокнула в щёчку.

- Горько! – закричал Барбос. Но Кос ткнул его в бок локтем.
Выпили все три бутылки. Танюшка пила наравне со всеми и стала тарахтеть и похохатывать почти беспрерывно.

- Ну что, ходока? – спросил Валентин – у кого-то в этой компании есть ещё деньги?

Матюше захотелось слегка расслабиться от своих неудач и печалей:
- У меня, как обычно.
- Тогда вы – указал Вилковский на Барбоса – пару бутылок портвейна.

- Спой Валентин! – воскликнула Ольга – давай скажите девушки.
Валентин настроил гитару и запел. Голос был действительно великолепен.

- Восторг, восторг! – кричала пьяная Танюшка – ты гений!
Вошёл Барбос с портвейном.

- Давай свой ростовский блюз – крикнула та что поменьше –плясать хочу.

- Шумят в Ростове на Дону-у-у и собирают всю шапну-у-у... – запел в стиле блюза знаменитую песню Вилковский. Матюша такого никогда не слышал:

- Он её под Нью-Орлеанский джаз сделал – объяснила Ольга.
Наш герой пребывал в полном восторге, все начали подпевать:
- базары, блин, базары, блин, базары, меня сгубили заодно...

Текст был причёсан на самую взыскательную интеллигентскую аудиторию, все грубые слова и просторечия были выкинуты или заменены и это только улучшило песню. Матюша впервые понял её смысл – жалоба маленького человека, случайно попавшего в жернова судьбы, и больше ничего. Да, безусловно, это был всё тот же знаменитый чаплинский герой, только в другом формате:

- хотел бутылку водки взять, а он за попу меня хвать, попался, блин попался, блин, попался...

Вилковский ещё и проигрыш великолепный устроил губами под саксофон. Кос с Танюшкой выскочили плясать на середину и закидывади такие невероятные коленца, что Матюша раскрыл рот от восхищения. Пластичная и ловкая Танюшка напоминала ему юнную цыганку из Собора Парижской богоматери, так она была потрясающа в танце. Да и Кос в каком-то нахлынувшем на него кураже творил что-то невероятное. Недаром он был таким отличным хоккеистом.

Жалко, что их в кино не снимают – подумал Матюша – могли бы, может, на весь мир прославиться.

   - Ты не обидишься, если я с ней слегка пофлиртую? – поинтересовался Валентин, закончив песню.
- Да ради бога. Но только слегка. Я ей маменьке обещал вернуть дочку в целости и сохранности. Она итак наклюкалась в обход обещания.

- Да, а нельзя ли у тебя денег занять? Я вижу есть.

- А сколько? Мне бы 300 рублей до Нового Года.
- В комсомол моих примешь?

- Конечно. Я поэтому и хочу с Танюшкой пофлиртовать, чтобы объяснить, как надо протокол собрания комитета составить и кем подписать. Чтобы к каждому подошла отдельно и подписала, кроме этой твоей бывшей.

- Хорошая идея.
- Я ж бюрократ. Процедуры знаю.
- Держи - и Матюша отсчитал под рубашкой у себя в поясе три бумажки.
- Спасибо, брат.

- Валентин, расскажи за что тебя из института в секретари райкома выгнали – весело подскочила отдышавшаяся Танюшка и захохотала.

- Ага, разболтала уже – укоризненно посмотрел Валентин на Ольгу.
- Подумаешь секрет. Он на твоёй пьяной физиономии чёрным по белому написан – отпарировала та.

- Да я ещё ни водном глазу, открывай портвей, чё стоишь – прикрикнул Валентон на Барбоса.

- А я те чё, половой в трактире!? – оргызнулся тот.
- Э, Босс, кончай – скомандовал обеспокоенный Кутузов.

- Борзой он у вас – удивился Валентин – как со старшими товарищами разговаривает. Не знаю, принимают ли таких в комсомол.
- Ладно, ладно – и Барбос передал Вилковскому полный стакан портвейна.
- Куда!? – возмутилась Ольга – вы в милицию попасть хотите?

Но Валентин уже выпил.
- Танюша – подсел он к Ракитиной – мне с тобой надо серъёзно поговорить.
- У какой колючий – провела та ему по щеке ладонью – как ёжик. И снова залилась как колокольчик.

- Весёлая к нам ныньче в райком молодёжь пожаловала! Это приятно. Растёт достойная смена. Гляжу на таких – приобнял одной рукой Танюшку и посмотрел на Барбоса – и душа радуется. Я знаю город будет и сад в нём будет цвесть, когда такие люди в стране Совесткой есть.

   Неожиданно острая тоска пронзила сердце Матюши. «Где сейчас отец, где мама, хочу к ним. К чёрту этот Свердловск, к черту всех. Хочу домой, в Москву, в нашу любимую квартирку» Он незаметно выскочил на улицу и пошёл куда глаза глядят, почему-то вторя: "хотел бутылку водки взять, а он за попу меня хвать..." и безнадёжно проклиная свою судьбу.

- 28 –

Он обнаружил себя на мосту на улице Декабристов. Над рекой и у старинной монастырской стены. Грязная, мутная, холодная Исеть струилась внизу. Чуть справа виднелись во тьме силуэты старинных, глубоко осевших домов.

«Ночь навивает грусть и тоску по навсегда ушедшему, а утром опять вроде ничего» - подумал наш герой и спохватился. Он же обещал проводить Танюшку домой. Как же так...Её мама будет же волноваться. И он помчался обратно в райком. Недалеко он увидел у забора два силуэта в обнимку. Это Кос и Танюшка целовались.

«И тут прокол» - подумал наш герой. «Без меня проводят» - решил он и, подойдя к зданию, увидел Вилковского, который никак не мог попасть ключом в замочную скважину, чтобы запереть свой питомник подготовки кадров строителей коммунизма.

- Давай помогу! – и он с первого раза защёлкнул замок.
- А твои то борзые, этот, как его, Косорылый у меня девчонку увёл, а друг его, этот нахал с собачьей кличкой с Ольгой ушёл. Ты прав, надо их срочно в комсомол принимать пока не попали в колонию для несовершеннолетних. Проводи-ка меня, тут недалеко, до Тургенева, а то хулиганов развелось, а у меня только первый по боксу. Правда в тяжёлом весе –

- А за что тебя всё-таки выгнали?
- Так я ж рассказывал.
- Меня не было.
- Как не было? А где ты был? Да всё просто. Сижу в Большом Урале вечером, поддал слегка, устанавливаю отношения с одной дамой. Красотка невероятна. На эту вашу Таню похожа. Только лет на 20 постарше. Глаза у неё до чего озорные. Я таких не встречал. Тебе нравятся женщины в возрасте?

- Нет.
- А мне нравятся.
- Так тебе, вроде, и молодые непротивны.

- Непротивны. Ты прав. Но то была совершенно особенная. Я уже с ней вовсю и танцую и на ушко пою, и она так ничего, откликается. А тут этот очкарик. Подлетел, нахальный такой. Мало того, что пригласил, так ещё и за стол к ней уселся. Я ж не знал, что они знакомы. «Очкарик» - говорю, вежливо причём – «усохни» говорю – «и ничего с тобой не случится» Так он на меня в драку. А у меня хоть только и первый разряд, a зарядил ему боковым в ухо. По пьянке то не учёл, что в нём веса нет. Он принял горизонтальное положение и башкой в официантку. В живот. Та поднос перевернула с харчо прямо ему на лицо.

Я то, главное, причём? Он первым на меня кинулся. Тут ко мне вышибала, давай мне руку крутить. Я хоть и не мастер спорта, а пнул ему в пах. Ну и на улицу, чтобы не замели. Да как назло воронок. Эта дура-официантка к ним – вон он.

Догнали. Я не даваться. Всё же свинтили. Давай меня в воронок пихать, а я ноги расправил, упираюсь в стенку, они не могут. Пока старшина мне в промежность не пнул. Тут куда деваться. Три дня в камере с уголовниками просидел. Материться научился. Пока батя из Москвы не вернулся.

Нашёл когда на симпозиум ездить. А эти гады уже письмо на имя ректора послали. Тот, бац, приказ на отчисление, тем более у меня хвост с того года остался. Батя им, вы чё, нельзя всю жизнь человеку ломать. Очкарик этот тут же от своего заявления отказался. Научный деятель какой-то мелкого разлива, а туда же. Но ректор тоже уже лицо терять не хотел. Заключили с отцом мировую. Отправили в наказание райкомом руководить. Вот и пашу на общественных работах. Как хулиган какой-то. Перед людьми неудобно. Вроде солидный человек, а секретарь какого-то райкома. Ладно бы партии, а то молокососов каких-то .

Ты я вижу парень хороший. Приходи на трезвую голову, у меня тут идеи кое-какие в плане подработки. А то на одну зарплату не проживёшь. Заодно расскажешь, где деньги берёшь. Если по квартирам, конечно, не скачешь. А то я уже сидел с такими в камере.

«То что надо» - подумал Матюша – «подработка нужна как воздух, это алиби, откуда деньги берутся. От Валюхи, похоже, может быть польза»

Вернулся Матюша уже заполночь. Баба Машя ждала его на кухне:

- Игорёша, что-то загулял ты, опять с запахом.
- В Комсомол вступил, баба Маша. Мне же в институт надо – почему то стал он оправдываться своей хозяйкой за вступление в Комсомол. Самого удивило, мол, вдруг не понравится фашистам.

- Что ж – не стала акцентировать баба Маша – тут важная новость. Одна дама хочет с тобой завтра в 9 утра встретиться.
- Но у меня же школа...
- Отпросись. Это гораздо важнее
У Матюши сердце забилось от волнения:
- Где?
- В скверике за оперным, знаешь.
- Ещё бы
- Спи, деятель – ласково улыбнулась баба Маша и почему-то даже потрепала его по волосам.

«Никто кроме фашистов меня не любит» - подумал наш герой и уснул с надеждой.

-29-

На утро Матюша прибежал в школу отпрашиваться у классной для встречи с неизвестной дамой. Перед школой его встретил выглядевший смущённым Кос:

- Тяж, слушай, тут такое дело....
- Какое?
- А...Да понимаешь...Мне неудобно... Как-то вышло...У нас чё-то с Танькой Ракитиной любовь закрутилась...Ты уж извини...
- О, нашёл за что извиняться – засмеялся Матюша и обнял за плечо Коса – разве я когда-то выглядел жадиной?

- О, спасибо, Игорь, я так рад, что ты не сердишься – и Кос прижался своей кудрявой башкой к матюшиной груди. Наш герой погладил его по вихрам и подумал, что объятия Коса немногим хуже танюшкиных. Хоть он и мерзавец но не лишён притягательности. Не зря же на него девочки так внимание обращают:

- Нет, нет, мы не будем ссорится из-за девочки – и Матюша убежал в школу.

За четверть часа до назначенного времени Мтаюша вбежал в сквер между Большим Уралом и Оперным. Маму он увидел сразу. Она прохаживалась перед фонтаном. В своём чёрном пальто с меховым воротником она была хорошо необыкновенно.

- Мама! – крикнул Матюша и бросился её в объятия.
- Сынок! Наконец-то. Как я по тебе скучала. Ну как ты?
- Всё хорошо, мама, делаю как папа велел, учусь, готовлюсь в интситут, в комсомол вчера втупил...
- В комсомол? Прекрасно...Девушку ещё не завёл?
- Была одна, но там проблема...
- Что за проблема?
Матюша рассказал о ситуации с Таиным отцом.
- Вот сволочь! – сказала мама.
- А тётя Маша и дядя Гриша, правда фашисты?
- Ну разве бы папа послал тебя к плохим людям?
- А кто они?
- Теперь мне всё равно придётся тебе рассказать. Потому что всё изменилось. Мужайся, сынок, папу арестовали –

Матюша давно ждал этого известия, но втайне от себя всё же надеялся что этого не произойдёт. Глаза его наполнились слезами:

- Сволочи! Убить бы их всех. Развесить вокруг Кремля вниз головою!

- Сынок, разве можно такое говорить? Советская власть не виновата. Это какой-то гад в органах завёлся. Я уверена, Сталин разберётся и папу выпустят. Какой-то идиотский донос, что под руководством Абакумова они организовали сионистский заговор, чтобы убить Сталина. Арестовали дядю Яшу Бровермана и дядю Федю, Таниного папу. Многих арестовали. Папу приплели только потому, что я еврейка. Он полностью предан Советской власти и делу Леина-Сталина. Разберутся. Надо держаться, сынок. Хорошо учиться, обязательно поступить, это мечта папы. И ни одного слова против товарища Сталина, против Советской власти, против нашей партии. Помни, что мы с папой коммунисты. И как бы трудно ни приходилось, нужно всеми силами приближать коммунизм, когда все люди независимо от национальности и зарплаты будут жить счастливой жизнью от каждого по способностям, каждому по потребностям. И не будет таких ужасных ошибок –

- Да какие ошибки мама? Всё это сплошная банда убийц... Они... – Матюша остановился. Ведь он обещал отцу ничего не рассказывать маме о том, кто убил Михоэлса. Нет, нет, она будет потрясена. Да и чего с ней спорить. Она глубоко верующая в дело Ленина-Сталина коммунистка. А с верующими папа велел не спорить. Их всё равно не переубедишь. Не зря он называл её баптиской. Мама готова была всё имущество раздать нуждающимся и убить на них всё своё свободное время. Искать им жильё, заботиться об их детях, делиться всем, что есть.

- Не смей так говорить? Как это убийцы. А кто нас от фашистов спас?
- Папа. Больше никто. Если бы он тогда к нам не прорвался б, мы с тобой, с тётей Маней и бабушкой с дедушкой во рву бы лежали. Советская власть и пальцем о палец не ударила, чтобы помочь нам эвакуироваться. Чего ты за ордером бегала, когда немцы уже все рельсы разбомбили? А те раненные солдаты Красной армии плевать на нас хотели, им лишь бы свои шкуры спасать. Если бы папа их из машины не выкинул, угнали бы её и оставили бы нас на съедение немцам. Вот тебе и вся забота Советской Власти.

- Сынок, я понимаю, что папин арест это шок. Но нельзя переполняться ненавистью к стране, которая тебя вырастила. Так недалеко до предательства.

- Предательство? Да если меня заберут в армию и пошлют в Корею, я тут же перебегу к американцам.
- И будешь воевать на стороне врагов нашей Родины? На стороне махровых антикоммунистов? Против твоих товарищей по службе, которые перед тобой ни в чём не виноваты?
- А мне плевать. Они защищают этих в Кремле, которых я хочу придти и на фонарях развесить.

- Сынок, одумайся. Ты хуже деникинцев каких-ниубдь или власовцев рассуждаешь. Иначе мы тебя потеряем. Ты должен служить Родине, людям. Они не виноваты, что в органах завёлся один какой-то гад. Большинство людей в нашей стране хорошие. А ты хочешь перейти на сторону врага и их уничтожать. Я, например, устроилась в школу учительницей и делаю всё, чтобы мои ученики выросли достойными людьми. Это цель, сынок, а не война против своих соотечественников в отместку за отца.

- Ладно, мама, я не буду – согласился, успокоившийся после вспышки гнева, Матюша. Да и как сбежишь к американцам, родители ведь пострадают. Тем более, папа итак уже сидит.

- Да, да, становись серъёзным сынок, ты уже не мальчик, мне понадобится твоя помощь. Я жду ребёнка.
- Ура! – не удержался Матюша. Он всегда мечтал о братике или сестричке. Если братик, то он научит его мастерски играть в футбол и хоккей. А с сестричкой они будут какаться на коньках и петь весёлые песенки: - Как здорово! Мама я тебе могу денег дать. Мне папа дал и я ещё заработал.

- Где ж ты заработал?
- А я вагоны разгружаю на Шарташе, на рынке иногда халтурю. Вот и заработал.
- Нет, у меня есть, я ведь теперь работаю. Мне так нравится детей учить. Главное, сынок, учись. На тебя вся надежда. Ты ведь не бросишь нас с малышом, сбежав к своим американцам?

- Ну что ты мама. Теперь я останусь. Пока малыш не вырастет. А в каком ты городе, мама?
- Не могу сказать, сынок, это секрет. Папе поклялась. Но если что срочно передать, всё черех Марию Михайловну или её дочку, Юлю. Понял?
- А Мария Михайловна, она кто?

- Она твоя двоюродная бабушка, сынок. Родная сестра твоей бабушки Василисы.
- Так почему я о ней ничего не знал?
- Были обстоятельства. Папа её скрывал. И очень помог ей и дяде Грише. Они очень преданны нашей семье. Можешь полностью на них положиться. Тётя Маша теперь сама тебе всё расскажет. Всё сынок, мне пора. Выглядишь ты отлично. Видно, что не голодаешь и брюки гладить, наконец, научился. А то ведь тебе всё время папа гладил. Не провожай, нужно придерживаться правил безопасности. Ты же хотел в разведчики?
Они обнялись и Матюша пошёл домой, едва удерживая рыдания. Он не знал, увидятся они или нет. Он долго оборачивался и смотрел в след её удаляющеёся стройной фигурке.

-30—

Матюша в школе с трудом слушал учителей. Он весь был в мечтах и планах. Как спасти папу, как спасти папу... Ведь папа-то спас его тогда. В безнадёжной ситуации. Мало ли насколько это сложно.

Надо найти путь. Например, похитить Светлану Сталину. А потом, угрожая убить её в противном случае, потребовать самолёт, чтобы в него посадили папу и маму и вылететь всем заграницу вместе со Светланой. А там её осовбодить и вернуть.

Но только после того, как им гарантируют гражданство свободной страны. План хорош ещё и потому, что Матюша знает, где может появляться в Москве Светлана, они с мамой шили в одной и той же мастерской. Охраняет её только один человек. И папа этого человека ему показывал. Да и не охраняет, а следует метрах в 50-ти, чтобы не раздражать дочку вождя. Отрезать его пустяк. Удар сзади топором, завёрнутым в газету – это любой сможет.

А её в машину и вывезти в заранее подготовленное место. В Москве полно деревянных домов и трущоб. Нужна машина. У отца, понятно, забрали. Водить Матюша научился. То есть как минимум 4-5 человек. А то и 6-ть. Один, а лучше два на охранника (один идёт навстречу с пустыми руками, а второй сзади с топором в газетке). Два на Светлану, выкрутить ей руки и в машину. И пару на шухере, вести разведку местности и т.д.

То есть надо как-то подключать Славкину банду. Убедить. Но это превращается в вылет огромной толпой, с ихними родственниками да и ещё и валюты пару мешков необходимо. С пустыми руками не согласятся.

Невозможно. Самое неприятное, если Сталин откажется менять Светлану, как и Якова. А он так и сделает. Не пойдёт на компромисс. И всем конец.

Ему, родителям, братику или сестричке, ребятам их родственникам и Светлане. Он её, конечно, убъёт. Чтобы не остаться неотомщённым. Всё равно глупо. Мало того, и мама и папа откажутся покидать Родину и призовут его освободить Светлану. Иначе угрожая от него отречься. Да, так и будет.

Да и славкина банда никогда не согласится. Одно дело кассиров, как куропаток стрелять, а другое пойти против товарища Сталина, против родной Советской власти. Они то против неё ничего не имеют:

«Советская малина собралась на совет,
Советская малина врагу сказала НЕТ!»

То есть в советскую малину обращаться бесполезно. Связаться с американской разведкой. А где её взять? Стоять около их посольства? Тут же и засекут. За каждым иностранцем хвост, а за американцами и не один. И любым, кто приблизится к посольству.

Это кроме того, что такие планы вообще ещё никому не удавались, так как не бывает, чтобы всё шло как по маслу. Да и агентами всё нашпиговано. Сам папа и нашпиговал на свою голову.

Нет, провал. Родину предать и то не дают. Просто некак.

Мало того, если даже всё идеально удастся, где гарантия, что американцы не выдадут их потом назад, как уголовных преступников? Такой гарантии нет. Значит выдадут. Бутерброд маслом вверх не падает. Вадыли ж Шкуро и других. И за милую душу.

И что остаётся?

И дальше играть роль лояльного советского человека. Выживать. Как учил отец. Это тебе не из под немецких танков семью выхватывать. А со своими бороться. Ни машины тебе служебной, ни удостоврения НКВД в кармане.

Учиться, работать, не раскисать перед каждой юбкой. Уже это, как он убедился, совсем непросто. Особенно в плане юбок. Влияют. И ещё как.

Ведь есть у него талант. Кто бы ещё так ловко похитил деньги у бандитов. Али-бабе с его сокровищами далеко. Экспроприация экспроприаторов. А что, в случае чего сошлётся на Ленина. Владимир Ильич учил. Где он неправ? Не у старушек же украл и не у государства. У убийц и бандитов. Чтобы меньше оружия закупить могли и над советскими людьми куражиться. Хотя сами советские люди. Все-все у нас советские люди.

Остаётся одно – налечь на спорт, дать себе большие нагрузки. Чтобы не думать. Чтобы не крутилось всё это в голове. На одной руке подтягиваться, вот чему надо научиться. А то сколько можно на двух. Кто подтягивается на одной запросто человека задушит. Или руку вывернет. Почти любому. Пригодится.

Посадить в любой момент могут. А там уголовники. Да и вообще по жизни без силы никак. Мало ли что. Надо приступать. И немедленно. Готовиться к войне. За себя, за родных, за добытые собственной смекалкой и удачей деньги. Ведь они понадобятся маленькому братику или сестрёнке. Надо бороться. Против всего человечества. Сволочи. Просто сволочи. Поубивать бы всех. Но чтобы их имущество осталось.

Так думал и мечтал наш герой вместо того, чтобы внимать на уроке:

- Формирование нового человека самая важная часть в построении коммунизма– услыхал он вдруг голос Веры Михайловны – не обыватель, а человек творческий, который работает не из-за денег, а по потребности, человек сознательный, человек гармоничный... Так записали? –

- Да, да – закивал головой Матюша, делая вид, что что-то пишет, как давно уже научился.

Это поганое человечество его категорически не устраивало. Как и Маркса. А другого не было.

- Придётся – подумал он – как-то это тоже учитывать.

-31 –

- Максвелл преположил, что любое изменение магнитного поля вызывает появление в окружающем пространстве... – не смотря на все треволнения посдедних дней, Матюша с интересом слушал учителя.

Его просто поражало, как этот Максвелл мог до такого догадаться. Откуда столько мозгов?

Матюша за собой и близко не замечал подобной гениальности. Он второй год сидел в десятом классе, а так до конца и не понимал, как это проклятый ток по проводам бегает и лампочки зажигает. Ну как?

После физики подошла Тая:

- Я хочу с тобой поговорить.

Они отошли в сторонку.
- Ты что, совсем обнаглел?
- Почему? – удивился Матюша.
- Специально с этой шмонькой под моими окнами целовался? Чтобы мою маму расстроить?
- Да у меня и мысли не было....
- Не ври! Противно, когда мужчины врут.
- А чё ты ко мне привязалсь?! Где хочу там и целуюсь. У тебя твой Володя есть.

- А ты за меня боролся? Люблю, говорил. А как только Володя появился, сразу отошёл в сторонку. Вот какой ты.

- Да как же я мог с ним бороться? Ведь Володя твой фронтовик. Он от Москвы до Берлина по трупам фашистким шагал.

- Шагал, а потом в лазарете на койке больничной лежал – продолжил невесть откуда подошедший Барбос.

- И плакали сёстры, как дети, пинцет у хирурга дрожал – дополнил явивишийся с ним напару Кутузов.

- Сволочи! – Тая, похоже, разозлилась – Володя, действительно, Берлин штурмом брал, а вы, сосунки, издеваетесь. Вы и ногтя его не стоите!

- Тогда почему же ты тогда ко мне претензии предъяляешь, что я с ним из-за тебя не бодался!? Ведь у меня изначально шансов не было, раз я его ногтя не стою – изумился такой логике Матюша.

- О как я в тебе ошибалась! Теперь то я поняла, кто ты такой! Оттопыренный – вот кто ты. Барбос, Косорылый и Оттопыренный. Тьфу! Чтоб никогда больше ко мне не подходил! – Тая повернулась и пошла.

- Ухарь-купец тряхнул серебром, нет, мол, не надо, другую, мол, найдём – пропел ей в след Барбос.

- Не огорчайся, Игорь – обнял Матюшу Кутузов – в сто раз лучше найдёшь.

- «Вот и выполнил заветы Ильича, а радости нет» - подумал Матюша
-«Всё мне, ну буквально всё удаётся. Даже отказаться от девушки, которую люблю» - обнаружил он - "с чего бы это?"

- Зовите меня просто, Отто – сказал Матюша приятелям, осознав, что теперь то эта кличка всё равно от него не отлипнет.

- Босс, Кос и Отто! – восторженно крикнул Кутузов – вот наш нерушимый союз! – и ребята пожали друг другу руки.

- Похоже, госпожи Бонесье мы точно лишились. Её увели гвардейцы кардинала – попытался перевести всё в шутку Матюша, но на душе его кошки скребли.

- Зато теперь у вас есть Миледи – это подошедшая Танюшка Ракитина обняла их с Кутузовым за плечи.

«Тебя только не хватало» - подумал Матюша. Но приветливо провёл рукой по её кудрям.
- Хочешь, погуляем сегодня после школы? – шепнула она ему на ухо.

- Нет, у меня тренировка – соврал Матюша.
- Саня, они там шепчутся! – насторожился Барбос.
- Не обращайте внимание, мы о любви – объяснил Матюша.

- Тогда другое дело – и Кутузов не без иронии шлёпнул Танюшку пониже спины.

Уже через неделю друзья вместе с Танюшкой выпивали в райкоме у Вилковского по поводу вступления Косорылого и Барбоса в ряды ВЛКСМ:

- Горжусь вами! – поднял стакан Вилковский – как молодой порослью строителей Коммунизма. Но Танюша это просто клад! Цены ей нет. Как она обошла эту вашу змею, дочь полковника! У всех за её спиной протокол подписала. Что такое любовь. Перспективная девушка. Вижу её в будующем на моём месте. Что главное на комсомольской и партийной работе? Умение решать вопросы. И оно у Танюши есть. Хорошо пионерская организация готовит кадры. А кадры, как говорит товарищ Сталин, решают всё. Будет кому передать наше дело, когда мы поднимемся ступенькой выше.

- У меня, кстати, для вашей банды проект – говорил он вскоре Матюше – отойдём в сторонку.
- Желание заработать есть?
- Ну, конечно - Матюша соврал. Деньги были ему не нужны. Но не мог же это он показывать открыто.
- Интеллигентная работа. Предлагается чистить навоз в конюшне на ипподроме. Часа по три-четыре пару раз в неделю. По 50 рэ за смену на руки запросто, если хорошо работать. Вы парни крепкие – сумеете. Я там пол-года подрабатывал. Да на хрена мне самому, лучше вам заработать дать. А вы мне маленько отстёгивать будете. Годится?
- Конечно! -
С каждой смены мне тридцатчик – по десятке с носа. Оплата еженедельно. Причём налом.
- Так – сразу сориентировался Матюша – а на книжку можно?
- А зачем тебе? Налом же лучше, никаких налогов.
- Да я заплачу налоги, мне на книжку лучше.
- Тогда все деньги тебе, как бригадиру, а ты уже парням и мне будешь таскать налом, мне те же 30-ть в руки без вычетов, понял? Парням по 35-ть или 30-ть, остаток себе бери. О том, что ты мне заносишь они не должны знать. И вообще никто.

- Замётано. Тебе я даже за неделю вперёд могу, если по такому варианту с книжкой.

- А сейчас прямо выручить можешь? Мне бы стольник.

- Могу. Только домой сбегаю. Пять минут – сказал Матюша, хотя деньги у него были в поясе, но не показывать же, что он всегда таскает их на себе.

- Как с тобой приятно работать! Я тогда ещё что-нибудь придумаю –
- Давай, давай! Мне на книжку, а я тебе налом. Причём вперёд.

И наш герой бросился якобы за деньгами.

- По шпалам, блин, по шпалам, блин, по шпалам – с азартом напевал он, с удовольствием подставляя лицо летящим снежинкам. Он скользил по обледенелой улице и ликовал оттого, что появился такой вариант легализации денег.

- Э, парень, поосторожней! – отрезвил его чей-то низкий голос, и наш герой почувствовал лёгкий толчок в плечо. Матюша и не заметил, как наскочил в темноте на шедшую по Куйбышева пару.

- О, виноват – весело произнёс он и тут увидел, что это были Тая с кавалером. Володя был в гражданском, высокий и стройный, с мужественным и решительным лицом. Таины глаза сверкали даже в темноте изумрудно-аквамариновым светом.

«Чёрт бы вас побрал!» - подумал Матюша и пошёл дальше, не оборачиваясь.

«Болит мой осколок железный
И тянет пузырь мочевой,
Полез под кровать за протёзом,
А там писаришка штабной...»

- неслось у него в голове не без всегдашней жалости к себе. Да и обстоятельства были, как себя не пожалеть. Хорошо, что ещё денежки целые. А так бы вообще хоть вешайся. Был бы он дурак, если бы тогда к Славке Лукину не заглянул.

«Кто-то хорошо сочинил про батальонного разведчика, даже ко мне подходит» - решил наш герой, достал из пояса сторублёвку и потащил её радостный Валентину. Дело то шло. А как же его не делать, дело-то? И с Батальонного разведчика тут же переключился на популярную в то время песенку Петра Лещенко:

Забирай жену, запьём вино,
Потерял одну, так пять найдёшь
На Кавкакзе есть гора...

"Главное теперь – в тюрьму не попасть. Но, если головой думать... Есть шанс, ведь эти бандиты, его приятели у всех на глазах в Москве кассы с оружием грабили, людей убивали и ничего... А если уж тихой сапой, да ещё в провинции, есть шанс и от тюрьмы и от сумы в сторонке удержаться и обмануть эту нахальную старуху жизнь, сколько бы она, наглая, ловушек не строила. С ней, как в хоккее – показал вправо, ушёл влево, показал влево, ушёл вправо, показал пас, а сам как дал по воротам, вынимай из сетки. Нельзя жизнь жалеть. И не расчитывать, что она тебе что-то хорошее сделает. Не такие у неё, старой суки, повадки"

- думал Матюша пока не отворил обитую какой-то дрянью райкомовскую дверь.

- 32 –

Обстановка его заинтересовала. Дым стоял коромыслом. Это райкомовские дамы курили с Боссом и Косом, в то время как Вилковский пел какой-то оригинальный романс, а малолетка Ракитина выделавала па на столе. Перворазрядница по художественной гимнатстике, она была грациозна. Но больше всего Матюшу заворожил сам романс:

Средь этой пошлости таинственной
Скажи, что делать мне с тобой
Недостижимой и единственной,
Как вечер дымно-голубой

Который звучал из уст Вилковского, как дворовая блатная песенка, что ещё только добавляло прелести:

https://www.youtube.com/watch?v=2B2TpLk07WY&t=78s

- Офонареть – восхитился Матюша, когда Вилковский закончил – чьё это?
- Плохо вас литературе учат – усмехнулся Вилковский – знаешь такого, Александра Блока?
Блока Матюша любил и охотно читал, но на такое стихотворение ни разу не натыкался.
- Ха, ха, Блок! – усмехнулась Оля Мелешко – Слушай его больше. Он постоянно свои стишки выдаёт за стихи великих поэтов. Будто мы Блока не читали:

По вечерам, над ресторанами...

- Невозможно с этими филологами – возмутился Вилковский – ничего не скроешь, сразу разоблачат. ... журналистику окончила, они там всю русскую поэзию назубок учат, не обманешь. А как ты поняла, что не Блок?

- Элементарно. Цветасто слишком. Ляписто. Сразу видна подделка. У Блока всё гораздо яснее, чище, строже, мелодичнее. А тут на блатной мотивчик, на три аккорда ложится. Недоработка, Вилковский. Настоящего Блока на блатной мотивчик не уложишь. Такие стишата под Блока у нас на курсе любой прыщавый студентишка сварганить мог.

- А я в восторге – признался Матюша – ничего лучшего не слышал.
- Это оттого, что в поэзии не разбираешься. В поэзии, как и в музыке, разбираться надо. Читал Пастернака?
- Нет –
- Оно и видно.
- Валентин, сбацай ещё, я слова запишу – попросил Матюша.
- О, ты первый, кого так мои стихи заинтересовали. В какие редакции не посылал, всюду отказ. Также, как Мелешко говорят – ляписто у вас слишком, пошловато, нигде не взяли. А я старался... На стол, малолетка, почему соскочила?

- Ты гений, Валентин! – закричала порядком уже пьяная Ракитина и снова взгромаздилась на стол.
- Куда полезла!? – крикнул угрожающе Кос.
«Ревнует» - подумал Матюша.
- Да пошёл ты – скривилась Рактитина – мне Валентин с Игорёшей больше нравятся.

- Комсомольцы за столом не хулиганят – погрозил Вилковский пальцем – это к вам Кутузов относится. Вы не в борделе, а в районном комитете находитесь. Держите себя в руках и не срывайте культурную программу.
Кос недовольно поморщился, но замолк. Тем более Матюша показал ему кулак. Босу наоборот всё нравилось. Он дымил папиросой и кричал:
- Танюшка, пляши!

Ту и уговаривать не надо было. Вечеринка удалась на славу. Вилковский был в ударе. Но особенно Матюше запала в душу это томное танго про таинственную пошлость. Он тихо млел и думал о Тае. С каким-то трагизмом и надрывом. «Похоже, я всё-таки в неё влюблён» - неслось у него в голове - "иначе на хрена бы о ней всё время думать?"

- Девочка, шла бы ты уже домой, я б вместо твоей мамы ремня бы тебе всыпала! – возмутилась Мелешко, которую, похоже, уже достали эти кривляния на столе.

- Пошла на ... – возразила ей Ракитина и показала с высоты кукиш. Ольга только рот рыскрыла от ужаса.

- Комсомольцы, не материться! – ударил кулаком по столу Вилковский – не в хлеву находитесь. А ну по домам! Заседание райкома окончено. Комсомолец Кутузов, проводишь комсомолку Ракитину до квартиры и доложить завтра о её сохранности. Тебе понятно!?

- Так точно! – чётко ответил Кос и сгрёб Ракитину со стола.
Матюша шёл мимо деревянных домишек домой. Кружились снежинки, светили звёзды. Он обо всём забыл и только пел про себя: «Средь этой пошлости таинственной...»
Завтра было воскресенье и спать можно было сколько угодно. Везёт же когда в субботу вечером.

«Да, какой великолепный романс – век бы слушал» восхищённо думал Матюша по дороге домой. Хорошо, завтра воскресенье, можно спать хоть до 11-ти. Наш герой был здоров поспать.

- Ну что, внучок – сказала ему во дворе утром Мария Михайловна – покатаемся со мной на трамвайчике?
Напротив гастронома они сели на десятку:
- Проедемка кружок – сказала хозяйка, заняв последние места в вагоне.
Матюша понял. Разговор будет серъёзным, хозяйка не хочет говорить об этом дома.

- 33 –

- Конспирация, внучок, я же старая революционерка –
- Вы? –
- Ну да. Анархистка. От тебя ничего не собираюсь скрывать. У меня ведь ни детей, ни внуков. Ты моя надежда. Больше мне некому передать свои знания и опыт. Да и моему Грише тоже. Жить-то нам совсем мало осталось. Тем более у Гриши туберкулёз. В большевицких тюрьмах и лагерях заработал - глаза бабушки буквально остекленели от ненависти.

- Я к тебе внимательно присматривалась. Ты сдержанный, продуманный мальчик. Как и твой папа. Ловко тебе пока удаётся скрывать свои богатства – и Мария Михайловна рассмеялась.

Матюша перепугался: «Догадалась, значит... Подсмотрела, наверное...»

- Не пугайся, внучок, не трону. Наоборот помогу. Знаешь, какими деньгами я до революции крутила? Но ни гроша к рукам не прилипло. Всё на пользу нашего дела – освобождения личности от её подавления государством. На организацию и вооружение наших ячеек в Еактеринославе и Гуляй Поле. Слышал такого, Нестора Махно?

- Ну конечно! – Матюша даже оторопел от этого имени.
- Мой ученичок, с руки выкормила – засмеялась бабушка Мария.
- Как!? Тот самый? –

- А ты знаешь другого? Тот самый, конечно. Мой Несторка-хулиган. Хвосты коровам крутил в Гуляй Поле. Хотя и образованный. Два класса церковно-приходской, это как теперь десятилетка, окончил. Твой дед Петя, кстати, так и не одолел. Не перевели его во второй класс, так на второй год в первом и оставили, грамоту и не освоил, а, главное, ни одной молитвы не выучил. На все вопросы священника молчал только и мыкал.

Забрал его твой прадед из школы, чтобы работал по хозяйству. Но славный мужик дедушка твой, хоть и неграмотный. Сестрёнку мою никогда не обижал. И против меня не сказал ни слова. Я же у них в квартире жила и кружок по ночам вела, предстваляешь какая опасность? Зато в гражданскую и дала им денег на прекрасный дом и ещё две квартиры под сдачу плюсом. С согласия батьки. За их помощь нашему чёрному делу. Нестор Махно, кстати, в вашей квартире с твоим отцом в одной комнате ночевал, когда с каторги возврщался в Гуляй Поле. Ну, впечатлён?

- Ещё как! – Матюша был в востроге от близости его семьи к такой знаменитости, пусть и со знаком минус.
- А то, что про него Алексей Толстой написал, правда?

- Нет, тот всё наврал, а что ты хочешь от красного графа? Лёва Задов совсем не такой был. Он же потом в ЧК и ГПУ служил на приличных должностях. Нечто такого, как в романе, туда бы служить взяли? Совсем другого типа был человек. Никакой оппереты.

В Несторе да, что-то такое было порывистое, но не настолько. Почему я тебе всё рассказать решила. Во-первых, вижу ты человек надёжный и за родню до конца постоять готов. А, во вторых, литераторой интересуешься. Может, писатель выйдет. Пусть и на семейном уровне. Не хочу я, чтобы история моей жизни вместе со мною закончилась. И весь мой опыт в никуда ушёл. Вот жалко просто и всё. А ты совим потомкам расскажешь когда-нибудь, а, может, и напишешь. Времена то изменятся. Может ещё вторым Львом Толстым станешь. А, может, и первым - бабушка опять рассмеялась.

Толстой-то тоже вначале Львом Толстым ни с какой стороны стать не обещал. Вот слушай мою историю и наматывай себе на ус –

Матюша буквально умирал от интереса. Граф Монте-Кристо, конечно, порясающая книга как и Приключения Жиль-Бласа из Сантильяны, но разве могут они сравниться с приключениями его родной двоюродной бабушки, старшей духовной сестры самого Нестора Махно и одновременно скрытой потаённой родной тётки генерала СМЕРШ и МГБ, скрывающей его сына?

- Я младшая сестра твоей бабушки Василисы – начала Мария Михайловна под стук колёс. Десятка повернула уже на 8 Марта и катила себе, чуть покачиваясь и вереща, напротив Дендрария. Лавки и фонтан едва виднелись под толстым покровом белого снега. Картины зимнего Урала завораживали. В утреннем воскресном вагоне почти никого не было кроме кондукторшы. Которая, впрочем, мирно дремала на своём кондукторском месте.

- 34 -

Я на четыре года младше твоей бабушки, Василисы. Росли без отца, он рано умер. Твою бабушку выдали за Петра в 1903-м. А меня в шестнадцать лет за нашего улемльского единственного жандарма в 1904-м выдали, совсем девчонкой. Не на что матери сироту кормить было.

За старика-вдовца сорока двух лет. Дети у него уже взрослые были, в город уехали. Крепкий был старик. С виду так ничего, а как напьётся противный. Придирается ко всему. Один раз, через пол-года после свадьбы избил. Сильно. Щи ему холодными показались.

Что ж думаю, угощу тебя горяченькими. Раз так любишь. Дров не пожалела, накалила печь докрасна. Поставила кастрюлю. Он пришёл на обед. Снял ремень с кобурой. Сел. Выпил рюмку водки. Ухмыльнулся. Слышит кастрюля на плите шипит. Значит впрок пошёл урок, думает.

- Ну что, муженёк дорогой – говорю – отведай-ка с огонька.

Снимаю кипящую кастрюлю ухватом с печи и надеваю ему на голову. Как он орал, как катался по полу не передать. Только мне не до того было. Вынула я у него из кобуры наган, надела на спину заранее собранный мешок и за ворота. А там паренёк мой, соседушка, с тарантасом. Заранее сговорилась.

- Это какой зверь у тебя во дворе так дико орёт? Поросёнку что-ли остудить забыла? – удивляется.
- Ну-да со спешкой-то – не говорить же что жандарм, у него бы вожжи из рук со страха выпали б.
- Бедное животное - говорит - ты уж в следующий раз поосторожней.
А я только смех едва сдерживаю.

Так к поезду меня и подвёз. Ну я к вам, в Екатеринослав, так мол и так, принимай сестрица, не оставь. Приняли меня твои замечательно. Устроилась я на швейную фабрику. Не скажу, что понравилось. Куда это шить целыми днями? Все глаза прогладишь, все руки исколешь.

Подружилась с одной девушкой-швеей моих лет же. Она увидела, какая я бойкая и к Антони привела. Жил он недалеко от Султановки. На Амуре.

Он такой интересный, боевой, умница, сразу произвёл на меня небывалое впечатление. Куда там нашим деревенским. А я ему ещё и мужнин наган принесла. В тот же день меня в анархисты и приняли.

- А что потому с мужем вашим, жандармом стало? Не бросился в погоню?

- Куда там. Инвалидом сделался. Со зрением что-то. Сами глаза целые, только видят плохо. На пенсию списали. Какая там погоня. Уши, рассказывали, у него завернулись после того, как вареники стали. Огромные, красные. Так до конца жизни и звали: «Варённые уши» Обижался, сказывали, если услышит.

- А сами там больше не были?
- Что-ты. До революции мужа побаивалась, вдруг отомстить вздумает, кто его знает. А после тем более опасно. Я ж фамилию сменила в 1927-м, за Гришу вышла. Чтобы чекисты отстали.

А то до того каждый год арестовывали. На праздники. Чтоб чего не натворила. Вместе с бывшими эссерами, меньшевиками, националистами и кого только там не было.
Профилактика называлась.

Просто повестку присылали по почте – явиться тогда-то. Все сами и являлись. Кому под расстрел охота? Держали нас дня три в каталажке. Прямо в ЧК. Кормили нормально, можно с собой было книги брать или там вязанье. Пожалуйста.

Но всё равно что-то не то, чувствую. Выпускают, выпускают, а потом и не выпустят. Вышла я за Гришеньку замуж и сменила фамилию и адрес. Они и отстали. А потом уже папочка твой спас.

- А как?
- В ГПУ он в 33-м попал. По комсомольской путёвке. В конце великого голода. Только этим и спасся, так как уже доходил. Ну и поддерживал большевиков, всей душой верил. Как я в юнности в анархию, как в мать всеобщего счасться.

Нашёл он мою папку в билиотеке харьковского ГПУ, где работал в экономическом отделе. Долго думал что делать. Месяц-два, может и больше. Не сдать? Караул. Вырвать лист – тут же бы и попался. ГПУ ведь. Долго присматривался. Ведь он скрыл меня как родственницу при поступлении. Кто бы его принял?

И вдруг его осенило. Взял он почитать моё дело ещё раз. Подобрал точно такие же чернила. Да и вкатил дату в графу о смерти, которая пустовала январём там или февралём 1934-го, пока никто не видел. И сдал обратно.

Через пол-года опять моё дело спросил посмотреть. Вместе с другими, понятно, чтобы внимания не обратили . Другие дали, а моё нет.

Ушло в архив, сказали ему, так как объёкт наблюдения умер. Так я и осталась без надзора. Поэтому когда в 43-м по приходу наших Гришу арестовали, меня не тронули. Только из дома выселили. Как члена семьи предателя. Вот я сюда и перебралась.

- А дядя Гриша, он что, вправду с немцами сотрудничал?
- Никуда не делся. Надавили. А он что, интеллигент. Даже в тюрьме не сидел. Трое дочерей. А немцы – друзья. Вместе до революции с ним на заводе работали. И в оккупацию ещё в первую Мировую. Наследник Гандке приехал, которого Гриша мальчишкой на загривке катал.

Ну и уговорили работать. Так ещё и бургомистром Нижнеднепровского райна поставили. Я конечно на него сильно орала, как он смел на такое подписаться. Да он, бедный, только плечами пожимал. А тут приказ сверху – подготовить списки евреев и коммунистов. На такое он уже не мог согласиться. Хоть и мягкотел был.

Смекнул чьё сало съел. Он же немцев не опасался. В политике слаб был. Думал большевики врут. В Первую Мировую о немцах тоже ведь всякие ужасы рассказывали. А было приемлимо. Без нужды мирное население не трогали. Евреев, наоборот, оберегали от погромов. Те же немцы, Гришины друзья.

Ну не мог он поверить красной пропаганде, так как она до этого почти по-любому случаю врала. А тут надо же. Правду сказала. А кто ожидать мог?

В общем, Гриша в отказ. Его в Гестапо. Так, мол, и так, расстреляем гада – ты скрытый большевик. И расстреляли б. Если бы специалистом не был. Уломали друзья. Выпустило его Гестапо и на завод опять главным. Вот за это всё он свои пять лет и получил. Вместе с туберкулёзом.

А ведь умнейший человек, Игорёша (так тебя звать и буду). Замечательнейший человек, Игорь. Ты с ним обязательно поговори. А сколько ему жить осталось? Год-два в лучшем случае. Воспользуйся.

(Фото - дядя Гриша со своими после выхода из лагеря, Мария Михайловна всех правее)

- 35 –

Десяточка прокатилась через площадь 1905-то года и мерно покачиваясь поплыла к ВИЗу. Боже, какая вокруг глухая деревня.

Они некоторое время смотрели в окно. На чёрные избы, заборы, сугробы, голые стволы деревьев.

- Тук-тук-тук – тарарам, тук-тук-тук, тарарам – напевал им трамвай свою меланхоличную песню.

Если уж защищать народ, то только от самого него же – неожиданно продолжила бабушка Мария - А я, дура, его всё от властей защищала. Твой дедушка Петя никак понять не мог зачем. Он молотобойцом в императорских жлезнодорожных мастерских работал. Там же в Султановке, Клочко теперь.

Я ему говорю, мы вас, трудящихся от капиталистического гнёта освободждать будем.

Он смотрит, шею, как гусь, вытянув:

- Чего? –

Я ему всё равно втолоквать пытаюсь:

- Ты что ли своим бесправным положением доволен!?

А он говорит:

- Да ничего. Зарплату плотют.
- Зарплату тебе плотют – кривляю я его – а то что последние соки из тебя выжимают, по 12 часов в день вкалывать заставляют. Это ничего?

- Ну а как не работать-то. Всё равно легче чем в деревне то жить. Мы вон днём иногда и под вагонами спим. Одного кого-нибудь на карауле поставим и спим себе. Особенно когда мастером брат мой Андрей.

- Откуда вы такие покорные!? Как бараны. Из вас кровь капиталисты пьют и помещики, на вашей нищете жиреют, а вы плотют...

- Нет, ну если бы помене работать, да поболе получать, кто ж против...

- А как насчёт только по 8 часов в день работать?
- Благодать...
- И получать при этом раза в два больше.
- Рай...
- Так для этого мы вас и хотим от экплуататоров избавить, неужели не понятно!?
- Тогда валяйте. Кто же это в два раза больше получать не согласится.
- Ну вот...
- Только горбыля можно будет с завода брать?
- Какого горбыля? Причём тут горбыль.
- Да нам сейчас его дают сколько в руках унесёшь. А у меня руки длинные. Я досок по шесть зараз выношу. Продаю или в хозяйство. Тоже прибавка выходит.

- Да о чём ты говоришь. Это же всё твоё будет. А не царя с помещиками. Выноси, сколько хочешь.

- Тогда, пожалуй, и я за такую власть.

Как потом ворчал, как мы революцию устроили.

Хотя в плане зарплаты мы слово своё, конечно, сдержали. Не подвели. Миллионами выдавали. В отдельные руки. И даже десятками. Все рабочие у нас миллионерами стали. Нестор к тому же ещё и свои деньги печатал. Если кому не хватало. Не жалел для крестьян и рабочих. Правда и цены миллиоными стали. Ну кто мог ожидать?

Ух как твой дед ворчал.

А после революции большевики и горбыль выносить запретили: «Социализм – это учёт!» Причём так вкрадчиво. Как они умеют. Сначла по двумя доски вынос ограничили. Потом по одной. Потом через день. Потом только по пятницам. А потом и вовсе запрет. А поймают – суд и тюрьма.

Твой дед совсем тогда изворчался :

- А помнишь ты говорила, Мария? Что горбыля сколь хочешь выносить можно будет?

- Ну говорила. Так это большевики всю революцию извратили. А если бы мы с батькой власть взяли, то так бы и сделали.

Дед твой только рукой махнул.

А сестра, твоя бабушка советскую власть всем сердцем зауважала. Проведут элекричество:

- Вот Сталин, вот Сталин.. –

Репродуктор на столб повесят:

- Вот Сталин, вот Сталин...

Карточную систему отменят:

- Вот Сталин, вот Сталин...

Говорю:

- А почему ты когда трамвай в Екатеринославе пустили, вот царь, вот царь, не причитала? А?

- Так то – говорит – другое. Царь не наш человек. До народа далёкий. Он нас не жалел, эксплутировал. А Сталин наш человек. Из рабочих. У него папа сапожник. Поэтому о нас и заботится. Совершенно другое дело. Как же тут, сестра, можно сравнивать?

Но я к тому времени уже совершенно другой человек была. Гриша мне рассказал, что в Лондоне метро под землей с прошлого века рабочих перевозило и вообще кто сядет. Безо всякого Сталина. И никто там: вот королева, вот королева, не причитал.

Вот и стала я думать за что мы столько людей во имя светлого будущего загубили? Я и сама, Игорёш, не одного из нагана к праотцам отправила.

Решили раз, что такой-то из нас провокатор и мне поручили его дома из нагана убить. Чтобы у него заранее подозрения не закралось. Так я этим поручением так гордилась. Не знал он, что мы его разоблачили. Рад был мне, весел. Чаем с вареньем давай угощать. Я тоже ничего.

А потом только достала из сумочки наган, зачитала ему приговор и три пули. А ты думал. Твоя бабушка ворон не считала. Потом уже, как царя скинули, поняли, что это не он на охранку работал. Другой. Да пуля не воробей, вылетит, не поймаешь. Поэтому ничего он и не заподозрил, когда я к нему в гости тогда пришла.

Повезло ещё, что потом удалось эту ошибку исправить. Настоящего провокатора поймать и пристрелить. Когда у охранки после февральской революции списки обнаружили.

А так бы с чувством вины и жила б.

Так что за народ бороться даже не думай. А то, вдруг, обиделся ты на Советскую власть. Есть ведт за что. Молодой, горячий... Вдруг запланировал что. А ну посмотри мне в глаза!

Матюша посмотрел в бабушкины суровые глаза:

- Нет, бабушка, я и не планирую.

- Ну и молодец! Смотри, никого против Советской власти подбивать и не думай. Попадёшься. Свои же сдадут. Для себя лучше живи. Для семьи.

Матери помогай. Она у тебя славная. Без тебя ей никак. Будь внутри себя свободной личностью. А вида не подавай. Мол, как все. А другие как хотят.

Не тяни их за рукав, тем паче под паровоз, как Лев Толстой свою героиню. Он, кстати, был нашим кумиром. Нестор и подхватил у Толстого эту идею об устройстве справедливого общества на основе традиционной крестьянской общины, вреде городов, денег и железных дорого. Мы всё это упразднить мечтали.

А чтобы всем раздать землю и каждый бы её для себя обрабатывал. Вольно. Без батраков и прочего наёмного труда. Вот идиоты. Без профессиональной армии и военной иерархии.

Красная армия нас и подавила. Вот так мы, безграмотные, умных книжек начитались. А классики они никогда ни за что не отвечают. Напишут и в кусты. Что Лев Толстой, что Бакунин, что Кропоткин, что Ленин.

Кропоткин как увидел революционных матросов-анархистов, да как те послали его к чёртовой матери, так в ужас пришёл. Сразу же:

- Ой, а я не это ввиду имел.

Что классики, с них и взятки гладки. Где сядешь, там и слезешь. Они просто не то имели ввиду. Их не так поняли. Ихние учения, видишь ли, извратили. Всё дело, мол, в людях. А заранее предвидеть это они не могли? Не могли? Так чего дураков и учить было? Мы же во всё это поверили.

А они, оказалось, и сами не знали чего хотели. Так, высказались в пространство.

Так что не верь никому. Кроме доменных печей, конечно. Те своё дело знают. И не обманывают, а чугун выдают. Но об этом тебе мой Гриша расскажет. Он Толстой, Чехов и Достоевский доменных печей.

Все уши мне про эти печи прожужжал. Про их величие по сравнению с людьми. И их моральное превосходство. Он и твоего папу в металлурги толкнул. Жаль, голод помешал пойти ему по этой части.

С другой стороны, не пойди он в ГПУ, ни меня на Земле, ни тебя бы не было. Так уж лучше радоваться тому, что имеешь, а не горевать по тому, что не сбылось. Попроси у бога сытости, как говорит твоя бабушка, а моя сестричка Василиса. Хотя бога нет и не было.

Такая вот история внучок. Местами не очень весёлая.

- Мне понравилась – неподдельно восхитился Матюша. Надо же какая у него, оказывается есть героическая бабушка.

- А что больше всего? – наклонилась к нему Мария Михайловна.
- Как папа вопрос с твоей папкой решил –

- Ой, молодец! Ой, какой ты молодец! Настоящий духовный наследник. Самое главное усвоил. В чём вся прктическая пользя и заключалась. Далеко пойдёшь внучок дорогой! Конечно, как государство обмануть. Чтобы оно у тебя жилы бы не вытянуло. А что в государственной машине главное орудие угнетения?

- Армия, полиция?

- Нет, бумажки. Вот самое страшное оружие государства. Через бумажки оно подавляет личность. Но если научиться их в свою пользу переиначивать, то это и есть свобода.

Останься ты, к примеру, Селиванов Матвей и где бы ты был? Под следствием бы уже, скорее всего. А стал Игорёшей и свободная птица. Не говоря обо мне. Вот в чём вся суть. От государства отбиться. Снять со своего горла его могучую щупальцу. Силой не выйдет. Плетью обуха не перешибёшь. Как букашку раздавит и выплюнет.

А чуть закорючку переиначил и свободный человек. Только умом дойти надо какую именно. Не так просто. Но твой папа талант. Хорошо, чтобы и тебе передалось. Всю жизнь тогда проживёшь припеваючи. Ни в какой союз вольных хлеборобов вступать не надо. В одиночку пробъёшься. Помни, государство наш враг. Враг любого, живущего на Земле человека. Поэтому никогда не упускай его ошибкой воспользоваться. Будь не как раб, а сумей свою личность выше государства поставить. Что такое личность? Это всё! Так говорил Нестор Махно.

Только наверх не лезь. Ни в какие партии и государственные организации не вступай. Внизу живи. Там кислорода больше. Денежек чтоб больше, а надзору меньше. Практичным будь. А не идейным. Усвоил?

- Хорошо, бабушка, постараюсь – пообщал наш герой. А сам подумал, что Славка Лукин и Иван Митин этим путём и двинули. Нет, не этим. Они не ошибками государства пользуются, а на него нападают. Притом даже этого не понимая и об этом не заботясь. Скажи им - удивятся. Какое там скажут государство. Мы против Советской власти ничего не имеем. Мы только кассы грабим. Безо всякой философии и рассуждений.

Это не то, чему бабушка учит. Мы пойдём другим путём – подумал Матюша о себе и своих родных. За нас уже бабушка за всех из пистолета настрелялась. Да и папа тоже.

А вот закорючки это то, что надо. Ну и про металлургию надо послушать, пока дядя Гриша жив. Ох как жаль старика.

А десятка удалялась уже от заснеженного визовского пруда и катила по направлению к Сортировке.

-36-

Какая-то удивительная повесть – подумал Матюша, читая свои воспоминания – ни о чём и одновременно обо всём.

Он и сам встречался с такими разговорами. В Новой Зеландии ведь, что не водитель автобуса то философ. Один его особенно поразил. Даже не тем, что играл полицейского в знаменитом на весь мир фильме «Райские существа», а, именно, своей собственной необычной философской теорией:

- Вы русские так и не поумнели – сказал он в ответ Присыпкину на его защиту политики Путина в 2002-м или 2003-м году. Пьер тогда был ещё на стороне своего лысоватого президента. Он не стал возражать водителю, а смотрел на дорогу.

- А знаете, почему вы не поумнеете? – не сдавался водитель.
- Ну почему? – отмахнулся от него с досадой Присыпкин, как от назойливой мухи.

- Потому что пытаетесь думать головой –
- Так что в этом плохого? – удивился Присыпкин.
- Головой нельзя думать, ею лучше играть в футбол – напутствал водитель – если бы, новозеландцы, думали головой, разве бы жили так благополучно?

- А чем тогда думать? – не мог понять сбитый с понтолыки Матюша.

- Кошельком – ответил водитель – кошелёк никогда не ошибается. Мы им и думаем. Пока вы не научитесь думать кошельком, вы будуте постоянно взлетать и падать, взлетать и падать. Ум расположен не внутри у человека, а снаружи. Этот автобус умнее всех, кто в нём сидит. А автомобиль был гораздо умнее Форда. А кошелёк гораздо умнее и автомобиля и Форда и автобуса. Думай кошельком, парень, и у тебя всё получится.

Больше этот водитель ничего не сказал. Он был стар, давно на пенсии, и гнал свой автобус с туристами в Квинстаун.

Матюшу поразило, что и фермеры рассуждали также.
- Запомни, парень, нам нужны не азиаты, а их деньги – сказал ему один из богатейших в районе. Когда они разговорились об иммигарции.

А до середины 70-х страной ни разу не руководил человек, который полностью закончил хотя бы школу.

- Слишком умным мы особо не доверяли – рассказывал Матюше старик сосед, ветеран Второй Мировой – мы боялись, что они головой начнут думать. Как Маркс, к примеру. Тогда всему конец. Новой Зеландии это не нужно. Как ты можешь руководить страной, если не знаешь как нажить живую копейку?

- Нет, нет, они не правы – возражал на это один новозеландский профессор – кошелёк может ошибаться. Не могут ошибаться тысяча кошельков. Больших и маленьких. Вернее могут, но тут же находят ошибку и исправляют. А от людей разве дождёшься? Если человек во что-то упрёся то так и будет на этом настаивать. Человеку может быть стыдно признать ошибку. А кошелькам нет. Всё дело в том, что люди думают эмоциями. А кошелёк только считает.

Любил Матвей поговорить на философские темы с новозеландскими водителями автобусов или фермерами. И ни разу за все 20 лет не услышал от них неверного совета. Хотя разнообразием вариантов они не грешили.

Извернись, займи в банке денег – купи дом на большом участке. Выплати немного, заложи и купи второй. И так далее. Похоже, они советовали не одному ему. Возможно поэтому дома в Новой Зеландии дорожали непрерывно и без устали. И даже новое левоватое правительство ничего пока с этим не могло поделать.

Но что там дальше придумает этот осторожный Матюша? Надо же, бабка то его жандарму голову обварила.

- 37 –

О осторожный Матюша на следующее утро застал в своём классе настоящий переполох. Ещё на входе в школу его встретили курящие Кос и Бос:

- Отто, слышал новость? Мать у Милютиной проворовалась! – почему-то радостно объявил Барбос.

Оля Милютина бы тихая, скромная, незаметная девочка. Такой же была и её мать. Невзрачные, неважно одетые, говорящие тихо, почти неслышно, ко всем доброжелательные и по своему милые. Матюша сразу прjникся сочувствием.

- А вы то откуда знаете? –
- Ну как, твоя бывшая подруга Тайка Солдатова везде бегает, деньги собирает, за мать внести, чтобы не посадили. Я не дам. Воровка должна сидеть в тюрьме! – торжествующе произнёс Бос.

- Какой ты честный – восхитился Матюша – а, помнишь, сам рассказывал, как вы с Косом в том году ларёк из-за папирос подломили и пять пачек спёрли?
- Так то же мы. Это другое дело. Мы не взрослые. Нас школа плохо воспитывает – усмехнулся Бос.
- Я тоже не дам – сказал Кос – откуда у меня деньги? Да и были б не дал.
- А сколько надо? –

- Упадёшь, пять тыщь целковых спёрла. А с виду такая скромная. Сучка. Как моя мамаша. Наверное и Милка такая же. Надо подальше от неё портфель теперь держать. Яблоко от яблони далеко не укатится – размышлял Барбос.

- Папаша Солдатовой 500 рублей дал – добавил Кос – у них деньги водятся. Пусть и выручают.

Матюша не стал спорить с приятелями и вошёл в класс.

- С этим разговаривать бесполезно – кивнула в его сторону что-то оживлённо обсуждавшая с девочками Тая.
- Почему, я дам денег – неожиданно для себя, но твёрдо сказал Матюша.
- Откуда они у тебя? –
- От верблюда –
- Да врёшь, поди –

Матюше так хотелось задрать рубашку, залесть в штаны и тут же достать охапку сотенных, вот бы все выпали. Но удалось сдержаться.

- Да поробую занять кой у кого –
- Ну выручай – сказала Света Малинкевич, Олина подруга – они отдадут. Когда не знаю, но обязательно отдадут. Оля не пришла, она по родственникам бегает. Но родня у них такая же бедная как и сами. Какие там деньги. Несколько сотен пока набрала.

- А почему отдавать надо? – заинтересовался Матюша.
Ей срок три дня дали. Если внесёт – возьмут на поруки. Она говорит, что начальник подставил. Того арестовали, а ей дали три дня.

- Я тышу найду – сказал Матюша – на любой срок.
- Тыщу!? – поразились девчонки.
- А не врёшь? – посмотрела на него Тая.
- Чтобы потом в лужу сесть? Вы же меня человеком считать не будете –

- Факт – сказала Тая – мне ты и так подозрителен со своими дружками. Знаешь, что они мне сказали, когда я просила их помочь?
- Догадываюсь. Не обращай внимания. Это для виду. В душе они добрые -
- Ну да, особенно Барбос – возмутилась Тая.
- Так что Иван Ильич 500 рублей дал?
- Да, мой папа всегда хороших людей выручал –

- Я рад. Кроме шуток. Так и скажи ему, что я достану тысячу! – городо сказал Матюша и тут же пожалел об этом. Зачем? Надо было втихушку сунуть. Или вообще придти домой к Милютиной, дать пятьдесят и подложить остальное. Чёрт, вот выпендрился. Любовь проклятая. Что с людьми делает. А теперь как сдать назад?

- Ну что ж. Я тогда по-крайней мере тебя уважать буду – сказала Тая – хоть всё равно тёмный ты человек какой-то. Не наш.

Больше всего Матюша боялся, что Иван Ильич копать под него начнёт. Ведь подозревает что-то. Да ещё с Володечкой. Но ему было очень приятно, что Тайку удивил.

А более всего хотелось помочь этим невзрачным матери и дочке. Своего отца не выкупил, хоть этим помогу. Не зря же парни кассиров убивали. Таких же как мать этой Милютиной.

- У тебя, говорят, Отто, деньжата водятся, одолжи полтинник – подошли к нему вечером приятели.
- Нету для вас, я в долг брать собираюсь –
- Для этой воровки? –
- А для какой же ещё? –
- Думаешь, отдаст что-ли? –
- Отдаст, не отдаст. Пригодится может.
- А мы? –
- И вы тоже –
- Тогда дай тридцатку –
- Нате, подавитесь –
- А ты пойдёшь с нами на троих?
- Нет, деньги занимать поеду.
- Скажи потом адресок.
- Ага, знаю я вас.
- Тогда Фищукова возьмём, в картон заодно сгоняем.

Дома Матюша вкрыл свой пояс и поразбирался с деньгами. Девятьсот собрал из соток отца и одной лукинской.

Матюша хорошо знал по рассказам отца, что милиция и МГБ прежде всего будут обращать внимание на серии крупных купюр и сравнивать с похищенными из сберкасс. Но одну сотку подшихтовать было не только безопасно, но и правильно. Надо сбывать их с рук.

Эх, зря он, конечно, ввязался в эту авантюру. Доброта до добра не доведёт. Послушал бы лучше своих корыстолюбивых приятелей. Ведь надо то прежде всего было думать о матери, бабушке, дяде Грише. Себе, наконец... А он... Чёрта ли ему эта Олина мама? Когда у самого отец в тюрьме. Проклятье...Убить бы кого-нибудь...И откуда только эта проклятая доброта лезет?

Но было поздно. Отказаться, сказать Тае, что отказали, он не мог. Как переступить через себя?

- 39 –

«Не бери, Иван, пера
Много, много непокоя
Принесёт оно с собою»

На другой день вечером Матюша отправился знакомится с халтурой на ипподром. Возле ворот конюшни его встретил  здоровенный смуглый парень с чёрной копной волос:
- Вы к кому, молодой человек.
- Я от Вилковского. Конюшню чистить.
- Сергей – протянул парень ладонь, здоровенную как лопата.
- Покурим ещё – сказал он – сейчас Кот подойдёт.
- Кот? Я думал это конюшня.
Сергей усмехнулся:
- Не волнуйся, он как конь. Такой рыжий. Ты чё делаешь?
- В школе учусь –
- А, малолетка. На гитаре играешь?
- Нет –
- Жаль –
- Здорова, Серж! – хлопнул сзади по плечу Серёгу длинный стройный в модном чёрном полушубке и коричневых крагах парень. Его рыжие кудри выбивались из под шапки, а длинное малость лошадиное лицо было покрыто густыми веснушками.
- А, вот и Кот! Вот он какой. С ним осторожней. Хитрая морда. Вмиг разденет.
- Да не выдумывай. Володя. Можно просто Кот.
- Игорь. Можно просто, Отто.
- А почему Отто?
- Оттопыренный –
- Ха-ха-ха – захохотал Серёга – что это у тебя оттопыренное?
- Да нет. Так – просто одна девчонка кликуху дала.
Новые приятели грохнули дружным хохотом.
- Чего ржёте, как жеребцы, всех кобыл распугаете – кинул им строго подошедший мужик. Ему было лет тридцать, среднего роста с очень властным выражением лица.
- Владимир Иванович, наше вам – осклабился Кот, блеснув немного щербатыми передними зубами.
Мужик завёл их в конюшню, показал фронт работы и вопросительно посмотрел на Кота:
- Принёс? –
- Принёс, дядя Володя –
- Ну пошли –
- Дядя Володя серъёзный мужик, наш бугор – объяснил Серёга – местный художник. Все рекламы, афишы и лозунги рисует. Он тут всеми халтурами командует. Токо портрет Ленина ему нельзя рисовать.
- Почему? –
- Да так – и Серёга с Котом опять расхохотались.

    На пути домой Матюша, как и договаривались, заехал к Вилковскому.
- Ну, принял фронт работ?
- Да, всё ясно. Серёга показал как вилами махать –
- Он и будет бригадиром. А ты за этих двух своих комсомольцев отвечаешь. С Котом познакомился?
- Да, необычный парень.
- Ещё какой. Лучший преферансист Свердловска. Несмотря на юнный возраст. Сын галвного инженера Уралвагонзавода. Серёга его охраняет. А дядя Володя-художник своё крыло над ним раскрыл. Чтобы там  мельтоны и бандиты не обижа pmли. Нельзя юнным дарованиям в наших местах без охраны.

- А зачем ему навоз убирать, если он такой способный?
- На всё есть причины. Без причин не бывает. Художник герой войнц, кстати. Два ордена боего красного знамени в пехоте. При форсировании Днепра двадцать немцев в одиночку убил. В окоп заскочил с незащищённой стороны. До войны чемпион СССР по боксу в среднем весе. Среди юношей.
- Серъёзный мужик. Видно. А шрам у него с войны.
- Не, с войны контузия, а шрам из другого места. Сломал после войны мильтону челюсть в ресторане на вокзале. По пьянке. Да ещё пистолет отобрал и в потолок выпалил. Контуженный.  Пять лет просидел. Правда, как у Христа запахухой. Татуировки делал. Если надо, закажи. Такой храм на груди распишет, придёшь на пляж, все завидовать будут. Шучу. На ипподром я его и устроил. Блатные его уважают, кругами ходят.Ты его слушай, но вместе не пей, горя хапнешь.

- Понятно.

Через два дня к концу уроков Тая опять подошла к Матюше:
- Ну, где твоя тысяча?
- Какая тысяча – сделал он удивлённое лицо – а эта?
И вытащил из кармана брюк уложенную в конверт пачку денег.
- Молодец – восхищённо покачала голвою Тая – только всё равно не хватает. Ровно 4 тысячи наскребла. Из них мой папа ещё пятьсот добавил. Не хватит. Буду просить ещё день. Вряд ли согласятся. Не знаю, что делать.
- Ладно, я ещё тыщу достану –
- Так у меня всего два часа, как ты успеешь?
- Успею, если поможешь.
- Что надо делать?
- На ипподром гоним, там у меня человек есть.
На Куйбышева они быстро поймали такси и помчались к ипподрому.
- Жди в такси, я мигом –
Матюша заскочил в дверь.
- Мне бы художника – спросил он вахтёршу.
- Второй этаж третья дверь налево –
Матюша влетел на второй этаж. В коридоре никого не было. Он подошёл к окну, расстегнул ремень, залез рукой в пояс от отсчитал одинадцать соток из тающего отцовского запаса. Положил в карман и бросился назад.
  В фойе он столкнулся лицом к лицу с Художником. Тот, только что зашёл в помещение с улицы.
 - Владимир Иванович, вот молодой человек вас ищет! – с явной симаптией к Художнику крикнула вахтёрша.
- А зачем я ему? – неприятно как-то спросил тот и загородил Матюше дорогу – зачем я тебе?
- Да я тут просто мимо проезжал, решил уточнить время.
- Но тебе же вчера ясно скаазли, что с 10-ти утра в воскресенье. Что у тебя память такая дырявая?
- Да нет, я так...
- Что так – прошипел Художник – ты зачем это всём показываешь, что меня ищешь?
Матюша перепугался не на шутку. Кто же мог подумать, что этот чёртов Художник такой догадливый.
- Ладно, пацан, не вздрагивай, Владимир Иванович шутит. Это твоё такси что-ли с девчонкой стоит? Красивая. Девчонка, конечно.
- Да мы проезжали мимо...
- Куда это ты девчонок на такси возишь? Можно узнать такое место?
- Да у неё отец начальник ВВС округа. В гостях тут у друга. Просил забрать.
- Солдатов что-ли, Иван Ильич? –
- Он –
- Передавай привет. Надо же какая у него дочка. Дай-ка ещё полюбуюсь – и они вышли на улицу.
- Ну что? Получилось? Достал? – взволнованно спросила Тая, не обратив внимания на Художника.
- Да, да, всё нормально, едем – сдавленно ответил Матюша.
- А что он достал? – обратился Художник к Тае.
- Тая, в машину, быстро! – крикнул Матюша и буквально запихнул одноклассницу на заднее сиденье.
Они тронулись. Художник в упор посмотрел на Матюшу подозрительно:
- Ну смотри, пацан...
Но окончания Матюша не услышал, так как такси, пробуксовав, помчалось вперёд.
- Какой неприятный тип – произнесла Тая – это ты у него занимешь?
- Ну да –
- А он тебе голову не оторвёт? –
- А тебе то что? Даже и оторвёт, Олина мама будет спасена –
- Вот ты какой благородный. Кто бы мог подумать.
- Это тебе не с лягавыми связываться –
- Прекрати. Володя отличный парень – она погладила Матюшину руку – у тебя руки холодные. Ты его боишься?
- Я боюсь тебя потерять –

Они успели. Деньги приняли и Олину мать взяли на поруки.
На другой день они вместе с Олей подошли на Куйбышева к Матюше, когда он вышел из школы.
- Игорёша, я даже не знаю как вас благодарить – сложила перед собой ладони Олина мать – я бога буду за вас молить. Вы теперь как сын мне. Вы можете жить у нас, если хотите. Я отдам деньги, вы не волнуйтесь.
- Вы не волнуйтесь, Зинаида Ивановна, я подожду сколько надо –
- Нет, нет, мы первому вам отдадим. Я знаю от Таи, как вам нелегко было. Бога буду за вас молить. Чтобы с вами ни случилось, не скрывайте от меня. Всё отдам, а вам помогу. Вы для нас с Олей святой человек. Папа-то наш на фронте погиб... А вы нас  спасли. Куда дочке было деваться?
Оля явно смотрела на нашего героя уже вовсю влюблёнными глазами.
«Этого ещё не хватало» - подумал он – «Хотя, хотя... Всё может пригодиться. Кто знает, что ждёт меня впереди...»
На душе было роскошно – Тая опять к нему потянулась. Это же и беспокоило. Вроде всё решилось и на тебе. Старый хомут себе на шею за две тыщи купил. Вот идиот – думал наш герой о себе.

- 40  -

- Ты не волнуйся, я об этом мужике Володе рассказала. Он пообещал взять его в разработку, если слишком уж на тебя давить будет. Он насколько тебе одолжил?
- Да надолго. Я буду там на ипподроме работать и ему отдавать –
   - Игорь, ты убиваешь меня своим благородством. Я вообще не думала, что такие люди есть. Только в книжках.
«Про идиотов» - добавил про себя Матюша из последних сил стараясь выпутаться из ситуации.

Через несколько дней он опять поехал подрабатывать на ипподром. Уже взяли вилы, выстроились в ряд, как тут появился художник:
- Привет, пацаны, Игорь, зайди как на минутку, разговор есть. Копайте, он скоро придёт.
- Хорошие новости, говорят, Игорёша – усмехнулся художник уже у себя в кабинете.
- Какие? –
- Да ты садись, Игорёша, что стоишь как Алексей перед Петром Первым?
Матюша сел.
- Хорошие новости – опять повторил художник и усмехнулся.
Матюша молчал, не понимая куда тот клонит.
- А знаешь почему они хорошие? – улыбнулся своей холодной улыбкой художник.
- Почему? – сдержанно улыбнулся в ответ Матюша.
- Да потому что ты мне две тыщи рублей должен. Иван Ильич сказал. Что это я помог вам какую-то женщину от тюрьмы спасти. Когда отдашь?
- Да я... Это какая-то ошибка... – растерялся наш герой.
— Это не ошибка. Это твой промах, Игорёша. Неопытный ты ещё фраерок. Неучёный жизнью. Но тебе повезло. На редкость. Считай, у тебя появился учитель. А за учёбу надо платить. Чтобы в понедельник деньги были.
- Откуда у меня такие? У меня нет...
— Это ты в милиции будешь рассказывать. Откуда у тебя такие. А не мне. Если не отдашь в понедельник. Все две тысячи. Понял?
У Матюши перед глазами даже стена пошла кругом. Какой ужасный провал. Тая рассказала о его благородстве отцу, а тот передал художнику. Ладно, что для него это ещё небольшая сумма.
- Ну хорошо. Я постараюсь... –
- Ты постарайся. У тебя получится. В понедельник жду тебя здесь. Только не вздумай от меня бегать. У нас с мильтонами длинные руки.
- Да нет... Я только в Тагил съезжу. Денег у родни перехватить – соврал Матюша чтобы как-то объяснить происхождение денег. Которые он бы легко мог выдать художнику и сейчас.

- 45 –

     В понедельник вечером Матюша уже болтал с ребятами перед входом в конюшню.
- Ну что? Всё нормально? – подошёл сзади художник.
Матюша небрежно кивнул ему головой.
- Зайди на секунду –
- Ну что? – посмотрел на Матюшу пронизывающим взглядом Художник, а своём кабинете:
- Сгонял в Тагил?
- Сгонял... Вот деньги... – и Матюша передал Художнику деньги сотенными – две тыщи, как и договаривались.
- Угу... Смотри ка... – Художник взял деньги и начал пересматривать на свет купюру за купюрой:
- Хоть щас сдавай в милицию, новенькие, купюра за купюрой, как из сберкассы спёрли... Поди в розыске?
- Да, вы что, я у родни одолжил...
- Врёшь, нету у тебя в Тагиле никакой родни. Вот зачем ты врёшь? Ты их не в Тагиле взял.
- Как не в Тагиле? Мне лучше знать, где я их взял. И вообще вам не всё равно?
- Мне не всё равно. Ты парень в тюрьме не сидел. Поэтому тебе всё равно. А мне нет. В Тагил ты не ездил. В хоккей в парке Морозова играл да дома торчал. Я к тебе человечка приставил. А ты как думал?
- Зачем это? – неприятно поразился Матюша.
- А затем что врёшь. Под монастырь меня хочешь подставить. Ворванными деньгами рассчитаться. Наверняка и кровь на них есть. Откуда они у тебя?
- Оттуда – начал кипятиться Матюша, почувствовав, что прижат к стенке, и теперь всё равно семь бед, один ответ.
- Да нет. Я деньги возьму. Ты не волнуйся. У тебя ещё таких много?
- А что?
- А то. Что влетишь с ними. Под вышку попадёшь, дурак. Они в розыске. Даже гадать не надо. Вон, смотри, купюра за купюрой. Я тебе дело предлагаю. Носи мне по тысяче. Взамен пятьсот получать будешь. Прямо на сберкнижку. И всё. Чистые. Твои. Только дурак откажется. Обыкновенными деньгами. А не которыми в розыске.
- А те куда?
- Не твоя заботушка.
- Так вас поймают. А через вас и на меня выйдут.
- Не выйдут. Я их очищу.
 Я не знаю и не хочу знать откуда они у тебя. Или с твоим папашей или дядей из-за них разбираться. Подумай головой. Ты же неглупый парень. Зачем тебе в тюрьме гнить? Не упусти свой шанс. Пока я жив. Больше тебе в этом деле никто не поможет.
- Я подумаю, дядя Володя –
- Пойми, если бы я зла тебе хотел, то просто забрал бы у тебя все деньги. Ты их наверняка на себе таскаешь. Не у хозяев же в тумбочке хранишь. Да даже и у хозяев. Что мне стоит с моими связами тебя на гоп-стоп поставить. С моим-то фронтовым опытом. Не пикнуть не успеешь. Но я порядочный мужик. Я тебе добра хочу. И себе тоже. А кто мне поможет? Сам посуди. Так что для нас обоих это шанс. Лучше процветать вместе, чем зачахнуть поодиночке. Как ты считаешь?
- Да я в общем-то тоже, дядя Володя.
- Да, с этими купюрами нигде появляться только не вздумай. Пропадёшь. Ни за понюшку табака. На вот тебе 500-т нормальных рублей. Эти смело трать на что хочешь. И Художник достал Матюше деньги из внутреннего кармана.
Тот стоял нерешительно.
- Бери, бери, вместе ведь работаем, не так ли?
- Ну да... – кивнул Матюша.
- Давай, никаких обид, так надо, так тебе же лучше...Дают-бери, бьют-беги. Договорились?
- Да...
- Ну тогда носи свои тысячи, не тяни, богаче будешь.
- Я понял...
- Да, хватит тебе навоз убирать, не нужно тебе такое больше прикрытие. Беру тебя помощником на полставки. У меня заказ большой появляется на лето. Как раз школу кончишь. Заодно нашему ремеслу художника подучишься. Всегда пригодится.
Ты, я вижу парень неглупый. Раз такими деньгами разжился. Но шлифовка тебе нужна. Опыт житейский. Да и мне младший братишка не помешал бы. У меня идей много, а помочь некому. Держись меня, будешь, парень, как сыр в масле кататься. Вместе мы бы многого в жизни добились. Тем более теперь накрепко связаны. Одной цепью. Один на дно пойдёт и другого потянет. Что остаётся? Выручать друг друга. Больше ничего. Понял?
- Да – Матюшино настроение снова пошло в гору.
- Ну тогда один за всех, все за одного? Как там у Дюма, а? – и они крепко пожали друг другу руки и обнялись.
- Дядя Володя, а вы научите меня приёмам, которым обучались в разведке?
- Научу, конечно, раз дядя.
Они расстались друзьями. Мир не без добрых людей – подумал Матюша.
Теперь у него есть надежда и опора. И всего за половину Славкиных денег.

- 46 –

    Матюша стал каждую неделю таскать Художнику по тысяче рублей Славкиных денег. Тот начал учить:
- Дело хорошее, видишь номер? – тыкал он в номер купюры – всё просто, тройки подправляем на восьмерки. Шестёрки на нули или восьмёрки. Также и с девятками. Только одну цифру в купюре. Если таких цифр нет, оставляем как есть. Такие откладываем. Поменяем потом в других городах. Поедем с тобою в Сочи, в Грузию, Армению. Отдохнём. Заодно и деньги сбросим. Но в большинстве купюр всегда почти есть нули, тройки, шестёрки или восьмёрки. Я тебя многому научу. Только когда я пьян и орать начал, под руку мне не попадайся. Дурак я когда пьян. Отходи в сторонку. Пришибить могу. Ненароком. А утром жалеть. Как Иван Грозный своёго сына. Я пьяный чуть что в драку. Контузия. Серьёзное дело. Не она бы, я бы и сам со всем справлялся.
- А с деньгами не спалитесь?
- Ни разу не спалился. Я буен, да хитёр. Деньги у меня спрятаны. Надёжно. Посадят, опять к ним вернусь. Никуда не денутся. Но на тебя рассчитываю. Будешь мне передачи с воли слать. Если проштрафлюсь. Ну и делать что скажу. Тут многое на мне держится...В этом городе.
Уже к весне 1952-го Матюша получил на счёт все 25 тысяч рублей. Половину от оставшихся денег. Вместе с деньгами отца у него теперь стало там почти 30 тысяч. Это было счастье. Три с половиной года он бы мог роскошно жить один ничего не делая. Или кормить семью с одним ребёнком это же время. Чуть в напряг, но без особых проблем. Огромное счастье. Как здорово, что он тогда спёр деньги у этих бандитов.
  Девушки у него теперь тоже не было. И это тоже было здорово. Тая, несмотря на всю её явную симпатию, решила после школы выходить замуж за Володю. Как только стукнет 18 лет. И они об с ней старались держаться подальше. Хотя его и ужасно тянуло прогуляться у её школы.
Скорей бы появилась мама. Он бы запросто помог ей деньгами.
Учился он теперь отлично. Тем более, проходя одну и ту же программу второй раз. Заново купил и изучил от корки до корки трёхтомник Ландсберга. Чёрт, как же затейливо перемещаются эти электроны в проводниках.
И ещё с головой погрузился в чтение. Однажды его позвала дочка бабы Марии, его двоюродная тётка Юлия:
- Игорёша, а ты читал Шолом-Алейхема?
- Нет. Но папа читал когда-то мне несколько его рассказов вслух. Очень смешные. Ну и мы с ним и мамой несколько раз ходили в еврейский театр в Москве. Молочник Тевье смотрели. Мне очень понравилось.
— Вот на, почитай обязательно. Блуждающие звёзды. Просто прекрасный роман. Начни, тебе понравится.
-Угу – Матюша открыл книжку:
«В воскресенье на заре – это было в конце лета – жена кантора [1] Лея проснулась раньше всех в доме и вспомнила, что сегодня базарный день. Взглянув в окно и убедившись, что уже окончательно рассвело, она проворчала про себя: «Ой, горе мне!» – наскоро оделась, помыла руки, проглотила на ходу утреннюю молитву и, схватив корзинку, выбежала из дому так стремительно, как будто ее ожидали на базаре бог весть какие важные дела»
И уже не мог оторваться. Из глубины лет пахнуло на него чем-то родным и знакомым. Чего он не знал и не видел. Но что жило и играло у него в крови. Он прочитал до двух ночи, благо была суббота. Роман настолько лёг на душу, что Матюша поцеловал книгу на ночь и уснул.
Несколько недель он жил под впечатлением Блуждающих Звёзд. И делился своими восторгами с одноклассником, Мишкой Левиным. Но и с кем больше. Они как-то замолкали, когда кто-то из ребят подходил. Как-то Мишка пришёл какой-то потерянный.
- Мать из больницы уволили – сказал он.
- Почему? – поразился Матюша. Он ходил к Раисе Борисовне пару раз за справками во время болезни. Она была авторитетным детским районным врачом. Прекрасно знала и Таю и всех ребят из округи.
- Еврейка –
- Сволочи – Матюшу это нисколько не удивило. Наоборот, он с ужасом и с того разговора с отцом ожидал именно этого.
- Миш – сказал он в конце уроков – я тебя провожу.
Когда они входили в арку военного городка на Куйбышева 48, Матюша засунул Мишке 500 рублей в карман пальто.
- Ты что? – растерялся тот.
— Это вам – сказал Матюша – не волнуйся, всё нормально.
- Но... как я отдам?
— Это необязательно. Понял? Надо будет, тоже чем-то выручишь.
- Откуда у тебя? Ведь тебе тоже нужны.
- У меня есть. Главное никому ни слова. Если что, нашёл.
- Что, если что? Они что, ворованные.
- Да нет. Я не хочу, чтобы знали, что у меня есть деньги, а то в долг просить будут. Не знаешь что-ли Боса и Коса?
- Я вообще не знаю, как ты с ними дружишь. Они не очень хорошие парни.
- Да я знаю. Но мне надо.
- Огромное тебе спасибо! Век не забуду.
- Да, помни. Я, если надо будет всегда помогу. Понял?
- Слушай, можно тебя спросить?
- Нет. Ты ошибся. Мать у меня башкирка.
- Тогда вообще не знаю, как тебя благодарить...
- Научи играть на гитаре.
- Да в два приёма...
- По десять рэ за урок.
- Ты чё, какие деньги?
- А тебя никто и не спрашивает.

- 47 –

       Пару раз в неделю Матюша ходил на ипподром помогать Художнику. То научил его неплохо делать надписи к плакатам. Пока самые мелкие. И Матюша старательно вырисовывал буквы:
- Слушай, Серёга куда-то делся. Твоя помощь нужна. Вместо него. Одному должнику Кэта о долге напомнить. Он при мне ему двести рублей проиграл и не отдаёт.
- Дядя Володя, стоит ли рисковать? Ведь у вас теперь есть немалые деньги.
- Обо мне заботишься? Забавный ты парень. Сдрейфил, так и скажи. А то вон куда скакнул. О дяде Володе позаботился. Плевать ты хотел на дядю Володю. Тут дел, Игорёша, не в деньгах. А в уважении. Я ведь общественный работник. Как бы. У меня статус. Не хотелось бы подрывать. Уверенность в себе потерять так можно. Понимаешь?
- Не очень.
- То есть ты считаешь, деньги главное?
- Ну да. Они дают возможность жить спокойно и ничего не делать. Или делать что хочется.
- Скучный ты человек, Игорёша. Не художник. Нету в тебе авантюристической жилки. Наполеон сказал, что каждый солдат носит в своём ранце маршальский жезл. А тебе бы только деньги.
- Не, ну мне ещё играть в футбол и хоккей нравится.
- Ладно, наиграешься. Всё равно со мной на дело пойдёшь. И тебе полезно и мне тыл прикроешь. Иначе какой из тебя компаньон.
- А мне что надо делать будет?
- Обеспокоился? Ничего не надо. Ты просто свита. Свита короля. Без свиты воспитательную работу проводить не положено. Завтра вечером будь готов. Оденься как можно лучше, брюки погладь. Встречаемся в 7 вечера у входа в Большой Урал.

- 48 –

    Это предложение Художника Матюше не понравилось. Одно дело деньги отмывать вместе, а другое жуликов воспитывать. Чего ради. Это же риск. А попадёшь в милицию и копать начнут? Увильнуть бы как-то. Но как? Сказаться больным. Кто ж поверит. Ссориться с Художником не хотелось. От того исходила какая-то опасность. Бросить всё и укатить к тёте Любе в Хабаровск? Опять же переводить туда деньги, открывать там счёт. И, главное, как найдёт его мама. Ей ведь всегда может понадобится его помощь. Нет. Придётся, похоже, тащиться в этот Большой Урал. Изображать из себя свиту. Но только один раз. После этого навсегда отколоться от Художника. Не родственник он ему. Правильно папа учил, что чужие люди настоящими друзьями тебе не станут. Они, наоборот, постараются тебя в своих целях использовать. Ты для них средство. И только для близких родных цель. Голос крови он главнейший.
Тем не менее следующим вечеров Матюша был уже у дверей ресторана. Апрель стоял прохладный и Матюша надел своё светлое демисезонное пальто реглан. Из кармана у него торчала свёрнутая трубочкой газета Правда, в которую он, как учил его папа, вставил молоток, литой с тонкой чугунной ручкой. Всё-таки наш герой всегда был озабочен собственной безопасностью.
- Здорово – усмехнулся Художник – газеты читаем? Что в мире новенького?
- Да вот в Англии теперь новая королева на троне. Молодая и красивая. Вы, поди, и не знаете.
- Как зовут-то?
- Елизавета –
- Обыграть бы её в карты – усмехнулся Кэт.
- А вот и наши клиенты на подходе
 Матюша увидел подходивших двух крепких мужчин в светлых плащах и шляпах. Решительная походка и лица ничего хорошего не предвещали.
- Ну что, Телега – обратился к одному из них Художник – за тобою долг.
- А ты кто такой? Я вроде этому должен – посмотрел тот с недоумением на Художника.
- Я то? Лучше бы тебе никогда не узнать... С тебя 400 рублей.
- Как это 400? Я проиграл 200-ти.
- Раз вовремя не отдал. Работу мне задал. Не спорь лучше. А то 800-т должен станешь.
- Ах вот как. Ты меня пугать будешь?
Второй мужчина подошёл к Художнику вплотную:
- Исчезни, и чтобы я тебя никогда больше не встретил – произнёс он и тут же упал. Только слышно было как челюсть хрустнула. А самого удара Матюша не увидел. Так как стоял с другой стороны. Да и настолько он был коротким и быстрым. Хук слева. Матюша, как спортсмен, был в восторге.
     Телега стоял в стороне растерянный.
- Ну что, Телега, подними друга. Будешь теперь его манной кашей кормить. Да, с тебя 500 рублей. Сотню на лечение руки придётся потратить – усмехнулся Художник, потирая костяшки левой руки – видишь, следы от его зубов?
На крайних костяшках были видны две красные узкие ранки. И сами костяшки потемнели и ушли несколько вглубь относительно других.
Телега полез во внутренний карман, достал кошелёк и отсчитал Художнику пять сотен.
— Вот, умничка, всё нужно делать вовремя. А то на следующей неделю тыщу бы пришлось отдавать. Так что мы с тобой, Телега, оба по пятьсот рублей заработали. Я бы тебя с нами в ресторан пригласил, да тебе за другом надо ухаживать. Как-то ты не очень за него заступился. Что так? Теперь вот лечить придётся.
  Телега только злобно сверкнул глазами на Художника.
- Не надо смотреть на меня волком, Телега, а то живо хвост обкорнаю- - улыбнулся Художник – ну что, ребятишки, в ресторан! Заработали, можно и погулять.
;
- 49 –

- Ба, и ты тут, брат Вилковский! – обнялся с почти налетевшим на него в дверях Валентина Художник – а ну представь своей даме. В даме Матюша с удивлением признал маму Танюши Ракитной.
- А школьники тут что делают? – удивилась она.
- Орлята учатся летать – пропел Вилковский.
Все засмеялись.
- Заходите, там весело, сегодня ребята хорошо играют, а мы пойдём прогуляемся – и Вилковский с Ракитной старшей удалились.
- Симпатичная женщина – улыбнулся Художник – мне б такую.
- Найдём тебе, Владимир Иванович – пообещал Кэт.
- Похоже, всё занято –
- Ерунда, сейчас найдём – возразил Художник – Танюша, привет, как дела, прекрасно выглядишь, королева...
К ним тут же подскочила официантка и нашла свободный столик:
- Дороги гостям всегда рады, Владимир Иванович...-
- Ценю Танюша ...
Большой Урал Матюше понравился. Высокие потолки, круглые столы с белоснежными скатертями, вид на оперный театр из окна.
- Ну что, заказывайте самое лучшее. Я угощаю – с теплотой посмотрел на друзей Художник – с вас только половина суммы.
- Нормально, дядя Володя – согласился Кэт. Матюша только кивнул головой.
- Вам по бутылочке пива, больше хватит, ну разве что потом ещё по одной, а то ещё в вытрезвитель заберут. Какую икру предпочитаем, чёрную или красную? Так, салат из селёдочки. Берём? Отлично. Первого не надо, ну его. Во, как насчёт жаренной форели? Мне 200 грамм водочки. Фронтовые. Кто против?
- Давай, давай, дядя Вова – усмехнулся Кэт.
- Так, ещё три балыка, а там посмотрим. Хулиганить сегодня не буду, не волнуйтесь. Я как дам кому в морду, никогда после этого не хулиганю. Но захмелею шибко, проводите до дому.
Художник жил совсем недалеко. Снимал комнату в деревянной двухэтажке на Луначарского напротив дома Динамо и городка Чекистов.
Свердловские музыканты Матюшу очаровали. Особенно скрипач невысокий интеллигентный брюнет-скрипач, виртуозно наяривавший полонез Огинского и другие мелодии.
- Талантище – Натан Козырев. Доцент консерватории. Ценю настоящих мастеров. За мастерство ребята! Во всём, в искусстве, науке, военном деле и спорте. Даже в твоём картёжном, Кэт. Молодой, а уже мастер. Вот и тебе надо найти что-нибудь, Игорёша. А не кассы грабить.
- Какие кассы? – удивился Кэт.
- Впрочем и кассы грабить мастерство тоже. Не всякому дано безнаказанно. Не правда ли, Игорёша? Ну выпьем.
- Про какие кассы он тут говорил? – наклонился Кэт к Матюше, когда отошёл Художник.
- Да мы тут с ним по понедельникам кассы грабим. Сберегательные. Он с пистолетом, а я с молотком. Получается.
- Ха-ха-ха. Ну ты, шутник. Смотри какая краля...
- Ух, ты...
- Слабо пригласить на танец?
Матюша почти допил уже своё Жигулёвское. Это придало уверенности.
- Давай, не робей, слабо, что ли? Я тебе специально танго закажу – и Кэт пошёл к оркестрантам, протянул им деньги и что-то сказал.
Грянули любимые Матюшины Журавли:
«Здесь по небом чужим…» вдруг кто-то запел вместе с оркестром под ухом у нашего героя. Это был невесть взявшийся откуда Словиковский. Он исполнял так мощно и здорово, что все повскакивали с мест посмотреть на него. Матюша подошёл к прекрасной даме:
- Можно пригласить вас?
- Она посмотрела на него со снисходительной улыбкой, но не тронулась с места.
- У меня вначале спросить бы надо, товарищ юнец – в упор смотрел на него высокий, мощный мужчина с густой шевелюрой.
- Талисман, это мой парень... – услышал Матюша за спиной голос Художника
- Так я разве против. Просто порядок такой. Сам знаешь.
- Давай, спроси его, учись, Игорёша, манерам –
- Сударь, покорно прошу вас руки вашей дамы – обратился на полном серьёзе Матюша.
- Хорошо, что не ноги – ответил могучий – валяй братец, развлеки мою даму, да так, чтобы не жаловалась.
Матюша, изрядно робея, повёл красавицу за собой. Оказавшись вплотную, наш герой понял, что дама не так уж молода и хороша собой, как казалось, из-за столика. Просто была хорошо загримирована под молодую.
- Сколько тебе лет, мальчик, классе в 5-м учишься?
- Обижаете, я уже в 6-ой перешёл.
- Ха-ха, а ты юморист. Это хорошо. Женщины скучных не любят. Как же тебя мама по ресторанам ходить разрешает? Да ещё с такими людьми?
- С какими такими?
- Со взрослыми...
- А почему вашего мужа Талисманом зовут?
- А тебя как?
- Игорь.
- Ну вот, а его Талисман. Чем хуже?
- Ну Талисман же не имя. Так лошадей называют.
- А он и есть конь. В пальто. Слыхал про такого?
- А вас как зовут?
- Да Рита я. Рита-тюрьма.
- А почему тюрьма?
- У тебя фамилия есть?
- Есть, Сугробов.
- Красивая какая... А у меня не очень. Тюрьма. Товарищ Тюрьма. Загляни мне в глаза. Да нет, поглубже. Что ты там видишь?
- Любовь...
- Сам ты любовь. Решётку. Вот что ты в моих глазах видишь. Видишь решётку?
- Нет...
- Ах ты, дурашка.
Танец кончился, и Матюша вернул партнёршу на место.
- Ты, говорят, футбол любишь? – обратился к нему Талисман.
- Ну да...
- Васю Бузунова знаешь?
- Как не знать. Классный форвард, я его три раза на стадионе видел.
- О, идём...
И Талисман подхватил Игоря и повёл к угловому столику. Там сидели три спортивного вида мужчины, в одном из которых наш герой узнал самого Василия Бузунова:
- Здорово, Вась! Мой племянник твой горячий поклонник. Хочет тебя угостить.
- Да неудобно. Нас трое.
Приветствую, молодой человек – протянул Бузунов руку Матюше.
— Вот прощаемся с ребятами. В Москву в ЦДСА забирают. В высшей лиге играть. Чёрт знает, получится или нет.
- Ну что вы – восхитился Матюша – обязательно получится. Вы отличный форвард. Полностью для высшей лиги. Сейчас я вам коньяка закажу.
- Да ладно, что вы будете деньги тратить. Мы норму выполнили. Выше нормы никогда пить не стоит. Вы футбол любите?
- Да очень. Постоянно играю.
- Травматичный вид спорта, вот у меня все ноги побиты. Такое дело. Важно диплом получить. Потому что игра кончится в один момент может. Ногу сломают и всё. И куда, на завод? У станка? После футбольного то поля? Я стоял в войну, не понравилось. В московский институт физкультуры хочу поступить. Чтобы потом тренером или в любой футбольной должности. Лишь бы не на завод. Такие мысли.
- Очень хорошие. Бесков там уже учится, скоро закончит.
- А вы откуда Костю знаете?
- А-а-а... Да я не знаю. Мне один друг рассказывал...
- Ага, ну приятно было познакомиться.
Вернувшись к друзьям, Матюша нашёл их в самом благодушном состоянии. Кэт о чём-то оживлённо разговаривал с Талисманом, а Художник выпивал в обнимочку с Ритой-тюрьмой.
- Ну что, друзья, ведите-ка папу домой, устал уже – заявил Матюше и Кэту Талисман, он со всеми попрощались и вышли на улицу.
В то время сквера за оперным театром ещё не было. Площадку под сквер только начали расчищать от стареньких домишек и сараев. Приятели направились сквозь неё к проспекту Ленина, как, вдруг, в темноте напоролись на компанию подростков, выпивающих и курящих на развалинах одного из сараев:
- Мужики, закурить есть – подбежал к ним один из подростков. С наглым пьяным лицом и ничего хорошего не предвещающего хулиганск5ой усмешкой.
- Пошёл вон отсюда – отрезал Художник.
- Да ты чё, мужик, жить надоело! – крикнул тот и повернулся к своим. Те уже вскочили, трое бросились ему на подмогу и ещё столько же забежало Художнику, Матюше и Кэту за спину.
    Матюша выхватил из кармана, как всегда, завёрнутый в газетку молоток, схватил его в кулак головкой, так что стальная ножку прошла между средними пальцами, и сделав выпад вперёд вонзил, ударив шкета в лицо выдергой. Тот, дико заорал и упал, схватившись за глаз.
- Ах вы, суки, глаз человеку выбили! Ну щас мы вас...- и хулиганы стали хватать доски и валяющиеся у развалин сарая палки.
Ситуация была дрянь. Пьяный Художник еле стоял на ногах и почему-то копошился, ища чего-то под мышкой. На Кэта двое накинулись сзади, и он отчаянно от них отбивался, в то время как на Матюшу бежали трое с палками в руках.
«Чёрт, ну попал» - думал Матюша, готовясь защищаться левой рукой и пытаться колоть их выдергой правой. Подросток всё так же дико орал на снегу. Подростки набросились на Матюшу, со всей силы, колотя по нему палками. Как раз по левой руке, в пальцах которой он чувствовал уже острую боль. А ударить их в ответ выдергой не удавалось. «Забьют к чёрту» - печально пронеслось у него в голове.
И в это время раздался выстрел и мат Художника:
- Перестреляю всех на хрен!
Подростки как по мановению волшебной палочки побросали палки и разбежались кто-куда во все стороны. Даже тот раненый поднялся и ему другой помог убежать, хотя тот всё время за глаз держался.
Тут же со стороны Ленина раздался вой милицейской сирены.
- Бежим на ... – крикнул Кэт – легавые!
- Куда? Я те побегаю! – ответил ему с пистолетом в руках Художник – на вон – протянул он Матюше пистолет – брось в снег как можно дальше.
Матюша взял пистолет за дуло и отшвырнул в сугроб метров за десять.
- Игорь, на мои ключи, нас с Кэтом увезут сразу ко мне домой, подними верхнюю половинку серванта, забери там всё, заночуй и Вилковского, он рядом живёт, ты знаешь. Пистолет, там ещё один, выбросишь в сугроб по дороге к Вилковскому. Остальное отвезёшь на такси прямо с утра в Верхний Тагил, Ленина 1, у церкви. Жене моего брата. Якорновой Вере. Если откажется брать, проникни в дом и спрячь в подполе. Там во втором бревне сверху с северной стороны сучок. Засунь руку сверху между брёвнами над ним. Там зазор. Кинь пачку за пачкой в этот зазор. Усвоил?
- Да -
- Всё, быстро, полезай вон под лавку, мы с Кэтом на неё сядем.
Матюша с большим трудом впихнулся под лавку. Только успел расположиться, как услышал топот сапог:
- Кто стрелял!?
- Напали на нас, товарищ милиционер, если бы не вы, убили б.
- Кто такие, что случилось!?
Художник объяснил милиционерам как он с приятелями вышли из Большого Урала и на них напали хулиганы:
- Вон, Володе лицо разбили, мне тоже досталось.
- Кто стрелял видели?
- Нет, услышали, упали в снег, поднялись, нет никого.
- Так сержант, жди тут, я отвезу этих в отделение дать показания и приеду с прожектором. Ищи пока с фонарём. Может, найдёшь что. В первую очередь пистолет. Выстрелы явно пистолетные были.
Послышались шаги, и милиционер с ребятами удалились.
К счастью, сержант начал искать далеко от лавки и сарая, где он сразу увидел кровавое пятно и следы на снегу. Кровь явно была из глаза того подростка, которого Матюша ударил в глаз выдергой. Сержант присел на колено, разгребая снег, а Матюша, оказавшийся в полной темноте, потихоньку выполз из-под лавки и, держа периферическим зрением, как в футболе, сержанта под наблюдением неслышными шагами отошёл за дерево. Сержант не обратил никакого внимания, и Матюша добрался до забора, в котором удачно обнаружил щель и пробрался в неё прямо к оперному театру. Оттуда как раз выходили зрители с вечернего спектакля. Матюша с ними смешался и без помех дошёл до Луначарского.

- 50 –

     Художник жил в однокомнатке на втором этаже. В типовой деревянной двухэтажке первых пятилеток напротив городка Чекистов. Матюша отпер английский замок ключом и вошёл внутрь. Окно комнаты выходило на Луначарского. Простучал трамвай. Матюша зажёг свет. Красивый казённый с узкой талией сервант стоял в углу и смотрел на Матюшу небольшими резными стёклами верхних дверец. Сквозь них была видна открытая бутылка Сливянки и красивые, небольшие разноцветные рюмочки. Матюша не смог удержаться, подошёл, налил себе в рюмочку из бутылки сливянки и выпил. Вкус оказался просто волшебным. Тут же в углу он нашёл коричневый кулёк с развесным трёхцветным мармеладом. Он налёг и на него. Налил себе ещё одну рюмку. Но тут раздался шум в коридоре. Матюша вздрогнул, рюмка вырвалась из руки и разилась.
- У, чёрт! – выразился наш герой и прислушался. Шум исчез. Тогда он начал осторожно выставлять всё из верхней части серванта.
- А Художничек-то богач – подумал Матюша, выставляя китайский сервиз и снимая статуэтки каких-то богинь с верхушки.
Сервант был сделан из хорошего дерева, и верхняя часть оказалась тяжёлой. Матюша напряг спину и всё-таки приподнял её и повернул немного в сторону. Под нею в выемке он увидел чёрный браунинг и вокруг перетянутые резинками пачки денег. Но не тех, что он отдал художнику, а двадцатипятирублёвок.
- Тысяч десять, вот кулацюра – усмехнулся Матюша – рисует он их что-ли? 
Браунинг он взял перчаткой на всякий случай, а деньги голой рукой, так было приятнее и положил в свой к этому времени опустевший пояс.
- Хорошо – сказал он – теперь убраться подобру-поздорову. А не торчать до последней минуты, как эти идиоты любят в романах и детективах. Из дома он вышел ни с кем, не встретившись и пошёл, как и велел ему Художник к Вилковскому на Тургенева. Ведь, кто знает, милиция могла узнать через ресторан, кто там был и за ночь придти к нему на квартиру.
Идя дворами, параллельно проспекту Ленина, Матюша заметил небольшой чернеющий даже в ночи дровяник. К нему явно давно никто не подходил, так как снег вокруг был нетоптаный. Наш герой достал пистолет и стоя на присыпанной песком утрамбованной дорожке бросил его как можно ближе к сараю. Тот шоркнул в глубокий снег и затих.
- Спи спокойно, дорогой товарищ – сказал на прощание пистолету Матюша.
- А Валентина ещё нет, он на совещании – сказала Матюше пожилая симпатичная женщина небольшого роста. Из-за спины её выглядывала остроносая, стройная, блондинистая Лида, жена Валентина.
- Вы знаете, он сказал, что мне можно переночевать у вас. Если можно, конечно...
- А кто вы? Ну конечно можно! Проходите. Что ж так поздно? Лиде завтра на работу. Уже почти одиннадцать.
- Извините –
- А я вас помню! – улыбнулась Лида – видела, я этого хорошенького мальчика, Ольга Сергеевна с Валентином, как вас...
- Игорь –
- Проходите, не стесняйтесь, Игорь, я вам чаем напою. С вареньем. Любите крыжовник? – очень тепло отнеслась к нему и мама Валентина.
В это время раздался звонок в дверь и зашёл Валентин. Он, был изрядно выпивши, но пытался сделать серьёзное лицо.
- Ты это откуда!? – строго спросила Лида.
- Представляете, после совещания нас сразу повели в ресторан, а что я мог сделать, москвичи есть москвичи.
- А это что за волосы у тебя на воротнике?
- Лида, ты чего к человеку пристала!? Он целый день на ногах, а ты о каких-то волосах.
- Да это я Маргариту Ивановну поднимал, поскользнулась бедная. Кое как до гостиницы довёл. На себе, можно сказать дотащил.
- А кто такая Маргарита Ивановна?
- Как кто? Я разве тебе не говорил? Бухгалтерша из Москвы. Наши балансы проверяет. Перебрала малость, да ещё и поскользнулась.
- А кроме тебя ей помочь было некому?
- Лида, вечно ты со своей ревностью!? Валюсик рыцарь, он первым подаст женщине руку. Я его с малых лет воспитала быть рыцарем. Вот Игорёша, вы можете смело брать с него пример. Не промахнётесь.
- Понял, Игорёха, бери с меня пример, не промахнёшься, я тебе давно говорю.
- Игорь, я постелю вам на раскладушке за шкафом.
- Я и на полу могу.
- Нет, что вы.
- А хочешь с Лидой ложись, а я за шкафом. Я в отличие от некоторых не такой ревнивый. Она заодно тебе покажет, как и что.
- Вилковский – сверкнула глазами Лида – но потом рассмеялась – вот вечно он так, шутит, Игорёша, в краску меня вгоняет.
Ольга Сергеевна умирала со смеху:
- Я бы, Лида, на твоём месте последовала бы совету Валентина, вишь какой паренёк-то приятный.
Матюша был малость ошарашен такой весёлостью. Но не сказать, что такая перспектива его пугала:
- Я что, я как вы решите...
- Ха-ха-ха – надрывались Вилковский, его жена и мама. И всё-таки уложили Матюшу на раскладушку за шкафом. Он поворочался, поворочался и всё-таки заснул. Ночью он проснулся от жуткого храпа.
- Во ни хрена – подумал наш герой – да с ним действительно спать нелегко.
Но всё-таки заснул снова и проснулся вместе со всеми.
- Слушай, а чё ты ко мне припёрся? – спросил его утром удивлённый Вилковский – нет, я, конечно, рад... Но всё же... Мои бабоньки от тебя в восторге. Ты жить что-ли у нас собрался. А то давай. Слушай, заведи роман с моей женой, а? Она тебя всего-то на десять лет старше. Бальзаковский возраст, самое то. Ты хоть с женщинами спал?
- Нет –
- Так давай. А я вас поймаю. А то она меня своей ревностью уже достала.
Нет, другие заразить могут. А ты в этом деле новичок. Главное тебе-то никакого риска, если залетит, жениться не надо. Она уже замужем. Ты парень симпатичный, ребёночек хорошенький получится. Не волнуйся. Я воспитаю его настоящий советским человеком
Матюша понимал, конечно, что Вилковский шутит. И ни в коем случае нельзя попадаться на эту удочку. Но ему капитально захотелось. До того, что он далеко не сразу заснул на своей раскладушке, повторяя про себя: «чур меня, чур меня...» Да и сны ему снились довольно обыкновенные для молодого человека.

- 51 -

    А утром он уже гнал в нижнетагильской электричке к Верхнему Тагилу. И с жадностью смотрел в окно. Матюша был на это редкий любитель. Да и то. В кино то часто не сходишь, тем более в театр. А в окно всегда выглянуть можно. Ах как оно любил свою квартирку в Подколокольном. Окно столовой вообще выходило на Яузский бульвар, а окно его спальни во двор. И там, и там всегда что-то происходило. Ну людей если не было в дождь там или просто, так кошка могла пробежать или голуби ползать, воробьи прыгать, вороны в конце концов по сараям. Или просто ветки деревьев качаться. А нету ветра, так можно на боковую часть дома посмотреть, там окон полно, пусть за ними ничего и не видно. Лестницы опять же, дождевые трубы, карнизы. Всё это как-то радовало глаз.
А тут вон он визовский пруд, какая ширь, а за ним леса, красотища. А вот Сагра, мне избы серые твои...Баба с вёдрами на коромыслах, мужик в санях, всюду жизнь...
Эх папа, папа, как там ты... За отца у Матюши всегда на душе щемило. Сволочи, сволочи, кремлёвские сволочи... Чтоб вы сдохли... Чтобы американцы на вас прямо атомную бомбу сбросили...Но тогда же пол-Москвы уничтожат... А там народ, дети... Они причём? Ну пусть бы маленькую. И папину бы тюрьму разрушили б, а он бы не погиб. Остальные, чёрт с ними, а он бы живой вышел... Хорошо гнать в новый городишко на электричке, смотреть в окно и мечтать...
А вот и Нейво-Рудянка, пора спрыгивать. Село какое-то. Туалет, боже мой... Только самоубийством кончать... И то не повесишься. Места нету.
Но, слава богу, воздух морозный, идёшь по наезженной дороге, скользишь, весело. Вскоре Матюша остановил грузовик:
- Куда тебе паренёк?
- К Верхнему Тагилу!
- Прыгай, закурить есть?
- Нету, зато вот десятка...
- Да ладно, так довезу, жаль курить неча. Тебе в город, я до стройки.
- А она далеко?
- На другом берегу пруда. Но там мост есть дойдёшь.
- Запростяк. А что за стройка?
- Ты что... Там такую электростанцию огромадную строют, такой котлован, столько земли наковыряли...А вокруг такая красотища, ещё увидишь.
Водитель не соврал. Вдруг лес на горушке расступился и далеко внизу Матюше открылась великолепная картина маленького городишки, растянувшегося по берегу великолепного пруда. А там вдали, выше, среди синих гор виднелся второй, огромный и ещё более великолепный пруд:
— Вот это да! – восхитился Матюша, увидев внизу сияющий голубизной и белизной храм.
- Да и церковь тут никогда не закрывали, видишь, какая красивая.
Какие всё-таки великолепные места есть на Урале.
- Чёрт – сказал Матюша – теперь они всю это красоту испортят своей электростанцией.
— Это уж точно! Но стране то нужно электричество. Дров-то на всех не хватит – Всё равно жалко –
- Куда тебе? Мне налево, к стройке...
- А Ленина один, знаешь где?
- Да вон, сразу за плотиной, прямо напротив храма, за десять минут добежишь.
Сверху всё было как на ладони. Он увидел сверху бревенчатый дом против храма, выходящий огородом к пруду. Какая благодать – подумал Матюша, увидев длинный мосток к воде – можно сразу из огорода прыгать в воду. И наш герой весело побежал вниз по улице.
Подходя к дому, он увидел на мостках девушку, поласкающую бельё в пруду. В этот момент она грела дыханием замёрзшие руки. Она показалась Матюше на редкость миловидной и стройной. Белокурые кудри выбивались из-под серой шали. Она была в красном пальто и валенках с калошами.
- Здравствуйте, принцесса! – крикнул, подходя Матюша – бельё поласкаете?
- Нет, на бал пришла. Вы не принц, случайно? –
- Он самый. Внучатый племянник графа Монте-Кристо. Игорь.
- Валерия. Можно Лера.
- Якорновы в этом доме живут?
- Да, мы Якорновы. А вы кто?
- Я ж сказал. Игорь, внучатый племянник графа Монте-Кристо.
- Что и сокровища в наследство получили?
- А как же? Не с пустыми же руками с таким красавицам – и Матюша отвернулся, достал из пояса пачку денег, и повернувшись поднёс к глазам девушки. Он не знал как это так получилось. Ведь давно поклялся себе проявлять осторожность и вот на тебе. Не сумел удержаться от хвастовства.
- Хм – стрельнула девчонка глазами – настоящие?
- А какие же? – и Матюша протянул ей пачку.
Лера взяла её в руки, достала двадцатипятирублёвку и подняв её к небу посмотрела есть ли водяной знак.
- Надо же...Настоящая... – и стала вкладывать её в пачку.
- Оставь, возьми себе, ты Якорнова?
- Якорнова...
- Дочка Александра?
- Да...Папа погиб на фронте, пропал без вести, но я верю в то, что он жив и ещё вернётся.
- Так значит я адресом я не ошибся. Ну, веди в дом.
- Деньги возьмите... – она протянула Матюше банкноту.
- Ты чего? Да оставь себе...
- А вы не от Владимира Ивановича?
- От него, конечно.
- Ага, князь Андреа Кавальканти. Нам этих ваших денег не надо. Мама их не примет.
— Это ещё что за новость? Не силком же мне их тебе заказуху пихать.
- Только попробуй. Глаза выцарапаю. Мы с уголовниками не водимся.
- Какой же я уголовник? – рассмеялся Матюша – ты видала таких уголовников?
- Я и не таких видала. Давай поворачивай оглобли, мне полоскать надо.
- А мать хоть дома?
- В церкви они с бабушкой. Да тебе то что?
- Как что? Мне задание надо выполнить. Иначе Владимир Иванович меня своею праведной рукой порешит. Так и сказал – не возьмут денег, порешу. Ты что, моей смерти хочешь?
Лера посмотрела на него своими лучистыми зелёными глазками.
- Не хотелось бы, конечно, тебя подводить. Да мама у меня строгая. Не велит брать у Владимира Ивановича. Всех нас из-за него, говорит, в тюрьму посадят.
— Вот незадача. Он то мне наговорил, что дело пустяковое, денег передать, переночевать, узнать, как у вас и назад. А тут канитель такая.
- А ты откуда про графа Монте-Кристо знаешь? Читал что-ли?
- Да не один раз. Я без ума от Дюма.
- А я сейчас Анну Каренину читаю. Вот книга.
- Не читал. Но мы в школе проходили. Куски знаю.
- Ты что, как можно Анну Каренину не читать?
- Что, в самом деле такая интересная?
- Очень.
- Тогда обещаю. Если деньги твоей маме поможешь отдать. Ну не тащится же мне с ними обратно.
- А чего он сам не приехал, тебя послал?
- Чего, чего, под арестом он, вот чего...
- А с виду ты не похож на блатного.
- Мадам, уже падают листья и осень смертельном бреду, уже виноградные кисти желтеют в забытом саду...  - подражая Вертинскому пропел Матюша.
- Какая хорошая песня, да и голос у тебя ничего...
— Это эмигрант Вертинский. А ты говоришь блатной...
- Владимир Иванович тоже не похож...
- Так он же твой родной дядя. А ты от него денег не берёшь.
- Знаю, что не тётя. От тёти бы взяла. Да нету у ней. Ни у той, ни у другой. На заводе работают.
- Владимир Иванович тоже работает.
- А я не знаю... Ты сколько его знаешь, Игорёша?
- Ну, уже с полгода.
- Ну а мы чуть подольше. Держался бы ты от него подальше, парень. А то другие песни запоёшь. А вон и мама с бабушкой.
- А кто это моей дочке бельё полоскать мешает? – послышался весёлый голос. И Матюша увидел перед собой стройную улыбающуюся женщину лет сорока, а с ней ещё одну заметно постарше.
- Вера Фадеевна? –
- Я –
- А я к вам?
- Издалёка?
- Из Свердловска. От Владимира Ивановича.
- А вы ему кто? – подозрительно посмотрела на Матюшу Лерина мама.
- Да подрабатываю я у него на ипподроме...
- Так пойдёмте в дом, озябли поди, проголодались, а у нас как раз пироги поспели. Валерия, дополаскивай бельё и айда пироги есть. У нас сегодня и с картошкой, и с малиной. А огурцы солёные любите. Мама очень хорошо солит.
- Ещё бы –
- Мама моя, Катерина Сергеевна – И Матюша кивнул стройной, приветливой старушке.
- А сколько ж вам лет, молодой человек – обратилась та.
- Семнадцать –
- Как раз для нашей Леры жених –
- Ну это уж как получится, мама, он не свататься приехал – улыбнулась Вера Фадеевна – у него, может, своя девушка есть.
- Нету, совсем нету – развёл руками Матюша.
Слоёный пирог с картошкой Матюше понравился:
- Какой пирог у вас вкусный.
- Мама до революции главной стряпчей в господском доме была. Для бар готовила. Она знает как надо. А вы что, Игорь, после школы хотите делать, какие у вас планы. В институт или в армию идти?
- В институт, в Уральский Политехнический, на металлурга учиться.
- А ещё пирога возьмите...
- Ой, спасибо, такой вкусный, не могу остановится, а огурцы сказка...
- А родители ваши в Свердловске?
- Нет –
- А где?
- Один я?
- Умерли что-ли?
- Так вышло...- Матюша перехватил сочувственный взгляд вошедшей Валерии.
- А бабушки, дедушки, сёстры, братья....
- Никого нет...
- Да...сколько народа сгинуло. Вон и Лерин отец, муж мой, Георгий, погиб.
- Он без вести пропал, мама!
— Это одно и тоже. Только пенсию за него не платят. Хороший был человек. Лерочку очень любил. Вон он с нами.
Матюша посмотрел на фотографию на серванте и вздрогнул. Он увидел Художника с молодой Лериной мамой и ребёнком.
- Нет, это не Владимир, а Георгий. Правда похожи? Но в жизни совершенно разные люди.
- Мама, Игорь нам от Владимира Ивановича деньги привёз.
- Кушайте, Игорь, пироги кушайте. Только денег от Владимира Ивановича мы не возьмём. Нетрудовые это, должно быть, деньги.
- Но хоть немного...
- И немного не надо... За немного тем более отвечать не хотим. У нас знаете как, и за немного на полную катушку загонят. Сейчас чай с пирогом с малиной будем пить. Вы можете у нас переночевать, а завтра домой. Если хотите.
- Ещё бы, мне у вас нравится.
Лерина довольная улыбка не укрылась от нашего героя.

-52 –

     Матюша с удовольствием чувствовал, что нравится всем этим женщинам. И Лере, и маме, и бабушке. Он сразу понял, что главная здесь, конечно же, Лерина мать, Вера Фадеевна. Потом идёт Лера. А наиболее робкая и подчинённая Лерина бабушка, смотревшая на него с явной симпатией. Ей-то он и решил попробовать отдать хотя бы пачку денег. Ведь было очевидно, как они остро нуждались.
- Игорь, а вы сможете мне помочь перебрать картошку в погребе? – обратилась к нему Вера Федотовна.
- Ну конечно –
- Это ближе к вечеру, а пока могли бы прогуляться, Валерия может показать вам наш город.
- С удовольствием – Матюша увидел, что и Лере явно понравилось это предложение.
- Вон там за плотиной стоял наш металлургический завод. Демидов ещё при Петре построил. Здоровенный. Тысяча человек работало. Но ещё до революции закрыли.
- А почему закрыли. Не знаю. Видно, руда кончилась. А ты какие книги читать любишь? Стефана Цвейга читал?
- Нет ещё. Но мне папа рассказывал про Жозефа Фуше, классная говорит книга.
- Так он у тебя есть, а ты говорил нет.
- Был...
- Погиб?
- Не хочу об этом.
- Цвейг прекрасный писатель. Жозеф Фуше да, потрясающая вещь. Вот был мастер интриг. Только потому и выжил. И ещё Талейран. Редкий прохиндей и талантливый.
- А чё вы так Владимира Ивановича не любите?
- А ты сам разве не понимаешь?
- Ну, не без недостатков он...
- Да уголовник. Натуральный. И всегда таким был. Родные братья с отцом, а совершенно разные. Ты очень зря с ним связался. Пожалеешь. Наплачешься. Да поздно будет. Рви с ним. А больше и говорить о нём не хочу. Понял?
- Понял...А расскажи мне ещё что-нибудь.
- А Вешние воды читал?
- Нет, это чьё?
- Тургенева. Прекрасная вещь.
- Про что?
- Про любовь. Как же можно такую вещь и не прочитать. Ну ты хоть Островского что-то читал?
- Ну да. Мы Павку Корчагина на литре проходили.
- Какого Павку Корчагина!? Я «На всякого мудреца довольно простоты» имею ввиду.
- Нет. Я не знал, что он ещё что-то написал...
- Да это не тот Островский, а Александр, он в 19 веке жил, драматург.
- Ах, этот, ну да знаю. Видел его «Волки и овцы» в МХАТе, прекрасный драматург.
- А как ты в МХАТ попал?
- А... – Матюша понял свою ошибку – нас туда один раз из детского дома возили. Из Курска.
- Понятно. Что-ты, Островский потрясающий автор. Обязательно найди и прочти: «На всякого мудреца». Без этого просто и разговаривать с человеком не о чем.
- Мне больше приключенческие нравятся...
- А Бальзака читал?
- Не-а.
- Он так Париж описывает... Париж...Я так мечтаю там побывать...
- В Париже?! – Матюша не смог удержать смех. Видя вокруг себя эти безнадёжные бревенчатые избы и изредка людей в истлевших тельниках, баба плескающих воду на коромыслах и резвящихся на снегу собак.
- Идиот! – Лерины глаза выражали обиду и гнев – Придурок! Вали отсюда!
- Да ты что, я это просто так, анекдот вспомнил...
- Ещё и врун! Тьфу! Скажи мне кто твой друг... – она повернулась к нему спиной и пошла прочь по Ленина в сторону от дома.
«Во норовистая» - думал Матюша – «ну и хрен с ней, главное деньги спрятать. Художник всё-таки свой человек. Племянница у него тоже не сахар. Хотя чертовски хорошенькая. Одна порода»
Он понял, что догонять её бесполезно и повернул к дому: «отдохну лучше» Хотя чувствовал, что расстроен. «Чё расстроился то? Давай, не раскисай» - говорил он себе - «подумаешь, малолетка. Уже и засмеяться нельзя. В Париж она хочет...» В тоже время ему было очень за себя стыдно. Он понимал, что проштрафился. И как ей должно быть обидно.
«Ну да ладно, ничего уже не исправишь. Ухарь купец, как говорится, махнул серебром...У неё свои проблемы, у меня свои. Задание надо выполнять и сматываться»

-53-

- А Лера где? – с вызовом спросила Вера Федотовна, когда Матюша зашёл в дом.
- Пошла к подружкам...
- Ты, может, её обидел чем?
- Да нет...Так засмеялся некстати, а она обиделась.
- Над чем засмеялся? – Лерина мать смотрела на него довольно сурово.
- Да она про Париж сказала. Ну что хочет туда попасть. Вот я и засмеялся.
- А что тут смешного. Почему она не может об этом мечтать? Ты думаешь, если мы не городские, так и мечтать не можем?
- Да и городские не мечтают. Причём здесь это. Она у вас замечательная. Такая умная, начитанная. Но просто... Париж... Нету в него из нашей страны туда путей.
- Но кто ведь ездит...
- Так я ведь ничего и не говорю. Просто сам не мечтаю.
- А зря, ты вон какой молодой. Интеллигентный. Ты многого добиться можешь. По тебе видно. Я в людях понимаю. Только с Художников не связывайся. Потянет он тебя на дно за собою. Уж я-то знаю. Поможешь нам в погребе с картошкой. Всю перебрать надо. Весна всё же.
Задание Художника удалось выполнить на отлично. Пока возился с бабой Катей в погребе, он нащупал щель за бревном и скинул туда все пачки Художника. Он никак не ожидал, что они так легко туда войдут. Что там Художник устроил, Матюше даже и представить было трудно. То ли вертикальный ящик, то ли ещё что-то. И как он это туда установил? Снаружи что ли? И как никто не заметил?
Вскоре пришла Лера. Как ни в чём не бывало.
- А я погуляла отлично. Серёжку Печеницина встретила. Он в суворовское училище собирается. Весь из себя серьёзный такой.
- В Свердловск, значит... – невесело сказала Вера Федотовна – в Свердловск женихи утекают. Баба Катя смотрела на Леру старушечьим, любящим взглядом:
- На её век хватит. Она у нас бойкая. Вмиг найдёт. Одна не останется.
«Это уж точно» - подумал Матюша.
- Игорёша помог нам картошку перебрать, молодец – сказала Вера Федотовна.
- Хоть к чему-то годен – усмехнулась Лера.
Матюша не знал, что и сказать и они сели ужинать. Дом состоял из двух комнат. Побольше и поменьше. Но двери между ними не было. Просто проём и занавески. Матюше постелили на полу на матраце в маленькой. Баба Катя, кряхтя забралась рядом на печь. А мать и дочь легли в большой.
Матюше было приятно ночевать в одном доме с Лерой. Он невольно ею восхищался. Но уснул всё равно очень быстро, как и всегда.
Утром Лера проводила его до дороги:
- Ну что прощай, насмешник. Куда нам за тобой, деревенским. Вряд ли когда увидимся.
- А вот это мы ещё посмотрим. Я, может быть, тебя ещё и в Париж свожу. Всю ночь думал, как это сделать.
- Ага. Дрых ты всю ночь, а не думал. Только мозги девушкам пудришь.
- Ну да – сознался он – пытаюсь произвести впечатление.
- Пытайся, пытайся...- кокетливо улыбнулась ему девчонка и помахала на прощание рукой.
Идя по дороге, он раза три оглядывался и махал ей рукой. И каждый раз она оглядывалась тоже.
«Хороший знак» - подумал наш герой и набрал полную грудь чистого, поднимающегося с пруда воздуха.
«Как хорошо, как здорово дышится. На свободе. Ах, бедный мой папа...Как-то бы, действительно, с Художником развязаться... Они врать не будут... Но как?»

- 54 -

    Неделю уже как Матюша вернулся из Верхнего Тагила, а Лера так и стояла перед глазами. Хотя забот было выше крыши. Учёба да плюс этому Художнику нужно было организовывать защиту. Его неожиданно арестовали. Следователь придрался, узнав, что Художник уже сидел в тюрьме за свой нежданный фронтовой пистолет, из которого в своё время тоже стрелял их хулиганских побуждений.
           Свиданий ему не давали, но всё-таки ему удалось передать c сокамерником маляву, какого адвоката нанять. Теперь Матюша с Кэтом сидели в маленьком кабинетике Роберта Львовича. Это был очень импозантный мужчина с виду даже старорежимный. С белоснежным, обмотанном вокруг шеи шарфом и чёрном свитере:
-  Владимир Иванович очень, верно, поступает, подключив меня с самого начала. Он вообще достойнейший человек и герой войны. Это дорогого стоит. Не мог такой человек в мирное время стрелять из пистолета даже в таких безобразных хулиганов. Я не верю. Но следователь... У меня есть сведения, что он пока придерживается другого мнения. И пытается обвинить нашего с вами товарища. Такое бывает. Там ведь, действительно, есть проблема. Владимир Иванович уже отбывал срок после войны на незаконное хранение оружия и даже его использование. Но то он не сдал свой фронтовой пистолет. Его конфисковали. Откуда же у него теперь другой? Я не верю, что после того раза он опять обзавёлся оружием. Зачем ему? Он ведёт здоровый, трудовой образ жизни, не так ли?
- Ну, конечно – согласились в голос приятели.
- И вы ведь никогда не видели у него оружия?
- Никогда! Воскликнули - Кэт и Матюша в голос.
- Даже в тот вечер?
- Тем более в тот вечер – подтвердил Матюша.
- Что в тот вечер? – спросил, вдруг, Роберт Львович.
- Никакого оружия мы не видели! –
- А выстрел слышали?
- Слышали.
- Рядом?
- Рядом.
- А ещё что?
- Крик – «Менты! Бросай пушку, дурак, бежим!»
- Чей крик?
- Ну кого-то из этих... из хулиганов...
- Одного из этих хулиганов поймали. Одноглазого. Он говорит, что кто другие не знает, познакомились случайно, выпивали, поссорились с вами, случилась драка. Выстрелы он слышал, кто стрелял не знает. Но следователь привязался почему-то к Владимиру Ивановичу. Шьёт ему дело. Есть вариант, конечно... У нас с ним общая знакомая. У следователя сын инвалид. Ему бы на курорт к морю. Но зарплата не позволяет. Вот если бы...
- Ну конечно – с энтузиазмом согласился Матюша.
- Но это серьёзные деньги...
- Сколько?
- Тысяч пять, может быть, включая мою оплату.
- Найдём.
- Две тысячи задаток, и я начну действовать.
- Завтра же. Нет проблем.
- Договорились.
И ребята обменялись самыми тёплыми рукопожатиями с адвокатом.
- Жулик. Евреи все жулики. Половину себе возьмёт – усмехнулся Кэт.
- Главное, чтобы дело сделал – сказал Матюша – деньги не проблема.
- Где ты их берёшь? Я-то хоть в карты зарабатываю. И то для меня пять тысяч неподъёмно.
- Где, где – у тебя на бороде – рассмеялся Матюша.
- Ты тоже на еврея похож. Тоже поди из них, а? –
- А ты разве не рыжий?
- Все вы такие, вопросом на вопрос отвечаете...
- Особенно на дурацкий.
- Да ладно, я пошутил, мне какая разница. Я против евреев ничего не имею. Но что-то их последнее время гонять начали.
- А когда-то прекращали?
- Ну раньше такого не было. Батя говорит, кадровику дали указание евреев, выпускников вузов, не принимать. Даже с красным дипломом. Заводу они нужны, а не примешь. Батя недоволен, а что он сможет сделать. Против кадровика не попрёшь. Хотя батя его и начальник. На бумаге. Но кадровика никак не уволишь. Он номенклатура органов. А органы — это не шутка. С ними лучше в преф не играть. Чубарову тоже никуда не светит – крымский татарин. Я с батей говорил. Нет, ничем не сможет помочь. А тебя устроит. Если не еврей. По паспорту. Морда для кадровика не имеет значения. Ему по фиг. Тем более фамилия у тебя правильная. Так что всегда на завод устрою, если надо.
- Спасибо, буду иметь ввиду – Матюша ни на какой завод и близко устраиваться не собирался. Вставать каждый день самое позднее в 7-мь утра и мантулить на производстве до вечера уже тогда в его планы мало входило. Всякая обязаловка всё меньше производила на него хорошее впечатление. В неё, как в петлю головой, втянуться было легко, да выйти из игры попробуй. Не заметишь, как проишачишь до пенсии. Жизнь мимо тебя прошуршит незаметно. А Матюше нравилось вглядываться в реку жизни. И так, чтобы никто бы не вмешивался и не торопил. Ах как бы хорошо изучить русскую литературу. Лера всерьёз его увлекла и этой идеей, и сама собой. Захотелось встать с нею вровень. Вот ведь, провинциальная уральская девушка из деревянного дома, а лидер. Не встречал он таких ни в Москве, ни в Свердловске.
;
- 55 -

    На другой день он сразу после школы отправился на Вайнера в букинистический. Как всегда пешочком. Прямиком по Лунке до Ленина. Мимо зоопарка. Мощный дух зверей стоял вдоль всего высоченного темно зелёного забора. «Аромат джунглей» - называл его про себя Матюша. Этот запах его нисколько не тяготил. Так как разливался иногда и по всей улице Мамина-Сибиряка. Бревенчатые деревянные дома смотрели на него и с правой и с левой стороны улицы. Весело тянулись трамвайные рельсы. Как было бы всё хорошо, если бы папа не сидел в тюрьме, а им с мамой не приходилось бы скрываться.
   Чёртовы большевики, всё, суки испортили. А другие все были ещё хуже. По крайней мере для евреев. Так думал наш герой. О победе белых в гражданской войне или немцев в отечественной ему и думать не хотелось. Хорошо, что ещё так закончилось. Теперь бы ещё как-то перекрутиться. Сдох бы хоть Гуталин поскорее. Так его некоторые звали не свердловских улицах. Со слов отца Матюша понял, что он главный зачинщик и враг семьи. Сколько раз он мысленно его убивал и топором, и ножом и душил и из пистолета. А тот всё жил и жил. Надо же, кто это из-за угла. Кос и Барбос. Оба уже под мухой:
- О, Марсо, нет не выпей с нами. Не пропусти пол-стакашка. Бос, налей.
- Не могу ребята, на дело иду.
- Что значит на дело? Мы тут ещё с одним косорылым познакомились, нормальный парень, Санька, ты где?
Матюша увидел, как из-за угла выплыл именно тот с повязкой на глазе парень, которому он въехал выдергой.
- Так это ты, сука, мне глаз выбил!? – сразу крикнул тот агрессивно.
- Ты чё орёшь, это наш друг! – схватил того сзади Бос.
- Я убью его! – орал кривой парень и пытался выхватить что-то из кармана. Однако Бос прижал его к себе намертво. А Матюша, хорошо толкнувшись справа, ввернул тому костяшками классический правый прямой в здоровый глаз. А потом добавил туда же ещё с правой и левой. Это было легко, так как парень не мог ни отойти, ни прикрыться.
- Ты чего бьёшь нашего друга?! – бросился между ним Кос.
- А что он, сволочь, меня с кем-то путает!? Пусть как теперь посмотрит –
Но теперь и здоровый глаз у парня на глазах заплыл и осталась одна щелочка. Бос его по-прежнему держал и успокаивал:
- Да не дёргайся ты, это свои....
- Я всё равно его зарежу! Под водой найду и зарежу!
- Вы хулиган, молодой человек – твёрдо сказал ему Матюша – вам здоровье беречь надо, а вы так и второй глаз потеряете. Я ведь и посадить вас могу. Заявлю следователю Черданцеву, что вы меня убить угрожали, а вот свидетели, и загремите года на три в колонию, хотите?
- Да хоть куда заявляй! Я выйду и всё равно тебя зарежу!
- Игорь, ты или, куда шёл, мы его успокоим – пообещал Кос.
Это обещание Матюшу не особенно успокоило. Он шёл расстроенным. Теперь его уже будут ловить хулиганы. К тому же знающие, где его найти. Надо что-то срочно придумывать, что-то делать. Мысли путались, и картина стала чуть проясняться, когда он повернул на Ленина. Справа мелькнули магазин Спорттоваров Динамо и городок Чекистов. Напротив, чёрная бревенчатая двухэтажка Художника, а слева шли едва живые бревенчатые домишки и несколько старинных кирпичных одноэтажек.
Ага, надо через адвоката дать на лапу следователю и ему же пожаловаться на хулигана, который угрожает убийством. Какой другой вариант? Не убивать же его молотком на улице. Хотя можно. Если подкараулить в сумерках одного. Подойти сзади и в висок. Можно ещё шилом в здоровый глаз. Но... Всё это глупость. Его теперь легко найдут через Барбоса с Косом. Нет, своим силами не выйдет. Хрен с ним, с букинистическим, надо срочно бежать к адвокату.
;
- 56 -

- Роберт Львович занят с клиентами – сказали ему в приёмной адвокатуры – а потом в суд. Запишитесь на другой день.
- Мне только на минуту – и Матюша заглянул в кабинет.
- А это вы? Удалось? – Роберт Львович сразу спросил его, не смотря на клиентов.
- Да. Мне бы только на минуту.
- Извините – обратился адвокат к посетителям – я на минуту – и выскочил в дверь.
- У вас с собой? – спросил он негромко.
- Да –
- Выйдем на улицу –
Они вышли, отошли за угол в тень деревьев, и Матюша передал адвокату пачку банкнот. Тот, не глядя сунул её в карман привычным жестом.
- Роберт Львович у меня ещё неотложное дело. Меня убить хотят. Угрожают. Один из тех хулиганов, которые на нас тогда напали.
- Давайте так. Я сегодня же попытаюсь убедить в нашей версии следователя. Уверен, что удастся. Пишите на его имя заявление и завтра утром ко мне. Хотя, знаете... Если что, можете переночевать у меня. От греха подальше. А завтра вашего хулигана арестуют. Мне, конечно, для этого придётся приложить кое-какие усилия.
- Что вы, я отблагодарю...
- Там немного – в пределах тысячи, полутора...
- Будет –
- Тогда у меня...Я в Горсоветах. Дом прямо на углу Луначарского-Декабристов, первый подъезд, третий этаж. Квартира одиннадцатая.
- Над Ракитиными что-ли?
- Вы их знаете? – улыбнулся Роберт Львович – да, прямо над ними.
«Сука, убить бы его» - думал Матюша о хулигане – «всё, сволочь, испортил, второй Сталин. Вначале тот, потом этот. А ведь я ни того, ни другого и пальцем не трогал. Что за сволочной народ. Ты их не трогаешь, а они тебя со свету сжить рвутся. Я в книжный магазин шёл. Лере книжек купить. А он выскочил. Убивать их, как бешенных собак надо! Ржавой пилой головы отпиливать. Что ему, что Сталину. Жаль возможности нет. Юлить приходится. Ну и страна...»

-57-

     Деньги заметно убывали. Это начало тревожить нашего героя. Из первоначальных 60-ти тысяч осталось только около 20-ти. Мало того, что пришлось поделиться с Художником, так теперь ещё и платить за него. Надо будет съездить в Тагил и забрать из тайника 5 тысяч обратно. Почему это он должен платить за его защиту. И вообще неизвестно сколько ещё на это понадобится. Этот адвокат явно ложку мимо рта не пронесёт.
С другой стороны, собственная жизнь и свобода дороже денег. Но надо обязательно оставить достаточно, чтобы поддержать маму с братиком или сестричкой, которые уже наверняка родились. Увидеться бы. Матюша очень скучал по родным.
Но пока он взбегал на третий этаж горсоветовских домов. А через несколько минут он уже ужинал в очень понравившееся компании родных адвоката. Родных, собственно, кроме адвоката было двое – его жена Роза Самуиловна и дочь Анна.
- А как вы познакомились с Владимиром Ивановичем, Роберт Львович – спросил адвоката Матюша.
- Мы с ним старинные приятели, во время войны под Курском в госпитале лежали. У меня сквозное ранение, у него контузия. Его серьёзно задело. Месяц почти ничего не видел. Я его по коридорам водил. А вы как?
- А мы подрабатываем с ребятами на ипподроме. Владимир Иванович нам помогает.
- Ничего, всё будет хорошо. И у вас тоже. Освободим вас от этого хулигана. Завтра встречаюсь со следователем. А вы русский?
Вопрос был несколько неожиданным. Матюша посмотрел удивлённо.
- Да –
- Что и по папе, и по маме? –
- Нет, они татары, один я русский – сострил наше герой.
- Ха-ха-ха! – звонко рассмеялись Аня с её мамой.
- Боб, ну что ты пристал к человеку. Итак, видно, что не англичанин.
- Но он как-то быстро соображает по нашему делу. В 17-ть лет. Необычно.
- А почему русский не может хорошо соображать? – удивилась Аня.
Матюша молчал – разве Толстой и Чехов плохо соображали? А Менделеев? Они на весь мир знамениты.
- Ну конечно – внимательно разглядывал Матюшу Роберт Львович – Русские великий народ. Что вы... Сам товарищ Сталин ответил решающий вклад русского народа в победу...Бесспорно. Великие умы. А какие полководцы. Наполеона, Гитлера разбил кто?
- Ну да... – согласился Матюша
— Значит и по паспорту русский...
- Да –
— Это хорошо. Это знаете очень хорошо...Вам надо в юридический. Давайте к нам в юридический. Я там лекции читаю. Хорошо бы и в адвокатуре иметь побольше таких сметливых русских ребят. А, Розонька?
- Ну конечно... Игорёша, прислушайтесь, вам Роберт Львович дело говорит. Он вам поможет стать настоящим адвокатом.
- Не слушайте моих родителей, Игорь. Они бы всех адвокатами сделали. Идите своим путём.
Аня произвела на Матюшу очень приятное впечатление. Небольшая, плотная, подвижная с очень задорными и умными глазами из-под толстых очков. Нет она не вызывала у него интереса как девушка. Но как человек очень импонировала. Это тебе не Танька Щубнякова. Та хоть и столичная, а на фоне этой полная колхозница и тупица.
- Аня, покажи Игорю свою комнату книги, она у нас крупный читатель – ласково улыбнулся дочке Роберт Львович.
- Идём, Игорь – Ане явно понравилось предложение отца.
;
-58-

- Посмотри, Игорь, в окно, видишь свет окон? – они уже были в комнате Ани.
- Ну да, это казармы, чтоб их... – подумал Матюша о шансе в них очутиться.
- Нет, что ты. Казармы имеют и свои светлые стороны.
- Конечно, если ты девчонка и они тебе не грозят.
- Нет, я имею ввиду, что именно здесь был сочинён марш Прощание славянки.
- Надо же. Тогда я их больше не боюсь – сострил Матюша.
- Держись моего папы, и они тебе грозить не будут.
- Ну я и так держусь. Он у вас хороший.
- Очень милый. Только знаешь...
- Нет.
- Хочет, чтобы я вышла замуж за русского.
- Догадываюсь...
- А ты не простак...
- Нет...
- И даже не спрашиваешь даже почему?
- А что тебе непонятно?
- Нет. Я ничего не имею против русских, как и любой другой нации. Но почему я даже в любви должна учитывать национальные особенности. Мне всегда казалось, что все нации равны.
- Да, но мы титульная.
- Знаю. Но если я полюблю нерусского?
- Ну тогда на худой конец украинца или белоруса. Так, уверен, считает твой папа.
- А если армянина?
- Ты что...Нет, можно, конечно, и армянина. Они замечательные. Но твоему папе это понравится меньше.
- Почему меньше?
- Не знаю... Просто так думаю.
- А что, еврея мне никак нельзя полюбить?
- А зачем тебе еврея, когда ты сама еврейка. Ты что евреев не видела?
- А если всё-таки?
- Папу только расстроишь. Да и мало в Свердловске евреев. Нас, славян, куда больше. Просто шансов встретить своё счастье меньше. Сама же говоришь, все нации одинаковы. Так зачем тебе еврей в таком случае? Ещё ивриту начнёт тебя учить...
- Ну не все же евреи такие. Большинство из нас давно уже советские люди... Я вот даже идиш не знаю. А ведь понимала в детстве немного. На нём говорили мои дедушка и бабушка.
- Умерли уже?
- Всех убили. Не захотели эвакуироваться. Решили, про то, что немцы нас убивают, мол, это Красная пропаганда. Папу уговаривал их, на коленях стоял, направления на них выписал...Нет, ни с  места... И ещё на нас сердились, что их одних бросаем в такое тяжелое время, а, мол, боятся нечего – хуже чем при советской власти не будет. Чем им советская власть не угодила, не понимаю... Бедные...
- Да, советская власть очень хорошая...
- Она нас от немцев спасла...
- Вот и выходи замуж за русского. А не будь, как твои дедушка и бабушка. Выходи, не пропадёшь. И твой папа счастлив будет.
- Да где ж этот принц. Уж не ты ли?
- Я бы рад. Но, во-первых, рано, а во-вторых, у меня девушка есть. Даже две.
- Как две?
- Вернее три. Я ещё не выбрал. И они тоже. Я скорее всего ещё десять лет не женюсь. Остепениться надо.
- Ну ты серьёзный парень. Откуда в тебе столько серьёзности?
- Серьёзность как деньги, есть так есть, а нет так нет.
- Ого, цитата из Шолом Алейхема – они не заметили стоящего в дверях Роберта Львовича – Приятно, когда русские ребята Шолома- Алейхема наизусть цитируют.
Матюша с ужасом почувствовал, как краснеет до корней волос.
- Папа, ну зачем ты человека так смущаешь!? – возмутилась Аня.
- С чего это я смущаю? Я, наоборот, хвалю.
- Видишь, как он покраснел?
- Ну и что? Он ведь не на оккупированной территории. Здесь можно. Свои кругом. Правда, Игорь?
- Ха-ха-ха! Ну ты юморист, папа – не смогла сдержать смеха Аня.
     Матюша решил воздержаться от комментариев.
    - Аня, можно у тебя его минут на десять украсть, не более. Я вижу, ты уже увлеклась молодым человеком.
- Ну да, ты же сам всё время подбиваешь меня в сторону русских смотреть –
- Особенно таких. Мне он всё больше нравится. Ну, пойдём, Игорь, по рюмочке. Коньяк у меня хороший.
-59-

    Кабинетик у Роберта Львовича был совсем крошечный и завален книгами. Кони, Плевако, Вышинский, Цицерон, Сталин, Маркс, Ленин, Тарле.
- Ну что, по стопочке? На ночь полезно. Черчилль всегда перед сном выпивал по стакaну армянского коньяка. Даже во время бомбёжки не могли добудиться... У меня именно тот, его любимый, Пять звёзд. Вот лимончика на закуску.
Матюша взял рюмку.
- За ваши успехи – улыбнулся Роберт Львович – у меня мало в них сомнений. Особенно если будете нас с Владимиров Ивановичем держаться. Но лучше одного меня. При всём уважении к Владимиру Ивановичу. С ним вы обязательно в тюрьму загремите, если будете вместе выпивать, а со мной нет. Только в этом и разница.
Коньяк, действительно, показался отменным. Матюша даже в Москве лучшего не пробовал, хотя отец разрешал ему лет с пятнадцати и ещё раньше в чай.
- Деньги принесли?
- Да, но пока собрал только тысячу – Матюша решил экономить.
- Прекрасно, давайте, уверен этого хватит. Тем более вы свободно цитируете Шолом Алейхема. Редкий русский на это способен. Молодой человек, вы нравитесь мне всё больше и больше.
«Хорошо если он не информатор» - думал в это время Матюша. Отец рассказал ему, что всё кругом в стране буквально напичкано информаторами. А как адвокат может быть не информатором – похолодела спина у Матюши. Обязательно информатором. Он ведь с уголовным миром общается. Ну да, папа говорил, что все таксисты, официанты и проститутки информаторы. И в каждой студенческой группе по одному. Это как минимум. А то и по два, чтобы один проверял другого. Вот и этот пытается его покопать. Так, на всякий случай. Любой информатор к этому стремится. Особенно в этой новой атмосфере борьбы с низкопоклонством перед Западом. Вот и Аня его наверняка проверяла. В старших классах тоже информаторы есть, говорил папа. Чёрт, зря он так покраснел. Выдал себя. А эта шутка про оккупированную территорию. Ему от неё сразу не по себе стало. Были ведь, как рассказывал папа евреи, которые и на Гестапо работали. Чтобы выжить или спасти свои семьи от смерти. И этот Шалом Алейхем. Ну зачем он им козырнул. Совсем не подумал. Русские его никогда на этом не ловили. Нельзя так. Осторожнее надо. Но уже через секунды победило чувство, что Роберт Львович всё это не в шутку говорит, а имеет на него серьёзные виды.
- Я не шучу. Вы русский, интеллигентный человек. Сходу всё понимающий. С чувством юмора. Начитанный. С цепкой памятью. Если даже Шолом Алейхема помните. А на идише вы немного понимаете?
- Не особо, чуть-чуть из блатных песен.
— Это я так. Кроме шуток, у вас юридический талант. Вам не понравится на производстве, поверьте мне. Как и нам
 с Владимиром Ивановичем. Вы тонкая, художественная натура. Мне свои люди нужны. Кому передать дело. Очень хорошие деньги. Вы это уже поняли. Но соображать нужно. Связи. Сами понимаете. Балансировать всё время. Но никакой рутины и масса свободного времени. Вы можете читать, развиваться. А на производстве? К 8-ми утра на работе. Весь день стучит, гремит, план, оперативки, к пяти вечера как выжатый лимон и так до пенсии. Жизни не увидите. И жена ваша. Подумайте.
- Обязательно –
- О хулигане забудьте, закроем его, сейчас по всей стране нужны рабочие руки, великие стройки начинаются, мы найдём ему работу.
- Отлично.
- За какую команду болеете?
- За московское Динамо.
- Надо же... А я за Спартак.
- Тоже хорошая команда...
- Ведомства разные...
- Да? – деланно удивился Матюша. Хотя не раз сидел вместе с отцом, Шубняковым и Абакумовым на Западной трибуне во время лучших матчей в столице. Дядя Паша Судоплатов болельщиком не был и на трибуне никогда не появлялся.
- Ну, в общем, настраивайтесь. Адвокат — это необыкновенно интересная работа. Причём вы напрямую не зависите от государства. В отличие от судьи или прокурора. И не принимаете решений. Вы ни за что не отвечаете. А это в наше время исключительно важно. Вас нельзя обвинить в халатности. Вы можете опоздать на работу и ничего. У вас всегда есть тысячу причин для отговорок. Вы не в общем строю. И вам необязательно шагать в ногу. И вам не могут приказать. Вы понимаете преимущество?
- Ну конечно! – с энтузиазмом воскликнул Матюша.

- 60 -

    Матюша, действительно, загорелся этой идеей. Роберт Львович — это очень хороший вариант. И можно дружить с Аней. Она очень развитая. Даже Канта читала. И в двух словах изложила Матюше о чём тот писал. Вот философы, думал Матюша. Хорошо бы их знать. По кирпичикам этот мир разбирают и обратно. Надо же, вещь в себе и вещь для нас. В каждой по Канту лежит какая-то другая основа, которую мы никогда не узнаем. А вот узнать бы... Назло Канту. Чтобы в гробу от злости перевернулся. Хотя, безобидный был дедушка, как говорят. Ну да и Гегель с его отрицанием отрицаний. Ну да, он, Матюша, и сам есть такое отрицание. Его отец готов был за социализм свою жизнь отдать. Не говоря о чужой. А ему, Матюше, плевать на этот социализм и коммунизм. Отрицание, отрицания в чистейшем виде. Или дед Моисей был крайне религиозен, а мама атеистка и коммунистка. Всей душой. Как и дед Моисей. Отрицание отрицания.
     Философия, вот чем надо заниматься. Философия и литература. А этим можно напропалую заниматься только если стать адвокатом. Прав Роберт Львович, тысячу раз прав. Иду в юридический. Надо срочно историю подтянуть, хотя и так пятёрка за год выходит. По русскому репетитора нанять, чтобы ошибок на вступительных не сделать. Репетитор вообще копейки стоит. Ну и Роберт Львович проследит. А что? Буду людей защищать... Хотя среди них столько уродов... Уродов не буду, а людей буду. А с уродами сразу перейду на сторону обвинения и каюк им. А не нападайте на человека, который вам ничего плохого не сделал.
Но для того, чтобы стать хорошим адвокатом нужно прекрасное знание русской литературы. Ведь там масса цитат, которые можно вставлять то здесь, то там. Ну и проштудировать Ленина, Сталина, Маркса с Энгельсом. Их цитаты в ходе прений будут особенно весомы. Ну и историю древнего Рима, где он и создали это право, речи Цицерона и кто там у них был. Как всё это заманчиво, какая перспектива. Это тебе не расчёт шихты, загружаемой в доменную печь. Ну и связи там. Это реальная власть. Только тайная. Можно много сотрудничая со следователями, милицией и т.д. Роберт Львович прав, отличная специальность. И ни за что не в ответе. Неоткуда к тебе подкопаться. Вернее, нету, конечно, в нашей стране мест, под которые было бы нельзя подкопаться. Вон даже под батю подкопались. И всё-таки у адвоката гораздо меньше шансов попасть в капкан. И именно, потому что он никаких решений не принимает. А только высказывает своё мнение. И если оно не явно противоречит государственной идеологии, то скорее всего, ничего для него плохого и не случится.
Хотя могут, наорать, конечно. Если процесс политический. Папа рассказывал, как прокурор наорал на молоденькую адвокатшу, которая пыталась защитить малограмотного солдата, проявившего политическую неряшливость. Он курил с товарищами перед сном папиросы «САБУ». Кто из них спросил, что означает это название. Солдат взял пачку в руки, посмотрел на название и медленно расшифровал: «Сталин абизательно будет убит». На его беду мимо проходил политрук, который тут же написал донесение куда следует. Солдата арестовали по обвинению в терроризме, выразившимся в подстрекательстве к убийству вождя народов. Адвокатша, только что с институтской скамьи, пыталась свести всё к хулиганству. Акцентируя безграмотность солдата, который неправомерно заменил обязательно на абизательно. И пыталась доказать этим, что тот попросту дурак. Но пожилой прокурор показал ей, где раки зимуют и обвинил как минимум в политической незрелости, которая в конечном счёте свелась к покровительству терроризму по наивности или убеждениям. И угрожал привлечь к суду уже саму адвокатшу. Прижал так, что той пришлось умолкнуть и в конечном итоге присоединиться к обвинению.
Нда, могут и в адвокатуре возникнуть проблемы. Но всё-таки куда больше шансов их избежать чем на любой другой интеллигентной работе. Да и обстановку быстро научишься чувствовать на зубок. В плане что можно и что нельзя. А, если и посадят, в преступном мире будут свои люди. Что тоже по-своему неплохо.
Одним словом, герой нашего романа пришёл в восторг от этого предложения.

- 61 -

     Роберт Львович сотворил чудо - Художнику впаяли всего два года условно. По советским меркам это было почти оправдание. Но оправдания не допускались. Поэтому и дали два года условно. Так как суд никакой вины в его действиях не обнаружил. А раз нет никакой вины получи два года условно и скажи спасибо доброй и заботливой Советской власти.
Вскоре они все втроём сидели у Роберта Львовича дома и пили коньяк из маленьких рюмок.
- Ну что я бы хотел сказать – торжественно приподнялся Художник – что значит фронтовая дружба, Игорёша. Роберт меня и на фронте спас и в тылу. Спасибо, тебе, Роберт!
- Да где я тебя на фронте-то спас? Что-то не припомню.
- А в госпитале кто меня слепого в туалет водил? Короткая у тебя память.
- Ха-ха-ха! Нашёл за что благодарить. Иначе бы дышать невозможно б в палате было. Если бы я тебя в туалет не водил.
- Дай, обниму, тебя, брат! – и Художник обнял и чмокнул Роберта в щёку. Что для него было совершенно нехарактерно, как заметил Матюша.
И он почувствовал ещё большее уважение к Роберту Львовичу.
- Ты знаешь, Роб, я в долгу не останусь –
- Да ладно.
- Ну и теперь хочу поднять тост за Игоря. С ним, Боб, тоже можно смело идти в разведку. Отличный парень. Тоже спас меня. Век не забуду.
Матюша не стал отнекиваться. Они обнялись с Художником. Впервые.
- Ну ничё, тебя из адвокатуры пока не прут? –
- Нет, а почему вдруг?
- Да, говорят вашего брата прут отовсюду. Я там на следака одного нарвался, Шварцмана что-ли, его из Москвы, представь в нашу дыру сослали. Да ещё с понижением в должности. Блатные всё знают.
- Нет, ничего не знаю.
- Не ври, Роберт, ты всё знаешь. Только сказать боишься. И не зря, может – Художник покосился почему-то на стенку – просто знай, у тебя есть друзья. Которые от тебя никогда не отвернуться. За друзей!
- За друзей! Один за всех, все за одного! – поддержал Матюша.
Роберт посмотрел на него с недоумением:
- Этому больше не наливать –
- Ты чё, сука, моему другу не наливать!? Да я тебе... – Художник неожиданно схватил Роберта Львовича за ворот.
- Не трожь, дурак! – Матюша ударил предплечьем Художника что есть силы по рукам. Настолько удачно, что тот отцепился.
Неожиданно для Матюши, Роберт Львович, вдруг подскочил и ударил Художника в пах коленом. Тот упал на колени и тихо завыл.
- О, чёрт – сказал Роберт Львович – контузия сказывается, не долечили сволочи. Ему бы ещё месяц пролежать, нет выписали. На форсирование Днепра народу опытного не хватало. Ну и он сам, дурак, дал себя уговорить. Говорил я тебе, рано выписываться! – и Роберт Львович засадил ногой Художнику в поддых, заметив, что тот начал подниматься.
Тот ещё покорчился малость, а потом показал рукой, что всё окей, что к нему вернулось сознание. Он встал:
- Спасибо парни что мне п...  дали. Опять нашло. Давно не было. Видимо из-за тюрьмы.
- Да больше из-за того, что не долечился. Хочешь я тебе путёвку в санаторий для нервнобольных сделаю. Никто не будет тебе мешать. В отдельном домике в лесу поселят, в Гляденах, там красота такая, река Пышма, рыбалка, лес, медсёстры. Кормят от пуза. Чего бы тебе не поехать? А то точно какой-нибудь дряни натворишь. Вишь, на интеллигентных людей бросаешься. Ну ладно я. А так ведь упекут. Спасибо скажи, кстати Игорю, он тебе хорошо по рукам треснул. Молодчина, Игорь. И от меня спасибо!
- Ты прав, Роберт. Но я лучше в Верхний Тагил поеду. Родня там. Красотища не представляешь.
- Почему не представляю. Бывал я там. На суде. И там и в Кировграде. Ну можно и в Тагил. Рыбку в прудах ловить. Жить-то есть где?
- У родни не хочу. Сам видишь. Там изба охотничья в Виссимском заповеднике. Там поживу. Поедешь со мной, Игорь?
- Да как я... У меня ж выпускные, потом вступительные.
- Да, он к нам на юридический решил. Пусть занимается. Я ему все билеты принесу подготовиться. Но на пару деньков подъедет тебя, инвалида проведать. Только чтобы ни грамму. А то или утопнешь, или на Север загремишь. Понял?
- Да уж как не понять при таких эпизодах. В голове помутнело. Наших бьют показалось. Почему бьют, сам не поймут. Ох, моя бедная крыша. Сильно тогда этот юнкерс по нашему окопу шарахнул. Из десяти нас трое в живых осталось. И у одного меня всё на месте, кроме головы. Забрал немец мою голову, сволочь. Да и свою сложил. Идиоты!
- Всё, всё, не кипятись. Ты ещё нам понадобишься. Вон Анютка из танцев пришла.
- Она танцует?
- Во дворце пионеров. Кружок бальных танцев открылся.
Анюта вошла с каким-то интеллигентным молодым человеком.
- Привет, Савва! Мой племянник, хороший парень, надеюсь подружится с Игорёшей.
- Здравствуйте дядя Володя – приветливо улыбнулась Аня Художнику.
- Привет, Анюточка! – обрадовался тот.
- Всё пьёте – укоризненно посмотрела на отца Аня – и ещё пионера спаиваете. Лучше бы с нами на танцы ходил.
- Да мне в футбол сподручней –
- Танцы тебе совсем другую походку сделают. И осанку. Вон сутулишься.
Игорю уже несколько человек говорили, что сутулится. Но он и сейчас решил пропустить мимо ушей.

-62-

     Май 1952-го выдался тёплым. Мамина-Сибиряка вся расцвела белым и розовым яблоневым цветом. Матюша загорал во дворе с учебником Ландсберга в руках:
- Ну что, как учёба Игорёша?
- Нормально, баба Маша...
- Давай, хорошо сдавай экзамены, и поедешь навестишь братика, ему уже два месяца, Андрюшкой назвали.
- Как здорово! Ура! С мамой всё в порядке?
- Всё в порядке. И с мамой и с братиком.
Матюша вскочил и чмокнул бабушку Марию в щёку.
Он был счастлив. У него теперь брат! Это здорово. И скоро он его увидит. Просто чудесно.
От Коса и Барбоса он откололся. Некогда. Надо было сдавать выпускные и готовиться в юридический. Дядя Гриша очень огорчился, узнав об этом.
- Не слушай этого адвоката, Игорь! Как можно!? Учиться такой ерунде, как советское право? Ради чего? Знакомств? Среди уголовников и ищеек? Какая глупость! Ничего ты в этой компании не выиграешь! Скорее сядешь. А ты знаешь, хотя бы, что после юридического тебе солдатом в армии служить придётся. У них даже военной кафедры нету.
- Как нету? – удивился Матюша- зачем же я туда пойду?
- То-то и оно, зачем?
- Ты, внучок, слушай дядю Гришу, он знает, что говорит. Не надо тебе охранят закон и порядок. Папа твой доохранял. Тебе мало?
Старики были с ним так откровенны, потому что разговор был в саду, под яблонькой. В доме они себе ничего подобного не позволяли.
- Понял – посерьёзнел Матюша – дам отбой. Не беспокойтесь, дядя Гриша.
— Вот так и надо! – улыбнулся тот всем своим бледным лицом. Матюша регулярно покупал для него и сливки и масло, и шоколад, но Григорий Иванович выглядел всё хуже и двигался всё медленнее. Туберкулёз утих, но не проходил.
А через несколько дней случилось неожиданное.
- Игорь, к тебе пришли! – крикнула ему тётя Маша в комнату через окно.
Дверь отворилась и зашёл Художник. Он улыбался своей обаятельной, широкой улыбкой:
- Игорёша, дорогой, извини, был тут по делам на Куйбышева 48-мь, думаю, дай загляну, может ему приятно будет.
- Заходи, заходи, Владимир Иванович – Матюша неожиданно для самого себя перешёл с Художником на ты.
- Ну привет, братан, раз так – Художник обнял Матюшу и крепко пожал ему руку.
- Я с ипподрома уволился. В Верхний Тагил собираюсь. Там поживу. Приедешь ко мне?
- Конечно....
- Ты Леру видел?
- Видел –
— Вот для тебя девка. А не Аня. Роберт мужик хороший. Но тебе нужна Лера.
- Она мне и самому понравилась.
- Ещё бы нет. Наша порода. Брат, знаешь, какой был красивый. В кино мог бы играть. На Жана Марэ этого вашего похож был. Она в него. Копия папка.
Только её не обижай. Голову отверну. Хоть и кореш. Не сомневайся.
- Я и не сомневаюсь.
- Ну и молодец. Вы пара. Я давно на тебя глаз положил. Ну и вложил кое-что в твоё воспитание. Чтобы совсем уже оленем не был. Согласен.
- Тебе, Владимир Иванович, не так легко и возразить. Ты ещё обещал меня левому хуку научить. Так чтобы вырубать с одного удара.
- Ну пойдём, покажу.
Они вышли в сад.
- Нет, лучше другой удар. Не боксёрский. Боксёрский же из стойки делается. То есть сначала надо руки поднять. Для первого удара не годится. Начнёшь становится в стойку, сразу себя выдашь. В стойку потом, если первым ударом всё не кончил. А первый удар идёт снизу. Прямой. Низом ладони в центр груди, между сосками.
- Ты женщин, бить что-ли предлагаешь?
- Помолчи, сосунок, соски не только у женщин. Между мужскими. Прямо по центру, только чуть ниже.
- В солнечное сплетение?
- Нет, выше, по костям.
- И чё? – недоумевал Матюша. И вдруг почувствовал, как острая боль опоясала его грудную клетку и перехватили дыхание. Это Художник тихонько саданул его туда низом ладони.
— Это я тихонько. И только один раз – объяснил тот – а если бы сильно и два, ты бы уже лежал как рыба на песке и глотал воздух. Как ты? Почувствовал?
- Ещё как – едва выдавил Матюша, боль стала менее острой, но не отпускала.
- Сядь, посиди, сейчас пройдёт. Если у кого сердце не очень, двумя такими ударами и убить можно. А кого поздоровше отвлечь малость, а потом правой в поддых вкрутить до отказа и левый хук в челюсть. Ты боксом занимался?
- Год. Второй юношеский.
- Ну значит хуки и прямые умеешь. Хук вкрутить нужно, всем корпусом вложится. Так и низом ладони. Весь поворот корпуса вложить. Это гораздо сильнее чем кулаком. Потому что она не сминается. А при ударе голым кулаком все косточки назад от удара смещаются. Воздействие слабее, а руку испортить можешь. Поэтому правой тоже лучше по корпусу. И только потом хук левой. Но на костяшках отжимайся, чтобы не сломать. От асфальта. С хлопками.
- А, говорят, низом ладони ещё и в нос можно.
- Можно, да попасть надо, чтобы не соскользнуло. Ненадёжно. В грудь гораздо надёжней. Ну да, можешь сходу и не вырубить, зато попадёшь точно, сильно и без повреждения руки. Причём запросто два раза подряд – бэнб-бэнь. А если произведёшь первым ударом впечатление, то и три. Потом, что важно, это не удар в лицо. Можно всегда перевести в шутку. Мол, толкнул. Следов не остаётся, если мужик одет. Ни на руке, ни на груди. Понял? Типа, да пошутил. Я не дрался, а просто оттолкнуть его хотел, чтобы он меня не ударил. И удар этот настолько быстр, что перехватить его невозможно. Второй удар, учти, получается ещё сильнее первого, а третий сильнее второго. Три хороших удара – прекрасное начало боя. При этом правая рука твоя ещё и не работала. Вот ей ты можешь и по глазам дать. То есть в лицо разлаписто. Пальцы кверху, расслаблены, чтобы потом сразу к хвату в глаза перейти. Пытаешься разбить нос, рот, или что там и в глаза. Такая стратегия. Проще некуда. Но тренировать надо. Чтобы ладошкой доски от забора отбивать. Одним ударом. Понял. Кулаком их никогда не отшибёшь. Ну ладно, я тебя ещё многому научу, как в лес ко мне приедешь. Там время будет. Ты учебники возьми, чтобы время не терять.
В это время в сад вышел дядя Гриша. Он внимательно посмотрел на Художника. Они поздоровались.
Как только Художник ушёл, дядя Гриша подошёл к Матюше:
- Ты откуда знаешь этого человека?
- Да так. По ипподрому. Он руководил нашей подработкой. Он художник.
- То, что художник, я знаю. Тебе надо как-то от него отвязаться. Раззнакомиться. Это очень опасный человек.
- Вы его знаете? – удивился Матюша.
- Встречал в лагере. Он меня не помнит, конечно, я кто... А я-то его помню. Среди, извиняюсь, сук коноводом был. Они воров били, убивали. Ну и нам доставалось.
- А кто такие эти, как вы сказали, извиняюсь, суки?
- Блатные из фронтовиков, которые с начальством заодно. Ворам нельзя по их закону с начальством сотрудничать. А сукам можно. Твой приятель при мне одного вора насмерть задушил. Легко. Тот и не пикнул. Любого убьёт и не поморщится. Ты с ним поосторожней. Надо как-то бочком от него отойти.
- Спасибо, дядя Гриша, я подумаю как.
- Ты подумай. Тут осторожность нужна, конечно...
Да как теперь от него бочком отойдёшь, думал Матюша. Мы теперь с ним в одной упряжке. Вора задушил, как муху. Это неплохо. Пусть-ка поучит. Тюрьмы то я вряд ли избегу. Папа сидит и мне туда же. Да и просто от хулиганов или грабителей пригодится.
 
-63-

     Роберт Львович был раздосадован решением Матюши всё же поступать на металлургический.
- Какая глупость! Только здоровье у домны или мартена испортишь –
- Но зато в армии не служить солдатом. Там военная кафедра.
- Да я тебя и здесь устрою не служить. Сделаю тебе белый билет. Запросто.
Хм, белый билет – подумал Матюша – от него не одни плюсы. Да и сделает ли? Где гарантия? А если умрёт или под трамвай попадёт. Мало ли что? Кто меня тогда от армии спасёт – думал Матюша.
Он не сумасшедший чтобы солдапёром на 3 года идти при его-то деньгах. Нищете этой – офицерикам и сержантам из деревни подчиняться. Вон сколько этой бедноты в военном городке на Куйбышева 48. Майоры в подвалах живут, а подполковник знакомый с женой одну комнату в трёхкомнатке занимает. Тьфу! А он им будет должен честь отдавать и уборные драить. А, главное, в 6 утра подъём и будут гонять как ненормального до отбоя. Никакого дневного сна, что самое ужасное. Матюша класса с 6-го просто влюбился в дневной сон. Часа полтора два, как из пушки. И папа его любил, и дедушка Петя. Тот даже на работе до революции под вагонами спать в императорских мастерских умудрялся.
Поэтому и в бога верить не мог. Потому что в единственный выходной надо было утром в церковь тащиться. А он спал до 11-ти. Видя в этом одну из главных сладостей жизни. Для чего Матюше и деньги нужны были. Большие деньги. Чтобы от этого дурацкого общества не зависеть. Чтобы есть, спать от пуза. А армия эта полная противоположность всем его идеалам. В Красной Армии штыки чай найдутся, без меня большевики обойдутся – подумал он. И налёг на точные предметы. По которым у него, итак, были отличные оценки.
Дядя Гриша обрадовался его решению:
- Вот-так, вот-так, молодец... Инженер в нашей стране он наиболее независим. И работа интересная. На технологический прогресс направлена. А он главное. Не было бы ничего без стали. Почему Колумб Америку покорил? И его последователи. А не наоборот? Потому что у них сталь была. А из стали хоть тебе меч или шпага длинная, наконечник копья, хоть тебе пушка и мушкет. И латы. Вот что такое сталь. Сталь весь мир покорила. Ещё до танков. А что адвокат? Гаркнет на него прокурор и заткнётся. Что я не видел? Как побитая дворняжка из будки попискивать будет. Ничего он перед обвинением, Игорёша, ничего. Только одна видимость, а не защита.
       Экзамены Матюша почти все сдал на пятёрки, ещё лучше, чем год назад в его московской школе. И даже получил серебряную медаль. Золото не прошло, всё же четвёрка за сочинение.
После физики лицом к лицу столкнулся с Таей и Володей. Сердце его ёкнуло и заныло. Настолько хороша была Тая в белом передничке на фоне тёмно зелёной Володиной гимнастёрки.
- Хорошо выглядите! – еле выдавил из себя наш герой.
- Вы знакомы, кстати? – хищно и чуть насмешливо смотрела на него Тая – Это Володя, мой жених, это Игорёша...
Володя с любезной улыбкой пожал руку Матюше:
- Тоже экзамены сдаёшь? –
- Да –
- Потом куда, в армию?
- Не, в УПИ, на металлургический.
- Тоже хорошо. Стране металл нужен.
- Будет – улыбнулся через силу Матюша.
- Какой-то ты бледненький – деланно сочувствовала Тая – не болеешь?
«Да пошла ты!» - хотелось сказать почему-то, но Матюша ответил: - нет, вроде. Ну пошёл я.
- Ну иди – усмехнулась красавица-девчонка.
Наш герой вяло махнул им рукой и пошёл по Куйбышева в направлении своего дома.
«Чёртова Тайка» - думал он – «до сих пор не могу выкинуть из головы. Убить бы обоих». В мечтах у него в руках был уже пистолет. Он догнал их: «А ну стоять!» Володя потянулся к кобуре, но куда-там, Матюша на глазах у Таи всадил в него несколько пуль. «Ах ты, сволочь!» - крикнула Тая. Пришлось и её пристрелить. «Вот глупость» - подумал Матюша – «Поймают и вышку дадут. Надо в институт поступать, маме помогать с братиком, а тут такое. Лучше уж пусть живут, заразы...»

- 64 –

    На другой день после получения медали и аттестата, Матюша отправился к Художнику в Верхний Тагил. Не то что только к нему. Не о нём он думал в первую очередь. А купил целый чемодан книг русской и зарубежной классики. Для Леры. Порадовать девчонку. А ещё пастилы, зефира, шоколадок. Разошёлся настолько, что приложил к этому подаренный ему отцом том произведений Белинского, изданный ещё в 19 веке. Совершенно великолепный, на рисовой бумаге, с темнённой бардовой корочкой и позолоченной закладкой. Папа вывез его из Японии в 1946-м, как оккупант. Местный библиотекарь не смог отказать ему в этой маленькой просьбе. Тем более кому там нужны в этом Токио книжки на русском языке?
— Это будет наша семейная реликвия – сказал тогда отец.
Но этот том так подходил ко всему тому, что приобрёл в обыкновенной и букинистическом Матюша. Белинский ведь подробно разбирал в нём и зарубежных, как раз Вальтер Скотта и Гёте.
Поймать грузовик в Нейво-Рудянке опять не было проблем. А когда машина словно взлетела над тагильскими прудами, сердце его разрывалось от радости. Вон и домик у самого пруда напротив церкви.
Сошёл нарочно насупившись. Ка и положено в уральской провинции. Тут тебе не иностранный фильм, чтобы зубы показывать. Улыбка в этих краях признак слабости или идиотизма. Как и излишняя вежливость. Здороваться необязательно. Да и не желательно. Насупишься и идёшь мимо, не глядя. Нормально. И твой бывший однокашник тоже. А чего на шею кидаться. Ещё подумают.
Дёрнул за кольцо. Кукла залаяла. «Ты чего, дура!?» - крикнул ей Матюша.
Дверь не поддавалась. Послышались шаги. Совсем лёгкие. Сердце Матюши ещё сильнее забилось. Да, это была Лера. Её золотистые кудри колыхались, а загорелое в веснушках лицо расплылось в улыбке:
- Ой, кто это? Сам Евгений Онегин пожаловали!
- А я-то школу кончил! – не зная с чего начать сказал Матюша.
- Ты что, жить к нам приехал? – ткнула Лера на чемодан.
- А что нельзя что-ли?
— Это на каком основании?
- А сейчас увидишь на каком – усмехнулся Матюша и зайдя на веранду положил тяжеленые чемодан на створчатый столик, сделанный ещё до революции дедом Леры, Семёном, местным краснодеревщиком.
— Вот это да! – восхитилась девчонка, увидев такое богатство – Боже, это же Вольтер! Всегда мечтала его почитать. Красное и чёрное! О Генри! Война и Мир. Все пьесы Островского! Мёртвые души. Гёте, Фауст! Наполеон, Тарле! Откуда это у тебя!?
Ты что, книжный магазин ограбил?
- Всё тебе, и вот тут вам к чаю – показал Матюша на сладости.
- Ой, я даже не могу в себя придти. Я даже и не мечтала. Это же целое богатство! Бабушка, смотри, что нам Игорь привёз!
- Здравствуйте, Игорь – обняла его баба Катя – это вы что, нашу Лерку обхаживаете?
- Ну вроде – улыбнулся Игорь.
- Ну обхаживайте, обхаживайте, она у нас девушка сурьёзная, вся в меня. Хорошая хозяйка получится. Молода только ишо.
- Да я впрок.
— Это же вы миллион одних денег потратили. Неплохо для школьника зарабатываете...
- Подрабатываю...
- Лера, веди гостя в дом, внучка...
Матюша закрыл чемодан и перенёс его в дом.
- Ну Лера, хоть книжки почитаешь. Чтобы было о чём с тобой разговаривать.
- Ой сколько форсу на себя напустил. Ты сам хоть их читал?
- Зачем это? Ты прочтёшь и расскажешь. Так проще. Я за три года не прочту, а ты мигом.
Было видно, что Лера на седьмом небе. Матюша на неё не нарадовался. За это время она стала ещё более привлекательной.
- А то за ней тут ухажёры бегают. Но ни один с чемоданом – полила ему на руки воды баба Катя.
Лера не могла оторваться от книг. Любовно брала в руки, с восхищением разглядывала корочку, перелистывала.
- Ох любит читать. Я тоже. И Нина любит. У нас нет неграмотных. Я ещё малой выучилась, в церковно-приходской школе. Хорошо училась. Всем интересовалась. Вот и Лера...
Всё бы ничего, да Матюше, вдруг стало ужасно жалко том Белинского. Ведь это подарок от папы. Как быть? Не просить же обратно. Украсть?
Нет, лучше на ней жениться. Теперь уж точно придётся, раз подарил эту книгу. Без этого тома всё равно теперь не жить, решил он, и перестал беспокоиться. Лишь бы она не связалась с кем-то из местных. Это проблема. Надо будет поговорить на эту тему с Художником.
До чего же всё-таки интересная девчонка. И надо же, русской литературой увлекается. Причём серьёзно. До этого он такое видел только у еврейских девочек. Но чтобы русские интересовались русской литературой? Такого он ещё не встречал. Да, Тая привлекательная особа. Где-то даже очень. Но чтобы она увлеклась русской литературой? Этого и представить было себе невозможно. Хотя городская. А тут...Корову держат, поросят. И русской литературой увлекается. С такими кудряшками. Матюша просто не переставал восхищаться. Особенно свежайшим ароматом парного молока, который шёл от Лериной кожи. И теми райскими ощущениями, которые охватывали при прикосновении губами к её коже.
Нет, это девчонка ему явно по вкусу. Тем более он всё равно подарил ей семейную реликвию. И теперь всё равно ничего другого не остаётся. Надо бы просто взять и в неё влюбится. Это же не сложно. Полезное соединить с приятным. Нет, это было несложно. Осталось не отпугнуть её своими деньгами. Он хорошо помнил, как это удалось Остапу Бендеру в вагоне. Глупо, конечно, хвастать богатством. Но прикинуться бедным студентом было совсем несложно. Только вот будет ли это лучше? Лера, как ему показалось, и близко не охвачена комсомольским энтузиазмом первых пятилеток. И последующих тоже. Да и мама с бабушкой у неё вполне себе вроде старорежимные. Верующие. К Художнику и его деньгам, правда, как-то относятся отрицательно. Но за этим стоит явно что-то другое. Художник – это вообще явление из ряда вон выходящее. Значит человека при всех задушил. Насмерть. Надо быть с ним настороже. Особенно в лесу. Но первым делом надо было его разыскать.

-65 –

 - Ты здесь из-за моего дяди? – спросила Матюше на другой день Лера.
- Его бы тоже повидать неплохо? –
- То есть ты не только к нему?
- Ну да. Хотел тебе книги подарить.
- Ты золотко – чмокнула она в щёку Матюшу.
- Ты вообще клад...
- Он наверняка в церкви.
- Как в церкви? Он что верующий? – опешил Матюша.
- Ну что ты. Верующие моя мама с бабушкой. Он там халтурит. Иконы рисует. Деньгу зашибает. Длинные рубли.
- За что вы его не любите.
- А за что его любить-то?
- Но он о вас вообще то заботится...
- Лучше бы о ком другом позаботился... Забота каторжника не лучшая вещь.
- Ну какой он каторжник, он герой войны!
- Слушай, нашёл о ком говорить. Мы этого героя получше уж чем ты знаешь. Хочешь в тюрьму, ну давай с ним, дружи. Только не пеняй потом. Что не предупреждали. Иди-иди к своему герою. Наверняка в церкви. Второй Микеланджело Буанаротти.
- Здорова – Художник курил у церковных дверей – во, покажу тебе мою работу – он притоптал окурок прямо на паперти и завёл Матюшу внутрь. Матюшу бывал в церкви в раннем детстве, ещё до войны. Отец водил его туда, чтобы показать, как попы народ обманывают. Ему не понравилось, полумрак, ладан, и главное, бабки. Больше всего ему не понравились бабки, старые, сморщенные, с какими-то бессмысленными птичьими глазами. Было душно, темно и скучно.
- Верующие, есть ли у кого какие вопросы – обратился поп к пастве после молитвы.
- Во, во, смотри – говорил отец – сейчас поп будет их обманывать.
- Да, батюшка, есть – сказала одна старушка – у меня сын лётчик. И говорит мне. Дура ты мать, я в небе летаю, нету там никакого бога, не видно. Я и не знаю, что ответить.
- Во-первых нельзя проявлять непочтение к своим родителям – сказал поп – а во-вторых, воздух вы видите?
- Нет батюшка, не видим – ответила паства почти хором.
- А он существует?
- Да, батюшка, существует.
- Так и бог
- Поняла, батюшка, спасибо вам!
- Мы можем обходиться без воздуха, верующие?
- Нет, батюшка, не можем, задохнёмся.
— Вот так и без бога. Мы его не видим, но обходиться не можем. Мы не видим его только глазами, но зрим духовным оком. Которое присуще нашей душе. Если бы бога не было, то, как бы мы о нём узнали? Как бы сама мысль о нём могла придти нам в головы? А раз пришла, то значит он есть. Он существует. Он живёт в душах наших. И поэтому есть смысл к нему обращаться. Чтобы он поддержал наши силы. И это именно то, что мы с вами здесь и делаем. Разве мы кому-то этим мешаем?
- Видишь, какой молодец! – восхищался Матюшин папа – умело врёт. Их этом пять лет в семинарии учат. А умная ложь приближается к истине. Учись сынуха. Без этого не проживёшь.
И Матюша на всю жизнь зарубил себе на носу.
Пустая же церковь ему очень понравилась. К тому же было светло. Никто не курил ладан. Высокий купол, алтарь, иконы. Они правда были какие-то плосковатые. Напоминавшие больше фото из газет. Или портреты передовиков с плакатов.
- Красиво – сказал Матюша – неужели, ты Владимир Иванович, можешь так рисовать.
- Так вот мои – показал Художник на иконы Николая Угодника и ещё чью-то. Именно они-то и напомнили Матюше газетные фотографии и портреты передовиков производства перед ипподромом кисти его старшего приятеля. Только с нимбами вокруг головы.
- Здорово – деланно восхитился Матюша. Хотя явные признаки халтуры от него не ускользнули. Взгляд у Николая Угодника был настолько холоден и выказывал такое равнодушие ко всему живому, что ему вполне бы пошла блатная татуировка на тыльной стороне кисти в виде манжетика – подумал Матюша. Другому святому Матюша мысленно напялил на голову лётный шлем и тоже получилось идеально. Да и вратарский кепарь этим святым подошёл бы вполне.
- Ты, Владимир Иванович, настоящий талант – сказал он неискренне – тебе бы деньги рисовать.
Польщённый Художник расхохотался: - ну, молодой человек, скажете. Ну что, поедем ко мне во дворец? Поживёшь, отдохнёшь от земных забот, порыбачим. Как тебе Лера?
- Очень даже. Она ещё и умна необыкновенно.
- Да, способная девчонка, очень способная. Лишь бы с женихом повезло.
- Ну да...
- Что ну да...Ты ей подарок хоть привёз?
- Ну а как?
- Цацку?
- Какую ещё цацку. Книг чемодан.
- Довольна?
- Ещё как?
- Ну, молодец. Племянница всё же.
- А чё они так тебя, Владимир Иванович, не любят?
- Так вышло. Долгая история. Потом расскажу. Ты учебники свои привёз заниматься?
- А как же. Целый рюкзак. И консервов прихватил.
- Зря. На кроме картошки и хлеба ничего не надо. Рыбы навалом. К твоему приезду навялил. Грибы пошли. Зелени полно, там у меня огород. Роберт ещё приедет на пару деньков. О, бежим, Максимыч едем, прыгаем к нему. Он в том направлении едет.
Художник с Матюшей запрыгнули к мужику на телегу:
- Чё, Максимыч, какие новости? – спросил того Художник.
- Всё те же. Вишь, вон электростанцию строют. Скоро народу здесь будет видимо-невидимо. Отовсюду съедутся. Суета будет.
- Ну и хорошо. Хоть магазины откроются, школы. Больницу вам построят. Техникум открыть собираются. Кинотеатр. А то живёте, как в медвежьем углу.
- Так-то оно так..., да кто его знает... Дым ведь будет. Как в Кировграде. Там же страшный дымище. Дышать иногда нечем.
- А ты думал...За всё платить надо.
Они доехали до западного конца города, соскочили с телеги и поднялись на насыпь. Красоту Вогульского пруда восхитила Матюшу. Изумрудная гладь, бьющаяся о берег, как морская волна и синь лесов на том берегу. Запах озера, лесов и трав сладко ударил в ноздри.
— Вот это красота – восхитился наш герой.
- Ты ещё моей красоты не видел, давай к той лодке.
Они погрузили в лодку рюкзаки и Художник сел за вёсла. Лодка плавно двинулась и пошла к другому берегу. Который казался бесконечно далёким.
;
- 66 –
- Как жалко, что папа всего этого не видит – думал грустно Матюша – какой кошмар для него сидеть в этом ужасном каменном мешке с решёткой. Или с уголовниками в лагере. Ужас. Лучше бы я был с ним. Но как помочь. Только маме. Баба Маша обещала организовать с ней свидание. Увидеть бы их с братиком, какое счастье. Один я одинёшенек – и как нередко у нашего героя навернулись на глаза слёзы.
- Приплываем – улыбнулся Матюше Художник и направил лодку прямиком в камыши. Она протиснулась между ними и показалась пойма реки.
- Вогулка – сказал Художник и причалил к илистому берегу – вытряхаемся.
Вокруг стояла неописуемая красота. Густой лес, а перед ним полоска луга, вся в цветах, над которыми жужжали шмели и пчёлы. Начали поклёвывать и комарики:
- Есть эта гадость, есть – усмехнулся Художник и ударил себя по щеке.
Он пристегнул лодку к здоровенному бревну и Матюша, напялив рюкзак, зашагал за спутником вверх на небольшой холм.
- Мог и не напяливать, тут недалеко. На небольшой полянке наверху холма стояла небольшая бревенчатая охотничья хижина. Матюша вслед за Художником поднялся по высокому крыльцу и зашёл внутрь. Там была всего одна небольшая комнатёнка с полатями максимум на четыре человека и русской печью. Между полатями стоял небольшой столик. И это было всё внутреннее убранство.
- Красота – восхитился Матюша – как в раю.
- Да, здорово здесь, ничего лишнего и никакой суеты. Тут бы и жил. Пойду вот на пенсию...Шикарно, тут, вон, идём покажу и яма есть, картошки навалом, варить, жарить – в небольшой сарайчике Матюша увидел крышку как на колодце.
- А что за клетки? –
- Тут учёные кроликов держали. До того года был заповедник. Нельзя было ни лес рубить ни охотиться. Ученые часто жили здесь из Свердловска. С университета. Изучали растения и животных. Теперь, жаль, заповедник отменили. Лес рубят опять. Всё из-за электростанции. Тагил теперь в разы вырастет. Много будут строить. Школы, больницы, клубы, мэрию, представь себе, стадион даже. Без леса никак. Много загубят, черти. А места уникальные, Мамина- Сибиряка знаешь?
- Ну конечно!
- Он родом отсюда, из Висима, столица этого заповедника. Ненамного меньше Верхнего Тагила была. Золотые и платиновые рудники кругом. Да уже мало что находят. Но климат там дрянной. Он почти на самом хребте Уральских гор. Летом и то снег запросто. Ветрюган, дожди. Верхний Тагил по сравнению с Висимом Африка. Там даже картошка от холода загибается. Овощей не вырастишь. Ну и трава кой-какая. Нет хороших покосов.
- Как они там живут?
- Живут как-то. Лес, рыбалка. Всюду люди устраиваются. Рудники. Раньше там много золота и платины добывали. Да и теперь руду в Кировград возят. На медеплавильный. Парочку недель побудешь? Я тебя в такие места свожу. Тут есть озеро Бездонное. Триста метров глубины.
- Я бы рад, да к экзаменам готовиться надо.
- Об этом не горюй. Завтра Роберт приедет, все билеты на вступительных тебе привезёт. По всем предметам. И темы сочинений. Я попросил.
- О, спасибо тебе огромное! – Матюша был рад до небес – я даже не думал, что такое возможно.
- В нашей стране за деньги много что возможно...
- Сколько с меня, я заплачу!
- Конечно заплатишь. Две бутылки коньяка и коробку конфет пришлось отдать. Ха-ха-ха! В какой Америке ты бы мог за такую крошечную сумму всё получить? Цени нашу страну. Вот что такое социализм.
- Браво товарищу Сталину!
- Не поминай в суе...
Матюша был на 7-м небе. Подготовиться к экзаменам по готовому билету было в 10 раз проще, чем как положено. Тем более что у него была идеальная зрительная память, да и без того неплохие знания по точным наукам. А тут ещё и темы сочинений в руках.
- Ну что, Игорёша, пойдём морду вытащим, я утром поставил, да нажарим пескариков в печи? Как ты?
- Шикарно! – счастливо улыбнулся наш герой. Восхищаясь великолепием окружавшей природы. Лем, пригорки, озёрная гладь... Что может быть лучше уральского пейзажа в солнечный денёк?

- 67-

    Жаренные пескарики были вкусны необыкновенно.
Матюше всё хотелось спросить Художника, правда ли что тот убил кого-то в лагерях. Но прекрасные природа и пескарики не позволяли. Слишком уж хорошее было настроение для таких вопросов. К вечеру, правда, начали доставать комары.
- Гудят точно, как немецкие самолёты – сказал Матюша.
- Ты слышал, что ли? –
- Приходилось –
- А где? –
- В Кременчуге – зевая сказал Матюша, и понял, что допустил большую ошибку.
- Я там недалеко Днепр форсировал, чуть не убили... Он там широченный...Ну и лупил же по нам немец...А ты кременчугский что-ли?
- Да нет... Случайно там оказался...
- А я не случайно. Мы там наступали. А ты, значит, случайно...
- Ну да...
- И что?
- Эвакуировались...
- Так в Москву и попал?
- Почему в Москву? В Уфу...
- Пачки то те не из Уфы...
- Я почём знаю... Их по всей стране рассылают.
- Рассылают то да... А вот сберкассы не по всей стране одну за одной грабят.
- И что? Ты вон, Владимир Иванович, вообще, говорят, человека в лагерях задушил...
- Так не было выхода. Он меня ссучить пытался. Мол я на легавых работаю. Попустись я, другие бы подхватили. И конец мне. А пришил у всех на виду, успокоились.
- А как ты его голыми руками?
- Да чего сложного... Особенно когда в разведку служил... Берёшь так за руку...
Художник схватил Матюшу за руку и чуть дёрнул на себя. Наш герой чуть упёрся, пытаясь вырваться. Но тут же был отпущен и потерял равновесие от своих усилий. Художник тут же наскочил и захватил левой рукой матюшино горло, так что оно оказалось прямо под локтем, а другой рукой надавил на затылок. Матюша оказался в замке. Он подогнул ноги и потянул Художника за собой вниз, надеясь освободиться. Но не тут-то было. Тот упал вместе с Матюшей, но горло не выпустил. Матюша почувствовал, как в глазах потемнело.
- Ну вот так как-то – засмеялся Художник, выпустив Матюшу – я тебя научу. Элементарно. Двойной нельсон называется. Любой начинающий борец знает. Артерию сдавил, кровь в мозг не поступает и каюк. Во всяком случае сознание потеряешь. А можно и вовсе придушить. Если держать подольше. Я того и подержал. Чтобы все видели. И не распускали язык. Хорошо помогло. А то меня бы воры пришили. Только поэтому. Своя рубашка ближе к телу. Да и сволота он был. Натуральная. Таких душить и надо. Я ему ничего плохого не сделал, а он пытался на меня толпу урок натравить. Не схвати б я его за горло и мне б конец. А когда убиваешь при всех толпа успокаивается. Ни один начальству донести не посмел. Потому что я предупредил и показал, что за это будет. На конкретном примере. С блатными важен конкретный пример, а не ля-ля. Зафиксировали этого типа умершим во время работы. Хотя если бы начальству донесли, те бы мне всё равно ничего не сделали. Я был им нужен. Плакаты рисовал. И иногда портреты их жён и детей. Среди них я был тоже немного своим.
- Обалдеть – восхитился Матюша сноровкой Художника – здорово у тебя получается.
- Ну у меня же скорость. Она всё решает. Не каждый мог выиграть первенство России по боксу. А потом на фронте на языках тренировался. Представь захватить языка. Там реальные стимулы. Ошибёшься и каюк. А ты на руках ходить умеешь?
- Нет, бог миловал...
- Зря, вон смотри – Художник лихо сделал на руках стойку и пошёл на них по полянке на удивление устойчиво.
- Для драки первое дело – сказал он, уже усевшись – и баланс и силу качает. Трудно драться с тем, кто на руках хорошо ходит. Или сальто, к примеру, делает. Совсем другой уровень координации чем у обычного человека. Может и ногой в лицо запулить. Хуже, чем палкой. Вес то в ноге знаешь какой? Но я всегда бью головой. Если первым. Очень помогает. Голова твердь. Это вообще, как столбом ударить. Только уметь надо. Я по мешку до войны натренировался. И руками, и ногами, и головой. Хотя на ринге пришлось ограничиваться. Но если хулиган пристаёт, то бей низом ладони между сосков, в солнечное сплетение. Там нет защиты, как бы крепок был человек. Нету там мускулов или жира. Прямым снизу. Страшный удар, если набил руку и трицепс сильный. Тут же инфаркт можешь сделать. Причём он после удара обычно ещё на секунду зависнет, дыхание перехватит, так ты второй туда же моментально. Второй точно пробьёт до боли. И тогда справа в поддых или в печень. Да и селезёнку нормалёк. По этим местам короче. Вложив весь вес. В совокупности отличное воздействие, а рука целая. Бить же по лицу проблема. Руку повредить слишком легко, костяшки выбить, кисть травмировать. Это уже, если сходу не удалось вырубить и перешёл в обоюдную драку. Тогда бокс с ногами, захваты и прочая канитель. Не очень хорошая. Поэтому лучше сразу решать. Если он один. И даже двое. С тремя это проблема. Вот он где третий лишний. Вырубил первого, бьёшься со вторым, а этот зашёл со спины и копец. Плохо, когда есть третий. Очень плохо.

- 68-

     Ночью Матюша спал как убитый. Снилось как они с папой мяч на лесной полянке гоняют. Как Матюша обнимает отца:
- Я так рад, что ты опять с нами!
Отец обнимает его, смеётся:
- А куда я денусь?
Мама зовёт кушать. Как здорово, что все вместе.
Тут скрип двери, мужские голоса. Матюша проснулся. Это Художник с Робертом ввалились.
— Вот спит – указал на Матюше Художник – ничего не слышит. Молодость. Я уже в Тагил сплавать успел и человека привезти, а этот дрыхнет. Десятый час, ваше величество!
- Эх красота! – огляделся Роберт Львович – сегодня по лесу погуляем, а завтра с утра на рыбалку. Так рад, что к вам выбрался. Он выставил из рюкзака на стол банок пять тушёнки и две бутылки рябины на коньяке.
— Вот это напиток. Наш, уральский. Пробовал? —спросил он Матюшу.
- Нет –
- Ну попробуешь...
Весь день они бродили в окрестностях Тагила, наслаждаясь красотой природы, собирая грибы и объедаясь ягодами.
- Живут же люди – восхищался Роберт Львович – а мы в городе как дураки теснимся.
- Что в мире новенького?
- Как что? Наши болгаров обыграли на Олимпиаде в Финляндии.
- Ура! – крикнул Матюшу – с каким счётом?
- 2:1 Два тайма ноль ноль. В дополнительное болгары, представьте, забивают. Ну конец, кажется. Нет, Бобров в конце первого полутайма свёл к ничьей. А в начале второго Трофим победный закатил.
- Молодцы! – обрадовался Художник – теперь с югославами?
- Ну да, 20-го –
- О, поедем слушать, есть в Тагиле один...
- Здорово! – захлопал в ладони от радости Матюша.
 Вечером друзья пировали рябиной на коньяке и консервами. Матюша опьянел малость. Роберт Львович тоже.
- Дела вообще то, Володя, дрянь.
- А что такое, Роберт?
- Я имею ввиду для меня...
- А что стряслось?
- А ты не видишь?
- Нет –
- Да травят нас...
- Кого вас?
- Евреев...
- То есть и до тебя добрались?
- Нет пока. Но доберутся. В Германии тоже ведь не всё было сразу. За Аньку мою боюсь. Мы с женой то ладно. А ей жить. А как? Хотела в МГУ поступить, документы не приняли. И это только начало.
- Ты думаешь?
- А что там думать...Круг сжимается. Из Германии хоть вначале можно было уехать...
- Да, брат, от нас хрен сбежишь. Это точно.
- За русского хочу её выдать. Чтобы фамилию сменила. Ну и внуки тогда бы русскими были. Так нет, этот Савелий, как клещ, присосался. Они вместе думали в МГУ поступать. Он тоже с красным дипломом. Оба и вернулись.
- Так пусть тут поступают. Велика разница.
- Ещё какая, Володя. Да, тут берут пока нашего брата в институты. Пока. Но гайки то закручивают. Не видишь что-ли?
- Вижу, Роберт, вижу, конечно. Этот придурок, Герасимов, Сальвадора Дали Хает. Он и ногтя его не стоит. Есть, Игорёша, художник такой, Сальвадор Дали. Необычный. Но великий.
- Я надеялся, этот отобьёт мою Аньку у этого Савелия, так он нет, в сторонку свалил, а? – повернулся Роберт к Матюше.
- На него не рассчитывай - жёстко сказал Художник – у него другие планы...
- Я уж вижу... Списал его со счетов...
- Что бы ни было, Роберт, на меня всегда можешь рассчитывать. Я найду куда вас заховать с женой и Аней.
- Спасибо, Володя, спасибо дорогой... – со слезами на глазах обнял Художника Роберт – это важно... Просто знать, что кто-то тебя поддержит...
- На меня тоже рассчитывайте – не удержался Матюша.
- И тебе, друг, спасибо, если что помоги моей Аньке –
- И Савелию, если что... Я всё сделаю что в моих силах...
- Спасибо вам, мужики...
Матюша понял, что Роберт Львович именно за этим и приезжал. И что он также ищет возможность уцелеть в случае чего, как и они с мамой. Ведь те евреи, которые сходу стали биться за эвакуацию на восток, выжили. Да и из Германии многим тысячам удалось убежать, до того, как захлопнулась дверь. А были и те, кто не чухал фишку. Не беспокойные. Надеялись на что-то. И не уцелели. Так природа устроена. Только самые ловкие, самые приспособленные выживают. Особенно, если они евреи. Оттого то евреи и в шахматы лучше других играют, так как выживают только те, кто видит хотя бы на ход вперёд. Имеет такой инстинкт. А не мешкает. Как этот глупый хохол, Тарас Бульба. Когда прут против евреев, тут, брат, не до люльки. Да, будем помогать Роберту Львовичу и его семье во что бы то ни стало. Какой молодец Художник. Матюша прекрасно понимал, что редко кто в случае чего осмелится, да и захочет помогать евреям. Сразу все двери захлопнутся и все перестанут тебя знать. Уж это-то как пить дать.
А Художник и блатного задушил и евреям помогать готов. Два угодья в нём. Зря предостерегал против него дядя Гриша.

- 69-

     Больше недели провёл Матюша в лесном логове Художника, как тот называл эту избушку. Наслаждался природой, вечерними разговорами теперь с уже новым другом. Теперь они были не только деловыми партнёрами, а возникло какое-то братское чувство.
Часа по два удавалось учить билеты. Но только по физике, так как других учебников он не взял. Вызубрив почти все и прорешав все задачи (в материалах, которые достал ему Роберт Львович, были и ответы), он решил ехать домой, готовить химию, математику и сочинение.
Очень тепло попрощались с Художником. Тот даже какое-то время махал ему с лодки вслед, что было для него не совсем характерно.
Матюше ещё хотелось провести день с Лерой. И вот он уже у её ворот.
- Я думала, ты уже не зайдёшь.
- Ну что ты, Лера, как я мог.
- Ещё раз такие тебе спасибо. Я твои книги запоем читаю. Пока мама ночью свет не отключит. Всё электричество сожжёшь, говорит.
- И что сейчас читаешь?
- Мёртвые души. Какая прелесть. Сцена с Ноздрёвым. Чуть со смеху не умерла. Так знакомо. У нас тут сосед, очень хороший молодой мужик. Но как напьётся, падает перед всеми на колени и просит пощады. Недавно в клубе на Первомай так сделал. Представь, бухнулся на колени и прощения просит. Плачет – люди добрые простите меня, простите мою окаянную душу. Ему говорят – Федя, да за что. А он – я у Гитлера охранником служил. В Волчьем логове. Ему говорят – Федя, каким ты охранником служил. Ты в войну пионером у нас по посёлку бегал. Ты на русском что-ли с Гитлером разговаривал, ты ведь и языка никакого другого не знаешь. Дальше Свердловска вообще не бывал. А он нет – служил у Гитлера и служил. Не встаёт с колен. Ревёт в голос. А проспится и ничего. Как следующий праздник опять тоже самое. Сидит у него где-то в голове. Сто грамм выпил и пошёл. Вот так и Гоголь с Островским брали из жизни. Я поэтому тоже хочу писать.
- А пробовала?
- Пробовала кое-что...
- Покажешь?
- Нет, ни за что. Ты смеяться будешь. Татьяна Онегину тоже показала. Плохо кончилось. За генерала пришлось выходит.
- А тут за генеральского сына – и Матюша тут же понял, что сморозил глупость.
- Так ты, значит, всё-таки генеральский сын. На тебя похоже. Видно, что не из простого народа.
- А из простого что-ли лучше?
- Нет, хуже. Хотя, кто знает. Из простого то я встречала. А вот с генеральскими не говаривала. Но я сразу поняла, что ты какой-то крученный. Ещё с моим дядей-блатарём связался.
- Да он хороший мужик.
- Не мужик, а блатарь. Блатари мужиков за пыль считают.
- Много ты знаешь
- Да уж побольше тебя, поверь. Значит папа у тебя генерал. И где он?
- Я пошутил. Ты что.
- Хочешь сказать, что из семьи рабочих? Может ещё из деревни?
- Нет... ну...
- Несоветский ты какой-то человек... Не наш... Подозрительный...
- А ты чё, советская что-ли?
- Я комсомолка!
- А мама и бабушка у тебя в церковь ходят.
- Так это не запрещено. Они что, закон нарушают?
- А я?
- Не знаю. Может, и нарушаешь. И деньги у тебя откуда-то. Я, конечно, очень тебе благодарна за книги. Только деньги то, боюсь, у тебя не трудовые. А такие же как у дяди.
- Так иди, сообщи куда следует. Как Павлик Морозов. Мы тебя с твоим дядей прирежем и тебе памятники поставят. По всей стране.
- Ха-ха-ха! Ну ты насмешил – Лера не могла остановится – тебе бы юмористом работать. С другой стороны, как-то это цинично звучит. Ты интересный. Не такой как другие.
- Ну почему. Один у вас даже у Гитлера в Волчьем Логове служил. Интересных людей много.
- Слушай, ты приедешь ещё? Я скучать буду.
- Конечно, глупышка. Куда я без тебя. Раз уж книг привёз. На свои нетрудовые доходы.
- Ты только в тюрьму не сядь, как дядя. Тюрьма — это очень плохо. За тюремщика я бы ни за что не вышла.
- А как же жёны декабристов?
- Я не знаю... Боюсь тюремщиков. Они такие грубые, дикие. Тот же мой дядя...
- Он просто контуженный...А так золотой человек.
- Ты уверен?
- Я за него в огонь и воду!
- Ого. Я о таком от тебя и мечтаю.
- Ладно, и за тебя тоже.
- Потому что я его племянница?
- Да потому что ты мне нравишься! Стал бы иначе на тебя тратить деньги!
Лера сходу чмокнула его в губы. Матюша взлетел на седьмое небо. Этот день был для него просто волшебным.
- Приедешь ко мне в гости? – спросил он на прощание.
- Ну, конечно, а когда?
- Да вот сдам экзамены, поступлю и дам тебе знать.

- 70 -

     Однако жизнь нарушила планы. Экзамены наш герой сдал чрезвычайно успешно. Роберт Львович не подвёл, билеты оказались которые нужно. И темы сочинений. Точь-в-точь. Матюше с его зрительной памятью ничего не стоило воспроизвести выученное из учебников на бумагу. И решить задачки, которые он перед тем прорешивал не единожды и заранее знал ответ. Ну о сочинение на тему стихов Маяковского он тоже знал наизусть вместе с орфографией и знаками препинаний. До поездки в колхоз оставалось ещё десять дней, и наш герой собрался в Верхний Тагил, как неожиданно поговорить на улице ему предложила баба Маша.
- Дело серьёзное, Игорь. Я была у твой мамы. С ней и твоим братиком всё нормально. Но беда. Её узнал новый сторож их школы. Он до войны жил по соседству в Кременчуге и хорошо её знал. Понял, что твоя мама скрывается под чудной фамилией. Шантажирует. Требует на водку за молчание. Он инвалид войны, у него нет правой руки. Ты уже большой мальчик. Инвалида надо срочно убирать. Выезжаем завтра. Ты понял?
- Конечно, тётя Маша! Я убью его! Подкараулю и убью.
- Нет, у меня есть план. Мы так делали в Екатеринославе. Твоя старая бабка была не последней террористкой. Купи у ребят крепкий рюкзак. Это всё что нам надо.
- Почему у ребят? Я в магазине куплю.
- Чтобы потом нашли по чеку? Никаких новых покупок. Только старый. Но крепкий. Килограмм тридцать набьём камней.
- А зачем?
- Технология старинная. Наша анархистская. Ставишь рюкзак с камнями на краешек моста. К нему петля прикреплена накрепко. Человек подходит. После работы. В субботу. Выпимши. Я с ним загодя знакомлюсь. Тут же на мосту. Продавая самогон и угощая его в прошлый раз. Подходит. Здоровается как с родной. Даёшь ему выпить. Пока пьёт, ты заходишь сзади. Только оторвал руку со стаканом, накидываешь петлю. А я пинаю рюкзак с моста. И хана котёнку. Его утягивает под перила и в воду. Там метров пять глубины. Баржи ходят. Хвататься ему нечем, одной рукой не удержишься. Да и ты рядом. С топориком за поясом. Хоть по руке, хоть по голове. Хоть по обоим. Мы так не одного провокатора утопили. Батько Махно малолеткой даже раз поучаствовал. Есть какой-никакой опыт. Я уже с ним познакомилась. И выпить дала. Не отказался. И не откажется. Горький пьяница. Но нужно спешить. Язык у него больно длинный.
- Отлично! Я знаю где взять рюкзак! У Художника. Он как раз из Верхнего Тагила вернулся. Рюкзак у него старый, но крепкий. Довоенный ещё.
- То, что нужно. По нему никто не найдёт. Да и твой Художник искать не бросится. Это бы лишнее.
- Да я ему два новых куплю.
- Ну и отлично. Слова не мальчика но мужа.
- Как здорово, я так рад, что увижу маму и братика.
- Не увидишь. Никто не должен знать, что мы там были. Мама твоя сразу догадается. Спать перестанет. Она, итак, поймёт, что это я. Раз рассказала. Но что втянула тебя, она мне не простит, понял? Так что никаких глупостей. Никто ничего не должен узнать. Никогда!
- Понял, баба Маша – Матюша внутренне согласился с бабушкиными аргументами, хотя был ужасно разочарован тем, что не увидит маму с младенцем. К которому питал уже самые тёплые чувства.
- Гриша мой тоже ничего не должен знать. Он вообще против убийств. Совсем их не переносит. Никаких. Ему нельзя волноваться. Для него мы навестим твою маму с братиком на несколько дней.
Художник одолжил ему рюкзак с лёгкостью. Матюша сказал, что в колхоз съездить.

- 71-

     Перед операцией с инвалидом Матюша весьма волновался. Всё-таки на мокрое дело идёшь. Впервые. Хотя Художник вон убивал и ничего. Да и папа тоже. И Славка. Не говоря о бабушке. Она рядом. Не о чем беспокоиться. К моральной стороне дела у него не было вопросов. Достоевщина не была присуща ему совершенно. Да и этот гадкий инвалид не старуха-процентщица. А угроза женщине и ребёнку. Мало того, что папу посадили. Так ещё и маму с братиком хотят извести. Хоть он малость и волновался, но ему радостно было оттого, что идёт на подвиг. За спасение семьи.
- Не волнуйся. Всё будет как по маслу. Большой опыт. У нас в Днепр люди сами прыгали. Если бы Нестор не спорол тогда глупость, ни за что бы не поймали. Другу, дурак, помогать начал. Раненному. Посреди города. Никогда так не делай. Беги, да и всё. Понял? Меня ранят, тем более не спасай. Спасать можно, когда опасности нет. А так все пропадут. Как мы тогда. Его, дурака, поймали и на всех наших вышли. Он такой же мальчишечка был. Как раз в твоём возрасте. На каторге заматерел. И в гражданскую войну больше так не делал. Поэтому и бился с большевиками дольше всех. И взять его не смогли или убить. Удалось уйти за кордон и всех ребят целыми вывести. Ты очень способный парень. Способнее Нестора. Я знаю, что говорю. Но с большевиками не бейся. Просто уйди за кордон. Найди свой шанс. Там расцветёшь. В отличие от батьки. Он и языков то не знал. И образования ноль. Ты другое дело. А тут будешь как я мучатся. Всю жизнь скрываться. Нету тут для тебя светлого будущего.
       Остановились они у бабушкиной подруги, которая жила в ветхом домишке недалеко от моста. На другой день бабушка налила из подругиной бутыли самогонки в обычную пивную бутылку, и они с Матюшей вечером пошли на мост. Он сел на другой стороне с удочкой.
А бабушка стояла, щёлкая семечки, облокотившись на перилах. Полный рюкзак Матюша положил, как и планировали на краю моста под перилами. Рюкзак был набит тряпьём. В этот вечер по плану они должны были только прикормить рыбу. Но не глушить. Смеркалось. По мосту брели редкие прохожие.
- Выпить, не хочешь? – обращалась к ним бабушка, слегка показывая из-под пазухи бутылку. Остановился только один здоровенный старик:
- Почём пойло?
- Рубль стакашек.
- Давай, сестра, за упокой души брата мово, Ивана.
- Пей, сердешный.
Тот выпил, дал рубль и ушёл.
Наконец показался сторож. Он бодро шёл в сумерках, правый рукав у него мотался от ветра.
- О, Катерина, опять на мосту торчишь! Много ли наколымила.
- Всё моё – сказала бабушка, сплёвывая кожуру.
- Налей.
- Давай рубль.
- Нету, завтра. Налей в долг, завтра отдам.
- Ишь какой шустрый. А в залог у тебя есть?
- Откуда? Не часы же фронтовые. Они у меня с Варшавы. Последнее что есть.
- Точно отдашь завтра.
- Отдам. У меня тут жидовочка знакомая есть. Даст денег, никуда не денется.
Матюша аж передёрнулся.
- А чего это она тебе в долг даст?
- Скрывается, сучка. Жиды щас скрываться стали. Натворили гады. Пока я за них воевал в Ташкенте по щелям прятались. Барахлишком торговали. На нас фронтовиках нажились. Пусть теперь плотют.
- Ну раз так, пей. Завтра два рубля с тебя, если опять выпьешь.
- Нет три, наливай ещё – сказал инвалид, хорошенько крякнув после принятого – хорошо самогончик.
- Смотри, не обмани – и бабушка налила ему ещё стакан.
Он выпил, занюхал рукавом:
- Ну пока, Катерина, до завтра. Завтра всю бутыль у тебя куплю. Сдеру с неё деньги.
И ветеран пошагал по мосту.
- А сели мама не даст? – испугался Матюша.
- Даст, мы с ней так решили. Будет давать пока я ей не найду куда уехать. Я и не ищу. Уедет он. Завтра на рыбалку. Ты приценился?
- Да – Матюша мысленно подскочил к инвалиду и набросил ему сзади на шею петлю.
— Это важно – сказала бабушка – нужно всё заранее рассчитать, каждое движение рук и тела. Утром будем тренироваться. У Дарьи дерево молодое в дворе. Будешь подходить и накидывать. Как мигну. Тут мимика всю дисциплину строит. Как в немом кино. Мигну и через секунду петля должна быть у него на шее. Ещё секунда и рюкзак летит с моста. А мы спокойно уходим. Лишь бы позади него никто не шёл ближе ста метров. Если дальше ничего не заметят. Проверено.
- Убьём – сказал Матюша.
— Вот молодец – одобрительно кивнула бабушка.
Ночью он заснул не сразу. Мысленно накидывал петлю на инвалида. Важно было накинуть сразу как тот начал пить. Ведь всегда глаза в этот момент прикрывают. И чтобы в петлю попала и единственная рука. Падающий рюкзак бы сразу притянул её накрепко к телу. И нечем было ни равновесие удерживать, ни за перила схватиться. А сумеет застрять – бить топором. По всему что попадётся на пути. Раз сто Матюша себе это детально представил и заснул как младенец.

-72 -

     Утром хозяйка уехала к дочери. А Матюша и бабушка после завтрака провели тренировку. Привязали к дереву наискосок небольшой кол, моделировавший согнутую руку. Матюша становился у рюкзака, поставленного на лавку, и смотрел на бабушку. Та мигала и уже через полсекунды он делал два шага к дереву и накидывал на него и кол петлю. А бабушка тут же спинывала рюкзак.
- Теперь давай на меня – потребовала бабуся – десять раз, чтобы до автоматизма. Работа ног важна. Два шага и накидывай.
Всё получилось гладко.
- Отработано. Придём за пару часов до конца работы. Наберём камней. И на вахту.
На этот раз инвалид шёл за какой-то парой.
- Ерунда – сказала бабушка – мы с ним малость поговорим, они отойдут.
Было почти темно. Инвалид слегка покачивался.
- Отлично, он уже принял – улыбнулась бабушка – сейчас мы ему организуем рыбалку. Сзади никого? Посмотри, у тебя глазки острые. Итак, как мигну, помнишь? Готов?
- Служу Советскому Союзу! – пошутил Матюша – сзади никого.
- Отлично –
Набитый камнями рюкзак стоял на самом краю моста. Мало того, бабушка попросила Матюшу выдернуть и швырнуть в воду нижнюю часть перил, мол, всё равно на соплах держатся, менять давно надо.
- Мы всегда так над Днепром делали, чтобы человеку лететь было свободней.
Теперь нижняя часть перил была на высоте около метра. И под них можно было пропихнуть здоровенного барана – подумал Матюша.
- Ха, Катерина. Ну, где твоя бутылка? Раскрутил жидовку. Побледнела вся от жадности, да куда деваться. Знает, я шутить не буду. Я всё равно её потом сдам куда надо. Когда деньги давать перестанет.
- Ну ты какой суровый, хлебни для начала – и бабушка протянула инвалиду полный стакан.
Матюша весь стоял в нетерпении. Ощущая приятный прилив крови по всему телу. Как в штрафной площадке, ожидая подачи с углового.
Инвалид поднёс стакан к губам. Матюша поедал глазами бабушка. Он выпил уже половину. Ну когда же? И тут бабушка мигнула.
Матюша сделал, как на тренировке, два шага вперёд и надел петлю прямо на голову и руку пьющего всё ещё инвалида. И, вдруг, тот исчез. Только шаркнуло. И всплеск.
- Ты что тонну туда набил что-ли? Кое-как спихнула.
Матюша действительно набил рюкзак так, что еле втащил на мост. Килограммов под пятьдесят значит.
- Зато проскочил пулей – усмехнулась бабушка – идём, ты теперь налегке. И она бросила бутылку с самогоном вдогонку за инвалидом:
— Это тебе – крикнула она в воду – на опохмелку.
- Бабушка, мильтоны! – крикнул Матюша.
Действительно, прямо к ним со стороны города бежали два милиционера и уже были метрах в ста на мосту.
- Не дёргайся, всё равно не уйти, идём спокойно.
Милиционеры подбежали:
- Не видели тут пара, мужчина и женщина проходили!? – просили милиционеры.
- Видели, минут пять назад, а что?
- Воры, дом обчистили, всё бежим, Толян, а то уйдут, и милиционеры бросились вперёд по мосту.
- Ты в рубашке родился. Я уже думала, конец. Теперь и нашего, если быстро найдут, на них спишут. Баржей может сбить с мели или ещё как-то. Идём спокойно себе. Жалко бутылку выбросила. Дать бы по сто грамм. Ничего, дома выпьем.
Матюша весь дрожал. Напугался.
- Ничего, внучок. Ты герой. Папа тобой бы гордился.
Дома они, чокнувшись выпили по 100 грамм:
- За хорошее дело – сказала бабушка – это у меня уже третий, кто уплыл с моста на рыбалку. Чисто сработали. Наша чёрная гвардия бы одобрила. Эх, нет уже никого из ребят наших. Мама твоя спасена. И младенец. Живём и наслаждаемся жизнью дальше.
Матюша не верилось, что так великолепно всё кончилось. Хотя ночью снились кошмары. Инвалид схватился рукою за перила. Матюша хватил его по ней топором.
- А у меня другая есть – нахально сказал инвалид и схватил ею Матюшу за ногу. Бить топором он не мог, попал бы по ноге.
- Бабушка, бабушка, как же ты не проверила, что у него две руки!? – горько кричал он – бей же его, он меня за собой тянет.
Но бабушка стояла как каменная.
- У нас на Днепре не так было – только и сказала она.
Матюша проснулся. Не в холодном поту, но напуганный. Бабушка спокойно похрапывала. О, какое счастье, подумал он – мы убили его. Ура!
О мои дорогие папа, мама и братик. Моя гениальная бабушка. Как хорошо иметь бабушку-террористку в своей семье!

- 73-

     На другой день внучек и бабушка ехали в плацкарте, как ни в чём не бывало.
- Ну что, Игорёк, скоро в колхоз. Будь там осторожен, не казакуй. Студенты нередко гибнут в колхозах на уборке. В том году дочку нашей хорошей знакомой укусила в колхозе бешенная собака. Начальство решило, что обычная. В город не отпустила. А когда хватились, поздно. Умерла девочка. Ужасная трагедия. Начальства не слушай. Спасай себя сам.  Следи за машинами, чтобы назад на тебя не сдала. Местные могут и пьяными за рулём быть. В бараках, где студенты, бывают пожары. Если дым, ползи по полу, там воздух, дым весь вверху. Там и выход разглядеть есть шанс. Бей стёкла и прыгай в окно, но не застрянь в раме. Такое бывало. Будь настороже. Думай о технике безопасности. И не пропадёшь. Я тебе тёплое одеяло приготовила. Сгодится. И рюкзак не забудь купить новый. Теперь можно. Не беспокойся, я маму твою проведаю. Не сомневаюсь, всё хорошо. Никто его искать не будет. А найдут, закроют дело. Кому оно надо. Всем ясно – самоубийство. На почве белой горячки.
        Студентов привезли на автобусах в Кочнево, километрах в ста от Свердловска. Поместили в огромном сарае, здании бывшей деревенской школы. На другой день выгнали в поле на уборку картофеля. Матюше такая дрянь не понравилась. Капаешь лопатой, гнёшься за каждой картошкой, достаёшь из земли, чистишь и в ведро. Через час спина начинает болеть. И вообще, чего ради. Ведь у меня деньги есть, я бы мог трёх студентов нанять – думал Матюша. Но остальные ребята работали с энтузиазмом и даже соревновались друг с другом.
- Нет, надо убрать картоху – сказал Юра Подкорытов, крепкий, симпатичный парень из Шадринска, в кожане и шляпе.
Всего их было чуть больше сотни. Все металлурги с разных специальностей. Ребята в основном физически крепкие и довольно кондовые. Преданные советской власти и всему такому. Это сразу было заметно. Они сильно отличались даже от свердловчан, его одноклассников, не говоря уж о москвичах. На таких дураках советская власть и держится, думал Матюша.
Доставал и этот дурацкий подъём в шесть утра.
- Подъём!!! – как оглашенный орал Сашка Курнаков, здоровенный мужик, успевший даже повоевать в 45-м, а теперь, вдруг, получивший направление от Уралмаша на учёбу.
- Как тебя немцы не подстрелили – зло думал Матюша, с трудом вылезая из-под тёплого одеяла. Это было некрасиво. Он понимал. Но ничего с собой сделать не мог. Сашка на фронте ещё и в партию умудрился вступить. За что Матюша невзлюбил его ещё больше и за глаза называл этот коммунист – а где этот коммунист... и т.д.
Но ребята Саню уважали. Он сам вкалывал по-чёрному на погрузке мешком и других заставлял.

- 74 -

      По приезду из колхоза началась учёба. Матюша врубался не то, чтобы сходу. Особенно в начерталку. Суровый предмет. Представить себе предмет в трёхмерном пространстве получалось не очень.
Но здорово помогал дядя Гриша, тот представлял это себе без всяких проблем и тут же рисовал на бумаге. Сочленение тора с трубой или конусом под углом и чем угодно.
- Ну у меня большой опыт инженерного проектирования – говорил он.
Да и по химии с математикой дядя Гриша легко разъяснял Матюше любые проблемы.
Учиться поэтому было нетрудно.
А в ноябре для Матюши был большой праздник. Приехала Лера. С бабой Машей они сразу подружились. И та положила его в своей комнате. Матюша водил её в оперный и в драму, и в Музкомедию, которая тогда была одной из лучших в стране.
Много разговаривали. Насколько же Лера казалась ему умнее и интереснее его одногруппниц. Теперь же она ещё вставляла цитаты из русской классики, Островского, Есенина, Крылова, Гоголя, Гончарова, Тургенева, Льва Толстого, Чехова и даже Фонвизина. И так к месту, что Матюша хохотал на всю улицу. Он и не думал, что классики могут быть так забавны.
- Ну что ты. Ужасно. Да тот же Гончаров. Многие считают Обломова скучной фигней. А это ужасно весёлая и светлая книга. Как лень завоёвывает человека. Сначала по частям, а потом целиком. И как у него рождается объяснение и оправдание не делать то другое, то другое. И у очень неглупого человека. А Фонвизин разве не прелесть: «Сын мой, нашедши клад, ни с кем не делись!» Ну а Грибоедов? Что ни фраза, то цитатой разошлось тут же по России. А ещё я в поезде слышала потрясающую песню. Инвалид-фронтовик пел вместе со спутницей. Он на гармошке играл и вместе пели. Нищие по вагонам: «Я был батальонный разведчик, а он писаришка штабной»
- О, я эту у Сани Пинягина из горного на рёбрах слышал.
- На каких на рёбрах?
- Да они на рентгеновской плёнке это делают. Пластинки из неё нарезают и песни записывают. Я тебя к нему свожу. У него классная компашка. И песни шикарные. Одна вот: «Стою раз на бану я, держу в руках карман»
- Ну это блатная. А что такое на бану?
- Бан на фене вокзал.
- Надо же, как на иностранном. Дядя мой, думаю, феню в совершенстве знает.
- Конечно. В университете выучил. А чем всё-таки дядя Володя вам так не угодил?
- Ладно, скажу. За мамой милиционер стал ухаживать. Хороший человек. И мне нравился. Ей тяжело одной. Всё самой по хозяйству. Ну и бабушке. Брёвна ворочать и то приходится. Не говоря уж о забор поставить или крышу от снега чистить. Хороший человек, к слову. Так дядя, гад, ему, пьяный челюсть сломал. Его посадили. Но отношения с милиционером после этого в разлад пошли. Так ничего и не вышло. Он потом на другой женился.
- Да-а...
- Главное, чё прискрёбся... Мой брат, мол, на фронте погиб и всё такое. Бандит и есть бандит.
- Да не, это у него от контузии. Он сам не рад. И очень винит себя в этом эпизоде.
- Правда? Но я ему всё равно не верю. Блатной есть блатной. Я думаю, он много чего натворил.
- Некоторые вообще людей убивают.
- Я б к таким и за километр бы не подошла. Мне нравятся интеллигентные люди.
- Я из таких?
- Увидим. Пока производишь впечатление. С тобой хоть поговорить есть о чём. Другим наплевать на Островского. У них один Островский, который Павку Корчагина написал. Книга хорошая, но нельзя же ею ограничиваться. Ты Тихий Дон читал? Вот глыбище.
- Нет ещё –
- Прочти, а то дружить не буду.
- Обещаю.
- Я прошу, обязательно обсудим. Приезжай к нам Новый Год встречать.
- Отличная идея!

- 75-

     Первую сессию наш герой сдал успешно. И хоть пятёрка была только по математике, стипендию всё-таки получил. Дядя Гриша огорчался:
- Ну как ты мог так промахнуться по химии. Двуокись углерода неустойчива при высокой температуре. Вблизи поверхности углерода она вступает в реакцию, восстанавливаясь до цео. Да и по теоретической механике мог бы лучше ответить. Четыре четвёрки из пяти предметов. Многовато. Я себе и близко не мог такого позволить. До революции знаешь сколько моему отцу пришлось за мою учёбу платить? Тот-то и оно...Бесплатное образование. Вот и результат.
Под Новый Год дядя Гриша слёг.
- Не жилец он, ох не жилец...- сокрушалась баба Маша. Они с Юлей не отходили от отца. Врач сказал, что сразу после нового года дядю Гришу определит в туберкулёзный диспансер.
Матюше было неудобно в этой обстановке уезжать на Новый Год в Верхний Тагил. Но тётя Маша сама предложила:
- Лера мне проговорилась, что мечтает видеть тебя у них на Новом Годе. Ты поезжай. Мы справимся.
- Вы уверены? Может, денег вам оставить?
- Ну оставь пару сотен. Буду для него на рынке продукты покупать.
Матюша сунул ей в карман 500 рублей:
- Не экономьте, бабушка, ещё достану.
- Бедовый – нежно посмотрела на него баба Мария и поцеловала на прощание.
Матюша набил рюкзак зефиром, пастилой, шоколадными конфетами и парой бутылок шампанского и отправился к Лере.
Лерина мама с бабушкой заранее заготовили великолепный свиной рулет и зарезали кролика Борьку, не взирая на протесты Леры.
- Я всё равно суп из него есть не буду! – возмущалась она за пущенное в расход животное.
Но Матюше суп очень понравился, как и свиной рулет с горчичкой.
Снег в Верхнем Тагиле тогда всюду ещё был идеально белым, переливающимся на свету сотнями оттенков. Ведь ещё не коптила углем электростанция. Хотя корпус её уже и вставал на другой стороне пруда.
;
-76-

     В первый день после зимних каникул Матюша блаженно сидел на лекции по новому предмету – Сопромату. Читал сам академик Тарновский. Двутавр, уголок, балки – наш герой едва ухватывал названия. Мысли его были далеко. В Верхнем Тагиле. Какая же она милая, думал он. Не стоит её терять. Мало ли кто местный понравится. Всё бывает.
- Ты слышал? Евреи оказывается по всей стране людей травят! – подошёл к нему Игорь Николаев, плотный невысокий парень из их группы.
- Брось ты ерунду молоть – сказал ему стоявший тут же Саня Курнаков. Теперь у них я нашим героем были хорошие отношения.
- Где ерунда? Вы что. Вот читайте – и Игорь дал им газету Правда.
- Охренеть – почесал в растерянности затылок Саня – хорошо, что у нас в группе евреев нет.
- Ты уверен? - спросил Игорь. У Матюши неожиданно от волнения задёргался глаз. Он прикрыл его рукой:
- Чё-то в глаз попало – и отошёл подальше. Боясь, что выдаст себя волнением. Теснило в груди. Вот оно, отец не зря предупреждал. Скоро и жёлтые звёзды прикажут нацепить. Кошмар. Но нужно замаскироваться. Никто ведь не знает. Как хорошо, что они утопили того инвалида. И без него тошно.
На курсе было несколько евреев. Ароша Халемский. С виду такой ангелочек. Фима Фенгельман, тоже небольшой, но лучший математик и шахматист. Пару девочек. Какого им – подумал Матюша. Я-то русский. И то...
Он опасался, что теперь все подхватят эту жуткую статью и начнут высказывать свои идеи. В поддержке Сталина и его шайки можно было не сомневаться. На 99% это была полностью преданная партии и стране молодёжь. Тяжело среди идиотов – подумал Матюша. А убежать некуда.
Один Серёга Чувашов был умным парнем и явной контрой.
- У Дядюшки Джо совсем крыша поехала, слышал? – сказал он Матюше тихонько у окна – теперь на евреев. К войне, склеротик готовится. Ничего не боится. Ему то всё равно на кладбище. А нам? Я лично сразу сдамся американцам. В первом же бою. А ты?
- Да где их возьмёшь американцев, чтобы сдаться?
Серёга был из многодетной семьи рабочих с Северска. Но себе на уме. Талантливый и очень начитанный. Антикоммунист. Как он до этого самостоятельно дошёл было непонятно. То ли через музыку. Прекрасно играл на баяне и гитаре. Но больше всего любил джаз и разбирался в нём.
Трудно сказать, его родня совсем не участвовала в белом движении, как он рассказывал. Не был он и религиозным. И никто из родни не был судим или арестован Советской властью. То есть формально вот вам, казалось бы, классовая опора. А на деле фигушка с маком. Не любил коммунистов и всё. Безо всяких причин.
- Ты просто пещерный антикоммунист, Серёга – сказал ему как-то ещё в колхозе Матюша.
- Так и сеть – ответил тот, улыбаясь своим курносым носом, карими глазами из-под очков и веснушками.
Серёга был лучшим в группе по всем предметам и со всеми в хороших отношениях. Но дружил только с Матюшей. Хотя времени у него не было. Женился сразу после колхоза, когда ему стукнуло 18 лет. Все чуть не попадали, узнав. Жена, Ирина, была на 5 лет его старше и бывшим солистом их ансамбля в Северске. Они снимали на Куйбышева гнилую избушку недалеко от Матюши, и он часто заходил к ним в гости. Иринка была уже вовсю беременной. И Серёга нередко халтурил на Шарташском вокзале, разгружая вагоны. Матюша даже раз увязался с ним, но потом решил, ну его на фиг. Нелепо за копейки горб ломать, когда в кармане у тебя водятся деньги. Легче залезть туда и достать. Он не раз и не два пытался впихнуть денег Серёге или Иринке, но нарывался на твёрдый отказ.
- Как тогда Остап Бендер в вагоне – смеялся Матюша.
- Да, да, ты прав – соглашались Серёга и Ирина.
;
- 77 –

     Январь и февраль Матюша из-за всего этого чувствовал себя нервозно. Хотя в институте разговоров и врачах-убийцах было немного. Он ещё тогда в январе подошёл к Арону и Фиме, стоявшим с тревожными лицами у окна:
- Ребята в случае чего можете на меня рассчитывать. Я много чем могу помочь. Кроме шуток.
- Спасибо тебе – пожал ему руку растроганный Фима.
В середине февраля Матюша возвращался из УПИ. Падали великолепные снежный хлопья. На подходе к своему повороту он, вдруг, увидел, что у палисадника правого корпуса Куйбышева 48 браться Сычёвы повалили в снег рыхловатого Борю Лисянского и прижали лицом в снег. Он моментально подбежал:
— Вот тебе, еврейская морда, чтобы знали как людей травить! – кричали братья и пихали бедного Борьку головой в сугроб.
Братьям было лет по 15-ть, но они были очень крепкие парни и отличные спортсмены.
- Э, вы чё! Отвалите от человека! – крикнул им Матюша.
- Да мы его покрестить решили, а то совсем обнаглели. Он же еврей – один брат отошёл, но другой остался и ещё пару раз мокнул Бориса в снег.
- Я тебе сказал отойти – сказал Матюша, нащупывая в кармане свинчатку. Он её всюду теперь носил на всякий случай.
С братьями у него были отличные отношения, они уважали его как хорошего футболиста.
- А ты что, еврейский заступник? – повернулся к нему тот, который макал – или, может, сам еврей. А то ведь мы и тебя покрестить можем.
- Ну давай – сказал Матюша и со всех сил врезал тому прямым правой в челюсть, почти упав сверху. Удар получился хорошим. Челюсть хрустнула, и Сычёв упал рядом с Борькой.
- Ах ты, сука – крикнул второй брат и бросившись к палисаднику стал выдёргивать кол. Но Матюша успел подскочить сзади и вонзить кулак со свинчаткой ему прямо в затылок. Тот нырнул прямо на кол и из горла у него брызнула кровь.
- Вы что делаете!? Хулиганы! Я вот в милицию позвоню
- Закричал кто-то из окна.
- Убили! Братьев Сычёвых убили – дико закричала проходившая женщина. Борьки уже и след простыл. Матюша бросила к Куйбышева.
- Я его знаю, он тут за углом у Марии живёт! Не уйдёт – закричала она же.
Матюша вильнул и бросился по Красноармейской, выбросил свинчатку в пышный сугроб и притоптал сверху. Никого не было. Домой нельзя. Он пустился к Художнику. Чёрт, кто ж его знал, что так получится. Лишь бы этот подросток не сдох. Иначе убийство. С другой стороны, плевать. Вдруг пронеслось в голове у Матюши. Убил, так убил. Не первого уже. Убил и отлично. Ну вышку получит. Так, зато и сам убивал. Ведь здорово же. Если прихлопнул ещё одного антисемита. Да и вряд ли вышку-то, по документам он несовершеннолетний. Подумаешь, подрался немного. Какая вышка. Вообще ничего не будет. Да и Роберт Львович выручит. Матюша, вдруг, остановился, расслабился и картинно пошёл приблатнённой походкой, напевая: «базары, блин, базары, блин базары»

- 78 -

      Вечером раздался громкий стук в ворота:
- Милиция, открывайте, мы с понятыми!
Матюша выскочил, чтобы опередить всех.
- Нужен Игорь Сергеевич Сугробов – сурово смотрел на него немолодой уже милиционер.
— Это он! – крикнула та женщина с Куйбышева 48 В, которая проходила мимо.
- Товарищ капитан! Это он напал на ваших сыновей! Это он! – кричала она высокому военному в шинели.
- Так, разберёмся – сказал тот – не надо было милицию впутывать. Ну зачем вы вызвали?
- Ну как же, убить же мог, я ваших детей спасала.
- Всё, одевайтесь, Сугробов, пойдем в отделение, там разберёмся. Паспорт чтобы с собою был.
Матюша оделся, поцеловал бабушку Марию, взял паспорт и вышел.
- Ерунда, сказала та, не волнуйся, ничего не тебе не будет. Попугают и отпустят. Главное, молчи, не говори лишнего. Просто драку пытался разнять. Ничего больше. Понял?
- Так, отец потерпевших и свидетельница со мной. В дороге никаких разговоров.
- Меня только интересует, ты на них первым напал? – всё же шепнул ему по дороге капитан.
- Нет – ответил Матюша. Капитан, к удивлению Матюши, кивнул как-то сочувственно.
- Не разговаривать, я сказал. В отделении под протокол скажете – хмурился милиционер.
В отделении Матюша рассказал, что увидел драку. Двое одного били. Потому и вступился.
- А в горло парня ты чем ударил?
- Ничем, он кол вырывать из палисада начал, я его оттащить пытался, он вырвался и о кол.
- Ты хочешь сказать, что холодного оружия у тебя не было?
- Нет, конечно. Какой холодное оружие, я студент.
- Ну ясно. Стало быть, ваш сын о кол себе горло распорол. Ничего опасного, вроде, сказали – обратился милиционер к капитану – рану почистят и выпишу – а второму челюсть кулаком что-ли выбил?
- А чем же?
- Удар знатный. Боксёр что-ли?
- Немного.
- Где занимался?
- В Курске.
- Так давай паспорт. У вас есть претензии к задержанному. «В суд будете подавать?» —спросил милиционер капитана.
- Нет – ответил тот – не буду. Между мальчишками чего не бывает. Мои тоже не сахар.
- А я вам давно говорил...Ну до свидания. Та-ак, стало быть, ты моё земляк, курянин? Молодец! А где ты в Курске жил? – спрашивал милиционер, внимательно рассматривая прописку.
Матюша с ужасов понял, что забыл название улицы:
- В номере 18-ть.
- Вижу, что 18-ть. А улица как называется?
- Ленина – словчил Матюша.
- То есть ты жил в отделении НКВД?
- Почему НКВД?
- Потому что по этому адресу тогда находилось курское НКВД.
- Ой, да я забыл уже. Не Ленина, Луначарского 18-ть. Просто на букву Л перепутал.
- Ну да, Ленина с Луначарский легко перепутать. Они были очень похожи... Ладно, Вера, запиши данные паспорта. Вдруг, этот боксёр опять к нам попадёт. Но ты молодец, что заступился за парня. И дал этим хулиганам. А ты знал, что этот Лисянский сын нашего зам. Начальника МВД?
- Нет –
- Ещё лучше. Значит просто за человека заступился. Давай, иди учись, занимайся боксом. То, что не дал спуску хулиганам, молодчина. Слушай, ты ведь лично получал паспорт в октябрьском отделение МВД Курска.
- Ну да –
- Ой, что я спрашиваю, никак по-другому паспорт не выдают...Ну давай. Вера, отдай человеку паспорт. Не смеем тебя задерживать. Удачи...
Матюша выскочил из милиции как на крыльях. Опять всё сложилось, как надо. Даже, как и обычно, замелькала в голове песенка. На этот раз детская: «Я от дедушки ушёл, я от бабушки ушёл, я от волка ушёл, от медве-едя ушёл... А от тебя, мильтон, и подавно уйду...»

- 79 –

      Весь февраль наш герой чувствовал себя вполне уверенно. Его жизнь была как бы озарена священной борьбой за существование. Начиная с раннего детства отец учил Матюшу быть приспособленным и активно, а если надо, и агрессивно вести борьбу за своё существование с кем-бы то ни было. Продумывая каждый шаг. Неприспособленность была самым большим грехом в глазах отца. И наш герой унаследовал это в полной мере.
А обстановка обещала быть крайне суровой. Антисемитская атмосфера сгущалась, расправа над этими бедными врачами, ожидалась ужасная и упорно среди евреев бродили слухи и планирующихся погромах, и поголовной высылке на Дальний Восток.
Но Матюшу очень воодушевляли убийство инвалида и те травмы, которые он нанёс братьям Сычёвым. «Всё-таки я сделал кое-что в этой жизни. И даже, если меня расстреляют, мне есть уже чем гордиться» - думал он с воодушевлением. И мечтал ещё кого-нибудь убить.
Одно его немного беспокоило. Тот разговор с милиционером и та фигня с улицами Ленина, которую он допустил. Как он мог назвать улицу Ленина, на которой в любом городе основные госучреждения? Не мог простить себе этой ошибки. Но бабе Маше ничего не говорил.
Но в начала марта, когда бабе показалось, что за домом следят, он всё-таки признался.
- Что же ты раньше не сказал?!
- Я думал, ерунда. Не хотел тревожить.
- Ох ты, дурной. Не надо боятся тревожить. Надо боятся попасть в капкан.
Разговор их, понятно, состоялся на улице.
- Так, завтра с утра идёшь в институт. Как обычно, с портфелем. В перемену дуй через мост на Шарташ. И на любой поезд от города. Понял? Дуй к этой тёте Любе в Хабаровск - сказала она, оглядываясь по сторонам Адрес помнишь?
- Помню –
- Мне скажи, чтобы весточку прислать, если что. Я не выдам –
Матюша назвал.
- Наличность есть?
- Да, три тыщи.
- Хватит. Всё, давай.

- 80 –

      4 марта 1953-го года, в свой день рождения, Матюша, расцеловавшись с бабой Машей и дядей Гришей, побежал, как обычно с портфельчиком в УПИ через улицу Куйбышева, а потом дворами через Восточную и Малышева.
Несмотря ни на что настроение было весёлое: «Мне уже 18-ть, могут и вышку дать» - со смехом думал он. Просидел, вертясь, первую пару. Пялился на девчонок, швырнул в хорошенькую Таньку Первову бумажным шариком, на что та кокетливо улыбнулась в ответ. Прозвенел звонок, и они гурьбой высыпали из 1-ой римской.
- Люби меня Мурка, пока я на свободе... – пропел Матюша в ухо Тане, проходя мимо неё. Они даже и знакомы с ней не были. Просто ему было весело. Он стоял на пороге нового приключения.
Он проверял на слежку и в коридорах УПИ и на выходе, и по дороге на вокзал. Нигде ничего подозрительного. А вот и поезд Свердловск-Оренбург. Взял место в купе минут за десять до посадки. День и ночь прошли замечательно. В Орске погулял по вокзалу и увидел, как в соседний вагон загружается видимо местная хоккейная команда. Крепкие парни, чёрные сумки, клюшки. Здорово. Вот бы с ними выйти на лёд. Когда поезд тронулся, решил сходить в ресторан. Заказал бифштекс с яйцом и салат. Сзади за столиком шумели хоккеисты. Матюша пару раз оглянулся на них и даже подмигнул. Они уплетали с аппетитом кто курицу, кто тоже бифштексы и обсуждали предстоящую игру в Оренбурге.
- Матюша! Друг! Ты ли это!? – услышал он позади себя и обернулся.
За столиком с хоккеистами в таком же костюме, вдруг, появился Славка Лукин. «Ч-ё-ётр!» - подумал Матюша. Мгновенно понял, что темнить бесполезно, к тому же Славка и никто здесь про его новое имя и местожительство знать не может и, раскинув руки, поднялся из-за стола:
- Славка! Вот это встреча! Ты куда пропал!? Сто лет тебя не видел.
- Я пропал!? Это ты пропал! Мы с ребятами тебя искали, а вас и след простыл. Ни тебя ни родителей.
- Да ты что!? Мы просто на время отъезжали...
- На время? – Славка был очень удивлён – но я и потом забегал – в вашей квартире семья другого генерала поселилась.
- Радика или Врадика, так мне сказали.
- Да это так, на время...  У него ремонт был, а мы на даче жили. Мы всегда там живём. Приедешь, заходи в гости.
- Обязательно. Садись с нами. Ребята это тоже классный хоккеист. Отлично на пятачке играет
- Так, может, возьмём в Оренбург? Проверим на тренировке и на лёд. Как раз кто-то, кто забить может, нужен. Давай с нами? Ты куда едешь?
- К знакомой...
- В Оренбург?
- Ну да.
- Садись брат со мной – позвал его Славка за соседний столик – давай коньячка.
- У вас же режим.
- Немного можно.
- Девушка, нам коньячка грамм пятьсот – крикнул подсевший с краю к Матюше хоккеист. Другой точно также подсел к Славке. Матюша ожидал разговора со Славкой с глаза на глаз. Было непонятно с чего эти подсели.
— Это мои друзья – представил их Славка – Лёша и Толик.
- Здорово, что ты всё там же живёшь, наши обрадуются, а то я ввёл их в заблуждение.
- Как Иван? – поинтересовался Матюша.
- Иван? – Славка посмотрел как-то странно на Матюшиного соседа – Иван хорошо...
- Ты уже поди на третьем, всё нормально с учёбой? – спросил Матюша.
- Да, уже на 4-ый перешёл экстерном, как Ленин, ну давай за дружбу, за старые времена –
Они выпили.
- Всё я, Матвейка, понял, кроме одного... – посмотрел, вдруг, на Матюшу с усмешкой Славка.
- Чего одного? – удивился Матюша, хотя сердце ёкнуло.
- Зачем ты мне мыло тогда в штаны завернул какое-то дрянное. Получше-то не мог найти?
- Какое мыло? Ты, Славка, пьян что-ли?
- Хозяйственное. Терпеть его не могу.
Матюша с неподдельным непониманием смотрел на всех.

- 81 –

- Ответьте гражданину – тихо сказал хоккеист напротив.
- Да, сейчас – охотно согласился Матюша – только сбегаю в туалет.
- В туалет? – переспросил почему-то хоккеист справа – Ну пойдёмте – показал, достав из нагрудного кармана удостоверение сотрудника МГБ.
- Тогда не надо – нашёлся Матюша – сходите сами.
Славка прыснул. Хоккеист рядом с ним тоже рассмеялся.
- Да уж мы, как-нибудь обойдёмся – усмехнулся сосед – надеть на него наручники?
- Ну что-ты – усмехнулся который напротив – он ведь хороший мальчик. Генеральский сынок. Не этот бандюга – тыкнул он в Славку – уведите Лукина, не хочу сидеть за столом с этим убийцей. Кошелева там пригласите.
Матюша не обратил внимание на фамилию, ему было вовсе не до того.
Вот те и от бабушки ушёл и от дедушки ушёл, а от МГБ не ушёл. Как они успели такой спектакль подготовить? На самолёте что-ли в Орск летели? Охренеть. Чуть больше суток прошло. Проследили как-то. А он и не заметил. Баба Маша права была. Так, но всё равно для начала надо запираться.
- Ну, здравствуй, Игорёша.
Надо же, перед ним уселся Таин Володя.
- Видишь, как прав был Иван Ильич, он сразу тебя заподозрил, а я профукал, не придал значения. Как же ты в такую страшную банду попал.
- Какая банда? – удивился Матюша.
- Какая? А кто сидел в сквере с Танечкой Шубняковой, а момент ограбления кассы. Кто был на стрёме? Не крутись. Мы всё знаем.
- Ну знал я Таню Шубнякову, учился с ней. Ну сидел в сквере. И что?
- А потом в ресторане с бандитами. На дне рождения главаря. Таня сразу его узнала. Сказала тебе. А ты отрицал. Это как?
- Иван!? Да какой он бандит. Он передовик производства. Зачем вы клевещете на человека?
- Комедию ломать? Откуда денежки то на книжке?
- Заработал.
- Где это?
- На ипподроме.
- 37 тысяч на ипподроме? Там даже лучшие жокеи столько за всю жизнь не имеют. Это при мошенничестве со ставками. А на встать. К окну! Руки за голову. 
Матюша не стал артачиться.
Обыскать!
Тут же по нему зашарили чьи-то руки.
— Вот у него тут, в поясе, на талии – Матюша почувствовал, как рванули и пояс с него слетел.
- Оружия нет.
- Хоть оружия нет. Ты чего без оружия? Твои дружки всегда с ним ходили.
- Я человек мирный.
- Ты не человек. Ты бандит и убийца. Родственник полицая. Твой отец шпион. Мать шпионка. Мы её арестовали. Она нас на тебя и вывела.
«Врут» - подумал Матюша – «я знаю кто вас на меня вывел»
- Ну-ка, назови адрес матери.
- Владивосток, улица Крупской, дом два, квартира 4-ре.
- А не врёшь? Ответишь по полной.
- Клянусь. Чего мне врать, раз она меня вам выдала –
- Так, ещё раз, под запись...
- Владивосток, улица Крупской, дом два, квартира 4-ре.
- Шевчук, сойдёшь на следующей, телеграфируй со станции во Владивосток за моим именем. Пусть проверят. Если да, пусть арестуют.
«Идиот» - подумал Матюша.
- Небо тебе в овчинку, если обманул. Сынок вражеский. Пытался в семью командующего ВВС округом затесаться. Сволочь.
- Так точно, пытался, товарищ капитан! Вы всё сорвали – не удержался наш герой. Которому теперь уже ничего не было страшно. Он понимал, что ложь его скоро раскроют. И что-то хорошее впереди его уже вряд ли ждёт.
- Тамбовский волк тебе товарищ! – с усмешкой выкрикнул Кошелев – увести, чего это мы людей смущают. Отдыхайте, товарищи – обратился он к посетителям ресторана.
- Матюшу повели через весь поезд в последний вагон, завели в купе.
- Оставьте нас – скомандовал Кошелев хоккеистам. Они остались с Матюшей вдвоём.

- 82 –

- Слушай, ты извини, это я для них. Ты мне всегда был симпатичен. Я не ревнив, не беспокойся. Я на твоей стороне. Хочу выручить. Тут дело простое. Вам всем вышка грозит. Двенадцать человек убили, восемнадцать ранили...
— Это не я –
- Я знаю, что не ты. Какая разница. Кто будет разбираться.
- Так я несовершеннолетний...
- Был, а сейчас взрослый. И отвечать будешь по-взрослому. Зря надеешься. Для вашей банды закон будут трактовать в обратную сторону. Сам товарищ Сталин так решил. Про мать то соврал?
Матюша молча посмотрел в глаза Кошелеву.
- Ну и молодец. Я бы тебя презирал, если бы родную мать выдал. Это я так, для отвода глаз. Они москвичи, не фронтовые, страшные карьеристы.
А твой батя всё-таки фронтовик. Я его помню. Я тебе помочь хочу. Вот тебе ручка и бумага. Пиши явку с повинной. Напиши, как всё было. Обещаю, всё сделаю, чтобы скостить тебе срок. И уберегу от вышки. Тот эпизод в подробностях. Когда ты у Лукина деньги взял из сумки. По договорённости с ним. Ты ведь ходячим тайником у них подвязался. В убийствах, похоже, не участвовал. Только хищение всё равно крупное. Ты с этими деньгами к нам должен был придти или в милицию. На них кровь. Поэтому могут подвести под вышку. Пиши, не торопись, вот тебе пачка бумаги, вот тебе ручка, вот чернила. Устал - поспи. И пиши дальше. Я под руку глазеть не буду. Отдохну. С тобой эти ребята посидят. Время хоть отбавляй. В Оренбурге на поезд до Москвы пересядем. Ещё двое суток. Нам спешить некуда. Ты последний. Всех взяли. Влип твой батя. С этим паспортом. Сейчас ему ещё и это накрутят. Тоже под вышку. От тебя зависит. А мать всё равно найдём. Тебя же нашли. И она никуда не денется. Но мы можешь им всем облегчить судьбу. Если оформишь явку с повинной. Повинную голову меч не сечёт.
«Как не так» - подумал Матюша «чтобы ты сдох, сука, легавая»
Но согласно кивнул:
- Всё напишу, как советуете, всё что знаю.
- Уж постарайся. Мы не звери. Нас, главное, не доводить. Будешь слушать, можешь легко отделаться. А, может, ещё будешь и на нас работать. Если проявишь патриотизм и сознательность. Оступиться всякий может. Особенно по юности. Давай, спасай себя и своих. Напиши, как и когда пришла идея скрываться, откуда взял паспорт, деньги, ну и всё в подробностях. О маме можешь не писать - святое. Я бы о своей тоже не написал.
И Володя вышел из купе.
;
- 83 -

«Подловить бы тебя на мосту, сука» - злился наш герой – «да послать с рюкзачком на рыбалку. Слава богу, о бабе Маше пока не знают, и об инвалиде. Чужие убийства шьют. Пугает. И насчёт возраста тоже. Даже и расстреляют. Не так страшно. Бум и нету. Немцы ещё в детстве могли нас с мамой в ров бросить»
Не смотря на печальные обстоятельства, Матюша не верил в плохое. Ерунда, как-нибудь да вывернусь, думал он. Что-нибудь, да произойдёт. Прикинусь-ка для начала идиотом.
Теперь по бокам на нижних полках сидели хоккеисты. Дверь была полуоткрыта. Повели явно из соседнего купе Славку. Ясно, в туалет.
- У, сука! – крикнул ему Матюша.
- А ты крыса! – ответил ему бывший товарищ по команде и плюнул в пол.
- Лаетесь – усмехнулся один из охранников.
- Топить на суде будут друг дружку – заявил который, напротив.
- А чё он меня легавым сдал – деланно возмутился Матюша.
— Это не он. Милиционеру твой паспорт показался левым – объяснил который, напротив.
- Ты зачем ему это сказал!? – возмутился другой.
- Да, ладно, всё равно им вышка – усмехнулся первый.
- Если вышка, на кой хрен мне признание писать? – удивился Матюша.
- Мы про это ничего не знаем – заметил первый- сказали писать, значит, пиши, писатель. Скоро товарищ Сталин вашего брата под ноготь загонит. Тут тебе не Израиль.
- Ты бы болтал поменьше – серьёзно посмотрел на него второй.
- Ладно – нахмурился болтливый.
«И этих бы убить» - подумал Матюша – «да нечем. Руки свободны, да нету бульдога в волосах, как у бабы Маши до революции. Из пальца не выстрелишь. Останусь в живых, многих поубиваю... А нет, так значит поубивают меня...Но...» - в близкую смерть как-то не верилось. Броситься на них? Так. Одному пером в глаз, другому ногой и на ходу из поезда. Да куда там. Пером то ещё попадёшь, но второй схватит, вон какой амбал. Да ив коридоре сторожат наверняка. Не стоит и дёргаться. Надают и наручники наденут. Буду ка писать. Раз просят.

- 84 -

     Он подробно описал, как познакомился с Лукиным и его друзьями, как вместе играли в хоккей и футбол, как сидели на скамейке с Таней Шубняковой. И о том, как отец его тиранил и придирался по пустякам. А он смертельно обиделся и решил уйти из дома. Перед тем заказав паспорт на чужие имя у знакомого уголовника, Вадьки Фартового. Он такого, действительно, знал. И знал, что его убили свои же блатные незадолго до бегства Матюши из Москвы. Написал подробно и про Славкину сумку, в которую он и не думал лазить, и как пришли какие-то в штатском и выставили его из комнаты, а он побежал предупредить Славку, опасаясь за его безопасность. А деньги такие он даже не знает откуда. Скорее всего перевели по ошибке. А сам он тоже постоянно подрабатывал. Он видел, что у него на счету какие-то странные деньги, но спросить кассира даже не решался. Струсил попросту.
Матюша подписался и поставил дату: 5 марта 1953-го года.
Один их охранников взял подписанную объяснительную и понёс капитану Кошелеву.
- Капитан недоволен – сказал он, вернувшись – будет тебе в Москве на орехи. Зря запираешься. Этот твой Лукин тоже запирался. Раскололи. И тебя расколют. Полезай наверх, капитан завтра будет с тобой разговаривать.
Матюша забрался на верхнюю полку.
Охранник встал на столик и пристегнул левую руку Матюши к стальной полочке над верхней полкой.
- Теперь не упадёшь. Отдыхай до завтра.
Матюше оставалось лежать на спине, прислушиваться к стуку колёс и своим мыслям.
Несколько раз просыпался. Рука затекла. Охранники курили внизу.
- Ребята, у меня рука затекла. Писать не смогу завтра.
- Ладно, переваливай на эту верхнюю, другую руку прикуём.
Матюше опять удалось заснуть.
Вдруг его разбудил шум: «Сталин умер! Сталин умер!» кто-то кричал в коридоре. Было темно. Внизу сидели уже другие двое парней. Паровоз загудел. Протяжно и весело. «Ура!!!» - чуть не закричал во всю глотку Матюша. «Вот оно спасение! Отца, может, выпустят» - сразу возникла надежда.
- Ты слышал? – спросил охранник у другого – включи радио.
Но тут оно само заиграло траурную музыку во всех вагонах.
- Кошмар – сказал другой охранник – что теперь будет. Война?
«Да хоть бы и война» - радостно думал наш герой.

-85-

      Страшно воодушевлённый и обнадёженный смертью вождя, Матюша, ожидал Кошелева. Вот, сука, Тайкин ...барь, представляю, как начнёт орать... Хоть бы война началась... Бомбанули бы в поезд. Или бы атомную бомбу на Москву. Меня туда везут, а там пожарище. Нет ни Кремля, ничего. Вот где была бы возможность стрекануть. Хорошо бы ещё американский десант. Я бы сразу на их сторону и этих долбить...
Странно, его покормили, охранники сидят с мрачными лицами, а капитана нет.
- Где Кошелев – спросил охранник подошедших к полдню сменщиком.
- В купе пластом лежит, язва открылась, мучается бедняга.
Ещё одна везуха – обрадовался наш герой. Вот Тайка-дура, на больного меня променяла. Хотя...на кой хрен она мне теперь нужна... Лера, Лера, где мы, моя милая... Хорошо, что успел бабе Маше для неё записку оставить о срочном исчезновении. Художника, понятно, тоже по моему делу трясут. Интересно, как он себя поведёт, сучара.
Москва не горела. Мелькали уже её дома и домишки. Запрут, значит – решил наш герой. И не удивился, когда его посадили на вокзале в Волгу, а не в чёрный воронок.
      Везли недолго. Матюша понял, что на Лубянку. Часа полтора он проходил процедуры прописки в тюрьме – отвечал на вопросы, заполнял анкеты, проходил флюорографию, сдавал отпечатки пальцев. Наконец его постригли и повели в камеру.
Здорово – думал он – как графа Монте-Кристо.  Попадётся аббат Фариа или нет? Желательно поскорее. Тюрьма ему понравилась. Коридоры были широкими, потолки высокими.
- Нехреновая хата! – восхитился он.
- Иди – усмехнулся в ответ офицер-охранник.
Камера Матюшу тоже не напугала. Шагов семь в длину и три в ширину. Двуспальная деревянная кровать слева. Через зарешёченное окно вверху падало достаточное количество света.
- Роскошный номер – опять не смог скрыть своего восхищения наш герой – никогда ещё в таком не гостил.
- Болтаешь много – пытался урезонить его офицер.
- Особенно приятно, что платить не надо – заметил Матюша.
- Да, только годами – ответил, глядя ему в глаза офицер и запер дверь.
Кроме Матюши в камере никого не было.
Наш герой с удовольствием вытянулся на лавке. Надо же. Вот где побездельничаю – подумал он. Хотя ему объяснили, что это нарушение режима, но он решил сходу попробовать. Даже задремал.
- Хорошо я тюрьме – воскликнул он, проснувшись и вытянувшись на полке. Никто его не беспокоил. Вот что значит вождь их сдох – усмехнулся Матюша – почаще бы это.
Обед вполне себе был приличный. Суп с крупами и селёдка с картошкой на второе. Ого, чё же я раньше сюда не попал – подумал он. Хорошо бы ещё чтоб не били.
Но никто его не трогал, не делал замечаний, не вызывал на допросы. Время от времени окошко на двери щёлкало. На него смотрели. И ничего не говорили. Дом отдыха.
Вечером вывели гулять. Прогулочный дворик почему-то оказался на крыше. И Матюше повезли туда в здоровенном лифте.
Утром, выспавшись от души, Матюша делал зарядку. Лихо поотжимался от довольно чистого пола и даже умудрился несколько раз подтянуться, сидя на кровати и ухватившись руками за боковины верхней.
- Книги заказывать будете? - спросили его в дверное окно.
- А что есть? –
— Вот список, ставьте галочки, у тех, что понравится. Не больше 3-х томов за раз.
- Сурово – усмехнулся Матюша. Точно в рай попал – подумал он. И выбрал Воскресенье Льва Толстого и два тома своего любимого графа Монте-Кристо. Толстого он выбрал для самообразования. А графа чисто из удовольствия.
Вечер удивил Матюше ещё больше. В камеру вошёл офицер с яркой кавказской внешностью.
- Приветствую, Матвей Николаевич. Как вы тут. Чувствуете себя хорошо? Жалоб нет?
Матюша вскочил.
- Да всё отлично, всем доволен. Не знал, что так хорошо в тюрьме. Давно бы сел.
— Это не везде. Вам просто повезло. К хорошим людям попали – со сталинским акцентом ответил ему военный.
Ужин Матюшу поразил. Колбаса, сыр, жаренная картошка и даже свежий огурец с помидором. Откуда? Подумал он. На дворе же весна. К чаю подали печенье и шоколадные конфеты. Целых две. «Мишка на Севере» Живут же люди – поражался наш герой. А некоторые, надо же, тюрьмы боятся. Лагеря у них вообще, наверное, на побережье Чёрного моря.
Он читал взахлёб Воскресение. Всё-таки Толстой отличный писатель, думал Матюша. Лучше Чехова. Тем более Горького. За душу берёт. Ужасно он сочувствовал Катюше Масловой. Я так с женщиной никогда не поступлю – решил наш герой. Вместе детей будем воспитывать. Никогда не брошу. Что бы ни случилось.
В перерывах Толстого он в третий раз перечитывал своего любимого графа Монте-Кристо. Тоже дурному не учит – думал он. Эдмон Дантес, как и я, никому, сука, зла не желал. Матюша радовался, что попал в такую тюрьму, а не замок Иф.
Два раза, после завтрака и перед сном его выводили гулять. Всегда в одиночестве. Никаких других заключённых он вовсе не видел.
Лишь бы не перед вышкой – подумал он. Может, просто в последние дни так к заключённым относятся? Больно уж подозрительно. Или волю таким образом сломить планируют? Бросят потом в сырой подвал на чёрный хлеб и воду. Чёрный хлеб, впрочем, он тоже любил.

- 86 -

     Через неделю днём к нему зашёл опять всё тот же офицер с кавказской внешностью:
- Переводим вас в другую камеру, собирайтесь.
Ну вот, началось – подумал Матюша.
- Да мне и здесь хорошо.
- Вы не беспокойтесь. Там будет лучше. Вот увидите. Гораздо лучше.
Ну точно на расстрел – мелькнуло в голове у Матюши. Где ещё может быть гораздо лучше.
И не без опаски он, сложив за спиной руки, пошёл перед офицером по тёмно зелёному коридору.
- Да не надо руки за спиной, можете вольно – услышал он сзади сталинский акцент.
Подвели к железной двери в конце коридора.
- Привели – сказал офицер кому-то внутри.
Ну точно, на расстрел, решил Матюша, и сердце его сжалось.
Железная дверь со скрипом отворилась.
- Заходите...
Матюша чуть помедлил и с замиранием сердца шагнул в камеру.
Она была раза в два просторней его прошлой. Обычные, полуторные, просторные кровати стояли с двух сторон.
Никого не было.
Странно...Подумал Матюша. И вдруг сзади чья-то рука легла ему на плечо. Он обернулся:
- Папа! – и прижался лицом к родной широкой груди.
- Ну, здравствуй, сын! – глаза отца смотрели на него как всегда весело и с любовью.
- Папа, я так по тебе скучал!
- А я как! Дай поцелую тебя, милый.
- Ты хорошо выглядишь – сделал комплимент отцу Матюша, хотя тот заметно постарел и блестел, улыбаясь, двумя железными коронками.
- Всё отлично, сынуха. Нас скоро выпустят. С мамой и Андрюшкой тоже всё в порядке. Ты такой молодец. Я тобой горжусь.
- Я старался, папа...
- И на пять! Молодчина, что не поддался на провокации следователей. Они не виноваты. Твой приятель Славка дал против тебя показания. Они, бандиты, прокутили 60 тысяч рублей, а решили свалить на тебя. Я выйду и откручу твоему Славке за это голову. Вот какие люди бывают. Ходил к тебе в дом, обедал с нами, играл с тобой в футбол и хоккей, а потом оговорил.
- Но папа...
- Что папа...- и Матюша осёкся, увидев, что отец поднёс палец ко рту и активно мигает, находясь спиной к двери.
- Да, папа...
- Молодец, что не выдал меня! – продолжал отец в полный голос – ведь это я дал тебе деньги. Это наши деньги! Мне их должно государство! Меня незаконно лишили жалования! Оклеветали. Держали в тюрьме. Молодец, сынок, что сумел сохранить наши деньги. Они теперь очень пригодятся. Ведь надо будет заново обустраиваться. А теперь нас уже четверо ртов – отец мигнул ему ещё раз.
- Я просто не могу поверить в своё счастье, папа! Даже просто что увидел тебя. А если выпустят... Даже не могу себе представить. Выпустят, конечно. Я тебе всегда говорил, партия не ошибается. Ошибаются отдельные мудаки, подлецы, карьеристы. Думая, что не вплывёт правда. А правда она, сынуха, всегда выйдет наружу. Ох, доволен, ох и дал я показал я вчера этому подонку Рюмину, где раки зимуют. Меня следователь вызвал, а там Рюмин сидит. На табуретке. Голову опустил. Вот, Николай Николаевич – говорит мне следователь – вот кто вас оклеветал, дайте ему. А сам вышел. Ну, говорю, гниды – и как дал ему ногой в лицо. Он с табуретки брык. Поднял я его за шкирку, плюнул в лицо и говорю: «Это тебе за врачей-вредителей, это за Абакумова, а это за твою природную подлость, сдохни тварь в муках» Он даже не закрывается, только: «прости, Николай, Николаевич, прости Николай Николаевич» Отпихнул я его заплёванного головой в пол и больше не трогал. Он закрыл лицо руками, повернулся на живот, так и лежал, пока не вошёл следователь. Теперь я доволен. Всегда мечтал наказать эту тварь. Он ведь, подлец, самого товарища Сталина обманул... – и отец ещё раз, стоя к двери, два раза подряд подмигнул Матюше.
- За это, его сволочь – поддержал отца Матюша – расстрелять мало. Мы даже в садике говорили: «Солнышко лучистое, красная звезда, Ленина и Сталина обманывать нельзя!»
- Вот такая гнида между нас затесалась. Но партия разобралась. Никто из подонков не уйдёт от ответственности. А нас, всех, кого они оклеветали, выпустят. Этим сейчас Сергей Арсеньевич занимается.
- Дядя Серёжа Гуладзе? – обрадовался Матюша.
- Он – с тёплой улыбкой ответил отец.
- Как здорово! – теперь Матюша понял откуда такие райские условия в тюрьме.
- Ну что, сынуха, по рюмочке коньячку за нашу встречу? – и отец достал бутылку коньяка 5 звёздочек из-под кровати, сыр, шоколада и даже пару апельсинов.
- Видишь, партия всегда в конце концов разберётся, кто есть кто. Она никогда не ошибается.

- 87 -

     Матюша был на 7-м небе от счастья. Он всегда обожал отца. Но нигде не мог с ним пообщаться досыта. Тот был то на службе, то на фронте. Теперь они читали на соседних койках, читали и разговаривали и прочитанном.
- Да, хорошо Лев Николаевич пишет. Я бы сказал потрясающе – говорил Матюше отец после прочтения нескольких первых глав из Воскресения:
— Вот в таком положении были женщины. Только Советская власть их освободила. Сейчас работают, учатся, ходят в театр, к кино, в библиотеки, в клубы. Раньше они могли это себе позволить? Нет, только дворянки. Да, но как пишет Толстой, как пишет...Нет в мире лучше писателя. Что ты... Лев Толстой. Моя мама ходила на траурный митинг по случае его смерти. Безграмотная, а ходила. Вот насколько он был популярен в народе. Никто лучше его не писал.
Матюша любовался отцом. Он никогда не видел мужчины красивее. Рослый, широкоплечий, с талией, с гордой и стройной походкой, орлиным, полным жизненной энергии, взглядом карих глаз. Глядя на руки отца все принимали его за пианиста. Особенно до тех пор, когда он начал носить свой генеральский мундир или форму НКВД. Длинные, интеллигентные пальцы с благородными гранёнными ногтями. Многие вообще думали, что отец делал маникюр. Такими красивыми были его руки. Даже здесь, в тюрьме, он нисколько не поблек, и стальные коронки делали его только ещё мужественнее.
- Ах-ах-ах, вот выйдем с тобой на свободу и пойдём в лес. Грибы собирать. Так мечтаю. Помнишь, как мы с тобой на Дальнем Востоке ходили? Да и здесь, под Москвой. Но летом обязательно к нашим в Днепропетровск съездим. Отпрошусь у Гуладзе. Пару недель на Днепре в Клочко проведём. Всю гражданскую войну провёл я на этом пляже. Замечательно. Мама даст утром пару кусков хлеба и огурец. И всё, так до вечера с мальчишками на Днепре и проводим. Плаваем, ныряем, бегаем друг за дружкой. В школе занятия редко были. Так что мы с ранней весны до поздней осени на Днепре пропадали.
- Хулиганили?
- Что ты. Тогда никто не хулиганил. Это сейчас... А раньше знаешь какая дисциплина была. Папа мне один раз такого ремня дал, на всю жизнь запомнил. Да пистолет у немца украли. Тогда немцы Екатеринослав заняли. А мы что, пацаны. Он с девушкой сидит на лавке, рот разинул. Офицер. А рукоятка из кобуры торчит. У нас был пацан такой Васька Щуплый. Так мы его звали. Недомерок. Я ему говорю, Васька, украсть можешь? А он вор был от бога. Его даже блатные иногда с собой на базар брали. Он посмотрел. И по кустам, по кустам, за лавку и стянул. И мы его, дураки, у нас в сарайке спрятали. А папа заметил, что там копаемся. Дождался, пока уйдём на Днепр и достал. Пришёл за нами на пляж. «Вы откуда его взяли!?» Я всё понял и бежать. Папа за мной. Вижу, не уйти, догоняет. Я ему, брык, под ноги. Он через меня. Во весь рост. А он высокий под метр девяносто, сам знаешь. Я и убежал. Но куда деваться. К ночи домой пришёл. Думал, он уже спит. А он меня за дверью подкараулил. Хвать, голову зажал между ног, ремень снял, и так отходил, что я на всю жизнь запомнил. И правильно. Его бы из-за меня-дурака расстреляли бы, если б нашли. Немцы приказали под страхом расстрела сдать любое оружие. А у нас мало того, что тётка пистолет свой хранила, так ещё и я приволок.
- А ты говоришь, не хулиганили...
- Нет это другое. А хулиганства не было. Не помню, чтобы мы там между собой дрались или тем более деньги или продукты у других ребят отнимали. А сейчас это даже в школах, ты сам рассказывал.
- Так ведь беспризорников много было...
- Они только просили. Дяденька, дайте корочку, тётенька, дайте корочку хлеба – до сих пор их жалобные стону в ушах стоят. Открывать им боялись. А вдруг за ними пару взрослых бандитов. И такое бывало. Просто кидали в окно. И топор батя всегда рядом с окном держал, если кто полезет. Меня один раз чуть Тоська Кривсун не задушил. Был такой бандит. В Клочко жил. Я им даже как-то раз помог дом соседей ограбить. Собаку ихнюю подержал. Мясом её кормил, пока те дом чистили. Мне эти бандиты пять рублей пообещали. Они за гвоздями пришли. Соседи с завода воровали. У них и фамилия такая была – Заворины. А гвозди тогда это валюта была. Что ты – гвозди!  Днём забрались, пока те на работе. Всё как по маслу. Не обманули – пять рублей дали. Огромные деньги по тем временам. Так, думаешь, я куда их потратил?
- Покушать купил
- Ещё чего. Нет – сфотографировался. Я так мечтал. Свою фотографию сделать. А она пять рублей стоила. Только поэтому и согласился бандитам помочь. Ребёнок есть ребёнок. Ни у кого из друзей отдельной фотографии не было. А я сделал. Надулся так весь, заважничал. Так жалко, всё в войну немцы сожгли. Ничего не осталось. Какая была фотография! Мама догадалась. А откуда ты деньги взял? Я туда-сюда, так и не признался. А что делать?

- 88 -

     Отец постоянно протирал руки одеколоном и требовал того же от Матюши.
- Главное, сынуха, гигиена. Основа здоровья. Гигиена и физкультура. Никогда не пропадёшь даже в тюрьме. Питание уже на третьем месте. Даже на плохеньком тянуться можно. Я знаю. И гражданскую и два голода пережил. А вот за гигиеной нельзя недосматривать. Дизентерия, тиф, туберкулёз. В тюрьме что угодно подхватить можно. Сейчас обед принесут. Отлично.
Дверь камеры, действительно, заскрипела. Но вместо охранника вошёл дядя Серёжа Гуладзе в своей генеральской форме.
- Ну, здравствуйте, Николай Николаевич! – распахнул он руки – здравствуй, Матюша!
Все обнялись.
- Всё, последние дни досиживаете. С Лаврентием Павловичем договорился. Завтра на ЦК утвердят и свободны.
А ну давайте, за ваше освобождение. Охранник, входите.
За генералом в камеру зашёл охранник с тележкой. В центре стояла бутылка шампанского. Яблоки, виноград, колбасы, парная осетрина, паюсная и красная икра.
— Вот как у нас в тюрьме кормят! – улыбнулся Гуладзе.
- Какой план дальше. В отношения меня – пристально поглядев на Гуладзе, спросил отец.
- План простой. Я предлагаю вам стать моим замом по 3-му управлению МГБ. Соглашайтесь. Лучше вас никого не знаю. Согласны?
- Ну конечно! Буду служить верой и правдой! –
Матюша заметил неподдельный восторг в глазах отца и даже слёзы. «Ничего себе, и это после всего, что он мне говорил. Про эту банду убийц. А позвали и с радостью. Даёт папаня»
Но наш герой всё равно был сердечно рад за отца. И особенно видеть его счастливым.

- Сердечно рад, Николай Николаевич – сказал Гуладзе и откупорил бутылку – давайте, за ваше светлое будущее, отец и сын, так сказать.
Они выпили.
- Ай, хорошо – счастливо улыбнулся отец – работать хочется, аж руки чешутся.
Матюша опять посмотрел на отца не без удивления. Ну и каламбур. Недавно, вроде, почесал об Рюмина.
- Работы много, Николай Николаевич. Лаврентий Павлович готовит большие в стране преобразования. Хочет выпустить всех невиновных из лагерей и тюрем. Таких же как вы. Оказалось, миллионы были необоснованно арестованы.
- Я всегда это знал – согласился отец.
- Но, кроме этого, нам нужно помогать в развитии экономики, поддержке науки, международных дел много. Лаврентий Павлович не понимает зачем нам нужно содержать эту ГДР и другие страны. Когда можно договориться с американцами и англичанами. А они бы нам тоже помогли с восстановлением экономики.
- Ну тут, я думаю, осторожно надо – сказал отец – им палец в рот, понимаете, не клади, по локоть руку откусят.
— Вот этим то, Николай Николаевич, и будем заниматься. Чтобы не откусили. Мы не можем в себе замыкаться. Лаврентий Павлович хочет большей открытости миру. Но и контрразведку при этом нужно в разы усилить. Для этого вас и приглашаю. С вашим огромным фронтовым опытом и энергией.
- Очень интересную и ответственную работу поручаете, Сергей Арсеньевич. Я берусь! – глаза отца просияли светом непреклонной уверенности и веры в любимое дело.
- А Матвей молодец, орёл у вас сын весь в вас. Не позволил следователю себя запутать. Достойный наследник. Надо, думаю, Николай Николаевич, отдать его в наше училище. Блестящую карьеры сделает и стране принесёт огромную пользу.
- Он уже учится, Сергей Арсеньевич. Хочет стать учёным. Инженером-металлургом. Мечта у него такая. С детства.
- Ну что ж. Насильно тянуть не будем. Металлурги тоже стране нужны. Ну что ж. Очень был рад вас повидать обоих. Спасибо, Николай Николаевич, что согласились. Да, главное, Юлия Моисеевна уже ждёт вас в гостинице ЦДКА. Номер люкс. К ребёнку приставлена нянечка. Через два, максимум 3 дня будете на свободе и к ним присоединитесь. Потом сделаем вам квартиру недалеко от Лубянки. Получше чем ваша прошлая. Лаврентий Павлович уже распорядился вас устроить. Дело на Матвея закрыто. Арапову дано указание исключить его из этого дела. Я ему объяснил, что деньги на его книжку были положены и переведены по вашим каналам и никакого отношения к преступным деньгам не имеют. Счёт раскупорен, можете, как выйдете сразу пользоваться.
— Вот так. Что такое специалист – сказал отец Матюше, когда Гуладзе вышел –, нигде не могут без тебя обойтись. Учись сынуха. А станешь настоящим учёным ещё лучше. Нашего брата можно взять и в тюрьму бросить. А учёный — это учёный. Заменить его трудно. Подчас невозможно. Но главное, любить своё дело.
- И ты любишь?
- Да, люблю! – запальчиво ответил отец – а как бы мы без военной контрразведки войну выиграли!? Ни черта бы не выиграли. Паника какая в 41-м стояла. Не представляешь. Немцы листовки миллионами с самолётов сбрасывали. Сдурели, мол, умирать за ваших комиссаров и евреев – штык в землю и к нам. Ты думаешь это не действовало? Не действовало, потому что мы были. А так бы ещё пару миллионов к ним бы удрали. Как минимум. И всё, лапки кверху. Как в Первую Мировую. Или французы со своей линией Мажино. Их обошли, они и в штаны наложили. Всё, сдаёмся, нас обошли с флангов. А мы им не дали. Ни к немцам перебежать. Ни в тыл. Ни сдаться. А знаешь как сложно всё это организовать. Не допустить пораженческих настроений среди солдат? Внедрить информаторов. В каждую роту. Да не по одному. Не внедришь – всё беда. Сговорятся и перебегут. Не все, конечно. Большинство и без информаторов воевать до конца было настроено. Но настроение — это легко подорвать. Говорят, офицеру – ещё раз поведёшь в лоб в атаку в спину выстрелим. Не примешь мер и сорвёшь наступление. Головой ответишь. И правильно. Первую Мировую и проиграли тем же немцам. Потому что не могли принять мер против вражеской пропаганды.
- Не, ну там же большевики пропагандировали...
- Какая разница!? Ты контрразведчик. Твоя задача обеспечить выполнение боевых задач. Любыми мерами. Неважно кто там большевики или меньшевики. Поймать, расстрелять, если надо и не позволить сорвать боевую задачу. Какая разница, кто перед тобой, шпион, паникёр или трус, который агитирует товарищей в лобовую атаку, потому что убьют. Но кто-то должен. Нельзя на войне без лобовых атак. Или чтобы не стоять насмерть. До последнего солдата. И дать отойти в целости своим товарищам. А только чуть позволишь нарушать дисциплину, чуть позволишь проникнуть паникёрским или пораженческим настроением – все пропали. Понял ты или нет!?
- Понял, пап!
- Ну а что такие странные вопросы задаёшь? Большевики, необольшевики, любого, кто подрывает дисциплину на фронте, разорвать в клочья. Для этого мы и существуем, цепные псы советской власти.
- Понял, пап...
- Ладно, понял... Слушай, ещё как выйдем, сразу билеты возьму нам с тобой на футбол. А?
- Ура!!! – Матюша давно мечтал сходить ещё раз на футбол с папой. Даже не верилось.

- 89-

      23 марта, как и обещал Гуладзе Матюша с отцом вышли на свободу. Он сразу увидел маму с Андрюшкой на руках рядом с чёрным Шевроле Гуладзе. Они с отцом побежали к ним. Объятия, смех, поцелую.
- Ну-ка дай посмотреть   какого ты мне казака родила! – и отец бережно взял Андрюшку на руки. Тот смотрел в глаза отцу строго и настороженно.
- А ну посмотрим, смелый ли ты парень – и отец начал подкидывать Андрюшку всё выше и выше. Тот захохотал.
- Настоящий казак, так, садись на колени, привыкай к отцу. Я твой папка, понял, Андрюшка, я твой папка!
Подошёл Гуладзе.
- Николай Николаевич, три дня вам отдыха, в понедельник к 9 утра принимать дела. Ко мне на Лубянку. Форму вам приготовили, вместе с удостоверением завтра доставят. Машина к вам заедет в 8.30. Хорошенько отдохните с семьёй. Мы с Лаврентием Павловичем имеем на вас большие виды! Всё, везите Виктор всех в гостиницу ЦДКА. А я поехал на службу.
И Сергей Арсеньевич сел в другую машину.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ Ч